Читать книгу Огонь, который горит вниз - E-7.13.D - Страница 1

***

Вадим057: Хорошо. Что от меня потребуется?

На мониторе появилась уведомление, о том, что собеседник печатает…

Сердце забилось чаще, колено под столом заплясало в нетерпении. Притих, затаил дыхание, уставился на экран.

Оператор: Для начала заполните форму согласия и поставьте свою подпись. Образец мы уже выслали на почту, которую вы использовали при регистрации. Дальше следуйте инструкциям.

– И все? Любопытно… – улыбнулся и набрал в чат:

Вадим057: Согласен.

Оператор: Мы должны уточнить. Правильно ли вы поняли степень серьезности процедуры.

Вадим057: Да. Я все понял. Сделаю, как скажете.

Хотел напечатать смайлик, но счел шутки неуместными. Добавил.

Вадим057: Я продам свою душу…

Оператор: Заполните бланк, придерживаясь образца. Распечатайте и поставьте на нем подпись своей кровью.

Проверил почту.

На самом деле, во входящих висит непрочитанное письмо с вложенным файлом. Оперативно работают, молодцы.

Вадим057: Все получил. Заполню, поставлю отпечаток. А дальше? Куда отправить?

Оператор: Отправлять не нужно. Достаточно заполнить.

Хм… Занятно. Умеют же, на самом деле, жути нагнать. Отодвинул клавиатуру и заново перечитал переписку.

А что если это не шутка, вдруг, все серьезно, все по-настоящему? Продал, такой, душу на сомнительном сайте – феерически глупо, в лучших традициях полных отморозков, в один клик продал по дешевке и сидишь оболваненный, рассуждаешь о том, как же это тебя угораздило. Сомнения-сомнения.

Вадим057: А… Скажите… Можно уточнить? :)

Наспех напечатал и нажал отправить.

Вадим057: Как только я заполню эту страницу, моя душа перестанет быть моей?

Оператор: Совершенно верно. Мы рассмотрели Вашу заявку, изучили заполненную вами анкету. Ваша душа подходит. Условия продажи – приемлемы. Ставьте подпись, и сделка состоится.

Вадим057: Последний вопрос. Хочу быть полностью уверен, что я все правильно понял. :)

Постарался четко сформулировать мысль. Набрал текст на пол страницы. Главное ничего не упустить.

Это как с джином или золотой рыбкой. Положено три желания, и все тут. Условия очевидны и просты: определись, чего именно хочешь, и озвучь, да так, чтобы никаких двусмысленностей и иносказаний.

«Хочу много денег». Е-мое. Это так нелепо. Зачем в сказках у джина просить что-то неопределенное. Много, это сколько? Много для тебя или для джина, или для кого? Подсунет два грамма золота, и доказывай потом, что это совсем не то, о чем просил. Говори четко: «Десять лямов, и строго в баксах».

Или еще хуже, «Хочу никогда не болеть». Ну вот кто так просит? Золотая рыбка просто убьет, или в камень или в куриный помет превратит или еще что похуже, сделает, например, импотентом с огромным прибором до колена и запрет в стерильной комнате подпольной лаборатории по увеличению органов для транссексуалов. А? Придумает, будь уверен… Надо загадывать хитрее, как в старом еврейском анекдоте: хочу мешок золота, красавицу жену и яхту – это раз…

Закончил писать. Вроде бы все учел. Перечитал. Получилось слишком заумно, витиевато и туманно.

Ай, черт с ним!

Удалил.

Заново набрал:

Вадим057: Я подпишу бланк, стану богатым успешным и известным писателем? Так? :)

Оператор: Все верно. Взамен на душу, вы получите то, о чем просите.

***

– Да, здравствуйте. Я звонил вам вчера, – сел поудобнее, подготовил колено вместо стола, почеркал в блокноте, расписал застывшие чернила старой ручки с погрызенным колпачком. – Да-да, все верно, Вадим, – поправил телефон и чуть громче добавил, – Насчет рукописи. Я целый год назад…

Сверху раздался звук слива унитаза, кто-то из соседей смыл за собой.

Прикрыл телефон, натянул трусы и выскочил в коридор, попутно роняя и подхватывая в воздухе, как лихой жонглер, по очереди то блокнот, то ручку.

Слышимость в доме отменная. Жильцы на первом этаже в курсе, о чем шепчутся на последнем. Удобно, если внезапно к тебе ворвутся бандиты, каждый сосед услышит, и уж точно кто-нибудь бдительный вызовет полицию; но с другой стороны – никакой личной жизни. И, как на зло, воры все не идут, а количество оргазмов за ночь, дамочки легкого поведения из 23-ей, к своему несчастью, весь дом знает с точностью, причем понаслышке.

– Я, говорю, год назад отправил рукопись. И не получил никакого ответа.

Зажал телефон между плечом и ухом, достал сигарету и поджег.

– Может, затерялась где-нибудь?

Выпустил клуб дыма, подался вперед и кивнул утвердительно, словно собеседник его видит.

– Угу, понимаю.

С отрешенным видом стал расхаживать по коридору, стараясь скрыть переполняющее волнение.

Трубка писклявым женским голосом принялась объяснять причины отказа издать роман. Заготовленными фразами отчеканила, мол, интересный стиль, хороший сюжет, но, к сожалению, не попадает в формат произведений, подходящих для продажи. Бла-бла-бла. Серия. Бла-бла-бла. Авторские листы. Бла-бла. Местами, голос переходил на скороговорки, без выражения проговаривал слова, отрепетированные за счет регулярных повторений, для разного рода недописателей.

Стремительными темпами беседа развивается по направлению в тупик.

Вывод напрашивается сам – за год не ответили, значит не заинтересовало. И наивности в голове о том, что это все бродяга почтальон по пути в издательство на улице съел беляш, выпачкался в жир, и использовал роман, чтобы утереть лоснящийся подбородок; а затем, вот недоносок, притворился, что потерял нетленную рукопись – всего лишь фантазии. Или, что в воображении Вадима выглядит гораздо более убедительным, бестолковая секретарша-провинциалка, с маленьким айкью и большой грудью, в надежде получить повышение, неловко уронила папку с романом на пол перед своим начальником и, стараясь подробнее продемонстрировать глубокое декольте своей блузки, в которой сиськам явно тесновато, со словами «Ой, какая же я неуклюжая», наклонилась поднять, но оставила…, в порыве безудержной страсти, оставила листы валяться на ковре. А на утро, уборщик затолкал рукопись вместе с лежащими рядом женскими трусиками в мусор и вынес на помойку. Фантазии. Всего лишь фантазии.

Роман паршивый, вот и все… Никакого заговора.

Трубка все говорит и говорит. С каждым новым словом, лицо Вадима тускнеет и тускнеет. Во взгляде читается – это конец.

– Ясно.

Сглотнул слюну пересохшим ртом. Набрался наглости, решимости. Нужно бороться до конца. Нужно убедить, доказать.

– А если я перепечатаю вступление. Или, например, я…

Голос перебил, поблагодарил, что обратились именно к нему и по новой посыпал скороговорками. Бла-бла-бла. Предыдущие публикации. Бла-бла. Не забудьте продублировать в файле свои контактные данные. Бла-бла-бла. Бла-бла. Голос подытожил и пообещал перезвонить. «Если что-то изменится, мы с вами обязательно свяжемся».

Вадим пожал плечами, понятное дело – перезвонят. Так говорят, когда хотят вежливо послать. Кому, к черту, нужна их вежливость? Свяжутся они…

Единственное, что удалось выдавить в ответ – «Угу».

Сел на обувную полку, посмотрел на экран смартфона. Голос на том конце все еще что-то рассказывает. Нажал прервать вызов, сделал затяжку и выдохнул дым на колени.

– Идите вы все! – закричал, размахнулся, и телефон влетел в стену, стукнулся об угол, отколол кусочек побелки и приземлился на пол. – На три, мать их, буквы идите все.

– Что там у тебя? – послышался заспанный голос из соседней комнаты.

Поднял телефон и спрятал за спину. Провел пальцем по экрану. Черт. Опять разбил.

Из комнаты вышла Лиза, завернутая в мятного цвета махровый халат. Ее волосы растрепались после сна, и теперь прическа напоминает стог сена, который сильный ветер терзал всю ночь.

– Чего гремишь? Ты время видел? – потянулась и зевнула.

«Видел ли время? Естественно, полдень! Видел ли я время? Пол, мать его, день… Привыкла спать до обеда. Коза.» – подумал, а ртом произнес:

– Прости. Разговор важный. С издательством… – показал разбитый телефон жене.

– Опять отказ? – еще непроснувшиеся глаза прищурились на Вадима.

– Смени тон. И так тошно.

Прошел на кухню.

Лиза рывком затянула пояс халата и пошла следом. Встала напротив двери, загородив собой выход, и, намекая, что разговора не избежать, приняла позу «сахарницы», растопырив локти в стороны и уперев кулаки в бока.

Любит она это дело. Хлебом не корми, дай поорать. День на ругань, три на молчаливую ссору и избегание друг друга, час на примирение, десять, ну может пятнадцать минут на окончательное примирение, затем сон, а утром все по новой. Где та девушка-Лиза, которую звал замуж? Куда подевалась понимающая, нежная, ласковая, сексуально ненасытная девушка? По приоритетам скорее в обратном порядке правильно, на последнем месте понимающая. И где он, тот Вадим? Парень с горящими глазами, с рельефом и кубиками пресса, густой шевелюрой и острым умом; готовый свернуть горы, шею, косяк, свернуть налево при случае, да что угодно и как угодно готов свернуть. Для которого не существует непреступных крепостей.

Посмотрел на разбитый экран, грустное лицо в отражении посмотрело в ответ. Плохая примета глядеться в разбитое зеркало.

Отложил осколки, двумя руками поправил резинку от трусов, словно ныряльщик-морж перед заплывом в проруби, сел на стул и приготовился к очередной порции утренней нервотрепки. Выдохнул и слегка кивнул – мол, начинай.

Лицо жены приблизилось.

– Я написал отличный роман, – имитируя мужской голос и кривляясь начала Лиза. – С таким сюжетом буду нарасхват, – вытянула перед собой кулак и оттопырила средний палец. – Ну? Смотрю, прям расхватали тебя. А?

Писатель молчит. Рассматривает маникюр, на все еще направленном в свою сторону среднем пальце. Маникюр, надо сказать, отменный; Вадим молчит. Не слушает, думает о своем и молчит. Проще дать выговориться за час, чем спорить и пытаться что-нибудь доказать в течении двух, и не факт, что докажешь, скорее наоборот, закончится тем же, только продлится дольше. Поэтому, с видом максимально внимательного слушателя, спрятался в мире своих фантазий и молчит.

– Ты меня вообще слышишь?

Почувствовала, зараза, что теряет слушателя. Она всегда такое чует. Машет теперь руками перед лицом. Злится. И пусть себе машет. Главное не поддаться и не ответить. Нет-нет.

Виновато кивнул, пожал плечами, дескать просто нечего возразить – ты во всем права, и продолжил представлять прогулку по осеннему лесу. Листва шуршит под ногами, солнышко пробивается сквозь ветви и иногда приятно слепит и где-то вдалеке, настолько далеко, что практически не слышно, ругается и машет своими руками жена.

– Не взяли здесь, не переживай – издательств много. Так ты говоришь?

Застыла в сантиметре от мужа, настолько близко, что неприятный запах нечищеных после сна зубов ударил прямо в нос. Вадим стерпел и не подал виду, но вернуться обратно на свою уютную осеннюю аллейку больше не получилось.

– Лиз, все наладится. Давай не будем?

– Что не будем?

Лиза закипела. Наконец-то услышала что-то в ответ и теперь есть за что зацепиться. Следовало молчать. Вот зачем открыл рот? Знал же. Выдохнул и потер лицо руками.

