Читать книгу Подсласти мое завтра - Екатерина Чернева Lionheart© - Страница 1

Часть 1

«Нужно проснуться…» – первая мысль в голове Тода.

Он на ощупь находит ногами тапки: «Боже! Какие мягкие…» – пробегает мысль в его голове. Он открывает глаза и видит маникюр на своих ногах. Его ногти выкрашены в ярко-красный цвет.

– Что это?! – восклицает он шокированный увиденным. – Что за чертовщина?! Неужели я вчера так перепил?!  Но я не пил вчера! Так… Так… Нужно, срочно, вспомнить, что было вчера! Вчера я… – он хватается за голову и чувствует, длинные волосы на своей голове.

– Аааа!!! – раздаётся его оглушающий крик.

Он бежит в ванную, к зеркалу. В нём отражается женщина.

– Тод! Мать честная. Ты ли это?!

Он трогает своё, своё лицо, которое на  его удивление   мягкое.

– Что?! – он не может поверить своим рукам и уже не так аккуратно начинает его  трогать, а   мять, будто пытается его содрать словно маску.

– Я поверить не могу!

Он смотрит на себя и улавливает лишь внешнее сходство, с собой тем, и с тем, кем он стал. Серые глаза, немного пухлые губы, тёмный цвет волос.

– А где щетина? Где мои кубики? Почему у меня брюхо? Боже! У меня есть грудь?!

Он стал щупать их, пытаясь убедиться, что они настоящие…

–Так, так, так… – бормочет он в спутанном сознании – Что было вчера… Вчера, я был на работе. Не пил. Не заходил в бар.  Не употреблял неизвестного. Не встречал незнакомых людей. Я пришёл домой и лёг. Как обычно. У меня вчера был обычный день!  От начала и до конца обычный. Что тогда случилось?!  Откуда эти длинные волосы? Что за кожа. Она же мягкая, как масло!

Он задрал ночную рубашку, в которой был и увидел совершенно гладкие ноги.

– Где мои волосы?! Где тот волосатый мужчина, кем я был? Так, может знают друзья… Мои знакомые! Да, да они же у меня остались! Нужно только найти телефон!

Он побежал в спальню, обычно он оставлял свой мобильный телефон на тумбочки. Но там его не оказалось. Он заглянул под подушку, проверил под кроватью: «Быть может он упал», – но и там его не оказалось.

– Так! Я – женщина. Тогда может мне нужно и мыслить, как женщина… Чёрт побери! Но я не женщина! – он ударил себя по лицу, понимая, что близок к истерике и нужно привести себя в порядок, хотя бы, смачной пощёчиной по лицу – «Бац», ударил он себя.

– Вот, вот, уже лучше. Больно, но это всегда работает в фильмах. Итак… По порядку. Я – мужчина, которому просто нужно подумать, как думают они. Они… Как они думают?! Я понятия не имею, как они думают! Но ладно, Тод, соберись! Итак…  Сумочка. Да, да, они же всегда ходят с сумочками. Телефон наверняка в ней! А где сумочка? – он стал кружиться, вокруг ища глазами сумку.

В спальне её не было, он побежал на кухню, в ванную, заглянул в туалет.

– Коридор! Точно!

В коридоре стояла сумочка, грязно-бордового цвета. При виде её Тод сморщил нос:

– Точно подделка. Дешёвая подделка.

Открыв сумку, он нашёл в ней телефон, быстро листая список записной книжки, он не увидел ни одного знакомого имени:

– Парикмахер Моника. Колорист Арти, Вкусные торты, поликлиника, секретарша Кристи, консьержка Ребекка.  Лаурицио  Пицца на Брайтон, заказ билетов,  маникюр Оливия, заказ еды, курьер  Дорен,  прививка собаке, швея Дейзи, мой стоматолог Руфия, заказ лекарств, дешёвое такси, коллега Тильда, Лазар, Дурфия, Моника, Руза, Патрик, шеф Пократ  –  имена мелькали с бешеной скоростью. И ни одного знакомого номера.

Он повертел в руках телефон, чтобы убедиться, что он его.

– Ну это же мой телефон!  Вот она трещина, оставшаяся на нем при падении, когда я уронил его на асфальт. Заставка на фоне. Это мой телефон! Но где все мои контакты? Кто эти люди?!

Он стал оглядываться по сторонам.

– И квартира моя…  Что тогда чёрт возьми произошло?!

Он ходил по квартире в ночной рубашке периодически одёргивая её подол.

– Нужно переодеться. Нужно как-то понять, что, чёрт возьми, происходит!

Открыв шкаф, он увидел юбки, платья, ни одной пары брюк, не одной рубашки и все цвета до омерзения яркие. Дешёвая ткань. Некоторые кофты в катышках. Чистые вещи, но их вид… Тод, непринуждённо с дважды морщил нос.

– У меня же сегодня встреча! Важное совещание! – ужаснул он, поняв, что ему срочно нужно ехать – Что одеть? Что одеть?!

Он надел платье, и не посмотревшись даже   в зеркало, бросился в коридор.

– Женские туфли. Серьёзно?! И все на каблуках?!

Он втиснул ноги  в одну из пар и попытался сделать шаг. Его качало из стороны в сторону.

– Как на них можно ходить? Как на них стоять-то можно?!

Он отшвырнул их в сторону и одел тапочки, в которых был.

– Плевать!  –  как бы утешил он себя.

Он открыл дверь, схватил сумку, стоя́щую в коридоре, и бросился к лифту.

– Ну, давай же. Ну!

Лифт остановился на 8 этаже, подбирая кого-то по пути.

– Ну это надо же! – бормотал он – Закон подлости.

Наконец-то открылись двери лифта. В нём стояла женщина лет под семьдесят, держа в руках сумку-тележку.

– Здравствуйте! София…

– София? – удивился Тод.

– Софанька, что с вами? – посмотрела женщина, окинув Тода с ног до головы, каким-то встревоженным взглядом, полным жалости.

– Аааа – протянул Тод, будто подзабыл что-то и улыбнулся – Всё хорошо.

– А я за продуктами решила выйти.  А причина то в чем? Вот приснилось мне, что я ем творожники, и проснулась ни свет, ни заря, с чувством голода и хочу ведь, именно творожники. Ну что делать?  С утра я значит буду готовить творожники, решила я, а потом уже вспомнила, что творога-то у меня нет. Вот и пришлось собраться, да пойти за творожком.   Думаю, чего дома сидеть?! Да и творожников хочется, Софанька, словами не передам даже, как!

– Да, да. – покачал головой Тод, будто сочувствуя, а сам, смотрит на табло с цифрами в лифте. – Наш этаж!

Он спешно вышел из лифта: «Творожники она решила приготовить.  Будто мне интересно, что ты ешь, куда идёшь. Можно подумать мне есть до тебя доело!» – бубнил он, спешно подходя к   дороге и вытянул руку, чтобы поймать такси.

