Читать книгу Око разума - Дуглас Ричардс - Страница 1

1

Смрад был настолько ужасен, что, казалось, атаковал каждую клеточку его организма – омерзительная вонь гнилья и протухшей пищи, богомерзкого потустороннего месива схлестывающихся между собой десятков запахов, каждый из которых отвратителен сам по себе, но в сочетании они поистине тошнотворны, самым невероятным образом.

Осознав, что тонет в этом тлетворном облаке, он запаниковал, но почему-то никак не мог вдохнуть, словно позабыл, как это делается; будто его мозговые связи, запускающие непроизвольную дыхательную реакцию, были начисто перерезаны садовым секатором и больше не вели к груди или легким. Он не сомневался, что жить ему остаются считаные секунды.

И вдруг на малую часть его рассудка снизошло озарение, и он понял, что вовсе не тонет, а пребывает в самой гуще яркого реалистичного кошмара, и его дыхательный рефлекс отказал, потому что он находится в мире грез, а его физическое тело спит и парализовано. Он вложил всю свою волю в мощный рывок, чтобы сбросить сокрушительно тяжкую пелену забытья, и мгновение спустя все его сознание вырвалось на поверхность, как ныряльщик, слишком долго пробывший в сумрачных и холодных океанских глубинах и ускользнувший от смерти как раз вовремя.

Полностью придя в сознание, хотя и не оклемавшись до конца, он ощутил тяжесть век, перекрывающих его взор. Услышал шепот в сознании, десятки шепотов. Улавливал отдельные слова и фразы, выхватывал образы. Калейдоскоп деятельности прямо под поверхностью, сливающийся в белый шум; нескончаемая болтовня сотен безостановочных пустомель, треплющихся одновременно. Он тряхнул головой в попытке остановить бесящие шепоты в сознании, но тщетно.

И с досадой открыл глаза.

Его встретила абсолютная, непроницаемая тьма.

Борясь с паникой, нахлынувшей с преумноженной яростью, он осторожно протянул правую руку – и был вознагражден, когда она вошла в контакт с гладкой поверхностью, на ощупь напоминавшей сталь. Продолжил зондирование окружения – и секунду спустя ладонь вошла в контакт еще с одной поверхностью над головой. Крышка. Из стали, как и найденная стена.

Крышка была тяжелой, но, подняв обе руки выше плеч, он сумел толкнуть ее вверх, затопив свое узилище ослепительным светом. Продолжал толкать, пока не достиг поворотной – в прямом смысле – точки, и крышка откинулась на петлях, шумно грохнувшись о боковину стального контейнера.

Еще до того, как зрение успело приспособиться к свету, он увидел, что находится в живом море мусора, до половины заполнившего большой ящик, покрашенный зеленой краской знакомого оттенка.

Он внутри мусорного контейнера.

Вид мерзких отходов вкупе с запахом вынудил его сделать то, чего его тело в беспамятстве ухитрялось избегать до этого момента. Он перегнулся пополам, и его стошнило, хотя желудок был, вероятно, почти пуст, потому что все ограничилось позывами и сухими спазмами, не выдавив почти ничего.

Он высунул голову над краем контейнера промышленных размеров. Глаза уже полностью приспособились к свету. Он находился на задворках чего-то вроде торгового ряда, и, судя по помоям, в которых он сидел, изобиловавшего гастрономами, бакалейными и мясными магазинами и ресторанами с пунктами смены подгузников.

Выкарабкавшись из контейнера, он захлопнул за собой крышку, радуясь, что никто этого не видел. Пусть он и провел ночь в помойке, но явно не утратил хоть жалких остатков гордости.

Осмотрел себя. Обут в кроссовки, одет в черную футболку и джинсы, покрытые кляксами жидкостей неведомого рода, в том числе и той, что могла быть кровью – а может, и нет.

Что он делал в помойке? Он начал обшаривать память.

И не нашел ровным счетом ничего.

Как же это надо нализаться, чтобы не запомнить ночлег в гробу, набитом помоями?

Он ахнул, когда до рассудка дошла куда более существенная истина. Мир прямо-таки заходил ходуном, когда его тряхнуло от бессилия: он не мог вспомнить вообще ничего. Не только того, как попал в помойку, а вообще откуда явился на этот свет.

Он тужился припомнить хотя бы свое имя, но тщетно.

Обшарил карманы, но не нашел ни бумажника, ни каких-либо документов.

Что за дела?

Пульс зачастил, перевалив далеко за сотню ударов в минуту, и голова от шока и выброса адреналина закружилась. Надо успокоиться. Надо подумать.

Ему нужна помощь. Врач. Способ выяснить, что случилось и кто он такой.

Но сосредоточиться ему было трудно. Шепоты и образы в рассудке не отступали, и он не мог вообразить ничего более сбивающего с толку или пагубного для организованного мышления. Остановить их он вроде бы не мог, зато мог хотя бы отчасти подавить, загнав в более глубокие и менее выпячивающиеся уголки сознания. И все равно не мог не гадать, сколько еще сможет выдержать, не лишившись рассудка.

Или уже лишился?

Нет. Не может быть. Он чувствовал, что рассуждает вполне разумно. И совершенно здраво.

Он расхохотался. «Уж конечно, – подумал он, – я ничуть не менее рассудительный и здравомыслящий, чем любой другой субъект, лишившийся памяти, проснувшийся в помойке и слышащий голоса в голове».

И что теперь?

В его нынешнем виде всякий, к кому он обратится за помощью или еще за чем-то, учует его еще прежде, чем увидит, и рванет куда подальше во всю прыть. Прежде чем приступать к чему бы то ни было другому, надо помыться и принять презентабельный вид.

Он огляделся. Вдали, за пустырем, поросшим травой и чахлыми кустиками, углядел заправку «Шелл» с возносящимся высоко над станцией знакомым символом желто-красной раковины; знакомство знака как-то утешило его. А еще там должен быть туалет.

Он тотчас же направился к знаку и пять минут спустя вышел к узкому переулку, где помедлил, чтобы пропустить единственный проезжающий автомобиль с открытыми окнами и орущей музыкой.

Песню он узнал сразу же. Логично. Он мгновенно вспоминает слова первой подвернувшейся песни, но не имеет ни малейшего понятия, где живет, да и вообще что бы то ни было о себе…

За рулем сидел парнишка лет семнадцати-восемнадцати.

– Опа, чё это с этим чуваком? – отчетливо услышал он слова водителя, когда машина проезжала мимо. – Он чё, не слыхал о такой штуке, как душ? – добавил подросток, а потом интонации его изменились, выдавая тревогу и замешательство. – У него чё, кровь на шее?

Но человек без прошлого понимал, что не мог слышать этого, потому что в это самое время смотрел на водителя – и губы у подростка даже не шелохнулись. Кроме того, автомобильный приемник выдавал слишком много децибел, чтобы он мог расслышать слова настолько отчетливо, даже если б подросток действительно их произнес.

Его снова замутило. Эта последняя реплика, которую он якобы слышал, была просто очередным голосом у него в голове, куда более громким, чем фоновый гомон, и таким внятным, словно он тогда сидел с пареньком в машине.

Он энергично тряхнул головой, как пес после купания, но голоса остались. Затем пересек узкий переулочек и через считаные минуты приблизился к «Шелл». Мужской туалет оказался тесной клетушкой на одного человека позади главного здания станции, и чуть приоткрытая дверь сообщала, что «удобства» пока свободны.

Войдя в тесную уборную, он аккуратно закрыл и запер за собой дверь.

Поглядел в зеркало – дешевое, грязное и малость кривое, – но не узнал лицо, взиравшее на него оттуда. Впрочем, одну вещь он узнал тотчас же – засохший ручеек крови, сбегавший от линии волос, и целый колтун запекшейся крови на голове.

И тут же вытаращил глаза, припомнив слова подростка за рулем проезжавшей машины. Должно быть, слова ему померещились. Парнишка сказал, что у него кровь на шее. Довольно точно для галлюцинации. Осторожно ощупав свой скальп, он нащупал чувствительное местечко, в котором его пальцы распознали запекшуюся кровь и свежий струп, и быстро отдернул руку, чтобы случаем не вскрыть рану.

Снова уставившись в зеркало, он продолжил изучение собственной персоны. Ладно скроен; черные, как смоль, волосы на голове зачесаны назад, на щеках одно- или двухдневная щетина. Зубы идеально ровные, хотя у него забрезжило ощущение, что в этой безупречности изрядную роль сыграли несколько лет в брекетах, субсидированных любящими родителями, припомнить которых он не мог. Не классический красавец, но лицо достаточно симметричное и мужественное, чтобы привлекать особ противоположного пола, как ему показалось. А росту, наверное, чуть меньше шести футов.

Сняв с себя омерзительную рубашку, волглую во многих местах, где она впитала соки и запахи, он швырнул ее в мусорный бачок в углу, брезгливо наморщив нос. Тело поджарое и мускулистое, грудь безволосая.

Он вглядывался в себя несколько долгих секунд, силясь вернуть память. Не тут-то было.

К счастью, в уборной имелись дозатор жидкого мыла и уйма бумажных полотенец. Он отдраил каждый дюйм лица, шеи и туловища, вымыл грязь и кровь из волос, не жалея жидкого мыла для рук, но не забывая проявлять особую аккуратность рядом с раной. Наделал луж в одноместном туалете, моя голову над крохотной раковиной, как мог, и пригоршнями плеская воду на волосы, пока не смыл все мыло. Потом спустил джинсы и отдраил ноги. Выйти из туалета без рубашки куда ни шло, но штаны надеть придется, понимал он, с большой неохотой натягивая их.

Из толпы вдруг выбился ясный голос.

Из десятков шепотов и образов в его голове один прорвался сквозь гомон, явив себя его сознанию. Вид мужского туалета снаружи. Того самого, где он как раз находился.

Он напрягся, чтобы сфокусироваться на образе, даже не понимая, почему его подсознание решило, что именно этот шепоток нуждается в столь экстренном внимании. Дверь туалета была видна сквозь ветровое стекло автомобиля, заезжавшего на стоянку «Шелл». Он увидел палец, нажимавший на сенсорный экран мобильника, чтобы набрать номер, а затем телефон скрылся из виду.

– Я нашел нашего парня, Холла, – услышал он с внезапной ясностью, и на миг вспыхнул образ лица, которое он разглядывал в зеркале за считаные секунды до того. Его лица.

Вот только сейчас он в зеркало не смотрел. Ощутил, что должен быть этим Холлом. Однако это имя не пробудило ни чувства «а ведь правда», ни шквала воспоминаний.

– Дай остальным знать, что могут сворачиваться, – продолжал голос. – Удача улыбнулась моему посту.

Эти слова сопроводило мимолетное видение крыши здания близ торгового ряда и бинокля, озирающего окрестности.

И снова человек в туалете, решивший временно присвоить имя Холла, пока не узнает иного, понял, что не слышал ни одного из этих слов. Во всяком случае, ушами. Но тем не менее прозвучали они с предельной четкостью.

Он читал мысли этих людей.

Да, это невозможно, но сомнению уже не подлежит. Может, он и не знает о себе ничегошеньки, зато ни капельки не сомневается, что верит в науку и не верит ни в теорию заговоров, ни в призраков, ни в инопланетян, ни в экстрасенсорику.

Но экстрасенсорика – единственное доступное объяснение. Что безумнее – слышать голоса в голове или думать, что читаешь мысли? Пожалуй, что в лоб, что по лбу, решил он.

«Заставил же ты нас побегать, Холл, – ясно расслышал Холл и понял, что это невысказанная мысль, хотя и не представлял, как это понял. – Но теперь ты отбегался, сучонок».

– Без понятия, – продолжал человек, на этот раз вслух – несомненно, в ответ на вопрос. – Важно, что мы предположили, что он лег на дно, и оказались правы. Кому какое дело, где… Должно быть, подумал, будто ускользнул от нас, потому что я засек его прямо на открытой местности – просто идущим через голый пустырь. Машины у него не было. А эта заправка – оазис посреди пустыни. Так что я смогу убрать его без шума и пыли. Без свидетелей.

Он помолчал.

– Перезвоню, когда он будет трупом.

2

Холл мгновенно решил действовать так, словно он не безумен, и слышанные им голоса полностью соответствуют истине. Если человек за дверью хочет его смерти, не остается ничего другого, как принять это допущение.

Он ясно читал в сознании этого человека растущее нетерпение. Жертва торчит в сортире уже давно, думал тот. И хотя изначально он планировал идти за преследуемым по пятам, поджидая возможности пристрелить его в уединенном местечке, теперь убийца заметил, что вокруг ни души, и пришел к заключению, что выстрел с глушителем в голову, как только Холл высунется из туалета, а то и два-три выстрела на уровне груди сквозь закрытую дверь распрекрасно сделают свое дело.

Холл прикинул, что у него от силы сорок пять секунд, чтобы найти выход. Его рассудок работал на всю катушку, несмотря на присутствие в голове мириадов голосов. Если его экстрасенсорные способности настоящие, стоит открыть дверь, и он покойник, – а может, даже раньше. Ни в туалете, ни у него самого ничего такого, что могло бы послужить оружием, – ни монтировок, ни зажигалок, ни ножей. Ничего, кроме воды, небольшой пластиковой корзинки для мусора, диспенсера полотенец и фирменной туалетной бумаги.

Он мог бы попытаться проломиться сквозь стену напротив двери в надежде, что это общая стена с основным зданием заправки, и уже собирался так и сделать, когда вдруг понял, что может запросто прочесть мысли даже не догадывающегося об этом заправщика, изолировав их от остального галдежа. Даже попытка совершить это подымет в здании достаточно шума, чтобы заправщик вышел поглядеть, в чем дело.

Но, уже занося обутую в кроссовку ногу для удара пяткой в стену, Холл понял, что опоздал. Он уловил твердую решимость в уме преследователя и понял, что тот уже пересекает десять ярдов, отделяющих его от двери, держа пистолет с глушителем под своей серой хлопчатобумажной ветровкой.

В рассудке Холла материализовался отчаянный план. Он бесшумно отжал серебристую кнопочку посередине дверной ручки, отпирая замок.

Тот продолжал искусно приближаться, не издавая ни звука. Пять чувств Холла вряд ли засекли бы, что снаружи кто-то есть, не говоря уж о его точном местоположении, но шестое, которым Холл теперь обладал, позволяло ему видеть глазами нападающего, так что он мог со сверхъестественной точностью определить, когда бросаться в атаку.

Он предельно резко распахнул дверь – изо всех сил – в тот самый миг, когда человек перед его мысленным взором начал поднимать пистолет, и с удовлетворением ощутил, как ручка двери, а за ней и дверь всем своим весом врезается в вытянутую кисть и предплечье.

Нападавший был изумлен сверх всякой меры, а Холл краешком сознания отметил, что его экстрасенсорное восприятие должно быть настоящим, иначе на пути двери был бы только воздух. И метнулся к пистолету, пока противник не оклемался от шока и минимум двух сломанных пальцев.

– Стоять! – бросил раздетый по пояс Холл гортанным повелительным тоном, но достаточно тихо, чтобы не расслышал заправщик. И понял, не глядя, что сотни голосов в голове по-прежнему доносятся из торгового ряда через дорогу, а они с противником вне поля зрения заправщика и двоих посетителей, заправляющих машины прямо сейчас.

– Повернись, – приказал Холл. – Руки за голову. Кто ты?

«Блин, – прочел он в мыслях несостоявшегося убийцы. – Ни хера себе… Как этот тип услышал мое приближение?»

Тот повернулся, перебирая в уме возможные контратаки. Подумал о запасном пистолете в кобуре на лодыжке, прикидывая, удастся ли, разыграв рвотный позыв, перегнуться пополам и дотянуться до него вовремя. И решил, что не стоит. Мало того что слишком рискованно, так еще и сломанные пальцы помешают действовать быстро.

– Ты кто? – повторил Холл.

– Пошел в жопу, – произнес тот, с горечью сплюнув.

Но не успел он еще договорить, как в рассудок Холла хлынул целый поток его мыслей и образов. Звали его Фрэнк Балдино. Раньше он был инфорсером мафии, но поцапался с боссом. Посему, учитывая, насколько он хорош в ремесле убийцы и насколько любит его, сделал пластическую операцию, чтобы изменить наружность, и начал карьеру высокооплачиваемого наемника.

Когда Балдино сформулировал свой ответ из трех слов, Холл услышал его с деликатным, но уловимым вибрато. Будто эхо, вызванное разницей во времени между приемом мысленных слов и слов, услышанных ушами. Рассогласование в считаные миллисекунды – вероятно, потому что мысль летит быстрее звука, что вполне логично, если это электромагнитный или какой-нибудь более экзотический феномен, – а может, из-за легкой задержки между мыслью о слове и его произнесением. Холл тут же сообразил, что раз этот анализ мгновенно выскочил у него в сознании, то он, должно быть, получил довольно хорошее образование.

– На кого ты работаешь? – спросил Холл, и когда стало ясно, что ответа не дождется, внедрился поглубже в сознание Балдино и выудил ответ сам.

Фрэнк Балдино не знал, на кого работает. У него был посредник, устраивавший ему заказы за процент. Он прислал фото Холла, назвал его имя и последнее местоположение – и на этом всё. Балдино не имел ни малейшего понятия, с какой это стати кому-то понадобилось отправить Ника Холла на тот свет, да и не придавал этому ни малейшего значения.

Холл усвоил тот факт, что его, должно быть, зовут Ником, но решил особо не заморачиваться по этому поводу.

Куда больше его заворожило укрепляющееся осознание, что ему удается добираться до мыслей и воспоминаний Балдино с такой же легкостью, как и самому Балдино. Он не мог не подивиться крайней иронии ситуации, когда он способен мгновенно извлечь любой интересующий аспект прошлого Балдино, но только не своего собственного.

И снова из нескончаемого кружения подспудных слов и образов вынырнул один, с воплем прорвавшись сквозь остальные прямо в сознание. Один из посетителей закончил заправляться и отъедет меньше чем через минуту, и тогда Холл у него будет как на ладони – в замызганных джинсах, без рубашки и целящий из пистолета в Балдино. Единственный способ привлечь более пристальное внимание – разве что устроить фейерверк.

Его время на исходе.

– Марш в туалет, – приказал он, и Фрэнк Балдино сделал как велено, одновременно прикидывая, как бы ему поменяться с Холлом ролями.

Но ему не выпало ни единого шанса. Едва он переступил порог, как Холл врезал твердой рукояткой пистолета Балдино тому по затылку изо всех сил, подстегнутых адреналином.

Балдино рухнул ничком в тесный туалет, как марионетка с обрезанными ниточками, и у Холла не осталось и тени сомнения, что сознание его отключилось. Согнув ноги Балдино в коленях, он втиснулся в туалет за ним, а потом закрыл и запер за собой дверь. Протянув руку, прижал пальцы к шее Балдино, нащупывая сонную артерию и пульс. Ни следа. Пощупал запястье Балдино и поднес ухо к его рту. Ни пульса. Ни дыхания.

«Вот же говно! – чуть ли не в истерике подумал он. – Я убил его».

Покачнувшись, Холл ухватился за край раковинки для поддержки. Он убил человека. Холл не помнил собственной личности, но был уверен, что до сих пор еще никого не убивал. При мысли о том, что он отнял жизнь у другого человека, пусть даже убийцы, под горло подкатила желчь, и Холла стошнило бы, будь у него в желудке хоть что-нибудь.

Сколько фильмов и телесериалов он видел, где человека вырубают ударом пистолетной рукоятки? Десятки? Сотни?.. Но не мог припомнить – его уже не забавляла досадная ирония того, что он помнил о мире все, кроме того, что касалось его лично, – чтобы хоть в одном из них подобный удар оказался фатальным. Впрочем, с другой стороны, он знал, что один крепкий удар кулаком в лицо пошлет в отключку почти кого угодно, однако Голливуд частенько показывает потасовки, в которых драчуны, обменявшись десятками безумно сильных ударов, начинают разве что малость подтормаживать.

Балдино был выше и крупнее его, но учитывая, что он не провел ночь в помойке, его одежда – просто-таки дар судьбы. С громадным трудом раздев его в тесноте туалета, Холл вскоре щеголял в слаксах песочного цвета и светло-зеленой рубашке-поло – и то, и другое на размер великовато, – а хлопчатобумажную ветровку бросил.

