Читать книгу Эрнория: Последняя битва Дакрии - Екатерина Сурская - Страница 1

Скоро появится…

Часть 1. Ошибка Фамальтеуса

1.

Огромный город, раскинувшийся на холмах на северном берегу Лорендвейна, подковой обнимал древний лес Триарион. Каждое пятое десятилуние наступал день, когда столица Лариконда походила на потревоженный муравейник – протейцы восхваляли Дауринию, забивали самого тучного быка, пекли пшеничные хлеба, варили сидр. Весь Тенгримар шёл в Триарион, дома оставались лишь малые дети под присмотром немощных стариков.

В свой тринадцатый праздник Зирон, повелитель протейцев, в задумчивости стоял в тронном зале перед стеной, увешанной боевыми щитами. Близился полдень, на площади готовились к жертвоприношению, но мысли повелителя были далеки от веселья; он хмурился и что-то бормотал в седеющую бороду.

Размышления его прервал вбежавший в зал молодой протейец. Замедлив шаг, он приблизился к повелителю, опустился на одно колено и тут же поспешно встал. Зирон удивленно покосился на него.

– И что это значит? Твое место сейчас на площади. Где братья?

– Отец, я успею туда. У меня к тебе просьба.

– Говори.

– Сегодня великий праздник, он бывает раз в пять десятилуний, а для меня он уже четвертый. И я подумал…

– Нет, нет и еще раз нет! Это не первый наш разговор, мое решение не изменится! Ни коня, ни меч ты не получишь – молод еще! Твое дело учиться, а не…

– Но мне больше нечему учиться! – перебил его юноша, нетерпеливо тряхнув кудрявой головой. – Я познал все науки, и даже старик Тэк говорит, что передал мне все, что знал сам!

Голос его звенел под сводами зала, в дерзких серых глазах не было даже намека на страх взвать гнев отца, и выглядел он столь решительно, что суровый Зирон почувствовал некое замешательство перед этим напором строптивой юности.

– Клянусь Таром, Лаймонд, твое упрямство с самого детства сводит меня с ума. Поговорим после праздника.

– Отец, обещай мне…

– Ты плохо слышишь? Еще не доставало, чтобы сын указывал отцу, что ему делать! Поди, Лаймонд, я слышу звуки рога. Могу обещать тебе только одно – завтра мы непременно поговорим.

Юноша слегка склонил голову, исподлобья глядя на отца, и, резко развернувшись, широким шагом вышел из зала. Звук его шагов еще некоторое время раздавался в коридорах дворца, а потом стих. Старый протейец вдруг понял, что сын прав – он уже вырос.

2.

Ровно в полдень, когда на большой площади в дар младшей дочери Тара, хозяйки плодородия, были принесены хлеба, фрукты и мясо козленка, все население двинулось к южным воротам. Широкая тропа вела сквозь прохладу леса к большой поляне, где уже был сложен высокий костер и разбиты шатры. Для кого-то этот путь был нов, а кто-то чувствовал, что идет по нему в последний раз.

Впереди выступал Зирон. Для праздника он облачился в пурпурные одеяния; на груди его висел медальон в виде солнца с лучами, усыпанными драгоценными камнями. За ним шли его девять сыновей, Лаймонд был последним. Он чувствал себя немного неуютно в новой белой рубахе из тончайшего льна, мешковато висевшей на худощавых плечах, и то и дело поправлял маленький кинжал, торчащий из-за широкого кожаного пояса. От остальных братьев его отличало отсутствие меча – он еще не встретил своего пятого праздника Дауринии.

Женщины несли корзины со снедью. Рыжие белки то и дело прыгали к ним на плечи, чтобы получить горстку изюма и орехов, стайки лесных пичуг перелетали с куста на куст, охотясь за брошенными семечками, а иногда на тропу выходили молодые любопытные олени, тянулись ноздрями к протягиваемым ломтям теплого ароматного хлеба, осторожно забирали их мягкими губами.

Солнце уже перевалило зенит, когда чуть уставшие протейцы добрались до места празднества. Оно по традиции начиналось вечером и длилось далеко за полночь, в город возвращались под утро, поэтому многие тут же улеглись отдыхать.

Лаймонду не сиделось на месте. Он решил позвать кого-нибудь из братьев погулять по лесу. Но кто-то уже уснул, а кто-то отправился к источнику за водой. Лаймонд решил идти один.

