Читать книгу Выродок. Книга вторая. Изгои - Дмитрий Рузанов - Страница 1

ВЫРОДОК. ИЗГОИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПУТЬ.

Глава первая. Он должен жить

Море успокоилось ещё ночью. Ал-Тол посмотрел в небольшое окошко и удовлетворённо кивнул. Один из последних тёплых деньков обещал быть добрым, а пронёсшаяся в ночи буря, наверняка прибила к берегу немало водорослей, излюбленной пищи транга, крупного морского членистоногого, ловлей которого и занимался Ал-Тол. Не сказать, что это приносило ему большой доход, но сводить концы с концами позволяло, да и волны порой преподносили подарки в виде обломков далёких кораблекрушений. Среди них попадались ценности, которые Ал-Тол выгодно сбывал снующим по Крюку торговцам. Он выезжал на тракт раз в три-четыре седмицы, хотя дорогу от своего дома до Крюка, он не любил. Но иного выхода не было – Крюк был единственной нитью, связывающим эту запустелую местность с прибрежными городками.

Ал-Тол осторожно приоткрыл дверь и, пригнувшись, вышел из дома наружу. Засунув большие пальцы рук за пояс, он закрыл глаза и с наслаждением вдохнул свежий прохладный запах утреннего моря и в который раз удивился тому, что всё это – и запах, и шелест волн и даже сама Безбрежная Синь стали ему такими близкими и родными. А ведь пять десятков зим назад было не так. Выходцу из северных гоблинов, Ал-Толу, тогда гораздо ближе были хруст морозного снега и горный прозрачный воздух. Но участившиеся набеги оркских отрядов вынудили его родичей покинуть родные места. Война гнала их всё дальше и дальше и, в конце концов, уставшие соплеменники вышли на побережье. Дальше идти было некуда, но внезапно отсветы орочьих костров исчезли с вечерних небес. Видно прибрежные скалистые пригорья показались преследователям неуютными для последнего похода, а может орки посчитали, что небольшая группа беглецов сгинет на негостеприимном берегу и без их помощи. Кто знает? И постепенно робкая надежда стала сменять то отчаяние, которое царило в племени уже долгое время. Северяне осмелели, на берегу застучали топоры и неуверенные ещё голоса зазвучали на побережье. Жизнь налаживалась, но всё же гоблины ещё долго с опаской посматривали на скалистые вершины и пики высоких деревьев, скрывающих от неприятеля путь в их небольшое поселение. Но враг так и не появился в их новых угодьях. И лишь спустя время бывшие северяне узнали о истинных причинах своего нежданного спасения.

Как оказалось, не все соплеменники, горюя и плача, уныло уходили от захватчиков, оставляя за своей спиной обжитые места. Несколько племён объединились и намертво встали на перевале Хаартар, самой удобной дороге, связывающей побережье с заснеженными предгорьями Каменной Завеси, – гигантской горной цепи на многие вёрсты тянущейся вдоль побережья. Пока орки думали, как смахнуть со своего пути внезапную помеху, к гоблинам неожиданно присоединились гномы, очень недовольные тем, что орки свели на «нет» всю торговлю, заняв излюбленные подгорцами караванные тропы. Буквально за год на перевале выросла Хаартарская твердь – крепость, о которую безуспешно разбивались вражеские атаки. Орки теряли воинов, в армии начался голод и вскоре их гонцы, высоко поднимая пики с развивающимися белыми конскими хвостами устремились к засевшим в крепости гоблинам и к укрывшимся в подземных выработках гномам. Их символ мира был принят и вскоре был созван Большой Сход, на котором орки на мече поклялись жить в мире со всеми. Так и был заключён Хаартарский договор, прекративший многолетнюю изнуряющую войну. Возникла Крепь – совет трёх, в котором был представитель каждого народа. Было обговорено, что раз в два года старшинство в Крепи будет меняется, что отметало споры о верховенстве и влияло на развитие всех подвластных земель. Орки делали упор на мореходство и военное дело, гномы – на торговлю и ремесло, а гоблинам оставалась вся остальная хозяйственная жизнь страны. По Хаартару вереницей пошли караваны, а им навстречу тянулись толпы вчерашних беженцев, возвращающихся в родные места.

Но обосновавшееся на побережье племя Ал-Тола, не торопилось обратно. Они ушли на юг дальше всех и оттого известия о мире дошли до них с сильным запозданием. К этому времени гоблины уже отстроили дома, в некоторых семьях родились детишки, и понемногу стал налаживаться быт. Погода на побережье была не в пример мягче, а эльфы и люди, изредка забредавшие в эти места, не проявляли никакой враждебности.

Основной исход начался позже, гораздо позже. Укоренившихся поселенцев стали раздражать частые поездки на Крюк по очень неудобной дороге. Нужно было тащиться по узкой скалистой тропе, на которой далеко не везде могли разъехаться две телеги, затем целый день петлять по лесной колее, переправляясь через многочисленные ручьи. После леса, дорога устремлялась в гору и не сказать, что подъём был недолгим и пологим. Спуск вниз тоже не радовал и лишь потом, оказавшись у подножья, путники, наконец, видели перед собой русло широкой реки, по берегу которой и шёл Крюк. Здесь приехавшие останавливались, распрягали своих аноп – небольших парнокопытных, используемых повсеместно в качестве ездового скота, – и разбивали лагерь. Оставалось ждать. Иногда торговый караван приходил почти сразу, а порой приходилось и ночевать под открытым небом. В находящуюся неподалёку за лесистым отрогом Атачу- большую и шумную придорожную слободу- и на местное торговище, гоблины ездили очень редко. Им не нравился постоянный гвалт и многолюдье, царившие там, косые взгляды, бросаемые в их сторону бродягами всех мастей, ждущими возможности наняться в охрану одного из караванов. Даже присутствие тахаров – местных стражей – не успокаивало, к тому же отличить их от тех же бродяг, слоняющихся по слободе, порой бывало весьма затруднительно.

Всё чаще и чаще гоблины задумывались над тем, как облегчить связь с остальным миром. Решение, к которому они, в конце концов, пришли, лежало на поверхности. Если плыть морем, то за четыре дня можно было достичь того места, где Крюк выходил на морское побережье. Оттуда он шёл прямиком на Хаартарскую дорогу и на перевал. Там же находился Симор – большой город, в котором были торговища и тахары следили за порядком гораздо строже. Да и сбывать свои товары там было гораздо выгоднее.

Решить то, соплеменники Ал-Тола, решили, но вот дальше начались затруднения. Северяне не были знакомы с морским делом. Они занимались посевами, да творили поделки из дерева и глины. А начав торговать с местными звероловами, северяне вернулись и к своему основному занятию – изготовлению необычайно прочных и удобных доспехов.

