Некоторые города имеют отчетливый отпечаток «царственности», им как будто назначено свыше править странами и народами. Таковы, например, Рим, Париж, Константинополь и Москва. В этом предназначении кроется тайна: какая-то особая благодать, которую в Средние века находили в людях, а именно в монархах, и пытались объяснить чудесными свойствами «царской крови». Основное свойство «царской крови» для города – создавать вокруг себя мифы. Эти мифы иногда современны настоящему, а иногда на несколько десятилетий или даже столетий «опаздывают», и тогда в них описывается прошлое города. Москва всегда продуцировала таинственные образы: царицы на троне, Третьего Рима и Второго Иерусалима, столицы русских купцов, столицы мирового большевизма, и теперь, кажется, постепенно рождается образ столицы мирового православия.
Книга повествует о московской реальности – исторической, культурной, архитектурной, бытовой, а также о ярких образах, которые в умах современников и потомков эту реальность преобразовывали в нечто совершенно новое.
Оглавление
Дмитрий Володихин. Московский миф
Лицо Москвы
Архей Москвы. Пятнистый зверь в сосновом раю
Порфироносная. «Третий Рим», «Второй Иерусалим» или «Дом Пречистой»?
Путем покаяния. Москва в Смутное время
Жажда академии
Москва бунташная
Посадское барокко. Душа Москвы, воплощенная в камне
«Мысленный собор». Образ Москвы у славянофилов
Елоховский собор как припоминание московских древностей
Марфо-Мариинская обитель и русский стиль в архитектуре Москвы
Червонное сердце
Москва единственная
Раблезианство грязи. Москва Гиляровского
Московский пирог vs конструктивизм
Площадь трех вокзалов. Империя и запахи
Две Москвы
Приложение 1. Размышления о смене столицы
Нужна ли другая столица?
Нижний Новгород как принц-консорт
Приложение 2. Три эссе о Санкт-Петербурге
Реквием офицеру
Город-призрак ищет новый миф
«Отпрыск России, на мать не похожий…» Санкт-Петербург как символ Империи
Приложение 3. Маленькая родина
Отрывок из книги
У всех городов есть пол, есть лицо и образ, связывающий имя города и его душу воедино. Москва – женщина, Вологда – женщина, Нижний и Ярославль – мужчины. Но дело тут не в названии. Например, полночный странник Архангельск – женщина, и по тягучим рекам, острым заливам и темным озерцам Беломорья разбросаны ее седые платки.
Старая Москва многим открывалась, и многие видели истинное ее обличье. В пору кровавую и святую, когда Русь Владимирская гибла и на смену ее титаническим государям поднимались Сергий Радонежский, Стефан Пермской и Дмитрий Донской, кем была Москва? Только-только минул возраст ее девичества, диковатую лесную красавицу посадили на трон, и власти она пока не знала, власти она едва-едва принялась учиться. Любила молодая Москва дружинников, кланялась монахам и боялась ордынских ратей… А потом нрав ее переменился. Мощь вошла в ее плоть, власть вбита была в нее смертным боем…
.....
Вот почему имя Руси почти не звучит на страницах древних хронографов.
В свою очередь летописцев очень мало интересовало всё находящееся за пределами Руси. Поэтому летопись от начала удельной эпохи до восхода Московской державы несла отпечаток своего рода культурной провинциальности. Летописцы представляли судьбу Руси с необыкновенной тщательностью, но сама мысль соединить летописание и хронографию, вписать Русь как активно действующий субъект в историю Православного мира созревала крайне медленно.