Машины пролетали на большой скорости и все, мимо него. Он смотрел на подол своего развивающегося платья, что развевался в порывах ветра, от быстро мчащихся машин на большой скорости. Он, очень неловко переминался с ноги на ногу и ждал, что хоть кто-нибудь, всё же остановится и подвезёт его до работы.

Наконец-то одна из машин затормозила. Со страшным скрипом, обшарпанная и дряхлая, как и ее водитель. Это был пожилой мужчина, лет под восемьдесят.

Тод, плюхнулся на переднее сидение, назвал улицу и скомандовал лететь так быстро, насколько возможно.

– Девушка. Машинка у меня пожилая уже. Она быстро не может – улыбнулся старичок, смотря на Тода, через толсты линзы своих очков.

Им сигналили все машины, что плелись сзади. Машина старичка не развивала скорость больше шестидесяти километров в час.

– Это провал. Это катастрофа! – приговаривал Тод, со стыдом отворачивая лицо от окна, у которого сидела.

– Не переживайте. Они через минуту о нас и не вспомнят. У людей память так же плоха, как у черепах. – приободрял его старичок.

– Вы не понимаете. У меня важное совещание. Очень важное!

Старичок посмотрел на него и улыбнувшись сказал:

– Скажите вашим коллегам, что вас подвозил вас, ну очень медлительный человек.

– Вы серьёзно?

– Вполне. Но знаете что?  Беда не в том, чтобы опоздать. Беда в том, чтобы не успеть.

– Я уже и опоздал, и не успел! – буркнул Тод в ответ.

Спустя восемьдесят три минуты, дряхленький автомобиль припарковался у делового бизнес-центра. На фоне последних моделей, очень дорогих автомобилей он смотрелся неуместно и даже стыдно, но старичок был будто безразличен.

– Сколько я вам должен?

– Вы мне ничего не должны.

– Но вы же меня подвезли! Говорите сколько. Я заплачу.

– Милая, беги, а то не успеешь, ты ведь и так опоздала.

Тод, не стал переубеждать старика и вышел из машины, что заскрипела, и будто даже слегка приподнялась на один бок, после того как Тод её покинул.

– Боже мой, вспомнят ли меня мои коллеги?! – бурчал Тод  себе под нос и периодически останавливался поправить тапочек на левой ноге, который то и дело слетал.

– Здравствуйте! – раздался дежурный, приветственный голос Джузеппе, на ресепшене. – Вы к кому?

– Я на совещание директоров. – кинул на бегу Тод и встал перед лифтом.

Но тут перед его носом оказался Джузеппе, который очень хорошо знал свою работу.

– Простите, но всех директоров я знаю и вас среди них нет. Если бы вы были, новым членом директорского состава или соучредителем компании, меня оповестили бы. Непременно.

– Джузеппе, я Тод. Ты ведь меня знаешь – похлопал его Тод по плечу по-свойски.

Но Джузеппе, не изобразив ни малейшей эмоции, повторил, что Тоду необходимо назвать лицо в компании, к которому он хочет попасть на прием.

– Слушай, дорогой… – Тод взял его за плечи двумя руками, как вдруг прервался, увидев облупленный лак ярко-красного цвета на своих ногтях.

Повисло молчание.

– Я вас слушаю.

– Я, наверное, ошиблась – улыбнулся он и направился к выходу.

– Быть может что-то передать?

– А да, передайте Тоду, что я очень по нему скучаю.

Джузеппе учтиво качнул головой, даже не задумавшись об услышанном.

Тод, брёл по улице понимая, что вся его жизнь пошла кувырком. Платье то и дело липло к ногам, и он ругал всех производителей дешёвой синтетики самыми грязными словами, которые только знал.  А в силиконовых тапочках до отвращения потели ноги, поэтому их он тоже заочно обругал.

Он присел на лавочку и решил посмотреть, что  у него в сумочке:   заляпанное зеркальце, красная  помада,  почти закончившаяся пудра, влажные салфетки, расчёска без двух зубцов, связка ключей, две прокладки, три  леденцовых конфеты со вкусом лимона, одна шоколадная конфета, пробник  ужасно пахнущих духов,  шариковая ручка, телефон, кредитка, карты из магазинов,  красный лак для ногтей, шпагат,  два блокнотных листка, пилка для ногтей и мелочь.

– Да это не сумочка, а магазин какой-то – фыркнул он и закрыл её.

Он сидел на скамейку и мотал ногой, как одержимый.

– Девушка, а вы не подскажите который час? – раздался пожилой голос за спиной Тода.

Он оглянулся и никого не увидел.

– Я здесь. Простите, что тревожу вас.

Тод, обернулся и увидел мужчину лет шестидесяти, который улыбался во все тридцать два ненастоящих зуба.

– Не подскажите, а который сейчас час?

– У вас часы на руке… – показал Тод пальцем на запястье правой руки у мужчины.

– Они остановились и показывают неправильное время. – вздохнул мужчина и улыбнулся с самоиронией.

Тод, приподнял бровь и потянул платье ниже к коленям, а верх платья повыше к шее, чтобы закрыть грудь.

– У меня нет часов – буркнул он.

– Очень жаль. Но может вы разрешите мне присесть рядом с вами, если я конечно же вам не помешаю?

– Я жду подругу. – ответил Тод.

Но навязчивый мужчина уже присел рядом и так вплотную к Тоду, что ему стало дискомфортно. Когда рядом со своей ногой он почувствовал ногу этого мужчины.

Он отодвинулся подальше, но старик был назойлив и развернувшись лицом к Тоду продолжил:

– А я не женат.  Как развёлся двадцать лет тому назад и до сих пор один. Но вам это не грозит: вы молодая, красивая, девушка. У вас, наверное, много ухажёров не так ли?

– Ага.

– Вам, наверное, не нравятся такие как я… – сказал мужчина и начал заглядывать в глаза спутнице.

Тод, в эту минуту побелел, позеленел и хотел было ударить его, но почему-то он почувствовал себя неуверенно. Будто женское тело робкое, как будто оно слабее, неуверенное в себе, в отличие от мужского. И он замедлил. Это было странное чувство для него. Новое. Но не успев разобраться со своими ощущениями, он вдруг почувствовал на своей ноге руку. Это была не его рука.

– Ты что себе позволяешь?! – отшвырнул Тод руку мужчины, со своего колена.

– А ты с характером – ухмыльнулся мужчина, мерзкой улыбкой.

– Иди отсюда! А то я…

– Что ты? Что? – рассмеялся он – Ты мне ничего не сделаешь. Таких пруд пруди, как ты. Ночная бабочка вылетела днём полетать? Каждая из вас, якобы недотрога, а на самом деле вы так и жаждите быть об лапанными и ждёте, удобного момента, когда кто бы обратил на вас внимание. Ты разве другая? Ты такая же, как и всё! Вы все одинаковые. А я тоже, как все, мужики, жажду только одного…

– Я тебе врежу дядя! – начал злиться Тод и хотел было замахнуться, но мужчина ловко поймал его руку и сжал в своей руке.

