Социальная история советской торговли. Торговая политика, розничная торговля и потребление (1917–1953 гг.)

Оглавление

Джули Хесслер. Социальная история советской торговли. Торговая политика, розничная торговля и потребление (1917–1953 гг.)

Предисловие

Введение

Два режима советского социализма

Покупатели, продавцы и социальная история торговли

Кризис: революция

Глава первая. Торговля и потребление в революционной России

Розничная торговля в России и ее распад

Последствия антиторговой политики

Кризисный режим потребления

Заключение

Глава вторая. Изобретение социализма

Образование социалистической распределительной сети (1918–1921 годы)

Рационирование, «товарообмен» и контроль цен

Ответный удар по бюрократии и социалистическая экономическая культура

Магазины государственного сектора при переходе к НЭПу

Заключение

Глава третья. Лавочники и государство

Бедность, капитал и восстановление торговли

Логика использования частного сектора и регуляторный контекст

Истории лавочников: НЭП, взгляд изнутри

Заключение

Кризис: реконструкция

Глава четвертая. Возрождение военного коммунизма

НЭП, взгляд снаружи: торговая политика в тени товарного голода

Подъем бюрократизма: влияние продовольственного дефицита на систему распределения

Корпоративизм на службе плана

Кризис, потребление и рынок

Заключение

Глава пятая. На пути к новой модели

Социалистическая модернизация: «культурная советская торговля»

Ограничение бюрократизма

Сталинизм и потребитель – I: городские мнения и тенденции

Сталинизм и потребитель – II: крестьянский вызов культурной торговле

Заключение

Кризис: война

Глава шестая. Устойчивость частного сектора

Базары сталинской эпохи

Поездки за товарами, мешочничество и консенсус выживания

Восстановление частного сектора

Частная торговля как общественная формация: преемственность и изменения

Заключение

Глава седьмая. Послевоенная нормализация и ее пределы

От «отклонений» военного времени к парадоксу роста

Кадровая политика в послевоенной торговле

«Культурная торговля» после войны: баланс

Заключение

Заключение

Библиография

Использованные архивные фонды

Газеты, с указанием выпусков

Журналы и другие периодические издания, с указанием выпусков

Опубликованные сборники законов и постановлений

Опубликованные статистические источники

Опубликованные сборники документов

Использованные книги, статьи и рукописи

Отрывок из книги

Существует ли более суровый приговор коммунистической экономической системе, чем пустые полки советских магазинов? В поздние годы перестройки, когда проект этой книги впервые зародился в сознании автора, в продуктовых магазинах СССР можно было застать доходящие до потолка башни рыбных консервов всего двух видов и, возможно, немного запылившиеся макароны на развес. В аптеках изредка появлялись аспирин и туалетная бумага, а например, о тампонах покупательницы могли только мечтать. В магазинах электроники не было буквально всех бытовых приборов, так изменивших жизнь потребителей в обеспеченном обществом: вместо этого предлагались ужасающие настольные лампы, причем лампочки для них завозили от случая к случаю и половина оказывалась неисправной. Иностранцы не могли не поражаться организации розничной торговли: чрезмерная специализация продуктовых магазинов и отделов приводила к тому, что, как ни старайся, в любом случае приходилось стоять в отдельных очередях за молоком, за хлебом и за чечевицей. Еще зарубежные гости могли увидеть огромные пустые залы, где продукты располагались только вдоль одной стены за кассовой стойкой или на неприглядном, закрытом стеклом прилавке; могли наблюдать три очереди: первая – чтобы выбрать товар, вторая – чтобы его оплатить, третья – чтобы забрать. Не укрылись бы от их внимания и мрачного вида продавец, и перерывы на обед и ежемесячные «санитарные дни» или закрытие «на учет», и постоянная нехватка сдачи у кассиров и их категорические отказы оставить сдачу себе, и нехватка упаковки и пакетов. Не менее удивительным было осознавать, что в Одессе, где работало крупное предприятие по изготовлению зонтов, на рынке невозможно было найти зонт, или видеть, как коллеги-ученые по одному выходят из читального зала архива и возвращаются из буфета с замороженной курицей, которая потом оттаивала, лежа рядом с уникальными документами почти на каждом столе. Или быть свидетелем того, как в начале 1990-х моя знакомая, которая работала секретарем в недавно приватизированной строительной компании, была вынуждена разбираться с поставкой двух тонн лука – отголоском длительного сотрудничества компании с совхозом. Сваленный в вестибюле офиса лук начал гнить, и моей знакомой пришлось искать способ избавиться от этой зловонной кучи – не было ли это буквально метафорой судьбы советской смычки, органической связи между крестьянами и пролетариатом, которая, казалось бы, являлась фундаментом коммунистического государства?

