Читать книгу Обретая свободу - Екатерина Скибинских - Страница 1

Дверь. Ненавистная дверь с золотистым орнаментом. Ничего особенного, обычная деревянная дверь. Но кто бы знал, как я ее ненавижу! Глубокий вдох. Медленный выдох. Выхода нет. Нужно смириться. Я почти готова сдаться.

Сегодня опять покажу характер. Не могу постоянно подчиняться. Мне не позволено говорить в его присутствии без разрешения. Вообще нельзя говорить первой. «Я здесь никто, и звать меня никак», как говорилось в одном известном стихотворении. Эти познания мне вдалбливают достаточно жестко и давно, чтобы я поступилась многими своими принципами.

У меня здесь даже имени нет. Искорка. Как кошку обозвали или породистую лошадь. Чтоб вам всем сгореть! Тем, кто это со мной делает, и тем, кто это позволяет!

Я не могу говорить, что-то делать и даже смотреть без приказа, но никто не отберет у меня последнее мое своеволие. Танец. С помощью него можно сказать все, что угодно и показать любые чувства. И я это сделаю. Опять. Не думаю, что наказание будет более жестоким, чем в прошлый раз – а это я вытерплю. Но, я слишком давно здесь стою в нерешительности. Меня ждут.

Войти в зал, старательно не смотря по сторонам. Привычно подойти к музыкантам и шепнуть им пару слов. Услышать звуки музыки. Пора!

Шаг, провести полупрозрачным платком перед лицом, прогнуться назад, как от ветра. Склониться, как бы в поклоне и стремительно выпрямиться, перекрутившись вокруг своей оси, создав маленький вихрь. Выбросить в сторону платок. Гордо шагнуть вперед, в последний момент задержавшись, как будто передумав и плавно повести бедром в сторону, сделав завораживающие движения руками.

Шаг в сторону, еще, не забывая соблазнительно покачивать бедрами, приподняться как можно выше на цыпочки, подняв руки и лицо вверх, и сделать тряску всем телом. Музыка сменилась. Теперь это тягучая мелодия, слегка грустная, почти без барабанов. Сделать волну животом. Да, знаю, ему это нравится. Никто здесь так не умеет.

Развернуться к нему спиной, вновь сделать тряску. Заворожить его, то ускоряющимися, то замедляющимися движениями. Вновь переход музыки. Пройтись по комнате. Совсем рядом возле него. Почти слышу, как учащенно бьется его сердце. Сквозь опущенные ресницы вижу его взгляд, полный вожделения. Резко остановиться, качнуться, низко прогнуться всем телом и, внезапно выпрямиться, больно хлестнув его волосами по лицу. Торжествующе посмотреть на его сатанеющее выражение лица и с ненавистью прошептать: «Никогда не буду твоей».

Хлесткая пощечина. Падаю. Музыка внезапно смолкла. Его рука больно впилась в подбородок, задирая мою голову вверх. Второй он рвет полупрозрачные лоскутки, которые называются «моей одеждой», причиняя мне боль. Он в бешенстве.

– Это мы еще посмотрим…. Искорка, – говорит он мне, буквально выплевывая ненавистную мне кличку.

Мне почти страшно… Почти…

Очень громкий шум за окном. Крики, ругань. Что за… А, ну да, это же всего лишь сон. Очередной страшный сон из череды тех, что преследуют меня почти каждую ночь вот уже почти год как. Это все уже в прошлом. Никто меня не найдет здесь. Может, меня уже и не ищут, но предосторожность не помешает.

Я села на кровати, слегка прищурившись, когда луч солнца попал мне на лицо. Меня еще слегка потряхивало после неприятного сна. Я подошла к тазу в углу комнаты и плеснула на лицо холодной водой. Немного полегчало. Я взглянула в небольшое зеркало на стене. Там отражалась моя бледная от страха физиономия, с лихорадочно горящими глазами и растрепанной шевелюрой. И все же я еще слишком похожа на нее. На ту, которую, возможно, продолжают искать. Ничего, преобразить можно любого с помощью простейшей косметики. Сначала приведу себя в порядок, а потом можно спуститься вниз и позавтракать. Или, точнее, пообедать, судя по времени.

