Оглавление
Донна Орвин. Следствия самоосознания. Тургенев, Достоевский, Толстой
От автора
Предисловие
Глава первая. Личностное сознание в русской литературной традиции, его истоки и национальная специфика
Карамзин
Пушкин
Лермонтов
Тургенев
Достоевский
Толстой
Индивидуальность как выход к священному
Глава вторая. Тургенев. Субъективность в тени
Авторская задача в «Записках охотника»
Глава третья. Скрытый автор Достоевского
Глава четвертая. Укрощение автора. Платоновское и тургеневское в прозе Толстого
Долг Толстого Платону
Тургенев отпускает Толстого на свободу
Глава пятая. Романтическая тоска у Тургенева
Место человека в природе: «Записки охотника»
Рамочная повесть Тургенева «Андрей Колосов» как зеркало проблемы личностной тоски
Глава шестая. Критика Тургенева Достоевским
Вновь романтическая тоска: Достоевский и «Андрей Колосов»
Двойная роль Тургенева в «Бесах»
Кармазинов и Тургенев
Базаров в «Бесах»
Статьи Страхова о Тургеневе как источник «Бесов»
Заключение
Глава седьмая. Рефлексия как инструмент понимания в русской психологической прозе
Двойные задачи автора в «Записках из Мертвого дома»
Интроспективный реализм
Видеть и не видеть глазами души
Рефлексия и исповедь
Глава восьмая. Детство у Диккенса, Достоевского и Толстого
Детство у раннего Достоевского
Детство у Толстого
Реакция Достоевского на «Детство» Толстого
Глава девятая. Психология зла у Толстого и Достоевского
«Отрочество», военные рассказы Толстого и «Записки из Мертвого дома»
«Воскресение»
Зло в «Крейцеровой сонате»
Сердце тьмы в «Бесах»
Заключение
Избранная библиография
Отрывок из книги
Данный проект был щедро поддержан двумя многолетними грантами Исследовательского совета по социальным и гуманитарным наукам Канады (Social Science and Humanities Research Council of Canada, SSHRC). Годичный творческий отпуск, профинансированный Университетом Торонто, позволил мне написать основную часть рукописи. Я благодарна также Славянской библиотеке Хельсинкского университета, где провела плодотворный месяц, исследуя журналы 1840-х годов.
Часть главы 4 этой книги ранее публиковалась в качестве самостоятельной статьи под заглавием «Антифилософская философия Толстого в “Анне Карениной”» («Tolstoys Antiphilosophical Philosophy in “Anna Karenina”») в книге «Подходы к преподаванию “Анны Карениной” Толстого» («Approaches to Teaching Tolstoy’s “Anna Karenina”») под редакцией Лизы Кнапп и Эми Манделкер. Другая, связанная с первой часть той же главы была опубликована на русском языке: «Жанр Платоновых диалогов и творчество Толстого» (Русская литература. 2002. № 1), а третья часть – «Влияние И. С. Тургенева и рассказ Л. Н. Толстого “Утро помещика”» – была издана по-русски в сборнике «Лев Толстой и мировая литература: Материалы IV Международной научной конференции, 22–25 августа 2005» (Ясная Поляна, 2007).
.....
Макар Девушкин в большей степени обладает чувством собственного достоинства, чем Башмачкин, но он почти так же жалок – отсюда его причиняющая боль самоидентификация с гоголевским персонажем. Спустя два года после появления повести Достоевского и, вероятно, под ее влиянием Тургенев начал писать «Дневник лишнего человека» (издан в 1850 году). «Лишний человек» – термин, созданный Тургеневым в качестве определения для сложившегося типа русского дворянина XIX века, утратившего связь в равной степени и с традицией, и с природой, – остается близким и сегодняшнему читателю. Чулкатурин, герой «Дневника лишнего человека», представил современного человека таким, каким в русской огранке он явился впервые. Как у подростка, освобождающегося от детских зависимостей, у него сильная, однако негативная самоидентификация: себя он определяет через то, чем не является и чего не имеет. В отличие от подростка, однако, у этой русской индивидуальности, возникшей во все еще крайне несовременной среде, нет ни своей возрастной группы, ни социальных институтов, способных поддержать ее переход к взрослой жизни. Он одинок, но хочет общения; он лишен чувства собственного достоинства, но отчаянно жаждет его; у него нет ни семьи, ни друзей, и в этой ситуации он вынужден предпочесть излагать свою историю в дневнике, а не в письмах, и мы не представляем, кто, на его взгляд, мог бы быть его читателем. У него нет потребности в утешении религией; зная о своей обреченности на смерть и действительно умирая от чахотки и оставляя записи в дневнике, лишний человек живет без Бога и сознает свою чуждость природе, которая поддерживает только молодых и здоровых.
Фамилия Чулкатурин, имеющая отношение к слову «чулок», связывает его с гоголевским жалким чиновником Акакием Акакиевичем, чья фамилия Башмачкин происходит от слова «башмак». Не являясь чиновником низшего разряда (как Башмачкин и Девушкин), Чулкатурин – простой служащий невысокого ранга и вызывающий жалость и сочувствие аутсайдер. Хотя его социальное положение, как всегда у Тургенева, имеет значение, он становится неудачником не по этой причине, а из-за своего характера. Он рассказывает «повесть» о том, как уступил девушку сопернику, принадлежавшему к тому же социальному классу, что и он, однако в социальном отношении более ловкому. В то время как Чулкатурин сначала находится в замешательстве, а потом глупо не сдерживает раздражения в отношениях с князем, который ухаживает за Лизой, а позднее бросит ее, Бизьмёнков, находившийся в начале повести в том же положении, что и Чулкатурин, держится скромно, правильно ведет свою роль и в конце утешает разочарованную Лизу. Чулкатурин, в противоположность ему, попадает во все западни, которые избыточная рефлексия расставляет для любого продолжительного волевого усилия.
.....
