Читать книгу Три покойных кормильца - Дмитрий Титов - Страница 1
Глава I
Суета
ОглавлениеВсе случилось очень просто. В одном и том же городе в одну и ту же минуту по разным причинам трагически ушли из жизни три человека. За пару минут до трагедии происходило приблизительно следующее…
Под серыми облаками плыл красивый город. Особенно красивым и загадочным он виделся в линиях могучего ливня. По проспекту среди редких машин на большой скорости мчался старенький «опель», обдавая окрестные пейзажи снопом серых брызг. За перламутровым рулем, часто пилькая глазами, зевал полный господин лет 35-и, он очень хотел спать.
В кармане господина заверещал мобильник.
– Да, Лапуль, что ты хотела?.. Лапуль!.. Ну, Лапуль!.. Да какие гости! Не могу я сегодня, мне бы выспаться!.. Да знаю, что у Данилы день рождения… А вчера не мог, потому что… Да успеем мы еще встретиться, он на шашлыки приглашал, Лапуль!.. Ну, не обижайся, ну!.. Ну, Лер!
Абонент отключился. Толстый господин вздохнул, швырнул телефон в кресло и переключил дворники на более интенсивный режим. Вода с неба текла безостановочно. Господин бросил осуждающий взгляд в небеса и в сердцах выкрикнул: «Алё! Ты опять протек на нас, Господи! В конце-то концов, купи себе памперсы!»
Сквозь окна автомобилей, залитых ливнем, прохожие выглядели сильно искривленными, но один мужчина лет пятидесяти к ним не относился. Просто не исчезающая улыбка располагалась на его лице слегка наискосок. Он был невысокого роста, в рабочем комбинезоне и с маленьким чемоданчиком над головой. Мужчина вбежал в спасительный подъезд, отряхнулся, как лохматый пёс, и нажал кнопку звонка первой квартиры. На вопрос «кто там» громко ответил:
– Сантехника вызывали? Открывайте, а то уйду!..
– Куда?
– Что «куда»? Открывай, бабуля! Куда, куда… В монастырь!
…Старушка провела мастера в ванную комнату, жалуясь на ходу:
– Это Сергей Петрович окаянный на меня протекает, а сам сантехника вызывать не хочет, и не пускает никого, говорит, что это не у него, а у меня за досками вот за теми что-то проржавело, под потолком, не знаю. Посмотри, сынок! А что за досками, что за досками? Сухо там было, я в 75-м туда лазила…
– Ты, мать, не шуми. Темно-то! Переноска есть?.. Ну, лампочка на длинном шнуре… Есть? Вот тащи!.. А что в ванной-то вода?!.. Замочила?.. И засорила! А как мне туда?.. Босиком? Ох, мать…
Под хлопоты старушки мастер засучил брюки и открыл чемоданчик с инструментом:
– Ты, бабуль, в следующий раз и к себе, и к нему специалиста вызывай, договорись с ним, а то чё я тут буду колдовать, если до евонных труб не добраться?!
– Каво? Сергея Петровича? Так протек на меня ирод! Старый же мужчина! Уж не знаю, что там у него еще и течет-то!
Ливень привнёс в городские дворы вечерний сумрак. За одним из окон, выходящих на лоджию, заваленной бытовым хламом, светилась неказистая кухня. В кухне – холодная война. Высокий, худой мужчина средних лет сдержанно огрызался на несправедливые упреки жены. В узком коридоре то и дело сталкивались их дочь-подросток в ночнушке и сын студенческой внешности, с гантелями. Мужчина пытался завтракать. На краю стола дремал молодой серый кот. Женщина стояла буквально за спиной мужа и читала ему нотацию, крутя в руках ненужное полотенце, краем которого, правда, изредка убирала слезу:
– А если ты будешь всё время такую зарплату приносить, то я уже не знаю, что и делать! Вон Алёнка наглядится на эту нищету, а потом посмотрит, как гулящие девки живут, да и свернет на кривую-то дорожку. А что? Думаешь, нет? Один Господь знает, куда дело вывернет… А Сережка? Много он будет иметь с этого твоего института? Учись, учись, а толку-то! Вон ты выучился и что?!
– Наташа, отойди. Ты мне уже всю шею обрызгала.
Полный господин за перламутровым рулем, несясь по проспекту и далеко по сторонам разбрызгивая встречные лужи, с трудом боролся со сном. Вот он продолжительно моргнул, вот моргнул еще продолжительней, и, наконец, моргнул окончательно, сомкнув веки практически в последний раз. Мягкая улыбка украсила круглое лицо – ему снился сон: лазурный берег, он сам, большой, с колыхающимся животом, бежит навстречу юной и стройной, как газель, супруге, а за нею вдоль кромки воды бегут к нему три замечательных мальчика – его дети. Но… музыку этой картинки, как ножом, срезал визг автомобильных тормозов, и повсюду наступила тьма. Где-то заплакал испуганный ребенок.
Слесарь-сантехник стоял по колено в мутноватой воде, заполнившей ванну. Нишу под потолком он уже взломал, там одиноко ржавела труба, за которую мастер теперь и держался. Бабуля взгромоздилась на табурет. В её вытянутой руке тускло светилась лампочка – бабуля помогала мастеру.
– Повыше немного, мать, не видно ни черта… И осторожно! Лампу в воду уронишь – мне каюк.
– Каво, говоришь? – и бабуля уронила лампу. Лампа погрузилась в воду и лопнула, патрон зашипел в воде, мастер крикнул последним криком, рухнул в воду, и повсюду наступила тьма, в которой слышались теперь только одинокие капли да испуганный призыв старухи:
– Сынок… Сынок, ты чего…
Холодная война на кухне продолжалась. Дети по своим дневным делам выбежали из квартиры. Супруга была уже в шляпке и кофте, но всё еще рылась в бельевом шкафу. Её осуждающий голос временами доносился до супруга из недр квартиры. Супруг ковырял ложечкой в яйце, сваренном в мешочек. Кот проснулся, заинтересовался яйцом и прямо с ложки получил свой кусок. Мужчина был уже достаточно миролюбив:
– Наташа! Ну, ты зря стараешься! Ты у меня всё равно единственная, и я тебя, получается… я тебя люблю. – Мужчина выловил из банки маслины и, поиграв ими во рту, проглотил. Жена последних слов мужа не слышала и, может быть, поэтому продолжала распаляться. Нотки её голоса в комнате уже походили на визг. Вот она гневно вышла в коридор с прозрачным шарфиком на шее и, пыхтя, стала запихивать в туфлю толстую пятку. И запихивала до тех пор, пока ложечка не сломалась. Тут женщина не выдержала:
– И вообще! Я всем во дворе расскажу, что ты импотент! – С этими словами супруга покинула квартиру, шумно хлопнув дверью.
На слове «импотент» одна из маслин в ротовой полости мужчины подпрыгнула, как будто оскорбили именно её, и сиганула в дыхательное горло, напрочь его заблокировав.
Мужчина удивился до глубины души. И это его удивление понемногу заволокло какой-то плотной и безнадежной тьмою. Тишину нарушили только звук упавшего на пол тела и звон разбившейся чашки.
В белом облаке тумана проявилась мокрая физиономия сантехника. Волосы, одежда – всё мокрое, на лице непонимание:
– Старуха, ты где?
Навстречу сантехнику из того же тумана выдвинулся толстый господин с улыбкой на лице. В руках он всё еще держал перламутровый руль, а сзади, меж лопаток, уже белели маленькие, трепетные крылья. Сантехник всё понял сразу!
– Старуха!!!! Я тебя убью, старуха!!!! Я ж сказал! Я ж попросил, по-человечески попросил – не-у-ро-ни! Зараза!!
– Вы чего орете? – Это был голос уже проснувшегося толстяка. – У вас крылышки сзади! Прикол?.. Мы где? Это что такое?
Из тумана с тем же успехом появилась жертва маслины. Все некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец жертва маслины с дрожью в голосе произнесла:
– Похоже, я подавился маслиной… И умер… Не вовремя.
Толстяк не верящими глазами оглядел всех и отбросил, как жабу, перламутровый руль, который, спустя довольно длительное время, загремел где-то внизу по кровельному железу.
– Старуха! – заплакал сантехник. – Что ты наделала, старуха! Господи!
Солнце подсушило город. С крыши высокого дома город наблюдали трое вновь преставившихся. Сидя рядком на коньке крыши, они молча глядели на машины и людей, спешащих по своим делам. Говорить было не о чем. На их спинах вяло, как у засыпающей бабочки, шевелились крылышки. Толстый сидел посередине. Глянув на своих соседей, он протянул руку худому и вяло представился:
– Бывший Николай.
– Стас…
– Василий, – горько шепнул сантехник и добавил со смешком: – Бывший.
– Познакомились, – резюмировал Николай. – Дальше-то что?
– А что дальше… – Сантехник поднялся и оглядел небо. – Дальше всё! Девять дней, сорок дней и привет.
– А у моих даже на похороны нет денег, – сказал Стас. – Девчонка маленькая, сын – студент, жена-учитель три с половиной тысячи в месяц получает, у родителей пенсия… копеечная, сбережений – ноль. Одни долги.
– Ничего, – успокоил его сантехник Василий. – Бог даст – закопают как-нибудь.
– Что значит «как-нибудь»? Завод должен помочь. Я там 20 лет протрубил.
– Ну и что? Двадцать лет! Подумаешь! Инженер! Ты что ж, на боевом посту помер? Тебя что, кульманом придавило, или, может, ты в конструкторском бюро в чернилах утонул? Нет! Пролетариат тебя не поймет. Ты дома на кухне подавился маслиной! Заметь, капиталистическим продуктом! Нет, на помойку тебя снесут, вот посмотришь…
– Да что вы такое говорите! Я честно пахал всю жизнь… А кульманов у нас нет давно, я с компьютерами работаю!
– Хватит, мужики! – Николай поднялся и положил руки на большой живот. – Померли, так померли. Как закопают, где – не важно. А если у нас и правда только сорок суток, то надо… Нашим семьям жить надо. А они кормильцев лишились. Так что подумайте, что мы сделать можем. У меня жена молодая и три малыша. Она не работает, я содержу. Содержал… А теперь кто?