Покопавшись в бумажнике Балдино, он не нашел ни документов, ни кредитных карт, зато обнаружил толстую стопку двадцаток – и тут же их конфисковал. Присвоил пистолет Балдино с глушителем, заодно сунув в карман и маленький пистолетик из кобуры на лодыжке, хотя даже смутно не представлял, как пользоваться ими.

Взял ключи от серебристой «Акуры» Балдино, припаркованной снаружи, Холл уделил еще минуту тому, чтобы обтереть намыленным бумажным полотенцем кроссовки, потому что они побывали в помойке.

Наконец, ощутив, что в пределах видимости ни души, Холл вышел из туалета, нажал внутреннюю кнопку на ручке и закрыл дверь, заперев ее изнутри. Он понимал, что это отсрочит обнаружение трупа лишь ненадолго, но на счету может быть каждая минута.

Сделав глубокий вдох, Ник Холл спокойно зашагал к «Акуре» Балдино. Поблизости был проволочный стеллаж с несколькими стопками бесплатных буклетов – один по продаже подержанных авто, а второй был озаглавлен «Дома на продажу в Бейкерсфилде, Калифорния. Ваш бесплатный путеводитель».

Итак, он в калифорнийском Бейкерсфилде. Полезная информация. Вот только эти сведения, как и его собственное имя, отнюдь не спровоцировали лавины воспоминаний. В памяти всплыл длинный список калифорнийских городов: Лос-Анджелес, Сан-Диего, Палм-Спрингс, Сан-Франциско, Окленд и другие, – но, насколько мог судить, до сих пор он даже не догадывался о существовании Бейкерсфилда.

Холл завел машину и, хотя в крови бурлило столько адреналина, что, казалось, под кожей разбойничает целая колония хищных муравьев, заставил себя неспешно выехать на улицу и спокойно направиться прочь от заправочной станции.

3

Ник Холл проехал несколько миль, а голоса все продолжали рикошетить в его голове. Понимание, что он каким-то образом обзавелся экстрасенсорными способностями, ничуть не делало эти голоса менее раздражающими или менее способными свести его с ума. Время от времени более сильные мысли выбивались из общей какофонии на первый план, а иногда ему было трудновато отделить собственные мысли от остальных.

Он был шокирован, глянув время на цифровых часах автомобиля. Ему почему-то казалось, что сейчас утро, но на самом деле он очнулся во второй половине дня. Мог бы понять это и по положению солнца на небе, но тогда его голова была занята другим – и это еще слабо сказано.

Воздух еще хранил прохладу – градусов под семьдесят[1], – откуда следует, что в Бейкерсфилде осень или зима. Хорошо. Будь сейчас лето, он изжарился бы живьем в стальной барбекюшнице с помоями. Не так он рассчитывал умереть. Наверное, ему виделась кончина, как-то связанная с чирлидершами «Даллас ковбойз»[2] и отказом сердца от переутомления.

Холлу ничего не оставалось, как признать, что он вовсе не болен на всю голову. Чувства подсказывали, что теперь он может читать мысли, и окружающий мир ведет себя в полном соответствии с этим новым миропорядком. Но это вековечный камень преткновения философов. Что есть реальность? Реально ли вообще хоть что-нибудь? Разве каждый шизофреник не убеждает себя, что его реальность самодостаточна и рациональна?

Так что же ему известно? Ему известно, что большая группа опасных людей преследует его, и сомнению это не подлежит. Очевидно, он улизнул от них, нырнув в помойку. Нужно пребывать в крайнем отчаянии, чтобы решиться на подобное, но, учитывая отданный Балдино приказ убить его на месте, подобное отчаяние отнюдь не в диковинку.

Так почему же они хотят его смерти? Должно быть, из-за его телепатии. Из-за чего ж еще? Несмотря на потерю памяти, Холл знал, что это нечто новенькое; прежде он подобными ментальными способностями не обладал. Даже в своем неукрощенном виде – способном довести до умопомешательства, потому что, несмотря на наличие регулятора яркости, выключателя у нее нет – эта способность наделяет его невероятными преимуществами. Без нее на полу в туалете «Шелл» вместо трупа Балдино лежал бы он сам.

А если эта способность полезна даже в неуправляемом виде, даже находясь в распоряжении человека, напрочь лишенного памяти, только-только начавшего ею пользоваться, насколько же полезна она будет укрощенной и во власти человека со знаниями и опытом? Она даст высочайшее превосходство. Чего бы только ни отдал любой властолюбец на любой стезе – преступник, бизнесмен, политик, государственный деятель, военный – за обладание подобным могуществом? И чего бы он ни сделал, чтобы его получить?

Но тогда зачем убивать его? Было бы куда разумнее захватить его в плен и использовать в качестве подопытной крысы. Попытаться выяснить, откуда у него эта способность, и попытаться ее воспроизвести. Или подчинить ее для своих целей.

Хол поразмыслил. Единственный повод так жаждать его прикончить, если…

Что, если он прочел чьи-то мысли? Нечто очень важное? В таком случае его надо устранить любой ценой.

Холл остановился на красный свет. По мере того, как со всех сторон останавливалось все больше и больше машин, голоса в его голове все усиливались. «Хватит!» – крикнул он во весь голос, зажимая уши ладонями, отчего, разумеется, гомон ничуть не пошел на убыль.

Холл заставил себя сделать несколько глубоких вдохов. Сколько себя ни накручивай, положения это ничуть не облегчит. Если не удастся найти способ выключить это, придется найти способ привыкнуть. Игнорировать это, как-то отстроиться. Но сказать легче, чем сделать.

И словно мало жить с неумолчным гвалтом в мозгах, да еще и преследуемым по пятам командой киллеров, намеренных его убрать, – так еще он и не имеет ни малейшего понятия, кто он и что ему известно. Такое знание хотя бы дало ему шанс. Он бы знал, какой ход сделать дальше. Мог бы предать гласности секрет, извлеченный из ума того, кто пытается его убить, создав этому субъекту проблемы посерьезнее, которые мигом сделали бы устранение Холла делом бросовым. Или можно было бы воспользоваться знанием, чтобы заключить сделку ценой в жизнь. Пригрозить оглаской информации в случае, если его убьют…

Но в сложившихся обстоятельствах он – сущий заяц в лучах фар, совершенно беспомощный и дезориентированный без воспоминаний. Новоприобретенные способности пока что оберегают его жизнь, но он не питает иллюзий, что эта сила способна в одиночку задержать банду, следующую за ним по пятам. Если б дверь туалета на заправке «Шелл» открывалась внутрь, а не наружу, он был бы уже покойником, несмотря ни на какое внечувственное восприятие.

Надо сориентироваться. Хоть как-нибудь.

В некоторых отношениях его память просто безупречна. Он знает тексты песен. На миг задумавшись, Холл понял, что заодно может припомнить несметное множество виденных некогда кинофильмов. Может, он и не сумеет вспомнить, где жил или в каком кинотеатре его смотрел, зато знание фильма чуть ли не наизусть говорит хотя бы о том, что Холл видел его много раз и любил – к примеру, первый фильм «Терминатор». Он мог процитировать реплику Кайла Риза, словно играл эту роль самолично: «Ты до сих пор не врубаешься, а? Он отыщет ее! Вот что он делает! Только ЭТО он и делает! Его невозможно остановить! Он пройдет сквозь тебя, схватит ее за горло и вырвет ее гребаное сердце!»

Холл невольно тряхнул головой оттого, что единственный фильм, пришедший ему в голову, был связан с неудержимым убийцей, преследующим беспомощную жертву, даже не догадывающуюся, что за ней охотятся. Просто класс.

Он предположил, что места будут воздействовать на него точно так же, как фильмы и песни. Если он подумает об окрестных населенных пунктах, и один из них спровоцирует высокий уровень отклика, как «Терминатор», это будет полезно хотя бы тем, что поведает ему что-нибудь о нем самом.

Холл прокрутил в памяти населенные пункты Калифорнии. И когда дошел до Ла-Хольи, вдруг понял, что она куда более знакома ему, чем остальные упомянутые. Увидел мысленным взором высокую бетонную дорожку, врезавшуюся в океан, с видом на маленький пляжик, куда любят выбираться тюлени, чтобы понежиться на солнце. Вспомнил рестораны и парк дельтапланеризма над скалами. Он знал, что Ла-Холья – фешенебельная прибрежная община в Сан-Диего с изрядной долей научных работников, особенно по части биотехнологий…

При мысли о науке в его рассудке тотчас же вспыхнул образ Института океанографии Скриппс. Знал он его недостаточно хорошо, чтобы поверить, что работал там, но, наверное, был знаком с кем-то из его работников. В публичном аквариуме или магазине сувениров…

Есть лишь один способ выяснить это. Нужно нанести личный визит. Если очень повезет, кто-нибудь его узнает. И сможет поведать ему, кто он такой. Наделить его прошлым.

Автомобили продолжали миновать Холла, пока он ехал куда глаза глядят, погрузившись в раздумья и высматривая знак, который выведет на скоростное шоссе, но попадались лишь знаки приближения к перекрестку Фримонт и Сентрал.

Холл включил бортовой GPS-навигатор, за последние пару лет успевший стать элементом стандартной комплектации даже самых бюджетных автомобилей.

– Как проехать от Фримонт и Сентрал в Бейкерсфилде до Института океанографии Скриппс? – сказал он, старательно выговаривая каждое слово на случай, если ему попался навигатор винтажной модели, увидевшей свет еще до того, как технологии распознавания голоса начали себя оправдывать.

И ахнул, потому что улица перед ним исчезла!

Салон машины, дорогу, едущие автомобили и пешеходов напрочь затмил объемный вид Калифорнии из космоса, материализовавшийся перед его лицом прямо из ниоткуда, вкупе с маршрутом, прочерченным красной чертой от его текущего местоположения до Ла-Хольи. Вид поглотил его поле зрения целиком – откуда следовало, что теперь он вел машину вслепую.

4

Холл врезал по тормозам, застав этим врасплох водителя машины, ехавшей следом, и вынудив его вслепую вильнуть в следующий ряд, чтобы избежать столкновения, едва не врезавшись в приближавшийся автомобиль в той же полосе. В обеих полосах визжали покрышки и ревели гудки, и лишь благодаря слепому везению его действия не привели к куче-мала из множества автомобилей.

«У тебя что, не все дома, мудак?!»

«Что там стряслось?»

«Проклятье, – подумал подросток, выезжавший из “Макдоналдса” на углу с полным пакетом еды. – На волосок проскочил. Было бы круто, если б долбанулся».

В голове Холла зарикошетили десятки других мыслей, связанных с его безрассудным маневром, но он не обратил на них ни малейшего внимания. Он был чересчур занят паникой. И потугами увидеть хоть что-нибудь, кроме трехмерной карты, парящей прямо у него перед носом.

И вдруг дорога снова показалась. Его рассудок внес какую-то поправку. Карта присутствовала в его поле зрения по-прежнему, но появилась и дорога. И он мог выбирать, на что смотреть. Будто два телевизора бок о бок, и на каждом идет свой футбольный матч. Он мог сосредоточиться на любом из двух, полностью отгородившись от второго, если захочет. Как в бифокальных очках. Когда хочешь посмотреть вдаль – смотри через верхнюю половину; на что-то вблизи – через нижнюю.

Запрокинув голову, Холл испустил в потолок долгий вздох облегчения, игнорируя гудки, продолжавшие облаивать идиота, решившего устроить себе академический отпуск посреди оживленной улицы, и мириады разных изысканных слов, которые он мог прочесть, куда менее снисходительных, чем «идиот».

Решив игнорировать карту, Холл убрал ее из виду и осторожно возобновил движение. Пару минут спустя он остановил машину на парковке минимаркета. Теперь карты не стало. Должно быть, раз он какое-то время совсем не фокусировался на ней, стоящее за ней программное обеспечение отдало ей команду исчезнуть.

Холл принялся разглядывать GPS-навигатор машины. Тот тоже показывал дорогу до Ла-Хольи, но только стандартную, а не парящую куда крупнее натурального вида прямо перед носом с трехмерной четкостью сверхвысокого разрешения. Протянув руку, Холл выключил навигатор, а заодно и зажигание.

– Как мне добраться от минимаркета на Восьмой стрит до Института океанографии Скриппс? – вслух произнес он, и тотчас же карта вспыхнула перед ним снова, зависнув прямо перед глазами. Холл несколько долгих секунд с недоверием разглядывал ее. Стандартная «гугловская» карта. Даже с логотипом «Гугла», и маршрут выглядел точным. И притом не был сгенерирован автомобильным GPS-навигатором, потому что тот был отключен.

Он подумал об исчезновении карты, и та исправно повиновалась.

Совпадение? Или она как-то отреагировала на его мысли? Компании проводили крупные исследования с игровыми контроллерами, управляемыми одной силой мысли, так что подобное отнюдь не исключается. Холл подумал о возвращении карты, и та появилась тут как тут.

Но с одними ли картами он может проделать этот фокус?

«Покажи мне статью “Википедии” о Бейкерсфилде, Калифорния», – подумал Холл, и тут же, как и карта, словарная статья «Википедии» встала перед глазами, наложившись на его реальное зрение. И снова он мог сфокусироваться на обоих изображениях сразу, однако, словно при просмотре двух разных фильмов, весьма поверхностно. Впрочем, как и прежде, стоило сосредоточиться на чем-то одном, как второе полностью гасло, пока Холл не решал сосредоточиться на этом снова.

Он попробовал предпринять еще несколько поисков один за другим, и результаты не заставили себя ждать. Как ни крути, он подключен к Интернету. Способен заниматься веб-серфингом с помощью одной лишь силы мысли, и текст, графика или видео, как по волшебству, проецируются у него перед глазами со сверхвысоким разрешением.

Но чем проецируются? И как?

Холл несколько минут ломал голову, как это может функционировать, прежде чем до него дошло, что разобраться в происходящем можно с помощью самого же Интернета. «Искать “доступ в Интернет под управлением только мысли”», – скомандовал он тому, что отвечало за это техническое чудо.

Выскочила страница результатов. Это не был «Гугл» или какая-либо другая из знакомых ему поисковых систем, так что, наверное, это была проприетарная разработка исключительно для данной цели.

Холл пробежал страницу взглядом, выбрав самую раннюю по дате публикацию из «Компьютер Уорлд Ю-Эс» от 20 ноября 2009 года. Она начиналась с цитаты исследователей компании «Интел», предсказывавших, что когда-нибудь «вам не будет нужна ни клавиатуры, ни мышь, чтобы управлять своим компьютером. Вместо того, – продолжал Холл читать страницу, всегда остававшуюся по центру, куда бы он ни повернул голову, – пользователи будут открывать документы и заниматься веб-серфингом, используя всего-навсего волны собственного мозга».

Холл приостановился, усваивая эту мысль. Он не сомневался, что прежде об этой технологии не слыхал, хотя она явно обсуждалась еще в 2009-м. И продолжил чтение:

Ученые исследовательской лаборатории «Интел» в Питтсбурге работают над поиском способов улавливать и использовать человеческие мозговые волны для управления компьютерами, телевизорами и сотовыми телефонами. Мозговые волны можно подчинить с помощью разработанных в «Интел» датчиков, имплантируемых в человеческий мозг.

Ученые утверждают, что этот план вовсе не позаимствован из научно-фантастического кино… Исследователи рассчитывают, что свобода, обретаемая благодаря использованию имплантата, будет востребована потребителями.

«Я полагаю, человеческий организм отличается удивительной способностью к адаптации, – заявил Эндрю Чен, вице-президент по исследовательской деятельности и руководитель исследований будущих технологий в лабораториях “Интел”. – Если б вы сказали людям двадцать лет назад, что они будут носить с собой компьютеры постоянно, они бы ответили: “Да не хочу я, мне это не нужно”. А теперь людей не заставишь с ними расстаться. Есть масса вещей, которые необходимо осуществить до этого, но я думаю, это [имплантация чипов в человеческий мозг] вполне укладывается в рамки возможного».

Ученый-исследователь «Интел» Дин Померло сказал, что скоро пользователям надоест зависеть от компьютерных интерфейсов и выуживать устройство из кармана или сумки, чтобы воспользоваться им. Он также предсказал, что пользователям надоест манипулировать интерфейсом с помощью пальцев. Вместо того они будут запросто манипулировать своими разнообразными устройствами с помощью мозгов.

«Мы пытаемся доказать, что с помощью мозговых волн можно делать интересные вещи, – отметил Померло. – Со временем люди проникнутся большей приверженностью… к мозговым имплантатам. Только вообразите, что сможете заниматься веб-серфингом с помощью силы своей мысли».

Холл прочел еще несколько статей, но стало ясно, что всего пять-шесть лет спустя все усилия в этом направлении со стороны «Интел» и остальных были по большей части заброшены, оставив лишь несколько разрозненных очагов деятельности. Проблемы оказались куда серьезнее, чем предполагали поначалу, вожделенные же выгоды брезжили в куда более отдаленной перспективе. А моделирование на животных, хоть и оказалось на диво полезным, но не дало достаточного объема данных, чтобы полностью перенести эту технологию на человека.

Впрочем, очевидно, ее вовсе не забросили, как заставили всех подумать. Он – живое тому доказательство. Холл не сомневался, что стал выгодоприобретателем имплантатов, упомянутых в той статье.

Откуда следует, что изображения вовсе не проектируются перед ним. На самом деле дальнейшее чтение совершенно недвусмысленно прояснило, что его имплантаты то ли каким-то образом связаны со зрительной зоной коры изнутри, то ли посылают информацию непосредственно в зону его мозга, отвечающую за интерпретацию непрерывного потока визуальных данных от глаз.

Имплантаты преобразуют интернет-изображения в сложный многогранный двоичный код, поступающий прямо в его зрительные центры. Его рассудок, располагающий только опытом получения этих сигналов через глаза, от источников, находящихся вовне, упорно интерпретирует эти образы как парящие перед глазами, а не поступающие изнутри.

Пионером в этой области была некая Шейла Ниренберг, пытавшаяся исцелить слепоту. Холл посмотрел видео презентации, которую она устроила перед организацией под названием TED в октябре 2011 года, чтобы разъяснить сложный характер электрических импульсов, создаваемых сетчаткой при обработке информации, поступающей от сотен миллионов фоторецепторов. Холл был способен каким-то образом «прослушать» презентацию Ниренберг – значит, система посылает сигналы заодно и к слуховым центрам его мозга.

Он попробовал поискать Ника Холла, но попытка найти себя была чистейшим безумием. Быстрый поиск выявил, что имя Николас в девяностые входило в десятку самых популярных, а фамилию Холл, согласно данным переписи населения США, носит свыше полумиллиона человек.

Его доступ в Интернет был почти мгновенным. Веб-страницы вспыхивали, почти не тратя времени на загрузку. Холл знал, что технология 6G Wi-Fi, только-только успевшая охватить страну, на целые порядки быстрее и обеспечивает куда лучшее прохождение сигнала, чем все предыдущие поколения Wi-Fi, но видеть появление веб-страниц на ПК или планшете по мановению мыши или пальца – одно дело, а когда они выскакивают со скоростью мысли – совсем другое.

Программное обеспечение тоже впечатляло, и не просто впечатляло. Реализованный в нем алгоритм поиска и отображения был ошеломительно совершенным. И оно вроде бы даже способно к самообучению. Даже после пары-тройки проведенных поисков система работала все более и более гладко. Более интуитивно. Даже с самого начала она как-то определяла, когда он хотел получить доступ к внешней информации, а когда просто думал или высказывал вопрос без намерения посылать системный запрос. И допустила лишь одну оплошность, когда Холл вслух произнес вопрос для автомобильного GPS-навигатора, неправильно интерпретировав вопрос как направленный к системе и соответственно отреагировав – попутно едва не погубив его в автокатастрофе.

Но теперь, проработав с ним всего десять минут, система уже эволюционировала, совершенствовалась, и любой интересующий его контент выскакивал как по волшебству чуть ли не до того, как Холл в полной мере осознавал, что тот ему нужен. И алгоритм считывал его интерес со сверхъестественной точностью, бросая вызов даже последним итерациям «Гугла» и совершая ошибки лишь изредка.