Тоду стало больно. Он теперь смог разобраться в этих ощущениях, которые не смог разобрать сразу. Его запястья были тонкими, а пальцы не были столь массивны, его ладони были узкими, а костяшки острыми и в них не было силы. Эти руки были слабы. Они не умели бить, не умели двигаться быстро, отчего были не уверенны и очень болезненными. К тому же, очень чувствительными.

Он чувствовал, давление чужих рук на своём запястье, и как второе запястье тоже оказалось в плену этого мерзкого мужика, который пользовался слабостью Тода, и знал о своём физическом превосходстве.

– Мне больно – сказал Тод.

В эту минуту он почувствовал себя так, как никогда в жизни не чувствовал. Непросто слабым, а униженным, в признание чужого превосходства над собой. Ему стало горько, и обида защипала в груди так остро, что глаза стали влажными.

– Пошли со мной. – скомандовал старик и поднявшись дёрнул запястья Тода за собой.

– Да пошёл ты!

Тод, будто очнулся от этого рывка и взбунтовалось мужское начало. Он вырвал запястья из его рук и толкнул в грудь со всей силы, что была в его руках.

Мужчина пошатнулся и попятился пару шагов назад, он хотел было замахнуться, но: «Что его смутило? Люди? Мой взгляд? Мой порыв? Что я дам сдачи? Что?», – крутились вопросы у него в голове. Но он не нашёл на них ответ.

Почему-то мужчина спешно ушёл, а Тод, остался сидеть на скамейки и осмысливать все произошедшее с ним.

Жизнь женщины ему уже не казалось такой безобидной, как раньше: «Этот мир агрессивен к женщинам.  Он может дёрнуть её. Потащить, куда ему вздумается и может даже ударить её. Он не церемонится с ней и не спрашивает разрешения. Он не любит её. Этот мир на самом деле просто использует её в своих целях. Он не считает её музой, и никого она не вдохновляет – это ложь. Женщина – это инструмент в мужской мире, у которого мужские руки и мужская сила, чтобы смочь её под себя прогнуть». – думал он и не заметил, как стало вечереть.

Он поднялся с лавочки и решил отправиться домой. Почему-то компании, встречающиеся ему на пути, уже не казались такими безобидными, как раньше. А витрины не выглядели привлекательными с этими неоновыми вывесками. Вечер не казался приветливым, напротив, он отдавал неприятной сыростью и странным ощущением какой-то тревоги.

Придя домой, он кинул сумочку в сторону, а сам первым делом отправился на кухню.  С утра у него во рту не было ни крошки, и желудок то и дело издавал жалобное урчание, чтобы его наконец-то покормили.

В холодильнике не было ничего. От слова – «совсем».  Пустой холодильник и даже можно сказать почти новый, если бы не круги на его стекле, по-видимому, от кастрюль.

– Теперь я знаю, как женщины сохраняют свою стройность. Пустой холодильник и ты топ-модель.

В этот момент он похлопал себя по животу и ощутил, что его живот не плоский, а с жирком и искренне изумился:

– Холодильник пуст, на чём же это тело могло поправиться?

Однако чувство голода его не оставляло. Нужно было что-то поесть. Он открыл первый шкафчик над головой и увидел пачку макарон.

Пока они отваривались он задался вопросом: «А есть ли у него деньги?»

В сумочке он нашёл пару монет, не больше. Карты магазинов со скидками и никаких денег.

– Где же мне взять деньги? – задумался он – На что жить?

Он почёсывал упругую попу и помешивал варящиеся макароны, чтобы они не слиплись.

– Так. У меня нет денег, нет работы, нет еды… И как, блин, мне жить?! – возмутился он.

Из коридора послышался слабый звонок телефона. Звонок раздавался   из сумочки.

Тод, никогда бы не подумал, что может так сильно обрадоваться телефонному звонку, но ведь это значило, что он не один. Что у него кто-то есть. А не просто куча номеров телефонов, по которым нужно звонить строго по делу и когда у тебя есть деньги на эти дела.

– Алло! Софа, ты не представляешь! Ты знаешь где я? Я со своим сейчас на яхте и кажется он мне сделает предложение! – кричал в трубку счастливый женский голос.

– Да?

– Софа! Я ждала этого целых полгода! Но как сама то думаешь, тут: лобстер, икра на бутербродах, чёрная и красная. Дорада на гриле, лосось, мидии в сливочном соусе и на десерт была груша, в горячем, красном вине! Софа, ну разве это не сигнал?! Когда бы он ещё устроил такое застолье если не по такому поводу?

– Да, я думаю, да – ответил он.

– А как у тебя дела? Но говори коротко, у меня мало времени, я звоню пока он отошёл в туалет.

– Всё хорошо.

– Когда он сделает мне предложение я тебе позвоню, подружка! Софа, я так счастлива! Я год работала над ним, как лошадь и наконец-то! – она запищала своим писклявым голосом так, что Тоду пришлось отодвинуть трубку телефона от уха – Я буду женой!

– А ты его любишь? – почему-то спросил он и сам не понял зачем задал этот вопрос.

– Софа, ты как с луны свалилась. Ну конечно, типа, да.  Ну! Не будь глупой, подруга. Ой, ну мне пора, он идёт. Целую тебя, кисуля. Наберу попозже.

Тод, вытер ухо от телефона, будто эти лживые поцелуи действительно добрались физически до его ушей. И ему стала очень неприятна эта мысль.

– Так, я понял, подруга – продажна душонка, которой главное – её успех и безразлична Софа.  А я один. В смысле ты – он тыкнул себя пальцем в грудь – Вот это тело.  Да… Жизнь женщины мне казалась куда радужнее. А где же эти все картинки, как подружки ночуют друг у друга и по ночам, обсуждают парней, спять в одинаковых пижамах,  до утра говорят друг с другом по телефону, делают друг другу маникюр, причёски, секретничают, обливают грязью парня,  если он бросил её подругу, плачут друг у друга на плече, приходят погрустить за компанию в любое время дня и ночи. Где, блин, это всё? В фильмах, значит это работает, а в жизни нет? Какого чёрта тогда они собирают миллионы, на кассовых сборах, ежедневно, если в жизни всё не так?! Почему, где более семидесяти процентов населения составляют женщины, знают, что это враньё идут и отдают им свои деньги, держа на плаву этих гигантов киноиндустрии?! Какого чёрта, я стою сейчас и думаю об этом, обо всём и меня это почему-то заботит?  И я, беспрерывно помешивая макароны, а они всё равно слиплись!

Он поставил тарелку макарон перед собой и вспомнил, что он их не солил.

– Кажется, я начинаю понимать, что такое женская депрессия. Почему этому феномену отвели отдельное слово.