– А в моей семье, – Василий незаметно утер слезу, – одним едоком меньше стало… Мишка в лицее питается, Люська замуж выскочит – вмиг! Она у меня красавица. Прокормятся… Ой, выскочит! Да за этого хмыря и выскочит, за Пашку, у него денег – куры не клюют. А он же подлец!
– Ну, вот ты и постарайся, чтоб у неё не было нужды за подлеца выходить, а, Вася? – Николай заглянул сантехнику в лицо и отвернулся. И по могучей его спине с крылышками было понятно, что он тихонько плачет.
Проспект окончательно проснулся и зашумел. Покойная троица стояла на пешеходном переходе и наблюдала, как дорожные службы вместе с милицией выковыривают из осветительного столба старенький «опель». Машины проезжали прямо сквозь трех мужчин с крылышками, и те не обращали на это никакого внимания.
Василий не выдержал. Подойдя к одному из специалистов в конореечном жилете, зашумел:
– Да прямо за бампер тросом цепляй, бестолочь, что ты вошкаешься!
Тот, естественно, совета не слышал. Василий в сердцах плюнул и уплыл в сторону. Вдруг он что-то вспомнил:
– Мужики! А ведь я, кажется, застрахован! Точно! В начале года нас всех… Обязательная страховка была, мы еще к начальнику ходили протестовать! А я ж в рабочее время кони-то двинул, а!.. А может, и не застраховали, мы ж отказались наотрез… А все равно надо проверить. Компанию составите?
Троица спустилась в подвальчик старенького дома. На крашенной масляной краской табличке кудрявились буквы «РЭУ». Ниже, на стене, углем было выведено – «сантехники». Василий радостно пояснял на ходу:
– Из зарплаты по пятьдесят рублей грозились вычесть! А если кто в рабочее время околеет, тому 30 тысяч! А мы, придурки: «Не надо! Нам это не надо! Оставьте в покое наши 50 рублей!»
– 30 тысяч баксов? – Николай аж остановился.
– Ага! «Баксов»! Деревянные! Родные!
Прямо сквозь стену они прошли в маленькую прокуренную комнату, где за столиком дымили папиросами и дулись в карты живописные сантехники. Обходя их по кругу, Василий объяснял своим свежим приятелям:
– Вот этот, лысый – это Вова, у него всегда козырный туз в рукаве. А дед – это Максимыч. Он писатель. Всем на день рождения стихи дарит: «Ты, Вова, самый хитрый зверь, будь счастлив полностью теперь!» Нам туда!
Василий пропал за стеной. Стас и Николай, брезгливо оглядев убогое помещение, последовали за ним.
В просторном кабинете начальник РЭУ с тяжелым взглядом ходил по ковровой дорожке. У стола сидела сильно накрашенная, заметно потертая жизнью женщина – бухгалтер с губами бантиком. Начальник остановился посреди комнаты, как раз перед народом с крылышками, смирно стоящим у стены:
– А сейчас он где?
– Ну, где… В морге он, Иван Демьяныч.
– Вот ведь балбес! Знал я, что-нибудь подобное с ним случится. С бодуна, небось, был?
– Не знаю, но скорее всего!
– Какое с бодуна! – Василий возмущенно прошел сквозь начальника и оглянулся. – Какое с бодуна! Две недели в рот не беру! С бодуна! Сама с бодуна! Страховку гони!
– Тут такое дело, Иван Демьяныч… Он застрахован был, ну как все. Помните, они еще на работу выходить отказывались, мол, насильно заставляют страховаться.
– О! – Василий поднял указательный палец. – Застрахован был! То-то! Это и на поминки хватит, и на гранитный памятничек! Слышали? За-стра-хо-ван!
Василий исполнил по кабинету нечто вроде восточного танца, правда, с футбольным припевом «Оле-оле, оле, оле!»
– Много там? – осведомился начальник.
– 30 тысяч.
– Ну, оформляй, жена получит, он же в рабочее время…
– В рабочее-то в рабочее…
Женщина как-то странно заломила руки. Николай прошел и сел в свободное кресло начальника, примеряясь к высоте стола и ширине подлокотников. Стас присел на краешек стула, безучастно оглядывая кабинет, и только Василий напрягся, вглядываясь в лицо бухгалтерши:
– Ну-ка, ну-ка, стрекоза, выкладывай, что там у тебя на умишке…
– Иван Демьяныч! Он нам больше должен! Вы помните, сколько унитазов со склада пропало! А потом Бирюкова наши унитазы у его клиентов обнаружила. А деньги в карман! Не заслужил он страховки! Вот всей своей работой не заслужил!
– Ах ты… – Василий задохнулся возмущением. – «Не заслужил!» А кто заслужил?! Ты заслужила!? Иван Демьянович! Она нашу премию, которую по вашему приказу, урезала всем на четверть! Вот эта вот тварь, Иван Демьяныч, спросите хоть у кого! – Василий понял, что его не слышат, и со стоном грохнулся на стул.
Между тем Иван Демьянович обошел стол и грузно сел в кресло, прямо на зазевавшегося Николая – тот рассматривал чудной чернильный прибор.
Николай подскочил, как ужаленный:
– Господи… Чуть не раздавил.
– Нечего там давить, – отозвался Стас. – Нету нас.
– Ты, Ирина, что предлагаешь-то, говори по существу! – пробасил начальник РЭУ.
– Я что хотела сказать… Они, наверняка, не знают, что застрахованы. Они ж тогда подумали, что добились своего. А я всем премии начислила на 50 рублей, а потом вычла на страховку, они и не заметили. В общем, если деньги у страховщиков изъять, я знаю, надо свидетельство о смерти, еще кое-что… то нам с вами как раз по 15 тысяч получится, Иван Демьяныч. Не знаю, как вам, а мне деньги сейчас очень нужны…
Начальник долго исподлобья глядел в глаза бухгалтеру, и его молчание было непостижимо. Василий, зверски поглядывая на женщину, стал медленно приближаться к столу начальника, пытаясь разгадать его затянувшееся молчание. И тут Иван Демьянович в размышлении потер крутой лоб и спросил:
– А сумеешь?
– Не в первый раз, Иван Демьяныч, конечно! – Она очень обрадовалась. – 15 тысяч, может, для кого и не деньги, а для нас с вами… А если еще кто-нибудь так же… в рабочее время…
Василий просто онемел от возмущения. Иван Демьянович поднял на женщину изумленный, изучающий взгляд, и та поторопилась к двери.
– Я хотела сказать, не дай Бог, конечно, но… В общем, я всё сделаю, не беспокойтесь.
В кабинете воцарилась тишина. Начальник покрутил в пальцах ручку, бросил её, откинулся в кресле и, ни кому не обращаясь, пробасил:
– Интересно, а я застрахован?
– Ты не застрахован!! – взорвался Василий. – Ты не застрахован, а ты козёл, понял ты кто?!!! Козел!.. Пошли, мужики, отсюда.
Троица пошла на стену и пропала в ней.
Уже на улице, немного успокоившись, Василий вдруг шмыгнул носом и заговорил:
– А с унитазами-то теми как вышло…
– Да ладно уже! – оборвал его Николай. – «С унитазами»! Понятно – поживился за государственный счет… Что твоя страховка, что твои тридцать тысяч рублей для семьи? За свет заплатить, за квартиру – и все!
– А мне за свет не надо, у меня счетчик в обратную сторону крутится! Кстати, мне Чубайс точно должен! Вот точно! Если посчитать…
– Заглохни, Василий. Без тебя тошно. – Стас поднял голову, глядя на окна ветхого дома. – Вот тут я и живу… Жил. Вам хорошо, вы уже в морге, с вами уже специалисты работают – патологоанатомы, гримеры, стилисты, портные, плотники, а я… Серега на сборы поехал, Аленка к подруге пошла жить – собачку выводит, пока та в отъезде, а моя… Моя когда злая – сразу к теще! И может у тещи два-три дня проживать! А сегодня с утра она что-то особенно злая была…
– Ну, и что теперь? – возник сантехник. – Тебе-то что, где она ночевать будет, какая тебе-то разница?! Я не понимаю.
– И не поймешь! – наехал вдруг Николай. – Он о чем говорит-то, ты слушай, Вася! Нас с тобой послезавтра уже, небось, на кладбище отнесут, а Стас еще два-три дня будет в квартире портится! Верно я говорю, Стас?
– Вот именно! А если еще Барсик проголодается, да нос мне отгрызет… – Стас всхлипнул. – Вы-то в гробу будете красивенькие лежать, а я-а-а-а…
– Какое «красивенькие»! – обиделся Николай. – «Красивенькие»! Ты меня в машине видел? Я сам не понял, где у меня голова, а где… а где задница!
И все трое ярко представили себя «красивенькими» в гробу, и всем стало до того горько и обидно, что, отвернувшись друг от друга, они, каждый по-своему, заплакали. Стояли и плакали. Но никто во дворе их плача не слышал.
На обзорную площадку Исаакиевского собора приземлились три голубя. Один толстый, один длинный и один маленький. И сразу превратились в трех мужчин с крылышками.
– В красивом городе мы жили, – заметил Николай, обводя взглядом залитые солнцем зеленые, цинковые и коричневые крыши.
– Я здесь, на верхотуре, один раз был. Еще мальчиком. С папой, – сказал Стас.
А Василий вздохнул:
– А я здесь никогда не был… Ни разу. Все на земле, да под землей. А так… хорошо птичкой-то летать… Кого хочешь обосрать можно, хоть губернатора.
– Хватит болтать! – Николай зачем-то похлопал себя по карманам. – Действовать нужно!.. Вот, допустим, сколько надо денег, чтобы средняя семья была обеспечена лет на… Лет на 50.
– Много… – допустил Стас.
– Один квартирный вопрос чего стоит! – Василий стал считать, шевеля губами и пальцами на обеих руках. – Миллион долларов, наверное.
Николай недоверчиво поглядел на него:
– Миллион долларов – это хорошо, но давайте исходить из того, что у нас есть.
При этих словах Николай вдруг с интересом оглядел фигуру Василия.
