Читать книгу Колыбель - Дмитрий Ахметшин - Страница 1

Огонёк передачи замерцал.

– Как вы там, «Муссон»?

И вновь незнакомый голос, и вновь женский.

– Только что позавтракал, Земля. Да, у меня кончились зубочистки. Затыкал ими дырочки в обшивке. Занесите в список покупок.

Повисло обескураженное молчание. Петер ухмыльнулся: чай, не орбита Урана и даже не пояс астероидов. Передачи здесь доходят почти мгновенно. Вчерашняя девушка (они никогда не представляются, и Петер назвал её про себя Жанной-девять) пыталась свалить своё недоумение на перебои со связью. Так же, как Жанна-два и Жанна-восемь.

– Поняли вас, «Муссон». Отправим ближайшим экспрессом.

Петер хрюкнул. Жанна-десять, да? Здесь, в космосе, очень не хватает кого-то с чувством юмора.

– Буду ждать с нетерпением, – сказал он.

Тон «Земли» стал серьёзен.

– Ваша телеметрия в норме, «Муссон». Орбита стабильна. Начинаем снижение. Расчётное время до посадки – тридцать две минуты.

– Могли бы поставить здесь хотя бы сраный указатель скорости, – проворчал Петер.

Он тут же пожалел о том, что не ограничился простым «вас понял». Не кажется ли тебе, что ты превращаешься в ворчуна… космических масштабов?

Кстати, отменный каламбур.

– Мы все здесь, «Муссон», – почти ласково сказала Жанна-десять, – добрая треть агентства, триста пятьдесят два человека, ну и я в довесок, следим за вашими успехами. Отслеживаем каждое небесное тело в радиусе тысячи километров. Знаем, когда у вас мурашки бегут по спине и когда урчит в животе.

– Признателен, – буркнул Петер.

Он едва не сказал: «Только вы все там, а я здесь».

Повисло непродолжительное, почти неловкое молчание.

– Сегодня день «ха», да, «Муссон»?

Голос грудной и тёплый. Петер поймал себя на мысли, что предыдущие «Жанны» остались для него просто говорящей коробкой с мигающими лампочками. Он посмотрел в иллюминатор, откуда открывался замечательный вид на пористую, безжизненную поверхность астероида. Огромные кратеры казались собачьими следами. Пещеры, в которых поместился бы корабль целиком, были размером с лошадиные ноздри. А над всем этим – бесконечные перекрёстки алмазных дорожек, которые убегали за громаду видимого отсюда Юпитера или ползли по его кофейному брюху.

– Именно, – решительно сказал он. – Я намереваюсь провести его с максимальной пользой.

Картинка за десятимиллиметровым стеклом увеличивалась, медленно, но неумолимо. Астероид будто тянул к нему жадные, загребущие руки в нарывах и оспинах.

– Не дамся я тебе так просто, – буркнул Петер.

– Повторите, «Муссон», – в голосе Жанны-десять сквозили нервные нотки.

– Это я сам с собой, – отмахнулся мужчина. – Старая космическая привычка.

23P/Брорзена-Меткалфа. Короткопериодическая комета, видимая на земном небосводе раз в семьдесят лет. Если по-простому, глыба пыли и льда, одна из многих, крупинка пшена в полном амбаре. Особенная крупинка, так как была выбрана для первой в истории высадки человека на астероид.

Петер в числе тысячи других космонавтов претендовал на пустую могилу и торжественные похороны, итог весьма вероятный, несмотря на самые тщательные просчёты, неудачи. И он стал первым – по крайней мере, из этой тысячи. Тренировки были изнурительными, и сам полёт показался ему заслуженным отпуском, даже несмотря на невозможность встать с кресла и размять конечности.

Свободного времени было много, и Петер распоряжался им щедро, тратя на раздумья, в первую очередь о том, почему выбор пал на его скромную персону. Там были куда более амбициозные парни – со многими он был знаком лично. Более целеустремлённые, более выносливые, устойчивые к нагрузкам. Настоящие герои.

В конце концов Петер пришёл к выводу, что если один из вертлявых засранцев, племя которых он представлял, сгинет на важной миссии, человеческий генофонд ничего не потеряет. Это его развеселило. Когда-то в детстве Петер читал фантастическую книжку, где по результатам психологического тестирования потенциальных преступников ссылали на астероиды.

Что ж, его обязанность – сделать так, чтобы общество не разочаровалось в собственном выборе. Несмотря на то, что Петер Симонов терпеть не мог оправдывать или не оправдывать чьи-то надежды. Впрочем, от него мало что зависело. При всём желании, провалить миссию было довольно затруднительно. Траектория полёта, включая посадку и последующий взлёт, тщательно просчитана. Ну а сам он…

– Я просто бесполезная нагрузка, – Петер не отдавал себе отчёта, что говорит вслух.

– Сорок секунд, – немедленно откликнулась Жанна-десять, и тут же, словно корабль захотел осмотреться в поисках владелицы голоса, мир перевернулся на сто восемьдесят градусов и корпус завибрировал. Включились двигатели. Компрессия вкупе со слабеньким астероидным притяжением вдавила космонавта в кресло. – Удачной посадки.

– Спасибо, – сказал Петер. – Не волнуйтесь так. Я же просто голос у вас из динамиков и цифры на экране.

– Это я должна вам говорить, – сказал женский голос. – У меня нет здесь никаких цифр. Мне их сообщают.

Она вдруг хихикнула.

– За каждую цифру вашей телеметрии отвечает отдельный сотрудник.

Петер захохотал. Жанна-десять довольно долго молчала, а когда заговорила, голос её звучал почти механически:

– Восемь секунд.

– Успели сбегать «на ковёр» к начальству? – сказал Петер. – Смотрите, как бы не уволили за фривольности по прямой линии стоимостью в половину бюджета Болгарии.

– Три… два… один!

Рёв двигателей заглушил голос Петера. Он почувствовал перегрузку; корабль тряхнуло, когда выдвинулись посадочные опоры, а потом тряхнуло ещё раз. И наступила тишина. На мгновение Петер подумал, что оглох. Это ощущение преследовало его каждый раз при посадке на планеты – семь раз на Луне, четырежды на Марсе и каждый раз при возвращении на родину ангелов, благодатную Землю.

Приборная панель мигнула. А когда включилась, к нему уже пытался пробиться голос, владелец которого находился за сотни миллионов километров от него:

– «Муссон»? «Муссон», ответьте! Доложите обстановку.

Говорил мужчина. Тон властный. Петер потёр лоб. Руки дрожали.

– На проводе. Кто это?

– Отвечайте по регламенту.

– Насколько я могу судить, я пока ещё одним куском.

Пауза.

– Это первый вице-президент Прохоров, – владелец ханжеского голоса решил не тратить время на препирания. – От имени Российского космического агентства хочу пожелать удачи в вашей миссии. Благодаря вам славная человеческая цивилизация сделала ещё один шаг в нелёгком, но необходимом деле освоения…

– Эй, эй. У меня нет времени на разговоры. А теперь верните, пожалуйста, Жанну-десять.

– Кого?

Петер не ответил. Он возился с застёжками ремня. После череды щелчков до него вновь донёсся знакомый женский голос.

– Я здесь, «Муссон». Готовы к высадке?

– Зовите меня Петером.

Оператор поколебалась. Петер решил, что она его срежет, но ошибся. И даже вдвойне: она сразу перешла на «ты».

– Как пожелаешь. Итак, у тебя полторы минуты, чтобы подготовиться к выходу. Трап уже спущен. Через несколько секунд мы получим снимки с внешних камер и сможем оценить, брать тебе зонт или солнечные очки. Кстати, мысль залепить внутренние камеры жвачкой была не самой лучшей. Здесь кое у кого порезали премии, решив, что выход из строя важного оборудования – недоработка обслуживающего персонала.

– Прости, – Петер и правда почувствовал себя неловко. – Когда вернусь, проставлю им пива.

Он встал и тут же, охнув, опустился обратно. Мышцы, которые должен был держать в тонусе встроенный в кресло массажёр, казались вырезанными из дерева.

– Будто в бутылке летел, – пожаловался он, но ответа не получил. По-видимому, Жанна-десять или кто-то из её друзей так же пострадали от шалости с камерами.

Подняв наконец себя на ноги, он старался не терять времени. Облачился в скафандр, проверил показания приборов, больше по привычке, чем из действительной надобности. Скорчив недовольную мину, взял маленький зелёный чемоданчик, плод работы тысяч умов, как он иронично его называл, и прошёл в шлюз, где позволил машине закрепить себя в «паутину». Постоял, постукивая пальцем по забралу и ожидая пока откачается воздух. Под жужжание моторчиков дверь уползла в стену, и шлюз заполнился облаками пыли. Он приземлился на солнечной стороне. Светило, гораздо более маленькое, чем оно видится с Земли, кокетливо пульсировало, словно пытаясь что-то донести космонавту на своём языке.