Макароны были разваренными, слипшимися и не соленными. К тому же они были очень невкусными, сами по себе, но Тоду так хотелось есть, что он их ел и они ему казались вполне себе съедобными.

– Если я попробовал бы их, не питаясь двое суток, то это для меня был бы уже деликатес, видимо! – удивлял он сам себе.

На часах десять вечера. Он поел, на удивление самому себе, даже вымыл за собой тарелку и вилку, и лёг на кровать.

– А может я проснусь и будет всё как было, а? Я никогда ни во что не верил, но сейчас я готов поверить даже в Буду и царя подземных бегемотов и репликонов, каббалу и все такое, только пусть завтра я стану собой. Я соскучился по своим волосатым ногам, и женская грудь меня уже не восторгает, как раньше. Я раньше вот постоянно думал, как можно жить и не щупать её постоянно? Мне это казалось странным, ведь они такие прикольные, мягкие, тёплые. Но я прожил с этими двумя горбами на торсе, сутки, и я ни разу не щупал их. И не хочу. Кажется, я стал немного понимать женщин.  Но я хочу быть собой. Я больше не буду говорить, как мне надоело бриться. И ругаться по утрам в туалете. Я хочу вернуть себе прежнюю жизнь, когда единственное, что тебя заботит вечером, это куда пойти, где симпатичнее девушки, а не думать о том, как бы не тронутым добраться до дома.

Это была очень трогательная речь Тода, под которую он с надеждой, на завтрашний день, уснул.

Утром его разбудил телефонный звонок.  Он лениво нащупал телефон и не глядя ответил:

– Алло, Тод, слушает.

На другом конце провода стояла тишина. Он открыл глаза, лениво отодвинул телефон от уха, чтобы посмотреть на экран телефона, кто ему звонит, но горел чёрный экран телефона. Он был выключен.

Обратив внимание на маникюр, на своих ногтях, он понял, что сегодня его второй день, в теле женщины.

Он ходил из угла в угол и грыз кожу вокруг ногтей. Тод пытался вспомнить, что случилось накануне той ночи, но в памяти было пусто, как будто до этого у него не было никакой жизни. Где-то к середине дня он стал озадачивается уже собственными мыслями: «А был ли он когда-то мужчиной?» – ему стало казаться, что он сходит с ума, и чтобы окончательно не погрязнуть в дебрях собственных размышлений, он решил выйти и подышать свежим воздухом, тем более что, ему нужно было придумать, где раздобыть деньги.

– Кража… Нет. За кражу мне настучат по голове и могут даже переломать ноги. А я уже начал к ним привыкать. Тем более что, я не знаю, мои это ноги в женском обличиее, или не мои. Но если они не мои, то куда же делись мои? Так, стоп! – обрубил он себя – Если я снова буду возвращаться к этому, то сойду с ума или умру от голода. Нужно придумать, где найти деньги. А что, если…

– Девушка! – послышался за спиной мужской голос.

Тод, обернулся и увидел непримечательного мужчину, обычно таких они в школе с мальчишками обежали.   На голову надевали рюкзак, били их книгами по голове, заставляли делать за себя домашнее задание и списывали у них контрольные работы. Под свою ответственность именно такие бедолаги брали книги в школьной библиотеке, которые, естественно, никто из друзей Тода, да и он сам, не возвращал. У таких, они забирали все деньги и отнимали еду на школьных обедах. Это идеальные мальчики для битья, которые никогда не дадут сдачи и не посмеют отказать тому, кто наглее, чем он. Хотя может быть силы в таких парнях не меньше, но страх, он не позволяет им противостоять. Он сгибает их уже тогда, когда к ним просто подходишь. И вот он, стоит уже перед тобой, согнувшись в поклоне, в три погибели и готов лизать подошву твоих ботинок, просто за то, чтобы ты его не ударил.

Так вот этот мужчина лет тридцати шести запросто бы мог быть обижаемым Тодом. Щупленькое телосложение, на плечах болтается пиджак, со старомодными заплатками из другой ткани на локтях, коротковатые брюки, грязно коричневого цвета. «А такие уже лет пятнадцать как никто не носит. С какого века этот динозавр?» – подумал Тод, и дальше продолжил оглядывать незнакомца взглядом.  На его длинном, крючковатом носе болтались очки с толстыми линзами, на грубой, чёрной оправе, а из-за толщины линз, было неясно, какого цвета у незнакомца глаза. На его щеках были большие поры, словно мякиш «Темерязевского» хлеба. «На само деле это отголоски окне, которые явно мучали своего обладателя в подростковом возрасте. Плохой уход за своей кожей в ее сложный период и вот перед тобой человек-мякиш». –  размышлял Тод про себя, оценивая незнакомца. Он обратил внимание на его лоб, который был очень высоким и уже начали проявляться следы облысения у висков. Он где-то слышал, что люди с высокими лбами, являются очень умными людьми и те, кто лысеют не с макушки, а со лба, являются людьми эрудированными.

«Но кто бы сомневался?! – ухмыльнулся про себя Тод – Я никогда не видел глупых ботаников, а он ведь копия ботаник. Конечно же, умный и эрудированный».

– Девушка… – прервал незнакомец размышления Тода. – Вы не подскажите, где я могу найти гостиницу? Дело в том, что на карте указана гостиница, а здесь жилой дом.

Мужчина развернул газету, которую держал в руке и ткнул пальцем на дом Тода.

– Видите. Указана гостиница. Но здесь нет гостиницы! – его голос возмущённо дрожал.

– Да. Действительно. – Тод, удивился не меньше.

Но мужчина показывал на его дом и на карте действительно вместо него дома была указана гостиница.

– Я даже не знаю, что сказать – ответил он. – у меня конференция, я срочно прилетел и не успел забронировать номер, а оказывается, здесь и гостиницы-то нет.

– А сами откуда?

– Я…  –  замешкал мужчина.

– Но ладно это не столь важно. Время то уже. Да и гостиницу вы нигде поблизости не найдёте, а если найдёте, то номера будут заняты. Лето, туристы, переполненные гостиницы. Об этом думать нужно было. –  Тод похлопал по пиджачку мужчину в свойственной ему манере.

– Что же мне делать?

– Не знаю, что делать. Ну если конференция у вас завтра, то можете дойти до остановки и прилечь на скамейку, до утра проспите на ней, а утром доберётесь до места назначения.

– Я не могу на улице. Это небезопасно.

Тод, ухмыльнулся: «Конечно, небезопасно, я вот другого ответа от тебя и не ожидал» – подумал он, но просто пожал плечами.

– Нет, девушка, я правда не могу. Не потому, что я трус, как вы наверняка могли подумать. Просто у меня очень важные документы и я не могу с ними остаться на улице.

– Нефтяную вышку что ли продаёшь? – засмеялся Тод.

– Ну не вышку и не так близко к нефтяной отрасли, но не менее важно. – в эту минуту он указательным пальцем приспустил очки на кончик носа и подозрительно подмигнул.