– А чё это ты меня разглядываешь?
– А ты у нас самый целенький. Меня в комок слепило, Стаса, небось, уже кот доедает, а ты у нас и не пострадал вовсе. Ну, током шлепнуло. Тело-то можно в институт продать! За тебя, правда, много не дадут, но все равно деньги.
– В какой институт?
– В медицинский! – подтвердил Стас. – Я слышал. Можно продать свое тело еще при жизни. Для студентов! Они потом изучают, что где находится, что где может болеть, что резать надо… Правда, у тебя там и изучать-то нечего.
– Чё?.. Сам ты… Коля, скажи ему, чего он обзывается! – Василий вдруг замер. – Стоп, стоп, стоп, стоп… Так если я, как вы говорите, самый целенький… Может… Так может, я еще в реанимации? А?
– Твоя бухгалтерша сказала, что ты в морге с утра, – сказал Стас.
– Бухгалтерша?!! Да она дура! Дура она! Дура хитрая! Дура она! Дура! Дура! Дура-передура!.. Стас! Ты меня не доводи!.. И вообще… Надо в морг. Мало ли, ошибка какая? Шлепнуло током, да не того, а я живой где-нибудь? А?
– А что ты тут тогда делаешь?! С крылышками?! – вскипел Стас. – «Живой!»
– Ладно… – Николай вздохнул. – Полетели в морг, пусть он успокоится.
– «Успокоится»! – ворчал Стас. – Куда уж покойней…
Мужчины обратились голубями и вспорхнули в направлении районного морга.
Мерцающее белым кафелем помещение встретило три души приглушенным светом и гулкой, непостоянной тишиной. Кое-где довольно деловито передвигались женщины в белых халатах и мужчины в прорезиненных комбинезонах, везущие впереди себя всевозможные каталки. Душа Василия довольно долго изучала столики, пока вдруг не сказала потерянно:
– Вот он я…
Василий застыл над собственным телом. Николай и Стас деликатно отошли в сторону и отвернулись. И долго переживали за приятеля, пока за их спинами не раздался заговорческий шепот:
– Мужики, посмотрите, я правильно искусственное дыхание делаю? Что-то не получается.
Николай и Стас довольно быстро удалялись от здания морга. Позади едва поспевал Василий:
– Мужики, да что вы ей богу, я просто попробовал. Мало ли! Я вот никогда не доверял этим… всем этим людям в белых халатах. Помните еще анекдот: «Вы куда меня везете? – В морг. – А доктор сказал – в реанимацию! – Фигня, морг ближе…» Ой… Моя идет.
Николай и Стас невольно оглянулись. Василий с улыбкой уставился в конец аллеи. Было на что посмотреть. Молодая высокая женщина в простом темном платье, с пышной гривой темных волос двигалась к зданию на дивно длинных ногах. Мягко очерченные губы, грустные серые глаза под темными линиями бровей, стройный стан, небрежный, усталый полет руки, а походка!
– Врет, такая не может быть его женой, – сказал Стас. – Точно врет.
Николай не ответил. А Василий медленно направился навстречу женщине. И только когда она уже прошла мимо него, Василий тихонько и как-то безнадежно её окликнул:
– Люсь.
Женщина будто вздрогнула, оглянулась на пустую аллею, чуть помедлила и пошла дальше, к крыльцу морга, на ходу извлекая из сумочки носовой платок.
– Люблю, когда она грустная. Когда она не грустная – она бешеная. Всё в квартире вверх дном! Телевизор – вдребезги! Торшер – вдребезги! Посуда…
– Как это ты такую приворожил? – поинтересовался Стас. Но Василий его не слышал и продолжал: – Ревнивая – жуть!.. Коза. Забыла, как я за неё носы кобелям бил!.. Точно за Пашку выскочит! Эхе-хе… Так на что она меня хоронить-то будет, а? Мужики! Колян, ты у нас самый умный – думай, вон пузо какое. А что это ты у нас такой умный? Наверное, ученого какого-нибудь съел, а?.. А это ты верно сказал – надо нам их обеспечить. Если не на всю жизнь, так хоть на половинку… Крылышки у нас симпатичные трепыхаются. Интересно, на сколько они потянут, если их на Сенном толкнуть?
– Балбес! – отозвался Стас. А Николай посмотрел на уличные часы в конце аллеи:
– В это время я уже обедал.
В Макдональдсе Николая очень заинтересовал процесс потребления народом всевозможных блюд. Мягко помахивая крылышками, они втроем стояли возле одной прожорливой пары. Василий скучал, стоя между Стасом и Николаем. Николай судорожно глотал слюну. Стас был безучастен.
– Господи, как я любил поесть! – горевал Николай. – А картошечка-фри! Да с кетчупом… А еще коктейль, потом холодный сок грейпфрута и кофе-глиссе, и сосиски с собой, много, к пиву, и горчицу. А пиво в банках, запотевших. Здесь пиво не дают, пиво за углом, там Мариша торгует, обсчитывает безбожно, но зато с какой улыбкой…
– Вообще, можно, конечно, труп и продать, – Василий говорил о своём, не понимая гастрономического настроения Николая. – Мне не жалко, но я не знаю, когда лучше продать: до того, как его выпотрошат, или уже после? Там кишки оставляют, или прямо с ними закапывают, а, Стас?
Николай изменился лицом, прикрыл рот ладонью, часто замахал крылышками и медленно поднялся к потоку, а затем через вентиляцию – прочь, на воздух.
– Ты чурбан! – разозлился Стас. – Пошли. Ничего ты не продашь! Мы даже ручку в пальцах не удержим. Вон, тренируйся!
Стас покинул кафе, а Василий воровато оглянулся по сторонам и попытался поднять со стола чужой гамбургер. Ничего не вышло.
– Извиняйте, обжоры! – обратился он к едящим. – Жирное и острое очень вредно. Очень! Ужасно вредно. Так что, приятного вам аппетита и до встречи, любезные. – С этим и удалился.
Никольский собор встретил их раскатистым колокольным звоном.
Николай и Стас чинно перекрестились и вошли внутрь. Василий попробовал перекреститься сначала от пупа ко лбу, потом слева направо, чертыхнулся и отстал – понаблюдать, как осеняют себя крестным знамением вновь входящие. Понаблюдал, отрепетировал, перекрестился грамотно и вошел.
Николай и Стас молча созерцали внутренности собора, пока рядом не раздался восклицательный шепот Василия:
– Ты смотри-ка, сколько их тут, с крылышками!
Вокруг них меж простых смертных бродили и личности с крылышками. К одному из них, седому старцу, Николай подошел и тихо спросил:
– Отец, скажите Христа ради, что делать-то теперь?
Старик пошамкал губами, озорно поглядел на Николая и пояснил шепотом:
– Ну, что… В институты поступай, женись, детишек строгай!..
Николай обалдело уставился на старика:
– Как это?
– А так! Сам-то покумекай! «Что теперь делать»! Ничего не делать! Кто где закончил, тот с тем и осталси! Молиться не запрещают, хотя, я так думаю, не наше это теперь дело. Пускай теперь за нас молятся. А мы уж отмолилися. Мы теперь к Господу нашему ближе всех остальных, теперь уж он с нами решит, раз уж мы пред ним предстали-то! – И старец забормотал что-то, неся ко лбу щепотку пальцев. – А я-то… – вдруг продолжил дед, – я за старуху свою молю, чтоб поскорее догоняла. Нечего ей теперь здеся без меня делать. Семечки во дворе переводить с соседками, а?.. Вот так, сынок.
– Не согласен я! – Николай быстро шел по соборному парку. Василий и Стас едва за ним поспевали. – Не может быть, чтоб всё так просто! Хлоп и нет тебя навсегда! И никаких следов! И ничего сделать не можешь. Вот я ведь тебя вижу, и вот тебя! И слышу! И всё знаю, везде могу быть, и что?.. Так! Кто молитвы знает?
– Отче наш, еси на небеси… – заговорил Стас и тут же смолк. – Не знаю я, Коля, дальше.
Василий наморщил лоб:
– А я знаю только «Айм сори, ай лав ю» и еще это… как его… Не помню… Всё.
Николай поднял голову и почти крикнул в высокие кроны деревьев:
– Господи! Если ты есть… Дай нашим женам и детям на хлеб… Хоть как-нибудь!
Последние слова почему-то подхватило эхо. «Нибудь-нибудь-будь» прошелестело в кронах. Вдруг вверху что-то щелкнуло, и троице явно послышался равнодушный женский голос: «Почем у вас нынче хлеб?»
– Так это… Нарезной по 13, а Дарницкий по 12.50, если круглый! – С готовностью отозвался Василий. И через мгновение на тропинку рядом с крылатыми мужчинами откуда-то сверху рассыпалась горсть монет. Василий наклонился и тут же посчитал разбросанные на земле деньги. – Смотри-ка, как в аптеке! Ровно 25 рублей 50 копеек!
На тропинке возникла старушка. Мужчины инстинктивно расступились, пропуская её. Увидев монеты, старушка охнула, оглянулась по сторонам и подобрала их:
– Как раз! И на булочку для голубков, и на свечки. Спасибо тебе, Господи! – Старуха перекрестилась на облака и двинулась к собору.
– Вот что они там все замаливают?! – вскипел Василий. – Грешить надо меньше! «Для голубко-ов»! – И вдруг вперил подозрительный взгляд в лицо Николая:
– Слушай, Колян. А вот не скажу я, что ты из бедных, хоть убей меня! Наверняка, ведь бизнесмен! Наверняка, ведь скопил миллиончик! Прикидываешься, небось, нищим-то! Поделился бы, а?
В это время по тропинке прямо сквозь них на большой скорости промчался пацан на спортивном велосипеде.
– Разъездились!! – закричал ему в след едва отпрыгнувший в сторону Стас. – Будет когда-нибудь в этой стране уважение к покойникам?!! …А ты, Вася, что несешь?! Какое твое-то дело, кто как жил? Тоже мне, совесть ходячая!
– Да сам ты козёл! – огрызнулся сантехник.
Николай отвернулся от них и пошел прочь.
– Николай! Ты куда? – окликнул его Стас.