– Что у тебя может наладиться? – закричала, распаляя сама себя и задыхаясь от возмущения. – Ты постоянно повторяешь эту фразу… Зачем? Для чего? М? Ответь! – опять замахала руками, не давая ответить на вопрос. – Я сама скажу зачем, – ухмыльнулась, – Стараешься успокоить себя… Не меня, – перешла на снисходительный тон, – Миллион лет назад удалось продать посредственный рассказик. Возомнил себя писателем. Писатель, хах. Насмешил. Он, видите ли – пи-са-тель.

Осеклась.

Поняла, что уже перегибает, перебор. Моментально остыла, и слегка извиняясь обиженно добавила: – Морочишь голову и себе и мне.

Посмотрела на Вадима – сидит, молчит, спокойный. Фыркнула и пошла наливать кофе.

– Будешь? – приподняла чашку.

Помотал головой.

– Ну все уже. Не молчи, – поменяла местами тапки на ногах, спросонья одетые левый на правую ногу. – Найди нормальную работу. Зарабатывай, как все… И не будет тебе никаких скандалов. Мужчина ты или где?

Вадим ничего не ответил, выдержал завтрак из гноя и желчи, вышел в коридор.

Итак, приступим к выполнению плана-побега: срочно скрыться в другой комнате, другом городе, на другой планете… Пока не лопнул переполненный пузырь и жену не накрыло, не смыло ответным потоком помоев.

Лиза продолжает что-то бормотать из кухни, то обвиняя его во всех смертных грехах, то оправдывая. И зачем вообще женщине оппонент в ссоре? Сама с собой здорово справляется.

Натянул на босую ногу ботинки. Зря, кстати купил ботинки на шнуровке, были бы с резинкой или на липучке… Успел бы… Выскочил по-быстрому на улицу, покурил, успокоился, остыл и пе-ре-тер-пел. Но. Проклятые шнурки.

«Бум» раздался звук удара кулака о стену.

Посмотрел на руку, на костяшках появилась кровь. Странно, на эмоциях боли абсолютно не чувствуешь. Через час кулак опухнет и начнет щипать, но это позже, а сейчас – «режим терминатора активирован».

– Грузчиком надо, или дворником? – запихал часть майки в штаны, застегнул ремень. – Ты этого хочешь? Этого от меня ждешь? – не справляясь с переживаниями, вернулся на кухню. Перегородил собой двери на манер Лизы, чтобы не дать ей сбежать с поля брани. – Хорошо, пойду сторожем!

– И не факт, что справишься, – спокойно парировала и звучно отхлебнула кофе.

Кулаки сами сжались, глаза забегали по комнате: кухонная плита, жена, раковина, холодильник, опять жена, сковорода, стул, голова жены. Жажда крови. Взгляд остановился на ноже. Огромный тесак для разделки мяса. Острый, как бритва, Вадим сам его заточил, пересмотрел с десяток роликов в интернете с инструкциями как правильно использовать точильные камни, потратил два часа, и сейчас лезвие тяжелого ножа без труда под собственным весом разрежет лист бумаги, лист фанеры, да что уж там – лист стали восьмимиллиметровой проткнет, как перину.

Или нет…

Лучше поработать тупым ножиком! Как раз есть такой, для нарезки хлеба, совершенно тупой, как мои шутки в глазах этой стервы.

Подошел к подставке с ножами.

Интересно, сколько секунд понадобиться, чтобы отрезать ей язык?

– А ты? Только и знаешь, как мозг трахать!

– Просто найди работу, – перебила Лиза. – Нормальную. И не надо здесь передо мной трясти бубенцами. В своих неудачах сам виноват. – затарахтела припоминая все мыслимые и немыслимые промахи мужа. Не забыла и про свой любимый монолог о лучших годах жизни, бездарно потраченных на такого бесполезного оболтуса и недотепу, как ее муж. Припомнила все: и периодичность подаренных букетов, и как подло всех опозорил и подставил на семейном празднике, и разбитую вазу и неравномерно разрыхленную землю в горшке с фиалкой и пережаренный омлет.

Вадим закипел, зубы стиснулись, лицо покраснело, ноздри раздулись и пыхтят, как сопла газовой горелки. Ну берегись! Напросилась. Сейчас все выскажу. Сначала язык. Вырву ее грязное помело, и после, в тишине…

– Все! – не дала возможность вставить и слово. – Я так больше не хочу… Не могу! Хватит! – ее фраза продолжилась звуком разбитой о пол тарелки.

Затем все стихло.

Повисла минутная пауза, которую никто не хотел нарушать.

– Хорош орать! Придурки! – донесся из-за стены хриплый голос соседа.

Вадим улыбнулся.

– Это одичалый, – шепотом, сдерживая смех, произнес и последил за реакцией Лизы на каламбур.

Не смешно. Жена не смеется…

– Ну, типа шутка в тему… Понимаешь? Люди, живущие за стеной – одичалые… – пояснил, махнул рукой, – Ой, ладно…

Лиза наморщила лоб – какой же все-таки придурок у нее муж. И какое у него дурацкое чувство юмора. Идиот, одним словом – идиот.

– Короче, пора с этим уже что-то делать.

– Лиз.

– Не Лизкай, дай договорю, – ее тон стал серьезным. – Мне надоело жить с неудачником, – звучно размешала сахар, гремя ложкой о стенки чашки. – Пустая. Трата. Времени, – отделила каждое слово ритмичным стуком. Опустила глаза. – Вечером меня здесь не будет.

Вадим промолчал.

Привык к таким угрозам.

Никуда не денется, успокоится, и все пойдет своим чередом. Обычный быто-круговорот. Сейчас начнется стадия «два дня тишины», затем часок – разбор полетов, пятнадцать минут, ладно двадцать минут в кровати, и мир.

Нужно дать ей время остыть.

Набросил куртку, вышел в подъезд, аккуратно прикрыл за собой дверь.

***

Вышел во двор.

– Я ядреный, как кабан, я имею свой баян. Я на нем панк-рок пистоню, не найти во мне изъян, – напел любимую песенку.

Осенний ветер плюнул в лицо моросящим дождем. В такую погоду, кстати, удобно себя жалеть и медленно тащиться вдоль витрин, искоса поглядывая на отражение в промокшем стекле.

Набросил капюшон, поежился.

Посмотрел на окна своей квартиры, где Лиза в этот момент, вероятно трещит по телефону с какой-нибудь подругой и обсуждает, жалуется на мужа. Да-да, с подругой. А говорят нет женской дружбы. Есть, да еще какая! Сегодня материт подругу, по чем свет стоит, называет шалавой, сукой драной, а через денек-другой обнимает, души в ней не чает, на мужа жалуется – загляденье просто.

Посмотрел и пошел прочь.

Свернул в переулок.

За ларьком «Ремонт обуви и зонтов» виднеется здание с надписью «Гуляка». Один из немногих баров, которые в этом напрочь иностранизированном городе, сохранили родное название, написанное привычными, покосившимися от старости, с выцветшей краской, но знакомыми буквами родного алфавита, на родном языке. «Гуляка» – питейное заведение такого толка, что человек, даже с самым не высоким достатком, может позволить себе приятно провести время за рюмочкой-другой недорогого напитка. Именно туда, и именно за тем дешевым напитком идет Вадим под мелкими каплями, перепрыгивая лужи.

По дороге прокрутил диалог с женой, в котором удалось-таки подобрать подходящие слова, остроумно отшутиться, осечь Лизу и убедить ее в своей правоте.

– Ага? Бага! Села быстро! И послушай, что тебе скажет мужчина.

Пришлось ударить разок; не сильно, а так, как в старых фильмах про гангстеров, тыльной стороной ладони по щеке; просто что б почувствовала кто главный. Залепил, а она такая – «Прости. Не понимаю, что на меня нашло. Прости, любимый».

Скоро это надоело, сел на мокрую скамейку под деревом, достал пачку, в которой сиротливо ютится последняя сигаретка, закурил.

С первой же затяжкой, гнев испарился, исчез без следа, перестал пульсировать в висках; рассудок вернулся, в голове прояснилось. Остался неприятный осадок от беседы и ощущение, что жена права.

Может и стоит подумать, куда устроиться…

– Ну уж нет, – отогнал подальше глупые мысли. Лень – двигатель прогресса. Прикрыл от дождя сигарету, сделал еще несколько затяжек.

Курить абсолютно не хочется, затянулся и выдул дым без всякого намека на удовольствие, просто – так надо. Этот ритуал за долгие годы перерос из привычки в рефлекс и стал частью личности. Так надо, и все. Достал, поджег, вдохнул дым, выдул колечко, снова вдохнул, и так до фильтра.

Тело расслабилось. Бросил окурок под ноги.

– А ведь полегчало.

Улыбнулся сам себе и посмотрел на небо. Прищурился от капель. Поднялся со скамейки, раскинул руки в стороны, и как в голливудских мелодрамах покружился на месте.

– Не все так плохо. А?

Посмотрел на окурок. Дымящийся уголек погас, оставил на асфальте горстку пепла и расползшуюся бумажку.

– Ты мой дешевый психоаналитик.

Растоптал остатки и пошел прочь от скамейки, возле которой, надо сказать, была урна.

Дождь усилился, Вадим ускорил шаг. Куртка промокла, липнет, зараза. Вроде и не холодно, но так противно.

Клен шатается на ветру из стороны в сторону и роняет разноцветные листья – красотень; мокрые, они быстро валятся на асфальт, сыпятся, превращают серый тротуар в рыжую склизкую тропинку; желтый оторвался и упал прямо на капюшон, теперь писатель шагает в бар в фуражке – генерал-осень.

Мокрая плащевка шуршит в такт шагов. От ритмичных звуков, в голове всплывает «Левой, левой, раз, два, три…». Мысли отключаются, цель добраться в кабак раньше, чем окончательно промокнуть.

Погрузился в осеннюю депрессивную медитацию – звуки дождя, шуршание куртки и голос в голове отсчитывающий до трех слились; ноги самостоятельно маршируют, перешагивают грязь, обходят ямы, переходят улицу на зеленый.

Возле писателя остановилась машина. Серый, старенький, но вполне ухоженный седан нарушил всю идиллию.

Стекло опустилось, и на Вадима уставились две пары глаз на небритых лицах лощеных иностранцев. С навигатором в руке, на ломанном полу немецком полу английском языке, один из них, тот что сидел за рулем, попытался узнать, где здесь улица Луговая. Второй, что сидел на пассажирском, в ярких салатовых перчатках и с красным шарфом вокруг шеи, вел себя странновато. Бабские ужимки, голос неестественный, манерный весь.

– Show me…

Водитель поводил пальцем по экрану и протянул устройство Вадиму. Второй восторженно похлопал соседа по коленке своими салатовыми руками, восхищаясь храбростью, словно водитель не к прохожему обратился, а с мясом в руках, в клетку к голодному тигру залез.

Писатель посмотрел на водителя, затем на навигатор, затем снова на водителя, затем на пассажира.

Не хочется ни вникать, ни разбираться, чего от него надо, ни вспоминать где улица, с таким знакомым названием Луговая.

Помогать лень.

Да еще дождь лупит. Да еще мужики странные – женолицые, хоть и бородатые. С другой стороны, не хочется давать иностранцу лишний повод проклинать жителей этого унылого городка; ну, вроде того – маленький, грязный, вонючий село-город, да еще гостю никто не помог.

Покажу куда-нибудь, пофиг, пусть поездят. Посмотрят достопримечательности, познакомятся с архитектурой, а как накатаются, решат, что сами меня не так поняли.

Вернул навигатор, ткнул пальцем в направлении бара, и добавил:

– Туда.