А еще были уличные торговцы: в начале 90-х в центре Москвы нельзя было сделать ни шагу, чтобы не пришлось лавировать между двумя рядами лоточников, сгрудившихся по обе стороны тротуара. Нельзя сказать, что они приставали к прохожим – уличная торговля в то время была делом молчаливым, – но зато они всегда протягивали один или два товара, по-видимому, выбранных наугад, чтобы вы на них посмотрели: пожилая крестьянка предлагает десяток яиц; кто-то держит в руках бутылку водки или две палки копченой колбасы; шерстяные шали, несколько лифчиков, лак для ногтей, пара ботинок… Хотите примерить ботинки? Продавец достанет кусок потрепанного гофрокартона и положит его перед вами на подтаявший снег. И вот вы пытаетесь снять свои сапоги на этом самодельном коврике, не растеряв свои сумки и не потеряв равновесия. Одновременно вы пытаетесь решить, действительно ли настолько плохо купить ботинки на два размера больше; пытаетесь понять, насколько сможете сторговаться; и потом пытаетесь заплатить и уйти до того, как у вас отмерзнут пальцы. Все это – и я еще даже не упомянула рынки и магазины «Березка», предназначенные только для иностранцев, о которых тоже можно рассказывать часами! – было безумно захватывающе для молодого американского исследователя. Когда приятели по тридцатому или сороковому разу рассказывали, как «раньше у нас все было», оставалось только с недоверием качать головой.

.....

В последние годы об отдельных аспектах потребительской экономики писал целый ряд авторов, но никто из них не сделал больше, чтобы привлечь к этой области внимание научного сообщества, чем Елена Осокина, автор двух книг и нескольких статей о торговле, распределении и повседневной жизни советского общества в период с 1927 по 1941 год[20]. В своей интерпретации она стремится подчеркнуть то, что сталинский режим (чаще всего в ее последней книге обозначенный как «режим Политбюро») сделал с обществом: проводя свою катастрофическую сельскохозяйственную политику, он создал нехватку продовольствия, а затем использовал свою монополию на продовольственное снабжение, чтобы морить голодом крестьян и контролировать всех остальных. Для Осокиной централизованная карточная система начала 1930-х годов была воплощением сталинизма. С ее помощью режим определял приоритетные группы потребителей, выживание которых было наиболее важным для выполнения ключевых задач промышленности; он вписывал население в жесткую иерархию прав, установленных им для потребления; наконец, он контролировал соблюдение этих прав с помощью внесудебных репрессий. Все эти аспекты важны и актуальны для настоящего исследования: в четвертой и пятой главах, посвященных довоенному сталинскому периоду, читатели найдут много отголосков идей Осокиной. В конечном счете, однако, я утверждаю, что часто заявляемое Сталиным предпочтение «культурной советской торговли», не включенной в систему рационирования, следует воспринимать всерьез. Таким образом, с точки зрения осуществления торговой политики на высоком уровне в моем представлении сталинский режим был гораздо более заинтересован в модернизации и экономическом росте, чем это представляется в работах Осокиной. Кроме того, поскольку мое исследование охватывает более широкий период, чем затронутый в работах исследовательницы, в нем выявляются более долгосрочные изменения и преемственность между периодами первых пятилетних планов и последующими и предшествующими им, включая военный коммунизм и НЭП.

Последний автор, заслуживающий особого упоминания, – покойный В. П. Дмитренко, выдающийся специалист по торговле раннего советского периода. На написание глав 1–3, содержащих подробную реконструкцию процессов формирования политики, оказали влияние многие работы Дмитренко, публиковавшиеся в течение двух десятилетий [Дмитренко 1966а; Дмитренко 19666; Дмитренко 1971; Дмитренко 1986; Дмитренко и др. 1978]. Дмитренко был ученым своего поколения и настаивал на той степени идеологической последовательности в политике Ленина, которую большинство современных историков сочли бы неправдоподобной, он чрезмерно подчеркивал значение «руководящей роли Коммунистической партии» и предсказуемо преуменьшал роль принудительных мер в революционном режиме. Но он был также проницательным и чрезвычайно знающим толкователем большевистской политики, общества и экономического развития, и его работы поэтому заслуживают более широкого освещения.

.....