Читать книгу Последний шанс - Дмитрий Андреевич Шашков - Страница 1
Оглавление«Вера без дел мертва»
(Иак. 2:17)
1.
Молодая красивая девушка, стараясь не спешить, поднялась на пятый этаж обычной панельной многоэтажки и, выйдя из лифта, замерла перед весьма обшарпанной дверью, пытаясь подавить волнение.
– Господи! Дай мне сделать дело сие во славу Твою и на пользу людям! – помолилась она, трижды осенила себя крестным знамением и хотела поклониться, но дверь перед её лицом помешала ей это сделать. Коснувшись на мгновение лбом двери, она достала ключ и внимательно посмотрела на него.
"Как же это, должно быть, ужасно, – размышляла она сама с собой, – когда при тебе в твою квартиру посторонние люди входят своим ключом! Бедняга! Господи, только бы всё сложилось хорошо! Помоги мне и ему!"
Она решительно вставил ключ в скважину, повернула раз, другой, дверь не сразу, но вскоре поддалась, и девушка, снова перекрестившись, шагнула в полумрак незнакомой квартиры и громко произнесла в пустоту: "Здравствуйте, Петр Павлович!", затем поспешила войти, закрыв за собой дверь, сбросила обувь и пальто и, миновав коридор, поспешила в полутемную комнату. Здесь на кресле сидел неподвижно очень худой, высохший старик. Свет пасмурного дня через щель между полузадвинутыми шторами освещал его напоминающее восковую маску жёлтое лицо, покрытое коричневыми возрастными пятнами, большой сгорбленный нос и очень выступающий кадык. Замерев прямо перед ним, девушка громко и четко повторила: "Здравствуйте, Петр Павлович, меня зовут Екатерина, социальный работник! Как Вы себя сегодня чувствуете?"
Старик, кажется, только теперь очнулся ото сна или какого-то забытья, медленно взял с журнального столика у его правой руки очки с огромными линзами и дрожащей, неестественно тонкой рукой не с первой попытки водрузил их у себя на переносице, затем уставился на девушку, рассматривая её. Девушка терпеливо ждала, замерев перед ним.
"А она ничего, эта новенькая, – думалось ему, – фигурка очень даже! Если бы подошла поближе, я бы и личико разглядел… Последний раз на старости лет хоть полюбоваться… Вот ведь судьба хоть чуть-чуть, да порадовала напоследок…"
Пауза очень уж затянулась, и девушка ещё раз повторила.
– Здравствуйте, Петр Павлович! Как Вы себя чувствуете? Может быть, Вам что-нибудь нужно? Что-то сделать?
– Да… – медленно ответил, наконец, старик еле слышным голосом, – помой, пожалуйста, пол.
– Да, конечно, – согласилась Екатерина, немного удивившись, так как пол вовсе не был ничуть грязным.
– Швабры у меня, правда, нет…
– Ничего-ничего, я и так, не страшно!
– Только давайте я включу свет, вам будет лучше видно…
"Неужели она догадалась? – удивился про себя старик, – а она не из стеснительных"
– При ослабленном зрении рекомендуют, – продолжила девушка, – побольше света, да и мне удобнее будет мыть пол, Вы не возражаете?
– Нет-нет, включай, конечно, – сказал старик и пару раз как будто странно каркнул. Девушка с удивлением обернулась к нему, и тогда только поняла, что это он так смеётся, и тоже заулыбалась, обрадованная, что удалось поднять ему настроение. И, даже не поинтересовавшись, что именно его развеселило, поспешила включить свет. Затем быстро прошлась в ванную, наполнила ведро воды и, вооружившись тряпкой, принялась мыть пол, усердно нагибаясь. Старик же неотрывно следил за её движениями. Когда Екатерина обернулась к нему спиной и опять усердно нагнулась к самому полу, он весь, преодолевая немощь, подался вперёд…
"Какая же великолепная у неё задница! Кажется, у какой-то из моих подружек была такая же… Лет тридцать? сорок назад?.. А одета весьма скромно, ну да такую фигурку не спрячешь!.. Только что мне теперь да это?.. Что я мог бы с ней сделать, даже чисто теоретически?.. Мне и шлёпнуть её по попе сил не хватит… Разве что погладить… Забыл уже, что с женщиной надо делать! Старый пень!.. А у неё наверняка есть мужчина – молодой сильный самец!.." Тут изображение в его глазах помутнело, расплылось и исчезло. "Ну вот, опять слёзы! Ещё не хватало! Теперь я её даже видеть не могу… Только бы она не заметила…" И он сильно, как мог, склонил голову на грудь и вбок, и закрыл лицо дрожащей левой рукой. Екатерина продолжала усердно мыть пол, ничего не замечая.
