Читать книгу Крымская ведьма - Дмитрий Анатольевич Коротков - Страница 1

Мы всюду ищем красоту,

Чтоб оставаться в ней собой.

Ее мы чуем за версту,

Готовы к встрече в миг любой…

И красота не каждый раз

Приходит целый мир спасти,

Она спасет и тех из нас,

Кто без нее сойдет с пути…

Беглец.

Черноморское побережье. Если честно, я впервые приехал "отдыхать на море". И первое, что поразило и создало некоторое неудобство – это непрерывный, нескончаемый шум. Удивленное сознание пребывало в озадаченном состоянии. В любое время дня и ночи, улавливая близкий рокот стихии, настораживаясь, оно ожидало какого-нибудь перерыва или полного прекращения новых для него звуков, которого, однако, не наступало. Не происходило и каких-нибудь страшных последствий от такого могущественного соседства.

Но уже через неделю, когда я как обычно проснулся и вышел на улицу, вдруг показалось, что в окружающей действительности чего-то не хватает. Охваченный волнением я озирался, ища глазами дыру, оставленную исчезнувшим элементом. Однако, все значимые предметы находились на своих местах: небо, Солнце, земля, деревья. Двор Ираиды, она сама, моё авто…

Тогда откуда такое ощущение, будто вернулся из командировки, а жена сбежала, прихватив с собой и детей: вошел в дом, а там тишина, даже стены звенят? Тишина? Точно! Прислушавшись, понял – молчит море. Снова удивился и пошел смотреть. Ни волн, ни барашков. Вода стоит, как в колодце: ровная, гладкая. Только «очень много» воды. И смотришь на неё не вниз, а вдаль…

И еще одно удивительное чувство, в те дни озарившее душу небывалым откровением: с первых минут знакомства Море заставило воспринимать себя, как живое существо. Но главное открытие и даже чудо, ждавшее меня в Крыму, оказалась встреча с человеком, миропредставление которого и знания, буквально потрясли и перевернули мою доэтошнюю психологию с ног на голову, хотя может наоборот.

Ираида, хозяйка, приютившая отдыхающего, человек добрый радушный, но не многословный. Всегда в заботе о собственном саде: инжир, орехи, яблони, груши и что-то ещё. А главное – виноград. Виноград, виноград… Разных сортов. Белый, синий, красный. С различными вкусовыми оттенками. И всё своими руками: полив, уход. Вода привозная. Почва не особо-то плодородная.

Практически через пару дней отметил: "Какая неуемная энергия у этой женщины!" "Сколько же ей лет?! – задавался я вопросом, имевшим кое-какие невероятные последствия. – Не старая, не молодая." "Странная. – думал я, наблюдая за ней. – Слишком сосредоточенная для простого обывателя. И взгляд неколебимый, как утес. Но не давящий, не нависающий. Смотришь ей в глаза и чувствуешь себя бестолковой пеной морской".

За несколько суток обменялись мы, буквально, десятком фраз, преимущественно по делу, относительно условий моего пребывания. Про оплату она сказала, что-то вроде, живи сколько хочешь, дорого не возьму. Рассказывать о себе тоже не имело смысла, почему-то казалось, что она и так всё знает, а лезть с расспросами к ней не было желания. Хотелось покоя и уединения, чего получил я предостаточно, особенно по вечерам.

А вечерами я разводил костер в специально приспособленном месте. Пек селедку и картошку на углях, запивая всё это парой литров охлажденного пива. Повечерять – так это у меня называлось. По нашему, по-казачьи! А комары там видать еще пьяные от свидомой кровушки голодные злые и явно стремились до смерти загрызть приезжего из России. Немного свежесорванной травы и дым разгонял мелкопакостную тварь. А огонь служил единственным освещением, если не было Луны. Какая-то первозданность сквозила во всем… Море… Костер… Пахнущая дымком еда… Я чувствовал себя счастливым неандертальцем или Робинзоном, наконец-то нашедшим свой остров…

Вскоре ситуация изменилась. Ираида стала захаживать на мой огонек.