Еще ни разу он не уходил с поляны в лес. В прошлый праздник он был слишком юн, и ему не позволяли убегать далеко. Но лес манил, и сейчас, бодро шагая меж деревьев, Лаймонд наслаждался свободой и тишиной этого места.

Древний лес раскрывал перед ним свои красоты. Под сенью тихо вздыхающих столетних дубов ютились низкорослые можжевельник и жимолость, ветер играл с кудрявыми березками и гладил по резной листве клены. Залитые солнцем поляны чередовались с густыми зарослями орешника и разлапистым ельником. А в самой чаще, как рассказывал маленькому Лаймонду старый Тэк, если понадежнее схорониться в кустах, можно увидеть древних дагров, выползающих из-под корней за душами стариков.

Одолеваемый странным предчувствием, Лаймонд пробирался сквозь чащу все дальше и дальше, пока не вышел к небольшой полянке, по которой пробегал ручей.

По берегам ручья громоздились большие серые валуны. Лаймонд уселся возле одного из них, прислонившись спиной к теплому камню. Солнце припекало, стояла тишина, лишь птицы щебетали в кронах да журчала вода, и юношу охватило сонное умиротворение. Он прикрыл веки.

Вдруг чьи-то пальцы больно сжали его плечо.

– Держи глаза открытыми, – прозвучал совсем рядом хрипловатый шепот.

Лаймонд вскочил.

Перед ним стоял худой, заросший черной щетиной незнакомец в лохмотьях. В длинных спутанных волосах блестели седые пряди, но прямая спина, горящие глаза и высокий гладкий лоб говорили о том, что старость его еще далека. Он тревожно оглядел поляну и остановил безумный взгляд на Лаймонде.

– Кто ты? – спросил Лаймонд и на всякий случай сделал шаг назад.

– Кто я? Кто я?

Незнакомец сел на валун и принялся раскачиваться взад и вперед. Лаймонд тихонько отошел за камни, не сводя с него глаз.

– Имя? У меня же есть имя? – бормотал тот. – Это неважно, неважно… Спрятать. Далеко. Потом отдать. Нет! Нельзя отдавать! Никому нельзя отдавать.

– Ты о чём?

Чудак вздрогнул.

– Кто ты? – испуганно выкрикнул он.

Лаймонд вышел из-за валуна.

– Вообще-то, я тебя первым спросил. Ты…нормальный?

Бродяга всерьез задумался, а губы Лаймонда невольно растянулись в улыбке.

– Да, я нормальный, – ответил незнакомец неожиданно ясным, глубоким голосом. – Пожалуй, я более нормальный, чем кто-либо в Эрнории. Слушай меня внимательно, протейец. Возьми свой народ и уходи на юг. Падет Лариконд, падут Каппариат и Даарон. Идите в Великий Дол, объединяйтесь с тарлунгами, просите помощи у руахаддонцев. Но и это не спасет…

Улыбка исчезла с лица Лаймонда.

– Что за бред ты несёшь? – испуганно пробормотал он.

Бродяга приложил палец к губам, подошёл вплотную к юноше и взял его за плечи. Лаймонд боялся пошевелиться, боялся отвести взгляд, его колени дрожали.

– Не похож. Другой, – бормотал незнакомец, глядя ему прямо в глаза. – А может, и получится… Еще не поздно. Или поздно? И все же…

Наконец он отпустил Лаймонда и понуро побрел в лес. Ошеломленный протейец не мог вымолвить ни слова. Скрывшись за деревьями, странный незнакомец крикнул:

– В Низарию! Иди в Низарию!

Лаймонд бросился за ним, но не успел он сделать и пары шагов, как яркая вспышка света ослепила его, и на мгновение он закрыл глаза. А когда открыл, увидел, что стоит прямо перед шатром своего отца.

– Ты где-то пропадал, – Зирон вышел ему навстречу.

– Там же, где и все, – вымученно улыбнулся Лаймонд. – В царстве снов.

3.

Праздник удался на славу. Стволы деревьев, окружающих поляну, искрились изумрудными письменами – так бывало только в день Дауринии, словно сама хозяйка плодородия, гуляя по лесу, прикасалась к ним и оставляла таинственные знаки. Играла музыка, в ночное небо взвивались огни костров, вокруг них танцевали молодые протейцы, чаши с вином ходили по кругу вместе с байками и взрывами смеха.