Холл тоже все более осваивался, легко извлекая и усваивая информацию, не теряя при этом зрения. Чуть поднаторел он и в манипулировании вторым, внутренним потоком данных, идущих к зрительным центрам его мозга, без сбоев переключая взгляд, чтобы смотреть через верхнюю или нижнюю половину своих метафорических бифокальных очков.

Человеческий мозг чрезвычайно талантлив по части манипуляций сложнейшей визуальной информацией, которая поступает от сетчатки вверх ногами и задом наперед и нуждается в переворачивании, да еще и со слепым пятном, которое мозг заполняет по собственному произволу. Лазерные хирурги начали сплошь и рядом проводить операции, где взамен бифокальных очков резали один глаз так, чтобы тот хорошо видел вдаль, а второй – вблизи, в расчете на то, что мозг чудом произведет пересчет, мгновенно внесет поправки и обеспечит безупречное бинокулярное зрение на любом расстоянии.

Он задумался, насколько же сложную хирургическую операцию провели на его мозге, и его внутренний Интернет предоставил ответ, прежде чем Холл сформулировал мысль до конца. В воздухе перед ним повисла статья из «Уолл-стрит джорнал» за июнь 2012 года.

Нейроимплантаты, также именуемые мозговыми имплантатами, – медицинские приборы, предназначенные для размещения под черепной коробкой на поверхности головного мозга. Имплантаты, по размерам зачастую не больше таблетки аспирина, используют тонкие металлические электроды, чтобы «прослушивать» и в некоторых случаях стимулировать активность мозга. Нейроимплантат, настроенный на взаимодействие нейронов, может «прослушивать» деятельность вашего мозга, а затем «говорить» непосредственно с ним.

Если вас подташнивает от этой перспективы, вы изумитесь, узнав, что установка нейроимплантата происходит относительно легко и быстро. Под анестезией в скальпе делается разрез, в черепе сверлится отверстие, и прибор устанавливается на поверхность мозга. Диагностическая связь с прибором может осуществляться без проводов. И хотя это не амбулаторная процедура, как правило, пациенту приходится задержаться в больнице всего на одну ночь.

Ощупав свой череп кончиками двух пальцев, Холл нашарил ряд небольших изъянов, которые могли быть шрамами, но он недавно перенес травму, так что уверенности не испытывал.

Холл сидел на тесной стоянке уже двадцать пять минут и понимал, что больше не может позволить себе задерживаться. Он знал, что в желудке у него пусто, но теперь голодная резь стала достаточно сильна, чтобы наконец достучаться до его внимания сквозь адреналин, панику и фоновый шум сотен разумов.

Минимаркет – отнюдь не лучший выбор для изысканного обеда, но он буквально умирает с голоду, а здесь можно перехватить чего-нибудь съедобного и через считаные минуты тронуться в путь. Войдя в магазин, Холл прошел по нескольким проходам, озирая шоколадки, подносы с пончиками, выглядевшие так, будто они брошены там со времен Второй мировой, и замороженные буррито для приготовления в микроволновке. А когда увидел в глубине магазина закрытый контейнер с нагретыми стальными валками, поджаривавшими пышные, чисто говяжьи хот-доги «Хибрю нэйшнл», то отреагировал почти как собака Павлова. И решил, что либо обожает говяжьи сосиски больше всего на свете, либо его организм знает, в чем нуждается, и воспринимает их, как быструю легкоусваивающуюся дозу углеводов и белков.

Рядом стоял длиннющий пинцет, и Холл быстро извлек одну за другой три сосиски и положил их на булочки. Пару кварт воды, и можно трогаться.

И тут сквозь шум в голове пробилась мысль, донесшаяся снаружи минимаркета – отчетливая, как набат.

У него вот-вот будет компания. Он мешкал на стоянке слишком долго.

Кто-то знает, что он в магазине. Некий Коди Радич.

Тот уже мысленно подсчитывал премиальные, которые получит за прекращение жизни Холла, каковое планировал на ближайшее время с беспощадной эффективностью.

5

Радич, потенциальный убийца Холла, неспешно приближался к двери, и пси-способность Холла сообщила, что он изо всех сил старается выглядеть совершенно заурядным и не представляющим угрозы. Дождется, когда Холл рассчитается, а потом украдкой появится у него за спиной, может, даже придержит для него дверь открытой. И, следуя за ним по пятам, выпустит пулю через глушитель прямо Холлу в сердце, а когда тот повалится перед ним, Радич опустится на колени, чтобы посмотреть, что стряслось с бедолагой, одновременно крича, чтобы кто-нибудь позвонил в «911», – как добрый самаритянин, просто оказавшийся рядом, когда человек упал.

Холл не мог не восхититься планом, который Радич мысленно вертел так и эдак, рассматривая с разных сторон, – не проглядел ли, случаем, что-нибудь. Нет. Как и Холл.

Бросив сосиски, он начал бродить из конца в конец прохода, пока Радич держался в отдалении, делая вид, что читает журнал со стойки, и приглядывая за жертвой в большом круглом зеркале безопасности, приткнувшемся в заднем верхнем углу магазина и дававшем искаженный, но четкий обзор изрядной части интерьера. И снова Холл даже не догадывался бы об этом, если б не его новоприобретенная способность.

Он проделал быстрый поиск в своем внутреннем Интернете, продолжая изумляться тому, насколько быстро способен добыть полезные сведения. Дождался, когда невысокая чернокожая женщина с детской коляской покинет проход, в котором находился Радич, сделал глубокий вдох и устремился туда, чтобы присоединиться к преследователю.

Когда он приблизился, Радич даже не поднял глаз от журнала, но Холл знал, что каждое его чувство и мысль сфокусированы на нем, как лазер. Холл же со своей стороны сфокусировал все внимание на перехвате каждой мысли Радича.

Подняв «Глок», взятый у Балдино, Холл нацелил его на противника.

Глаза Радича широко распахнулись, а рассудок буквально взорвался изумлением. «Как он вычислил? Это невозможно!»

– Повернись, – прошептал Холл. – Сунь руки в задние карманы.

Радич заколебался. О Холле ему почти ничего не сказали. Предполагалось, что жертва сообразительна, но совершенно не обучена. Гражданский до мозга костей. В хорошей спортивной форме, но не дрался, наверное, класса с третьего. А пистолет, вероятно, ни разу в жизни и в руки-то не брал. До сих пор.

– Не в свои сани сел, Холл, – сказал Радич, и снова тот уловил легчайшее эхо между приемом этих слов слухом – и сознанием. – Ты и правда собираешься застрелить меня из «ствола» Балдино? А тебе не кажется, что сперва надо было снять его с предохранителя? – глумливо бросил он.

И хотя парень напустил не себя пренебрежительный вид, рассудок его был предельно бдителен и взведен, ожидая, что Холл бросит взгляд вниз, на пистолет в своей руке, высматривая предохранитель, так что можно будет сделать выпад и обезоружить его.

Но Холл не отвел взгляда от глаз Радича ни на миг.

– Отличная попытка, – негромко произнес он. Вызванная веб-страница с инструкциями о том, как пользоваться пистолетом, находящимся у него в руке, все еще светилась в его зрительной коре. – Но нам обоим известно, что у «Глоков» нет обычных предохранителей, не так ли? Если при выстреле нажимаешь и главный спусковой крючок, и крохотный вспомогательный, всё в ажуре. – Он окинул Радича испепеляющим взором. – У этого пистолета пятифунтовое спусковое усилие, жопа, а я сейчас давлю где-то на четыре с половиной. Так что поворачивайся. Больше я просить не стану.

«Вот ведь говно!» – подумал Радич, поворачиваясь и засовывая руки в задние карманы. Ему сказали, что он преследует необученного шпака, а вместо того он напоролся на субчика, владеющего пистолетом с такой сноровкой, словно даже спит с ним. Полученные им сведения – полное дерьмо.

Радич жестоко недооценил свою жертву. И решил, что надо действовать безотлагательно – или он труп. Бросив взгляд на круглое выпуклое зеркало безопасности в верхнем углу магазина, он напружинил мышцы ног, чтобы метнуть тело назад в отчаянной попытке переменить положение.

Холл сделал несколько приплясывающих шагов назад. Поймав это действие в зеркале всего за долю секунды до броска, Радич едва-едва сумел прервать попытку, которая теперь оказалась бы совершенно бесплодной.

– Я не причиню тебе вреда, если не будешь артачиться, – проговорил Холл, тужась казаться спокойным вопреки зачастившему сердцебиению и пульсации в висках.

Радич был прав, понимал Холл. Он действительно сел не в свои сани. Далеко не в свои. И понимал, что ему очень повезет, если никто не войдет в этот проход в ближайшие тридцать секунд. Пси-способность поведала ему, что два человека у кассы рассчитываются, а один выбирает шоколадку двумя проходами дальше. Но еще двое посетителей только что вошли в магазин, и его везение на исходе.

– Что тебе надо? – спросил Радич.

– Ключи от твоей машины и «ствол». Сперва ключи. Если я получу их в ближайшие десять секунд, уйдешь без царапинки. Если нет – всажу тебе пулю в башку, и будь что будет. Девять. Восемь. Семь…

Убийца повернулся, показав пустые ладони, а потом медленно потянулся к правому карману.

– Я сказал, сперва ключи, – прошипел Холл, выставляя пистолет. – Которые в другом твоем кармане. Четыре. Три…

Рука Радича нырнула в левый карман. Выудив связку ключей, он метнул их Холлу, пока тот не закончил отсчет. Холл поймал их в полете.

– А теперь оружие. Вытащи двумя пальцами и положи на пол.

Радич повиновался.

– А теперь пошел! – скомандовал Холл громким шепотом, головой указав в задний угол магазина, где виднелись две двери, помеченные М и Ж. В самый обрез. Пожилая женщина войдет в проход через считаные секунды.

Радич зашагал к дальнему углу, и Холл последовал за ним, по пути подхватив пистолет с пола. Женщина ступила в проход у него за спиной, но тело Холла заслоняло пистолет от ее взгляда, пока они снова не скрылись из виду.

– В женский, – отрывисто бросил Холл, по-прежнему помня, что повышать голос нельзя.

Он мысленно заглянул в оба туалета и знал, что мужской занят; иначе ему пришлось бы сначала подергать за ручку двери.

– Живо! – потребовал, зная, что Радич вывихивает мозги в попытке понять, какая извращенная логика заставила Холла предпочесть женский туалет мужскому. Какие-то жалкие потуги унизить его, в конце концов заключил Радич.

Холл подозревал, что жизнь его по-прежнему зависит от того, насколько убедительно он разыгрывает из себя крутого, хотя из-за сосущего ощущения под ложечкой и колотящегося сердца был практически уверен, что похож на кого угодно, кроме «конкретного пацана».

– Откроешь эту дверь в ближайшие пять минут, и мое обещание не трогать тебя улетучится, сменившись обещанием разнести твою долбаную башку вдребезги.

Едва дверь закрылась, как Холл целеустремленно зашагал к выходу, по пути поглядывая в зеркало безопасности, чтобы убедиться, что Радич не пытается увязаться следом.

Затем он завел машину и выехал на улицу. Сотни голосов бурлили у него в голове, но, к счастью, потише, чем прежде. А вот интересно…

Холл простер свой рассудок, стараясь дотянуться им до уборной в минимаркете, уже скрывающемся далеко позади. И узнал мысли Радича моментально, даже не представляя, возможно ли оно и как это провернуть, но тем не менее все удалось. Радич в это самое время по телефону докладывал о местонахождении Холла.

«Блин!» – мысленно вскипел Холл. Каким же идиотом он был! Надо же уделать такую глупость, оставив Радичу мобильник!

«Пошел в жопу! – шипел Радич в трубку, и его мысли при высказывании этих сантиментов четко донесли эти слова до Холла, успевшего отъехать на полмили. – Я заслужил свою репутацию. Проблема не во мне, а дерьмовых сведениях. Божий одуванчик… хрена лысого! Этот Холл обубенно ушлый, а яйца у него просто бронзовые. И он каким-то образом меня вычислил. А это невозможно, потому что я сам узнал, что приму участие в охоте, не больше часа назад. Клянусь, я ничем себя не выдавал. Лучше разнесите весть, что с этим типом надо держать ухо востро, или у вас на руках будет куда больше трупов, чем один Балдино».

Холл чуть не врезался в машину, ехавшую перед ним – белую «Хонду», притормозившую на красный, – и решил переключить все внимание на дорогу и свою текущую участь. Светофор сменил свой цвет на зеленый, и вереница автомобилей снова начала набирать скорость.

Надо избавиться от машины Балдино как можно скорее. Но что потом?

И тут в его голове снова раздался сигнал тревоги. Что-то не так.

Холл пробежался по сотням голосов в рассудке, и через считаные секунды отыскал причину тревоги. Очередной наемник приближался с противоположной стороны и уже углядел и его, и машину.

Холл рванул руль вправо, проскочив через две полосы, как маньяк, прежде чем под визг шин заложить крутейший правый разворот на пятачке, так что внедорожнику через две полосы пришлось выскочить двумя колесами на тротуар, чтобы избежать столкновения. Холл прочел смятение в уме бандюгана в подъезжающем автомобиле, сообразившего, что не сумеет пропетлять через плотное дорожное движение и сделать левый поворот, чтобы пуститься следом.

Без малейших колебаний водитель послал пулю большого калибра через боковое окно Холла, завершавшего поворот, прошедшую на волосок от туловища, но вырвавшую кусок плоти из его левого плеча. Из-за шока и всплеска адреналина при звуке выстрела в окно – небьющееся стекло теперь покрывала густая паутина трещин с громадной дырой посередине, – Холл даже не заметил, что ранен, пока кровь не потекла по руке, щекоча ее.

Стерев кровь, чтобы осмотреть рану, он с облегчением увидел, что пуля лишь оставила на коже мелкую бороздку и кровопотеря будет незначительной, несмотря на жутковатый вид раны. Не снижая скорости, он открыл бардачок и нашел там небольшую аптечку первой помощи – что и не удивительно, учитывая специфику работы Балдино. Наложив на рану тампон промышленных размеров, плотно примотал его бинтом.

Холл продолжал ехать куда глаза глядят, и теперь оказался на какой-то заводской дороге. Нужно избавиться от автомобиля. Он не сомневался, что в киберпространстве отыщется учебный курс на тему, как угнать замену, но идти этим путем не хотел. Радич отзвонился о его местопребывании, и его коллеги уже слетаются в этот район, как саранча.

Один раз он уже спасся, когда залег на дно. Может, и теперь удастся… Не сумев разыскать его часа за четыре-пять, они могут заключить, что он выскользнул из сети, а значит, может быть почти где угодно, и им придется расширить границы зоны поисков, увеличив ее периметр в сотни раз.

Справа показался сверкающий стеклянный офисный комплекс с сотнями припаркованных вокруг автомобилей. Он раскинулся на изрядной площади, но в высоту достигал всего двух-трех этажей. Съехав с дороги, Холл припарковал машину позади здания, где она не была видна с дороги. И, набрав в грудь побольше воздуху, ступил на первый этаж офисного здания.

Он оказался в главном атриуме, украшенном искусственной листвой и бегущим ручейком. Очень умиротворяюще. Широкие стеклянные двери с каждой из четырех сторон прямоугольного атриума приглашали посетителей в вестибюли четырех разных компаний, обосновавшихся в этом комплексе.

На дверях слева от него был вручную выписан знакомый ярко-алый знак «НашВашОфис». Он видел их рекламу. Это офисный кооператив. В наши дни, когда все больше и больше людей работают фрилансерами, нужда в офисных площадях и поддержке все возрастает. Частники и очень малые бизнесы арендуют офисы помесячно, а заботу об аренде здания, телефонной системе, инфраструктуре и т. д. берет на себя «НашВашОфис», заодно предоставляющий секретаря, парковку и конференц-залы, услугами которых каждый член может пользоваться на коллективных началах. Вместо того чтобы встречаться с клиентами у себя дома или где-нибудь на квартире, индивидуальные предприниматели и консультанты могут встретиться с ними в ультрасовременном офисном здании, прогуляться по очаровательному атриуму, буде пожелают, произведя на них куда более благоприятное впечатление состоявшегося профессионала.

«НашВашОфис» может быть идеальным решением, осознал Холл. Обитатели этих офисов работают не в одной компании, и текучка может быть довольно большой, когда содержание офиса становится предпринимателям-неудачникам не по карману и они возвращаются в свои апартаменты или домашние офисы, – а успешным, напротив, требуются помещения попросторнее. Так или иначе, вероятность, что они распознают чужака в своих рядах, не так уж и велика.

Найдя укромный закуток возле густой листвы, Холл скорчился там, стараясь исчезнуть. Рукав чересчур просторной рубашки, изъятой у Балдино, намок от крови, но кровотечение почти остановилось.

Ну и видок у него, должно быть… Окровавленная одежда с чужого плеча, двухдневная щетина, прическа, добиться которой можно только помыв голову под краном мылом для рук и высушив всклокоченные волосы во время бегства ради спасения жизни, да еще ассортимент мелких синяков и ссадин. Ну, хотя бы больше не источает запах, от которого и скунсу станет дурно…

Он улыбнулся. Стоит взглянуть и на светлую сторону.

Холл думал, что может дождаться здесь пяти часов, до которых осталось тридцать минут, когда заканчиваются официальные рабочие часы офиса, но спустя всего несколько минут чтения бессодержательных и неизменно эгоистичных мыслей секретарши «НашВашОфис» та покинула свой стол, чтобы сделать копии каких-то документов на дорогом копире в соседней комнате.

Холл практически пролетел сквозь двери вестибюля, заметив, что рядом со столом секретарши больше ни души. Тихонько прошел мимо стола и через другую дверь вышел на главный этаж. Большие офисные площади зачастую заполняют безличными полуоткрытыми кабинками посередине и кабинетами вдоль стен для старших руководителей, но вся суть этого предприятия заключается в предоставлении приватных офисов для индивидуалов, так что со всех сторон были закрытые кабинеты.

У нескольких съемщиков двери были нараспашку, но большинство предпочли закрыться. Идеально. Избегая открытых дверей, Холл стремительно пошел вдоль стены. Пригнулся, когда один мужчина вернулся из туалета и вошел в свой кабинет, закрыв за собой дверь. «НашВашОфис» явно процветал и был забит под завязку.

Холл миновал еще кабинетов двадцать, мысленно прощупывая каждый на предмет обитателей, пока наконец не нашел пустой – угловой кабинет с соседом с одной стороны и крохотным кухонным альковом с другой. Оставалось лишь уповать, что арендатор этого кабинета отлучился на денек.

Взявшись за ручку двери, он рефлекторно бросил взгляд в оба конца коридора, хотя новоприобретенное чувство подсказывало, что горизонт чист.

Толкнув незапертую дверь, Холл попятился в кабинет и бережно прикрыл ее за собой.

Услышав громкое «Ох!», словно напугал кого-то до полусмерти, и стремительно обернувшись, он оказался лицом к лицу с миниатюрной молодой женщиной, сидевшей за столом. Разинув рот, она приготовилась завизжать.

6

– Не кричите! – в отчаянии шепнул Холл. – Я друг!

Нелепая реплика, но ничего другого ему в голову не пришло. И как это он прошляпил ее присутствие?

Женщину за столом ошеломила откровенная наглость и неуместность этого заявления, возымевшего желанный эффект. Она воздержалась от крика, и ее рассудок из состояния беспредельного изумления и паники перескочил обратно в колею рационализма.

При росте около 5 футов 4 дюймов она была очень изящной, с коротко подстриженными черными, как вороново крыло, волосами, безупречным телосложением, и буквально лучилась живостью ума и энергией. На взгляд Холла, ей было за двадцать пять. Симпатичная, но отнюдь не красавица. Тот тип наружности, который может показаться мужчине и привлекательным, и отталкивающим, в зависимости от того, привлекает ли ее личность к наружности или отвлекает от нее.

– Я вижу вас впервые в жизни, – изрекла она, окинув взором омерзительную наружность самого Холла и отнюдь не приободрившись от его вида. И хотя Холл не мог читать ее мысли, зато «слышал» знакомое, едва различимое эхо ее слов, указывающее что он все-таки может читать ее мысли, но, очевидно, лишь когда они достаточно сфокусированы для имманентной речи.