Иностранцы от радости захлопали в ладоши, чуть ли не пританцовывают. Щебечут на своем, весело переглядываются, довольные такие.

– Проедешь перекресток и сверни направо. Затем, через два квартала, опять направо и сразу налево. Понял?

Гости города синхронно закивали налакированными чубчиками. Смеются, как дети. Ни слова не понимают, уверен, но хохочут, радости – полные штаны.

Отступил на шаг, собрался попросить закурить, но как объяснить этим гей-туристам? Как спросить? Жестами? Начну показывать, подумают еще, что пососать прошу. Кто знает, что у этих в голове… Все. Давай, мужики, поднял кулак и слегка наклонился, в знак солидарности, мол не осуждает никого, ебитесь, как хотите. Мир вам, гомо-гости.

Пассажиры переглянулись, опять обсудили что-то на своем языке и окно поднялось.

– Проедешь, свернешь, и окажешься на Луговой. Ok? – крикнул в закрытое окно.

Лицо заулыбалось, иностранец показал, что не слышит и жестом еще раз поблагодарил.

– Давай, педрило. Обращайся, если что.

Машина развернулась и уехала в заданном направлении.

Постоял, помахал на прощанье.

Ну вот, другое дело – помог иностранцам, молодец. Плюсик к карме. Пятерочка и в журнал, и в дневник. За это надо покурить. Пошарил в кармане – точно, закончились.

С мыслями «а под дождем прогулка – отличный способ снять напряжение», дошел до бара. Остановился на пороге. Прочитал вслух покосившуюся вывеску «Гуляка». Застыл в нерешительности.

Выпить, конечно хочется, но видеть все эти рожи… Каждая пьянь набивается в друзья. Друзья. Дружба исключительно крепчайшая, беззаветная, искренняя, но скоротечная; стоит выпить с новым дружбаном на рюмку больше нормы и этот новый почти брат подставит кулак к твоему лицу, с размаху подставит, с криком, несколько раз подставит, пока кровь не прыснет или пока компания таких же полу-братьев на вечер, не растащит по углам дерущихся. Плюс, каждый жаждет выпендриться, норовит дать совет, высказать свое исключительно экспертное мнение по любому поводу, по каждому поводу. Нет. Только не в этот раз.

– Что ж, гуляка, дождись меня, – шепнул под нос, обращаясь к вывеске. – Я к тебе вернусь, обещаю. Но не сегодня. Сегодня мне хочется напиться в одиночестве. Никуда не уходи. И не обижайся.

Свернул за угол, где расположился маленький магазин, с незатейливым названием «Продуктовый».

Интересно, кто тот креативный мозг, что придумывает названия государственным магазинам? «Текстиль», «Хлеб», «Бытовая химия», «Заря», «Спорттовары» … Вероятно, тот же, кто сочинил сотню шикарных однотипных названий деревенькам, добавляя к случайным словам, слово «Октябрь». «Красный октябрь», «Новый октябрь», «Северный октябрь», «Наш октябрь», «Заводской октябрь» … Готов поспорить, где-то в этой стране существует село с названием «Октябрь октябрь». Креатив со всех щелей.

Подошел ближе, поднялся на ступеньку, укрылся под козырьком.

Дождь еще усилился. Капли приземляются с тучи на крышу, прилипают друг к другу, пробегают трусцой по водостоку, гремят, как кастрюльные крышки, бьющиеся друг о друга, выливаются ручейком из трубы, извиваясь подползают к газону, протекают через канавку в траве и растворяются в луже под окном.

Застыл, засмотрелся на воду.

Во все стороны летят брызги, оставляют на мокром асфальте вздувшиеся пузыри и грязно-серую пену по краям тротуара.

Вспомнил, как в детстве пускал кораблики, как спокойно и беспечно жилось. Запах свежеиспеченных блинчиков с утра; пенная ванна с плавающими в ней игрушками; теплые варежки, заботливо оставленные с ночи на батарее любящими руками мамы.

Тень улыбки мелькнула на лице. С легкой грустью, как всегда бывает от приятных воспоминаний, Вадим поднялся, преодолев еще две ступеньки.

Приблизился ко входу, потянул за дверную ручку и прямо у порога провалился в лужу по щиколотку. Да твою ж мать! Выругался, поболтал ногой в воздухе, стараясь просушить ботинок.

– Не надо мою мать, – прохрипел незнакомый голос.

Рядом с урной, опершись спиной о перила, стоял мужчина. Высокий, сутулый, в черной куртке с засаленными рукавами, в вязаной шапке с бубоном и помятым пакетом с клетчатым узором в руках. С виду – типичный бездомный, любитель выпить, вернее, не любитель, а скорее абсолютный профессионал своего дела, не одно десятилетие проведший на улице и повидавший всякое.

– Тем более, чего уже орать? – продолжил мужчина и перевалился с ноги на ногу. Прокряхтел, выпрямился во весь рост. – Вот, смотри – весь мокрый же. С ног до головы.

– Нет-нет, я не Вам, – выставил руки вперед и улыбнулся. – Сам с собой говорю. Не обращайте внимания.

Незнакомец разжал кулаки и снова оперся спиной о перила.

– А. Я подумал мне что сказал.

Вадим покачал головой избегая общения и собрался уйти.

– Стой, любезный. – бездомный подхватился, приблизился и заглянул в глаза писателю.

Вадим поморщился, приготовился к атаке неприятных ароматов. Задержал дыхание и зажмурился. Вот-вот запах грязного тела ударит в нос. Хоть бы не стошнило… Но, к удивлению, от бездомного не воняло.

– Может угостишь сигареткой, или на хлеб поможешь?

Какой наглый, подумал и отвел взгляд в сторону от разбитого, со сломанным носом, опухшего лица. Стараясь не размышлять, о том, как бомж заполучил такую физиономию, объяснил, что сигареты закончились. Для пущей убедительности похлопал себя по карманам. Сам за ними иду. Дернул за ручку магазина, чуть было снова не вступил в ту самую лужу, обернулся к бездомному и пообещал поделиться парочкой, если тот подождет несколько минут. Бомж развел руками – ну купи, раз настаиваешь. Отвернулся, отошел к урне и замер, как часовой на посту.

– Подожду. Я никуда не спешу, – зевнул, обнажил наполовину беззубый рот.

Какой же всё-таки наглый бомж.

Вадим зашел в магазин.

Из динамиков доносится приятная, ненавязчивая мелодия. Посетителей почти нет; пару человек бродит по отделу фрукты-овощи, еще несколько в молочном, и Вадим, рыскающий по ликерному.

Достал с полки виски, рассмотрел этикетку:

Ирландия, тройная дистилляция, семьсот миллилитров, сорок градусов крепость. Облизнулся. Не напиток, витамин.

Затем посмотрел на ценник, вздохнул и вернул бутылку на место.

– Кусаются, – подмигнул охраннику, пристально следившему за промокшим покупателем.

Миновал витрину с элитными напитками, свернул к стенду с бюджетными спиртосодержащими.

Взял с полки две бутылки крепленого вина и блок сигарет. Этикетки разглядывать не стал, выбрал самые дешевые. Что там читать? Меньше знаешь – легче пьется. Да и ежу понятно – за такие деньги, бурда-бурдой.

По пути к кассе взял пачку чипсов, яблоко и пристроился в очередь.

Перед ним стоит маленькая старушка в тёмно-бордовой вязаной шапке. От нее сильно пахнет помадой и лекарствами. В одной руке она держит зонт, другой прижимает к груди кошелек. Она чуть обернулась, краем глаза заметила Вадима, мгновенно оценила внешний вид, покупки и осуждающе причмокнула. Снова покосилась на Вадима и отступила на шаг. В пронзительном взгляде прочиталось – «алкаш ты Вадим. Мокрый, вонючий алкаш. Полный неудачник. Брысь!».

Гадко, неприятно, но писатель не обиделся. Подыграл и отступил подальше от женщины.

Она же совсем не знает странного устройства его тонко чувствующей натуры. Да и какое впечатление может произвести растрепанный мужик, с двумя бутылками чернила в руке, таким же количеством мешков под глазами; пачкой чипсов и блоком сигарет подмышкой.

Наверное, чтобы как-то реабилитироваться перед старушкой, или просто, так сказать, сменить тему, взял с витрины шоколадку и пачку жвачки.

Женщина, словно прочитала его мысли, покачала головой и в очередной раз одарила своим недовольным причмокиванием.

Постоял, подумал.

Да пошла бы ты, старая, на хер! Добавил к покупкам упаковку презервативов и мысленно продолжил – Да! Вот такой вот я. Пью, курю… Еще и трахаюсь. Я Сатана во плоти! А ты дальше чмокай своим беззубым, с напомаженными свистками, ртом и не оборачивайся в мою сторону, тварь, ни-ког-да. Еще раз только чмокни. Кто ты такая, что б меня осуждать? Только чмокни, я предупредил! Небось сама наркоманка героиновая.

Весь монолог без слов, живописно отразился на лице писателя. Щеки раздулись, брови вытанцовывают чечетку, зубы скрипят, трутся друг о друга присвистывают, как пенопласт по стеклу, а глаза сверлят женщине затылок через напяленный на шиньон бордовый берет.

Старушка взглянула на разложенные товары писателя, брезгливо отвернулась, расплатилась. Раскрыла зонт и, шлепая мокрыми резиновыми сапогами по бетонному полу, не оборачиваясь вышла из магазина.

Нельзя в помещении зонт раскрывать – плохая примета, несчастье случится. Хотя. Тебе можно, карга!

– Это все?

Вадим посмотрел на девушку кассира, пробивающую чипсы. Кивнул и протянул карточку.

Аппарат пикнул и выдал ошибку. Девушка еще раз повторила операцию. Снова ошибка – недостаточно средств. Быть не может. Попросил проверить еще раз. Продавщица послушно повторила процедуру.

– К сожалению, нет.

Пошарил в карманах, прокручивая в голове, куда успел потратить деньги. Достал намокшую пятерку и несколько монет. Маловато будет. Но не уходить же без сигарет…

Вытащил из внутреннего кармана запасную карточку, завернутую в непрозрачный пакет с запаянными краями. Свой неприкосновенный запас. Припрятал немного сбережений, на черный день, так сказать. И вот, судя по всему, такой день настал.

– Проверьте эту, – понизил голос и протянул другую, залепленную скотчем, с надписью «НЕ ТРОГАЙ, ИДИОТ».

Транзакция прошла успешно.

Распихал покупки по карманам, достал и приготовил сигарету.

***

На улице заметно стемнело, словно наступил вечер.

Дождь из слабенького, эволюционировал в настоящий, взрослый ливень; отрастил зубы – сменил молочные на клыки, и теперь впивался ими в землю, старался прогрызть насквозь наш шарик. Большие капли стеной преградили выход из-под крыши.

На крыльце у магазина никого.

Посмотрел по сторонам. Бездомный ушел. Бомж, и тот бросил. Что за день… Посмотрел на тучи, дождь и не думает прекращаться, льет, гад, как из ведра и все тут.

Зашел за угол, встал под узкий навес, убедился, что никто его не видит, и с горла, залпом выпил пол бутылки.

Хм. Вкусненько.

Покрутил в руке бутылку. На этикетке красуется ухоженный сад и надпись «Плодово-ягодное вино» высший сорт. Да уж – высший сорт; винище из разряда три топора портвейн. Но пьется, нужно признаться, как сок.

Тело расслабилось, тепло пробежало сверху вниз и обратно.

Откусил яблоко – ну и гадость, выплюнул на землю. Абсолютно безвкусное. Словно вату пожевал. Пластиковое и то сочнее будет.

Запил вином, покатал высший сорт между зубами, прополоскал горло, проглотил и швырнул огрызок за забор.

Дождь больше не беспокоит.

