«Заяц с янтарными глазами» – книга-музей; и главные герои здесь – предметы: фигурки нэцке, архивные хранилища, винтовые лестницы. Впрочем, в отличие от классических музеев, в этом нет табличек «руками не трогать», как раз наоборот.
Книга де Вааля – целиком тактильный текст. Автор рассказывает историю своих предков через их коллекции, один за другим перебирая экспонаты – бережно и осторожно, – так мы перебираем бабушкины-дедушкины вещи на чердаке, стирая пыль с орнаментов и шелестя плотной желтой бумагой. Разница только в том, что сам де Вааль роется не на чердаке своего дома, а в чертогах истории – в архивах братьев де Гонкур, Марселя Пруста, Клода Моне и многих других писателей и художников, с которыми дружили его деды и прадеды (Шарль Эфрусси, прадед автора, был прототипом прустовского Свана).
Ярый коллекционер, де Вааль настолько дотошен, что умудрился проследить весь путь своих фигурок-нэцке из Японии во Францию, в Париж XIX века, оттуда в Вену XX века, и дальше – сквозь колючую проволоку 1930-х и 1940-х, когда фигурки были спасены от коричневой чумы усилиями храброй девушки – и дальше-дальше сквозь время, все ближе к читателю.
Для кого эта книга
Для всех, кто увлекается биографиями незаурядных личностей и семейными сагами
Для любителей истории ХХ века
Для тех, кто хотел бы узнать о повседневной жизни Европы начала века, во время первой мировой войны и 30-х годов
Оглавление
Эдмунд де Вааль. Заяц с янтарными глазами. Скрытое наследие
Предисловие
Часть первая. Париж (1871–1899)
Le West End
Un lit de parade
«Мой вожатый и поводырь»
«Такие легкие, такие нежные на ощупь»
Коробка с детскими сластями
Лисица с инкрустированными глазами, деревянная
Желтое кресло
Спаржа месье Эльстира
Даже Эфрусси на это клюнул
«Мой маленький барыш»
«Поистине блестящий five o’clock»
Часть вторая. Вена (1899–1938)
Die Potemkinsche Stadt
«Ционштрассе»
История как она есть
«Большая квадратная коробка, какие рисуют дети»
«Свободная территория»
Милое юное создание
Давным-давно…
Типажи старого города
Heil Wien! Heil Berlin!
Буквально равен нулю
«Сумей себя пересоздать и ты»
Эльдорадо 5-0050
Часть третья. Вена, Кевечеш, Танбридж-Уэллс, Вена (1938–1947)
«Идеальное место для шествий масс»
«Неповторимая возможность»
«Годен для одной поездки»
Слезы – в природе вещей
Карман Анны
«Совершенно открыто, публично и законно»
Часть четвертая. Токио (1947–2001)
Такеноко
«Кодахром»
Откуда они у вас?
Настоящая Япония
На стадии шлифовки
Кода. Токио, Одесса, Лондон (2001–2009)
Дзиро
Астролябия, мензула, глобус
Желтое/золотое/красное
Благодарности
Над книгой работали
Отрывок из книги
В 1991 году я получил двухгодичную стипендию от одного японского фонда. Идея заключалась в том, чтобы обучить в английском университете семерых молодых англичан с различными профессиональными интересами основам японского языка и затем отправить их на год в Токио. Предполагалось, что мы свободно овладеем языком и это положит начало новой эпохе контактов с Японией. Мы стали первыми стажерами, которым предстояло обучаться по этой программе, и на нас возлагали большие надежды.
В течение второго года мы занимались по утрам в языковой школе в Сибуе, на холме над беспорядочным скоплением закусочных и дешевых магазинов, торговавших электротоварами. Токио оправлялся от краха «экономики мыльного пузыря» 1980-х годов. Люди на пешеходных переходах, самых оживленных в мире, всматривались в экраны, которые показывали, как биржевой индекс Никкей ползет все выше и выше. Чтобы не спускаться в метро в час пик, я выходил из дома на час раньше и встречался с другим студентом (он был археологом, постарше меня), и по дороге в школу мы с ним выпивали кофе и съедали по коричной булочке. Я получал домашнее задание, самое настоящее, – впервые со времени окончания школы: каждую неделю я должен был заучивать сто пятьдесят иероглифов-кандзи, прочитывать и разбирать колонку из таблоида и ежедневно повторять десятки разговорных оборотов и фраз. Я очень нервничал. Другие студенты, помоложе, перешучивались по-японски с преподавателями о телепередачах или политических скандалах. Перед школой были зеленые металлические ворота, и я помню, как однажды утром пнул их и поймал себя на мысли: «Как же так – мне уже двадцать восемь, а я пинаю школьные ворота?»
.....
После похорон Дзиро просит помочь разобрать одежду, оставшуюся от Игги. Я открываю шкафы в гардеробной и вижу рубашки, рассортированные по оттенкам. Упаковывая галстуки, я замечаю, что они отмечают места каникул, проведенных Игги вместе с Дзиро: Лондон и Париж, Гонолулу и Нью-Йорк.
Когда с разбором покончено, за бокалом вина Дзиро достает кисточку с тушью, пишет что-то и запечатывает документ. Здесь сказано, говорит он, что, когда его не станет, позаботиться о нэцке должен буду я.