А вот родичей Ал-Тола неожиданно потянуло море. Начав с охоты на трангов, они постепенно обживались в Безбрежней Сини. У эльфов были куплены лодки и старшие стали выходить на рыбную ловлю, которая вскоре превратилось для отца и дяди Ал-Тола в основное занятие. И именно к ним, как к самым опытным мореходам, старейшины племени обратились с просьбой найти того, кто покажет гоблинам морской путь к тракту.

–Непросто это, гону, – выслушав старейшин, ответил отец, уважительно обратившись к самому старшему из них. – Я думаю очень непросто.

–Ты ещё за дело не взялся, а уже в сторону глядишь, – раздражённо ответил старейшина. – Не желаешь, так и скажи, а лишнего не выдумывай! С чего ты взял, что всё так сложно? Ты ж рыбой, да трангами промышляешь, на Крюк продавать ездишь. А значит, тот, кто у тебя товар покупает, тоже морю не чужд. А если не он, то наверняка знает того, кто поможет…

Никакой логике эти размышления гону не поддавались, но он твёрдо стоял на своём. Отец не стал ничего говорить, а просто махнул рукой в сторону двери и вышел из дома. Пожав плечами, гону последовал за ним. Потянулись и остальные старейшины.

Отец ждал их на берегу. Не дав никому открыть рта, он обвёл рукой песчаный мелководный залив, на берегу которого теперь и жило племя. Высокие скалы прикрывали селение от ветров, а сзади, за невысокой скальной грядой, виднелись раскидистые верхушки необозримого леса, постоянно дарующего гоблинов своими богатствами. Деревья кое-где уже перевалили за скалы, создавая тенистые извилистые островки зелени на серо-жёлтом прибрежном песке. А рядом с поселением лес уже полностью захватил берег залива, пряча под сенью своих крон островерхие жилища. Широкий ручей, деливший селение пополам, снабжал поселенцев водой и своим неторопливым журчанием создавал ощущение умиротворённого покоя.

–Хорошее место, гону? – спросил отец, серьёзно смотря на вставшего рядом главу племени.

Старейшина вопросительно посмотрел на него, нахмурил брови, но всё же сдержанно кивнул.

–И жить нам здесь хорошо, – продолжил отец, не обращая внимания на видимое недовольство гону. – Вот только с недавнего времени меня стали мучать три вопроса …

–И какие? – еле сдерживая себя, процедил гону.

–Почему до нас никому это место не приглянулось? Тут вон эльфы бродят, люди…а смотри ж ты, никому и в голову не пришло здесь обосноваться…Это первое…, – проговорил отец, но гону возмущённо перебил его:

–Бродят –то они бродят, но не так уж их и много! Потому что ни для кого из них эти места не родные! Не их угодья! А угнездиться и ждать, что тебя отсюда выживут, никому не надо! И мы бы не обосновались, кабы со своих земель не согнали. Да вот только в отличии от тех же людей и лесовиков, что в одиночку бродят, много нас –целое поселение! Неужто кому в голову придёт с нами связываться? Это вряд ли! Так что на твой первый вопрос ответ нашёлся. Что там у тебя ещё?

Рыболов усмехнулся, слушая возражения, но тем не менее, продолжил:

–Вот и второе. Мы тут живем уже очень долго. А скажите мне, родичи, кто из вас за всё это время видел вдали или вблизи что-нибудь напоминающее корабль? Или хотя бы рыбацкую лодку? Вон…только обломки на берег бури выкидывают…

Отец Ал-Тола обращался уже ко всем собравшимся старейшинам, поняв, что гону, вбивший себе в голову сумасбродную идею, вряд ли прислушается к разумным словам. Но как оказалось толку от этого было тоже немного. Молчавшие до этого старейшины почти одновременно загалдели, размахивая руками, показывая то в сторону моря, то в сторону прибрежной песчаной полосы. Каждый старался перекричать остальных. Лишь гону не участвовал в общем споре, внимательно смотря на отца Ал-Тола. Когда разговоры поутихли, гону резко вскинул руку и с заметным раздражением сказал:

–Это тоже ни о чём не говорит! Здесь мелко и места для кораблей неподходящие. А рыбаки сюда не заплывают оттого, что путь долгий. И сам мог бы додуматься, если б было чем!

Гону самодовольно посмотрел на окружающих, но отец Ал-Тола не дал ему насладиться надуманным успехом. Усмехнувшись в бороду, он продолжил:

–И, наконец, третье. Вот наша гора, Нирта, – показал отец на высокую скалистую вершину, укрывающую бухту с востока. – Все мы её знаем, за глиной и камнем к ней ходим…а кто из вас на неё поднимался? Туда, на самую вершину?

Старейшины и собравшиеся вокруг них гоблины запереглядывались, зашептались, но никто утвердительно не кивнул головой.

–Я, – вдруг раздался звонкий голосок. Сквозь толпу взрослых протискивалась Эл-Орта, внучка одного из старейшин. – Я ходила. И Ал-Тол тоже, и другие…кто не побоялся…

Отец нахмурился и строго посмотрел на Ал-Тола. Ребятне строго-настрого запрещалось не то, что лазить по Нирте, но даже подходить к ней. Порой с неё срывались огромные валуны. Падали они, правда, в основном в море, но был случай, когда громадная тёмно-серая глыба, со страшным треском ломая деревья, и подминая всё на своём смертоносном пути. докатилась до крайних домов селения, остановившись у самых стен. Она так и лежала там как напоминание. К нему мамки водили своих непоседливых чад, показывая и рассказывая о том, каких бед может натворить такая глыбища.

–Тронешь там на горе что-нибудь рукой или ногой, покатиться камень на дома и останешься ты без отца и мамки, – заканчивали родительницы своё нравоучение. Ребятишки слушали, испуганно моргая узкими щёлочками глаз, некоторые ревели, представив страшную картину, но урок не проходил даром: о том, чтобы побродить по склонам Нирты ребятня даже не помышляла.

Ал-Тол опустил голову. Его небольшие уши горели. А всё эта Эл-Орта. «Зашуги», – презрительно бросила она тогда остальным и направилась в сторону горы. Ребятня переглянулась. Быть зашугой никто не хотел, зная, что острая на язычок девчонка, потом просто задразнит до слёз, до рёва. И не пожалуешься! Потому что прослыть ябедником было ещё страшнее, чем стать зашугой. С такими не водились, не играли, при нём молчали, а могли даже, и побить, причём делали это только девчонки, показывая, как низко пал их бывший сотоварищ, и ещё больше унижая его.

Оттого, хмуро переглянувшись, все отправились за ней. Шли долго. Сначала дорога была ухоженной, ведь по ней годами ходили к Нирте их соплеменники. Затем, когда тропа пошла вверх, стало тяжелее. Где-то на середине горы, ребятня взбунтовалась.

–Мы не зашуги! – тогда гордо сказал Ал-Тол. – Мы уже дошли туда, куда и отцы не добирались. Если хочешь – оставайся! А мы домой!