Наконец, слёзы кончились, и старик, не отнимая левой руки от своего лица, опять осторожно, одним глазом между своими тонкими пальцами, взглянул на девушку. Она всё так же усердно мыла и без того чистый пол. Тогда он, взяв правой рукой со столика бумажный платочек, тщательно вытер им лицо и скомкал в руке, вдруг крикнул со злостью в голосе.
– А ну прекрати немедленно!
Девушка резко выпрямилась и обернулась к нему.
– Простите, пожалуйста! Я что-то сделала не так? Извините, я же первый день…
Старик недоумевающе глядел на неё. В какой-то момент ему показалось, что она издевается над ним, но нет, теперь при ярком свете он четко видел её миловидное, почти детское личико с большими глазами, вопросительно и немного испугано смотрящими на него.
– Зачем тебе это надо? – неожиданно для самого себя спросил он.
– Я же… Вы же сами сказали помыть пол! – удивилась Екатерина. Тут она опять немного испугалась, а вдруг у него проблемы с кратковременной памятью, и он попросту забыл, что только что велел ей помыть пол?
– Петр Павлович, – начала она терпеливо объяснять, – когда я пришла и спросила, не нужно ли сделать что-нибудь, Вы сказали помыть пол…
– Я не об этом! – резко, хоть и всё равно тихо попытался крикнуть старик, – деменции у меня нет!
– Ой, простите! Простите, пожалуйста! – теперь уже не на шутку, не столько испугалась, сколько расстроилась она, – мы же с Вами пока не знакомы, вот я на всякий случай…
– Перестань… Помолчи… – старика уже совсем вымотал этот разговор, а особенно, собственные эмоции и попытки кричать, – налей мне лучше чая…
– Да-да, конечно! – обрадовалась девушка, что так легко теперь можно выйти из этой неприятной ситуации, и поспешила на кухню.
– Подожди…
– Да?
– Побольше сахара клади… Так я хоть немного чувствую вкус…
– Да-да, конечно! – и Екатерина поспешила сначала в ванную, мыть руки, затем на кухню.
Однако, когда она вернулась с заботливо приготовленным чаем, то обнаружила старика спящим – настолько обессилили его переживания. Внимательно прислушавшись к его дыханию, и убедившись, что всё в порядке, она осторожно поставила чашку с чаем рядом с ним на журнальный столик, а сама присела поодаль на край весьма ветхого дивана, размышляя, чем сейчас лучше заняться. Вообще говоря, у неё как у социального работника был график дел, которые нужно было сделать в квартире подопечного, и мытье пола на сегодня туда не входило, просто он попросил зачем-то… Екатерина встала и осторожно, стараясь совсем не шуметь, взяла ведро с водой и понесла в туалет выливать, затем вернулась за тряпкой, ещё раз внимательно взглянула на спящего старика.
«О чём же он всё-таки говорил? – размышляла она, – ах, вот оно что… А я, глупая, не поняла… Он чувствует себя таким ненужным, что не понимает, зачем молодой девушке приходить к нему помогать по дому! И вообще, браться за такую работу! Бедный! Надо найти возможность деликатно поговорить с ним об этом, повысить самооценку… У меня ведь совсем нет опыта! Как же это, оказывается, непросто!.. И как такую ответственную работу доверяют людям без соответствующего высшего образования? Только после курсов, как у меня… Моё высшее тут никак не поможет! Ну, разве что доведётся побеседовать о литературе, но это как раз можно было бы и без образования… – Екатерина, осторожно вылив ведро грязной воды в унитаз, помыла тряпку, и накрыв ею ведро, убрала их на прежнее место, тщательно вымыла руки и направилась на кухню готовить подопечному пищу на двое суток, до следующего посещения социального работника. – Какое же мрачное у него жилище! Ни одной иконы, сидит в полумраке, книги, кажется, только какие-то случайно сохранившиеся на полках собрания сочинений всяких горьких и тОлстых… Что же он делает целыми днями? Неужели так вот сидит и то дремлет, то смотрит в пустоту?.. А что бы я делала на его месте? Ну, положим, читала бы… Молилась бы?.. Но целыми днями? Надолго ли меня хватило?..»
Екатерина тяжело вздохнула и принялась за приготовление пищи, одновременно припоминая знания, полученные на курсах социальных работников.
«Я с самого начала неправильно повела себя – социальный работник не должен слепо выполнять распоряжения получателя социальных услуг! Нужно стремиться к взаимодействию, партнёрским отношениям для раскрытия потенциала личности… Но как это сделать, когда он так стар и беспомощен?»