– Можно я посижу с тобой, – спрашивала женщина. – Если не помешаю?

– Да, пожалуйста, не помешаете. – лукавил я, потому что Робинзону, сбежавшему от людей, Пятница пока не требовалась, но всё к лучшему, как оказалось.

Обычно она сидела и молчала, пристально глядя на резвящееся пламя, затем прощалась и уходила. Я же в это время, делая вид, что не замечаю ее, суетился возле выложенного камнем очага, подбрасывая, то веточки, то травку.

А однажды она спросила:

– Любишь огонь?

– Да!– ответил я и с пафосом добавил. – Мы с ним одно!

– Это хорошо. – сказала она с улыбкой. И продолжила. – У меня были постояльцы, тоже каждый вечер жгли костер, но они шумные… Ты другой.

– Да нет, такой же! – рассмеялся я. – Просто устал уже от веселья! К тому же один, без компании… Хочется отдохнуть от всего… И от себя тоже…

– Да, я заметила, ты всё еще бежишь… Для мужчины это плохо.

Эх, как она меня задела! Не то чтобы очень сильно, но точно застала врасплох. Не ожидал я услышать от какой-то частницы в Тмутаракани нечто подобное про себя. Однако, мысль о ее правоте мгновенно погасила вспыхнувшее было возмущение. Вместо возражения, пожав плечами, я лишь буркнул:

– Наверно.

Так и есть, я – беглец. Всю жизнь, сколько себя помню, я всё время бегу или от кого-то, или от чего-то, или же в поисках чего не зная, куда-то меня несет. И эта вечная тоска. И разочарование сегодняшним. И прОклятые обещания завтрашнего. Какой-то замкнутый, ядовитый круг. Счастье мимолетно, покой недостижим.

Одно время пытался разобраться, в чем дело: читал, практиковал. От религии к психологии и обратно. И прочие метания из крайности в крайность. Маятник и зигзаги – долгая дорога в никуда. За какой бы метод ни брался, казавшийся верным способом чего-то достичь, со временем занятие становилось недостаточным или неприемлемым и я бросался на поиски нового смыслового оформления.

Больше всего поражало, то, как другие могут, выбрав что-то одно, с убежденностью следовать этому всю оставшуюся жизнь – все эти сонмы верующих и последователей. Не в том дело, что мне требуется разнообразие – мне необходимо своё, а оно на мой взгляд, должно быть оптимальным, без мишуры устаревшей обрядности и туманной философии, искаженной мировосприятием придумавшего ее человека или даже целого народа. Жизнь слишком коротка, чтобы вчитываться или вслушиваться в чьи-то якобы священные писания, и тем более придерживаться очередного экзистенционального бреда, скучающего от безделья тунеядца.

По своей ментальной конструкции я далек от верований в причудливых богов, могучих колдунов и вообще от всякого мистицизма. Мир до конца не изучен, а потому в нем полно сверхъестественного и невероятного. Много в мире и всякого рода шарлатанов спешащих этим воспользоваться. Я не материалист, просто неубедительна вера без чудес, которые происходили бы по воле верующего в настоящем времени! А может, таковых и нет вовсе – истинно верующих? А вся истовость и горячность этих людей это попытка убедить в своей правоте самих себя, прежде всего.

Но, ради справедливости замечу: нет ничего низкого или высокого в вопросах саморазвития и чем бы ты ни занимался, важно постоянство. Как утверждают великие учителя – нет разницы, какой тропинкой идти к вершине. Говорят, что в самом движении суть. Наверное, с последним стоит согласиться, ведь что мы в конце концов ищем? Не вершину, а путь к ней. Но иногда, мне кажется, что нет никакой Вершины и что все пути придуманные нами это просто самообман – живи и будь человеком, вот и весь путь, на самом-то деле. Только не надо пугать загробным существованием, лучше научите, как жить здесь и сейчас.

Ведунья.