– Знаю, – отозвался Холл. – Я лишь имел в виду, что я дружелюбен. Не опасен. Все такое. Не тот кабинет. Я прямо сейчас и уйду.

Женщина кивнула с выражением явного облегчения на лице. Холл не сомневался, что она почувствовала облегчение. Если в закрытый кабинет вламывается субъект вроде него, тут уж поневоле обеспокоишься за собственную безопасность. Кто же не обрадуется его уходу?

Тут выражение ее лица переменилось, словно она узрела призрака, но лишь на миг, прежде чем взяла себя в руки и одарила его фальшивой улыбкой. Однако он успел перехватить движение ее глаз, когда выражение лица изменилось.

Она увидела рукоятку «Глока», торчащего у него за поясом.

Жопа! Это не только ошарашило ее – и по праву, – но заодно и гарантировало, что она начнет названивать в полицию, как только Холл покинет ее кабинет, и позвонит в приемную, чтобы узнать у секретарши, покинул ли он здание. Откуда следует, что теперь ему не удастся найти другой кабинет – на сей раз действительно свободный – и окопаться там, как планировалось.

– Вы видели мой пистолет, не так ли? – произнес Холл со вздохом, и это взвинтило испуг женщины еще больше. Она тряхнула головой в знак отрицания с видом полнейшей уверенности, что вот-вот погибнет от руки психопата.

– Послушайте, я клянусь вам, что вы не пострадаете. Честно. Я уйду, как будто меня здесь и не было. Но перед этим мне нужно, чтобы вы не пытались активно осложнить мне жизнь. – Он закатил глаза. «Как будто мою жизнь можно осложнить еще больше», – пронеслось у него в голове.

– Я не стану, – заверила она. – Ни капельки.

Холл решил, что пора пойти на откровенность. Другого способа просто нет. Протянув руку, он запер дверь. Больше нельзя на все сто процентов полагаться на то, что пси-способность предостережет его о приближающихся умах. Женщина перед ним – живое тому доказательство. Она отпрянула с плохо скрываемым ужасом. Холл тряхнул головой. Запирать дверь перед тем, как пытаться завоевать ее доверие, – отнюдь не выигрышный ход. Уж он-то знает толк в том, как успокоить женщину, с сарказмом подумал Холл.

– Позвольте мне объяснить, что происходит. А потом я уйду. Ладно?

Она кивнула.

Холл сделал глубокий вдох, понимая, что честность в данном случае лишь усугубит дело, поскольку более нелепую историю и выдумать трудно. Если б он был достаточно смекалист, чтобы измыслить правдоподобную ложь, способную завоевать ее доверие, он бы так и сделал, хотя и подозревал, что смысл завоевания доверия и заключается в том, чтобы поведать правду. Кроме того, его чтение мыслей, пусть и ограниченное в ее случае, в мгновение ока должно суметь обратить скептицизм женщины в веру.

– Я очнулся около двух часов назад в… – он на несколько секунд замолк. Наконец, поморщившись, решил выложить все без утайки. – Ладно. Я очнулся на помойке. Что отнюдь не придает мне сходства с Джеймсом Бондом, пожалуй.

Она пыталась сохранить невозмутимое выражение лица, но по ее чертам промелькнула тень недоверия и отвращения.

– Погодите, – продолжал Холл, хотя и сам с трудом верил собственным словам, – дальше будет хуже. Я пришел в сознание, совершенно не помня, как там оказался. – Он тяжко вздохнул. – Вообще-то, не помня даже, кто я такой. Полнейшая амнезия.

Она внимательно вгляделась в него, словно достаточно пристальный взгляд мог вскрыть любой обман.

– Мне удалось достаточно хорошо отмыться и раздобыть смену одежды, – продолжал Холл, кивнув на свой наряд. – Явно мне не по размеру. – Он улыбнулся. – Но поверьте, любые лохмотья лучше одежды, пролежавшей какое-то время на помойке.

Она изобразила деланую улыбку, а Холл продолжал:

– И кто-то – нанявший целую группу кого-то – хочет моей смерти. Они не хотят ограбить меня или выудить какие-то сведения. Они просто хотят меня убить. И как можно скорее. Пистолет, который вы видели у меня, я отобрал у одного из преследователей. Сюда я пробрался, чтобы лечь на дно, потому что по глупости забыл отобрать сотовый телефон у последнего типа, которому помешал себя прикончить, и он раззвонил о том, где я нахожусь.

– Это ужасно, – проговорила женщина со всей возможной искренностью. Холл толком не представлял, чем она занимается, но это было не лицедейство. – Даже вообразить не могу, через что вам пришлось пройти.

– Послушайте, – тряхнул головой Холл, – я понимаю, что вы мне не верите. Да и с чего бы вам верить? Наверняка думаете, что я сумасшедший. Поверьте, я думал то же самое. Я хочу откровенного разговора. Обещаю не причинять вам вреда, но хочу, чтобы вы сохраняли скептицизм, пока я не сумею убедить вас. Я не буду в претензии. Так что давайте вступим в диалог. Задавайте вопросы, чтобы я мог доказать вам свою честность.

– Ладно, – настороженно проговорила она, пытаясь сообразить, как лучше воспользоваться этим приглашением. – Вы не догадываетесь, почему они пытаются вас убить? И как вам удалось выжить в противостоянии с обученными убийцами?

– Ответ на оба вопроса один и тот же. Я обнаружил, когда пришел в себя на помойке, что могу… ну, могу читать мысли. И уверен, что раньше этого не умел.

– Угу. Значит, сейчас вы читаете мои мысли?

Холл нахмурился.

– Вообще-то нет. Вы – исключение из правила. Единственный человек из сотен, чей разум для меня закрыт. Не знаю почему.

Она пыталась сохранить невозмутимое лицо, но не сумела.

– Мне не надо читать мысли, чтобы понять, что вы думаете что-то типа «ах, как удобно». Я утверждаю, что могу читать мысли, а вы просто как раз тот человек, чьи мысли я прочесть не могу, так что не могу и доказать вам это. Но факт в том, что как раз из-за того, что вы редкостный человек, чьи мысли я прочесть не могу, я и оказался в вашем кабинете в первую голову. Я знал, что все остальные кабинеты заняты. А поскольку не мог уловить ваших мыслей, то и выбрал его, думая, что он пуст. И был удивлен не меньше вашего, когда вы увидели, что я сюда ввалился.

Женщина открыла было рот для ответа, но Холл ринулся вперед, не дав ей этой возможности.

– Но, по-моему, я могу вам это доказать. Не представляю, как работает экстрасенсорное восприятие, пси-способность или как там его. Но, по-моему, я могу улавливать ваши мысли. Правда, только когда вы мысленно формулируете слова и готовы их вот-вот произнести. Не знаю почему. Так что сделайте это. Я задам вам вопрос, а вы продумайте мне словесный ответ. Проецируйте их как можно тверже. Словно произносите их, только губами не шевелите. Ладно?

Женщина кивнула.

– Как вас зовут?

Она склонила голову к плечу и уставилась на него.

Холл расплылся в улыбке. Как он и ожидал, ее имя прозвучало совершенно отчетливо.

– Меган, – триумфально провозгласил он. – Меган Эмерсон.

Глаза ее широко распахнулись, но потом шок заметно пошел на убыль, и она опустила взгляд к столу, на подставку для визитных карточек рядом с ее фото в компании нескольких подруг, облаченных в парки, на горнолыжном подъемнике. Внешняя карточка в стопке была четко видна, и ее имя буквально бросалось в глаза.

– Ага, задавая вопрос, я не видел визиток, так что мог бы сжульничать… Меган. Так что давайте попробуем снова. Попробуйте подумать, что хотите, но опять же, проецируйте это мне, как будто говорите.

«Ладно, псих, мне что, притвориться, что ты угадал правильно? – подумала она, и Холл воспринял эти слова совершенно ясно, словно она их произнесла. – Если тебе потакать, это сохранит мне жизнь или прикончит меня?»

– Вам незачем притворяться, – спокойно сказал Холл. – Потому что моя догадка будет правильный. Может, я и чокнутый, – докинул он заодно. – Не могу этого полностью исключить. Но как бы там ни было, мне вовсе не хочется причинять вам вред – будете вы потакать мне или нет, – закончил он, подняв брови.

Меган охнула. На сей раз лицо ее отразило заинтригованное выражение, и Холл решил, что она сейчас подумает ему снова. «Это сверхъестественно, – подумала она. – Но, может быть, у тебя есть какой-то психопатический дар чтения языка тела… Вопрос в том, сможешь ли ты прочесть мои слова, когда я буду их проецировать, а ты не готов?»

– Очевидно, да, – без заминки ответил он. – И я не просто читаю язык тела. Как я и сказал, у всех остальных я могу читать и слова, и мысли, и… все время, проецируют они или нет. Честно говоря, ощущение такое, будто над ухом постоянно жужжит шершень. – Холл помолчал. – Даже не представляю, что делает вас особенной.

Ему в голову пришли слова: «Может, у вас необычайно слабый ум?», но он сумел оставить их при себе. Вопрос был бы просто оскорбителен.

Челюсть у Меган отвисла.

– Вы только что подумали: «Может, у вас необычайно слабый ум?»…

7

На сей раз настал очередь Холла вздрогнуть. Значит, он может посылать слова, а не только принимать? Или это только с ней?

«До сих пор я и не знал, что могу посылать, – подумал он в адрес Меган и добавил: – Очень, очень круто. Вы не против, если я сяду?»

– Ничуть, – ответила она с блуждающей улыбкой. – О-фи-ги-геть можно. Это донеслось громко и четко.

И сделала приглашающий жест на единственное кресло перед ее столом, за которым она сидела в окружении компьютера и двух больших мониторов. Страх, висевший над ней, как темное облако, с самого момент его появления, сменился крайним восхищением.

– Как я понимаю, мой нелепый рассказ становится чуточку менее нелепым?

– Ага. А может, ваше безумие заразительно, – ответила Меган.

Холл рассмеялся. При нынешнем положении дел он начинал сомневался, что еще доведется посмеяться.

– У вас есть какое-нибудь эхо, когда я говорю вслух? – поинтересовался он, снова настраиваясь на серьезный лад. – Типа, каждое слово через миллисекунду начинает повторяться?

– Даже не понимаю, о чем это вы, – покачала она головой.

Он кивнул. Может, этот эффект и ничтожен, но вполне ощутим. Тот факт, что Меган его не испытывает, означает, что, когда он говорит вслух, она его слов не считывает. Ее способность принимать мысли включается в игру, только когда он концентрируется на усилении чистой мысли в ее адрес. Что в обратном направлении совершенно не так. Но поскольку эпицентром эффекта выступает он сам, ничуть не удивительно, что тот не симметричен.

Мысли чудовищного большинства людей он может читать постоянно – правду говоря, не может не читать. Так же легко и основательно, как свои собственные. Они и не знают, что он читает их мысли, и не могут воспринять его.

А эту Меган он способен улавливать, лишь когда она либо говорит вслух, либо формулирует слова и транслирует их ему. И может передавать ей слова телепатически, но лишь когда каким-то образом мысленно усиливает их; когда же просто думает или собирается говорить, само собой это происходит недостаточно энергично, чтобы она что-то уловила.

Холл задумался, какие же еще категории людей могут существовать. Может ли он телепатически передавать слова кому угодно? Или она особенная и в этом отношении? Если удастся прожить достаточно долго, наверное, он это выяснит.

– Так вы правда очнулись на помойке всего пару часов назад, а? – спросила Меган.

Холл кивнул.

– Поверьте, я это не выдумал. Особо гордиться тут нечем. – Он помолчал, а потом ни с того, ни с сего брякнул: – У вас тут нет чего-нибудь съестного?

Выдвинув ящик стола, Меган достала «Кит-Кат» и протянула Холлу. С благодарностью разорвав упаковку, он проглотил батончик за считаные секунды.

– На трапезу не тянет, – заметила она.

– Ну, когда последнее сколько-нибудь похожее на еду видел на помойке, это просто райское блаженство, – улыбнулся Холл.

Меган ответила ему улыбкой. Хоть они и обнаружили, что могут общаться телепатически, но оба вернулись в привычную колею разговора вслух.

– Значит, вы не имеете понятия, кто вы такой? Ни малейшего?

– Полагаю, меня зовут Ник Холл. Во всяком случае, типы, пытавшиеся меня убить, так думают. – Он помолчал. – Не решаюсь это понимать, но это еще не всё.

– Не всё?

– Я вроде бы способен получать доступ в Интернет прямо в мозгу, с помощью одной лишь силы мысли. – Он объяснил, как работают визуальные и слуховые аспекты.

– Почему бы и нет? – пожала плечами Меган. – Представляется ничуть не менее правдоподобным, чем чтение мыслей, пожалуй. Вообще-то, даже более.

– Погодите секундочку, – сказал Холл. – Хочу попробовать кое-что.

Воспользовавшись внутренним интернет-подключением, он вызвал «Джи-мейл» и создал учетную запись. Информация об имени пользователя и пароле, которую необходимо было ввести в текстовых окошках, появилась как по волшебству, стоило ему подумать об этих словах.

– Какой у вас электронный адрес? – спросил он.

Меган назвала.

– Проверьте ящик, – предложил Холл.

– Кэссиди, – сказала Меган, обращаясь к персональному цифровому помощнику, или ПЦП, планировщику на своем компьютере, по имени, которое ему присвоила, – есть новые сообщения?

– Одно новое сообщение от Ника Холла, – отозвался нежный женский голос.

– Прочти.

– «Рад познакомиться, Меган, – произнес ПЦП. – Извините, что втянул вас в это».

– Потрясающе! – оживился Холл. – Сделайте мне любезность, ответьте.

На сей раз она проигнорировала ПЦП, напечатав сообщение собственноручно. Через несколько секунд Холл проверил почтовый ящик своей новой учетной записи, и ответ уже лежал там.

«Есть еще какие-нибудь фокусы?» – написала она.

Холл зачитал это вслух, чтобы подтвердить, что получил письмо, а затем, просто ради удовлетворения любопытства, перешел на страничку Меган в «Фейсбуке», найдя ее моментально. Сфокусировал мысли на ее имени и Бейкерсфилде, и быстро выбрал именно ее из двенадцати результатов, выданных «Фейсбуком».

Меган Эмерсон было двадцать семь лет, она родилась в Кеокеке, штат Айова, окончила Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и работала графическим дизайнером. Хоть он и сражается за собственную жизнь, хоть пси-способность и далась ему дорогой ценой, но возможность мгновенного доступа к триллионам страниц информации просто пьянила. Холл решил не говорить Меган, что просматривает ее информацию, находящуюся в открытом доступе на «Фейсбуке». Он не стал бы ее винить, если б она нашла это жутковатым.

– Как ваша рука? – спросила женщина, кивая на его залубеневшую от крови рубашку. – Нам, наверное, надо показать ее врачу.

– Нам? – приподнял он брови.

– Да. Нам, – повторила она. – Может, это синдром Флоренс Найтингейл[3]. А может, просто радость, что осталась жива, хотя я была уверена, что вы меня прикончите. А может, встреча с человеком, обладающим экстрасенсорными способностями, – крутейшее из всего, что со мной случалось… Но, так или иначе, я хочу помочь. Вам нужно выяснить, кто вы такой. Одна голова – хорошо, а две – лучше. Даже если одна из них… гм… явно настолько слаба, что в ней даже мысли не прочтешь.

– Дурацкая гипотеза, – скривился Холл. – Очевидно, вы очень умны. Я просто пытался сообразить, чем вы отличаетесь от остальных. Не обижайтесь.

– И не думала.

– Не могу выразить, насколько привлекательно для меня ваше предложение. Насколько сбивает с толку и ужасает незнание, кто ты такой… Это состояние невообразимого одиночества. У меня ни единого друга на свете – во всяком случае, насколько мне известно, – и нет даже чувства самоосознания, которое послужило бы мне опорой. – Холл вздохнул. – Но как бы мне ни хотелось прибегнуть к вашей помощи, я вынужден отказаться. Уж поверьте мне, когда я говорю, что мои шансы дожить до заката не так уж и велики. Не могу подвергать вас подобной опасности.

Меган задумалась, и Холл видел, как она борется с собой, не зная, насколько готова упорствовать. Самое увлекательное и интригующее событие в ее жизни обернулось еще и смертоноснейшим. В конце концов стало ясно, что он прав, как бы ни хотелось ей помочь и причаститься к необъяснимому феномену по имени Ник Холл.

– Ладно. Вы правы, – кивнула она и помедлила. – Может, вы и не знаете, кто вы такой, но хотя бы человек вы приличный.

– С чего это вы взяли?

– Ну, поймать меня на слове было бы вам на руку. Но вы не хотите подвергать меня опасности.

– Это доказывает не то, что я приличный человек, – покачал он головой, – а то, что я буйнопомешанный психопат. Поверьте, ни один человек, за которым охотятся подобным образом, не захотел бы ставить на линию огня невинную постороннюю только потому, что она не вовремя оказалась не в том месте.

– Ага, кто бы знал, что не тем местом и временем окажется мой собственный кабинет в обычное рабочее время, – рассмеялась Меган.

Холл уже проникся к ней симпатией, и ее помощь была бы бесценной для понимания происходящего. Две головы действительно лучше, чем одна. А даже если и нет, это оказало бы ему грандиозную психологическую поддержку. Она могла бы стать глазом урагана, неистовствующего вокруг него. Она уже для него ближе всех на свете – ну, хотя бы из тех, кого он помнит. И она знает его секрет. Подтвердила, что он в здравом уме…

Перспектива покинуть ее сейчас, чтобы встретить свою участь в полнейшем одиночестве, казалась такой же устрашающей, как заставить свои пальцы отпустить веревку, вися на высоте сотен футов над зубчатыми скалами. Но придется. Чем дольше он тут остается, тем большей опасности ее подвергает.

И еще ему пришло в голову, что идея залечь здесь на дно была не такой уж и замечательной. Даже если его преследователи не смогут разглядеть машину Балдино с дороги, то наверняка смогут определить ее координаты по трекингу.

– Одну вещь вы можете сделать, чтобы мне помочь, – сказал он.

Меган выжидательно посмотрела на него.

– У вас есть машина?

Она кивнула.

– Припаркована на задней стоянке. Желтый «Форд Таурус».

– Вы не будете против, если я его позаимствую? Чем дольше я торчу здесь, тем становится опаснее. И им известно, на какой машине я сюда приехал. Но ваш «Таурус» они искать не будут. Мне только надо уехать куда-нибудь еще. Где я смогу залечь на какое-то время, пока накал не спадет.

– Вы говорите прямо как в скверном криминальном телесериале.

– Да я и чувствую себя, как в скверном криминальном сериале, – отозвался Холл. Пошарив в кармане, он выудил две двадцатки из денег, конфискованных у Балдино. – Этого должно хватить на такси до места, где вы сможете забрать машину. Я сообщу вам по электронке, где оставил машину, а где – ключи… – Он помолчал. – А есть другой выход к вашей машине, кроме главного вестибюля?

– Да. Есть пожарный выход. Могу проводить вас туда. Если будете держаться ко мне поближе, никто толком и не заметит кровь у вас на рубашке. Но уже пять, и нам придется обождать еще несколько минут. Выход малость на отшибе, так что мы все равно вряд ли наткнемся на кого-нибудь, но уж лучше перестраховаться…

– Большинство уходят ровно в пять?

– Многие. По крайней мере, в этом крыле. Не то чтобы из-за лени, – поспешила растолковать Меган. – Поверьте, большинство из них пашут по шестьдесят часов в неделю. Но работать они могут где угодно. А сюда приходят только ради секретаря и внешних причиндалов, а заодно чтобы заставить себя вылезти из пижам. Дома же наверстывают. Но по пятницам всем хочется урвать лишний кусочек выходных, вот все и уходят в пять. А то и на пару минут пораньше.

Холл кивнул. Он и не догадывался, что сегодня пятница. Мог бы выудить сведения у кого-нибудь, но это как-то не пришло ему в голову…

Меган потянулась под стол и взяла свою большую сумку из мягкой кожи каштанового цвета с серебристыми деталями. Открыв ее, достала связку ключей, сняла ключ от машины с золотистого кольца в форме сердца и протянула ему.

