Читать книгу Последний праведник. Часть 1. Мирай - Джулия Рати - Страница 1

Солнце палило нещадно…, впрочем, оно всегда так палило. Поджарое загорелое тело давно привыкло к безжалостному светилу. Мирай скинул капюшон и слегка сощурился, сдвинув плотно прилегающие очки на лысый затылок. Стеклянный песок пустыни, отражая яркие лучи, тут же попытался ослепить. Зрачок в раскосых глазах парня сузился до едва заметной точки, а взгляд застыл на побоище, что раскинулось прямо у его ног.

– А их стало больше, ты не заметил, Игнар?

– Конечно заметил…, ведь это я их и убиваю, – легкая усталость промелькнула в голосе воина.

Игнар тряхнул гривой светлых выжженных до бела волос. Глухо стукнули, вызванивая мелодию смерти, деревянные бусины. Это была редкая роскошь – длинные волосы у воина. Знак силы и ловкости. Но еще большей редкостью было дерево. В их мире не осталось деревьев… Но он находил их, маленькие кусочки прошлого и выстругивал гладкие кругляши отдавая дань смерти, отмечая каждого падшего врага. …Раньше… Теперь среди жгутов и косичек, куда цеплялись деревяшки не осталось места. Так бывает, когда клинок в сердце врага ты вонзаешь в шесть лет.

Неожиданно для самого себя Мирай нырнул в прошлое. Давненько он там не бывал… Его жизненный путь начался в тщательно укрепленной родовой долине. Таких было много по всему свету… когда-то. Но ее пришлось покинуть едва ему стукнуло пять. И вроде бы ничего, так и должно быть – каждый член гнезда с приходом пятой весны попадал под начало наставника и постепенно выходил во внешний мир. Но… им то пришлось покинуть мертвое гнездо. После одной из вылазок они с наставником вернулись домой, а нашли выжженное пепелище. Ни живых ни мертвых тел, ничего. Так он впервые увидел, что оставляют, а точнее не оставляют, после себя падальщики.

Мираю с наставником повезло, к разграбленному гнезду подошел торговый караван. Торговый – лишь название, по сути это был бронированный эшелон, охраняемых небольшой армией. Торговцы всегда были желанной добычей мародеров, что нашли прибежище в мертвых руинах пустыни.

С караваном наставник и ученик добрались до Монастыря Верного Пути. Там жил старый друг учителя и древние стены стали их новым прибежищем. Там же Мирай и познакомился с Игнаром. Между мальчишками сразу вспыхнула вражда. Игнар, сильный и не по годам расчетливый, быстро обошел сверстников и ему жутко не понравился заносчивый чужой парнишка. Не смотря на хорошую подготовку, тот не хотел марать руки в крови. Ни одного убийства, даже адских кровососов, что портили им жизнь каждый вечер, лишь сбрасывал с кожи, оставляя им жизнь. Это бесило до белой дрожи… Но Мирай рос в жестких принципах, ему нужно было сохранить чистоту, знания, а в идеале еще и деву найти, чтоб продолжить с ней род. Да уж, продолжишь тут род, без гнезда то… да и девы как на подбор, кривые да с порченой кровью. Игнар нещадно задирал новичка, а Мирай терпел, сжав зубы. Дрался только под угрозой жизни. После таких драк оба мальчишки долго отлеживались. Но, что удивительно, ни наставник Мирая, ни учитель Игнара даже не пытались пресечь вражду. Видимо тогда уже видели, как растет и крепнет то чувство, что стоит за внешними разногласиями. Это поняли и ребята…

В тот мрачный день, год спустя как Мирай покинул родную долину, они с наставником вышли на охоту. Только не за местным жестким мясом, его они не ели. Наставник собирал древние летописи. В этот раз они обнаружили следы, что вели к жутко древнему схрону. Учитель надеялся откопать храм, а нашел бункер, в котором люди прошлого переживали одну из своих многочисленных войн. Убежище на удивление хорошо сохранилось. Жители бункера видать спознились с выходом наружу и выглянули на поверхность к тому времени, когда… да, когда собственно и выглядывать было уже некуда. Бесчисленные войны и гонка прогресса сгубили природу. Ушла вода, а с ней растительность и еда. Жизнь сосредоточилась в зловонных городах. Пустыню наводнили банды мародеров и тех, кто не брезговал полакомиться белком давно почивших тел. Редкие люди, кто старался сохранить чистоту, ушли высоко в горы и построили убежища в виде укрепленных долин. Но… дальше хуже. К моменту разгерметизации бункера на земле не прекращаясь свирепствовали болезни. Они превращали всех в жалкое озлобленное подобие людей. Генофонд так искривлялся, что рождались сплошь уроды с повышенным пегелем агрессии. Вот народ и спрятался обратно в бункер и все силы бросил на поиск лекарства против заразы… Да только не преуспели они в этом, собственно, как и все человечество. А как тут преуспеешь, когда болезни, есть ни что иное, как кара за грехи твои. А их у человечества неискоренимое множество. Так и жил народ в бункере, вымирая в своей чистоте. Мирай даже дневник одного из них прочитал… Тронуло его что-то в судьбе человека, последнего в своем роду.