Закурил.

Сигарета тут же намокла, расползлась в пальцах, пришлось выбросить. Спрятал подальше пачку. Повертелся в поиске более подходящего места переждать непогоду, ничего не нашел поблизости. Спрятал чипсы за пазуху, застегнул плотнее куртку и, не переступая лужи, напролом, пошел обратно к дому. Прикрывая пальцем горлышко плодово-ягодного, что бы капли не попали внутрь.

Промок насквозь.

Сто раз пожалел, что не остался в магазине переждать ливень.

И вот он – закон подлости в действии: на пол пути к дому, дождь прекратился. Как тут не назвать его плохим словом?

Прибавил шаг.

Нужно поскорее вернуться домой, пока дождь не начал с новой силой.

Сильно быстро идти не получилось. Продвигался зигзагами, от столба к столбу. Сопротивляясь инерции, вел неравный бой с гравитацией.

На ходу допил оставшиеся пол бутылки и выбросил тару в кусты. В тех же кустах справил малую нужду, и с расстёгнутой ширинкой продолжил путь.

– Добрый день! – окликнул голос за спиной.

Вадим остановился, оборачиваться совершенно не хочется, перед ним плывет серый помутневший город; вращается, как картинка в калейдоскопе перед глазами дальтоника, страдающего от гиперметропии.

– Ау, есть кто дома?

– Во нажрался… – послышался второй голос. – В обед нарезался и бродит под дождем.

– Забираем, а то того и гляди свалится под деревом и сдохнет от переохлаждения.

– Повели, там разберемся.

Вадим почувствовал, как крепкие руки с обеих сторон подхватили его.

– Не дергайся, пройдем в отделение.

Двое полицейских, воротя нос от мокрого задержанного, волокут Вадима вдоль «Гуляки» куда-то в сторону центральной улицы.

– Постойте!

Мигом протрезвел.

–Я в этом доме живу, не надо в отделение, – постарался вырваться. – Подумаешь, перебрал слегка… Ну, не рассчитал. С кем не бывает?

Полицейские остановились.

– Документы есть с собой?

Вадим вытащил паспорт и протянул сержанту.

Тот полистал, проверил адрес прописки, фамилию. Сверил фотографию с мордой пьяного задержанного.

– Что же вы, Вадим Михайлович, в таком виде и по улице?

– Дождь… Замерз… – развел руками. – Переборщил с согреванием. Виноват, – улыбнулся и пожал плечами.

Главное не хамить. Вежливо улыбаешься, соглашаешься, притворяешься дурачком, соглашаешься и не споришь, не споришь и киваешь, киваешь – авось отпустят. Всем известно, кто работает в полиции, как работает этот кто, и как правильно называть такого этого.

– Ладно, – патрульному явно не хочется тащиться в участок по такой погоде. Отправить алкаша, и концы в воду. – Сам доберешься?

Вадим закивал. Конечно, вон подъезд.

– И это, – сержант посмотрел вниз. – Срам прикрой, сквозит, – неестественно засмеялся от своей глупой шутки.

Вадим тоже захохотал и застегнул ширинку.

– Всего доброго. Не злоупотребляйте, – пригрозил пальцем второй, и патруль удалился.

А говорят, в органах правопорядка одни козлы работают… Нормальные люди. Подумал и услышал от удаляющихся патрульных: «Надо было хоть подсрачников надавать. Или дубинкой разок».

Словно по щелчку пальцев, как только полицейские скрылись из виду, опьянение вернулось; да не просто вернулось, а с удвоенной силой накрыло. Писатель чихнул. Апчхайяй. Затем еще раз и еще. Остановить пьяный чих – задача не из простых.

– Апчхайяй, – в очередной раз раскатисто чихнул, скукожился; сопли вылетели из носа, прилипли к щеке. Апчхайяй, уже слабее чихнул, утерся рукавом, сделал шаг и еще раз чихнул.

Прошло.

С трудом переставляя мокрые ноги, шаркая ботинками об асфальт, добрался к дому.

Зашел в подъезд, запах мочи с невероятной силой ударил в нос. Аж глаза заслезились. Можно парфюмера звать, пусть соберет аромат в бинты с маслом, перегонит в своем маньяко-аппарате, и запустим новую линейку индивидуальной защиты «Перцовый баллончик – поплачем без перца.» Золотая жила.

Пошатываясь и тяжело дыша, добрался до лифта. Нажал на кнопку вызова.

Тишина.

Понажимал несколько раз – глухо, лифт не работает.

– Ну е-мое.

Пнул коленом в дверь. Громко выдохнул, проверил цела ли вторая бутылка ароматного плодово-ягодного напитка. Нащупал в кармане шоколадку. Откусил вместе с этикеткой, разжевал и выплюнул. Из-за запаха в подъезде, шоколад на вкус, как простынь в доме престарелых.

Вцепился руками в поручень и пошлепал наверх, спотыкаясь на ступеньках.

Поднялся на третий этаж. Вставил ключ в замок. Не проворачивается. Попробовал другой – не подходит.

«Неужели Лиза сменила замки, пока меня не было?» Мелькнула мысль. «Вот сука!»

– А ну открывай!

Стукнул кулаком в дверь.

– Открывай, я сказал! Открывай, падла, ни то сломаю к чертям собачим!

За дверью послышались шаги.

– Кто там? – отозвался мужской голос.

Вадим опешил.

– А ты кто?

Дверь открылась.

На пороге стоит сосед, жует что-то. В домашних штанах, с голым торсом. Стоит, смотрит и понимающе снисходительно улыбается.

Вадим потерял дар речи. «Это, что выходит? Она все это время с соседом крутит шашни?»

– Привет, Вадим, – не протягивая руки поздоровался мужчина. Явно, падла, сдерживается от смеха, – Перепутал? Это третий этаж. Тебе выше…

Писатель поднял глаза, посмотрел на номер. Цифры расплылись. Напрягся, сфокусировался – точно, не та квартира.

– Ой, – смутился и звонко икнул. – Извини, друг.

Не прощаясь, отвернулся, и по одной ступеньке, шаг за шагом пошел выше, перебирая поручень. Сосед что-то еще сказал, хихикнул и закрыл дверь.

Два лестничных пролета, три…

Четыре, пять.

– О! Монетка, – Вадим подобрал четвертак. – Хорошая, ик, примета, к удаче…

На шестом этаже писателя стошнило.

«Это все из-за яблока вонючего, или шоколадка, просроченная».

Стошнило, присел на ступеньку, подвинул блевотину ботинком – спрятать не получилось. Разорвал пакет с чипсами, присыпал рифлеными пол – замаскировал. Теперь, кажется, никто не поймет… Просто чипсы уронил и все, никакого криминала. Прикрыл глаза, выдохнул сквозь сопли с облегчением и задремал.

Почувствовал себя лучше, чуть протрезвел. Рассудок вернулся, но тело отказывалось подчиняться. Последний этаж преодолел на карачках.

Седьмой.

Поднялся. Проверил цифру на стене. Моя дверь, та самая. На всякий случай проверил номер квартиры. Еще раз перепроверил – ошибки быть не может, моя.

Вставил ключ. Провернул. Открылась.

Прошел в коридор.

Разулся, по-хозяйски бережливо, поставил ботинки на полку. Один башмак звучно упал, разбросав налипшую на нем грязь по ламинату. Нагнулся за ним, пошатнулся – передумал, пусть полежит.

Заглянул на кухню – никого.

– Лиз, – стянул мокрую куртку, бросил под ноги.

Достал жвачку, чтобы изо рта не пахло, постарался притвориться трезвым.

– Лиз?

Не спешил заходить, мало ли. Если жена не в духе, можно спрятаться в туалете.

– Ли-за? – позвал еще раз громче.

Снял штаны. Прошелся по квартире, оставляя следы мокрых ног, Лизы нигде нет. Снял майку, трусы, надел спортивную кофту, с капюшоном. На автомате включил компьютер и рухнул, где пришлось.

Несколько часов проспал на диване, скрючившись в три погибели, свесив с края голый зад.

***

Проснулся от того, что замерз.

Тело колотится; нижняя челюсть избивает верхнюю, вот-вот отправит в нокаут.

Поднялся.

Сел за компьютер.

– Ок Гугл. «Как стать знаменитым писателем, заработать миллион миллиардов долларов, и чтобы жена не клепала мозг, и как за одно быстро согреться…» – напечатал в поисковике, икнул и удалил строку.

Посмотрел по сторонам. Не нашел штаны, обмотался полотенцем. Накинул капюшон и стащил с кровати одеяло.

Слегка согрелся.

Сел за стол и набрал заново: «Продать душу дьяволу».

На экране высветилось множество ссылок.

Улыбнулся.

– Даже так? Сейчас в интернете и душу продать можно? – кликнул по первой попавшейся.

– Давай, забирай мою… Нахрен не нужна.

Красочный сайт, много картинок. В описании заманчиво рассказывают о жутких ритуалах, связанных с продажей души, о всех невероятных полезностях и бонусах, а также о невыносимых муках того, кто продаст оную. Внизу приводится список людей, которые все-таки решились на сделку, фамилии практически всех знаменитостей.

– О как…

Засмеялся и пролистал ниже.

– Все так просто? Погнали. Чем черт не шутит…

Вроде все понятно и доступно. Слегка смущает только, что также предлагаются всевозможные акции для постоянных клиентов. Постоянных… Хах, постоянных клиентов. Получается, продавай сколько хочешь раз, лишь бы за ритуал платил. Способов оплаты – тысяча и один. А если решил привязать на сайте карточку, с ежемесячными платежами – то вообще красота, получаешь скидку аж на целый год в размере пятнадцати процентов.

– Супер!

Отлично составленный, грамотный сайт.

Не понятно только, на кого он рассчитан. На маленьких детей, которые догадались при входе поставить галочку в графе «мне есть 18»? На полуголовых, с промытыми телевизором мозгами, или вовсе безголовых? Не понятно.

Пока живы на земле недалекие, готовые поверить в любую чушь, бизнес всякого рода экстрасенсов, потомственных шаманов и подобных сайтов, будет процветать. И никуда от этого не денешься. Одни хотят, что б их обманули… А другие не прочь на этом заработать.

Пролистал в самый низ страницы. На черном фоне горят церковные свечи, там сям черепа да кости, пентаграммы всякие, демоны – жути нагоняют, надо сказать.

Есть ссылка – «Чат с техподдержкой».

Написать, что ли? Поиздеваться.

Попробовал напечатать – «Извините, чат доступен только авторизованным пользователям. Пожалуйста, войдите в свой аккаунт или зарегистрируйтесь».

Хах. Сейчас попросят номер телефона или почту для регистрации и завалят спамом. Ладно, все равно нечем заняться. Погнали. Зарегистрировался под ником Вадим057.

Вадим057: Здравствуйте, я хотел задать несколько вопросов.

«Дилинь», с характерным звуком, мгновенно ответил сайт.

Оператор: Здравствуйте, чем могу помочь?

Сейчас, подожди минуту, помогатель хренов. Достал стакан, плодово-ягодное, приготовил сигареты и настроился на игру.

Вадим057: Меня заинтересовал ваш сайт. Хотелось бы продать душу. Но… Прежде, хотел уточнить подробности. Какие гарантии качества? Могу ли быть уверенным, что получу то, о чем прошу? Не обман ли ваш сервис?

Оператор: Никакого обмана. Не беспокойтесь. Сперва заполните анкету. Переданные данные помогут нам определить, пригодна ли ваша душа для сделки. Если что-то будет непонятно, напишите, постараемся вам помочь.

Вадим закрыл чат, поискал анкету. В верхнем левом углу переливается надпись «Анкета-тест». Перешел по ссылке; на весь экран развернулась таблица с вопросами и полями напротив каждого, с вариантами ответов.