– Что? – спросил невозмутимо Тод, не понимая подобного заигрывания с ним.

– У вас есть кто-нибудь кто бы мог мне дать ночлег?

– Я что похож на бюро бесплатных объявления?

– Нет, нет. Просто я нахожусь в безвыходном положении, и я ничего, и никого не знаю здесь. А вы единственная девушка с кем у меня случился хоть какой-то контакт.

Тод, приподнял подозрительно правую бровь и окинул незнакомца взглядом.

– Ты о каком контакте толкуешь, басурманин? Ты что думаешь меня закадрить так?

Мужчина начал тут же размахивать картой в руке и извиняясь объясняться.

– Давай так, я оставлю тебя у себя до утра. Оплата едой и деньгами. Сейчас мы идём в магазин, и я покупаю всё что нужно. А утром ты оставляешь мне несколько сотен. Идёт?

Мужчина удивлённо пододвинул очки с кончика носа на переносицу.

– Соглашайся. Выбора у тебя всё равно нет. Но смотри мне, если что, получишь по печени.

Ответа Тод не стал долго ждать и пошёл в сторону дома, но не успел пройти и один куст, вдоль   бордюра, как его окликнул уже знакомый голос:

– Девушка. Девушка. Пошлите в магазин.

Тод, ухмыльнулся. Он знал, что с ботаниками нельзя торговаться, они понимают только приказы: уверенную речь, без доли сомнения и никаких дискуссий. За годы обучения в школе и институте он хорошо отточил мастерство приказывать слабовольным, на чём впоследствии приготовил себе внушительный старт для того, чтобы пробиться по карьерной лестнице.

В магазине создавалось впечатление, что Тод грёб в корзину всё, что попадалось ему под руку: три пачки молока, макароны, спагетти, вермишель, соус для барбекю, кетчуп, две буханки хлеба, арахисовая паста, сливовый джем, три пачки чая, банку кофе, три килограмма яблок, чипсы со вкусом лука, сыра и грибами, пачка сушёных кальмаров,  две жевательные резинки, четыре палки колбасы, буженина, ветчина, сыр Пармезан и моцарелла, готовое тесто для пиццы, пачку сливочного масла, два десятка яиц, пачку сметаны, две упаковки печенья, пачку риса, пять штук огурцов, шесть штук помидоров, замороженные котлеты из индейки и говядины, две пачки сарделек.

За ним безмолвно следовал незнакомец, что являлся уже не так уже и незнакомцем, и лишь иногда подозрительно вздыхал. Громче его вздохи стали на кассе.

– Это всё? – спросил мужчина Тода, когда они подошли к кассе.

– А ты хочешь сказать это много? Ты что есть не будешь?

Мужчина, ничего не ответив достал из внутреннего кармана пиджака бумажник и расплатился золотой, кредитной карточкой.

Выйдя на улицу, Тод взял два пакета, а незнакомец понёс четыре оставшихся.

– Женщинам нельзя носить тяжёлое, давайте я возьму ваши пакеты?

Тод, с подозрением покосился на услужливого мужчину:

– Несахарная, донесу.

Всю дорогу до дома они молчали.  Незнакомец по всей видимости не знал, как продолжить диалог со столь грубой незнакомкой. Но всё же прервал молчание, когда они зашли в квартиру:

– Меня зовут Николас. А вас?

– София.

– У вас очень уютно София. – улыбнулся Николас и стал искать куда бы ему поставить пакеты.

– Да бросай здесь! – махнул рукой Тод на место у двери.

– Продукты могут испортиться. Мама всегда говорила, что с продуктами так обращаться нельзя. У всего должно быть своё место в жизни и даже вот у этих сосисек – он достал пачку сосисек и улыбнулся, глядя на них.

– Ну, разбирай пакеты, а я поставлю чайник.

Пока Николас разбирал пакеты, Тод сидел за столом и выспрашивал у гостя, кто он и откуда. Ему не было это интересно, банальная жажда общения давала о себе знать.

– А я знаете, почему к вам подошёл? – сказал Никола – Вы стояли совсем одна, и я почему-то подумал, что именно вы сможете мне помочь и так ведь, и получилось.

Тод, улыбнулся и застучал костяшками рук по столу, но как только он выпрямил пальцы, ему тут же в глаза бросился маникюр и взгляд его погрустнел, чего не мог не заметить гость.

– Почему вы стали грустной, София?

– Ничего – буркнул Тод – Не самые благоприятные дни календаря переживаю.

Николас не стал углубляться вопросами в календарные дни, лишь молча сел, напротив и отпил чай, который Тод ему налил.

На самом деле он просто плеснул в чашку кипятка из чайника и положил в неё пакетик. Вот и весь чай. Вот и всё гостеприимство Тода.

 Николасу стало как-то неудобно от нависшей паузы и он взял в руки свою карту, с которой искал гостиницу, и стал её изучать.

– Что?! – вскрикнул Тод.

– Что? – встревоженно смял карту Николас смотря на Тода,  через свои толстые линзы очков.

– Тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый год? – он выхватил карту и бросив её перед собой, носом уткнулся в дату выпуска карты.

– А что такое?

– Сейчас тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый год? – повторил Тод.

– Да – в замешательстве ответил  Николас.

В эту минуту Тод с грохотом ударил головой  об стол и накрылся её руками.

Такая реакция смутила и обескуражила Николаса, который совершенно не понимал, что происходит с Софией.

– С вами всё хорошо? – он слегка теребил Тода за плечо.

– Всё прекрасно. – пробубнил Тод не поднимая головы.

– А что всё же случилось, София?

Тод, ни слова не говоря поднялся со стула и отправился в спальню, чтобы упасть на кровать в удручённом состоянии, которое только что его охватило.

– София. – окликнул Тода Николас.

– Что?

– А скажите, где я буду спать? – поинтересовался Николас, показывая из-за дверного косяка лишь свой длинный нос.

И тут, Тод вспомнил, что кровать у него одна. И перед ним встал выбор: пойти спать на маленький диван или лечь на полу.

Он попробовал устроиться на диване, но он был так мал, что ноги висели на подлокотнике, или он был вынужден спать, полусидя и уже в этом случае висело бы пол его туловища над подлокотником с другой стороны.

Он попробовал лечь на пол, но было жёстко и так неудобно, что помимо удручённого состояния он заработал бы себе ещё и проблемы с позвоночником.

– Ляжешь со мной. – буркнул Тод и пошёл в спальню. – Но, если ты до меня дотронешься…

– Знаю-знаю, Софа, вы ударите мне по печени.

– Все верно, Николас. Умный ты парень, недаром имеешь такой высокий лоб и лысеешь со лба.

Николас пощупал свой лоб в недоумении и смущённо потёр его рукой.