Только младший сын повелителя протейцев был далек от всеобщего веселья. Он вновь и вновь вспоминал разговор с бродягой, силясь понять, почему его так тревожит бессвязный вздор какого-то оборванца.

Спустя некоторое время, когда уже и сам повелитель, и остальные старейшины пустились в пляс, Лаймонд поднялся со своего места, проскользнул сквозь круг танцующих и устремился по тропе к городу.

От деревьев исходил необыкновенный свет. В другой раз Лаймонд вдоволь насладился бы этим зрелищем, ласкающим взоры протейцев раз в пять десятилуний. Но сейчас он бежал, не переводя дух, ни на что не обращая внимания, пока, запыхавшись, не влетел в пустынный город. Пытаясь унять ухающее сердце, он прислонился к каменной стене и вздрогнул, коснувшись щекой холодного гранита. Отдышавшись, он зашагал знакомыми улицами в сторону дворца.

Небо начало светлеть, из предрассветного тумана выступила громада жилища Зирона. Обойдя ее, Лаймонд дошел сквозь заросший сад почти до самой ограды, где у старого дуба притулилась небольшая хижина, крытая камышом. В единственном оконце мерцала свеча.

Лаймонд толкнул дверь и прислонился к косяку.

– Тэк, – пробормотал он.

Сгорбленный старик, листающий при свете свечи старинную книгу, поднял голову.

– Что случилось? Почему ты вернулся?

– Я встретил странного незнакомца. Он говорил…говорил, что Лариконд падет…

Глаза Тэка округлились.

– Заходи скорее. Ты, что, бежал от самого Триариона?

Лаймонд кивнул и вошел в хижину. Тэк накинул на плечи юноши меховую накидку, налил горячего чая. Лаймонд понемногу успокоился.

– Он велел мне идти в Низарию, – тихо сказал он, в упор глядя на старика. – Ты знаешь, где это? И что мне там делать?

Тэк не ответил. Нахмурившись, он принялся осторожно снимать нагар со свечи. Наконец, он повернулся к Лаймонду и вздохнул.

– Если кто-то зовет тебя в Низарию, добра не жди. Но и худому майрутхи не научат.

– Майрутхи?

– И твой отец, и я в свое время учились у обитателей Синих гор. Многие в Эрнории побывали там и получили знания – каждый свое. А пришлось мудрецам основать низарийский Лабиринт после того, как на наш Лариконд наппали полчища безумца Далкарта. Сама Эйникси велела им это сделать. Больше двухсот лун прошло, как мы разгромили гластрийцев и гнали оставшихся в живых до самого Пэтта. Там они до сих пор и ютятся, а Далкарт…, – тут Тэк запнулся.

– Что с ним?

– Он погиб.

– Ну, хорошо, а мне-то зачем туда? Нам никто не угрожает, соседи живут в мире и всё спокойно, разве нет?

– Не знаю, Лаймонд, не знаю. Гластрийцы тоже были добрыми соседями.

Тэк улыбнулся и потрепал Лаймонда по голове.

– Не ты первый, не ты последний побываешь у майрутхов. И знаешь – для тебя в этом есть очевидная выгода.

– Интересно, какая? – уныло пробормотал Лаймонд.

– По крайней мере, ты точно получишь коня и оружие!

Юноша усмехнулся.

– Значит, я поеду к ним совсем один?

– Не уверен… вполне возможно, что по пути к тебе кто-нибудь присоединится.

– А отец отпустит?

– У него просто не будет выбора.

– И в самом деле, неплохо, – усмехнулся Лаймонд и мечтательно подпер щеку.

Старый Тэк, отвернувшись к окну, судорожно сжал пальцы и прикрыл глаза, словно что-то вспомнив.

4.

Было солнечное утро, когда Лаймонд, одетый в походную одежду, вскочил на коня и помчался к восточным воротам. Он хотел обогнуть Триарион и выйти к Лорендвейну, который должен привести его к отрогам Синих гор. А вот где и как искать жилище майрутхов в горах, не помнил даже Тэк.