Как хорошо, что мне нет нужды вскакивать ни свет, ни заря и бежать на работу. Вернее идти на работу нужно, но библиотека открывается ближе к вечеру, когда студенты спешат после занятий выполнить домашнее задание или подготовиться к зачету. Конечно, обычные жители города тоже заходят в эту библиотеку, но негласно она считается «студенческой». Здание расположено на одной улице с академией, поэтому неудивительно, что жаждущие знаний первым делом идут туда. Работенка не пыльная, мне нужно только выписывать книги тому или иному студиозу, заводить карточки на новых читателей, изредка наведываться в читальный зал, чтоб проверить, не портят ли ценные издания юные гении, и помогать в поисках литературы.

Книги я всегда любила, а в скромной библиотекарше вряд ли заподозрят бывшую жительницу гарема. На то и расчет. К тому же я там не одна работаю. Всем заправляет Астрит. Женщина в возрасте, но все еще довольно энергичная, которая без возражений приняла меня в свое время. А когда она узнала, что я умею читать, сразу же назначила своей помощницей. И с работой мы теперь справляемся вдвоем.

Я замоталась в плотную простыню, которая полностью скрадывает плавные линии моего тела и визуально добавляет килограмм 8-10. Поверх нее надела длинное безразмерное платье серого мышастого цвета. Застегнула на все пуговички. Прекрасно, среднестатистическая фигура – не стройная, но и не совсем толстая. Обычная. Вот только лицо все еще подводит. Есть в нем что-то нездешнее. Если дома я особо ничем не отличалась от других, то здесь я слишком приметная.

Я полностью раздвинула шторы, чтоб больше света попало в комнату. Немного поморщилась с непривычки, после темноты. Затем уселась перед зеркалом, достала чемоданчик с косметикой и начала свое преображение.

Первым делом, я намочила свои светлые волосы, тщательно расчесала их расческой, чтобы максимально их выпрямить, и туго стянула в пучок на затылке. Все же жалко мне было их состригать или перекрашивать – я их отращивала лет пять. Когда-то. А сейчас сверху можно нанести что-то типа воска или геля, чтоб они не распустились и стали на несколько тонов темнее. С волосами готово.

Теперь кожа. На нее нужно нанести что-то типа пудры или тонального крема несколько слоев, чтобы добиться обычного оттенка кожи для этой местности типа «естественный беж». Смуглых людей здесь не очень много. Разве что летом. Ничего, скоро и я смогу обходиться без искусственных белил.

Нанести темные тени на брови. Все, готово – на губах и глазах ни грамма косметики. Теперь я выгляжу неприметной библиотекаршей, стеснительной девушкой непонятного возраста, не красавицей, но и страшненькой не назовешь. То, что нужно, чтобы не привлекать внимания.

Теперь осталось спрятать подальше полупрозрачный пеньюар черного цвета с кружевами, закрывающим спину, слегка грудь, но полностью открывая живот и такие же полупрозрачные шаровары. В таком виде я убегала с дворца. Теперь я их использую вместо пижамы.

Все, готово, пора идти обедать, а там уже и в библиотеку можно не спеша пойти, прогулявшись по парку недалеко от нее. Еще раз все проверив, я взяла легкий плащ, а то ночью может быть прохладно, вышла и закрыла за собой плотно дверь. В коридоре вновь нестерпимо воняло перегаром и блевотиной. Никак к этому не привыкну. Как же мне все это осточертело. Живу в самой дешевой таверне, которую только можно найти, здесь же и питаюсь, так как личная кухня здесь не предусмотрена.

Ухожу засветло, но возвращаюсь уже глубокой ночью, а иногда и под утро – дурацкая система работы библиотеки «до последнего клиента». Вернее, пока последний посетитель, охочий до знаний, не решит покинуть ее – так официально записано в правилах заведения. Каждый день превращаю себя в чучело и совершенно добровольно. А что делать – я хочу жить. И для этого буду делать все возможное.