– У меня есть два условия, – проговорила она, поднимая брови. – Во-первых, четырьмя дверями дальше есть парень по имени Курт Шром. Он нравится мне как друг, но и только. Он хочет, чтобы я отправилась на выходные покататься с ним на лыжах, и клянется, что его интерес ко мне сугубо платонический. Вы можете прочесть у него в мыслях, правда это или нет?

– Нет, – Холл расплылся в озорной ухмылке.

– Ух ты! – удивилась Меган. – Вы смогли найти его рассудок настолько быстро и откопать информацию такого рода?

– Нет, – ответил Холл, по-прежнему с улыбкой. – Мне не пришлось. Он мужчина. А я знаком с вами. Это все, что мне нужно знать, чтобы ответить на вопрос.

В глазах Меган, порадованной комплиментом, заплясали искорки.

– А второе условие? – поинтересовался Холл.

– Как только вы улизнете от негодяев и разберетесь, что к чему, обещайте мне подключить меня к делу. В чем бы оно ни состояло.

– Заметано, – сказал он, беря протянутый ключ и пряча его в карман брюк. – Но, по-моему, мои шансы выжить весьма призрачны. Насколько я могу судить, во всем Бейкерсфилде вы единственная, кто не пытается меня убить.

– Я в вас верю. Вы очнулись на помойке, и на вашу жизнь несколько раз покушались. А теперь вы уже вот-вот укатите на машине, охотно одолженной вам совершенно чужим человеком, всего минут пять назад считавшим вас серийным убийцей… Весьма впечатляет.

– Дело в везении, а не в моей сноровке, – тряхнул головой Холл. – Внечувственное восприятие и внутренний Интернет дают мне существенное преимущество.

«У вас, похоже, есть какие-то качества, некая сметка, позволившая вам продержаться до сих пор, – подумала она ему. – Вы с этим справитесь. А когда справитесь, не забудьте свое обещание».

Холл лишь вздохнул, в душе понимая, что свидеться с этой сообразительной, энергичной девушкой ему уже не суждено. Он умрет, помня всего день-другой. Но к чему разводить дальнейшие споры?

«Не волнуйтесь, – транслировал он ей. – Это единственное обещание, которое я помню. – Он помедлил. – И спасибо за помощь. Электронное письмо с местонахождением вашей машины вы получите в течение часа».

8

Ссутулившись над шахматной доской из черного и белого мрамора, Джон Деламатер изучал сложную позицию в партии из недавнего мирового чемпионата. Обе стороны тщательно развернули свои фигуры, и обеим недоставало по ладье, коню, слону и три пешки, которые они разменяли в предыдущих стычках. Каждая фигура, от ферзей до последней пешки, была кропотливо размещена так, чтобы и наступательный, и оборонительный ее потенциалы достигли максимума.

Во внешности худого Деламатера с оливковой кожей и черными волосами обращали на себя внимание глубоко запавшие глаза, казавшиеся посаженными чересчур близко друг от друга, и очень маленький острый нос.

– Мат на восьмом ходу из этой позиции, – объявил он приближающемуся мускулистому русскому. – Душек прозевал это в Хельсинки и в конце концов проиграл. Садись, Василий, – Деламатер указал на стул по ту сторону дубового столика.

Василий Чирков так и поступил. Он был уже немолод, хотя ни на его физической форме, ни на мускулатуре это никак не сказалось. Послужив в спецназе, Василий начал взбираться по служебной лестнице в КГБ, но политические и социальные неурядицы в России казались нескончаемыми, и он решил, что оставаться альфа-волком в стране волков куда проблематичнее и куда менее прибыльно, чем стать альфа-волком среди американских баранов. Прибыв в Штаты десять лет назад, он ни разу даже не оглянулся. И теперь вел декадентскую жизнь в роскоши. Еда лучше, погода лучше, больше развлечений на выбор; разве что шлюхи в России были получше, да и то в среднем, а у него хватало денег, чтобы компенсировать этот изъян.

На тот факт, что его фамилия Чирков звучит, как американское жаргонное jerk off, то бишь «дрочила», ему указывали несколько раз по прибытии, но всякому из наблюдательных остряков довелось тут же отведать вкус собственной крови. Не провел он здесь и полугода, как весточка разлетелась в кругах, в которых он вращался, и никто уже этой ошибки не повторял. Несмотря на это, в первый же год в Америке он принял решение представляться просто по имени, Василием, и через какое-то время большинство народу вообще позабыли, что у него есть фамилия. Репутация его мало-помалу крепла, и вскоре всякий, кто надо, при имени «Василий» сразу понимал, о ком речь, и фамилия ему была нужна ничуть не больше, чем Моисею, Платону, Рембрандту или Элвису.

У Василия были прирожденные способности к языкам, и вскорости он говорил по-английски совершенно свободно – даже мог выдавать себя за коренного американца, как американские актеры могут говорить с нарочитым русским акцентом, буде роль этого потребует. Произношение его было не безупречным, но носители языка просто предполагали, что у него трудноопределимый акцент одного из пятидесяти штатов.

Деламатер нанял его двумя годами ранее возглавлять на разных заданиях различные команды людей, конкретные личности которых ему когда раскрывали, а когда и нет. Оплата была замечательная, равно как и качество поддержки, так что Василий был весьма доволен.

Он толком не знал, долго ли еще продержится в роли наемного работника Деламатера, однако полагал, что, когда придет время развода, тот окажется очень неряшливым. Деламатер чрезвычайно дотошно обустраивал все так, чтобы все ниточки тянулись к Василию, а не к нему. И лишь русский знал, что дергает за эти ниточки как раз Деламатер. Для всех остальных последний был призраком – ни слуху, ни духу.

И притом он куда больший психопат, чем сам Василий. А это что-нибудь да значит. А может, просто чокнутый… Хотя Деламатер ни разу это не обсуждал, Василий был уверен, что по части шахмат тот дока и мог бы запросто стать международным гроссмейстером, надумай он показать себя в этой игре.

Над шахматным столиком висел обрамленный плакат с фотографией шахматной доски с золотыми и серебряными фигурами в окружении знаменитых шахматных афоризмов наподобие «Когда видишь хороший ход, ищи еще лучший», якобы выданный однажды каким-то там Эммануилом Ласкером. Василий не сомневался, что два излюбленных высказывания Деламатера принадлежат американцу Бобби Фишеру. Первое: «Я люблю момент, когда ломаю эго человека», и второе: «Шахматы – это война на доске. Цель – сокрушить рассудок противника».

Любимая же цитата Василия принадлежала русскому – Боголюбову, но любил он ее не за русское происхождение. Вернее, не только за происхождение, но и за стоящее за ней игривое высокомерие, всегда вызывавшее у него улыбку. «Когда я играю белыми, то выигрываю потому, что играю белыми. Когда я играю черными, то выигрываю потому, что я – Боголюбов».

Василий уставился через столик на чрезвычайно опасного человека. Человека, к которому проникся уважением за блестящий стратегический ум. И хотя блестящее стратегическое мышление зачастую не имеет к жизни ни малейшего отношения, в случае Деламатера это было не так.

Но зачастую между гением и безумием проходит весьма тонкая грань, как доказали на протяжении истории люди вроде Бобби Фишера, Унабомбера[4] и несметного множества других. Василий чуял, что лишь вопрос времени, когда ее пересечет Деламатер – если еще не пересек.

Сейчас его работодатель тер виски, пребывая даже в более сумрачном настроении, нежели обычно, словно был готов отрывать головы мелким животным голыми руками. А может, зубами. Слава о его безжалостности затмевала даже славу Василия, так что русский великан чувствовал себя необычайно напряженно, когда аура Деламатера доходила до такой интенсивности леденящей, бездонной тьмы черной дыры.

– Ты наносишь редкий личный визит, Василий, – начал его жилистый босс. – Так, дай угадаю… Ник Холл еще жив.

Василий кивнул.

– Сведения по нему готовил ты, так что и спрашивать буду лично с тебя. Что ты прошляпил?

Русский великан покачал головой.

– Последний час я посвятил проверке своей работы. Я ничего не упустил. У него степень доктора в области биологии моря. И точка. Никаких данных о военной или какой-либо иной выучке в области самообороны. Оружием никогда не владел. Четыре года назад его остановил пацан с «пером», и он не оказал сопротивления.

Деламатер вперился в посетителя нечеловечески пристальным взглядом.

– И все же прорвался сквозь густую сеть твоих наемников.

– Покамест, – признал Василий.

– Последние известия?..

– Мы загнали его в угол, но он выскользнул. И мы потеряли его из виду.

– Он по-прежнему за рулем машины Балдино?

– Когда его видели в последний раз, он проскочил на ней поперек через несколько полос, как какой-нибудь каскадер. Кассела пальнул по нему, но не остановил, а преследовать не позволила ситуация.

– Если Холл в известной нам машине, объясни, зачем нам его видеть.

Василий выдержал его взгляд, не моргнув.

– Мы вот-вот узнаем ее GPS-координаты, но пока не знаем. Скоро, Джон. Очень скоро. Как и большинство людей его… нашего рода деятельности, Балдино в доску расшибался, чтобы отследить его машину было непросто. Но мы уже близко. С минуты на минуту.

– Близко – не годится, – процедил Деламатер сквозь сцепленные зубы. – Холл мог уже запросто бросить машину.

– Да. Мог. Но не бросил, уж поверь.

– Почему? Потому что тебе кажется, что ты знаешь, кто он такой? Ты разве только что не убедился, что не знаешь? Да, если он соответствует предоставленному тобой портрету беспомощного морского биолога, ты прав. Ему и в голову не придет, что ездить на машине Балдино опасно, даже если он считает, что улизнул от преследования вчистую. Ему вовек не угнать другую. Он будет не в своей тарелке. Но учитывая, что он уже отчебучил, мне в это как-то не верится.

– Не вечно же ему будет везти.

– Я не верю в везение.

– Мы его достанем, – отрезал Василий с абсолютной убежденностью.

– Уж постарайся. И побыстрей. Предложи еще сотню косых сверх того, что уже предложил счастливчику, который его прикончит. Если Холлу удастся отдышаться и начать говорить, это будет очень… несподручно для меня.

Василий угрюмо кивнул. Ему хорошо платят и ни в чем не ущемляют. В то время как Деламатер жил аскетично, словно монах, насколько можно судить, посвящая весь свой досуг игре в шахматы, Василий жил, как король, в огромном доме с крытым бассейном и всеми женщинами, каких только мог пожелать. Но русский ни капельки не сомневался, что все причиненные ему неудобства Деламатер переадресует на него в десятикратном размере. И это будет очень-очень скверно.

9

Меган Эмерсон возвращалась в свой кабинет с кружащейся головой, едва касаясь ногами земли. Ух ты! Неужто это случилось на самом деле? Неужто она телепатически общалась с другим человеком? Насколько это бредово? И как потрясающе!

Она умирала от желания поделиться случившимся с кем-нибудь, но понимала, что, без способности Холла продемонстрировать это, ее тут же сочтут умалишенной. Сверх того он предупредил ее, что предание огласке знакомства с ним или его способностей, вероятно, пагубно скажется на ее здоровье.

Но случившееся просто офигенно невероятно. Прямо-таки словно все это ей пригрезилось…

Она перебралась из Лос-Анджелеса в Бейкерсфилд всего пару месяцев назад с решимостью сдвинуть бизнес с мертвой точки, прельстившись куда более выгодной арендой – и офиса, и квартиры. Офис ей был по-прежнему не по карману, но возможность принимать клиентов в таком чудесном заведении позволяет произвести столь важное впечатление профессионализма. Меган «расширялась», твердо вознамерившись справиться с этой работой.

Она покинула многих друзей, равно как и былого миленочка, и хотя связь с друзьями поддерживать продолжала, с Дарреном Ортманом всякие отношения оборвала. Еще на первом курсе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Меган на горьком опыте познала, что отношения на расстоянии – даже если это расстояние можно преодолеть за пару часов – могут мигом обернуться кошмаром, и совершать эту ошибку снова отнюдь не собиралась.

Но начинать с чистого листа было страшновато. И трудновато. И хотя она любила творческий подход во всем, ее социальная жизнь свелась практически к нулю, а жизнь за пределами работы стала вообще почти невыносимо скучной.

И тут – Ник Холл. У самой рампы. Небритый. Волосы всклокочены. В мешковатой одежде и окровавленной рубашке.

Кто мог знать, что он окажется таким интригующим? И притягательным…

В затрагивании ее тайных струн он добился безусловного успеха. Раненый и способный пробудить ее инстинкты Флоренс Найтингейл. Галочка. Сообразительный и явно хорошо образованный. Галочка. Часто кажущийся заблудившимся мальчишкой, потому что понятия не имеет, кто он такой. Галочка. Международная загадка. Галочка. И офигенно способный читать мысли и порхать по волнам гребаной Паутины в своей гребаной башке. Шах. И мат.

Меган каждым фибром души хотелось удрать с ним навстречу грандиозному приключению. Но он привел убедительный аргумент, а она не самоубийца. И очень жаль, потому что, в отличие от замужества, это приключение она испытать несомненно хотела.

Ее родители прошли через мучительный развод, так что люди и отношения претили Меган. Она частенько задумывалась, пригодна ли человеческая психика к браку вообще. Да, вероятно, в род людской генетически внедрена потребность объединяться в пары ради воспитания детей, как у облаченных во фраки императорских пингвинов, которых все время крутят в документальных кино. А может, спаривание на всю жизнь имело смысл в доисторические времена, когда все помирали еще до того, как их дети достигнут половой зрелости?.. Ей ввек не забыть усвоенное на лекции по истории в Калифорнийском университете: что средняя продолжительность жизни в Римской империи была меньше тридцати лет – возраста, когда подавляющее большинство наших современников даже не женаты. Пожелание «пока смерть не разлучит нас» выглядит куда более осуществимым, если смерть наступает в двадцать пять, а не в восемьдесят.

Она еще молода, но уже достигла рубежа, когда пора подумать, какой жизненный курс избрать. Меган стала замкнутой и угрюмой, как никогда. Может, переезд в Бейкерсфилд в эту пору жизни повлиял на нее куда больше, чем она думала… Она не лишилась памяти, как Холл, но тоже отсекла изрядную часть прошлой жизни.

Меган всегда была компанейской особой, но переезд однозначно подорвал это ее личностное качество. Она знала, что мужчина ей для счастья не обязателен, но нужно хоть что-нибудь. Живет она одна. Да, завела пару-тройку друзей в квартирном комплексе и выбиралась на танцы и в парочку баров, но, хоть за ней и приударяли несколько раз, никого стоящего не нашла. Уже было настроилась заводить онлайн-знакомства… А почему бы и нет? В наши дни все так делают, а если шляться по барам, так нечего тогда сетовать ни на качество, ни на мотивы встреченных там мужчин.

На самом деле ей надо было прекратить расхаживать по барам по более важной причине: она стала пить больше, чем следовало бы, – вероятно, чтобы заполнить внутреннюю пустоту. Надо взять это дело под контроль. Меган всегда относилась к категории людей, к которым выражение «пьяна от жизни» применимо в полной мере, как бы глупо оно ни звучало. Так почему же в последнее время ей для этого понадобился алкоголь?

Подумав об этом, Меган нахмурилась. Может, все же следовало настоять на том, чтобы помочь Нику Холлу во что бы то ни стало? Такой шанс выпадает лишь раз в жизни. Вдобавок к загадке этого человека и множеству дурацких романтических струнок, которые он задел, в его личности было нечто эдакое, не имеющее отношения ко всем этим факторам, что пришлось ей по душе. Застенчивость. Уязвимость. Интеллигентность.

С другой стороны, кто знает, что амнезия вытворяет с личностью? Трудно держаться властно, когда пребываешь в замешательстве. Может, Ник Холл полный мудак, когда помнит, кто он такой. Может, состоит с кем-нибудь в пылких и крепких отношениях… Но даже если б выяснилось, что он козел или занят, это неважно. Даже не питай она к нему интерес, даже испытывай полнейшую антипатию, когда он снова станет собой, телепатия – это потрясающе. И не просто потрясающе. Уж если говорить о щепотке перца в жизни… Да она убила бы, только б поучаствовать в том, во что он впутался.

Но умереть ради этого как-то не готова…

И раз уж на то пошло, Меган не могла отделаться от ощущения, что отправила этого мужичка на смерть. Наверняка она могла помочь ему еще хоть чем-нибудь. Но тот перед уходом настоял, чтобы она даже не пыталась. Он не знает, кому она может доверять. И даже если б твердо знал, что она может доверять полицейским – чего он не знает, – и даже будь он у них под присмотром, неизвестно, смогут ли даже они защитить его от упорного и профессионального врага, который узнает о его местонахождении.

А если Ник Холл все же ухитрится остаться в живых и разузнать, что к чему, он может запросто решить закрыть глаза на уговор вернуться и привлечь ее к происходящему. Скажем, по соображениям национальной безопасности или каким другим веским соображениям, над которыми он не властен. А может, из искреннего желания защитить ее… Но, как ни поверни, крайне маловероятно, что ей доведется свидеться с ним хоть когда-нибудь.

И если уж через считаные минуты после его ухода ей уже кажется, что она все это нафантазировала, то в грядущие месяцы и годы ее уверенность будет становиться все более и более расплывчатой. Должно быть, рано или поздно она придет к заключению, что все это было галлюцинацией, вызванной отчаянным желанием вырваться из тюремного заключения скуки и неудовлетворенности, на которое она же сама на себя и обрекла.

Меган бросила взгляд на работу, сохраненную на большом мониторе – меню для нового мексиканского ресторана. Ей хотелось найти свежий подход, отбросив кактусы и сомбреро, зачастую украшающие подобные меню. Но после случившегося она вряд ли сможет настроиться на нужный лад, чтобы сосредоточиться на этом проекте. Ни за что.

Будь у нее машина, она бы уже уехала. Уже шестой час, и теперь она вряд ли на что-нибудь сподобится. Во всяком случае, до завтра, пока все мысли у нее заняты лишь реально существующей телепатией, испытанной на собственном опыте, – и вломившимся в ее кабинет человеком, выглядевшем настоящим бомжем…

Откинувшись на спинку кресла, она прикрыла глаза, гадая, долго ли еще ждать электронного письма от Холла, чтобы забрать свою машину.

И вдруг глаза Меган распахнулись, когда дверь ее кабинета снова резко распахнулась внутрь.

В кабинет вошли двое мужчин, закрыв за собой дверь – оба подтянутые и крепкие; один лысый, как бильярдный шар, а второй блондин.

– В чем дело?! – возмущенно вопросила она. – Вы не смеете просто вламываться…

– Заткнись! – осадил ее блондин, извлекая пистолет с длинным тонким стволом, к которому был прикреплен цилиндр, в котором Меган моментально опознала глушитель.

Мигом накатила дурнота, дышать вдруг стало трудно. Она не сомневалась в причине их появления здесь, но они прозевали свою жертву всего минут на восемь-девять. Холл уже в дороге, едет прочь от них во всю прыть, на какую способен желтый «Форд Таурус».

Лысый держал электронный кубик в одной руке и сотовый телефон в другой. Устройство было снабжено экраном – очевидно, сенсорным, потому что никаких кнопок видно не было – и размерами не превосходило смартфон, хотя и растолстевший до кубической формы. Сделав несколько шагов вперед, к креслу перед ее столом, лысый поставил прибор на него. Вгляделся в экран, и на его рябое лицо набежала мрачная тень.

Он выдернул визитную карточку из подставки на столе Меган.

– Ее зовут Меган Эмерсон, – сообщил он в телефон. – Работает по тому адресу, где мы сейчас находимся. Я рекомендую вам выяснить, где она живет, и послать туда кого-нибудь для наружки, просто на всякий случай. – И дал отбой.

Тем временем блондин повернулся к Меган. Оружие в его руке даже не дрогнуло.

– Итак, поведайте нам о своем госте, – сказал он.

– Каком госте? – она озадаченно тряхнула головой.

Он снял кубическое устройство с кресла и поднял его в воздух, указав на цифровой экран.