Наспех, не разбираясь – «возраст», «пол», «семейное положение»; покликал мышкой, заполнил все пункты. Нажал – «Отправить».

Тут же засветился чат.

«Вам пришло новое сообщение».

Судя по всему, заготовка. Шаблон. Рассылка каждому заполнившему лоху. Не стал читать, вернулся к оператору.

Вадим057: Заполнил анкету. Что дальше?

Оператор: Ваш запрос обработан. Анкетные данные соответствуют требованиям, ваша душа пригодна для продажи. Все ваши мечты исполнятся! Ваши проблемы – наша забота.

Ха-ха-ха. Кукуруза – царица полей! Вот ведь оно! Ха-ха-ха. Решение всех моих проблем.

Повеселел, окончательно проснулся.

И душа, о, как здорово, сгодилась для чего-то. Соответствует требованиям. А еще лучше, наверное, соответствуют требованиям мои денежки.

Решил продолжить, притворился болваном и дописал:

Вадим057: Хорошо. Так что делать дальше-то? :)

На мониторе появилась уведомление, о том, что собеседник печатает…

Как именно они разводят? Что ж такого нужно сказать человеку, чтобы тот поверил в эту чушь, да еще перевел свои кровные аферистам? Нет, ну я понимаю секты там различные. Психология. Разводят впечатлительного лоха, обрабатывают. Работают с человеком. А здесь? Это же всего лишь страничка с картинками в интернете.

Через секунду в чате появился ответ.

Оператор: Заполните предложенную форму. После чего я отправлю вам контракт.

Вадим057: Ладно.

Вадим улыбнулся. Ожидал чего-то более убедительного. Заполнил заявку на проведение сделки, набрал в чат «Готово».

Оператор: Заполните бланк, придерживаясь образца. Распечатайте и поставьте на нем отпечаток кровью.

После этих строк Вадим покатился со смеху. Что за тупость? Про оплату услуги пока ни слова. Когда попросят «лоха» раскошелиться?

Продолжил печатать.

Вадим057: Еще раз… Душа взамен на успешность? И все? Деньги платить не нужно?

На экране вновь появилось уведомление, что собеседник печатает…

Оператор: Все верно. На этом этапе ничего нам переводить не нужно.

Бред. В чем прикол? Потом начнут меня шантажировать? Как? Чем? Пролистал страницу.

Внизу сайта «Контакты», телефонные номера для разных операторов, заканчивающиеся на 666, и адрес электронной почты «satana_321@snail.ru».

Не нашел, что стоит прочитать, так сказать написанного «мелким шрифтом».

Вадим057: Короче, надоел ты мне… Не знаю в чем подвох, и как ты собрался вытягивать из меня деньги, но… Вертел я твой сервис, и тебя лично, сам знаешь на чем. Встречу твою рожу – натяну на колено, как сову на глобус. Обманываешь доверчивых людей и думаешь, все с рук сойдет? Я тебя вычислю… Готовься, хуесос жопоглазый!

Оператор не ответил.

Молчишь? Жаль…

Нажил «Обновить страницу».

Так хочется на кого-нибудь наорать. Вылить, так сказать, все дерьмо, что накопилось. А ты – молчишь, собака.

Вадим057: Ау. Что притих? Отзовись! Давай все по новой? С чистого листа, так сказать.

Тишина, никто не отвечает.

Решил позвонить, взял телефон, приготовился поскандалить; разбитый смартфон не включился.

Эх, не вовремя сломал тебя.

Бросил телефон в ящик стола, закрыл шуфлядку и закрыл вкладку, зевнул и закрыл лицо руками.

Полностью согрелся, вернул одеяло на кровать.

Лизы все нет.

***

Прошелся по квартире, осмотрелся.

Включил музыку.

Из динамиков заиграли «Guns N’ Roses». Покачал головой в такт мелодии, подергал рукой как гитарист. Достал спрятанный на полке между книг небольшой конверт, вытащил из него таблетку. Препарат от туберкулеза. Вызывает галлюцинации. Слабенький, но если принять на пьяную голову – сойдет.

Сделал несколько глотков вина, закинул таблетку и лег на кровать. Уставился в потолок, подергал босой ногой отбивая ритм.

– О, о-о-о, свит чайлд о майн, – подпел Экслу, не попал ни в одну ноту.

Мысли путаются. Голова кружится. Одним стаканом плодово-ягодное вернуло тело в состояние овоща.

За стеной сосед, пидор, принялся что-то сверлить. Дрель свистит и трещит, вгрызается в бетон, перекрикивает музыку. Пошел он, со своим бесконечным ремонтом.

Вадим лежит, то закрывает, то открывает глаза.

Песня закончилась, затем снова заиграла. Та же самая. Вот ведь, как бывает… Закон подлости, мать его; не обратил внимания, когда загружал плейлист, включил повтор одного трека. И что теперь… Так удобно лежится, мягкая кроватка, дорогущее вино в животе бурлит. Уют, одним словом. Не вставать же теперь.

В третий раз песня повторилась, затем еще и еще. Почти собрался подняться и покончить с этим. Но… Лень опять победила. Лень, сука, такая лень – двигатель прогресса сала на боках.

Не беда, хорошая песня, можно еще пару раз послушать.

Тени на потолке, переплелись с паутиной в углу, сформировался странный геометрический узор. «Орнамент преисподней» – всплыло в голове. Видимо просмотр картинок сатанинского сайта дает о себе знать. Или таблетки с вином заработали…

Дешевое вино, действует, как бомба замедленного действия. Пьешь, вроде все в порядке, веселый ходишь, смеешься; а потом «Бац!», и ты лежишь в незнакомом месте в луже собственной блевотины, не в состоянии пошевелиться. Эффект длится не долго, часа два-три, не больше. Через четыре, вообще – словно и не пил, только запах изо рта.

Музыка гремит на всю комнату. Раздаются ритмичные удары барабанов, Слеш выдает свои зубодробительные запилы на гитаре. Рок, вперемешку с неожиданными ударами молотка и дрели соседа.

Началось.

Бомба внутри писателя взорвалась. Привет, два часа беспамятства. Плюс лекарство от туберкулеза, накинь час к исходным двум.

Подействовало.

Руки онемели, щеки обвисли, ноги раздулись словно два презерватива, в которые нассал изобретательный дальнобойщик. Живот заурчал.

«Хорошо, что лежу», мелькнула мысль.

Я как тот паук в углу. Притаился и лежу. Не просто без дела, а в засаде, я в засаде лежу в ожидании жертвы.

Включилась фантазия и Вадим живо представил у себя четыре пары ног. Волосатые, в дырявых носках, воняющие, четыре пары кривых ног. И все почему-то левые, и дырки на всех носках разные. Как неудобно. Попробуй догони жертву на левых ногах. И почему, если ноги одинаковые, носки протерлись в разных местах?

Закрыл глаза.

Представил, как догнал проводника. В узком вагоне бежать боком удобно, от того поимка заняла меньше пяти секунд. Догнал, приготовился съесть, а схватить не получается. Рук нет. На том месте где должны быть руки – болтаются усы и их щекотно трогать языком. Ням – ха-ха, щекотно.

А может, это я, жертва?

На лице отразился ужас.

Я и есть жертва… Пустая, бесталанная, жертва. Жертва обстоятельств.

Вадим захотел расплакаться – не получается. Ущипнул себя за ляжку, но слезы упорно отказываются литься, зараза. От обиды на свои непослушные слезы горько зарыдал.

Да нет, при чем тут обстоятельства. Куда угодно меня забрось, хоть в мегаполис с полными карманами золота, хоть отшельником в пустыню. Или с золотом в пустыню… Любой вариант, как ни комбинируй… бездарностью родился, таким и сдохну. Мир так устроен – или дано, или как я.

На потолке появился двойник Вадима. Точно такой же, только в одежде. Помахал рукой, наклонился к лежащей под одеялом своей копии и прошептал на ухо:

– Я не из тех, кто легко сдается и постоянно ноет. Нет.

Перекрутился в воздухе и продолжил в другое ухо.

– Не получается запомнить – тренируй память. Найди применение.

Зацепился рукой за орнамент на потолке и, как цирковой акробат обмотался паутиной вокруг пояса.

– Есть проблема, есть пути решения. Ты меня понимаешь?

Вадим утвердительно покачал головой.

– Нет. Ни слова не понимаю.

Двойник подлетел к самому потолку. Расставил ноги, так широко, что вот-вот треснут брюки.

– Все возможно постичь. Просто и прозрачно.

Приложил руку к голове, как военный, и отдал честь.

– Подожди, не уходи. Стой!

– Все очень. Просто. Прозрачно.

– Просто говоришь? Как развить то, чего нет? Как тренировать талант?

Вадим закричал в потолок.

Тело двойника изменило цвет, и теперь над кроватью висит коричневый, с багровыми пятнами по всей роже, мужик, отдаленно напоминающий Вадима.

– Что молчишь? Ты же знаешь ответ.

Коричневый не реагирует.

– Правильно. Ни-как. С ним нужно родиться.

Силуэт мужика, кажется собрался помочиться сверху. Подмигнул и расстегнул штаны. Вадим разинул рот от удивления. Из молнии вылезла еще одна пара рук. Коричневый скрестил их в неприличном жесте и растворился в воздухе.

– Вот и убирайся отсюда, проваливай говнотелый!

Из розетки выскочила последняя фраза двойника, отразилась от каждой стены, эхом пронеслась по комнате и вонзилась в ухо писателю.

– Просто. Прозрачно. Просто. Прозрачно…

В голове зазвенело.

Скорчился от боли. Застонал. Перед лицом болтаются руки-усы и щекочут сами себя.

«Просто и прозрачно; ты меня понимаешь?» «Ты», «Меня», «Понимаешь?». Голос стал громче, двойник орал что есть мочи – «Ты понимаешь?»

Вадим закрыл уши руками, свалился на пол и закричал.

– Хва-тит! Пожалуйста, хватит!

Проводник показал пальцем на писателя и рассмеялся.

– Ах-а-ха. Ах-а-ха-ха.

– Не надо, хватит!

Писатель почувствовал, как плачет внутрь. Слезы падают с потолка и всасываются через глаза прямиком в мозг.

Веки слиплись.

– Хватит. Пожалуйста.

Проводник склонился над кричащим Вадимом, заглянул в саму душу, достал револьвер, наставил на писателя.

– Ты его понимаешь?

Палец медленно надавил на курок.

– Я все понимаю! Честное слово! Хватит! Умоляю!

Проводник снова захохотал и выстрелил.

Раздался хлопок.

Все стихло.

Боль прошла. Исчезла также неожиданно, как и появилась.

Очнулся.

Открыл глаза. Сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди. Посмотрел по сторонам – никого. Отдышался. Посмотрел на потолок. Орнамент исчез; осталась паутина и трещина на стыке между перекрытиями.

Проверил сколько ног.

– Раз, два.

Выдохнул. Вытер пот со лба.

Дрель больше не жужжит, видимо сосед уже закончил.

«Интересно, сколько времени я так провел?»

Кое-как удалось подняться, посмотрел на часы.

– Ого, уже вечер.

Выпил залпом литр воды, выглянул в окно. На улице квакают вороны.

– Понятно.

Посмотрел на свое отражение в окне.

– Прозрачно!

Потер пальцем стекло.

– Просто, прозрачно, понятно же.

Хлопнул в ладоши.

– Эврика, мать ее!

***

Задумался. Видение натолкнуло на мысль. Кажется, нащупал. Осталось сформулировать, что именно нащупал. Прошелся шатаясь по комнате.

Полотенце свалилось, и теперь писатель щеголяет по квартире в капюшоне, размахивая хоботом между ног. Пощёлкал выключателем на стене, провел пальцами по рельефу обоев.