Он повернулся и пошёл вниз. По сыпавшимся сверху камешкам, он понял, что остальные последовали за ним. Добравшись до небольшой поляны на склоне, он оглянулся. Все были здесь. Все…кроме Эл-Орты.

–Она наверх полезла, – угрюмо объяснили остальные. – Ничего не сказала, а просто повернулась и полезла.

Ал-Тол стиснул зубы. Он был самым старшим из присутствующих, а значит, отвечал за всех. Так учили родичи, так гласил устой племени.

–Ал-Кин, – хрипло сказал он своему двоюродному брату. – Отведёшь всех вниз, к домам. Будете играть, бегать, чтоб всё, как всегда. Если же мы засветло не вернёмся, скажешь взрослым! При всех!

Ал-Кин угрюмо кивнул. Последние слова брата означали, что он не прослывёт ябедником, так как скажет всё в открытую.

–Пошли, – проговорил он и ступил на начинающуюся здесь тропу. Остальные поплелись за ним, проходя мимо Ал-Тола, который уже смотрел вверх, туда, куда так стремилась безмозглая девчонка.

Лез он довольно долго. Порой казалось, что пути нет, рука не находила трещин и впадин, ноги дрожали от напряжения, но Ал-Тол упрямо карабкался вверх, шепча про себя: – «Если эта дура прошла, я тоже пройду!» Порой его охватывал страх. Но не за себя. Он просто боялся увидеть за очередным камнем исковерканное, изломанное падением тело. Как он тогда посмотрит в глаза родичам Эл-Орты? Как посмотрит в глаза отцу? Он должен был ещё там, в селении отговорить упрямицу, наорать, дать тумака, в конце концов! Он – старший и она должна была послушаться! Как же он сразу не сообразил?! Если бы не это её обидное: «Зашуги!» Поддался, повёлся как беззубый малец!

Наконец, за очередным каменным выступом он увидел расщелину. Она вела прямиком на вершину. Идти стало легче, и вскоре его глазам открылась каменная площадка. Это была вершина Нирты. Там, на большом камне сидела Эл-Орта. Её волосы и лёгкую длинную рубаху вовсю трепетал ветер, господствующий здесь. Он сильно задул и в лицо Ал-Тола, но тот упрямо наклонил голову и прошёл вперёд.

Девчонка молча повернула к нему голову. Она не выглядела удивлённой или испуганной, словно была уверена в том, что он, Ал-Тол, не бросит её. И прежде чем он успел что-то сказать, она неожиданно провела рукой. Эл-Орта словно приглашала его полюбоваться тем, что она уже увидела и чем никак не могла насладиться. Не удержавшись Ал-Тол посмотрел туда, куда указывала рука девочки.

Безбрежная Синь действительно была безбрежной. Она раскинула свои волны во все стороны, посверкивая ими в лучах уже клонящегося к закату светила. И вся эта ширь вдруг съёжилась, уменьшилась и потекла одной синей каплей прямо в сердце Ал-Тола. Он даже задохнулся, почувствовав на губах её солоноватый вкус и тут же, в этот момент понял, что море – это его жизнь. Он понял, что никогда больше не сможет без этой силы, без этой волнующейся мощи, которую вливала в него Безбрежная Синь. На глазах подростка выступили слёзы и, боясь, что Эл-Орта увидит его слабость, он отвернулся и стал смотреть в другую сторону.

Там тоже было на что посмотреть. Огромные скалы, подступающие к самой кромке воды, ещё одно волнующееся море, только зелёное, созданное бесчисленными верхушками лесных стволов, заросшая извивающаяся дорога, ведущая….

–Эл-Орта! Смотри!

Девочка послушно посмотрела туда, куда он указывал. Сначала она ничего не замечала, но потом, присмотревшись, вздрогнула и невольно прижалась к парнишке.

–Уходим! – почти беззвучно проговорил он. Эл-Орта кивнула и, не сводя глаз с увиденного, попятилась к расселине, ведущей к спуску с горы.

–Надо рассказать взрослым, – пробормотал он уже внизу.

–Тогда узнают, что мы лазили на Нирту, – тут же ответила девчонка. – И не поверят и уши надерут…Давай это будет нашей тайной?

–Давай, – немного подумав, согласился Ал-Тол. – Но если…

–Тогда и расскажем, – подвела итог их разговору Эл-Орта.

И вот теперь такой момент настал. Ал-Тол вздрогнул, когда ладонь отца легла на его плечо. Но отец только сжал его, а потом подросток услышал над головой его голос:

–И я был! Там есть дорога, старая заброшенная….

–Вот! – перебил его гону. – Значит, ездили здесь раньше, ездили! И торговали не в убыток!

–Дорога-то есть, -словно не слыша его проговорил отец. – Вот только отчего-то по ней именно «ездили». Когда-то. А сейчас все по Крюку передвигаются, хотя здесь намного удобней и до Симора ближе…Не знаешь, гону, почему?

–А куда та дорога ведёт? – спросил один из старейшин.

–А в никуда! – ответил отец. – Упирается в чёрную скалу, будто той скалой её пополам разрезали. Словно специально кто поставил, чтоб там не было пути…

– И тянет оттуда страхом, – не удержался Ал-Тол, – пугает …

–Зло там, – подхватила Эл-Орта. – За скалой, – уже тише добавила она.

–Знак это! -твёрдо сказал отец Ал-Тола. -Туда нам хода нет!

Гону растерянно пожевал губами, но тут же встрепенулся.

–Так-то ж по земле! -уверенно произнёс он. – От моря никакими ужасами не тянет! А значит водой до Симора добраться можно …

Он и ещё бы что-то сказал, но его невежливо перебили:

–Очень бы хотелось на это посмотреть!

Фраза, высказанная глуховатым, простуженным голосом, принадлежала Тинту, старому зверолову, иногда проявляющемуся в гоблинском поселении. В основном он закупал у северян припасы, вернее обменивал их на меха и шкуры. Оказывается, он давно уже сидел на куче гладкого, выбеленного морем древесного топляка рядом с собравшимися и с интересом прислушивался к разговору.

–Очень бы хотелось…-повторил он и опустив голову замолчал, сосредоточенно рассматривая что-то под ногами, хотя кроме сероватого песка, там ничего не было.

–На что это ты намекаешь? –нахмурив брови, гону посмотрел на Тинта.

–Намекаю? – поднял глаза Тинт и видя, что все застыли, желая услышать его ответ, встал.

–Ты прямо говори! -чуть ли не прикрикнул гону и Тинт, который в любое другое время лишь бы усмехнулся ему в лицо, неожиданно мирно сказал:

– Я и правда хотел бы увидеть, как вы отправитесь…туда, – зверолов неопределенно махнул рукой в сторону моря. – Только вряд ли у вас это получится!

–Почему?

–А потому, что отплыть- то, вы отплывёте. А вот попадёте ли куда хотели и вернётесь ли назад! Угораздило же вас в этом месте поселится…

Тинт удручённо помотал головой и опять замолчал, смотря теперь в сторону Нирты.