– Вы когда-нибудь видели такое?

Меган отрицательно покачала головой.

– Это очень дорогой прибор. По сути, это ищейка в коробочке. Не знаю, сказал ли вам посетитель, но его фамилия Холл, и он оставил омерзительные вещички, которые были на нем надеты, на бензозаправке. Мы добыли их, и эта штучка их нюхнула. Не представляю, как она работает, но она без проблем проигнорировала всю омерзительную вонь от одежды Холла и нацелилась на его запах. Она может уловить запах одной частицы на сто миллиардов – лучше ищейки. И знаете, что она нам говорит? Она говорит нам, что тип, которого мы ищем, заходил в этот кабинет. – Он кивком указал на кресло перед столом. – И сидел в этом кресле.

Меган сглотнула ком в горле.

– Так что я в последний раз спрашиваю вежливо, – угрожающие процедил блондин. – Расскажите мне о его визите. И, что главное, где он сейчас.

Дыхание Меган перехватило.

– Либо ваш прибор ошибается, – проскрежетала она, хотя собиралась произнести это уверенно и вызывающе, но на деле едва прошелестев, – либо он вломился в мой кабинет раньше, когда меня здесь не было.

Блондин в мгновение ока оказался у нее за спиной, зажав ей рот большущей лапищей. Затем опустил свой пистолет с глушителем, и Меган ощутила пронзительную боль в бедре, одновременно услышав звук плевка, раздавшийся из дула глушителя.

Меган закричала в ладонь, прижатую к ее рту настолько крепко, что ей показалось, что можно впиться в нее зубами.

– Я сейчас вас отпущу, – шепнул он ей на ухо. – Только пискните, и прострелю колено. Мы поняли друг друга?

Она кивнула, и тот убрал ладонь. По щекам Меган хлынули слезы страха и боли. Кровь, вытекающая из раны на ноге, расползалась по брюкам.

– Последний шанс, – невозмутимо проговорил блондин. – Где он?

Меган поняла, что выбора нет.

– Уехал минут десять назад на моей машине. Это «Форд Таурус».

– Назовите номер.

Она бессознательно передвинулась, перенося вес, и боль снова клинком прошила бедро. Скривившись, Меган уже хотела было отбарабанить серию букв и цифр, когда в голове всколыхнулась паническая мысль. Телепатическая мысль.

«Меган, тяни время! Цеди в час по чайной ложке. Ври. Как только ты назовешь им номер, они убьют тебя!»

– Номер! – прошипел головорез, становясь перед ней и приставляя ствол к ее колену.

«Буду через минутку, – транслировал Ник Холл. – Держись!»

– Я могу назвать его вам, – сказала Меган белокурому убийце. – Но могу и кое-что получше. Я знаю в точности, куда этот Холл едет. В точности.

Тот улыбнулся.

– И куда же?

– Вы должны пообещать не убивать меня, – медленно, насколько осмелилась, проговорила Меган. Тут каждая секунда на счету.

– Конечно. Скажите мне то, что мне нужно, и мы уйдем. Вот и всё.

«Ты еще далеко, Ник?» – поспешно транслировала она изо всех мысленных сил.

«Секунд тридцать, наверное. Бегу во весь дух. Продолжай тянуть резину. Ты отлично справляешься».

– А откуда мне знать, что я могу вам доверять? – спросила она у блондина.

С досадой тряхнув головой, тот поглядел на своего лысого напарника.

– Послушайте. Вы можете быть уверены только в одном, – он еще сильнее вдавил ствол в коленную чашечку Меган. – Если вы через три секунды не скажете мне, где он, ходить на своих двоих вам уже не светит.

– Ладно, – выпалила Меган; мысли ее неслись быстро, как никогда. – Милях в двадцати отсюда есть старый заброшенный склад, – пустилась она в импровизации. – На дороге под названием Оук-авеню. Он спрячется там. Но сказал мне, что собирается устроить там ловушку на случай, если у него будет компания.

«Блестяще! – раздался ободряющий голос у нее в голове. – Еще всего пару секунд».

– Он сказал, что заложит взрывчатку у главной двери, которая сработает, когда та откроется. Но это можно обойти. Есть другой вход. На северо-западной стороне есть погрузочная эстакада. И если…

«Ложись! Живо!»

Меган оцепенела.

«ДАВАЙ!» – протранслировал Холл с такой силой, что если б это прозвучало вслух, у нее полопались бы барабанные перепонки. Она рухнула на пол.

И меньше секунды спустя рядом с ней то же самое сделали и оба головореза.

Оба стояли спинами к наружной стене кабинета Меган, всего в футе-другом от нее, и Холл пустил через глушитель множество пуль прямо сквозь хлипкий материал стены в их тела. Она испустили дух, даже не успев сообразить, что с ними стряслось.

Меган смутно осознавала, что Холл, должно быть, прочитал их точное положение у них в мыслях. Они даже не догадывались о его присутствии, а он смог расстрелять их в упор, настолько близко, что даже начинающий стрелок не промажет.

Холл вошел через секунду после падения чужаков, вероятно, тут же уловив прекращение их мышления. Закрыл дверь и бросился к лежавшей на полу Меган, из ноги которой продолжала литься ярко-алая кровь.

Поглядев на двух убитых им человек с искаженным мукой лицом, Холл содрогнулся. Потом повернулся к Меган, и глаза его при виде ее бедра заволокло слезами.

– Мне так жаль, – прошептал он. – Это все я виноват.

– Мне нужна «скорая», – слабым голосом пробормотала она.

– Я оставил твою машину в нескольких футах от заднего хода, – торопливо затараторил Холл. – Я помогу тебе добраться до нее и отвезу в больницу. Но вызывать «скорую» – непозволительный для нас риск. Они назвали твое имя. Тот, на кого они работают, знает, что ты говорила со мной. И я прочитал в их головах, что им приказано ни под каким видом не оставлять болтающихся концов. Теперь мои преследователи ни за что не позволят тебе жить. Но эти двое не успели никому сказать, что я взял твою машину. – Он посмотрел на нее с непреклонной решимостью. – Обещаю тебе, Меган, у тебя все наладится. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Клянусь. Это все моя вина.

– Вовсе нет, – чуть слышно произнесла Меган, и голос ее спал до шепота. – Это не ты в меня стрелял. Пошли.

Холл залез в Сеть, чтобы узнать, как поступать с огнестрельными ранениями, но та не поведала ему ничего чудотворного, только о необходимости как можно лучше остановить кровотечение – ключом ко всему было давление – и как можно скорее доставить раненого в медицинское учреждение для оказания экстренной помощи. Также упоминалось, что необходимо опасаться шока, из-за которого человек может потерять сознание, если из него вытечет слишком много крови.

Достав ножницы из черного металлического стаканчика на столе Меган, Холл нарезал рубашку одного из нападавших на полосы. Сложил одну несколько раз, чтобы получился толстый тампон, и крепко привязал ее остальными лентами ткани.

Подняв Меган с пола, он усадил ее в офисное кресло на колесиках, бережно положив сумочку ей на колени, чтобы замаскировать рану, и начал толкать его.

«Спасибо, что вернулся за мной», – телепатически протранслировала Меган, слишком ослабевшая, чтобы говорить, но еще способная передавать мысли.

«Я лишь сожалею, что так припозднился, – ответил он тем же манером. – Я уже отъехал на полмили, когда они начали обследовать машину Балдино на вашей стоянке. Я поймал их мысли и узнал, что прибор-ищейка приведет их прямиком к тебе. И понесся обратно как можно быстрее». – Хоть он и пользовался телепатией, Меган без труда уловила в его словах нотки вины и раскаяния.

«Какая у тебя группа крови?» – догадался спросить Холл.

«Нулевая, резус-фактор положительный».

В коридор, по которому он продолжал во весь дух катить свою пациентку в кресле к выходу, вышел мужчина, но Холл не стал терять время на притормаживание.

– Меган малость помешалась от сидения в четырех стенах, – пояснил он, вместе с креслом проносясь мимо, – и решила на пару минут дать выход восьмилетке в своей душе.

Тот лишь кивнул, пока они проезжали, и хотя Меган даром чтения мыслей не обладала, но была уверена, что он подумал что-то вроде «вот же парочка дебилов» или «упороты в говно».

Добравшись до машины, припаркованной перед входом, Холл пересадил Меган на пассажирское сиденье и пристегнул ее. Потом скользнул за руль и завел двигатель.

– Держись, – умоляющим тоном попросил он, трогаясь в путь.

10

– Мы что-то упускаем, – сказал Джон Деламатер. – Как там звали твоего парня в минимаркете? – спросил он у Василия.

– Коди Радич, – ответил русский. В отличие от нескольких других участников нынешней травли, не имевших отношения к Василию, Радич работал с ним очень часто.

– Вызови его по громкой, – приказал Деламатер. – Не называй мое имя, но поручись за меня и вели отвечать на любые мои вопросы.

Четыре минуты спустя голос Радича раздался из динамика, который Деламатер установил рядом со своей любимой шахматной доской на деревянном столике. Василий потребовал, чтобы Радич повторил рассказ обо всем случившемся, вплоть до мельчайших деталей и самых незначительных своих мыслей и наблюдений. Деламатер подался вперед, правой рукой потирая подбородок и слушая изложение событий.

Когда Радич закончил, Деламатер жестом указал на телефон и кнопку отключения микрофона.

– Подожди, – сказал Василий, прежде чем нажать на кнопку.

– Если Радич говорит правду, – проговорил Деламатер, – то не вижу, как Холл его вычислил. Должно быть, этот парень замалчивает какую-нибудь ошибку. – Он жестом велел Василию включить микрофон и спросил у Радича: – А не мог случаем быть заметен ваш «ствол»?

– Нет.

– А может, вы притворялись, что читаете не тот журнал? Какой-нибудь, не вписывающийся в образ? «Ледиз хоум джорнал»? «Вог»?

– «Популярная механика», – прошипел Радич тоном, дававшим понять, что он оскорблен этими вопросами, но достаточно профессионален, чтобы держать себя в руках, разговаривая, предположительно, с боссом Василия. – И чтоб вы не спрашивали: журнал не был вверх ногами.

– А не могли вы выглядеть там не к месту?

– Нет. Я был одет в повседневную одежду. Никаких татуировок, выдающих во мне военного или наемника. Ничего.

Деламатер снова велел Василию поставить убийцу на ожидание. Что он упускает? В этом Радиче есть нечто, дающее Деламатеру ощущение, что тот вполне компетентен и не совершал никаких ошибок. Деламатер умел оценивать людей и научился доверять своим инстинктам, никогда его не подводившим.

– Насколько хорош этот мужик? – повернулся он к Василию.

– Если честно, – без колебаний ответил тот, – он в числе лучших, с кем мне доводилось работать. Умный, опытный, не упускает никаких мелочей. Я уже говорил с ним. Он так же озадачен, как и мы.

Василий включил микрофон, и Деламатер сказал:

– Итак, как я понимаю, он вас обезоружил, а вы даже не попытались ничего предпринять против него? Против такой размазни, как этот тип?

– Я собирался, – раздался удрученный ответ. – Но едва я собрался попытаться отобрать у него оружие, как он отскочил так, что не дотянешься. Как будто заранее знал, что я буду атаковать. Просто сверхъестественное чутье… – Радич помолчал. – И как я уже объяснял Василию, ваши разведданные по этому типу были говном. Исходя из них, я попытался выбить его из колеи, заявив, что «пушка» Балдино еще на предохранителе. Согласно полученному мной профилю, этот субчик не должен был знать, каким концом «пушки» целиться. Но он знал не только что у «Глока» нет традиционного предохранителя, но еще и о гребаном сорокапятифунтовом усилии спуска. Это меньше, чем у большинства «стволов», и это одна из причин такой популярности «Глоков». Но даже я не знал конкретных характеристик усилия спуска.

Деламатер задумчиво склонил голову.

– А откуда вы знаете, что он был прав?

– Потом посмотрел. Он был прав.

Глаза Деламатера на миг вспыхнули. Важный фрагмент головоломки со щелчком встал на место. Поблагодарив Радича, он жестом велел русскому дать отбой.

Василий открыл было рот, но Деламатер оборвал его поднятой ладонью. Ему требовалось поразмыслить без помех.

«Значит, четыре имплантата Холла все-таки работают».

Это единственный способ объяснить, как тот мог сойти за эксперта, располагая подробной информацией об оружии Балдино. Ублюдок владеет своим собственным интернет-подключением.

Холл солгал, сказав, что система не работает.

Но почему?

Способность тайком серфить в Сети, пользуясь одними лишь мыслями, дает существенное преимущество. Но Деламатеру было трудновато поверить, что своим успехом Холл обязан только этому. Уклониться от пули доступ в Интернет не поможет.

Однако, как бы то ни было, это может радикально изменить расчеты Деламатера. Теперь надо взвешивать дополнительные варианты, чтобы решить, не пора ли поменять стратегию.

В его распоряжении имеются такие людские ресурсы, какие Василию даже не мерещились. Если хорошенько подмазывать и не просить взамен многого, легко подкупить даже тех, кто считается неподкупными. Люди жадны до денег и власти, особенно те, кто достиг видного положения. Если только не веришь искренне во что-то в глубочайших недрах своего существа, как Деламатер, все люди в конечном итоге оказываются продажными.

Есть старый анекдот, всегда представлявшийся Деламатеру определением рода людского. Мужчина спрашивает женщину, переспит ли она с ним за десять миллионов долларов. Та соглашается. Тогда он спрашивает ее, не переспит ли она с ним за доллар. «За кого вы меня принимаете?!» – в негодовании спрашивает она. «Мы установили, кто вы такая, мадам, – невозмутимо отвечает тот. – А теперь лишь торгуемся из-за цены».

То же самое верно и в отношении человечества в целом. Он – редкое исключение, но подавляющее большинство людей сделает что угодно за правильную цену, будь то деньги, власть, престиж или секс. Идея о продаже человеком души дьяволу остается оплотом беллетристики, и люди находят правдоподобным, что человек может пойти на такую сделку, даже в точности зная, с кем имеет дело.

Но прежде чем избрать курс действий, ему надо поговорить с братом. Спросить совета у единственного человека на свете, которого он уважает в полной мере и чье уважение ценит воистину. Надо известить его об этом триумфальном новом обороте событий.

Его брат корпит над собственным проектом, цели которого не столь возвышенны, как цели проекта самого Деламатера, зато шансы на успех куда выше. Брат всегда считал, что он тратит время на свой проект попусту, что, несмотря на его явный гений в преодолении первого монументального препятствия, это еще ничего не дает: до результата, которого он надеется добиться с помощью имплантатов, по-прежнему лет пятьдесят, и поторопить дело нельзя, какую бы стратегию он ни избрал. Деламатер не сомневался, что этот новый сногсшибательный оборот событий заставит брата пересмотреть свою позицию, а то и бросить свои занятия, чтобы объединить с ним усилия.

– Василий, – наконец сказал он, прерывая свои раздумья. – Мне нужно, чтобы ты немедленно отправился в Бейкерсфилд и возглавил операцию лично. Время любителей прошло, – закончил он, прекрасно понимая, что они отряжали на дело отнюдь не любителей, но Василий на голову выше остальных. И кивком дал русскому понять, что тот свободен.

Василий встал.

– Позвоню, когда буду на месте.

Он сделал несколько шагов к двери, но вдруг обернулся, не доходя до цели.

– Может, я неправильно понял выражение вашего лица, когда звонок был окончен, но вид у вас был такой, словно вы что-то сообразили. Что-то важное. Если так, знать об этом может быть жизненно важно для меня.

Деламатер кивнул.

– Ты прав, – он окинул Василия ледяным взором. – Ты неправильно понял выражение моего лица.

11

Холл влился в дорожное движение. Сидевшая на пассажирском сиденье Меган Эмерсон закрыла глаза, но поскольку он не мог читать ее мысли, если только Меган сама не транслировала их ему, то не был уверен, что она еще в сознании. Возвращение в ее офис снизило его шансы на выживание, но поступить иначе ему бы и в голову не пришло.

Дает ли это ему какие-нибудь сведения о себе?

Холл принял это как добрый знак, но не питал уверенности, что это дает какое-либо однозначное представление о том, кто он есть – или был. Останется ли трус или вор трусом или вором, если начисто стереть ему память? Или он может стать отважным и благородным?

Позволяет ли незнание о том, что в прошлом ты дрейфил, внезапно обрести отвагу? Являются ли отвага и альтруизм благоприобретенными или врожденными качествами?

Холл понимал, что сейчас не время ломать голову над этими вопросами и даже восторгаться программным обеспечением своих имплантатов, не делающим попыток отреагировать на его размышления поиском в Сети в понимании, что он не ищет ответов в киберпространстве.

Покинув кабинет Меган, он попытался найти себя в «Фейсбуке», как поступил с ней, использовав Ла-Холью и Сан-Диего для сужения результатов, но успеха не добился. Было похоже, что имя Ник Холл носит половина жителей Сан-Диего, однако даже их просмотр ни к чему не привел. Может, он все-таки даже не жил там. Или был одним из горстки людей на Земле, не имеющих учетной записи в «Фейсбуке».

Холл вызвал поиск пути до ближайшей больницы, но тут же пришел к заключению, что везти Меган туда было бы ошибкой. Ему смутно помнилось, что больницы обязаны сообщать в полицию при поступлении жертв огнестрела, что Сеть и подтвердила несколько секунд спустя.

После пары минут глубоких раздумий он пришел к плану, который ему вовсе не нравился, но ничего лучшего не измыслилось. Холл не имел понятия, сколько времени у него в запасе, так что предпочел перезаложиться на то, что его нет совсем.

Пошарив в киберпространстве, он нашел ближайший мотель – грошовый и вдали от торных путей – «Керн-ривер мотор лодж». Семь минут спустя они уже въезжали на гравийную стоянку мотеля, вдвое превышая допустимую скорость, где позволяло движение, и пять раз проскочив на красный.

Оставив Меган на пассажирском сиденье, Холл вошел в крохотную лачугу, игравшую роль вестибюля, чтобы попросить номер с минимумом соседей и максимумом уединения. Портье – тучный мужчина среднего возраста с бородой, заплетенной в косички – не нашел в его требовании ничего диковинного. Как и в том, что Холл зарегистрировался под именем Джона Смита, расплатившись наличными. Все это навело Холла на мысль, что мотель регулярно имеет дело с проститутками, обслуживающими женатых мужчин, озабоченных своей анонимностью.

Выбор Холла оказался даже лучше, чем он надеялся.

Объехав Г-образную цепочку ветхих номеров, Холл занес Меган внутрь. Когда он поднял ее, веки женщины с трепетом приподнялись на несколько секунд, и она вроде бы едва заметно наклонила голову в знак признательности, но это могло ему и показаться.

Номер был тесным и темным, оснащенным только ванной, кроватью, приставным столиком и маленьким телевизором, выпущенным лет десять назад. И пропах плесенью.

Бережно опустив Меган на кровать, Холл схватил с приставного столика телефон – пережиток былой эпохи, когда мобильники были не у каждого; наверное, им не пользовались много лет. Набрав «911», он услышал ответ уже после второго гудка.

– Я в номере сто восемьдесят семь в «Керн-ривер мотор лодж», – поспешно выпалил он. – Моя жена пыталась вскрыть пакет и очень сильно поранила себе ногу ножницами. Потеряла много крови и не может ходить.

– Она в сознании?

– Да. Но пришлите «скорую» как можно скорей. Ей может понадобиться кровь. Так что позаботьтесь, чтобы бригада прихватила нулевую положительную.

Еще говоря это, Холл заглянул в онлайн и тут же понял, что это не потребуется: нулевая положительная – самый распространенный вид крови. Он уже поднаторел в использовании Интернета, как будто это просто часть его сознания, и добыча информации в киберпространстве стала быстрой и необременительной, как извлечение из памяти хорошо известного факта.

– Высылаем «скорую» сейчас же, – заверила молодая женщина на том конце линии.

– Спасибо, – с искренним облегчением выдохнул Холл. – И пожалуйста, попросите «скорую» выключить сирену на подъезде. И наш ребенок, и ползунок крепко спят, и я не хочу в довершение ко всем остальным перепугать еще и их.

