Читать книгу Стихи - Дмитрий Васильевич Волчек - Страница 1

ХАБАРОВСК

Весенний город, узница тревог,

непонятых; последняя обитель:

как ты стремишься подвести итог,

как бы навек оставшийся в обиде.

Пусть нам с тобой не верится, но сам

себе я удивляться не устану -

пристрастию к холодным поездам,

к заброшенным и диким полустанкам.

Наверно, горькая отрада есть

в незапланированных мной командировках.

Но я услышу, как благую весть,

твой ровный гул, взывающий неловко.

Свою причастность бережно храня

к моим нелепым и смешным историям,

ты воскресишь забытого меня,

моими голосами жадно вторя.

* * *

О. Смирновой

Города – перекрёстки судеб.

Мы с тобой не жертвы, не судьи.

Мы с тобой – просто крики чаек

за окном над промозглым чадом.

Спит душа твоя среди лилий.

Чуть вздымается грудь залива.

И сквозь нас, как сквозь дымку в лете,

плывут голоса столетий.

Ты – дитя моё. Это значит:

не совсем я ещё растрачен,

лишь на неба клочки разорван,

на косынки, на смех и ссоры.

Ты меня на "Приморской" встретишь.

Будем жить. Ты и я. И третий.

Бог ли он или наш ребёнок –

все равно начинать с пелёнок

жизнь, о которой помнишь тем чаще,

чем меньше прячешься в настоящем.

* * *

СЮРРЕАЛИСТИЧЕСКОЕ

Я уже не знаю, какие немые лица

по ночам извечный прибой

заставляют смолкать.

Но я доверяю свои тайны

всем, кто хочет их слышать.

И уже ничего, ничего, ничего

ни взять, ни отнять.

И уже ничего, ничего

ничего не запомнить.

Вспоминать нечем, но это –

просто побег

от тоскующих листьев,

запачканных воздухом сонным

и встречающихся

на поворотах рек.

На поворотах судьбы –

или это опять повторенье

города, голосов, безлюдности

и пробуждений

в холодном доме,

с одинокой перчаткой в холле,

листающей –

какие-то страницы, что ли?

* * *

РОМАНС

Бывало: словно оживёт весна,

в рассветах вся, в капелях и напевах:

и вот опять мешались краски сна,

и ты опять сияла королевой!

А за окном – метёт, метёт февраль,

и город весь простужен и рассержен…

А на душе – узоры серебра,

и сердце бьётся в такт с любимым сердцем.

А жизнь – она по-прежнему светла,

и светлых слёз своих, смеясь, не прячет.

И верится: всплакнут колокола,

прольётся в руки блеск осенних прядей.

Меня сквозь бред, сквозь годы позови:

ведь не навек же птицы мая скрылись!..

Ведь мы – всего лишь крылья для любви,

изломанные, скомканные крылья.

Но я пройду сквозь тернии в наш дом,

где ты всегда сияешь королевой…

И вырастем из плеч любви вдвоём:

я справа, ну а ты – наверно, слева.

* * *

Я говорю бескрылью дум "прощай",

я выхожу из этого сегодня.

Пусть дождь из белых лепестков и белый чай

в тебя вольют печаль мелодий.

Мне не запомнить этих лёгких черт

твоих – но знаю: смерти нет на свете.

Ведь если нас не будет – то тогда зачем

дождь тихих звёзд летит в наш ветер?

И для чего тогда в твоих глазах

такой полёт – и дождь, и снег, и север?..

И на сосцах твоих жемчужная роса

так безупречна и осення.

Как сердце из двух жарких половин,

мы космос возрождаем ежедневно.

На тонком краешке серебряной любви

не стой – шагнёшь случайно в небо…

* * *

Дома – и крыши, крыши, крыши, крыши…

И боль моя уже совсем как сон тиха.

А время поднимается и поднимается всё выше,

почти что вровень становясь стихам, стихам,

стихам…

Я помню тех, кто мне не стал невестой,

и белоснежный смех, и города, колёс речитатив.

Пусть мы летим стремглав

кометой в неизвестность –

как символ веры, слово "жизнь" горит в груди.

Так хватит эту жизнь откладывать на завтра –

уеду, устремлюсь за солнцем, за весной!

Эскизы тишины пролью на чистый лист вокзала,

потом вернусь: за осенью – и этой тишиной.

В один из дней, когда прощальные берёзы

на лик любви серебряную бросят тень,

я упаду звездой на виа долороза –

и всё, что было, вдруг окажется иным, не тем.

Дома – и крыши, крыши, крыши, крыши…

Любовь моя уже совсем как мир тиха.

А время поднимается и поднимается всё выше,

почти что вровень становясь стихам, стихам,

стихам…

* * *

Отпустите меня с миром, закаты!

И осенняя одень тишина.

Жизнь расхватанною стать на цитаты

хочет больше, чем иного рожна.

Пусть я нищий и бездомный романтик,

пусть и каина печать на челе –

но я пыль вдыхал степных хрестоматий,

но я верен был любви и земле.

С обнажённым и распластанным сердцем

жить – да так, чтоб неба край целовать! –

вот мой путь средь русских единоверцев,

хоть в молитвах я исправил слова.

И душа полна, как вечером синим,

как проросшим сквозь фантомы быльём,

мифологией трёхцветной России

и щемящею трёхрядкой её.

Да, я свой! Не публицист оголтелый,

не копеечный ура-патриот…

Знаю я своё бессмертное дело:

слушать сердце – если сердце поёт.

* * *

Как сладко быть моею девочкой,

любимой самой, золотой…

Взять чистый мир с познанья дерева,

словно весенний баккурот, в ладонь.

А впрочем, как мне знать?..

Почувствуй: время

растёт из нас как странные цветы.

Я дам тебе гомеровское зрение:

как крылья мифа жизнь увидишь ты…

В моей квартире свет… Хотя нет света,