Но Лаймонду не хотелось об этом думать. Наконец-то он вырвался из-под опеки отца, братьев и учителя! Впереди только свобода и целый мир, уходящий далеко за горизонт. Лаймонд пустил коня галопом по широкой дороге вдоль пшеничных полей, вплотную подходящих к лесу.

Около полудня Лаймонд решил дать коню передохнуть и устроил привал. Он впервые был один так далеко от родного дома, но в родном Лариконде ему нечего было бояться.

Протейец устроился на опушке леса. Хлебные поля закончились – прямо перед ним расстилалась широкая равнина, поросшая вереском и полевыми цветами, а на горизонте вздымались чернильные горы, неприступные вершины которых сверкали на солнце белизной снежных шапок.

Конь Лаймонда мирно пасся невдалеке, а сам Лаймонд прилег в густой траве, подложив под голову походный мешок.

Задумчиво жуя травинку, он смотрел в синее небо и думал о новых землях и бесчисленных приключениях – «конечно же, веселых!», – которые его ждут у майрутхов. Вдоволь намечтавшись, он решил ехать дальше, время уже перевалило за полдень. Лаймонд поднялся и вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он резко обернулся и прищурился – кусты еле приметно шевелились, словно там копошился какой-то маленький зверек.

Лаймонд усмехнулся. Кроха явно старалась быть незаметной, но это ей плохо удавалось.

Юноша подошел ближе, возня моментально прекратилась.

Он тихонько свистнул.

– Эй, малыш, хватит прятаться! Я тебя вижу.

Из-за листвы показалась мохнатая мордочка. Черные глаза-бусинки, не мигая, уставились на Лаймонда. Мелькнуло длинное узкое тело, покрытое бурой шерстью в песочных пятнах, и зверек вышел на поляну.

– Тайра! – воскликнул Лаймонд. – Священная тайра Баргула! Как ты здесь оказалась?

– Новости быстро разносятся по округе! – пропищал зверек. – О том, что младший сын повелителя протейцев отправился в Низарию, стало известно в Эдрионе. Позволь мне пойти с тобой!

– Тоже учиться? – Лаймонд расхохотался. – Прости, кроха, но мне кажется, тебя не приглашали.

– А мне приглашение ни к чему, я и так выведаю все, что нужно Баргулу.

– И что же нужно твоему Баргулу?

Зверек лапой почесал нос и скосил глаза.

– Ну, не хочешь – не говори. У тебя есть имя?

– Ви-ви.

– Залезай.

Проворная тайра вскарабкалась Лаймонду на плечо, и они двинулись дальше.

Уже сгущались фиолетовые сумерки, когда Лаймонд обогнул восточную оконечность Триариона и выехал к могучему Лорендвейну. Быстро темнело. Лаймонд решил переночевать на берегу, а утром отправиться вниз вдоль реки до первых горных отрогов. Куда ехать дальше, он не знал, но пока его это не тревожило.

Лаймонд проснулся с первым щебетанием птиц. Тут же вскочила и Ви-ви. Стреноженный конь громким ржанием приветствовал хозяина.

Лаймонд искупался и отправился вдоль реки на восток.

Ви-ви удобно устроилась на плече у протейца и рассказывала истории о народах Эрнории. Казалось, маленькая тайра побывала и в далеком Даароне, на горе Лон, где живут темнокожие бассу, и в Далантоне, у файнерид и их королевы Арлейдос; там, по ее словам, она веселилась на бесконечных праздниках. Лаймонд узнал о руахадоннцах и их величественном Родельоне, столице Хаддона. Ви-ви рассказывала о зеркальных дворцах Родельона, его садах и настоящем чуде юга – золотой крепости Министрада. Ее стены сложены из чистого золота, вскипающего на солнце, на башнях развеваются белые флаги, и ни один стэкс еще ни разу не прошел сквозь обитые бронзой дубовые ворота.

– А к западу от Ваандара за древней стеной лежат заповедные поля, – тоненько верещала Ви-ви, – но что там происходит, и кто там обитает, не знает никто, ведь ни один руахаддонец, апелланец или друнтийец, заглянувший за стену, не вернулся обратно. Так считают все остальные, но наш Баргул кое-что знает. Говорят, в самом центре полей есть огромный камень, оставленный одним древним божеством в прошлое время. Он подарит величайшую мудрость тому, кто на него ступит, но только если тот будет достоин ее принять.