Ночью Тоду не спалось. В голову лезли не то, чтобы глупости, но полная белиберда, которая случилась в его жизни не давала ему спокойно уснуть. Он всё думал и думал над происходящим и мог осознать, как сейчас могу быть тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый год и каким образом он в нём оказался?

«Мало того что я не в своём теле, у меня нет денег и я не знаю, где их заработать, так я ещё и с мужиком в одной кровати сплю!» – эти мысли изводили его практически до утра. Отчего на нервной почве у него начался зуд, он чесал ноги, руки, живот и дошёл до груди, но сколько бы он ни чесал, зуд на теле не прекращался.

Странное шкварчание разбудило Тода. «Что за чёрт?!» –  первая мысль в его голове.

Он поднялся с постели и направился на звук. Подходя к кухне, он увидел Николаса, который неспешно жарил яичницу. На плече у него висело вафельное полотенце, а в руках он держал любимую лопатку Тода.

– Доброе утро – сказал Николас увидев в дверном проёме кухни Тода.

– Утро добрым не бывает, запомни это. – буркнул Тод и вырвал из рук Николаса лопатку – Кто тебе позволил рыться в ящиках? Я тебе разрешал? Бррр… Разрешала?

Николас улыбнулся, будто не замечая бестактности Тода по отношению к себе.

– Софа, утро нужно встречать с улыбкой. Я вот яичницу приготовил. Подумал, что утром вы будете голодны.

– Не нужно обо мне думать. Я человек взрослый. Мне три яйца!

– Софа! У вас прекрасный аппетит! – воскликнул Николас радостно.

Тод, смотрел, как Николас опять открыл шкафчик, взял тарелки, прихватки, приборы, на стол поставил соль и это было всё так по-свойски, как будто он находится у себя дома, что у Тода, глядя на это всё,  заходили желваки.

– А я смотрю, ты обжился у меня в квартире. Как будто этот дом твой родной!

– Ну, Софа, как бы я тогда приготовил? – удивился Николас и поправил свои очки, что сползли на кончик носа. – Я ведь не мог вас разбудить, чтобы спросить разрешения.

– А ты хитрый! – Тод засунул себе в рот как можно больше яичницы. – Ты жук видимо. Но я тоже не промах.

Николас улыбнулся, глядя на Тода и присел напротив.

– Какие у вас сегодня планы на день, Софа?

– А ты что на свидание меня пригласить вздумал?

– Это деловая встреча, я вчера вам рассказывал о ней. Не составит ли вам труда составить мне   компанию?

– И что мне там делать? Сидеть безмозглой дурой и хлопать ресницами, где на фоне всех собравшихся все будут умными, а я дураком? Бррр… Дурочкой!

– Нужно только подписать бумаги. А после мы сходим с вами в парк. Хотите?

– Не хочу! – буркнул Тод и стал жевать интенсивнее.

– Ну что ж, тогда может мы просто пойдём в парк, после моей встречи? Или вы не любите парки?

Тод, отодвинул пустую тарелку от себя и рухнув на спинку стула, сказал:

– Ты что ко мне привязался?!

Николас в это мгновение впервые показал, что ему стало обидно и молча встал из-за стола.

– То-то же, а то, как банный лист. Встреча, парк, утро доброе, взял мою лопатку, моё полотенце. Ему кров дали, на улице не остался, накормили, а он ещё с допросами лезет. Поговорить что ли не с кем?! – Тод бурчал. – Прицепился ко мне. Ко мне цепляться не нужно. Вот сегодня съедешь, я рад буду, а то терпи тебя в своём же доме. На тебя посмотришь ты и в ванну мою залезешь, помыться решишь!

Послышался звук хлопка двери.

На секундочку Тоду стало стыдно, но потом он вспомнил что является мужчиной-камнем и чувство вины куда-то бесследно пропало.

Он одел халат, тапочки и спустился на первый этаж подъезда.

– Здравствуйте, Софочка! – послышался сзади пожилой голос.

Тод, обернулся и увидел ту самую соседку, с которой ехал в лифте.

– Здравствуйте.

– Софа, у вас появился молодой человек? Вы меня, конечно, простите, старую, бестолковую женщину, но моё человеческое любопытство преобладает надо мной. Я увидела, как из вашей квартиры вышел молодой мужчина. Наружно он показался мне очень приличным. Скажите, пожалуйста, это наш новый сосед?

– Нет. – буркнул Тод и вытащил из почтового ящика стопку газет, писем, счетов и рекламных листовок.

– Софочка, в наше время найти приличного мужчину, это порой непосильная задача, для молодой женщины. А вы красивая, статная, фигуристая, очень привлекательная, одним словом. Быть может, вам сто́ит обратить на этого молодого   мужчину более пристальное  внимание?

– Ага. – буркнул Тод пересматривая почту.

– Софа, вы не подумайте, я ни в коем разе не вмешиваюсь в вашу жизнь, но ведь молодые, порядочные, хорошие люди на дороге не валяются.

– Вы его видели? –   Тод оторвался от прессы. – Он же ботаник. Ну кто с ним будет?

Пожилая женщина несколько опешила от подобного ответа, но в прежней интонации ответила:

– Софа, мужчину всегда можно одеть, обуть, причесать, как вам нравится.

– А он мне не нравится!

– Софочка, это веление сердца конечно же, но с высоты прожитых лет, я советовала бы вам присмотреться. Хороший мужчина…

– Да, да, да – перебил её Тод – На дороге не валяются.

– Совершенно верно! Софочка, я впервые вижу выходящего от вас мужчину, поэтому я позволила себе обратиться к вам. Вы уж меня простите. Любопытство и исключительное желание добра вам, сделало меня бестактной в этой ситуации.

– Я вас прощаю. – Тод похлопал по-свойски старушку по плечу и отправился домой.

«Такое чувство, что эта женщина, в чём теле я оказался, девственница какая-то, совершенно неинтересная мужчинам. Хотя почему это? Грудь на месте, фигура ничего так. – он стал рассматривать себя вертясь перед зеркалом в лифте – Я бы вот её мог…», – двери лифта отварились и перед Тодом оказался мужчина, с больши́м, массивным животом, высотой под два метра.

– Вы на первый? – спросил мужчина низким басом.

– Я с первого. Еду наверх.

– Ну, – призадумался мужчина и начал заходить в лифт – Я с вами прокачусь.

Он вошёл в лифт и буквально прижал Тода к стене лифта, своим большим животом.

«Меня сейчас вырвет. – подумал Тод – Куда ты залез с таким пузом?! Раздавишь даму!  Лишь бы не упали от перегрузки лифта. Пешком тебе ходить нужно. Худеть!»

– Мне нужно выйти. – сказал Тод, когда лифт остановился на его этаже.

Мужчина вышел из лифта и пропустив Тода.

– Благодарю! – сказал Тод, поправляя съехавший на бок халат.

– Вы хорошо выглядите. – сказал незнакомец и улыбнулся, откровенно просверливая Тода своими жадными глазами.