Николай отмахнулся:
– Я вас потом найду.
В квартире Николая было довольно напряженно. Дети продолжали играть, но странное поведение матери их настораживало. Вдова Николая, Лера, с заплаканным лицом сидела на кухне с телефонной трубкой и только кивала, ничего не отвечая абоненту. Теребила в руке носовой платок. А Николай с крылышками расположился на верхней крышке пианино и одновременно видел и детей, играющих в комнате, и жену. По лицу его блуждала улыбка. Он все-таки устроил семье неплохую квартиру, «настрогал» симпатичных детишек, и жену себе выбрал не просто красивую, а с изюмом.
Николай легко спрыгнул с пианино, прошел по коридору, одобрительно хлопая по обоям, которые, видимо, подбирал сам. Зашел в детскую. Три белокурых пацана-погодки (пять, четыре, три) только что на голове не стояли. На лице Николая появилось отражение их шкодливых улыбок.
– А какие у меня крылышки прикольные! – попробовал пошутить Николай, но дети его не услышали, и Николай погрустнел.
Лера в кухне продолжала хлюпать в телефон, периодически повторяя:
– Спасибо… Спасибо… Да нет, я ничего… Спасибо…
Николай понял, что это звонят друзья с соболезнованиями, и попробовал угадать, кто именно. Тут же, на стене просторной кухни висели фотографии, на которые он и Лера снимались в кругу друзей. Николай выделил для себя сокурсницу Леры – Свету, ткнул в неё палец и вопросительно оглянулся на супругу, но в это время Лера сказала:
– Да нет, ты же сам его знаешь…
Разговор шел с мужчиной, и Николай снова вгляделся в фотографии. Наверное, это Леркин брат – Серега. На фотографии они были еще совсем молодыми, вместе с Леркиными родителями. Николай остановил толстый палец на Сереге. Но в это время Лера сказала еще одну фразу:
– Нет, Данила… Да как ты можешь!.. Ну, ты выбрал время!! Ты что?!! Да ты что?!! Не теперь, Данила… Данила, ты сумасшедший!
Данила? Николай насторожился. Данила был на фотографии, где они втроем – Данила, Лера и он, Николай. Все смеялись. Причем, Данила держал над головой Николая козлиные рожки.
– Отстань! Всё! – Продолжала Лера. – Через год поговорим, если ты так настаиваешь!.. Через год! Всё!
Лера бросила трубку, встала и прошла из кухни прямо сквозь Николая, как хлесткая пощечина. Николай опешил. И единственное слово, которое он смог произнести в непостижимом волнении, было «…Данила»!
– А я тебе говорю, получится! – Василий снизу вверх глядел на недовольного Стаса, бормочущего что-то про нечестность, мухлёж и подлость. – Получится, говорю, обязательно, если вместе. Напрягись в том момент, когда надо остановить шарик – и всё. Главное грамотно напрячься!
Они уже полчаса бродили по казино. Ранним вечером народу там было немного, внимание «крылатых», а вернее, внимание сантехника привлекла пара буржуинов, давно оседлавших кресла за одним из столов и ставящих на рулетке бешенные суммы.
– Вот смотри! Седой поставил уже 12 тысяч, а лысый перекрыл вдвое! Ты представляешь, какие там бабки! Стасик, вникай!
– Какая нам-то разница, кто из них возьмет эти деньги, Вася! – вразумлял его Стас. – Семьям-то нашим они точно не достанутся!
– Фигня! Главное – тренировка, а там поглядим, пошли.
От напряжения глаза играющих стали нечестными. Огромная стопка фишек возвышалась на столе в то время, когда прозвучала фраза «Ставки сделаны, господа». Профессиональной рукой белый шарик был легко послан по чаше рулетки. Напряжение возрастало.
– Лысый поставил на 11, ты видишь? Всё! Напрягаемся постепенно! На цифру 11! Думай про 11! Поехали! Поможем лысому, слышишь? Только одновременно! Одновременно, понял, Стас?
Шарик все медленней и медленней нарезал круги и, наконец, совсем ослаб, собираясь вот-вот сигануть в ячейку с цифрой.
– Давай! – прошипел сантехник, и его крылышки за спиной затряслись с неимоверной скоростью. Стас от напряжения даже зажмурился. Но…
Шарик скатился на цифру 24. Одновременно разрядилось напряжение Стаса и Василия. Василий изгнал ветры коротко и басовито, Стас – коротко и тонко. Оба вздрогнули и сиганули к выходу.
Лысый игрок вытер взопревшую макушку и грустно резюмировал:
– Да. Я всё проиграл. Поздравляю.
Он улыбнулся партнеру, но лицо его вдруг исказила гримаса раздражения: – И почему здесь всегда так пахнет!!!
– Странно, – размышлял несколько смущенный сантехник. Они стояли неподалеку от казино у огромной витрины. – Ведь не должно было такого получиться, мы ж духи.
– Духи… – Стас зло поглядывал на Васю. – Духи… Больше я на твои затеи не ведусь!.. Духи!
– Но ведь мы попробовали и кое-что поняли, а?
– Не знаю. Я понял только то, что твой дух громче моего.
– …Смотри. Нашего отражения в витрине нет. Все ходят, а нас нет… Никто нас не видит, никто не слышит… Блин! Как в шапках-невидимках ведь, а? Мечта воров и грабителей! Пошли.
Они вошли в супермаркет и двинулись вдоль рядов с товаром. Стас откровенно скучал, Василий – напротив, почти страдал:
– Всю жизнь вкалывать, чтобы заработать вот на все эти штучки, побрякушки! На вкуснятинку всякую, а?! А сейчас! Бери – не хочу! Одевайся, обжирайся, развлекайся! Никто ж не увидит! Скатерть-самобранка! Так ведь не хочу! Нечем обжираться! – Василий легко взлетел и сел на корзину с горкой бананов, свесив ноги. Стас задумчиво прошелся вдоль батареи дорогих коньяков и склонился, чтобы вдохнуть аромат копченого окорока. Вдохнул. Ничего не понял. Зато увидел, как паренек лет 10-и воровато сунул в карманы широких брюк-кенгуру две бутылки колы и пошел в кассу, чтобы заплатить за чупа-чупс.
– Але! – окликнул его Стас, но никакого действия это не возымело.
Василий тоже наблюдал воришку и только рассмеялся:
– Во поколение подрастает, а?
– И никто не может его наказать! – искренне расстроился Стас.
Василий соскочил с бананов, игриво обошел кассиршу и заорал ей в ухо:
– Тётка! Гляди, у пацана лимонад в карманах, тётка! Тетка!..
Тетка пробила полтора рубля за конфету, и пацан спокойно покинул магазин.
– Глухня ты, тётка!
Стас плюнул вслед пареньку, а потом спросил сантехника:
– Ты смотрел «Привидение»?
– Киношку что ли? Неа.
– Посредник нам нужен…
Николай наблюдал, как Лера принимала душ. Вот она намылила шею, плечи, грудь и вошла под струю воды, бросив руки вдоль бедер. Белая пена поплыла по изгибам стройного смугловатого тела. Николай почувствовал неловкость, опустил глаза и сквозь стену вышел в детскую комнату. Старший отсчитывал младшему щелбаны, а тот только безропотно жмурился. Средний хохотал, раскачиваясь на коне-качалке.
Николай покинул квартиру.
На скамье в тихом сквере у метро сидел пенсионер и читал газету. Василий и Стас стояли за его спиной и ждали, когда тот перевернет страницу.
– Обычно на последней странице объявления. Два-три обязательно про колдунов, – говорил Стас.
– Да переворачивай уже, дед! – торопил пенсионера сантехник. Но пенсионер клюнул носом и уснул.
– Дед, не спи, замерзнешь!
Газета вывалилась из рук старика и, как лодка под парусом, поехала по земле, гонимая ветерком. Духи поторопились за ней. Газета заехала в лужу и расстелилась, открыв на обозрение никому не нужный разворот. Старик на скамейке всхрапнул, проснулся, обнаружил пустые руки, поглядел на небо, снял очки и спрятал в футляр.
– Невезуха!.. – чертыхнулся Василий. – А, всё равно! Ничего эти колдуны не смогут – одни жулики и шарлатаны! Обвешаются кошачьими хвостами, глаза закатят, руки растопырят… Не то это всё. Настоящий нужен. Типа Кашпировского. Тот только в глаза глянет – и уже крыша едет. Вот если ему нашептать чего…
– Что ты можешь ему нашептать?
– Ну… У меня, если честно, восемь унитазов припрятано. Если он продаст, то… В общем… Короче…
– Ну, не знаю. Одному-то Кашпировсому не унести будет твои унитазы. Надо ему на помощь Чумака. Чумаку и Кашпировскому нашепчем и вперед. Вдвоем им сподручнее будет, – язвил Стас. – Один бачок несет, другой вазу – и на рынок! Надо еще таксиста найти с паранормальными способностями. Он им унитазы до рынка подбросит…
– Чё ты мелешь-то! Чё мелешь? Товар-то импортный, финский. Сядешь – слезать не захочешь…
В это время через сквер женщина тихонько везла инвалида в кресле-каталке. Дядька (таких иногда называют «овощ») свесил голову набок и пускал слюну на клетчатый плед.
– Знаю! – Василий ткнул пальцем в направлении инвалида. – Нам в дурдом надо. Там есть такие придурки, которые… ну, голоса слышат… с того света… то есть, с нашего теперь уже света, нашего с тобой. Можно попробовать.
– Зачем нам к придуркам, когда ты рядом? – усмехнулся Стас.
– Обзываться опять?!!
– Да, ладно… Николай-то вот куда запропал?
– Куда, куда! Миллиончики свои сейчас откапывает, где ж еще!
Николай ехал на заднем сиденье в машине Данилы. Данила слушал музыку. Николай говорил с ним, хотя, конечно, понимал, что его не слышат:
– И когда ты Лерку за грибами возил… Я и тогда ничего не подумал! «Я с Данилкой буквально на часик»!.. «Лапуль!» Идиот… А на дне рождения у Лёхи ты вообще только с Леркой и танцевал!.. Друг! Гад ты, а не друг! А я – идиот!.. Нет, это ж надо! Теперь уже покойный идиот!