Обжившись, оглядевшись, стал я примечать, что Ираида практически не расстается с мобильником. Не то чтобы она не выпускала его из рук, но телефон всегда находился в слуховой доступности владелицы. Кто-то ей постоянно названивал и по разговору понималось, что звонили из далека. Из оседавших в моем сознании фраз, складывалось впечатление, что женщина ведет какую-то психологическую работу с звонящими.

А еще, раза два или три приезжали к ней, как она выражалась "люди". Когда она первый раз сказала мне, что завтра приедут эти самые люди, я серьезно расстроился, почти запаниковал, в голову полезли ассоциации из жизни отдыхающих: слоняющиеся по двору пьяные мужики; гремящие посудой, крикливые тетки и невоспитанные, не в меру требовательные дети. Необитаемый остров грозил превратиться в хостел или общагу. Адская эта цивилизация настигала и здесь, выход напрашивался, только один – бежать. Но гости, побыв часа два, о чем-то пошептавшись с нею, благополучно убирались восвояси.

А однажды, возвращаясь с пляжа, приоткрыв калитку, я услышал голос Ираиды, доносившийся из глубины ее чистенького, ухоженного двора. Необычность интонации и то, о чем она говорила, пробудили интерес и привлекли внимание. Проходя мимо, я невольно замедлился и прислушался, пробуя боковым зрением разглядеть происходящее. За столом, в овитой лозой беседке, напротив говорившей сидела парочка. Молодые люди держались за руки. У всех троих глаза были закрыты, головы наклонены: юноша и девушка внимали, Ираида вещала…

Не спорю, дословный пересказ был бы идеальным для данного повествования. Но! Во-первых: вместе с любопытством в душе росло и чувство дискомфорта, ведь услышанное не предназначалось для моих ушей, и я постепенно ретировался. Второе: хоть я и пытаюсь сочинять некие тексты, но так, как у загадочной крымчанки, у меня не получается. Видимо для этого нужно иметь определенный духовный опыт. Короче, в одно ухо влетело, а в другое вылетело, а попробовать воспроизвести самому, при этом не умалить и не исказить созданный ею образ я не могу. И не буду. Скажу в общих чертах и по своему.

Речь шла о любви, которую они должны чувствовать, думая друг о друге, прикасаясь друг к другу. О гармонии двух, которые есть одно. О благодати из всего этого проистекающей. По смыслу ничего вроде бы неординарного. Но то ли текст был по особенному сложен, то ли… Понимаете, это надо было слышать воочию. Не зря же сказано, что истина передается из уст в уста, от учителя к ученику, словом или касанием. Истина это энергия, которой ты можешь обладать по воле наставника, имеющего ее и поделившегося с тобой. И видеть! Лица их были светлыми! Ладно, боюсь впасть в излишнюю мистификацию и чрезмерную фантастичность, может мне показалось, а может чудится теперь, по прошествии некоторого времени. И всё-таки, в воздухе тогда что-то присутствовало, нечто необъяснимое и прекрасное…

На краю света

Одним жарким августовским утром, пока я, сидя в беседке, просыпался над чашечкой любимого кофе, Ираида, наблюдавшая за мной, вдруг спросила:

– Ну, и что ты надумал?

Я понял, о чем она спрашивает, да и дума у меня в последнее время была одна и легко читалась по физиономии, но отвечать не торопился. Надысь Ираида сделала мне предложение и дала сроку на размышление.

"Фига ей надо? – соображал я, – Не терплю вмешательства в личное пространство. Хоть я и долго думаю, но всегда сам принимаю важные для себя решения."

Тем более срок был не определенный и я не спешил. А Ираида улыбалась.

– Вот. – говорит, – Ошиблась я кое в чем и под корову попала, если бы не успела применить свои навыки, то погибла бы под копытами, а так, отделалась испугом и немного кожу с лица снесло.

– О, Господи! – воскликнул я. – А когда это было?!

– За неделю до твоего приезда.