Но это было позже… а тогда книг, что искал наставник, они не нашли и вышли ни с чем и тут же натолкнулись на банду головорезов. Давно, на заре выживания они и вправду были падальщиками. Разрозненные группы генетических уродов, что не нашли себе места в закрытых городах, они выживали за счет мертвых тел. Жестокая пустыня не то чтобы была щедра, но остаться в живых под палящим солнцем было не просто даже животным. К тому же времени, как Мирай пришел в этот мир, падальщики объединились, образовав довольно сильное кочевое общество. Со своими жесткими правилами и законами. С этой силой приходилось считаться. А они не чурались грабить и поедать все, что встречали на своем пути.

Банда головорезов накинулась на путников. Уродливые, низкорослые и нагло верящие в победу, они брали количеством. Наставник был хорошим бойцом, а как иначе… иначе в этом мире долго не протянешь. Но… у каждого пути есть свой конец. Наставник нашел его подлым ударом со спины. Ржавое лезвие прошило сухожилия под коленями, ноги мужчины подогнулись и тут его и настиг острый клинок, перерезавший ему горло. Мирай не сразу понял, что произошло. Так не должно было быть. Редких людей, кто еще обладал чистотой крови брали живьем. Чтоб не потерять ни капли драгоценной жидкости. Но агрессия в падальщиках и вправду зашкаливала и перевесила здравый смысл. Мирай увидел, как наставник упал, но не верил, что с человеком, которого он считал выше богов, могло что-то случиться. Тем не менее адреналин разжег жилы и по ним заструилась лава гнева. Не помня себя, мальчишка защищался, он раскидывал противников, а те поднимались и бросались на него с новой силой. Пока что-то не произошло. Враги, что отлетали от него, больше не вставали, они будто нарывались на невидимое оружие и сраженные падали на землю. Нападающих стало меньше и Мирай увидел тень, что сражалась за его спиной. Это был Игнар. Когда из бандитов в живых остался лишь один, тот самый главарь, что заставил горло наставника раскрыться, а чистой крови смешаться с песком, Игнар неумолимо проткнул сердце распростёртого у ног противника. Лежачего не бьют – этот принцип уже давно был похоронен под безжалостным песком пустыни. Таких не оставляют. Именно по нему юный воин вырезал свою первую бусину, в память о павшем наставнике друга.

Благодарность согрела сердце и Мирай заглянул в холод голубых глаз побратима. Когда-то такого цвета было небо… он читал об этом в летописях, но никогда не видел. Как и никто из его современников. Небо, сколько он себя помнил было грязно серым, да и его по большей части застилал багряный туман или песчаные бури.

– Сколько мы уже не встречали чистых? – вопрос сорвался с губ и повис над смрадным местом побоища. Отталкивающие тела, даже смерть не проявила к ним сострадания. Они были омерзительнее, чем при жизни. Темная кожа покрыта наростами язв, пустые лишенные разума лица и генетически искореженные тела.

– Ты знаешь сколько, – боль утраты отразилось на чистом без единой морщинки лице побратима. Его не тронуло время, да и не успеет. Сколько им… Мирай невольно задумался. Обоим вроде стукнуло по шестнадцать. Они уже давно перевалили пик своего становления, зрелые воины… а когда-то ведь их можно было бы назвать юными. Об этом он тоже читал… Но что толку от букв на старых страницах. Их время постепенно уходит, а цель все так же призрачна. Больше года минуло, с тех пор, когда они пытались помочь последним, в ком еще доминировала чистая кровь. Мирай еще раз глянул на трупы и отвращение невольно пробежалось по лицу. Черная тугая жидкость почти застыла на жарком солнце, но это не спасало от нещадной вони. Раньше они палили тела… Теперь и в этом не было смысла. Огромные блестящие черви и тощие мутировавшие грызуны – дети мертвой пустыни – размножились в последнее время до такого количества, что не боялись показаться, стоило на песок упасть хоть одной капле крови. И начинали пожирать ставший редкостью в этом мире белок. Игнар тряхнул ногой, завизжав, маленькая тварь соскочила со штанины и скаля острые желтые зубы побежала прочь. Воин обратился к другу.

– Ну, что… пора…, – парень коснулся браслета на левом запястье и в его руке материализовалась голограмма древней губной гармошки. Игнар приложил ее к губам, из проекции вышли вполне реальные звуки. Это была одна из игрушек, что они притащили из бункера. Нано-материал, что обтягивал руку человека, подключался к нервной системе. Вместо проекции человек ощущал реальную вещь, что делало ее почти настоящей… Почти… Как и все в этом мире. Грусть скользнула по лицу Игнара, но он продолжил, – давай, пока все души не расползлись!