Данила выругался, потому что машина въехала в пробку:
– Блин! Встали!
В городе уже заметно потемнело. Вновь закапал дождь. Данила набрал номер на мобильнике:
– Але, Лер, ты как?
Николай напрягся.
Данила долго слушал трубку молча, потом сказал. – Всё уладится. Цех процветает, деньги будут. Когда захочешь, тогда и распишемся… Конечно, искренне… Я понимаю, что не вовремя об этом говорю, но я боюсь, что ты… Я бы никогда Кольке такую свинью не подложил. Ты ж знаешь, если бы я захотел, я бы давно уже… сколько у нас с тобой возможностей было… Я не про тебя говорю, про себя… А ты мне всегда нравилась, я и не скрывал, что Кольке завидую, но я никогда бы не стал разрушать вашу семью, ты что! Жена друга – это табу. Но раз уж так случилось, я тебя с пацанами никуда теперь не отпущу. – Данила чихнул. – Да простыл… в морге, там холодно… Нет, тебе туда нельзя, Лер… Нельзя… Ты плачь, плачь… Я еще позвоню. Пока.
Машина тронулась и через несколько минут была возле заводского здания. Николай размышлял. Он немного успокоился, поняв суть разговора, и когда Данила вышел и закрыл машину, тихонько сказал:
– Слава тебе, Господи. Я уж думал… Ладно…
Данила шел по небольшому цеху, уставленному всевозможными металлическими шкафами. Николай летел рядом с ним, сунув руки в карманы брюк и слегка помахивая крылышками. Данила на ходу отдавал короткие распоряжения встречным рабочим, что-то спрашивал, кивал и двигался дальше. Вошел к секретарше:
– Маша, с Липецкого банка не звонили?
– Нет, Данила Владимирович, не звонили.
– Еще вчера должны были.
Данила зашел в кабинет, сел в кресло и вызвал по связи Ивана Степановича. Николай примостился за спиной Данилы, с интересом вглядываясь в бумаги, разбросанные на столе. Вошел бухгалтер.
– Иван Степанович, в этом месяце сколько сейфов продали?
– 14.
– Мало.
– Зато дорого.
– Рекламировать надо. И искать нового разработчика.
– …Как семья-то его? – понизив голос, спросил бухгалтер.
Данила только рукой махнул.
– …И посмотрите, Иван Степаныч, сколько денег можем отдать его семье сразу, на первое время. Остальное потом. И на похороны смету составьте, только всё по первому разряду, да?
– Конечно, Данила Владимирович.
Бухгалтер ушел. Николай хозяйским взглядом оглядел кабинет, прошелся по ковру, выглянул через стеклянные стены в цех и удовлетворенно оглянулся на Данилу. Тот что-то увлеченно подсчитывал на калькуляторе.
– Ладно… – громко сказал Николай. – Ладненько. Если так, то что ж…
Василий и Стас прямо сквозь двери входили в здание с табличкой «Психоневрологический диспансер». На улице было уже достаточно сумеречно, и в этом сумраке особенно ярко светились их наспинные крылышки. Поднимаясь по лестнице, духи встречали скорбных граждан в коричневых пижамах, затем вышли в просторный зал, где такие же люди в халатах и пижамах сидели, стояли, брели, смотрели телевизор или просто находились в прострации.
– Але! – гаркнул Василий на всё заведение. – Меня кто-нибудь слышит?
Ничего не изменилось.
– Эй!! Есть тут кто-нибудь, кто слышит голоса, а? …А?!!!!
Вдруг один из мужчин лет 60-и тихо сказал:
– Кто меня зовет?
Василий подскочил к мужчине буквально на крыльях:
– Сработало!.. Дядя, ты кто? Как тебя зовут?
– Толик… – вяло ответил мужчина. Стас тоже подошел к ним и спросил:
– Толик, а хочешь, мы тебя отсюда вытащим, а?
– Хочу, – монотонно отвечал больной, – а вы кто?
– Мы… – начал было Василий, но Стас его перебил. – Мы твои друзья, дяденька. Мы хорошие, мы твои ангелы-хранители, чем тебе помочь? Может, ты чего-нибудь хочешь?
– Хочу.
– Чё ты хочешь, сладкий? – пропел сантехник.
– Я хочу… – Толик осмысленно оглядел вокруг воздух, – хочу по-маленькому.
– Так! Стас, где у них тут сортир?.. Толик, где тут у вас туалет… Или, может, уточку тебе…
– Тама туалет, – сказал Толик и короткими шагами пошел по коридору. Духи двинулись за ним, но только до двери уборной. Между тем Василий торжествовал:
– Он нас слышит, это точно. Я его отсюда вытащу! Представляешь, Стасик, у нас теперь будут ноги и руки! А с нашими мозгами…
– А ты придумал, зачем нам его руки? О мозгах твоих и не говорю…
– Не придумал еще. Придумаю. Главное – получить возможности, а потом уж… Главное – возможности, Стасик! На кой черт покупать туалетную бумагу, когда еще макароны не купил, а?! Ста-сик!.. Значит, так. Им, наверняка, на ночь снотворного дают, чтоб спали. Сейчас как раз, наверное, отбой и будет. А мы Толика предупредим, чтоб не глотал. Выведем! Спрячем. А там уж!
– Где спрячем? Ты выведешь больного на улицу, и что? Как ты сможешь ему потом помочь, а?
– Да я… Мы его озолотим! Если только он мне поможет. Я ж даже записку Люське написать не могу, а он сможет! И напишет, и передаст, кумекаешь?
Толик покинул уборную и, поглядев на настенные часы, побрел в одну из палат. Дело двигалось к девяти вечера. Дежурная медсестра уже неоднократно попросила всех расходиться по койкам и занялась разносом вечерних таблеток. Два дюжих санитара лениво наблюдали за больными из маленькой каптерки. Николай и Стас облепили прилегшего на кровать Толика и наперебой шептали ему инструкции по дальнейшему поведению.
Когда сестра всучила Толику таблетку, тот послушно сунул её в рот и прикрыл глаза. Духи дождались, пока дежурная покинула палату.
– Толик, ку-ку! – зашептал Василий. – Она ушла, можешь выплёвывать.
Толик открыл глаза:
– А вы отведете меня к Марусе?
– Конечно, отведем, какой базар, Анатолий! Выплевывай.
– Я её скушал…
– …Как скушал?!! Мы ж тебе русским языком… Это снотворное, ты ж нам нужен… – Василий видел, что мужчина уже заметно осоловел. – Как скушал?! Почему скушал-то?!
– Она вкусненькая.
Толик еще пару раз моргнул, на лице его отобразилось приятное волнение сна, он повернулся на бок и глубоко вздохнул. Всё. Вернуть его к сознанию было невозможно. Стас закрыл лицо ладонью и веселился тайно от сантехника. У Василия опустились руки. Он сел на пол возле койки и сокрушенно проговорил:
– «Вкусненькая!» Эх, Толик, Толик… И где твоя Маруся? Нет, лучше с крылышками, чем вот так…
Раннее утро следующего дня они встретили на последнем этаже элитного дома, на широком балконе. Стас сидел на карнизе, Василий полулежал в тарелке спутниковой антенны. Стас ждал появления солнца над горизонтом, Василий размышлял вслух:
– Раньше как-то и не думал, что так быстро в ящик сыграю… Или как сказать… Кондратий хватит… кони двину, окочурюсь, преставлюсь, копыта отброшу, дам дуба, околею, прикажу долго жить… что у нас еще там?
– Умру… – тихо помог ему Стас, и оба ненадолго замолчали под тяжестью этого простого слова.
Вдруг на перила балкона шумно слетел толстый голубь.
– Ба! – протянул сантехник. – Да неужто Николай пожаловал?
Голубь, действительно, тут же стал Николаем. Настроение его было заметно отличным от вчерашнего:
– Ну, что, покойнички, как здоровье?
– Не жалуемся, – в тон ему ответил Василий. – Ничего не болит, ни спать, ни пить, ни есть, ничего не хочется, только вот… Стасик, почеши-ка мне меж крыльев, чешутся! Наверное, растут.
Духи сдержанно хохотнули.
– Ну, и где вы были, что расскажете? – балагурил Николай.
– Гуляли. Везде. Завтра в метро пойдем. Надо же как-то к подземелью привыкать. А ты? Миллиончики-то свои раскопал?
– Ну, не миллиончики, но, похоже, у моих всё сложится нормально. Жаль, что меня рядом не будет, но… так… в общем…
– Ну, колись, колись…
– Я думал, мой друг мне рога наставил, а оказалось – наоборот. Это радость, мужики! Мы с ним дельце одно придумали лет пять назад. Стали сейфы выпускать. Я разрабатывал, он организовал всё. В общем, понемножку поднялись. Он генеральный директор, я его зам. На равных паях. Был… Похоже, он будет в моей семье вместо меня… хороший мужик.
– Заместителя, значит, подобрал! А нашим со Стасом теткам кого-нибудь сосватаешь, а? Колёк?
– Придумаем что-нибудь, Вася.
– Он покруче тебя придумщик будет! – вставил Стас.
– А чего? Чего? Сам молчишь только, я за двоих стараюсь, а от тебя ни одного предложения! В общем, толку от Стасика, Колян, поверь, как с козла молока!
Солнце, наконец, прорвалось из-за горизонта и потекло завоевывать горизонтальные пространства. Зрелище на некоторое время остановило шершавую беседу.
– А я не знаю, что делать… Честно, мужики. – Стас продолжал глядеть на бледно-розовый восток.
– Ты где работаешь-то? – поинтересовался Василий.
– Я на заводе работал.
– И что? 20 лет на одном заводе, и ничего не украл?!
– Ни разу… И в голову не приходило… Да и… Оборонное предприятие. Украдешь, как у себя самого. Потому что обороноспособность страны…
– Господи! Куда ж тебя понесло! Я ж тебе не про военные секреты! Родину и я не продам, а вот золото, платина… раз уж у тебя оборонка!
– Вася, – остановил его Николай, – а тебе никто никогда не говорил, что красть нехорошо, а?