–Чего-чего?! – гону прямо запрыгал перед звероловом. – Чем же это место так плохо? Спокойно, тихо, море и лес еду даруют …

–Ну да, -кивнул Тинт. -Спокойно и тихо… а почему? Вон, по всем дорогам разбойники мотаются, по тому же Крюку проехать только с серьёзной охраной можно, а у вас, красота-а-а…И ведь в голову никому не пришло, отчего оно так? Чем же вы такую благость заслужили? Надеюсь, -обвёл он взглядом собравшихся и ухмыльнулся, – никто не думает, что си-ильно боятся вас! Так, что обходят за много вёрст?

Тинт ещё раз с язвительным прищуром оглядел собравшихся и неожиданно ткнул пальцем в сторону гону.

– Может ты так считаешь? Или кто другой? Так вот! Кто такие думки имеет, тот самый верный дурак!

Гону обиженно засопел и выпалил:

– И ничего мы так не думаем! Просто живём, как живём! Да и зачем на нас кому-то нападать? Чего с нас взять-то?

– А-а-а! Вот даже как! – усмехнулся Тинт. – Значит так вы себя успокаиваете? Мол, нет у нас ничего – вот и весь спрос! И кто ж до такого додумался? Никак ты, гону, да ещё и другим в уши эту чушь заливаешь! А остальные и рады… Эх, вы! Просто разумом пораскиньте! Ведь есть чего взять у вас, есть! Про селение ваше не только звероловы с рыбаками знают. Торговцы многие…а слава про доспешников ваших, аж до Симора докатилась! Да я думаю, что и до Хаартара тоже!

–Ты к чему это ведёшь? -оскалился гону. – Сам что ли решил убивцев на нас навести?!

–Даже если и хотел, ничего бы не вышло! -рассмеялся Тинт и тут же судорожно закашлялся. Когда кашель утих, он вытер заслезившиеся глаза, несколько раз прерывисто вздохнул и договорил:

– Никто сюда не сунется, ни за какие богатства! Увести у вас пару телег с добром, а потом дрожать всю жизнь за свою шкуру или тут же сдохнуть? Таких дураков поискать ещё надо!

–Это ещё почему?! – вскинулся гону.

–Потому! -хрипло проговорил Тинт и вновь закашлялся, поднеся кулак ко рту. Когда плечи перестали трястись, он судорожно глотнул воздуха и прерывисто проговорил: – Меченные вы, вот почему!

–Как?! –гону показалось, что он ослышался, а остальные гоблины тревожно зашептались, переглядываясь друг с другом.

– Точнее не вы, а эта земля! Сами рассудите, к вам ведь только с той стороны приходят, – Тинт махнул рукой в сторону прибрежного леса и нескольких делянок на которых рос неплохой урожай. – А оттуда? От горы? Никого! Ни по берегу, ни морем. И сколько не ждите – не дождётесь! Вы ж прям у самого Керитова престола умудрились дома построить!

–У какого ещё престола? –всё же нашёл в себе силы спросить гону, ошарашенный словами зверолова.

– Керитова, – тихо повторил Тинт. –Жуткое место. Обходят его за много вёрст и пешие, и конные, и караваны торговые, и мореходы. Оттого у вас тут так «тихо и спокойно», -передразнил он гону.

Гоблин некоторое время пристально смотрел на собеседника, потом перевёл взгляд в сторону Нирты и неожиданно засмеявшись, затряс головой.

–Чушь! –смеясь, выкрикнул он. – Да, ты прав, с той стороны у нас никогда не было гостей! Но это ещё ничего не значит! Ты говоришь, что побывавших в этих местах ждёт зло, но посмотри на нас! Никто в племени не умер от неизвестной болезни, наши дома не смыло волнами и снесло ураганом! Да и ты не раз приходил сюда и как я вижу вполне крепок!

–Это всё потому, что я ни разу не оскорбил Кериту, -серьёзно проговорил Тинт. – Да и вы её ничем ещё не прогневили…

–Чушь, чушь, чушь! -не слушая бормотал гону. – Для чего –то придумали себе страшную сказку и пугают ей честный люд…

–Так сотвори непотребство, -перебил его Тинт. – Интересно посмотреть, сколько ты потом проживёшь!

–Плывём! Сейчас же! И этого…пустобреха берём с собой! Пусть сам убедится в своём невежестве! – отмахнувшись от Тинта, покричал гону. – Или ему кто-то поверил?!

Ал-Тол невольно посмотрел в сторону уходящего за Нирту моря. Тогда взрослые долго спорили, но всё же гону удалось убедить их. Отец и дядя, сам гону и ещё два воина уплыли в неизвестность. А вот Тинт наотрез отказался, даже после того, как старейшины пригрозили ему отворотом от селения. Заявив, что это не такая уж большая беда, по сравнению с гневом Кериты, зверолов ушёл в чащу, но недалеко, так как снующий по селению Ал-Тол временами слышал из-за стволов его простуженное покашливание. Видимо, Тинту и самому было интересно, с чем же вернутся отплывшие за Нирту.

Ждать пришлось почти весь следующий день. Лишь к вечеру лодка ткнулась носом в прибрежный песок. Из неё, пошатываясь, выбрались трое: гону и ушедшие с ним воины. Они прятали глаза и почти сразу разошлись по своим домам, оставив племя в недоумении. Что они там увидели? От чего бежали и почему молчали? И главное, где те, кто был вместе с ними? Племя тревожно гудело, но никто из прибывших так и не пришёл в дома Ал-Тола и его дяди. Страшная весть донеслась до них стороной. За Ниртой, уплывшие увидели множество возвышающихся из воды островков, густо покрытых зеленью. Почти весь день разведчики петляли в этом каменном лабиринте. Когда стемнело, гону, якобы, решил поворачивать назад, но родичи Ал-Тола этому воспротивились. Они будто бы сказали, что нечего затягивать их путь, и тогда было решено заночевать на одном из островков. Гону, забрав воинов, высадился на берег, а его спутники остались коротать ночь в лодке, чтобы с той ничего не случилось. Утром лодка оказалась пустой и никаких следов родичей Ал-Тола поблизости не нашлось. Да их толком никто и не искал, так как перепуганные гоблины срочно отправились назад. С огромным трудом они нашли обратную дорогу и, если бы не упрямство отца и дяди Ал-Тола, все бы вернулись в целости и сохранности…

Ни мать, ни Ал-Тол не поверили не единому слову из страшной вести. Уверенная, что всё было в точности наоборот, мать пошла к жилищу гону и отвергла его власть плюнув на порог его дома. Испуганное племя собиралось, отправляясь подальше от этого страшного места, но мать и Ал-Тол так и просидели на берегу, вглядываясь в морскую даль и даже не подошли попрощаться с уходившими навсегда соплеменниками. Через два дня к оставшимся пришла, сбежавшая от родичей Эл-Орта. За ней так никто и не вернулся….