На высказывание друга Мирай лишь улыбнулся, как же, расползутся души… Кто ж им позволит. Стражи Смерти не спят и не берут выходных. Но парень ничего не сказал… он привык. Воин часто пропускал мимо ушей прописные истины. Вместо этого Мирай закрыл глаза и запел. Он хотел помочь. Телам уже не мог, ни живым, ни мертвым. А вот душам можно было попытаться.

Вновь стоишь за чертой,

стужа веки закрыла.

Вновь очнулся собой,

тело к чертям остыло.

Сердце полное грязи

душу в клетку сковало.

И лишившись всех связей,

Смотришь смерти в оскалы.

Там… на том берегу,

Там в обители чистой

Там… увидеть смогу,

Тех, кто памятью дышит.

Там… не тленно начало,

Там… не слышен конец.

Там стоит у причала

Жизни нашей венец.

…

Слова ушли на задний план. Зная их наизусть, Игнар уже давно не вслушивался в текст песни. Он окунался в ощущения, что дарил голос и мелодия. Подхватывая мотив на губной гармошке, воин ощущал небывалую свободу, стирались грани мира и уходила скорбь смерти. Нет, смерти он давно не боялся. И не потому что был одним из сильнейших воинов. Нет. Стоя рядом с побратимом, он ощущал все мизерность бытия и понимал, что за гранью их существования стоит нечто неизмеримо большее и намного более прекрасное. Хотя…, наверное, все что ни возьми будет прекрасней жизни в этом мире. Ну, может только кроме их дружбы.

Постепенно мелодия утихла и Мирай упав на колени беззвучно зашептал слова молитвы. Твари, выползшие из-под песка, уже заканчивали свое пиршество. На опаленном солнцем песке не осталось и намека на былое побоище. Лишь следы множества мелких лапок и набитых брюшек. Воин даже на мгновение проникся симпатией к этим странным детям их времени. А вот к ушедшим врагам он по-прежнему не испытывал ни сочувствия, ни жалости.

– Они не заслуживают твоей помощи, – Игнар говорил спокойно, но гнев, что колыхал его душу, котов был вырваться наружу, – твое сострадание погубит и тебя.

– Брат, настоящее сострадание – принимать чужие страдания за свои, а счастье других за свое собственное. Но я далек до этого, пусть и не так, как ты, – грустная улыбка озарила загорелое лицо человека, – тем более я не могу избавить падшие души от мучений, я могу лишь дать им шанс, а выбор всегда остается за человеком.

– Ты неисправим, – сухой смех Игнара расколол тишину пустыни, – за это я тебя и люблю…, – лицо воина тут же приняло серьезное выражение, – ведь только рядом с тобой я еще чувствую себя человеком, – парень замолчал, и загнав клинки по рукояти в песок, очистил их от черной крови. Тряхнув волосами, он вложил оружие в ножны и спросил, – ну, что… куда теперь то?

Мирай не был воином. Но тем не менее он был лидером в их паре. Это он должен был говорить куда идти и что делать. Так решили за него еще за долго до его рождения. Когда-то в эпохе деградации наступил небольшой просвет. Ушли катастрофы, люди перестали воевать и потянулись к духовности. Тогда-то и начали следить за рождением праведников. В одной из таких семей появился и первый предок Мирая. Он даже знал время зачатия. Смешно… Эти знания не помогли ни одному из его предшественников. Впрочем, как и ему. Он так долго перерывал пески пустыни, надеясь докопаться до главного падальщика. И не месть его вела, нет. Удивительно, но именно к главарю мародеров тянулась нить ответов как помочь этому миру. Царек пустыни был силен, жаждал жизни, и не гнушался в этом вопросе ничем. Разграбленные долины давали не только пропитание в виде тел убитых и живых. В какой-то момент главарь начал грабить и священные хранилища. Там, на страницах древних текстов, он надеялся отыскать рецепт вечной жизни. Ирония легкой улыбкой скользнула по лицу Мирая. Ведь урод был не так далек от истины. Там и вправду были ответы, вот только прочесть их дано не каждому.

Воздух горячим дыханием вышел сквозь искривленные губы человека. Мирай подхватил посох и, опустив на глаза потертые очки, поднялся на песчаный бархан. Порыв сильного ветра стер следы падальщиков, больше ничего не говорило о произошедшем недавно побоище. Вокруг простиралось пустошь, великолепная в своем однообразии. Солнце, замерев в зените, ударило в затылок. В полуденном зное заплясали причудливый танец две тени. Одна отражалась от высокого крепкого воина, тяжелые волосы ожили на ветру, сила, сплетясь узлами, застыла в рельефе мускул под светлой кожей. Покачиваясь с грацией хищника Игнар с предвкушением втянул в себя горячий воздух. Тень побратима качнулась легкой рябью и заняла уверенное место спереди. Выше на полголовы, он уверенно смотрел на раскинувшиеся перед ним барханы. Солнце, отражаясь от блестящей смуглой кожи, тенями заиграло на жилистом и поджаром теле. Крепкие руки сомкнулись посохе, а взор устремился внутрь.