– А что за корова? – дальше недоумевал я.

– Видишь, за несколько дней заросло? – сказала она и подошла ближе: на её левой щеке кожа была светлее, явно просматривалась зона вероятного повреждения, но по сроку походило минимум на пол года.

– Не может быть! – изумился я.

– Соседи животину свою у дороги привязывают… Обычно спокойная она, а тут смотрю, сорвалась и как бешеная несется на меня, сбила с ног и давай топтать.

– И?

– А что "И"? Сила мысли помогла отбиться! – и она снова рассмеялась, трогая, зажившую чудесным образом плоть.

– И всё-таки, как вы спаслись? – не сдавался я.

– Просто. Иди, искупайся, пока не жарко. Придет время – расскажу.

Никогда и ни за что не поверил бы я в такое быстрое исцеление, но убедил случай, произошедший со мной на следующий день: чистил картошку и глубоко порезался, кровь активно текла. Взглянув, женщина сказала:

– Ерунда.

Пережала пальцами рану и закрыла глаза. Через полторы минуты выдохнула:

– Всё.

Хотите верьте, хотите нет, но мало того, что кровь перестала течь – проспав ночь, я не нашел даже место давешнего пореза. Вот так! Ираида всё больше поражала меня. Однозначно, я проникался всё большим уважением к ней. И каким-то наверное благоговением. Симпатией в общем.

Пора уже кое-что прояснить. Вначале я обмолвился об этом, мол при знакомстве с Ираидой, сразу возникло ощущение, что она видит меня насквозь и нет нужды откровенничать или исповедоваться, как это обычно бывает при желании быстренько влезть в доверие к первому встречному.

Еще до ее рассказа про корову и моего пореза, я не то чтобы догадался кто она. Мне импонировала, если так можно выразиться, ее жизненная парадигма. Интриговало спокойствие, явно исходившее от улыбки и глаз. Даже прямая не изуродованная физическим трудом фигура провозглашала нечто возвышенное над миром скорбей и юдолью выживания.

Особенно мне нравилось смотреть на руки женщины. Загорелые тонкие кисти, длинные пальцы с коротко обрезанными ногтями. Почти прозрачные, словно сотканные из загустевшего воздуха сарафаны, носимые ею, открывали и более интересное глазам любопытного мужчины. Но разглядывать тело Ираиды выше ее рук, было немного стыдно. В ее присутствии сердце оживлялось, душа преисполнялась рвения.

Как-то, днем, посмотрев на меня пристально, очаровывая в очередной раз белыми зубами, она сказала:

– А ты моложе, чем выглядишь!

– На самом деле, я только подхожу к расцвету! – польщённый ее наблюдением, заверил я. – Жизнь потрепала. И меры не знал. Нам же всё или ничего! А тело первое кто расплачивается за грехи и излишества!

– Я не в этом смысле. – В ее чертах проявилась хитринка. – Когда человеку интересно, в его глазах открывается душа. Я уже не раз видела твою душу. Молодая она у тебя, любознательная!

– Ираида, вы удивительная женщина, проницательная, мудрая. – воспарил я на крыльях ответного комплимента.

Несомненно, я что-то увидел в ней. Какую-то необыкновенную, сказал бы даже, неземную привлекательность. И отнюдь не вожделение повлекло меня к южанке, а скорее возможность узнать некую тайну, олицетворяемую ею. Что-то гораздо более величественное, чем просто секрет неувядаемой женской красоты. Какое-то сокровенное знание, стоящее неизмеримо выше разделяющих противоположностей, усмиряющее противоречивость человеческого. И я понял, что она именно тот человек, который мне нужен, обладающий умением исцелять души и вправлять мозги.

Я неоднократно предпринимал попытки разобраться со своим внутренним миром, намереваясь самостоятельно построить его здание гармоничным и целостным. Но однажды пришел к выводу, что без наставника, которому бы полностью доверял, сделать это попросту невозможно.