Ал-Тол невольно перевёл взгляд на бывшую делянку, давно уже заросшую травой. Лишь одна тропа вела вглубь, на тихую светлую опушку, с видневшимися на ней вершинами трёх деревянных столбиков. Три погребальных костра, и три отметины. Самый старый потемневший от времени столбик, уже потрескавшийся и немного накренившийся в сторону, напоминал о Тинте. Зверолов тогда заменил им с Эл-Ортой отца. Заняв один из опустевших домов по соседству, он учил их своему нелёгкому ремеслу, но осознав, что и Ал-Тола и Эл-Орту тянуло к морю, решительно отказался от своего промысла, и вместе с подростками стал ловить трангов. Выходить в море на лодке всем категорически запрещалось, единственным исключением был сбор обломков очередного далёкого кораблекрушения, да и то лишь недалеко от берега. Так и жили. Жаль, что Тинт, также, как и мать, не успели увидеть, как Ал-Тол и Эл-Орта дали Поднебесную клятву и стали единой семьёй. Мать всего лишь на одну зиму пережила Тинта и именно о ней напоминал второй столбик.

И наконец, третий. Самый высокий, упрямо тянущийся вверх. И самый тяжёлый. Он был памятью о Ал-Хатре, их единственном ребёнке, сгинувшем в волнах такого ласкового на вид моря. От любви к которому, его всеми силами пыталась отвадить Эл-Орта, но втайне поощрял Ал-Тол. Догадавшись об этом, гоблинка всё чаще стала заводить разговоры о переезде в Симор и почти уговорила домочадцев. Но страшное горе перечеркнуло все её планы. В одно тихое утро, Ал-Хатр незаметно увёл лодку. Незадолго до этого он нашёл что-то на морском дне и во что бы то не стало решил вытащить находку…

Он вытащил её. Старый тяжёлый чёрный сундук с позеленевшим запором и бурыми склизкими водорослями на крышке – это всё что оказалось в лодке, когда она была обнаружена Ал-Толом. Две седмицы Эл-Орта оплакивала сына, а затем – как отрезало. Слёз больше не было, но не было и слов. Она замолчала, замкнулась в себе, сумев прошипеть Ал-Толу напоследок бранное слово и всё. И вот уже вторую зиму, она молчала, а Ал-Тол смиренно сносил её безмолвную ненависть, понимая, что в случившемся есть немалая доля его вины.

Тем не менее Эл-Орта как ни в чём не бывало продолжала вести их хозяйство. Она готовила, стирала, помогала собираться мужу, когда он уезжал на Крюк. Но всё это молча. Не считать же разговором короткие фразы, сказанные пустым безжизненным голосом. Особенно когда глаза говорившего смотрят куда угодно, но только не на собеседника. Ал-Тол подозревал, что его жена и говорила то лишь по тому, что боялась забыть родную речь. Ведь других собеседников кроме бедняги Ал-Тола у неё давно уже не было и вести разговоры было попросту не с кем.

После того, как племя северян покинуло эти места, пришлые почти забыли дорогу к их дому. Пока был жив Тинт, приходили его товарищи, такие же одинокие звероловы, как и он сам. Кое-кто заглядывал и после его кончины. Но такое происходило всё реже, а затем и вовсе прекратилось. Осиротевшие гоблины если что и выращивали, то только для своих нужд и поэтому обменивать у них было нечего. А трангов Ал-Тол продавал на Крюке, сразу поняв, что торговцев в эти края ничем не заманишь.

Однако не так давно всё переменилось. Начало событиям положило такое же ясное утро. Незадолго до этого отбушевал шторм, во время которого Ал-Тол вынужден был сидеть дома, привычно снося презрительное молчание жены. Что тогда толкнуло его выйти и пройтись по берегу, он так и не понял. После волнения на море, транги не показывались, крепко забившись в свои подводные норы и выковырять их откуда не было никакой возможности. Оттого Ал-Толу делать на берегу было абсолютно нечего. Но ведь что-то толкнуло , занудело внутри и он, одев старый пыльник, вышел за дверь.

Как обычно после шторма, весь песчаный берег был уляпан бурыми островками морской травы, обломками раковин, комками грязи и деревянными огрызками всяческих форм и размеров. Подметив некоторые из них, годившиеся для кухонного очага, Ал-Тол неторопливо зашагал вдоль морской кромки, плескавшей ему под ноги клочья мутной грязно-жёлтой пены. Довольно холодный ветерок усиленно сквозил, стараясь забраться под его плотно запахную одежду и гоня по морю не большую, мутную волну. Ал-Тол вскоре замёрз и хотел было махнуть рукой на своё бесцельное мотание, но пересилив себя, решил навестить ещё одно местечко, порой приносившее нежданные дары Безбрежной Сини.

К небольшой куче всевозможного мусора, образовавшейся между двумя здоровенными валунами, он подошёл уже насквозь продрогший и злившийся на весь белый свет. На душе было муторно, хотелось в поскорее вернутся в домашнее тепло, и одновременно с этим, домой не тянуло. Там его ждало лишь равнодушие Эл-Орты превратившее интересную, полную событиями жизнь, в серую тягучую безысходность.

Связанные между собой горбыли, он заметил сразу. Скорее всего, это были остатки плота, угнанного волнами у какого-нибудь зверолова. Для очага горбыли не годились, но вот верёвка, скрепляющая их, могла понадобиться и поэтому, разбросав густые водоросли, украшавшие собой кучу, Ал-Тол, кряхтя и втихомолку ругаясь, постепенно стал вытаскивать обломки плота на твёрдый берег. Они поддавались неохотно, но это только раззадорило согревшегося от нечаянной работы гоблина и в конце концов, его упрямство взяло верх. Крякнув в последний раз, он выдернул неподдающиеся деревяшки и не удержавшись, грохнулся на спину. Немного полежав, Ал-Тол ругнулся уже в полный голос и кривясь от саднящей боли в ушибленных плечах, сел. Увиденное расстроило и взъярило его ещё больше. Верёвка оказалась никудышной, связанной из разных кусков и оттого разлохматившейся, готовой вот-вот лопнуть в нескольких местах сразу. Плюнув, Ал-Тол поднялся на ноги и его взгляд невольно упал на выемку в куче, образовавшуюся после того, как он разворошил мусор. Увиденное не испугало его. Временами, он находил на берегу утопленников, выброшенных штормами. И поэтому, торчащая из груды грязи, опутанная морской травой рука, была хоть и неприятной, но где-то предсказуемой находкой. Вздохнув, Ал-Тол вновь отправился к морскому хламу, и стал расшвыривать его в стороны. Мертвяков он недолюбливал, но никогда не оставлял их на берегу. Он оттаскивал тела подальше, вглубь леса, где на каменистой, укрытой со всех сторон от непрошенных глаз полянке, разводил погребальный костёр и терпеливо сжигал, отдавая погибшим последние почести.