– Катенька… – она вздрогнула и замерла, услышав из комнаты такое обращение, – Катенька! Подойди ко мне, пожалуйста!
Екатерина поспешила к старику и опять, как при первом своем появлении, замерла прямо перед ним, чтобы ему, учитывая плохое зрение и малоподвижность, хорошо было её видно.
– Да, Петр Павлович… Вы задремали… – «Как бы так тактично сказать ему, что такое обращение ко мне не совсем правильно?» – Понимаете, Петр Павлович…
– Помолчи… Я тебя лет на пятьдесят старше, могу на старости лет обратиться, как мне удобнее.
«Да Бог с ним, правда… Что в этом плохого?» – подумала она, всё так же стоя перед ним, не далеко и не близко, – «может, ему так лучше?..»
«Теперь могу наконец разглядеть её глазки… Как они трогательно по-детски распахнуты с выражением лёгкого испуга… Пусть смотрит на меня так и ждёт, что я скажу, а я помолчу… Может, это мой последний шанс хоть посмотреть на красивую молодую девушку… Скоро, скоро ей надоест эта работа… Хотела помогать немощным старикам, глупенькая, но надолго ли её хватит? Или её сильный молодой самец вскоре сделает своё дело, и она уйдёт в декрет… Вот, встрепенулась! Надоело стоять? Надо приболтать её, чтобы не упорхнула!»
– Ты присядь, Катенька! Вон там стул, давай его сюда, поближе, – «Сколько же изящества в движениях её сильного молодого тела!» – Готовкой потом займёшься, у меня и аппетита нет, чтобы всё съесть, что мне готовят… Мне поговорить нужно… Так сказать, не в телесной пище нуждаюсь! Вот расскажи, почему ты выбрала эту работу?
И он пристально уставился ей в глаза сквозь толстые стёкла своих очков. Екатерина заёрзала на стуле, обдумывая ответ.
– Ты не спеши, Катенька! Время у нас есть… Расскажи хоть пару слов о себе! Работники сменяются вокруг меня, летят, как годы, как в степи поезда, а мне ведь нужно человеческое тепло, я же не боров, чтоб меня только кормить надо было!.. Вот скажи, почему ты выбрала эту работу?
– Петр Павлович, сложный вопрос, правда! Сама долго думала, искала, куда приложить свои силы… Ну, если в двух словах, захотелось заниматься чем-то полезным для людей.
– И ты специально училась для этого, получала образование?
– Курсы… Так-то у меня образование совсем в другой области.
– Высшее?
– Да.
– Так у тебя и высшее есть? Какая ты молодец! И какое же?
– Да… – девушка почему-то опустила глаза и даже чуточку покраснела, – литературоведение.
– Прекрасно! Как это здорово, литература! Ну, расскажи ещё, чем ты занималась, когда училась? И почему не стала работать по основной специальности? Наукой заниматься?
– Ой, Петр Павлович, да какая это наука?! Вкусовщина сплошная… Я столько об этом передумала, за пять лет учёбы, не хочется повторяться… Когда я была семнадцатилетней дурочкой, выбрала факультет, потому что любила с детства книжки читать, а когда стала старше, стала искать что-то жизненное, а не текст ради текста, диссертации там всякие, которые никто не читает, кроме кучки скучных специалистов, которые всё равно думают каждый сам по-своему!..
– Ну, говори, говори, Катенька! Как интересно ты рассуждаешь! И тогда ты решила помогать людям?
– Ну, Петр Павлович, это уж слишком «громкое» слово «помогать людям»! Но всё-таки, да, делать что-то полезное… Может быть, самое простое, но настоящее! Подальше от вторичной действительности текста!
Старик, улыбаясь, словно впивался в неё взглядом сквозь толстые стёкла: «Ох, как же она мило раскраснелась, рассказывая это! И что я в юности на какую-нибудь литературу не пошёл, если там такие барышни скучают?!»
– Ты, говори, Катенька, говори! И тогда, закончив обучение, получив диплом, ты решила всё бросить?.. И помогать людям? Сама приняла такой волевое решение?
– Ой, Петр Павлович, да ладно Вам… Да и как сказать, «сама»… В жизни моей, ещё в бытность в университете, произошло одно очень важное событие… Но это, понимаете, очень личное…
«Вот мы и подходим к самому интересному!» – старик, как позволяли силы, подался вперёд, – ЧтО же произошло? Рассказывай!