– Тренировать нечего? И не надо!

Остановился.

А может озарение – всего лишь пьяный бред? Туберкулезные колеса все еще держат?

«Нет» – помотал головой, отгоняя сомнения.

Кто сказал, что один талантливее другого? Все состоим из одного и того же количества дерьма; кто-то из мясного, кто-то из травяного, но из дерьма.

Шерлок-эксгибиционист приступил к расследованию:

– Итак, что объединяет всех талантливых людей? – произнес заплетающимся языком, выделил интонацией талантливых в кавычках, – Должен быть какой-то секрет. Без секрета никак… Что простых людей делает везучими? Какие такие особенности?

Закрыл глаза.

Собрался.

– Я сказал – Собрался! – приказал самому себе протрезветь.

Выпрямил спину, втянул живот, прижал руки к бедрам, встал по стойке смирно. Не помогло. В висках пульсирует кровь; опьянение и не собирается отступать, туманит и без того глупый мозг.

– Нужно сопоставить биографии известных писак и понять, что у них общего. Должно быть что-то.

Умыл лицо.

Посмотрел в зеркало – просто Аполлон. Напряг бицепс, скривился, показал зубы. Огонь – мужчина, эталон. Не помешали бы пара лишних сантиметров к писуну, хотя, никто еще не жаловался. Какая разница? Икнул и стукнул себя по лбу.

– И как я раньше не додумался. Это же элементарно. Важен не размер, важно знать в чем разница. В чем разница между мной и везучими писаками?

Сел за компьютер, принялся изучать материалы, какие только попадались. Начал со своего обожаемого Кафки.

Краткое описание биографии, сколько лет прожил и в каком возрасте начал творить.

Выписал на листок, все что могло оказаться полезным. Что вдохновляло писателя, о чем переживал.

«Кафка избегал женщин. До 26-ти оставался девственником».

– Мде…

Разочарованно закрыл страницу любимого автора и почесал яйца.

– Слишком мы разные, братишка Франц, посмотрим, как с другими…

Налил остатки вина, пригубил, чтобы не потерять состояние, закурил и погрузился в бездонную пучину информации, сваленную в помойку «интернет».

Перешерстил гору форумов и страничек фанатов литературы. Где только мог оставил комментарии и попросил помощи в сборе информации, якобы для реферата.

Надо сказать, узнал много нового.

Попадались любопытные факты, порой смешные. Например, кто бы мог подумать – Лев Толстой, само воплощение добропорядочности, в молодости был невероятно азартен; проиграл в карты основное здание наследного имения – усадьбы Ясная Поляна. Гоголь – вязал на спицах, кроил платья и ткал пояса.

Тонны и тонны информации, вперемешку с еще большим объёмом баннеров рекламы и порно картинок. Баннеры бесят, порно картинки нет – интернет-гармония, мать ее.

За чтением пронеслось несколько часов.

Допил, все что смог найти в доме, включая Лизин Бейлис.

Встал размять затекшую спину, подошел к окну. Отодвинул занавеску, уперся локтями в подоконник.

Во дворе стемнело.

– Пф… Упрхс.

Хотел что-то сказать, но язык не послушался; изо рта вылетели бессвязные звуки, да пара капель слюны на стекло.

Из динамиков звучит все та же песня, Эксл все так же надрывно поет; гитара, на которую Вадим больше не обращает внимания, все так же звенит.

– Эхм, – махнул рукой, почесал зад, замлевший от длительного сидения, с красным, полосатым узором обивки стула. Дернул занавеску и вернулся за стол.

У монитора появились еще пара выпитых бутылок пива и переполненный стакан с окурками – импровизированная пепельница.

Взглянул на часы – полночь. Полночь у фантастов – время мистики. Ровно в полночь всегда происходят странные и необъяснимые события. А если эта полночь, да еще и в пятницу, да еще и тринадцатого? Да сегодня та самая ночь, ночь, что изменит все!

– Хер там, – посмотрел на календарь, среда, четвертое число.

Опьяневшим взглядом посмотрел на бокал с остатками пива, который был наполовину скорее полон, чем пуст, и в один прием осушил его.

«Дилинь», – раздался звук – пришло новое сообщение.

Перевел взгляд на монитор. Засопел.

«Добрый день, Вадим. В прикрепленном файле, вся информация, которой я владею, по вашему вопросу. Надеюсь, она окажется вам полезной.»

Картинка поплыла. Локтем опрокинул пепельницу на пол; окурки разлетелись под ногами.

– Собрался! – ударил себя по щеке.

Монитор расползся в стороны, комната закружилась.

«Дилинь», – повторился звук.

«Здесь описано, как призвать музу и заставить ее работать на вас».

Постарался всмотреться, поднялся, дотронулся до экрана, но сфокусироваться не получилось. Мышь свалилась со стола и повисла болтаться на проводе, ударяясь то о голую ногу, то о тумбочку. Синхронно, под столом теперь болтается два бесполезных шнура – тонкий и короткий.

– Эээ, бл…

Собрался выругаться, но язык окончательно отказался подчиниться.

– Брр, – передернуло все тело.

–Да я…

Не смог закончить предложение, глаза закрылись, плечи обмякли.

Рухнул лицом в клавиатуру и захрапел.

«Дилинь».

***

Открыл один глаз.

На мониторе горит заставка Windows, рядом, выстроился отряд пустых бутылок. Посмотрел на часы – без четверти одиннадцать.

Голова раскалывается; тело ломит. Глаза слезятся лишь об одной мысли про свет. Оторвал щеку от стола.

– Уф-уф-уф.

Медленно подвигал шеей. Взял пустую бутылку, запрокинул, словил ртом несколько капель кислятины; повторил процесс с остальным бутылками на столе.

Всю ночь провел за компьютером, правую ногу отсидел напрочь, и теперь чувствуются покалывания по всей ее, впрочем, не такой большой длине. Подвигал стопой, покалывания стали слабее. Постарался подняться. Оперся рукой о стул, влез во что-то мокрое.

– Что это? – хоть бы «плодово-ягодное» пролил. Пожалуйста, пусть это будет вино. Понюхал руку – нет, совсем не вино… обоссался Вадимка.

Больше. Никогда. В жизни. Не. Буду. Пить.

Хромая, и мысленно проклиная себя, пошел в туалет.

Лучший способ прийти в себя, после пьянки – основательно посидеть на унитазе; затем в душ на пол часика, под горячую воду отмокать; и огромная кружка крепкого черного кофе. Сразу завтракать ни в коем случае нельзя, развезет еще сильнее – свалишься спать. Кофе, сигарета и прогуляться часок на свежем воздухе.

Бумага закончилась; ни салфетки, ни газетки. Под рукой только освежитель воздуха. Повертел флакончик ароматов леса с лимоном в руках. Поставил на место и вышел в коридор.

Отыскал просроченные платежки, сложил стопкой вместо туалетной бумаги. Сбросил кофту, пропахшую сигаретами и потом. Залез под душ.

Мелкие струйки теплой воды врезались в лицо. Судя по всему, Лиза не ночевала дома, иначе разбудила бы, хотя бы для очередной порции ругани. Набрал в рот немного воды, прополоскал горло.

– Ушла, значит… К теще удрала. – напел громче не своим голосом, – Скатертью дорога. Приводи все отделение…

Мыльная мочалка выскользнула; подцепил ее пальцем ноги, приподнял; покачнулся и рухнул на пол. Шторка оторвалась и накрыла сверху. Скривился от боли, потер ушибленный локоть.

– Ну, спасибо. – прошипел на мочалку. – Взбодрила.

Выключил воду, насухо вытерся, затолкал полотенце в раковину. «Бум» – хлопнул дверью.

– Утро началось? – крикнул на всю квартиру. – Очередной прекрасный день стартовал?

Прошел в комнату; дернул шуфлядку, натянул трусы.

Солнце, зараза, упрямо палит через окно; плотная занавеска не спасает. Голова раскалывается, бесит все вокруг.

Оттолкнул в сторону мокрый стул, сгреб в пакет бутылки, собрал с пола большую часть окурков и осколки стакана.

У монитора лежат листки с хаотичными чирканьями.

Точно! Вспомнил свой вчерашний план. Что там у нас получилось?

Посмотрел записи – бессмыслица какая-то. Пьяный бред. На листке выписаны обрывки фраз, даты, ссылки.

Скомкал лист, бросил к бутылкам. Посмотрел на следующий.

– Вчера вечером эта затея казалась озарением.

Улыбнулся своей глупости и порадовался, что его никто не видел, и теперь стыдно только перед самим собой.

Перевернул листок на другую сторону.

Рисунки, имена, фамилии, снова фамилии и даты. Бросил не читая всю стопку в мусор.

Привлекла внимание жирная надпись красным фломастером на всю страницу, с тремя восклицательными знаками на конце. Вытащил из мусора, перечитал.

«Себе трезвому.

Миф о существах, выяснить все про музу, «ВЫЯСНИТЬ!!!» как протрезвею».

Отложил в сторону и чуть было не сел на мокрый стул.

– Ни черта не помню. Какие существа, какой миф?

Прошел на кухню.

Поставил чайник, достал чашку, насыпал в нее горку растворимого кофе.

Зацепился ногой за гитару, та брякнулась об пол и загудела.

– Ух еее… – протянул и схватился за голову.

Зачем, скажите мне, оставлять инструмент на кухне? Мысленно наорал на Лизу. Поиграла – отнеси, блядь, на место, а лучше выбрось гитару, сожги; есть же компьютер и замечательный набор пиратских копий – песни на любой вкус.

Поднял, бережно, чтобы случайно не зацепить струны, поставил в угол, подальше от прохода.

«Выяснить, как протрезвею». Все, что удалось выяснить, как протрезвел – мудак я.

Вышел на балкон. Свежий воздух ударил в голову похлеще алкоголя.

Сдавило в переносице, вот-вот пойдет кровь. Подставил руку, приготовился ловить капли, но кровь не полилась. Появился легкий вкус железа во рту.

Взял себя в руки, выдохнул.

Уставился на солнце. Щурясь, и кряхтя переборол желание отвернуться; стиснул зубы. Посмотрел на яркий свет, «раз», «два», нужно выдержать до десяти; терпеть, пока на глазах не появятся слезы – «тричетыредевятьдесять» от тараторил и зажмурился.

– Бодрячком.

Подвигал плечами, как боксер перед поединком.

– Начинаем утреннюю зарядку.

Потянулся. Зевнул. Поправил трусы.

– Зарядка окончена.

Вернулся в комнату.

Отыскал старые треники. Собрался побриться, но планы нарушил свист чайника.

– Не свисти, пиздюк, примета плохая, денег не будет.

Залил кипятком подготовленную кружку, пошел к компьютеру.

На экране светится уведомление о непрочитанном письме. Наклонился над монитором.

– Так-так, – смахнул со стола лужицу разлитого вина, поднял колено и вытер насухо штанами.

Открыл почту. Во вкладке входящие висит то самое, вчерашнее, загадочное сообщение. Подергал мышью по липкому столу, удалось навести курсор к надписи «Прочитать».

На экране развернулось сообщение.

Странно. В графе отправитель ничего не указано.

Параноик, хренов. Не поленился заплатить за анонимность.

Проверил чашку – еще горячо. Отставил в сторону и приступил к чтению.

«Добрый день, Вадим. В прикрепленном файле, вся информация, которой я владею, по вашему вопросу.»

Ткнул в прикрепленный архив, загрузился Word документ, с незатейливым названием «Документ – 1».

«Легенда.

Параллельно нашему миру существует другой, в котором живут существа, питающиеся эмоциями людей.»

– О как!

Саркастически скривил губы.

– Да тут, я смотрю голливудский боевик намечается.