– Не в твою честь.

Что ему ответил попутчик, Тод уже не слышал, а предпочел скорее зайти домой, буквально проскользнув за дверь своей квартиры. Закрыв дверь, он сорвал с себя халат и стал искать одежду. «Странное чувство – подумал он – если б я так сделал раньше, я бы порвал его, а сейчас я чувствую себя слабее вялой верёвке. Как женщины живут-то так? Какая-то беспомощная жизнь получается, без физической силы и постоянный страх, на осознании того, что практически любой человек, противоположенного пола сильнее, чем она».

Фыркая от представленного выбора одежды он то и дело морщил нос. Ничего симпатичного или даже привлекательного найти не удавалось: одежда была вся не модной, в катышках, а на белых вещах были видны старые, жёлтые пятна, которые появляются обычно оттого, когда вещь долго висит без носки, и вся одежда была сшита  из дешёвой синтетики. Если не отвратительных цветов, их состояния, то просто ужасающих фантазию Тода моделей.

Он нашёл какие-то штаны, устаревший клёш, ещё во времена, когда его бабушка была молодой и какую-то рубашку, без рукавов. Вся сложность выбора была в том, что эта одежда должна была уживаться с домашними тапочками, ведь на каблуках он ходить не мог. Даже при огромном желании, он не мог на них не то, что ходить, а просто стоять.

Раздался звонок в дверь. За порогом стоял Николас с букетом цветов.

– Ты что с ума сошёл?

– Это вам, София – Николас протянул букет двухцветных роз, бело-розового цвета.

– Ты с ума сошёл что ли? Ты что задумал? – фыркнул Тод и пошёл на кухню.

За его спиной раздался голос Николоса:

– Я… я… – его голос дрожал – Я просто хотел сделать вам приятное, Софа. Ни на что не рассчитывая, честное слово.

Николас прошёл на кухню и положив цветы на кухонный стол, присел напротив Тода.

– Вы меня простите, пожалуйста, я не хотел вас разочаровать или чтобы вы поняли меня превратно. Просто я подумал, что женщины было бы приятно получить цветы. Нет-нет, не как какой-то обязывающий её к чему-либо намёк, а именно, безвозмездный подарок от всей моей души. Потому что я, Софа, очень хорошо к вам отношусь.

Тод, придвинулся к Николасу, сидящему, напротив, и начал стучать ему кулаком по голове:

– Здесь у тебя хоть что-то есть? Тебя женщина ни во что не ставит, а ты с букетиком к ней бежишь. Об тебя вытирают ноги, а ты говоришь о хорошем отношении к ней. Отчего женщина заслужила такое отношение к себе? Вот за что ты меня уважаешь? Почему готов есть любое грубое слово и отношение к себе, когда тебя ни во что не ставят? Когда показывают тебе, что ты ноль, а?

– Меня так мама учила. – Николас потупил взгляд – Нет. Она не учила меня унижаться. Просто я не вижу, видимо, в этом унижения. Ну знаете, когда я почувствую себя униженным, я поменяю, наверное, своё отношения, но от вас я такого не вижу. Кто-то, наверное, так бы и воспринял, но не я. Мама всегда говорила, что женщину нужно уважать. Женщина может капризничать и быть не в настроении. Что внимание и расположении женщины нужно заслужить, хорошим к ней отношением, заботой и вниманием. Я просто заслуживаю своими поступками вашего расположения, Софа. Разве я неправильно делаю?

Тод, смотрел на этого странного, на его взгляд человека и думал о том, когда же ему так в жизни не повезло, что всю эту информацию, извне, он принял, за чистую монету, и поверил в неё, как в Библию.

– А где твоя мама сейчас?

– Мама погибла, когда я был ещё маленьким. У меня не было ни дедушки, ни бабушки, потому что я был поздний ребёнок и к моему рождению их уже не было в живых. – он замолчал на секунду, будто мешкаясь и продолжил – После гибели родителей я оказался в детдоме. Почему-то никто не хотел меня усыновлять. Да я и не знал, хочу ли я этого. Образ мамы у меня всегда стоял перед глазами и мне бы никто не мог её заменить. Многие дети хотели, чтобы их усыновили, а я сомневался, нужно мне оно или нет. Было обидно, конечно же, когда детей усыновляют, а тебя нет. «Почему и чем они лучше меня?» – думаешь и не находишь ответа. Обычно, когда я узнавал, что кого-то усыновили и ребёнок едет в другую семью, ложился на кровать, лицом в подушку и старался, как можно дольше не дышать. Мне казалось, что это помогает бороться с отчаянием, которое в тот момент меня посещало. Я знаю, что у некоторых были родственники и им было куда обиднее чем мне, потому что за ними не приходили их родные, чтобы спасти из стен детского одиночества. А у меня не было никого. По крайней мере, я о них не знал.  – Николас в этот момент приподнял очки и вытер глаза от стоя́щих в них слезах – В тот вечер я остался дома, а родители со старшей сестрой и братом поехали за подарками. Мама ехать не хотела, но отец убедил её прокатиться всем вместе, а для меня позвали соседку, которая и осталась со мной.  Меня не взяли с собой. Места в грузовой кабине не было. Мой отец был дальнобойщик, а мама обычная хозяюшка, которая следила за нами и за домом.  Я помню, как уже поздно вечером раздался громкий стук в дверь. Пришёл незнакомый мне мужчина, а с ним ещё двое и сообщил, что машина с моими родителями, братом и сестрой была найдена в реке. «Видимо была скользкая колея и их выкинуло с дороги. – сказал этот мужчина и посмотрел на меня – Из машины выбраться никто не мог. Сразу пошла ко дну». Он это сказал, а я помню, как в эту минуту не смог дышать. Что было дальше я не помню.  Открыл глаза, а надомной другой потолок, не домашний. Краска свисала над головой хлопьями и на нём были подтёки, грязно серого, жёлтого цвета. Я тогда подумал, что умер и боялся даже пошевелиться. А когда повернул голову. Я сделал это очень медленно, боясь, сам даже не знаю чего. Перед окном я увидел двух женщин, которые говорили о чём-то. Для меня их речь была не разборчивой. Будто в тумане. Они говорили на моём языке, но я почему-то их не понимал. А затем я услышал очень отчётливо, как одна из них сказала: «Очнулся наш голубчик!», – и подойдя ко мне, взяла меня за руку и помогла сесть на кровать. Кровать была железной, скрипучей, с узкой простыню, которая открывала край матраса, а на нём я увидел много жёлтых пятен…  Она что-то мне говорила, спрашивала о чём-то, да я не помню. Молчал. Потом я спросил, где моя мама, брат, сестра, отец? В эту минуту она посмотрела на вторую женщину и сказала, что жить я теперь буду здесь. И спросила не голоден ли я. Я был голоден, но у меня не было сил и желания. Мой голод был ничем по сравнению с тем, что я чувствовал. Софа, вам знакомо чувство пустоты? Вот я ощутил бездну. Это была не пустота, это было хуже. Огромная дыра внутри меня, которая заполняла всё, просто гудела гулом, шумом, воем и криком боли, отчаяния, страха, потерянности и отчуждения. Но никто не слышал. Никто. Кроме меня. Я не мог сказать ничего, во мне не было слов. Я не мог кричать даже, потому что у меня будто отнял кто-то голос. Я чувствовал, как слёзы накапливались на глазах, но я не мог их выдавить из них. Они копились, копились, но не падали. И я думал, выдержат ли мои глаза их тяжесть. Тётенька, что помогла мне сесть на кровать, смотря на меня сказала, что это скоро пройдёт. Я ей не поверил. Но как этот голос мамы, что стоял у меня в голове мог взять и исчезнуть? Я слышал смех сёстры и бурчание отца, чтобы шли к столу ужинать. Или как он стучит в дверь, когда возвращался с рейса. Так больше в дверь никто не стучал, как это делал он. Или как брат жалуется, что сестра на улице кинула ему в глаз снежок. Эти голоса будто жили своей жизнью, событиями, памятью, которые были во мне. Но они жили уже сами по себе. И я не мог их позвать или вернуть. Я пытался с ними говорить, но они мне не отвечали. Я лишь мог вспомнить, как каждый из них мне мог бы ответить или сказать, но это не были их ответы. Это была моя память о них. Какими они были.