Села за столик, брезгливо отметив, что вновь он в чем-то липком. Надеюсь, это всего лишь разлитая брага. Хмурый хозяин поставил передо мной миску с… я лучше не буду думать с чем – меньше знаешь, крепче спишь. Нехотя зачерпнула ложкой, зажмурившись, проглотила. Боже, КАК такое можно приготовить из органических продуктов?! Как я скучаю о тех днях, когда я, весело что-то напевая, готовила на своей любимой уютной кухне. Ничего, никто здесь еще не отравился. Вроде бы.

Посмотрела на время – через два часа открытие библиотеки. Можно прогуляться, посидеть на лавочке в парке, подышать свежим воздухом. Решено, иду.

* * *

Я сидела под деревом, смотрела на закат и вспоминала, как я здесь оказалась. Почти год прошел, а воспоминания все еще так свежи…

Бежать, бежать быстрее, я не могу позволить, чтобы меня догнали. Вряд ли я тогда выживу, но последние дни будут очень мучительны. В боку очень колет, плащ цепляется за деревья, но я не могу его скинуть – он хоть как-то прикрывает мое полуголое тело и согревает от ночной прохлады. Вот, опять, резкий рывок и я стремительно лечу на землю, больно ударившись щекой о какую-то корягу и ободрав колено. Так я и думала: плащ зацепился за ветку и я вновь из-за этого упала. Слезы заволакивают глаза. Всепоглощающий ужас, пронзительные крики и… их обугленные тела. Нет, не думать, иначе я не смогу бежать дальше.

Когда выберусь отсюда – можно будет выплакаться, побиться в истерике, впасть в депрессию, но только если буду в безопасности. Закусив губу, поднимаюсь и, отцепив плащ, продолжаю свой бег. Ноги уже изранены в кровь, я ведь сбегала босиком, но меня это не волнует – главное успеть выбраться отсюда, а потом… А что потом? Не важно, главное выбраться. Остальное не важно!

Вдалеке уже слышны крики стражников, я еще стремительней бегу куда-то в темноту, продираясь сквозь колючие кусты и огибая деревья. Очередной рывок моего плаща. Я оборачиваюсь, дергаю его, застежки ломаются, и я вновь падаю, но падаю вниз, качусь по пологому склону, сдирая кожу и ставя себе все новые синяки. Сильный удар по голове, темнота.

* * *

Пришла в себя я явно не в лесу. Я лежала на чем-то мягком, накрытая чем-то теплым. Первым моим порывом было вскочить и бежать отсюда, пока он не вернулся. Но резко сев, я скорчилась от нестерпимой боли в груди, глухо застонав. Неужели сломала ребро? Это все, конец. Я не смогу опять, после всего. К тому же, вряд ли мне так просто спустят с рук мою выходку. Лучше умереть сразу.

В соседней комнате послышались шаги. Я испугано замерла. Если это стражник, то у меня еще есть шанс выхватить у него меч и вонзить в себя. Или в него… Врагу не сдастся наш гордый варяг. Но это немного не из той оперы.

На пороге комнаты замялись, не спеша входить. Я, решившись, сделала глубокий вдох, о чем тут же пожалела. Ребра мне напомнили, почему так делать нельзя и я, не сдержавшись, вновь вскрикнула. В комнату стремительно вошел мужчина. Безоружный. Однако…

– Ты чего это удумала? Тебе мало увечий, еще усугубить свое положение захотела?! Постельный режим, живо! – прогрохотал он гулким басом.

Неожиданно, даже для себя, я легла обратно. Сердце гулко стучало в груди. Но этот мужчина не казался опасным. И на евнуха точно не похож. Массивный, бородатый, но невысокий. Хоть я и дома была довольно высокой девочкой, но по сравнению с людьми этого мира, я вообще каланча. Ростом с их среднестатистического мужчину. Ничего не понимаю.