– Это я то вор?!! Да я… Я почетный донор! Знаешь, сколько моей крови по свету гуляет?!
В это время балконная дверь скрипнула и из спальни на воздух вышла пожилая женщина в махровом халате. Она прикурила сигарету, оперлась на перила балкона и тоже засмотрелась на восход. Крылатые мужчины инстинктивно замолчали. Не покидая спутниковой тарелки, Василий втянул носом воздух:
– Раньше с первой затяжки угадывал, что курят, а сейчас как без носа.
Стас перемахнул парапет, подошел к женщине и встал слева от неё, почти вплотную, и точно так же оперся локтями на перила. Его примеру последовал Николай, он встал справа от женщины. Василию со стороны на секунду показалось, что это просто три старых друга вышли на балкон, чтобы вместе встретить рассвет.
Женщина зябко поёжилась и вернулась в квартиру, плотно закрыв балконную дверь.
– А может, нам… клад поискать? – неуверенно предложил Стас, не отрывая глаз от горизонта. А Николай со знанием дела заметил:
– «Привидение» смотрели? Тут посредник нужен.
Стас с Василием тихо засмеялись. Николай ничего не понял.
Вся троица стояла на лестничной площадке блочного дома, перед квартирой, в которой жил Стас. Стас нервничал:
– Вася, зайди ты. Я видеть себя покойником не хочу. А если еще Барсик там… А мы тут подождем.
– Нет проблем! – Вася смело шагнул сквозь дверь с номером 36. Прошел по узкому коридору, проник в кухню, увидел тело Стаса, перешагнул его и мрачно сказал:
– Ага.
Кот спокойно сидел на подоконнике, но когда Василий вошел, он поднялся, выгнул спину и зашипел в сторону двери.
– Да ладно тебе… – Василий окинул взглядом кухню и вернулся на лестницу. – Ну, что… Всё нормально. Всё так, как и должно быть. Ты там.
– А Барсик?
– Барсик, видимо, сыт. Да у него там еще молока полмиски и кусок куры, так что до твоего носа он пока не добрался… И потом. Вот он-то таких, как мы, точно в толпе различает, зуб даю.
– О, боже! – Стас увидел, как по лестнице на этаж поднимается его дочь. – Алёнка! У неё ж ключи! Что делать-то, мужики, она не должна туда войти!
Между тем Алена подошла к двери, порылась в кошельке, достала ключ на веревочке, воткнула его в замок…
Не-е-е-е-е-ет!!!!! – возопил Стас, бросаясь к замку.
И произошло странное. Ключ не повернулся в замке, а обломился, оставшись внутри.
– Ой! – Сказала Алена и продолжила: – Блин! Ё-моё! Короче! Ну, прико-ол! Тьфу, зараза!
– Она забыла еще сказать «прикинь»…. – подсказал Николай, спустя мгновение.
– И «твою мать»! – дополнил Василий.
– Как это у меня получилось? – Стас изумленно смотрел на свои руки.
Алёнка поглядела на часы, еще раз сказала «Е-моё» и удалилась.
Стас облегченно вздохнул. А дверной замок неожиданно дернулся и «выплюнул» на кафель площадки обломок ключа.
– Ну, дела! – Николай покачал головой. – Сколько с замками знаком, а такого не видел.
Между тем, из лифта вышла супруга Стаса.
– А вот и Наталья пожаловала! – сказал инженер. – Ну, её-то я останавливать не стану. Слава богу, не съест меня кот. Пойдем отсюда.
Когда они удалялись от дома, до них едва донёсся душераздирающий вопль Натальи. Василий оглянулся:
– А моя, интересно, что сейчас делает?.
– Твоя? – Стас вдруг остановился и неуверенно заговорил, как будто ему кто диктовал: – Сидит на диване в фиолетовой кофте. Говорит по телефону. – Остальное Стас проговорил чуть капризным, со всхлипываниями, голосом Люси. – И сколько это всё будет стоить?.. А музыка?.. Можно без музыки?.. Хорошо… Хорошо… Что еще надо?.. Да у него и не было никогда костюма-то!.. А сколько это стоит?.. Это в магазине ритуальных принадлежностей?.. Хорошо, я перезвоню.
На Василия было страшно смотреть:
– Что это было? Ты откуда…
– Откуда я знаю, откуда! Может, и ты всё знаешь, что происходит.
– А я? – Николая тоже озадачила осведомленность Стаса.
– Хорошо! – Стас вдруг на некоторое время сосредоточился и затем обратился к Николаю:
– Вот скажи, кем был Пётр Иванович Сидоров 1868 года рождения?
– А это кто?
– А никто, сочетание слов и цифр, я это только что придумал.
– И что я тебе скажу? – Николай ухмыльнулся. – Что это был крестьянин из поместья графа Старбекова… – Николай аж глаза распахнул, поражаясь своим словам, но продолжал: – Жена Агафья, сын Иван, дочь Аглая. Сам темноволосый, глаза серые, нет большого пальца на левой руке – спьяну о косу срезал… Сутулый. Умер от дистрофии в 1918-м, похоронен на бывшем усадебном погосте… 4 марта… ветер был сильный… Господи, откуда я это знаю?
– Информация! – резюмировал Стас. – Госпожа Информация. Я так и знал. Она везде. И мы, когда померли, получили к ней доступ. Вот так!
– Интересно! – Василий потер руки. – Информация! А меня чего спроси-ка! Ну-ка, Стасик!
– Тебя? Ладно… Кто ты такой?
– Я? Козел! – уверенно ответил Василий и тут же рассвирепел. – Кто это сказал?! Кто сказал «козел»?!
– Ты и сказал! – Николай отвернулся, чтобы скрыть от Василия смех.
– Да?.. Ладно. Стас! Спроси-ка меня что-нибудь другое.
Всё это время они шли в никуда, не сворачивая, совершенно прямо, пересекая проезжую часть по диагонали, не обращая внимания на машины, шли сквозь дома, скверы, сквозь людей, сквозь овощные лавки и магазины, изредка нежно помахивая крылышками. Вопрос Стаса застал Василия в магазине одежды.
– Ну, скажи… кем ты был в прошлой жизни?
– Я? – Лицо Василия из благодушного превратилось сначала в недоумевающее, потом в испуганное. Потому что на мгновение в его сознание прорвался образ кудахчущей курицы. Она только что снесла яйцо и теперь с удовольствием копалась на каких-то загаженных задворках. – А-а! Блин! Не может быть! Нет!.. Я ж… Я ж… Я почетный донор, в конце концов! Не может быть! Нет!.. Не скажу!
– А нам это и не интересно, Вася, успокойся, – Николай похлопал Василия по призрачному плечу, – верно, Стас? Нам не интересно. Мне больше интересно, кем я буду в следующей жизни, если уж эта информация нам доступна.
Николай на мгновение зажмурился, потом удивился:
– Да? Это интересно! – Николай зашел за стойку с одеждой и немного присел – так, чтобы его заслонило широкое красное платье, а над головой оказалась черная дамская шляпка. Оттуда он сообщил:
– Я буду женщиной, мужики… Как я, а?
– Детишек будем рожать? – съязвил Вася.
– И детишек тоже… Представляете, в любое время, когда захочу, могу подойти к зеркалу, а там!.. – Николай сделал вид, что плавно подходит к зеркалу (в котором не отражался) и видит обнаженную красавицу.
Василий тут же подхватил:
– «А там!» Посмотри на себя! А там вот такая рожа! Худеть тебе надобно, Колян!
Стас фыркнул. Николай возмущенно уставился на сантехника:
– Вот нет в тебе харизмы, Василий!
– Нет! Это верно! Ни во мне, ни в Мишке моём. Никакой харизмы! Только мозги. Он у меня страсть, какой практический… Я с ним уроки делаю. Корень квадратный, говорю, вычисли из девяти! Сидит – пыхтит. А тогда вычисли из девяти рублей! «Три»! Сразу! Умник!
Говоря всё это, Василий успел заглянуть сквозь шторку кабинки для переодевания, куда минуту назад зашла миловидная девушка с желтой комбинацией.
– Неа!.. Не идет ей желтое! Точно.
Все трое сидели на крыше троллейбуса, идущего по широкому проспекту.
– Не страшно мне теперь высокое напряжение! – ликовал Василий. – И вообще, я теперь самый смелый гражданин на свете!
– На том свете, – спокойно поправил его Стас, – покойный гражданин. Не забывай… А вообще, если тут задержаться, пусть даже и с крылышками, всё равно хорошо бы. А? Коля?
– Не знаю. Если только потом самому решать, когда отсюда уйти насовсем, тогда может быть… Потому что… Ты хотел бы видеть, как стареют твои дети?
Стас промолчал. Василий тему развил:
– Ерунда! Все старятся. Зато живешь – хоть в Эрмитаже! Ночуй в любом доме каждую ночь, с любой женщиной! Вон какие хоромы! До революции буржуины жили, и сейчас буржуины живут! В евроремонте!.. Стоп!
Василия что-то осенило.
– Кто говорил про клад? Ты, Стасик?! Мы же с Информацией подружились! Мы же можем… Мы же можем… Идея!
Василий шел по тротуару вдоль старинного дома с закрытыми глазами и разведя в стороны руки – как во время игры в жмурки, только с каменным лицом. Стас с Николаем едва за ним поспевали.
– Улица Садовая, дом третий от угла, это вот этот, – бормотал сантехник. – Скажи теперь, Информация, где сам-то клад?.. Ага, в подвале.
Василий, не останавливаясь, повернул к дому и скрылся в камнях фундамента. Следом за ним с тротуара пропали Стас с Николаем.
Этот тесный сектор подвала оказался необитаемым с дореволюционных пор. Ни входа, ни выхода из него не было. Повсюду валялся древний хлам, порожденный российской промышленностью явно до 1913-го года, включая старые газеты. Василий прошел вдоль пыльной кирпичной стены, остановился, вгляделся в стену и пропал в ней. Через секунду выскочил:
– Есть! Здесь! Сюда!