Пять минут спустя два человека уже стучались в его дверь. Карета «скорой помощи» была припаркована перед дверью, но без сирены не привлекала зевак. А поскольку время шло к ужину, постояльцев в мотеле все равно по большей части не было.

Холл пригласил обоих мужчин, державших по брезентовой медицинской сумке, внутрь, и они тут же развернули перед собой складную каталку из нержавейки. Меган лежала навзничь на кровати. Холл подложил ей под ноги стопку из двух подушек.

– Пожалуйста, подштопайте ее прямо здесь, – попросил Холл. – Не надо забирать ее в больницу.

Заглянув в голову более низкого из двоих медиков, испанца, Холл выудил его имя: Гектор Гарсия.

– Боюсь, в подобном случае, – отозвался Гарсия, – нам придется ее забрать. Здесь мы можем ее стабилизировать, но нужно как можно скорее доставить ее в больницу.

Подойдя к лежавшей без сознания женщине, они осмотрели импровизированную повязку Холла, а он тем временем без труда проскользнул к обоим в мозги – и пришел к выводу, что Гарсия не в пример опытнее и старше своего напарника Тони Козаковски. Достав из сумки яркий светодиодный фонарик, Гарсия внимательно осмотрел рану Меган, склонившись, чтобы взглянуть на ее в упор. И тут же настороженно напрягся. «Вокруг входного отверстия пороховые ожоги». Диспетчер сказала, что это рана от ножниц, но теперь Гарсия не сомневался, что это огнестрел. Откуда следует, что им солгали.

Холл мысленно чертыхнулся, уловив эти мысли, но решил, что оно и к лучшему. Все равно для них с Меган ехать в больницу – непозволительная роскошь; там они будут неподвижными мишенями, даже если б Гарсия не догадался, что в Меган стреляли.

Выхватив пистолет Балдино из-за пояса брюк, Холл направил его на обоих медиков.

– Что это значит?! – побледнел Козаковски.

– Слушайте, я не хочу причинять вам никакого вреда, – ответил Холл. – Я просто не могу позволить, чтобы вы сообщили об огнестрельном ранении или забрали ее. Вам придется поработать с ней здесь.

– Об огнестрельном ранении? – тупо переспросил Козаковски.

Гарсию раздосадовало, что ему в пару дали такого молокососа, который прозевал бы признаки, даже если б увидел выстрел собственными глазами. «Ага, никакого вреда, хрена лысого», – подумал он.

Холл знал, что Козаковски тоже не купился на его обещание, и оба высматривают малейший шанс улизнуть или перехватить инициативу. И винить их тут не за что.

– Ей нужна капельница, – сказал Гарсия. – Она уже подготовлена в машине.

Поискав в сознании медика, Холл обнаружил, что принести стойку с капельницей и причиндалами в номер не составит ни малейшего труда.

– Гектор, – проговорил он, – мне нужно, чтобы ты занялся девушкой сейчас же. Тони, а ты принеси сюда оборудование для капельницы как можно быстрее и деликатнее.

Оба разинули рты, и на Холла обрушились панические мысли чудовищной интенсивности. Надо было сообразить, что использование их имен усилит их тревогу десятикратно, поскольку такое близкое знакомство выдает невероятный, почти наверняка психопатический умысел с его стороны. Неужели это ловушка, подстроенная для них? Неужели девушка была приманкой? Неужели он нацелился лично на них по каким-то психотическим соображениям? Что это за сраный чокнутый следопыт?

– Тони, я знаю, что ты хочешь позвать на помощь, как только переступишь порог номера, – отрубил Холл. – Даже не думай. Обещаю, что не причиню ни малейшего вреда ни одному из вас, но если ты попробуешь предпринять хоть что-нибудь – что бы то ни было, – у меня не будет иного выхода, как убить твоего друга. А затем я найду тебя по адресу… – Помедлив, он склонил голову к плечу. – …восемьдесят два пятьдесят восемь по Биг-Орчард-роуд, и прикончу тебя тоже.

Если употребление имен встревожило их, то знание Холлом адреса Козаковски оглоушило их, как перезаряженный электрохлыст для скота.

– Послушайте, я могу читать мысли, – растолковал Холл. – Именно так я узнал твой адрес. Если ты позвонишь кому-нибудь из машины или попытаешься что-нибудь предпринять, я узнаю это в тот же миг. Давайте продемонстрирую, – он повернулся к Гарсии. – Задумай трехзначное число.

Гарсия замялся.

– Живо! – потребовал Холл.

Медик сделал, как приказано, хотя и думал, что наверняка имеет дело с умалишенным.

– Шестьсот семьдесят три, – объявил Холл, и глаза фельдшера изумленно распахнулись. – Задумай другое.

Гарсия выполнил.

– Двести восемьдесят девять, – моментально сообщил Холл, и тут уж не требовалось умения читать мысли, чтобы по выражению лица Гарсии понять, что ошибки снова не было.

Холл быстро повторил ту же демонстрацию с Козаковски.

– Слушайте, я могу проделывать это весь день, но пора бы вам уже помочь этой бедной женщине.

«Прямо как дерьмо из “Сумеречной зоны”»[5], – подумал Козаковски. – Чё за фигня?»

– Это не «Сумеречная зона», – отрезал Холл. – Это реалити-шоу. А теперь поторопись. И помни: я мгновенно узна́ю, когда ты хотя бы подумаешь что-нибудь предпринять.

Кивнув, Козаковски вышел из номера, бормоча что-то под нос. Холл прочел у него в уме, что тот ошеломлен до крайности и изо всех сил старается не допустить даже нелояльной мысли, не то что действия.

А Гектор Гарсия склонился, чтобы заняться делом под присмотром Холла.

– Этой женщине повезло, – сказал он, закончив осмотр. – Пуля прошла навылет через внутреннюю часть бедра. Не задела ничего важного вроде кости или, что важнее, бедренной артерии. А вы хорошо перевязали рану. Я могу зашить ее полудюжиной швов и распылить пену для ускоренного свертывания. Как только я перевяжу ее и вколю лактат Рингера и антибиотики, оглянуться не успеете, как она будет словно огурчик.

– Лактат Рингера? – подозрительно переспросил Холл. – А кровь ей разве не нужна?

– Нет. У меня порядочный опыт по этой части. Судя по ее артериальному давлению, уровню оксигенации и прочим показателям, она потеряла много крови, процентов двадцать, – но не настолько, чтобы потребовалось переливание. Однако ей требуется восполнение циркуляционного объема для поддержания хорошего давления. – Фельдшер помолчал. – Поверьте, я обеспечил ей наилучший возможный уход.

Холл кивнул.

– Мне незачем вам верить. Я знаю, что вы говорите правду. И спасибо, – добавил он совершенно искренне. Потом чуть наклонил голову. – Если она потеряла не так много крови, чтобы потребовалось переливание, почему же тогда она впала в шок?

– Вообще-то, чем меньше весишь, тем сильнее ощущаешь воздействие, – развел руками Гарсия. – И это не полный шок. Ее артериальное давление упало достаточно, чтобы она почувствовала слабость, а психика подхватила эстафету. Она вот-вот придет в сознание.

Козаковски вернулся со всем необходимым для внутривенного вливания. Холл контролировал его, пока тот отсутствовал, и хотя медик до сих пор гадал, в какую это параллельную вселенную провалился, и боялся за свою жизнь, никаких коварных планов он не вынашивал.

Они вдвоем уложили Меган на стальную каталку, и пока Козаковски вводил иглу в вену, Гарсия занялся делом, очищая и штопая ее рану. Вскоре на крюке тонкой стальной стойки висел мешок с прозрачной жидкостью. Тянущаяся от мешка трубка проходила через насос, а оттуда – к тыльной стороне кисти Меган.

Пять минут спустя Гарсия закончил, и Холл понял, что медик доволен своей работой и уверен, что Меган полностью поправится. Что Холла вполне устраивало.

– Сколько еще времени нужно, чтобы влить достаточно… как вы там его назвали?

– Лактат Рингера, – пояснил Гарсия. – Минут сорока хватит.

Пока фельдшеры работали, Холл пребывал в глубокой задумчивости, и измыслил план, решив, что оставаться в мотеле чересчур опасно. А заодно осознал, что сделал еще одну ошибку, так что по пути из номера вынул сотовый телефон Меган из сумочки и аккуратно бросил под куст, чтобы их не отследили с его помощью.

Затем он растолковал фельдшерам, чего хочет, и через несколько минут все уже были в карете «скорой помощи», направлявшейся к бейкерсфилдскому вокзалу «Амтрак»[6].

Вокзал представлял собой строение из кирпича и стекла площадью двадцать тысяч квадратных футов. В киберпространстве Холл узнал, что он открылся на рубеже нового столетия и служит главным транспортным узлом и для поездов, и для автобусов, приезжающих в город и покидающих его.

Холл велел им ехать кружным путем, чтобы прибыть к месту назначения как раз по окончании вливания. На полпути туда Меган открыла глаза – и с тех пор набиралась сил с каждой минутой.

Пока Козаковски вел, Гарсия заодно очистил и перебинтовал рану Холла, назвав ее довольно незначительной и тем подтвердив диагноз, уже сделанный самим Холлом.

Наконец капельницу с руки Меган сняли, выписав ее подчистую. Отдых и хорошее питание, сказали медики, вернут ее в норму в мгновение ока. Повязка на ее ноге бросалась в глаза куда сильнее, чем хотелось бы Холлу, так что перед уходом он решил прихватить легкое одноразовое флисовое одеяло, а также надел одну из зеленых нейлоновых ветровок, хранившихся в автомобиле, и застегнул молнию, чтобы скрыть повязку на своем плече.

Подъехав к вокзалу, они припарковались, и Холл с неохотой конфисковал все наличные, имевшиеся у медиков на руках, составившие сумму в сто восемьдесят девять долларов.

– Не могу выразить, как я благодарен за все, что вы для нас сделали, – сказал он обоим фельдшерам, собираясь выйти вместе с Меган. – И сожалею, что вынужден был вам угрожать. Я считаю парней вроде вас героями. Вы не заслуживаете такого обхождения. У меня просто не было выбора. А деньги я взял только в долг. Если доживу, то обязательно верну. В двойном размере.

Холл прочел, что оба начали верить в его искренность и возможность остаться в живых. На данном этапе возврат денег волновал их меньше всего.

– После ухода, – продолжал Холл, – я буду читать ваши мысли еще какое-то время. Чтобы убедиться, что вы не скажете копам, что мы здесь. Но завтра ваши мысли снова станут вашей собственностью. И обещаю больше никогда не вторгаться в вашу частную жизнь или тревожить вас каким-либо иным образом. Тогда можете пойти к властям и все рассказать им о нас.

Он тряхнул головой, понимая, что превратился в разносчика заразы, сеющего смерть вокруг себя, и поклялся в душе прекратить подвергать подобной опасности невинных людей, чего бы это ни стоило.

– Но все же не советую, – добавил он. – Не ради моей безопасности. И так уже каждый взрослый индивидуум мужского пола в округе – а может, и женского, кто его знает – пытается меня прикончить. Но единственное, из-за чего эта женщина пострадала и теперь подвергается такой же опасности, как и я, это то, что наши с ней пути пересеклись. Мои гонители твердо настроены убивать каждого, с кем я столкнусь. И я даже не могу гарантировать, что можно доверять полиции. Ради вашей же собственной безопасности, прошу, сделайте вид, что ничего этого не было. Прошу, – с мольбой в голосе докинул он, зная, что неподдельная искренность его тона тронула этих людей, но лишь время покажет, внимут ли они его предупреждениям.

Они смотрели на него несколько долгих секунд.

– Кто вы? – наконец, шепнул Гарсия.

– Хотелось бы мне знать это самому, – вздохнул Холл.

И, больше ни слова не говоря, они с Меган выбрались из кареты «скорой помощи» и медленно зашагали к вокзалу.

12

Меган шагала осторожно, и Холл настоял на том, что ее сумочку понесет он. Но даже так спрашивал, не нужно ли ей отдохнуть, каждые десять-двенадцать шагов.

«Я буду в порядке, – телепатически заверяла она. – Гектор накачал меня такой уймой обезболивающего, что и динозавру можно было бы зубы драть. Мы идем медленно, и я уже чувствую себя, как большой младенец».

«Вовсе нет. Ты перенесла тяжелую травму».

«В интерпретации Гектора мое дело обстояло совершенно иначе. У меня сложилось впечатление, что ему доводилось лечить в трудных районах людей, которые получили небольшое пулевое ранение вроде этого, а потом пошли играть в баскетбол».

Холл рассмеялся, входя в здание. «Но при этом они весили больше сотни фунтов», – ответил он.

«Я не уверена, что дело только в весе. Меня всегда малость подташнивало при виде крови. Особенно своей собственной. Я рада, что была в отключке, когда Гектор меня лечил. Постараюсь не быть такой тряпкой в будущем. У меня есть ощущение, что это понадобится».

Холл угрюмо кивнул, но не ответил. Он уже извинился столько раз, что и не сочтешь, за то, что втянул ее в это, и хотя ранение и превращение в мишень пугали ее, Меган – реалистка. Она уже увязла по уши, нравится это ей или нет, и растрата бдительности и эмоциональной энергии на сетования только снизит ее шансы выпутаться из этой передряги. Она держится куда лучше, чем Холл имел право надеяться, – и он был искренне благодарен ей за это.

Они вошли в вокзал, представляющий собой комбинацию мятно-зеленых стальных балок, стекла и стен из красного кирпича, и Холл бережно усадил Меган в одно из мягких кресел, сцепленных между собой в ряды, и расстелил ярко-синее флисовое одеяло, взятое из кареты «скорой помощи», у нее на коленях. На вокзале царило лихорадочное оживление – вероятно, на время после работы по пятницам приходится самый пик железнодорожных и автобусных перевозок.

– Никуда не уходи, – сказал Холл, ныряя в редкую толпу.

Через пять минут он вернулся, пояснив:

– Смотрел расписание.

– И куда же мы направимся? – поинтересовалась Меган.

– Не знаю. Мы можем позволить себе два билета на поезд до Мерседа, Фресно или Ханфорда. Или два автобусных до Сан-Бернардино или Парижа[7]. Все уходят в течение ближайшего часа.

– А в города побольше рейсов нет? Мне казалось, что чем больше город, тем легче в нем затеряться.

– На это время есть поезд до Лос-Анджелеса и автобус до Сан-Франциско, но билеты нам не по карману, если мы хотим оставить достаточно наличных для отеля. В следующий раз напомни, чтобы я грабил людей побогаче, – добавил он с усмешкой. – Что приводит мне на память высказывание Маргарет Тэтчер: «Социализм – это замечательно, но рано или поздно чужие деньги у тебя кончаются».

– Значит, ты помнишь высказывания Маргарет Тетчер, но не можешь ни капельки вспомнить о том, кто ты сам?

– Боюсь, именно так все и обстоит, – ответил Холл.

– У меня есть «Виза» с кредитным лимитом в пять тысяч долларов, – Меган кивнула на свою сумочку, которую Холл положил на пустое место рядом с ней. – Так что деньги – не проблема.

Холл задумался.

– А разве они не смогут ее отследить? – Ему было вовсе незачем уточнять, кого он имеет в виду под «они».

– Не так легко, как это показывают в кино, – ответила Меган.

Холл сдвинул брови. Он уже узнал на собственном опыте, что стукнуть кого-то рукояткой пистолета и не убить тоже не так легко, как показывают в кино. Ух ты, саркастически подумал он, если уж и Голливуду верить нельзя…

– Чтобы получить доступ к информации о моей «Визе» в реальном времени, – продолжала Меган, – им нужны очень солидные полномочия. Или весьма впечатляющие ресурсы.

– Наверное, ты права. Но, по-моему, для перестраховки лучше предположить, что они на это способны.

Однако через несколько секунд на его губах заиграла лукавая улыбка.

– А может, это не так уж и плохо. Может, мы сумеем обернуть это себе на пользу.

– Как?

– Скажем, я куплю нам по два билета в восемь или девять разных мест. Даже если они и могут поднять записи «Визы» и увидят все восемь или девять, ну так что ж?

– Мы окажемся очень непоседливыми путниками, – Меган эта идея позабавила. – Хорошая мысль. Если и это не запутает наших преследователей, то их уже ничем не проймешь… – Женщина помолчала. – Погоди, есть другая идея! – сказала она, от возбуждения заерзав, что оказалось ошибкой. Накатила тошнота, и Меган с побелевшим лицом ухватилась за подлокотник для опоры и закрыла глаза.

– Тебе нехорошо?

– Да нет, порядок… – Она сделала глубокий вдох. – Голова закружилась. Пожалуй, я еще слабовата. – Поглядела на его озабоченное лицо, на сей раз более осознанно. – Как я собиралась сказать, давай выберем пункт назначения. Ты пойдешь купишь билеты в другие восемь-девять мест, куда нам не надо, по моей кредитке. Потом, перед самым отъездом, я куплю билеты в наше реальное место назначения за наличные. Тогда, если они смогут получить доступ к моей истории транзакций, мы дадим им не девять фальшивых ниточек из десяти, а девять фальшивых ниточек из девяти.

– Ух ты! Ловко это ты… Очень умно.

Покопавшись в сумке, Меган достала бумажник, изготовленный из той же мягкой кожи, что и сумочка, и вручила ему «Визу».

– Так куда же ты хочешь направиться? – спросил Холл, еще раз перечислив возможные места назначения. – Что-нибудь из этого нравится?

– А в Калифорнии и вправду есть Париж?

– Наверное. Но он довольно близко отсюда. Удивлен, что ты о нем не слыхала.

– Я перебралась сюда из Лос-Анджелеса всего пару месяцев назад, – пояснила она. – Впрочем, должна признаться, мне всегда хотелось съездить в Париж. Хотя что-то мне подсказывает, что имеющийся в Калифорнии может оказаться капельку менее романтичным, чем французский.

– Значит, в Париж, – резюмировал Холл.

– С другой стороны, – нахмурилась Меган, – как я говорила, затеряться в большом городе будет легче. Так что, пожалуй, надо ехать в Лос-Анджелес.

– Денег не хватит, – напомнил он.

– Хватит, если не надо будет экономить на номер. У меня там есть друзья, и можно будет переночевать у них.

– Нет! – отрубил Холл, тут же пожалев, что взял такой тон. – Нет, – повторил он более мягко. – Нельзя никого в это вовлекать. Мне даже в голову не приходило, что они узнают, что я побывал у тебя в кабинете, – а они узнали. Нельзя рисковать жизнями твоих друзей.

– Ты прав. Я как-то не подумала.

– Ну, я ведь на два часа дольше в бегах, чем ты, – заметил Холл. «И успел набраться опыта, подставляя под удар невинных», – подумал он, уповая, что не настолько энергично, чтобы это долетело до Меган. Она ничем не выказала, что слышала, но это еще ничего не доказывает.

– Тогда давай в Париж, – решила Меган. – По барабану.

Холл пожал плечами. Место назначения ничуть не хуже других.

– Автобус отъезжает через тридцать восемь минут.

– Ты помнишь точный момент отъезда всех пяти рейсов? – недоверчиво спросила она.

– Да где там! Просто пользуюсь преимуществом личного веб-доступа в голове. Пока я читал расписание, подписался на бесплатное приложение-блокнот. С уймой места для хранения в «облаке». Решил, что будет полезно задумывать информацию в это приложение. Так что я вижу город и время каждого рейса своим, гм… мысленным взором, так сказать. Я добавил внизу каждой страницы, которую вызываю, маленькие цифровые часы, так что могу узнать точное время, как только пожелаю.

Это произвело на Меган впечатление.

– То есть, сказав «тридцать восемь минут», ты не имел в виду ни тридцать семь, ни тридцать девять, да?

– Да. А калькуляторов в Сети не счесть, так что я могу безошибочно проделывать куда более сложные расчеты.

Холл снова удалился, и на сей раз вернулся с билетами в девять разных мест, кроме Парижа. Они терпеливо дождались, когда до отхода останется пять минут, чтобы купить билеты за наличные, когда на вокзал одновременно прибыли и поезд, и автобус, набитые пассажирами, теперь начавшими высадку. Вдобавок к гомону все разрастающейся на терминале толпы ожидающих отправки галдеж в голове прямо сводил Холла с ума. Он заподозрил, что если окажется в плотном скоплении народа, вроде стадиона во время большого матча, его рассудок быстро разрушится.