Больше всего, Ал-Тол боялся, что за этим занятием его застанет жена. Или, упаси небеса, сама наткнётся на холодное тело, выкинутое волнами. О том, что тогда случиться, Ал-Тол боялся даже подумать. Он натыкался на мертвяков с изъеденными, изуродованными лицами, а один вообще был безглавым. И если Эл-Орта увидит т а к о е…. Она просто могла не пережить, уверовав, что это изувеченный волнами мертвец и есть Ал-Хатр. Она не обратила бы внимания ни на прошедшие со времени его исчезновения зимы, ни на цвет спутанных, забитых песком волос, а возможно даже на то, что утонувший и вовсе был орком, эльфом или подгорцем. И тогда на заброшенной делянке появился бы четвёртый столбик. А за ним и пятый, над его собственным пепелищем, если бы нашёлся тот, кто этот столбик поставил. Без Эл-Орты гоблин не представлял себе жизни.

Поэтому он упорно откапывал мертвяка из кучи. Наконец, откинув последние спутанные плети водорослей, он увидел тело. Утопленник лежал лицом вверх. На первый взгляд никаких повреждений на нём не было, и Ал-Тол удивлённо хмыкнул. Исключением был длинный шрам, идущий через скулу от виска бездушника и терявшийся в неопрятной скомканной бороде. Рана не была свежей, но она была припухшей, синюшно-багровой, так до конца и не зажившей. В разодранном вороте того, что с большой натяжкой можно было назвать рубахой, виднелся ещё один шрам, ещё более мерзкий, разветвляющийся на груди и переползающий на бледные, худые, заляпанные грязью плечи. Возраст утонувшего определить было сложно, да Ал-Тол и не пытался. Ему это было ни к чему: гоблин мог с уверенностью сказать лишь то, что мертвяк был людского рода и относился к мужской части населения.

Поднатужившись, гоблин осторожно, с остановками вытащил страшную находку из кучи на загустевший, комковатый после шторма песок. Утопленник был страшно заморен, и промокшие, грязные клочки одежды, облепившие его тело, только подчёркивали его худобу. Вздохнув, Ал-Тол подхватил бездушника под мышки и поволок к лесу. На мертвяка он старался не смотреть, да и не того было: боясь споткнутся, гоблин постоянно оглядывался назад. Но хотя на пути не было видимых препятствий,он всё же разок растянулся на мокром песке. Это случилось после того, как он подтащил страшную ношу к огромному древесному стволу, выброшенному морем в незапямятные времена. Полузасыпанный песком,лесной исполин вжался в берег всем своим огромным телом и теперь торчал на пути подуставшего гоблина. Ал-Тол мог и обойти преграду,но внезапно ветер подул с такой страшной силой, что гоблин не удержался на ногах и грохнулся прямо на холодное тело. Стон послышался так явственно, что Ал-Тол от неожиданности откатился в сторону,больно приложившись спиной к шершавым ошмёткам коры,закаменевших на мёртвом стволе.Но боль лишь на мгновение заполонила сознание и он тут же отбросил её вглубь,забыв о ней как о чём-то мелком и ненужном. Приподнявшись, Ал-Тол со страхом посмотрел на лежавшего перед ним мертвяка. Ноги гоблина непроизвольно задёргались, сгребая толстыми сапогами мокрый песок,пытаясь отдвинуть оробевшего хозяина от его жуткой находки. Дрожащие руки цеплялись за каждый древесный выступ, впивались в любую,самую узкую трещину, но все эти усилия, привели лишь к тому, что он сумел выпрямится и сесть ровно. Отдышавшись, он осторожно посмотрел по сторонам, всё ещё на что-то надеясь. Но берег был пуст и лишь ветер гулял по нему, подхватывая и унося с собой сорванные бурей листья. Один из них,закружившись лёг прямо на лицо утопленника и это словно придало гоблину сил. Оглядевшись, он уцепился за торчащий, выбеленный ветрами сук и подтянувшись, сумел забраться на ствол. Гоблин уже перекидывал ногу,для того, чтобы спуститься с другой стороны и задать стрекача, когда стон послышался ещё раз. Ал-Тол медленно повернул голову и через плечо посмотрел на брошенное им тело. Мертвяк лежал не двигаясь, спокойно, как и полагалось примерному утопленнику. Немного поглазев на него, Ал-Тол неожиданно для себя развернулся и споз вниз. Опять-же,он не мог понять, что подтолкнуло его на этот шаг, но он осторожно обошёл бездушника и вдруг решился. Внутренне содрогнувшись, он встал на колени возле того, кого ещё некоторое время назад твёрдо считал мертвяком. Ал-Тол готов был к чему угодно. Самым опасным, конечно, могло быть то, что это настоящий бездушник, только неупокоенный, поднятый чьей-то злой волей и мотающийся по земле, ища свою жертву. Потому, в руке Ал-Тол твёрдо сжимал оберег в виде острого прозрачного камня, который на его грудь повесили с самого рождения и который (если верить словам гону), следовало вонзить мертвяку в сердце. С дальнейшим гону как-то путался, а потому после удара оберегом, Ал-Тол приготовился бежать куда глаза глядят.

Но почему-то Ал-Толу страшно хотелось, чтобы его найдёныш оказался жив. Его прямо распирало от этого желания и, если бы сейчас ему кто-то предложил поделится своей жизнью с тем, кто лежал на холодном песке, гоблин не раздумывая согласился. И поэтому Ал-Тол страшно суетился, вдруг осознав, что услышанный стон мог быть предсмертным.

Ругнувшись на самого себя, за излишнюю медлительность, гоблин приложиил ухо к мокрой холодной груди. Ал-Тол напряжённо слушал. Еле слышный глухой удар отозвался в его голове могучим звоном и выпрямившись, гоблин с изумлением посмотрел на распростёртое перед ним тело.

–А ты везунчик, дружище! –пробормотал он. – Я же тебя чуть не сжёг! Хорошо, что ты голос подал, вразумил! И что теперь?

Он оглянулся. Мысли нахлынули одна за другой. Шрам, так сразу назвал спасённого гоблин, был на волоске от смерти. Его нужно было срочно тащить в тепло, но куда? Можно было уволочь к погребальной поляне и разжечь там костёр, а потом? На ночь его там не оставишь: зверьё с удовольствием довершит то, что едва не сотворила Безбрежная Синь. Да надо и другую одёжку, а взять её Ал-Тол мог только дома. Но оставлять Шрама одного было опасно. Значит, тащить к себе? Но что подумает Эл-Орта? Как воспримет? Нет, это не подходит…ага, а вот это вполне!