Стас и Николай прошли за ним сквозь пыль и кирпич и оказались в небольшой замурованной комнатке, посреди которой на полу стоял маленький сундук, оббитый металлическими полосками. На лицах духов было почти детское нетерпение.
– Неужели клад? Настоящий! – выдохнул Стас.
Василий опустился перед сундуком на колени и плавно воткнул лицо в крышку – как в мягкий торт. Вынырнул:
– Кругляши!
Стас тоже присел на колени и тоже опустил лицо сквозь крышку сундука:
– Монеты! Точно!
Николай проделал то же самое и едва слышно сказал:
– Золотые… Царской чеканки!
– Забираем! Всё! – Василий уже просто метался по комнате.
– Ага! – поддразнил его Стас. – Давай, рассовывай по карманам! Начинай!
Василий грохнул себя кулаком по лбу и сел:
– Ай! Господи! Мы ж без рук!.. И что? Мужики, и что? Мы никогда его отсюда не вытащим? И Люська никогда не узнает?
– Никогда, – подтвердил Николай и тоже грустно присел рядом с сундуком.
Супруга Василия, Люся, работала в кухне на швейной машинке. Рядом с нею, за столом, сидел паренек лет 9-и, Мишка, и лениво ел макароны.
– Ма, когда папка-то обещал вернуться?
– Не знаю. Командировки разные бывают.
– А зачем ты его старый пиджак подшиваешь?
– Приедет – поносит, он еще ничего.
– А чего он не попрощался? И вообще! Поехал в командировку в старой спецовке! И в сандалиях! Ботинки оставил!
– Ешь давай! Тебе еще уроки делать!
Люся задумалась, рассеянно глядя на сына. Зазвонил телефон. Люся сняла трубку:
– Да… Завтра в 14. Хорошо… А это когда принести, сегодня, или завтра?.. Хорошо. Больше ничего не надо?.. Спасибо.
Люся быстро набрала телефонный номер:
– Оля, ну, что, даёшь?.. Спасибо, Оленька. Я месяца на четыре… Ну еще с работы дадут немного, надеюсь… Нет, тут Мишка, всё только на работе… Завтра, в два… Не знаю, там посмотрим… Ну, пока.
– Ты будешь есть, или так и будешь жевать, как черепаха!!
– Сейчас бы водки стакан. Да закусить… селедочкой с черным хлебом… А потом беломоринку. – Василий поднялся, поглядел на сундук с золотом и пнул его ногой. Сандалия пролетела сквозь сокровища. – Ну, что? Пошли из этого склепа, належимся еще.
Поднялись. И тут Николай уставился на Стаса:
– Слушай, а как тебе ключ-то получилось сломать?
– Не знаю.
– Но что-то ведь случилось, раз ты смог на замок воздействовать, а?
– …Я помню, что сильно огорчился. Не хотел, чтобы Алёнка видела меня там…
– Ну?
– Рассказывай, рассказывай! – встрял Василий. – До этого мы ничего не значили в физическом пространстве! Рассказывай.
– Ну, огорчился я сильно. Разозлился…
– Короче, стрес! – понял Николай. – А если мы все втроем огорчимся? Сильно, а?
– Как? – Василий терял терпение.
Николай, вместо ответа, подошел к сундуку и убедился, что ладонь проскальзывает сквозь него, то есть, взять сундук в руки нет никакой возможности.
– А ну-ка, Вася… Я знаю, у тебя получится… Огорчи-ка меня посильнее.
– Не понял.
– Ну, доведи меня до стресса! Любым способом.
– А! – Василий потер руки, проверил носоглотку и заорал: – Во-первых, ты, Колян, гад ползучий!
– Так…
– Во-вторых, запомни, ты покойник! Ничего в жизни не успел, прожил 32 года и ни черта не сделал! Ни-чер-та!
В этот момент Николай побагровел, выпрямился и сильно ударил слоновьей ногой под крышку сундука. Крышка неожиданно поднялась почти вертикально, постояла мгновение, обнажая под собой чешуйчатую горку тускло-желтых монет, и упала, гулко встав на прежнее место.
– Получилось, получилось, получилось, получилось! – Василий затанцевал вокруг ящика.
– Неужели получилось? – Стас тоже попробовал поддеть крышку ногой, но у него ничего не вышло.
Зато Николая проблеск золота, как будто, никак не задел. Он хмуро смотрел на замкнувшийся сундук, но вдруг обернулся на Василия и, подняв к его носу толстый палец, внятно выговорил:
– Запомни, Вася. Я, может, и гад ползучий, но не тебе судить, что я в жизни сделал, а чего не сделал! Я много сделал! И у меня три сына, которые людьми станут! Понял, почетный донор?
– Да что ж это такое! – запереживал Василий. – Стас, скажи ему! Он же сам попросил огорчить. Колян! Ты чего?!
– Николай, ты ж сам велел…
Николай помолчал и коротко извинился:
– Да… Что это я… Ну, в общем… Похоже, можно попробовать. Только… Ладно. Для начала сундук надо вытащить из этой коморки.
Николай встал наизготовку, согнувшись над сундуком и подсунув под него руки. – Только давай, Вася, покруче, разозли так, чтоб у меня сил хватило. Потому что здесь, в сундуке, наверное, килограммов 12. И ты, Стасик, Ваське помогай!
– Готов? – Василий на всякий случай отошел к стенке. – Ну, давай, Колян! Ты, вообще, неплохой мужик, но сволочь порядочная! – Николай сопел над сундуком. – Ты, Колян, и детей наплодил, и жену обеспечил, и вот бизнес наладил… денежный…
– Ты там долго будешь кудахтать?! – Николай с бордовым лицом изподлобья глянул на Василия. – Оскорбляй, давай!!
– Хорошо!.. Вот ты на народном горбу в рай хочешь влезть! Крылышки распустил!! Народ голодный, а ты… За государственный счет, небось, высшее-то образование получал, а?
– И еще ты, Николай, очень уж толстый… – вставил Стас.
– Да!! – распалялся почетный донор. – Разжирел! Успокоился! Заместителя жене нашел! Богатого да честного! А это вряд ли, Колёк! Наверняка, этот твой начальник с твоей ненаглядной женушкой… уж урвали где-нибудь полчасика, вот как пить дать! Не может быть такого, чтобы…
– А-а-а-а-ах-х-х-х-х-х!!! – Николай взревел. Как разъяренный бык, с налитыми кровью глазами, он одним рывком, как перышко, поднял над головой 12-килограммовый сундук:
– Убью-у-у-у-у! – И швырнул клад в голову сантехника.
Сундук пролетел комнату и ударился в стену с такой силой, что кладка не выдержала. В стене с грохотом и пылью возникла приличная брешь – прямиком на улицу. Расколовшийся сундук вместе с обломками красного кирпича теперь лежал на тротуаре, и из его продольных брешь на асфальт звонко сыпались золотые монеты. Сквозь дыру в стене крылатые кладоискатели видели, как около денег сначала остановились две пары ног в кроссовках, потом шесть в туфлях, потом в армейских ботинках, и скоро им вообще не стало видно сундука. В дыру, встав на колени, заглянул какой-то милицейский чин.
Мужчины отпрянули.
– Ну, что?!!! – заорал Василий, видя смущение на лице Николая. – Опять я не прав?! Опять из-за меня?! Угробил богатство!! Прям полтергейст! …Лучше бы вы меня огорчили! Вдвоем! – Василий уже чуть не плакал. – …С такой бы силищей да в другую бы стенку, ну, ё-моё!
Николай чувствовал себя неловко. Виновато взглянув на молчащего Стаса и хнычущего Василия, он только вздохнул:
– Посредник нужен.
Три голубя сидели над улицей на рекламной растяжке и, нахохлившись, наблюдали, как при большом стечении любопытных и милиции сундук с золотом грузили в бежевый инкассаторский броневик.
– Воровать не буду, и не уговаривай… – говорил толстый голубь.
– Блин! Какой специалист пропадает! – верещал мелкий голубь. – Тебе ж, Колян, цены нет! Ты ж сам эти сейфы конструировал! Сам в банки продавал, тебе ж открыть – раз плюнуть!
– Сказал – не буду! Всё!
– …Хоть бы показал свои сейфы.
– Элементарно. Мои сейфы – моя гордость. Вскрыть невозможно, если не знать как. Хотите, слетаем?
Голуби снялись с растяжки и взмыли над городом.
Они приземлились на крыше цеха. Через секунду от голубей остались лишь крылышки. Покойные мужчины огляделись.
– Это и есть твой бизнес? – Василий был склонен поёрничать, но Николаю вдруг стало не до него. Он ясно видел, как из проходной выводили Данилу. Наручником тот был надежно пристегнут к руке омоновца, еще двоё шли сзади. Четвертый услужливо распахнул дверь милицейского «УАЗика», аккуратно прихватил Данилу за голову и подтолкнул внутрь.
– Кого это загребли? Не заместителя твоего? – спросил Василий.
Николай, не ответив, стёк с крыши. Через секунду он уже сидел рядом с Данилой:
– Что случилось?
Данила, естественно, молчал. Взгляд его блуждал по спинам сержантов. Он мало понимал происходящее. Машина тронулась.
Николай появился в приемной в тот момент, когда секретарша Маша со слезой на глазах визгливо рассказывала что-то бухгалтеру.
– Да звонила я уже адвокату!
– И что?
– Не знаю я, Иван Степанович…
– Ты не знаешь?!! Не верю. Маша, рассказывай!
– Ну, в общем, я слышала, как следователь говорил что-то вроде того, что…
– Маша!
– В общем, всё! – И Маша зарыдала.
– Что «всё»?
– Данилу Владимировича поймали! Цех закрывается. Имущество конфискуют… А Данилу Владимировича в тюрьму!
– Да за что?!
– За что?!! – вмешался никем не слышимый Николай.
– За что? – вторил ему Стас. А Василий шибанул по столу прозрачным кулаком:
– Говори, стрекоза!
– Данила Владимирович все эти чертежи… Ну, которые Коля покойный делал… Все эти разработки сейфов, замков, кодов… В общем… все эти секреты Данила Владимирович отдавал банде какой-то! И давно. За деньги! За большие деньги! А они потом эти сейфы вскрывали! Уже в организациях! Уже несколько случаев по городу!.. В общем, Данилу Владимировича и поймали!