Встретив Ираиду, я не на шутку задумался. Порой трудно поверить в предоставленный судьбой шанс. "Неужели надо было проехать чуть ли ни через всю страну. – размышлял я, – Бросить всё и умотать на самый что ни на есть край света, ради того, чтобы наконец заняться настоящим делом – создать самого себя и остановить бегство не пойми чего, неизвестно куда?

А ни выдумка ли это, ни прихоть ли моя? Может надо, всего навсего, вытереть детские сопли и быть настоящим мужиком: непреклонно достигая поставленной цели, стойко перенося все тяготы и лишения – как учили в армии?" А есть ли у меня такая цель? А была ли она, хоть когда-нибудь? Кажется, когда-то давно, что-то маячило впереди и мелькало перед распахнутым настежь, только что народившимся сознанием.

Солнечный человек.

Я про настоящую цель, которая многого стоит. Дело всей жизни. Или вроде того. А у скольких такая есть? Образование, работа, семья, разумеется, это не пустяки, но это как бы само собой, из разряда "всё включено", то есть стандартные настройки от производителя. И далее: квартира, машина, отдых за границей…

Иногда параметры сбиваются и человек не хочет элементарного. Или он кому-то назло противоречит обычному ходу вещей? Или реально не может, но делает вид, что ему всё равно? Ибо так устроен мир, где социальная пирамида тот же естественный отбор. И худшее из зол то, что в силу ряда биологических причин, отсутствие здоровья, способностей и крутых родственников, тебе не дано подняться на верх, а ты еще не понял этого.

А если понял, то, что остается – спиться или уверовать в сказочку про добро с избитым лицом? Не то и не другое? Тогда терпения тебе и удачи, авось повезет и ты наконец примирившись с собственной ничтожностью, сносно устроишься в жизни. В какую-нибудь артель, таких же небритых и в меру пьющих работяг. И обязательно гараж, отдушина или хобби, чтобы хоть изредка встречаться с полузабытой детско-юношеской мечтой, тет-а тет с которой забываешь про навязчивую идею, что живешь чьей-то чужой жизнью, – и можешь спокойно побыть собой.

– У тебя нет терпения. – резюмировала наставница, когда я наконец согласился стать ее учеником и попробовал испытать на себе, предложенный ею трюк.

Надо поймать Солнце на нужной высоте, лучше утром и стать к нему спиной так, чтобы отбрасываемая телом тень лежала прямо перед тобой и по длине приблизительно соответствовала твоему росту. Минут пять, ни о чем не думая, смотреть на нее, в область шеи, потом закрыть глаза.

– Что ты видишь? – спросила женщина.

Необычная строгость ее голоса развеселила и отвлекла от задания. Захотелось непременно посмотреть на нее – как она выглядит в роли учителя. Она стояла чуть поодаль, сзади, по всей видимости проделывая тоже самое. По южному щедрое светом Солнце было за нами. Жмурясь от его ослепительного сияния, лицо женщины я не разглядел. Под властью давлеющего над зрением светила взгляд опустился вниз. Ираида, расставив ноги медитировала и Солнце (О, божественный искуситель!) бесстыже просвечивало сквозь ее платье, облепившего женский стан, под напором бежавшего навстречу нам ветерка.

– Светлое пульсирующее пятно. – проглатывая возбуждение, поделился я.

– Не то. Смотри еще на тень. – не поднимая век, приказала она.

– Ладно. – согласился я и нехотя отвернулся.

– Закрывай глаза. Что сейчас видишь?

– Вначале было тело из света. Потом оно стало вращаться и превратилось в облако или во что-то облакообразное, из довольно плотной субстанции, с дырой посередине. Или норой. Только что оттуда вылез здоровенный черный паук. Кажется он там живет.

– Ни каких пауков и черных пятен! Ты должен четко видеть светящегося человека. Это твое солнечное тело, дальше будем работать с ним.