Он тем временем подошел ко мне, деловито потрогав своей ручищей мой лоб. Одобрительно кивнул каким-то своим мыслям и вновь вышел из комнаты. Я потрясенно смотрела ему вслед. Буквально через минуту он вернулся, неся в руках плошку с чем-то ароматным, предположительно супом. Как будто в ответ мой живот громко заурчал. Я покраснела. Гигант хмыкнул.

– Ешь, пока не остыло. Хотя нет, тебе лучше не двигаться, сейчас я тебя сам покормлю, – добродушно пробасил мужчина, присаживаясь на стул возле моей кровати.

– Не надо, я сама, приподнимусь только. Где я? Кто вы? Что со мной дальше будет? – забросала я его вопросами.

Он помог мне облокотиться на подушки и подал суп. Сам же нахмурился.

– Дядькой Тарином меня кличут. Я здесь что-то на вроде местного лесника. Шел проверять силки, что мальчуганы здесь, бывало, ставят, как глядь – ткань какая-то на кусте трепыхается, зацепилась видимо. Я подошел поближе, думал, может, обронил кто – заберу к себе. Найдется хозяин – отдам, а нет – и мне пригодится. Начал отцеплять ее, а смотрю – застежки-то дорогие, чай, золотые будут. Глядь, и куст поломан. Как будто свалился на него кто. Подхожу к обрыву, а там ты лежишь на берегу, на камнях. Еще немного и в воду бы свалилась, а река Стреминка потому так и называется – стремительная больно, ни человек, ни зверь оттуда не выплывет. Ты не отвлекайся, ешь-ешь. Я и подобрал тебя. Подлечил твои синяки и ранки, а вот головой и ребрами ты сильно ударилась. Вроде не сломала ничего, но ушиб знатный вышел. Ты как, помнишь кто ты, откуда? – поинтересовался дядька Тарин после своего рассказа.

Я лихорадочно соображала. Стоит ли ему рассказывать или не стоит? Тем временем он внимательно на меня посмотрел и опять хмыкнул.

– Знаешь, у меня была дочь, на тебя чем-то похожа. Но вот любопытная была – жуть просто. И все хотелось ей сбегать на замок недалеко отсюда посмотреть. Однажды она пошла туда. А вернувшись, рассказывала, какого господина дивного она там встретила. И добрый он, и смелый, и красивый, и веселый. Все рвалась туда вновь. Уж как мы с матерью ее не отговаривали, но бегала она к нему. А потом однажды не вернулась. Кто-то из односельчан рассказывал, что видел, как она садилась к нему на лошадь и в замок с ним въехала. Я долго пытался выяснить, что да как. Узнал лишь, что господин наш охоч до молоденьких девушек, и чем больше их у него, тем лучше. Не вернулась к нам больше наша Астрина. А еще совсем малышка, 23 годка лишь стукнуло. Я пытался что-то доказать, бегал к старосте, но нам лишь ответили: «Ничего не знаем, надо было лучше следить. Небось, сбежала с каким-то хахалем». И на этом все. Через два года ее родовое дерево засохло, знамо нет ее больше на этой земле. Хриса не выдержала этого известия, слегла, а через месяц и ее не стало. Вот и перебрался я в лес, не могу я с людьми общаться. Не доглядел, – грустно закончил он свой рассказ.

Мне стало жалко его. Но вот Астрину, честно говоря, не очень. Я вынуждена была там находиться, а она сама полезла. Хотя, не мне судить. По здешним меркам она еще почти ребенок. Подросток. Люди здесь живут примерно до 200 лет и совершеннолетие наступает в 25. Я же попала туда за месяц до того, как мне исполнилось 17. Сейчас мне 20. Или 21? Точно теперь и не скажешь. Родовое дерево тоже весьма интересная штука. Когда человек рождается, обязательно саженец высаживают. Он расцветает, когда человек становится юным, тускнеет, когда человек болеет, дает плоды, когда у человека рождаются потомки и засыхает, когда человек умирает.

