Оглавление
Дмитрий Болотов. Слоны и песок
Слово на просвет
Мученик наблюдения
На листках
Луна
Брызнул
Птицы
Юра красный
Набор
Fashion
Эпизодический человек
Смычка
Чебуркуль
Пагинсон
Пустынность городского клочка
Опадет, затвердеет, сожмется
Часть первая: опадет
Одинаковый звук
Съехал
Один для другого
Рома и Витя
Взаимная седина
Догулялся
От деревьев или цветов
Показывает и сравнивает
Неподвижно, молча и ревниво
Троллейбус
В Лавре
Миша квасил
На тоненькой ниточке
Бедный ребенок
Побесятся и уснут
Девушка ушла
В Лавре
Мозг усыхает
Из Лавры
Вторая лужа
Она нас убьет
Тоненьким голоском
Часть вторая: затвердеет
Почти немой
Стянула носки
Деревья выросли
Собственник
Толя сварил
Лябзики
Часть третья: сожмется
По поводу воды
Ромик не тратит, Лелика не берут
Говорю: рюкзак
Бедный ребенок!
От рук белокурых подростков
Ой, Сашка
Голос подземный
Чернели фигуры
Таня и Маша
Сверчки
Видел лыжника
Оля
Бедный маленький Пруст
Надену другие
Прибавления
Призраки
Сестры
Прибрала к рукам
Итоги
На лестнице
Босоножка
Натыкались
Кондукторша
Попрыскать
Запретил
Туфли
Федя
Дуло в шею
Задремал
Рак и завод
Мыс Ковдора
У подножья горы
Большой оригинал
Угандошу
У старой груши
Широкие улицы
Ямы, я, мы
Мыс Ковдора
Петрович
Палыч
20 копеек
Голик
Толик
Старшая и младшая
На лбу у соседки
Колобок
Падения
Забытая цифра
У, евреи
…Так в добрый час
Слоны и песок
В сетях
Часть первая. Над обрывом
Часть вторая. Попятный ход
Часть третья. О легкости и веселье
Часть четвертая. Провал и пропад
Сторож, богородица, ангел
Отрывок из книги
В 2008 году вышла книга прозы Дмитрия Болотова «Роман Бо». Книга эта произвела на меня большое впечатление – во-первых, она была чрезвычайно выразительна, лирична и наивна, но вместе с тем изысканна и продумана. Это порождало особенный «комплекс доверия», который возникает при чтении стихов по совершенно необъяснимой причине. Вдруг ловишь себя на том, что ты – давно, как только начал читать текст, заодно с сочинителем, – говоришь на одном с ним языке, обитаешь в его пространствах, взираешь окрест его очами, знаешь всех, с кем сталкивается по ходу повествования он. Это вообще-то лирический эффект, им пользуются поэты, говорящие с нами на особенном зыбком языке, когда каждое словесное движение, каждое предложение речи, кажется нам легким и свежим. И все, описываемое таким языком, опознается нами как события нашего собственного существования, о чем мы давным-давно знали, но почему-то не говорили. Это выразительность особого рода – она скрупулёзна и выверена, хотя кажется вольной и случайной. В этом и заключается неразрешимый стилистический конфликт, нервирующий наш читательский слух, делающий каждый прозаический отрывок Дмитрия Болотова одновременно уникальным и обыденным. Этот конфликт не утихает по мере чтения, а становится вектором вовлечения, рифмует и сопрягает совершенно разные бытийные картины, появляющиеся по ходу повествования, в стройный выразительный мир. Такой способ говорения предстает мне анализом совершенно особого рода, не сопрягаемым с логикой привычного рассказа или повествования, но выявляющем очень тонкие и необходимые искусству вещи, – в первую очередь – точность и трепет, без которых невозможно настроить читателя на согласие и отзывчивость.
Конечно, эти простодушные житийные истории, дневниковые извлечения, перечни самонаблюдений – настоящая проза поэта. Но вся проза, что-то значащая в русском пантеоне, была написана поэтами. Они-то прекрасно понимали, что язык повествования куда важнее всех перипетий сюжета, и именно он отвечает за достоверность и очевидность нашего существования.
.....
Девушка вжикает молнией сумочки.
Девушка в капюшоне подставляет солнцу лицо.
.....