– Понимаете, в юности у меня были довольно нелепые взгляды на жизнь, эдакая смесь из пустой гордости, каких-то, может быть, стереотипов, предрассудков, а ещё, обрывков фраз из разной прочитанной в большом количестве литературы, из которых я пыталась тогда сложить какую-то чуть ли не философию… И вот в этом контексте и было моё поступление в университет; хотела, да, заниматься литературой… Хорошо ещё, что на философию не пошла, – девушка вдруг непринуждённо рассмеялась, увлеченная своими воспоминаниями, – но всё не случайно в человеческой жизни! И вот, в бытность мою уже в университете, на третьем курсе, в жизни моей произошло событие, в корне изменившее и взгляды мои на жизнь, и меня саму… Понимаете, о чём я?
– Да-да, конечно, Катенька, я весь внимание! Рассказывай!
– То есть, это даже не одно событие, или не только событие… Ой, Петр Павлович, сложно об этом всем говорить, да и нужно ли? Мои…
– Говори-говори! – перебил её старик, – это как раз то, что и нужно в моём одиночестве, выслушать другую, как вижу, родственную мне душу! Продолжай, Катенька!
– Ой, ну что Вы… Я и высказать всего этого не умею… Короче говоря, суть в том, что я обрела веру!
Петр Павлович отпрянул назад, словно его окатили холодной водой, но девушка, поглощённая воспоминаниями, уже не замечая его, продолжала.
– Как будто пелена спала с глаз, или лучше, с души! Я вроде и та же осталась, со своими слабостями и глупостями, да уже не та! Жизнь моя с тех пор обрела своё направление, развитие, смысл!..
– Замолчи! – вскричал старик срывающимся голосом, – я не заказывал проповеди! Проваливай! Твоё место на кухне!
Екатерина, сильно побледнев, встала и, не говоря ни слова, пошла на кухню. Здесь она не сразу смогла продолжить готовить – так дрожали руки.
«И что же это он так? Получается, сначала претворялся, что ему интересно? Ждал чего-то другого от моего рассказа?.. Как мерзко! Кого же он мне напоминает?.. Ах, вот кого! Фёдора Карамазова!.. Да ладно, всё я со своими литературными глупостями… Он ведь живой человек! И имя-отчество ещё такое – два верховных апостола! Какое жестокое противоречие!.. До таких лет дожить с таким отношением к вере… Да не дай Бог! Господи! Не допусти!.. Это же какой у него ад в душе уже сейчас?! Господи! Если я вдруг буду становиться такой же, забери меня пораньше! Заранее!!! – она всё же немного успокоилась и смогла продолжить приготовление пищи, – как он там теперь? Надо бы заглянуть к нему в комнату, да только как бы не навредить… А что он ожидал от меня вообще услышать? Я же не сразу, постепенно подошла к этой теме, да он и сам так расспрашивал, интересовался… Да и что я такого сказала? Или он так ненавидит… Бога?! Как же ему… вскоре же уже предстать перед… Господи, не допусти! Пресвятая Богородица, да не порадуется враг о душе его!»
Девушка почувствовала, как по щекам побежали градом горячие слёзы, и с ними словно вытекали из души боль и обида, а на их место – Бог весть откуда – поселялась надежда.
Закончив готовку, она взглянула на часы и с радостью обнаружила, что время её посещения Петра Павловича подошло к концу. Она, правда, укорила себя за эту радость, «словно радуюсь бросить в беде несчастного, чтобы не возиться с ним», и решила к следующему своему визиту непременно продумать, как и чем оказать психологическую помощь несчастному, – не касаясь, конечно же, трудной и слишком личной религиозной темы.
С этими мыслями Екатерина выглянула, наконец, из кухни и обнаружила, что старик опять спит в своём кресле. Послушав опять его дыхание, убравшись на кухне и выключив лишний свет, она с облегчением вышла вон из мрачной квартиры.
2.
Второе посещение несчастного старика началось с неожиданности. Войдя в знакомую уже прихожую, Катя обнаружила включенный повсюду свет, сильный запах жареного лука и доносившееся с кухни скворчание масла в сковороде. Это немало её удивило – она знала, конечно, что Петр Павлович может ходить по квартире, сам принимает пищу, но готовить он, вроде бы, не мог, как и делать многие другие дела по хозяйству, почему и требовалась ему помощь социального работника. Заглянув в комнату, Катя, однако, обнаружила Петра Павловича на прежнем месте, в кресле, и в неплохом, вроде бы, настроении – он даже ответил что-то на её вежливое приветствие. А с кухни в это момент вышла крепко сбитая немолодая женщина лет пятидесяти в фартуке и сразу обратилась к немного опешившей Кате.