Дом старого Тинта был ещё крепок. Ал-Тол частенько захаживал туда, да и ночевать там приходилось не раз, особенно когда молчащая Эл-Орта начинала заводить саму себя, шипя под нос все бранные слова, которые только знала. Обычно после этого она подходила к завешанному чёрным полотном входу в комнату Ал-Хатра и начинала причитать, постепенно повышая голос. От всего этого Ал-Толу становилось слишком не по себе, и он спешил убраться подальше от плещущей болью и злобой супруги. Такие припадки у Эл-Орты редко, но всё же случались и могли тянуться не один день. А потому жить в это время Ал-Тол предпочитал отдельно, лишь временами заглядывая домой. Так что место для Шрама было найдено. Оставалось туда попасть.

Брошенные за ненадобностью горбыли неожиданно пригодились. Кинув на нах свой промокший, испачканный песком пыльник, Ал-Тол осторожно разместил на них спасённого, после чего не менее осторожно привязал его к этому подобию ложа своим длинным и широким поясом. Поднатужившись, гоблин крякнул и зажав горбыли под мышками, потянул в спешке собранную волокушу к лесу. Если он правильно рассудил, то Эл-Орта вряд ли заметит, как он тащит свою ношу по скрытой чащобной тропе.

Завидев погребальные столбики, Ал-Тол остановился. Он тяжело дышал, руки подрагивали, но передышки в дороге он себе не давал. Опустив носилки на песок, смешанный с упавшими с деревьев, подгнившими плодами и небольшими пучками жёсткой и острой травы, он посмотрел на Шрама. Тот немного сполз за время движения, голова была безвольно откинута вбок, но грудь еле заметно вздымалась.

–Живой! -кивнул сам себе гоблин и отправился на разведку. Прокравшись между деревьев, он осмотрелся, а затем быстро юркнул за ближайший ствол. И вовремя. Дверь его дома распахнулась и на пороге появилась Эл-Орта. В руках она держала большую деревянную лохань, наполненную скомканным бельём. Посмотрев ей вслед некоторое время, гоблин удовлетворённо кивнул и побежал назад.

–На постирушку пошла! – сказал он лежащему Шраму. – Долго не будет, так что мы с тобой сейчас и обогреемся, и подлечимся!

Ал-Тол и сам не обращал внимания, на то с каким удовольствием он произносил слова. И не важно, что тот, к кому он обращался, вряд ли слышал его: гоблин с наслаждением навёрстывал долгие дни молчания.

–Нам вот так вот… – показал он рукой их маршрут. – Сзади зайдём и, шмыг, в дом. А там уж нас никто не увидит!

Теперь тащить горбыли было опасно, так как оставленный ими след мог навести Эл-Орту на ненужные мысли. Потому Ал-Тол отвязал спасённого и взвалив его на плечо, потрусил на подгибающихся ногах к задней двери дома Тинта. Опустив незнакомца на песок, гоблин несколько раз судорожно перевёл дух, после чего осторожно откинул засов и проклиная заскрипевшую дверь, втащил Шрама внутрь.

–Сейчас, сейчас, -бормотал Ал-Тол. Спасённого он уложил на лежанку, которой сам пользовался время от времени. Тяжёлая шкура, лежавшая в углу, превратилось в тёплую накидку, которой гоблин укутал Шрама.

–Лежи, жди, – наконец сказал он. – Я сейчас домой, одежку какую принесу, да питьё…

Приоткрыв вновь заскрипевшую дверь,он огляделся, и вприпрыжку побежал в сторону своего дома. Там он прижался к стене, украдкой посмотрел за угол, и постоянно оглядываясь, прошмыгнул внутрь. Откинув крышку одёжного сундука, он схватил первые попавшиеся штаны и рубаху. Зажав их под мышкой, он метнулся в большую комнату, где на полочке стояли маленькие глиняные бутылочки, хранящие различные настои. Эл-Орта была неплохой травницей и периодически пополняла свой запас. Ими лечился и Ал-Тол, когда ему выпадала нужда приболеть. Правда такое случалось крайне редко и потому в настоях жены, гоблин мало что понимал. Он лишь твёрдо знал, что среди них есть и те, что помогали от трясучки, а также от небольших, но порой глубоких ссадин, которыми его награждали транги во время ловли. Подумав, Ал-Тол решил, что эти настои самые нужные, а потому всегда должны быть под рукой. Ничуть не сомневаясь он схватил с полки две посудинки, стоящие с самого краю, открыл их и понюхав содержимое вопросительно вздёрнул брови. Запах настоев он тоже знал плохо , помнил лишь, что настой от трясучки – горький, а снадобье от царапин – тёмно-красное. А потому, он тут же капнул из одной бутылочки на руку. На оставшееся на ладони красноватое пятно, он посмотрел с удовольствием.

–Оно, – твёрдо проговорил он и тут же сунул кончик языка во второй настой. Облизнувшись, он сильно сморщился, но вновь довольно закивал головой.

–И это оно, -бормотнул гоблин и прихватив небольшой кусок лепёшки, выскочил за дверь. Поблизости никого не было, слышен был только плеск волн, да шипение пены. Свежий после шторма ветер уже утих, но Ал-Тола отчего-то затрясло, так, что он невольно прислонился к стене и лишь придя в себя, покачиваясь, побрёл к задней двери дома Тинта.

–Всё, управился, – запыхаясь, проговорил он лежащему Шраму. Тот был укрыт с головой, так, что виднелись лишь грязные спутанные волосы. Откинув шкуру, Ал-Тол задумался. Что сделать вначале? Переодеть Шрама или дать настой? Поразмыслив, он решил, что спасённый ещё немного потерпит в своих обносках, а вот лечить его надо немедленно. Поэтому откупорив бутылочку с горьким содержимым, он приподнял голову Шрама и поднёс настой к его губам.

–Ты так убьёшь его, дурак!

Голос раздался прямо над ухом, и Ал-Тол аж подпрыгнул от неожиданности. Бутылочка вылетела из его руки и упала на грязные доски пола. Испуганно оглянувшись, он посмотрел прямо в лицо Эл-Орты и растерянно заморгал. Не обращая на него внимания, гоблинка решительно шагнула к лежанке.

–Как ты…? – только и сумел пролепетать Ал-Тол.

– Как, как… –проворчала Эл-Орта. – Я ж не слепыня! У столбиков была, когда ты его из леса выволок….

–А сюда…как?

–Дверь за собой запирать надо! – огрызнулась Эл-Орта. – Только ты, видать, так скрипнуть лишний раз боялся, что про всё на свете забыл…и хватит языком трепать! Быстро хватай его и в дом! Там очаг разожжён и вода в котле греется…

Ал-Тол послушно кивнул и вновь взвалив спасённого на плечо пошёл к выходу. Эл-Орта шла за ним, держа в охапке шкуру и время от времени отпуская язвительные замечания, касающиеся лекарских способностей мужа. Гоблин терпел – он и так изумлялся тому, что Эл-Орта говорила с ним! Пусть ворчливо, пусть бранясь – но с ним! Напрямую, не отводя как обычно взгляд и не цедя слова сквозь зубы! А оттого, Ал-Тол был готов терпеть что угодно и суетливо бросался выполнять любое распоряжение своей половины.