Мы сделали еще несколько подходов. Добиться нужного образа у меня не получалось. Я терял терпение и нервничал. Паук, слава богу, исчез, но вместо него внутренний экран заполнило женское лицо. С каждой новой попыткой оно всё навязчивее и отчетливее прорисовывалось, я уже ничего не мог изменить, честно говоря и не особо хотел, с любопытством разглядывая, невесть откуда взявшийся три д портрет прелестной незнакомки.

– Можешь открыть глаза. На сегодня достаточно. – командирским голосом наставница вдруг оборвала тщательное описание увиденного.

Ираида покачивала головой и как-то неопределенно улыбалась. Я не понимал, разочаровалась ли она в моих талантах или всё-таки довольна первым шагом свежевыпеченного адепта. Выстрелив озорным прищуром голубых глаз она сказала:

– Теперь мы хотя бы знаем , что за паук поселился в твоем сердце.

Мертвая мечта.

Я не разделял её оптимизма. Наличие насекомого в таком важном органе удручало и шокировало. В голове лихорадочно циклился вопрос: " Что за паук? Что за паук?"

– Эээй, Дима! – голос Ираиды почти вернул меня в реальность.

– А что за паук? – поспешил я спросить уже у нее.

Женщина смеялась:

– Понимаешь, у каждого свой основной орган мышления. Отсюда, у кого тараканы в голове, а у кого шило в заднице.

И глядя мне прямо в глаза добавила:

– Ты живешь сердцем. И паук этот может не паук вовсе.

– А что ? – спросил я, надеясь услышать какое-нибудь потрясающее откровение.

– Мечта. – ответила она. И взяв меня под руку, повела к лавочке. – Давай, дружочек, присядем.

– А разве мечты живут в сердцах, я думал мечта это что-то умозрительное? – не унимался я.

– Ну, уж нет, ум размышляет, как да что. Мечтает сердце. – ответила Ираида, на миг приостановившись, посмотрев на меня с какой-то даже ласковостью.

Мы сели. В ожидании дальнейших пояснений, я уставился взглядом на погасшее за ночь кострище, чернотой и округлостью напоминавшее то самое отверстие. Но вместо ожидаемого ответа последовал очередной вопрос:

– Ты вглядываешься в лица женщин?

– Да. Практически во все лица, всех женщин. А вообще, я постоянно что-нибудь или кого-нибудь разглядываю.

– А что ищешь? Что хочешь увидеть?

– Наверное красоту. – слегка поразмыслив, ответил я.

– И как? Находишь?

– Не всегда сразу. Мне кажется, красота слишком разная. Иногда ее очень трудно разглядеть. Но она точно есть у всего! И везде с каким-то иным каноном! Красота словно играет с нами в головоломки, мол, попробуй разгадай! Чаще мы видим ее, как бы следуя по проторенным дорожкам. Надо расширять горизонты прекрасного, чтобы ощутить ее впОлне! Напрягать в себе что-то большее, чем просто ум и зрение, вглядываясь в то, что нас окружает здесь и сейчас! Кажется я только что понял, почему именно "Красота спасет мир!" Да потому, что прежде нужна душа! Душа равная Сотворившему это всё!

– Да, ты прав, надо смотреть на мир Его глазами! – сказала она, положив руку на моё уже подгоревшее плечо.

В ее зрачках я увидел свое отражение и… Не знаю, сам ли я рассчувствовался до такой степени, или это была ее сила, передавшаяся через прикосновение, вдруг я опять куда-то полетел… Кажется я истово замедитировал над вертевшейся поблизости мыслью: "Зачем мы тогда родились… не любить мир… это уже преступление!!!"

– А хочешь, я покажу тебе свою фотографию в восемнадцать лет? – присутствие человека вернуло меня на землю.

Вот честно, люди добрые, до открытия инстаграмма, разглядывать фото из чьего-нибудь семейного альбома являлось для меня наказанием, неизбежной расплатой за оказанное гостеприимство. В те дни инстаграмма у меня еще не было, совладав с приступом отрицания гуманизма, я мужественно кивнул и что-то согласительное мурлыкнул.