– Как поймали?! – Иван Степанович достал платок и попытался стереть с Машиных щек потекшую тушь.
– Не знаю! В общем, один оперативник, как будто бы бандит, документы эти у него купил… в общем, улика! И всё! И с конфискацией! А цех закрывают! А Данила Владимирович в тюрьму! А это частный бизнес! Значит, всё! Всё! Где я теперь работу буду искать, я не знаю! Мне уже 42 года!
Иван Степанович ошарашено помолчал, потирая мочку уха, потом поднял газа на Машу:
– Тебе ж, ты говорила, 28.
– Это в прошлом году 28 было, вы забыли!.. Блин, вы, Иван Степаныч, вообще всё забываете, как пенсионер какой-нибудь!.. Господи, где я еще 400 долларов в месяц найду, а-а?
– А деньги из сейфа забрали?
– Сейф пустой.
– Как пустой! Ты что-то путаешь.
– Ничего я не путаю. Там только 80 рублей в картонной коробке и мелочь…
– Там должно было…
Маша бессильно опустилась на стул, сотрясаясь в рыданиях. Сел и Иван Степанович. За ним опустился на стул Николай. Потом Стас и Василий. Причем Василий, было видно, искренне переживал за Данилу:
– Вот голова! Гений! Это же все равно, что одну морковку четырем зайцам продать! Ай да заместитель! Был…
Николай встал и прошел в соседнюю с кабинетом комнату. Там у стены стоял огромный сейф, уже опечатанный следователем. Николай сунул голову в стальной ящик. Он был пуст. С противоположной стороны сейфа внутрь влезла голова Василия, они едва не коснулись носами:
– А что он пустой-то? Ты ж, вроде, процветал?
– Не понимаю… Здесь были деньги. Много… Мои. И Данилы. Наличка. – Николай потерянно выпрямился. – Это были мои… наши честные… Это нужно нам. Семьям. Тут всем хватило бы. И тебе, и Стасу. Куда они делись-то?
– Посредник нужен, – заметил Стас.
Более неудобное место для разработки стратегии и тактики обогащения семей трудно было придумать – крылатые мужчины расположились на памятнике Екатерине Второй, прямо над головами её сподвижников и фаворитов.
– Без посредника у нас ничего не выйдет! – Василий нарушил грустное молчание приятелей. – В любой ситуации ничего не выйдет. Ну, найдем деньги, их навалом кругом, а дальше? Руки нужны, ноги… Потому что, даже если и получится воздействовать на предметы, дальше то что?
– Это только в кино – посредники… – Стас был настроен скептически. – На самом деле никто ничего не знает про контакты покойников с живыми.
– А полтергейст?! – живо подхватил Василий. – Тоже в кино? …Правда, лично я ничего такого не знаю. Летающих тарелок тоже не видел. И снежного человека не видел.
– И людей с крылышками не видел, – продолжил Николай, – и голубем никогда не летал.
– Колян! Нам даже записки не написать, не то, что сейф открыть! Всё! Умерли, так умерли! А то «се-емьи обеспечить»! Кормильцы, ё-моё!
– Вообще, записка – это занятно, – заметил Стас.
Николай на него с интересом посмотрел:
– Если написать записку хоть одной из наших жен, она была бы нам помощником.
– Придурки! – поспешил почетный донор. – Нам не то, что карандаш удержать, нам на бумажку не плюнуть! – Василий задрал голову и глянул в лицо бронзовой императрице. – Вон у Кати спросите, у неё больше опыта на том свете… на этом.
– Она про компьютеры не знала… А Николай стену сундуком пробил! – напомнил Стас, и все замолчали, вспоминая позорную потерю клада. Но еще через минуту Стас неуверенно потер подбородок: – Вообще, тут неподалеку есть компьютерный зал.
В просторном зале библиотеки на столах стояли около трех десятков компьютерных мониторов. Почти все были включены, народу было достаточно.
Духи встали за спиной студента негритянской наружности, который, похоже, без особой цели бродил по интернету, периодически выходя на эротические сайты.
– Развлекается басурман! – хохотнул Василий.
Стас поглядел на Николая:
– А если мы тебя опять огорчим, ты сумеешь какой-нибудь текст напечатать?
– Давай мы лучше тебя огорчим, – подумав, ответил Николай. – Я боюсь, у меня опять что-нибудь сорвется… Или Ваську?
Оба посмотрели на сантехника. Тот, почувствовав к себе внимание, оторвался от монитора с оголенными телами:
– Чё это вы про меня?
– Ты сможешь напечатать какое-нибудь слово, если мы тебя сильно огорчим? – спросил Стас.
Студент потянулся, отключил интернет, на экране остался какой-то недописанный вордовский текст. «Басурман» достал из портфеля пачку сигарет и удалился в курительную. Василий пожал плечами:
– Ну, попробую.
Стас начал действовать:
– Садись. Вот клавиатура, на клавишу нажмешь – там буква выскочит. И так далее. Как только огорчишься – пробуй, понял?
Василий кивнул:
– Валяйте! Я готов!
Стас и Николай чуть помаялись, придумывая ругательства. Василий держал над клавишами растопыренные пальцы, как пианист перед завершающим аккордом.
– Дурак, – тихо обозвался на Василия Стас, судорожно сглотнул и переглянулся с Николаем. Тот одобрительно выпятил нижнюю губу.
– Причем воинствующий дурак… – продолжал Стас. – Не знаешь ни черта, а лезешь с советами… И еще ты черствый и равнодушный человек. Судьба сынишки тебе безразлична! А жена! С такой красавицей прожил и ведь ничего не сделал для того, чтобы она почаще улыбалась! Бессердечный ты человек, Василий! …И бесцельный. И страна, в которой ты живешь… жил… тебе до лампочки.
– Тебе украсть – как чихнуть! – дополнил Николай.
– Да! Берешь чужое совершенно естественно! Как младенец сиську! Разве можно так?.. И не веришь ни во что!
– Мы видели, как ты пытался перекреститься перед собором, грех – не знать крестного знамения, православный ведь человек! – Николай начал всерьез переживать за воспитание Василия, который, между тем, даже не шелохнулся, находясь в позе всё той же готовности.
– Я тоже атеист, но не до такой же степени! – говорил Стас. – И еще ты пьяница! А между прочим, 100 граммов водки убивают миллион нейронов! Ты деградируешь, Василий!
– Тьфу! – Василий с досадой хлопнул себя по коленям. – Вы когда меня огорчать-то начнете, а? Атеисты! Меня ж надо так огорчить, чтоб я в стресс впал! Чтоб нажать получилось, и чтоб буква вылезла, так?
Оба кивнули.
– Ну, так огорчайте! – Василий снова занес руки над клавиатурой.
Стас и Николай переглянулись.
– Вообще, не будь я покойником, я б тебе морду набил, – спокойно сказал Николай.
– А я б добился, чтоб тебя посадили! На годик хотя бы. За воровство с производства! Потому что ты вор!
Василий вздохнул и встал:
– Нет. Так ничего не получится. Вы уже по второму кругу пошли. Не получится. Наверное… меня в жизни так огорчали, что вам до них… А Люська! Вот мастер огорчать! Была бы она сейчас на вашем месте со своими обвинениями – я б вам тут «Войну и мир» набросал! Без передышки. Пошли отсюда. Вон басурман возвращается.
В магазин ритуальных принадлежностей независимо друг от друга, но в одну и ту же минуту вошли вдовы наших героев. Сначала высокая и стройная Люся, затем миниатюрная блондинка Лера, и потом полная и скорбная Наталья.
– Нет! Нам надо научиться по-настоящему друг друга огорчать! – Николай с коллегами сидел на той же крыше, где они познакомились больше суток назад. В городе наступал вечер.
– Да, – подхватил Василий, – потому что с посредниками у нас что-то не получается. А вот если мы сможем друг друга доводить до инфаркта, то мы…
– Мы сможем! – Стас разделял общий настрой. – Мы научимся оскорблять друг друга по очереди, по цепочке! Один оскорбился – взял ручку, написал письмо, а тут другой оскорбился – взял письмо, потом третий в ярости – понес, понес, понес, понес, а тут уже второй первого огорчает, позором клеймит, или еще что, в общем, готовит, и вот первый подхватывает и несет дальше! Да?
– Да! У нас получится. – Николай был несколько даже торжественен.
– Только вот что! – Василий воткнул в небо указательный палец. – Просто так ничего не получится! Работать надо! А значит, с утра будем изучать образ прошлой жизни друг друга, компромат собирать, чтоб было потом чем огорчать! Я к Стасу домой иду, Николай – ко мне, Стас – к Николаю. Тот, кто правильно понаблюдает, грамотно сформулирует обвинения и… да что там… поклеп и оскорбления сформулирует и накопит, тот…
– Тот коня на скаку остановит, в горящую избу войдет! – продекламировал Стас.
– Нехорошо… – отозвался несколько смущенный Николай. – Кто-то будет ходить по моей квартире, подглядывать за моей семьей… Не знаю.
– Николай… – Стас понимал ситуацию, его голос звучал теперь виновато… – Николай… Но у нас нет выбора… А стресс… Он нужен. Для действия. Васька прав. И потом, в глубине души мы будем понимать, что мы делаем это для пользы наших родных. Вот мы с тобой не смогли обидеть Васю до стресса, а? Потому что мало о нем знаем. Надо ж как-то доказать ему, например, что он где-то, может быть, сволочь… Когда нужно будет.
– Колян!.. Ну, просто отнесись к этому, как к игре, ей богу!
– Ладно… – Николай оглядел город.
Машины двигались с включенными фарами.
Три одиноких фигуры с белыми крылышками сидели на зеленой крыше под низкой, розоватой вечерней облачностью…
– Только давайте послезавтра. Завтра у меня похороны, – сказал Николай, глядя на закатывающийся в залив рваный ком облаков со скрытым внутри красным светилом.
– У нас похороны, – поправил его Стас.
– И кого хоронят? – попытался пошутить Василий, но шутка не получилась. Все замолчали.