Тод, протянул руку через стол и положил Николасу на плечо:

– Ты прости меня. Я не знал. Не знала! Всего этого. Мне очень жаль…

Тод,  почувствовал себя так неловко и совестно, перед Николасом, который  каким-то необычайны образом, смог в себе сохранить беззлобность, когда он, на его бы месте  обозлился бы на весь мир, судьбу, за её несправедливость и может быть возненавидел бы даже людей. Почему они живут, а те, кого он любит нет? Почему кто-то у тебя отнимается, а кто-то продолжает жить? Ведь это такая несправедливость. Ведь там кто-то сверху знает, как нам нужны эти люди, но их почему-то, кто-то забирает. Без спроса. Просто вырывая из твоей жизни. Почему так происходит? И как, после, жить? Как можно быть прежним после потерь? И действительно ли голоса этих людей стираются из памяти под пылью времени?

Он смотрел на Николаса, его дыхание было тяжёлым и шумным, а плечи то приподнимались, то опускались ниже. Будто все его тело – это один огромный груз, который в этот момент, стало видно, как его духу тяжело носить.

– Николас. Это… Знаешь, а давай цветы в вазу поставим. Ты что их кинул на стол? Вода нужна цветам! – Тод встал и стал искать вазу, он надеялся как-то отвлечь Николаса и снять напряжение, которое возникло.

Головой он понимал, что это мало возможно, но ведь нужно было выкарабкиваться из этой ситуации.

– Ты это… Давай, давай. Помоги искать вазу! – начал он вновь командовать.

Николас поднялся из-за стола и стал искать вазу:

– Я нашёл только банку, Софа.

– Давай банку! – махнул рукой Тод. – А может быть давай махнём, прогуляемся?

Николас удивлённо приспустил очки на кончик носа и улыбнулся:

– С удовольствием, София!

Погода в этот день стояла солнечная, временами ветряная, но этот день, даже он не мог бы омрачить.

Они шли по зелёной аллее, устланной солнечным светом, и разговаривали обо всём, как лучшие друзья, а со стороны, казалось, будто это пара, с прекрасными отношениями. Двое влюблённых, муж и жена, может друзья, а может быть романтичный период молодой пары. Но так или иначе, но они выглядели счастливыми и очень заинтересованными друг в друге. Тод, размахивал руками, что-то рассказывая, а Николас периодически хватался от изумления за голову и начинал смеяться. Он то и дело ловил свои очки у кончика носа, чтобы при смехе их не потерять. Ведь когда он смеялся, то каждый раз, наклонял голову вниз.

Таким образом, не спеша, они дошли до дороги. Как раз загорелся зелёный сигнал светофора.

– Вот так везенье! – воскликнул Тод и ускорил шаг, а за ним, и Николас.

Вдруг, на переходе Тод почувствовал, как Николас вцепился ему в руку  и стал падать…

Тод, пытался его подхватить, но несмотря на худое телосложение Николаса, он не смог его удержать и тот  упал на асфальт.

Тод, теребил ее за пиджак, пытаясь поднять, но он не поднимался.

– Вставай! Это розыгрыш?! Николас…

Но он ничего ему не отвечал. Его руки и ноги не шевелились, а глаза застыли, смотря в одну точку.

– Николас! Николас!!! – стал кричать Тод и теребить его со всей силы.  – Ты что?! Кусок костей! А ну вставай! – его голос задрожал, а к глазам хлынули слёзы.

Тод, упал на колени и прижавшись ухом к   груди Николаса, и стал слушать пульс. Его не было.

– Ты что? Дерьмо такое, а ну, давай!  Дыши!!! – Тод кричал на него, и бил по груди. – Ты не мог. Нет! Ты не мог ведь! Ты что?!

Он вскочил на ноги и стал пинать тело Николаса, вытирая рукой слёзы, которые лились сами собой.

– Ты урод! Слышишь?! Ты урод!!!

Обессиленный, Тод,  упал на колени и вновь, тщетно пытался поднять тело, Николаса.  Оно было тяжёлым для него.

Машины стали сигналить за спиной Тода, загорелся уже для них, зелёный свет. Он развернулся на гул сигналящих автомобилей и закричал:

– Да чтоб вы в аду сгорели!!!

Тод, посмотрел на Николаса, на эти бездонные глаза, в которых уже не отражалось ничего. Они были пусты. В них не было нежности, с которой он смотрел на Тода, в них не было печали, которые он сегодня увидел в них. В них не было ничего. В них не отражался даже он сам. Пустые, бездушные и помутневшие. Тод держал его тёплую руку и не мог выговорить ни слова. Он понял, о чём сегодня говорил ему Николас. Когда кто-то забирает твой голос, а внутри тебя целая бездна.

Машины объезжали Тода и тело Николаса, больше не сигналя. Лишь смотря с любопытством из своих окон: кто-то в ужасе прикрывал рот рукой, в глазах других стоял ужас, жалость, сожаление, недоумение. Каждый   из них, волей-неволей примерил на себя увиденное. А перед смертью, как известно, никто не может остаться равнодушным.

Тод, поднял глаза к небу и прокричал:

– За что?! Что за проверка на стойкость?!

А погода, как будто ухмыляясь, была прекрасной. Лучи солнца играли на обездвиженном теле Николаса: путались в его волосах, бликовали на стёклах очков, выявляли все изъяны его устаревшего пиджака. Подчёркивали заломы на старых ботинках и отсутствующий взгляд.