– Ты не серчай, но я знаю, что и ты оттуда. Всем известно, какую одежду там носят. И все знают, что девушки должны по замковым коридорам ходить в длинных черных плащах, скрывающих полностью фигуру, которые крепятся лишь на застежке под шеей, и снимают их лишь при входе в покои Господина. Не бойся, я не выдам тебя. Я только рад, что хоть кому-то удалось сбежать оттуда. Я могу тебе помочь, – продолжил Тарин.

– Я буду рада любой помощи. Спасибо тебе и мне жаль твою дочь и жену. Меня зовут Алёна, – решила довериться я ему.

Может, и глупо вот так, первому встречному, но он уже мог меня сто раз выдать. Так нет же, лечил. Да и противопоставить ему я ничего не могу. Остается лишь смириться с неизбежным. Хуже уже не будет.

– Алона?

– Альона. Мягкое «ль».

– Алиона?

– А-ЛЬО-НА, – медленно и четко произнесла я.

– Альена? – выдал совсем уж не похожий на мое имя вариант. Но неожиданно мне понравилось. Почему бы и не сменить имя, начиная новую жизнь?

– Да, пусть будет Альена, – устала спорить я.

– Оно имеет какое-то значение? – спросил он.

– Да, имя «Алена» на одном из языков звучит как «факел», – нехотя пояснила я.

Какая ирония. Меня обозвали «Искоркой» даже не зная, что мое настоящее имя близко по значению.

– Тебе подходит. Откуда ты? Где твои родные? Как ты здесь оказалась? Ты не похожа на местных. У тебя смуглая кожа, волосы необычного оттенка, кудрявые и еще ты очень высокого роста, – начал задавать вопросы дядько Тарин.

– Я… очень издалека. Родных нет. Умерли незадолго до того, как я оказалась в этом замке. Владелец мной заинтересовался и… сделал меня… как бы своей, – запинаясь, начала рассказывать я, скрывая некоторые подробности.

Все ведь не расскажешь даже самому близкому человеку.

– А потом так получилось, что образовалась суматоха в замке, и мне удалось незамеченной скрыться, – скомкано закончила свой рассказ я.

– У меня в городе есть тетка, она работает в библиотеке. Я дам тебе вот этот амулет. Передай его ей и скажи, что от меня. Она тебя где-нибудь пристроит возле себя. Не пропадешь. Только у нее характер не сахар. Ну, да тебе не выбирать. Вылечу тебя сперва – и можешь отправляться к ней, я объясню как. Вот, выпей отвар и поспи, – сказал Тарин и вышел из комнаты, предварительно сунув мне в руки кружку с пахнущим мятой отваром.

Я задумалась. Я много чего не сказала Тарину. Для него же лучше. Умышленно опустила некоторые подробности. И не думаю, что когда-нибудь расскажу кому-либо об этом. Не говоря уж о сегодняшней ночи.

После выпитого отвара меня вновь потянуло в сон, и я уснула.

* * *

В домике у Тарина я провела две недели. Когда полностью вылечилась, он собрал мне небольшой запас провианта и пару вещей жены. Вещи дочери он сжег сразу после ее исчезновения, чтобы не вспоминать. Странный обычай, но не мне судить.

– Вот только не знаю, волосы как-то скрути, чтобы не светить ими, и платье Хрисы надень. Великовато, знаю, но другого больше ничего нету, – пробасил он, неловко пытаясь всучить мне платье, в котором поместится две меня.

Тогда я и додумалась вначале закутаться в простыню. Благо, пояс платья прекрасно ее удерживал.

– Держи амулет, запомнила дорогу? – в сотый раз спросил дядька Тарин, стоя со мной на пороге дома.

– Я все запомнила, Тарин. Спасибо тебе за все, – и, поднявшись на цыпочки, неловко чмокнула его в щеку.

– Береги себя, дочка, и удачи тебе! – пожелал он мне и скрылся в доме.

Не принято тут смотреть в след уходящему, чтоб удача ему сопутствовала. Я неловко утерла слезы и двинула в путь.