«Среди этих существ есть сорт «Провокаторы», который вдохновляет творцов, помогают в работе, курируют творчество, чтобы вызывать больше реакций у людей. Больше эмоций, больше энергетических ресурсов для их племени.»

– Кураторы-провокаторы. Дешевенько. Давай уже – планета в опасности, плоская Земля, вторжение, рептилоиды, и прочие говно-басни.

«Существа, которые вдохновляют, питаются непосредственно творчеством. Чем больше художник пишет, тем могущественнее существо становится. Среди людей таких существ называют «Муза». Или вдохновение.»

– Вдохновение – обычная отмазка лодыря, – сказал в монитор, словно отправитель сидит перед ним. – Поверь, уж я то знаю. Не вдохновение нужно, не оно решает, а четко поставленная, понятно сформулированная, конкретная задача. Дадут тебе котлету денег, скажут – напиши хороший стих про наш металлургический завод, про наших сотрудников Ваню и Маню, например. Наколбасишь такой шедевр, Цветаева нервно в сторонке курит. Вдохновение… Чушь твое вдохновение.

Вытер капли слюны с монитора.

«Муза, как пиявка присасывается к автору, будь то художник, строитель или поэт, не важно. Вдохновляет его. Автор под влиянием существа создает шедевры. Становится знаменитым и востребованным в своем мире. Но с каждым удачным произведением теряет собственные силы, теряет часть себя; отдает свою жизнь».

– Угу.

Отпил кофе, не поднимая со стола чашку.

– Я полон сил и энергии, готов поделиться. Лети ко мне, музическое существо.

«Муза, формирует из обычного человека – талантливого. Из посредственности – выдающегося; словно гончар на станке, отрезает все лишнее, крутит и лепит, направляет, добавляет и вновь отрезает. Лепит из глины горшок, лепит пока не получит желаемого либо не утратит интерес.

Муза вытягивает из автора все до последней капли, а после, вдоволь напитавшись, улетает к себе; впадает в спячку.

Если у автора, к моменту, когда существо покидает наш мир, остались силы, он доживает свой век, забытый всеми, в тени собственной былой славы.

Если повезет меньше, и муза заберет всю энергию, творец погибает. От передозировки, автокатастрофы, суицида, от смертельной болезни или иным способом.

Исход всегда один, спячка музы – конец автору».

Вадим сел на мокрый стул, пододвинулся ближе.

Поднес ко рту чашку и замер. Перечитал еще раз последний абзац. Сколько таких примеров, когда таланты мрут молодыми… На вскидку, не напрягаясь, с десяток припомню. Интересная теория, многое объясняет.

«Сон может тянуться столетиями. Зависит от того насколько плодовитым оказался автор, как много сил музе удалось заполучить.

Когда иссекает энергия, существо просыпается.

Тогда муза голодна.

Она ищет новую жертву.

Отправляется в наш мир на поиски донора. Ее объектом может стать абсолютно любой человек, независимо от рода деятельности, возраста или пола.

Она голодна, и неразборчива. Если знать, когда, подгадать этот момент, можно направить музу к конкретному человеку».

Вадим вернул чашку на стол, так и не попил.

– Кто ищет, тот найдет?

Включил принтер, загрузил в него чистый лист, приготовился печатать.

«Сперва муза бесформенна, мимолетна, как облако пара морозным утром. Напитавшись силой, она обретает обличие человека, чаще женщины или девушки.

Если захочет, она покажется автору.»

Солнце отсвечивается на экране; прибавил яркости, контрастности и прикрыл от окна текст.

«С каждой строчкой, с каждой нотой, муза наращивает силу. Трансформируется, получает контроль над автором.

Финальная трансформация – у музы вырастают крылья. Обычно, это последнее, что видит автор.

После этого муза бросает истерзанного донора и исчезает.

Муза пересекает границу с нашим миром – на небе падает звезда».

– Хм. К суевериям о звездах добавилось еще одно.

Сколько таких басен? В раннюю эпоху христианства, например, верили, что на небе есть темные звезды и светлые; звездопад начинается, когда темные сталкивают светлые звезды на землю. Древние люди боялись их считать, верили, что это если человек насчитает сто звезд – тут же умрет. Да что там древние, мы до сих пор верим, что если звезда падает, нужно срочно загадать желание, и оно обязательно исполнится.

А еще, согласно фольклору, неженатый человек, ищущий себе пару, может по звездам отыскать свою половинку. Вот, подробная инструкция по выбору жены: в течение пяти дней, начиная со вторника, точно в полночь выходи на улицу, отсчитывай по десять звезд на небе; на утро в воскресенье, первая женщина, которая чихнет при тебе, и станет твоей женой.

– Падают редко, вот и выдумываем. Сыпались бы каждую ночь, хрен бы кто внимание обратил.

«П.с.: Существует способ, как заставить музу выбрать конкретного человека. Следует провести ритуал. Но, о данном ритуале я лишь слышал; мне, к сожалению, не известны детали процедуры».

Вадим нажал на значок «печать», из принтера нехотя полезли листы с текстом.

– Любопытная страшилка.

Нажал «Ответить на письмо». Высветилась ошибка, и письмо исчезло. Нажал «Обновить», письма нет. Проверил в удаленных, в спаме. Испарилось.

Осталась только распечатка.

Взял листы, еще теплые после принтера, прошел на кухню.

***

На кухне идеальный порядок.

Тарелки вымыты, аккуратно составлены. Форточка открыта на проветривание.

Все-таки Лиза возвращалась.

Окинул все трезвым взглядом. Заметил на столе записку. Листок сложен пополам и прижат карандашом.

Поднял.

«От Лизы».

Написано знакомым ровным почерком.

«Не стала дожидаться, когда ты очнешься. В холодильнике куриный суп – мой прощальный подарок тебе».

В каждом слове звучит ее голос, обиженный, строгий и как всегда раздраженный.

«Не надо мне звонить и приходить. Прочитай – и забудь меня. Не хочу ни видеть, ни слышать тебя. Между нами все кончено. Надеюсь, у тебя все наладется.

Удачи.

Когда-то твоя, Лиза».

– НаладЕтся. Через «И» – наладИтся. Дура безграмотная.

Скомкал записку, бросил в окно.

И слава богу, что ушла. Тварь. Достала. Оперся о стол. Уставился на часы. Секундная стрелка, подрагивая, пробежала круг, затем еще и еще.

Живот заурчал. Пора поесть, нормальной еды поесть.

Достал из холодильника кастрюлю с супом. Не стал крышку поднимать, аккуратно, стараясь не расплескать ни капли, отнес кастрюлю в туалет. Вылил содержимое в унитаз, смыл, и начисто протер ершиком.

Закурил.

– Никогда не любил, как ты готовишь.

На холодную сковороду закинул пельмени. Слипшимся комом вывалил. Добавил растительное масло; полил нерафинированным сверху, прямо на горку.

Включил плиту.

Сдобрил блюдо кетчупом, посолил. Разбил яйцо, перемешал, и обильно залил пельменную кашу майонезом.

Потыкал вилкой – скворчит. Накрыл крышкой.

Дым от сигареты, зажатой во рту попал в глаз. Прищурился и ртом передвинул окурок на другую сторону.

В дверь позвонили.

– Кого там принесло? Убирайся.

Поднял крышку, посмотрел на скворчащую горку талых комков. Мука с мясом расползлись по сковороде, выглядят мало привлекательно.

Подавил рвотный рефлекс.

Помахал руками, отгоняя аромат. Бросил крышку на место, та брякнулась раскатисто, как монета. Дернулся, приготовился к головной боли.

Хм.

Чувствую себя совершенно нормально; похмелье почти прошло.

Звонок повторился, за ним последовал отрывистый стук и бряцанье дверной ручки.

– Сказал же – убирайся, кто бы ты ни был.

Отодвинул сковороду с плиты и пошел открывать.

– Меня нет. Ушел по делам.

Рывком открыл дверь.

– Что тут непонятного? Проваливай.

На пороге стоит бездомный. Тот самый, которого вчера встретил у магазина. Все в той же куртке, со своей странной шапкой в руках.

– О. А как ты тут? Чего пришел?

– Привет.

Бездомный старался разглядеть квартиру, просовывая лицо в приоткрытую дверь.

– Так приятно, что узнал. Боялся, не вспомнишь.

Просунул ногу в проем, исключая возможность захлопнуть дверь перед носом.

– Ты обещал угостить сигареткой. Я решил… Решил, может зайду – поделишься.

– Решил – заходи.

Распахнул дверь и протянул свою раскуренную сигарету. Бездомный переступил порог, взял окурок, бережно обтер фильтр пальцами и затянулся.

– Меня Альберт зовут, если что. – бросил, и не разуваясь прошел на кухню.

Закрыл дверь. Дважды щелкнул замком. Хотел предложить гостю пройти на кухню, «чувствуй себя как дома» и все прочее, но пока соображал, Альберт уже поставил чайник.

– Не разувайся. Чего уж там.

– Можно, я кофе выпью? Смотрю, у тебя вкусное, в банке.

Альберт повертел в руках упаковку растворимого Nescafe.

– Все, что увидишь бери – пользуйся. Я бы супом тебя накормил, да ты немного опоздал. Так что пей кофе.

При упоминании супа, Альберт осуждающе покачал головой и сделал жест, означающий – ничего страшного, но в другой раз учти, что гостя лучше бы супчиком угостить. Заварил большую, самую большую чашку, из тех, что смог найти, чашку чая. Пока выбирал из чего пить – перецапал грязными пальцами всю посуду.

– Выпью чаю, но кофе тоже угощусь. Можно?

Не дожидаясь ответа, отсыпал на салфетку растворимый порошок и спрятал в карман.

– Альберт, могу тебе пельмени предложить, – вспомнил про свой питательный завтрак чемпиона. – Вкусный рецепт. Если желаешь.

– О! Неплохо звучит.

Альберт пододвинул сковороду, заглянул под крышку. Скривился. Вернул все на место.

– Хотя, нет, спасибо. Я ж забыл… Не люблю пельмени. Печенюшечку еще схвачу лучше, – запихал в рот жменю печенья и с набитым ртом, хрумкая и роняя крошки продолжил, – Хороший у тебя дом. Здесь тепло. У меня тоже был дом. Получше, конечно, чем твоя квартирка, – бросил оценивающий взгляд по сторонам, – Но, знай, у тебя тоже неплохо. – постучал ложкой о край чашки, облизал и положил на блюдце.

Вместо ответа, достал таблетку анальгина, закинул и проглотил. Поморщился, поискал, чем запить, не нашел ничего, кроме кипятка, перетерпел горечь.

– Не злись только, – Альберт звучно отпил маленький глоток, обжегся и смешно подвигал губами. – Я ж не хочу тебя расстроить. Просто сказал, как есть. Приятно, кстати, что запомнил, как меня зовут.

Угу, я вообще сама внимательность. Сглотнул несколько раз, стараясь протолкнуть вставшую посреди горла таблетку. Я бы еще спросил, как ты докатился до такой жизни, если у тебя было все… Но, плевать. Запрокинул голову, таблетка и не собиралась проваливаться.

– Что ты все время молчишь? Вадим, а чем ты занимаешься? – отрезал толстый кусок батона и принялся густым слоем намазывать на него масло. – Ну, в смысле, кем работаешь?

– Никем, – сел за стол напротив, налил себе чай. – Думал, что писатель. Да вот что-то ничего не пишется, – сам удивился своему неожиданному откровению перед бомжом, и снова безуспешно попытался проглотить таблетку.

– А это? – Альберт ткнул пальцем в распечатки. – Твой рассказ?

– Нет.

Выхватил из рук листы, свернул в трубочку и запихал в мусорное ведро.