Кресла по обе стороны от них начали заполняться. Сжав голову руками, Холл изо всех сил сдерживал вопль. Теперь шум доносился до него не только через рассудок, но и через уши.

Ребенок хотел конфету. Мужчина фантазировал о сексуальных актах, которые совершит со своей подружкой, когда оба доберутся до места назначения. Парочка спорила о том, у кого из них работа тяжелее. Мужчина прикидывал, насколько сильно ударит его по карману развод с женой, которую он теперь презирает. И так без конца. Женщина, собравшаяся погостить у матери три дня, психовала, пытаясь вспомнить, закрыла ли дверь гаража при отъезде, и решила позвонить соседке – просто на всякий случай.

Прочитав эту мысль, Холл чуть не взвился до потолка. Он простер свой разум, проникая в мысли каждого покидающего Бейкерсфилд. Гул по-прежнему был несносен, но теперь у него хотя бы появилась цель. Пять минут спустя Холл встал и повернулся к Меган Эмерсон.

– Планы меняются, – и протянул руку, чтобы помочь ей подняться.

13

Василий Чирков прибыл в Бейкерсфилдский муниципальный аэропорт на маленьком чартерном самолете незадолго до полуночи, и встречавший Коди Радич сопроводил его к прокатной машине. Пока русский был в пути, Радич, воспользовавшись помощью и ресурсами Джона Деламатера, добился существенного прогресса в повторном выходе на след Холла.

«НашВашОфис» заключила долгосрочный контракт с компанией обслуживания зданий Адамса, направлявшей бригаду из двух человек в ее бейкерсфилдское предприятие каждый вечер после рабочих часов, обязанную убрать в туалетах и конференц-залах, пропылесосить каждый из двухсот десяти кабинетов и опорожнить в каждом мусорный контейнер.

Всего за четыре часа до этого женщина по имени Ларисса Хоххальтер, составлявшая ровно половину бригады, следовала по территории «НашВашОфис» тем же маршрутом, которым ходила годами. Она думала, что за это время повидала всякого. Прерывала сексуальные игрища съемщиков кабинетов, натыкалась на менеджеров, впавших в беспамятство с перепою, на кабинеты, разгромленные разбушевавшимися женами или любовниками. Но войдя в кабинет Меган Эмерсон, чтобы пропылесосить его без намерения совать нос не в свое дело, напоролась на то, что даже она не смогла проглотить залпом.

Кончив верещать, Ларисса позвонила в «911», что сообщить о двух трупах, уютно покоящихся на полу в окружении кровавых узоров и брызг, смахивающих на полоумное современное искусство.

Деламатер узнал об этом всего через несколько минут после того, как об этом известили бейкерсфилдскую полицию, и Василий снова подивился обширности и разнообразию источников, которые тот взлелеял. Хотя в данном случае Деламатер, вероятно, просто завербовал одного игрока с доступом к общенациональной полицейской компьютерной системе и настроил ее так, чтобы она сообщала ему о любых событиях, представляющих потенциальный интерес, в окрестностях Бейкерсфилда. В данном случае дело упростилось еще больше тем, что этот звонок был вполне ожидаемым.

Два человека, позвонившие из здания «НашВашОфис», чтобы выяснить личность Меган Эмерсон, так и не перезвонили, а неоднократные попытки связаться с ними не удались. Василий отследил их сотовые до здания «НашВашОфис» в Бейкерсфилде, где те за часы не сдвинулись ни на миллиметр. Либо оба оставили свои мобильники в офисе – а это настолько маловероятно, что даже не вообразишь, – либо недавно почили.

На сей раз тот факт, что Ник Холл одержал верх в поединке с двумя опытными убийцами, встревожил их не на шутку. Поначалу Василий пытался внушить себе, что у того просто в кармане шестилистный клевер. Но после этого в полной мере согласился с Деламатером, что они упускают нечто грандиозное.

Этот оборот событий застал обоих врасплох, и у них не нашлось команды, готовой извлечь трупы и зачистить территорию, что в любом случае было бы задачкой не из простых при закрытом здании. И кто знает, сколько пулевых отверстий пришлось бы заделать и сколько крови отдраить…

Если б удалось вытащить трупы, это задержало бы следствие, хотя и не застопорить навсегда. И этот ход, равно как и другие, рассмотренные ими – вроде поджога всего здания, – нес в себе больше риска, чем выгод. Тем более что Василий настоял, чтобы у них с Деламатером имелась возможность в подобных ситуациях спалить телефоны всех, кто работает на них, дистанционно послав на них сигнал самоуничтожения, каковой они и воспользовались задолго до обнаружения трупов. Да и наемники эти были не такими дураками, чтобы носить при себе какие-либо документы, и отследить их связь с Василием Чирковым или Джоном Деламатером было никак нельзя.

Теперь надо лишь держаться хоть на шаг впереди расследования убийств. А учитывая, что они стартовали на много шагов впереди, это проблемы не составит.

Радич и Деламатер отследили телефон Меган Эмерсон до «Керн-ривер мотор лодж», а там, благодаря проведенному Радичем небольшому расследованию, узнали о приезде кареты «скорой помощи» и уехавших на ней мужчине и женщине. Пара полностью соответствовала описанию внешности Ника Холла и Меган Эмерсон. Девушка была ранена, хотя и непонятно, насколько серьезно. Очевидно, Холл разыгрывает из себя бойскаута, оставшись, чтобы ей помочь.

«Вот же идиотина, – с досадой подумал Василий. – Мягкотелый, сопливый идиот». Как они могли вляпаться в беду с таким рохлей?

Он отрядил на охоту за ним отборную команду, каждый член которой мог бы укокошить гризли голыми руками. И все же ни один из них не сумел оглоушить беспомощного кутенка Ника Холла. Это безумие.

Будь у того хоть какой-то инстинкт выживания, он бы послал девицу к чертям, как только ее заштопали. Но почему-то, хотя бы из-за того, что эта охота с самого начала пошла не по плану, Василий питал железную уверенность, что Холл будет держаться рядом ради ее безопасности.

Радич нашел телефон Меган в мотеле под кустом и уничтожил его, чтобы расследование убийств ни за что не привело полицию ни к «Керн-ривер мотор лодж», ни к «скорой», ставшей их единственной надежной ниточкой. Опережать законное расследование даже легче, когда можешь совать палки в колеса тем, кто идет следом.

Уже без малого в час ночи они тихонько вкатились на территорию комплекса апартаментов-люкс «Блю Ридж», состоящего из десятков длинных строений, разделенных на стоящие бок о бок двухэтажные апартаменты, каждый номер с собственным выходом на улицу. Радич сидел за рулем, а Василий – на пассажирском сиденье. Припарковавшись на стоянке для посетителей, Коди заглушил двигатель.

Дав себе мысленную установку на американский акцент, Чирков позвонил по номеру, который ввел в телефон заранее. В час ночи трудновато заставить кого-нибудь открыть дверь, а они хотели привлекать к себе как можно меньше внимания.

Трубку стационарного телефона сняли после третьего гудка, и на том конце пробормотали какое-то слово, распознать в котором «алло» можно было, только пустив в ход воображение.

– Гектор Гарсия? – спросил Василий.

– Ага, – пробормотал Гарсия в ответ, чуть более внятно, чем первый слог.

– Извините, что беспокою вас среди ночи подобным образом, – сказал Василий, – но мы с напарником из ФБР и должны поговорить с вами по срочному делу.

– Какому еще делу? – Сонливость с Гарсии как рукой сняло, как только адреналин хлынул в кровеносную систему.

– Мы прямо у вашей двери, мистер Гарсия. Если вы нас впустите, мы с радостью ответим на ваши вопросы.

– Кто вы? – спросил Гарсия, выдав этим вопросом уровень подозрительности, неожиданный даже для этого часа. Василий уже сказал ему, что они из ФБР, но, очевидно, голословные утверждения у него не катят. Ай, молодца!

– Меня зовут Джим Андерсон, – пустил Василий в ход имя, указанное на его безупречно сфабрикованном удостоверении ФБР, и добавил: – А моего напарника зовут Трой Шоу.

– Я вам не открою, пока не увижу ваши удостоверения и значки, – заявил Гарсия.

– Если у вас есть глазок, я поднесу.

– Нет. Сделайте их фото и пошлите на мой телевизор. Я скажу вам адрес.

– Что за нелепица! – осерчал Василий. – Чем вам глазок не угодил?

– Если на самом деле вы не из ФБР, вы можете застрелить меня через дверь.

Обернувшись к Радичу, Василий закатил глаза.

– Если б мы на самом деле не были из ФБР и хотели убить вас, вы бы уже были мертвы. Думаете, убийца стал бы вам звонить, чтобы прежде разбудить вас?

Последовала долгая пауза.

– Пожалуй, и то правда… Ладно. Поднесите свое удостоверение к моему глазку. Спущусь через минуту-другую.

Пять минут спустя они вошли в апартаменты Гарсии. Но прежде чем повести беседу, Василий спросил, могут ли они подключить коллегу, и вскоре на экране телевизора Гарсии появилось лицо Деламатера, а сам Гарсия с каждой секундой становился все более взвинченным и нетерпеливым.

– Ладно, позвольте поведать вам, почему мы здесь, – начал Василий, как только Деламатер к ним присоединился. – Часов шесть или семь назад вас с вашим напарником Тони Козаковски вызвали в «Керн-ривер мотор лодж». Мы хотели бы знать всё о женщине, которую вы там заштопали, и о мужчине, который с ней был.

– Зачем?

– Менее чем за час до вашего прибытия в мотель произошло двойное убийство. И оба они к нему причастны. – Василий вздохнул. – Я понимаю, насколько необычен наш визит в глухую полночь, как сейчас. Но с каждой минутой, пока мы не выйдем на их след, он становится холоднее.

– Да чего там рассказывать, – развел руками Гарсия. – У девушки был несчастный случай с ножницами – воткнула их себе в ногу. Вообще-то рана довольно незначительная. Правду говоря, им незачем было нас вызывать. Мы пробыли там минут пять, пока не уверились, что она поправится, и уехали. В общей сложности перекинулись фразой-другой, и все на медицинские темы.

Василий обмозговал этот ответ. Версия с ножницами как-то маловероятна. Скорее уж огнестрел. Но ничуть не исключено, что во время схватки в ее кабинете один из его людей сумел ткнуть ее ножницами, прежде чем истечь кровью.

– И куда вы их доставили? – осведомился Радич.

– Да никуда. Когда мы ушли, девушка была в полном порядке. – Он помолчал. – Если посмотрите журнал регистрации, увидите, что в больницу мы их не привозили.

– Зачем вы нам лжете? – зловещим тоном произнес Василий.

– Не пойму, о чем это вы.

– У нас есть свидетель, который видел, как они садились сзади в машину «скорой помощи».

Гарсию это смутило, но он быстро оправился.

– Действительно, садились, – подтвердил он, – но лишь на пару минут, пока мы занимались девушкой. Однако потом вернулись в свой номер.

Василий бросил взгляд на экран телевизора – не захочет ли Деламатер вмешаться, но было очевидно, что тот хочет пока дать вести дело Василию.

– Мистер Гарсия, нам незачем полагаться на свидетелей. Я могу воспроизвести вам спутниковую запись того, что происходило перед мотелем, если хотите. Показывающую, как они уезжают в вашей машине.

Последнее заявление было чистейшим блефом, но Василий был уверен, что его не попросят вскрыться. Он никак не мог понять, почему Гарсия артачится. Теперь-то он определенно верит, что они из ФБР. Они могли бы запросто выбить сведения из него, но учитывая, за кого они себя выдают, ему полагалось выложить все охотно и без утайки. А текущее число жертв уже наверняка привлекает достаточно нежелательного внимания.

Василий угрожающе подался к медику.

– Откровенно говоря, мистер Гарсия, я никак в толк не возьму, почему вы вводите нас в заблуждение. Эти люди – опасные преступники. На свободе. Вам известно, что такое препятствование отправлению правосудия?.. – Русский исполин выждал несколько секунд, чтобы до собеседника дошло. – Когда вы в следующий раз откроете рот и из него прозвучит неправда, вы познакомитесь с этим термином поближе. А заодно с тюремными порядками.

Гарсия тяжело вздохнул.

– Ладно, ладно. Я скажу вам правду. Правда в том, что рана у девушки была огнестрельная, а не колотая. Когда мы прибыли, мужик держал нас на мушке, заставив заняться ее раной.

– Вот теперь мы сдвинулись с мертвой точки, – сухо прокомментировал Деламатер с экрана телевизора. – А почему вы не хотели нам этого говорить?

– Этот тип сказал, что за ним все охотятся. Пытаются убить. И предупредил, что если мы сообщим властям, то, скорее всего, сами погибнем. Сказал, что его преследователи убьют всякого, с кем ему доведется столкнуться.

– И вы ему поверили? – нарочито удивился Василий.

– Я не знал, что происходит. Но он был весьма убедителен. Он то и дело угрожал нам, но в нем было что-то этакое… – Гарсия развел руками, словно не находя слов. – Типа, я не знаю… типа он приличный мужик, только его довели до ручки. Как будто он из таких, кто по собственной воле и мухи не обидит.

– Поймите, – встрял Деламатер, – этот субъект страдает параноидальной шизофренией. Считает, что весь мир пытается его убить. Неужели вам даже в голову не пришло, что это паранойя?

– Этим дело не ограничивалось. – Гарсия поколебался. – Он обладал определенными… необычными… качествами. Прямо невероятными качествами. Что сделало его слова более правдоподобными.

– Типа чего? – спросил Василий.

Деламатер тут же встрял, пресекая возможность какого-либо ответа.

– Не утруждайтесь этим сейчас, мистер Гарсия, – распорядился он. – Мы можем вернуться к этому позже. А прямо сейчас нам надо знать, куда вы их отвезли.

– Высадил обоих у главной станции «Амтрак» на Тракстан-авеню. Куда они двинулись дальше, понятия не имею.

Деламатер задал еще несколько дополнительных вопросов. Во что они были одеты, не сказали ли чего-нибудь о месте назначения и тому подобное. Получив ответы, он сказал:

– Мистер Гарсия, у меня есть ряд вопросов более деликатного свойства. Я хочу попросить своих коллег вернуться в машину на пару минут. Когда я закончу, они могут вернуться, чтобы закончить расспросы.

Кровь у Василия начала медленно закипать. Этот ублюдок оборвал фельдшера, прежде чем тот успел описать необычность Холла, потому что хотел придержать эту информацию сугубо для себя.

«Буй моржовый».

Будь это кто другой, а не Деламатер, Василий велел бы ему засунуть свою секретность в свою тощую жопу. Ник Холл выставил людей Василия криворукими лохами. А теперь, когда Чирков наконец-то мог разобраться, как такое возможно, Деламатер затеял свои игры.

Василий уставил на босса испепеляющий взгляд, способный расплавить свинец, но лицо Деламатера отразило полнейшую безмятежность.

– Спасибо, джентльмены, – обратилось его изображение к двоим наемникам. – Я дам вам знать, когда мы закончим.

14

Деламатер уже ни на йоту не сомневался, что Холл обладает интернет-способностями, но теперь ему предоставился шанс узнать истинный размах этих способностей. Очевидно, Ник Холл, ничтоже сумняшеся, продемонстрировал их обоим работникам «скорой».

– Мистер Гарсия, – начал он, – давайте вернемся к необычайным качествам, о которых вы говорили.

– А… ага. Об этом. Я э-э… я толком не знаю, что имел в виду. Просто он выглядел хорошим парнем. Умным.

Губы Деламатера изогнула хищная ухмылка.

– Опять вы лжете, мистер Гарсия. Я-то думал, вы уже излечились от этого. И это последний раз, когда я закрою на это глаза. Если я замечу хоть намек, что вы не были на тысячу процентов откровенны, обещаю: обвинение в препятствовании отправлению правосудия будет выдвинуто.

Гарсия ощерился, как крыса в ловушке.

– Слушайте, вы решите, что я сошел с ума.

– Ничуть, – ободряюще покачал головой Деламатер. – Потому что я уже знаю, что вы собираетесь мне поведать. И воспринимаю это очень серьезно.

– Вам известно о его экстрасенсорных способностях?! – Гарсия был откровенно шокирован.

Деламатер непроизвольно вытаращил глаза, но все же – едва-едва, но успел – напустил на себя невозмутимый вид, который поддерживал на протяжении всего допроса.

«Что?! – в замешательстве подумал он. – Холл развил экстрасенсорные способности?»

Мысли Деламатера понеслись так стремительно, что голова закружилась, вынудив его опереться о стол за пределами поля зрения камеры, передававшей его изображение. Он заслуженно прославился умением сохранять каменное лицо и невозмутимость, как робот, но таким испытаниям эти качества не подвергались еще ни разу.

– Верно, – наконец сумел выдавить из себя Деламатер. – Его экстрасенсорные способности. Нам все о них известно.

– А это что за дела? – с благоговением поинтересовался Гарсия. – В смысле, он что, какой-то мутант? А другие такие есть?

– Боюсь, эти сведения засекречены, – без запинки учтиво отрезал Деламатер, успевший полностью восстановить равновесие. – Но мне нужно, чтобы вы рассказали мне об этом всё. Как он открыл вам это. Все до мельчайших деталей, которые вы помните. Это может быть важно.

Несколько следующих минут Гарсия излагал события, имевшие отношение к пси-способностям Холла.

Читать мысли совершенно невозможно, знал Деламатер, но притом не сомневался, что именно это и происходит, как ни крути. И объясняет многое из случившегося. Как Холл узнал, что Радич в минимаркете собирается его убить. Как ему удается оставаться в бегах. У него есть две впечатляющих способности: управляемый мыслью веб-доступ и умение читать мысли.

Деламатеру придется долго и крепко обмозговать последствия этого нового оборота событий. Надо ли и дальше идти тем же курсом или пойти на попятный? Может, теперь удастся подыскать более оптимальную стратегию? «Когда видишь хороший ход, – подумал он, – ищи еще лучший».

И решил сказать партнеру, что имплантаты Холла работают для поиска в Сети, но аспект экстрасенсорного восприятия придержать исключительно для себя, пока не решит, как лучше воспользоваться этой новой реальностью.

– Больше никакими впечатлениями от этой встречи не хотите поделиться? – осведомился Деламатер. – Если есть хоть малейший шанс, что впечатление или ощущение могут быть полезны, непременно поделитесь ими со мной.

– Ну, – Гарсия почесал голову, – может, еще одно… Уже перед самым уходом я спросил его, кто он.

– И что он сказал?

– Сказал: «Хотелось бы мне знать это самому». – Гарсия помедлил. – Может, он имел это в виду на глубоком, философском уровне… Знаете, типа, разве каждый из нас знает, кто мы такие на самом деле? Но у меня сложилось впечатление, что он и в самом деле не знает. Как будто потерял память.

Деламатер кивнул. Это было совсем не удивительно, но все равно хорошо, что подтвердилось.

– Это интересно, – проговорил он. Его пальцы забарабанили по сенсорному экрану мобильного телефона. – Посылаю сообщение Андерсону и Шоу, что пора присоединиться к нам, – пояснил он.

И поглядел на набранное сообщение: «Стучитесь. Когда Гарсия откроет, убейте. Потом навестите его почивающего партнера Тони и позаботьтесь, чтобы тот не проснулся».

Деламатер нажал «Отправить», и текстовое сообщение упорхнуло в киберпространство.

– Через пару минут мы от вас отвяжемся. Спасибо за помощь.

– Пожалуйста, – ответил Гарсия. – Надеюсь, вы понимаете мою паранойю. И почему я поначалу не был с вами откровенен.

– Несомненно. Береженого Бог бережет, – отозвался Деламатер с дружелюбной улыбкой. – Вокруг уйма опасных людей.

15

Меган Эмерсон медленно всплывала из глубин сна, и ее полуобморочный рассудок смутно осознал пульсирующую боль внутри бедра. Она бросила взгляд на будильник сквозь полуприкрытые веки. Девять часов! Почему будильник не звонил?