–Откуда он?

Эл-Орта вопросительно смотрела на мужа и тот торопливо рассказал ей о том, как он нашёл Шрама.

–Шрама?

–Ну надо ж его как-то называть. Вот я и…а потом, как в себя придёт, сам назовётся!

Эл-Орта задумчиво кивнула, ещё раз посмотрела на лежащего и вдруг ойкнула.

–А если, раб беглый? И его ищут? Найдут у нас и слушать не будут! Скажут, что мы укрывали! И ему не поможем и сами сгинем!

–Так посмотрим, – остановил её причитания муж. –Если клеймённый, тогда и будем думать!

Он начал осторожно поворачивать спасённого с боку на бок, а Эл-Орта тщательно рассматривала плечи Шрама.

–Ничего нет. Чисто. Хвала небесам, -пробормотала она и привычно подняла глаза к потолку.

–Да у него и без клейма отметин хватает, – заметил Ал-Тол. -, наверное, наёмником был на корабле…

Гоблин ещё раз внимательно осмотрел пострадавшего.

–Вот это точно от ножа. И тут… и там тоже, -показал он. – А это, – он осторожно тронул пальцем глубокий тёмный прочерк на боку Шрама, – без сомнений от арбалетного болта. Здесь пикой ткнули… Весь расписан….

–Хватит таращится! -прервала его осмотр Эл-Орта. – Ты ж его сюда притащил не отметины изучать! Давай, сымай с него обноски!

Так и началась новая полоса в жизни четы гоблинов. Шрам удивительно быстро приходил в себя. Глаза он открыл уже к вечеру. Эл-Орта охнула и даже откинулась назад, чуть не свалившись с табурета. Опомнившись, она быстро отёрла его лицо влажной тряпочкой и поднесла к губам старую глиняную кружку с горячим настоем. Шрам с трудом глотал, а потом еле подняв исхудавшую руку, отмахнулся, выбив настой у гоблинки. Кружка полетела на пол и ударившись о ножку стола разбилась.

–И чего натворил? – всплеснула руками Эл-Орта. – Чей, не отрава, а спасение твоё!

Шрам закрыл глаза, а когда вновь открыл их, мутной пелены там уже не было. Тёмные воспалённые глаза смотрели на гоблинку так пристально и осознанно, что Эл-Орта лишь растерянно моргнула.

–Ожил, что ли? -в недоумении пробормотала она. – Рановато… слишком рановато для обычного…Уж не колдун ли ты, дружок, часом?

–Кол –дун? – медленно с запинкой проговорил Шрам. – Нет…я…нет…

Силы покинули его, и он вновь закрыл глаза. Прислушавшись, Эл-Орта покачала головой и резво соскочила с табурета.

–Спит, -удовлетворённо прошептала она мужу. – И, глянь -ка, уже калякает чего-то! Весь пораненный, худющий, а смотри ж ты…, -продолжала удивляться она.

–Дух, видать, крепок! – уверенно сказал Ал-Тол. – Да и сама посуди, руки, ноги целы, требуха, вроде, тоже. Слабый только. Мог и дня не протянуть, кабы я его не нашёл!

–Ну похвались, похвались, – пробурчала Эл-Орта, уже возившаяся в кормовом закутке. – Только одним своим бахвальством ты его на ноги не поставишь. Сейчас я жижуху сотворю, может чуток поест. Вот только как с посудой быть?

–А чего?

–Зачем он кружку –то разбил?

Ал-Тол тихонько хихикнул. Совсем тихонько, чтобы не обидеть внезапно подобревшую супругу. Но она услышала и тут же появилась на пороге комнаты, уперев испачканные рыбьей чешуёй руки себе в бока.

–Чего расщерился?

–Так настои твои горче горького! Я и сам-то глотаю через силу, боюсь, как бы назад не попёрло! Вот и он, похоже, испугался, что ты ему ещё в глотку вольёшь!

–Для него же стараюсь, – насупилась Эл-Орта.

–Угу! Да только Шрам о том ни сном, ни духом! – ещё раз, уже поуверенней, хихикнул Ал-Тол. – Мало-ли чем ты там его потчуешь! Вот и пытался спастись от напасти!

–Тише, ты! – прошипела разозлённая Эл-Орта. –Разбудишь, а ему сон сейчас пользителен…

–Так и ты не шипи! -резонно возразил гоблин. – А коль за утварь так боишься, я ему деревянные выстругаю. И кружку, и плошку! Только его будут и пусть лупит их как хочет.

На том и порешили. Уже на следующий день на отдельной, наскоро выструганной Ал-Толом полочке, стояла посуда, сделанная из старых побегов пусторога. А потом Шрам заметался в трясучке. Всё его худое тело горело, руки и ноги скрючивало от судорог и так продолжалось полтора дня. И даже Эл-Орта опустила руки.

–Не трясучка это, – вечером испуганно сказала она мужу. – Похоже очень, но не она. Глянь, бельё всё сухое. Он горит весь, но не потеет. И под себя не сходил ни разу! А ведь настой-то глотает….

–Так может тогда и не надо в него это пойло вливать? Может ему от него лишь хуже становиться? – усомнился Ал-Тол, вязавший при свете лампы новую ловушку для трангов.

–Может, – неожиданно согласилась с ним жена, даже не обидевшись, что её настой обозвали «пойлом». – Но как тогда его лечить? Я ж не знахарка….

– Хватит причитать! – твёрдо сказал Ал-Тол. – Завтра не давай ему ничего. И раны не смазывай. Посмотрим. Хуже-то уже не будет, -уже тише добавил он. –Захочет жить – выживет!

На том и порешили. Единственное, что позволяла себе Эл-Орта, это смачивать воспалённые губы Шрама. На следующий день, спасённый вдруг застонал, но тут же затих и ровно задышал. Жар спал. Но сразу после того как ему стало легче, он попытался встать.

–Ишь ты! –проворчала сидящая с шитьём Эл-Орта, внимательно смотря на потуги Шрама. – Ну и шустрый. И куда ж ты, милок, собрался?

Кое-как принявший сидячее положение Шрам покачнулся, и посмотрев на гоблинку, неожиданно слабо улыбнулся.

–Пора…мне…

–Угу! На ноги встать не может, отощал так, что ветром в море унесёт, из одёжи одни отрепки, а ему пора! Похоже очень сильна твоя хворь , вон снова ерунду говоришь…

–Я … разго…варивал…? – перебил её Шрам, с трудом произнося слова. – О… чём…?

Он обеими руками вцепился в края лежанки и смотрел на Эл-Орту, явно ожидая её ответа. Однако, та лишь усмехнулась и склонив голову вновь стала выводить стежки на латанной-перелатанной рубахе. Шрам молчал, но она чувствовала его требовательный взгляд. Под ним было как-то неуютно, и, передёрнув плечами, Эл-Орта отложила почти зашитую одёжку. Перекусывая толстую суровую нить, гоблинка пробормотала: