Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Легион
Это я. Меня зовут Варвара. Имя существительное, собственное, склоняемое. Варварвар. Barbarbar. Говорят, из-за этого несносного звука дикие племена были прозваны варварами, которые после разрушили Рим, приняли христианство, выкопали Гроб Господень, сожгли еретиков, переплыли темные воды, придумали паровые машины, PlayBoy, гей-парады, авангардный балет, экспериментальное техно и iPhone. Все друг за другом, упершись длинным носом между лопаток. В сети я New-Down Alice. У меня второй размер груди и сердечная мышца, рассчитанная на два и пять миллиарда сокращений. У меня есть друг. Когда мы занимаемся сексом, мышца начинает сокращаться значительно чаще. Я не веган и не мясоед, я не ударилась головой о коленку Будды, не ношу офицерскую форму перед галереями модных художников, не хожу на тренинги по мотивации, не состою в партиях, не употребляю наркотики, не играю на Forex: все это пошло и вульгарно (от праиндоевропеского *wel – толпиться). У меня два высших образования. На первом курсе я хотела сделать пластическую операцию по изменению формы половых губ, на втором – сделала аборт. И то, и другое – по настоянию парня, потому что думала, что люблю его. Все это проклятое время я думала. У меня два красных диплома, работа в коворкинге и оставшиеся один и восемь миллиарда. Разумеется, если самолет со мной не взорвут, на меня не нападет фанатик с мачете, не собьет какая-нибудь пьянь и раковые клетки, дремлющие во мне, не проснутся. Я не умею любить, но каждое утро, целуя своего друга, я говорю ему, что люблю его. Он говорит мне то же самое. И, кажется, в это верит. Каждый вечер, возвращаясь с работы, я прохожу мимо огромной витрины, в которой люди – полулежа, облокотившись на, опершись о, прислонившись к, – читают книги. Их всегда шестеро. Имя им – Легион. И всегда у одного из – книга перевернута. Каждый раз, не замедляя шаг, я пытаюсь увидеть названия этих книг. И только однажды, попав каблуком в выбоину на асфальте, я остановилась и, сжимая сломанный каблук в руке, увидела название книги. Это был Бонавентура, «Ночные бдения». Домой я добралась босиком, выбросив туфли в урну. Бархатистая Prada на помойке, варвар в метро, ступни чувствуют напряжение вагона, футбольные фанаты, покачиваясь, смотрят на мои лакированные пальцы и высокий подъем стопы. В тот вечер, переступив порог дома, я впервые уклонилась от поцелуя, забралась в душевую кабину и, усевшись на пластиковый пол, под горячим хлорированным дождем заревела. Один и семь и девять и девять и девять
Что-то во мне сломалось. Пошло по швам. Распороло меня изнутри и обожгло, выплеснувшись. Помню, я сидела на разложенной к ночи софе (впрочем, она никогда и не складывалась) и ждала – сама не знаю чего, – глядя на своего друга. Даже сейчас я не могу выдавить из себя кажущееся таким пошлым слово «любимый». В какой момент я перестала чувствовать то, что оно означает, то есть «человек, которого я люблю»? Когда оно стало пошлым? Или пошлой стала я? Сердце все еще бьется. Так, будто хочет что-то сказать, будто хочет предупредить. Ноет в груди. Страшно ноет.
.....
Я сначала подумала, что он дурит, как говорят «валяет Ваньку», говорят, говорят, раззеваются, но после слова его оказываются близки: я и сама время от времени проникаюсь чувственным звучанием каких-нибудь итальянских арий; помнится, однажды узнала перевод: служанка чистит морковь и не может решить: чья из доброго десятка ухажеров «морковка» слаще. Я чуть не сгорела со стыда, вспомнив, как плакала под эти звуки, проклиная себя за то, что отвергла единственное сердце, меня по-настоящему любившее. Для меня грустные напевы были именно об этом. Но священное в моей памяти было мгновенно обезображено невероятной пошлостью. Теперь же в памяти что-то происходило. Что-то необъяснимое ни одним учебником.
– Вот и хорошо, – подглядывая мысли. – Что ты хочешь посмотреть?
.....