– Можно прочитать? – достал сверток, и не дожидаясь разрешения зачитал вслух. – Так-так, что тут у нас? Миф… Существа… Творчество… – перелистнул страницу. – Донор… Муза. – бегло просмотрел напечатанное. – Ритуал. Хех. Понятно. Таланту не хватает вдохновения?

Вадим вернул листы в корзину.

– Таланту? Я чмо тупорылое. Какой в жопу талант?

– Не сгущай. Нормальный ты мужик. Только язычник что ли? Ритуалы собрался проводить.

– Все. Иди откуда пришел.

– Расслабься…

– Вали на хер.

Поднялся и кивнул на выход. Чего я должен тебе что-то рассказывать или оправдываться? Нагостился бомж, пора вышвыривать.

– Да. Тебе точно нужно расслабиться, – вытащил из-за пазухи бутылку. Посмотрел на свет мутное содержимое и протянул Вадиму, – Как знал – захватил. По пятьдесят? За знакомство.

– Убери, – снова подавил рвоту. – Не могу на это даже смотреть. И вот с бомжами еще не бухал.

Альберт захохотал, потом резко стал серьезным. Строго поставил бутылку на стол.

– Во-первых, я не бомж. А во-вторых, такую ты точно не пробовал, – снова захохотал, подхватил бутылку.

Повертел в руках, и с еще большим наслаждением посмотрел сквозь жидкость на свет. – Гарантирую. Такого ты не пил и вряд ли где-то еще попробуешь. Это не напиток – лекарство.

Вадим достал две рюмки. Хера ломаться?

– Лей. Будем лечиться.

– Вот! Вот это уже разговор! Только смотри, задержи дыхание, когда проглотишь, – вдохнул, показал, как правильно задерживать.

– Спиртяга?

– Не обзывай продукт. Я же сказал – чудесный напиток. Нектар богов. Лечит все болезни, – улыбнулся. – Смотри какой я здоровый, хотя живу на улице.

Вадим отвернулся от улыбающегося бомжа, что б случайно снова не увидеть беззубый рот, но опоздал. Странно. Все зубы на месте. Целее целых. Белоснежная, мать ее, улыбка, хоть сейчас снимай в рекламе новой зубной пасты. Может показалось тогда, у магазина?

Альберт тем временем, практически не глядя, ориентируясь на звук, разлил по рюмкам. Буль-буль-буль, передвинул к другой рюмке, Буль-буль.

– Странный ты. С виду – бомж. Но какой-то не такой.

Залпом влил в себя содержимое рюмки, и как учил Альберт, задержал дыхание.

– Странный говоришь? – гость выпил, даже не поморщился. – В чем странный?

– Ну, – выдохнул и скривился. За долю секунды, румянец накатил на щеки. Живот заурчал. – Ну, для начала, хоть бы – не воняешь. Одежда рваная, но не грязная, – еще раз передернуло от напитка. – Ну и это. Наглый ты.

– Давай сразу по второй? Что бы первой было не так одиноко? – прервал рассуждения и поднял бутылку.

– Давай, – кивнул и пододвинул рюмку.

Альберт повторил процедуру, разлил, ориентируясь по бульканью и не отрывая взгляда от нового друга.

– Ты хочешь вызвать музу, – констатировал и посмотрел на рюмки, поровну ли разлил. Одобряюще кивнул сам себе, мол – глаз-алмаз; поставил бутылку, поднял рюмку и протянул в сторону Вадима, предлагая чокнуться.

– С чего ты взял? Ничего я не хочу.

– Знаю, – понизил голос и кивнул на мусорное ведро, где покоились распечатки. – Видел… Здесь нечего стесняться. Я могу помочь. В этом деле знаю, поверь, и помогу.

Поднял выше рюмку.

– Поможешь? Как? Станешь моей пьющей музой? – чокнулся, залпом опрокинул вторую.

– Ха-ха. Не, ну, в музы меня не назначал еще никто.

Выпил и постучал по спине закашлявшегося Вадима.

– Не задержал дыхание, видишь. Я же предупреждал. Ну ничего, ничего. Тишь-тишь. Сейчас пройдет.

Прокашлялся, смахнул проступившую слезу. Достал пепельницу и закурил.

– Ну и дрянь.

– Не дрянь! Просто нужно уметь пить правильно. Это эликсир мудрости.

Альберт поднял с пола бычок, который растоптал и прятал все это время под подошвой; Показал окурок писателю.

– Не ловко вышло, – положил в пепельницу. – Я не свинья, не подумай. Просто не нашел, куда выбросить, а спросить постеснялся. Застенчив от природы, знаешь ли, что тут поделаешь.

– Угу, скромник просто.

Альберт прыснул от смеха, подвигал указательным пальцем в воздухе, мол – «Раскусил ты меня». Затем выпрямился, тон его стал строгим.

– Серьезно, я знаю, как тебе помочь, – снова налил в рюмки. – Могу помочь найти музу для тебя. Легко. Любую.

Без спросу угостился сигаретой, закурил.

– Давай, пока ты думаешь, я тебе кое-что расскажу?

Писатель кивнул – валяй.

Альберт поерзал на стуле, закинул ногу за ногу.

– Что ж. Расскажу тебе про свой опыт. Про свое знакомство с музой, а ты решай, надо оно тебе или нет… Работал я, значит, инженером. Изобретателем. Ты правильно заметил, что я «не такой какой-то бездомный». Так вот, работал я. Хотел стать лучшим, как, наверное, все молодые и бестолковые только что закончившие учебу, «специалисты». Со светлыми мечтами в голове, азартом в глазах и полыхающей всеми цветами радуги от нетерпения задницей, собирался придумать то, что перевернет нашу жизнь – он посмотрел в окно. – Принести пользу хотел. Пользу, для людей, для человечества, понимаешь?

Вадим притих. Целебный напиток ударил в голову. Лень шевелить языком лишний раз и что-то отвечать, поэтому он изредка поэтому, сделал рукой жест – продолжай.

– Бился головой, лбом, как рыба о стену – все тщетно. Попробуй придумай такое, чего до тебя никто не выдумал, да еще найди под это дело деньги… А? Не просто? – сам себе кивнул в ответ. – Вот и я о том. Придумать получилось, кстати, пол беды. Начали разработку… Но… – затянулся и выдохнул дым в потолок, – Как всегда, в кустах, притаилось потное, воняющее блевотиной, с вялой, обвисшей елдой, протухшее «Но».

Остановил рассказ, проверил слушает ли его Вадим. Писатель кивнул головой и с отрешенным видом уставился на пепельницу.

– В общем, у нашего толстосума интерес подугас, или деньги закончились. Кто сейчас разберет? Но краник с баксами прикрылся. Наглухо, – стряхнул пепел и пододвинул пепельницу ближе. – И тут понеслось… Бесконечные встречи с потенциальными инвесторами, уговоры, объяснения важности проекта, попрошайничество в чистом виде. Бегал, умолял. На все согласный, словно дешевая путана на скидке, предлагал свой проект и себя в придачу. Как говорится, даже в жопу за победу, – плюнул на пол. – И? И хрен там плавал, ни цента не дали…Ну, я естественно, психанул. Отчаялся. Наверное, не хватило терпения.

Затушил дотлевшую сигарету и поджег новую.

– В итоге, бросил все. Плевать. Засунул в задницу мечты, диплом свой тоже туда пихал, но он не влез. Не осталось места возле моей мечты и огромного волосатого прибора моей удачи, – со злости потушил только что подкуренную сигарету. – Застрял в этом гнилом городе, и ни в верх, ни в низ. Начал, вот, курить, – кивнул на пепельницу. – И потихоньку выпивать. Ох, – тяжело вздохнул. – Но, это другая история. Забей.

Поднял рюмку.

Выпили.

Подождал пока Вадим откашляется и продолжил.

– В общем, остался у разбитого корыта. Использованный, потертый и брошенный всеми.

Вадим слушает, смотрит на белоснежный рот под кривым носом и не понимает, что происходит. Как вышло так, что он с Альбертом, бомжом уличным, пьет, и слушает этот бред, рассказ явно больного человека.

Гость все говорит и говорит.

Мысли полетели куда-то далеко от этой кухни, снова зашуршал под ногами осенний лес.

– Призвал, короче! – крикнул Альберт. – Ты еще здесь? Призвал, говорю, музу! – повторил последнюю фразу и захохотал – Мы его теряем! Срочно, реанимацию!

Вадим замахал, мол нет-нет, внимательно слушаю.

– Так вот. Призвал я музу. Слава, успех, деньги. Много денег, – подмигнул. – Ну ты ж понимаешь. Поклонницы. Ох уж эти девчонки. Все, о чем только мечтал, все исполнилось.

– Ну. Я вижу. Предел мечтаний, – съязвил Вадим заплетающимся языком.

– Именно! Все.

Альберт по-хозяйски, привычным движением, достал из пачки сигарету, поджег и стал расхаживать взад-вперед.

– Все шло как по маслу. Карьера летела вверх, я стремительно шел вперед. Да не просто шел – бежал, несся к звездам, как лось в брачный период, несся, не разбирая пути. Но, стал замечать, что я почти ничего не контролирую. Я, как это объяснить, не живу. Ну, то есть, живу, но как бы не сам. Мной словно кто-то управляет. Я, считай, зомби, или марионетка. – он изобразил зомби, негромко прорычал и сел на стол. – Я чувствовал, как теряю силы. Утром с трудом мог подняться с кровати, как с похмелья, каждое утро жесткое похмелье, хотя и не пил вечером. Короче. – Альберт пересел со стола на подоконник, отодвинул горшок с цветком. – Я понял, что у меня два варианта: или я просто сдохну, как вот этот цветок – кивнул на завядшую фиалку. – Либо все брошу и появится шанс выжить. – сделал паузу. – Бросить все – неправильное объяснение. Вернее сказать, не просто бросить, а удрать. Что б никто и никогда меня не нашел.

– И, что ты выбрал? – все сильнее заплетавшимся языком спросил Вадим.

– А, как ты думаешь? – Альберт засмеялся. – Я похож на тот труп в горшке на подоконнике?

Вадим хлопнул в ладоши, вспомнил, что перед ним совсем не успешный олигарх. Надо сказать, что общего у Альберта с дохлой фиалкой все же больше, чем тот думает.

Гость развел руками и вернулся за стол.

– Занимательная история, – поморщился Вадим. Поднял рюмку, предложил стукнуться. – Душевная, ик, история. Ничего не скажешь.

– Ну, будем.

Выпили.

Альберт сразу же набулькал в рюмки. Не дожидаясь Вадима, выпил и снова себе налил.

– Послушай. Вот серьезно… Я тебя не понимаю. Если бы я был на твоем месте, и мог выбирать, я бы лучше умер знаменитым и всеми любимым. Чем жить вот так, – покосился на гостя – Жить вот так и все равно сдохнуть рано или поздно. Не понимаю.

Они опрокинули очередную рюмку.

– Писатель. Я тебе так отвечу… Жить… Жить, сука, хочется. Умирать совсем страшно и неинтересно. Больше всего в этой жизни хочется жить. Без денег, без здоровья, без счастья, без везения, даже без члена – похер… Лишь бы не умирать. Жить, – отмахнулся, – Да, господи, не о том речь… Это все к чему веду… Если хочешь, помогу тебе с ритуалом. Вызовем, – вытер рукавом лоб. – Если готов к последствиям. И, если ты попросишь, конечно.

Не поминай Господа всуе – примета плохая или заповедь, или еще какая штука… Не в курсе, просто – не поминай и все!

– Попрошу? Ха-х. Я попросить должен? Может умолять на коленях? – потер глаза. – Постой. А как ты такой трезвый? Сидишь пьешь, как не в себя заливаешь, и огурчик. Не, ну серьезно, если нас сравнить, ты, считай, – стеклышко.