Думание мира (сборник)

Оглавление

Дмитрий Быков. Думание мира (сборник)

Рецензии

Giamourder, или Новый русский экзистенциализм

Советские страсти

После

Добить Есенина

Конец связи

Белый ящер с белого берега

Стругацкие и другие

Крутые челы

Гарри Поттер и антитеррор

Тенденции

Дисквалификация

Что я вижу. Ответ на анкету журнала «Цитата»

Девять мифов о России[1]

1. Вернуть СССР

2. Вот Бука, Бука, русский царь!

3. Спирт для внешнего употребления

4. Мифология Путина

5. Игра в дурака

6. Все свои

7. Маленькая вера

8. С головой, повернутой назад

9. Ты у себя одна

Свои наши

Вся Россия – наш сад

Русские горки. Мифология любви в русской культуре

Политика имманентностей

Клонинг и вышвыринг

Молчание классики

Пропавшая грамота

Расстаться, смеясь

Нужное подчеркнуть

Поп в культуре

Мертвые слова, или Ад вручную. Поэтика русской попсы как Зеркало эпохи

Возвращение советской литературы

Проект РФ

Нефантастический боевик РБ

Космический боевик (Его действие происходит, как правило, в отдаленной галактике вроде нашей с вами)

Альтернативная история

Фэнтези

Возбужденные до беспредела. Русская эротика-2007

Охапка

Казнить нельзя помиловать

«Кончаю страшно перечесть»

Код Репина

Псих-фактор

Думание мира

I

II

III

Отсутствие

Сила вещей

Небедные люди

Бди

Путеология

Опыт о страхе

Опыт о свободе и справедливости

Сага о форсажах

Конец фильма?

Отрывок из книги

«9 рота» – фильм не без достоинств. Символом своего времени он останется в любом случае. Это было время, когда у страны появились деньги, но исчезли последние смыслы. Денег в этом фильме много, а смыслов нет совсем. Впрочем, еще Надежда Мандельштам учила читателей: «В мучительные эпохи, когда бедствие, нечеловеческое и чудовищное, затягивается на слишком долгий срок, нужно забывать про смысл – его не найти – и жить целью. Упражняйтесь в уничтожении смысла и в заготовке целей».

Разумеется, я далек от того, чтобы объявить наше время нечеловеческим и чудовищным. Эти слова нуждаются в корректировке: оно нечеловеческое ровно в том смысле, что ничему человеческому в нем места нет. Назвать его чудовищным – огромное преувеличение. Если сталинская эпоха, о которой пишет Надежда Яковлевна, рождала чудовищ, то нынешняя не рождает вовсе ничего. И это гораздо лучше. В странах, живущих природными циклами, вопрос о смысле упраздняется. Что касается цели, то она в России одинакова во все времена: как можно дольше поддерживать такое внеисторическое существование, потому, что, где есть начало – есть и конец, а мысль о конце для русского сознания совершенно невыносима. «9 рота» – фильм о том, как жить в отсутствие смысла; и более того – о том, что его не бывает. Есть цель – поддержание империи в жизнеспособном состоянии. Чтобы существовать, империя обязана периодически сжиматься и разжиматься. Сжиматься, как сейчас, ей тоже важно – Александр Дугин сравнил динамику русского развития с биением огромного сердца. Сжатие и разжатие так же взаимообусловлены, как систола и диастола. Это наше сердце, правда, марширует на месте – но, может, у России и впрямь такая функция? Если помыслить Землю как антропоморфный живой организм, Россия вполне может оказаться его сердцем, которое и не обязано двигаться куда-то. А руками, например, будет неутомимый Китай.

.....

То, что иногда кажется в Щербакове холодностью или амбивалентностью, – на самом деле полное и строго продуманное отсутствие прямого лирического высказывания, без которого русская поэзия себя никогда не мыслила. Даже Бродский – сколько бы он ни повторял любимый тезис о том, что голос поэта должен быть ровным, а не форсированным, – в свои ровные пейзажные перечни умудрялся вносить столько ярости и отчаяния, бьющегося об эту плоскость, как волна о скалу, что ни о каком авторском самоустранении в его случае говорить не приходится: описывая «мир без себя», он каждую секунду пламенно негодует.

Щербаков – совсем иной случай: он всячески пытается не то чтобы вычесть себя из мира, но избавиться от всего «человеческого, слишком человеческого», и эта тема из относительно ранних его песен перетекла в новые почти без изменений: «Боже, слыша мои заклинанья, видя воздетые руки – знай: это все, что угодно, но не я!». «Я» – совсем иное, нелюдское, скорее из мира дочеловеческих чудовищ, гигантских рептилий, динозавров, каракатиц, подводных монстров, мутантов: «Сердце справа, зеленая кровь, голова на винтах…». «Уж лучше сам, развернувши кольца, прощусь и в логово уползу…» Таких чудовищ в песнях Щербакова множество – «десять крокодилов, двадцать гарпий, тридцать змей», – и если он с кем-то себя идентифицирует, то уж никак не с людьми, а именно с этими древними, безымянными сущностями, как вежиновский «Белый ящер»:

.....