– А если нет? – с интересом спрашивал Лаймонд.

– Тогда он сгорит на месте! Наверняка немало было охотников до мудрости. К сожалению, все они оказались недостойными.

Ви-ви хитро поглядывала на Лаймонда, а тот, опустив поводья и позволив коню идти шагом, о чем-то глубоко задумался.

Наконец он взглянул на тайру и спросил:

– Зачем ты мне все это рассказываешь, Ви-ви?

– Я просто хочу, чтобы эту мудрость получил именно ты! Клянусь нашими древними ветрами, она тебе пригодится.

– У вас есть древние ветра? Впервые слышу. И кто они?

– Да так…ветра… обычные… дуют и все, – Ви-ви опять почесала сморщенный носик. – Смотри-ка, на том берегу кто-то за нами следит!

Лаймонд вздрогнул и остановил коня.

Ви-ви искоса глянула на него, но он не обратил на нее внимания. Он пытался рассмотреть на противоположном берегу высокую фигуру, которая уже долгое время следовала за Лаймондом, и никак не мог понять, кто это.

– Вроде не бродяга, да и стэксы, кажется, по одиночке не ходят…

– Это же тарлунг из Великого Дола!

Фигура на другом берегу Лорендвейна взмахнула рукой и бросилась в реку. Здесь ее ширина достигала тысячи стадий, но для железных мускулов любого из тарлунгов это было парой пустяков. Выйдя на берег, высокий широкоплечий юноша в кожаной одежде улыбнулся и произнес:

– Приветствую сына повелителя протейцев! Я – Номо! Белый тарлунг Амбриен послал меня к тебе.

– Ты тоже надеешься стать учеником майрутхов?

– Я, к счастью, уже прошел эти муки, – улыбка Номо стала шире, и он вскинул голову, откидывая мокрые светлые волосы, лезшие на лоб, – и вовсе не горю желанием вновь попасть на учебную скамью к Лантериону. Но без меня тебе не найти вход в Лабиринт, даже если ты исходишь всю Низарию вдоль и поперек.

С этими словами Номо взял коня Лаймонда под уздцы и уверенно зашагал вперед.

– Интересно, кто еще увяжется за мной следом? – пробормотал себе под нос протейец.

Солнце давно зашло за горизонт, сумерки сменила ночь, а они все шли и шли, хотя Лаймонд не видел ничего дальше своей вытянутой руки. Небо чернело беззвездным куполом, сливаясь с землей, и казалось, все живое вокруг вымерло. Но тарлунг уверенно двигался вперед.

Конь Лаймонда начал спотыкаться от усталости, а сам он едва не уснул, когда Номо наконец остановился.

– Мы у подножия Синих гор. Завтра начнем поиск входа. Ложись, Лаймонд, нас ждет трудный день.

– А нельзя ли разжечь костер? – пробормотал дрожащий от холода Лаймонд.

– Не советую. Мы, конечно, далеко от Ваандара, но сразу за Оддолоном лежит Пэтт, и кто знает, что там происходит у гластрийцев. Здесь тебе не Лариконд.

Впервые Лаймонду стало не по себе.

«Гластрийцы…стэксы…майрутхи…пропади пропадом вся эта нечисть…»

5.

Проснувшись, Лаймонд не узнал местности вокруг.

Они стояли у подножия высоких гор, склоны которых отливали синевой; казалось непостижимым, что можно одолеть эти гладкие гранитные глыбы, что можно добраться до самого сердца Низарии, и что там, далеко под землей, находятся живые существа – великие майрутхи Эрнории.

– Придется отпустить коня, – сказал Номо. – Верхом там не проехать.

Лаймонд и Номо долго шли вдоль гранитного кряжа по узкой каменистой тропе. Солнце палило неимоверно, но, прикоснувшись к камню, Лаймонд ощутил холод, пронзивший его насквозь.

– Не стоит их трогать, – мрачно проговорил Номо, – тут полно ловушек, и может статься, мы не доберемся и до половины пути.

– Но зачем столько предосторожностей тем, кто сильнее всех в Эрнории?

– На этот вопрос тебе даст ответ лишь Лантерион, если, конечно, захочет.

И Номо привычно улыбнулся.

Лаймонд, не отрываясь, смотрел на мрачные синие горы, и чары Низарии постепенно начали проникать в его сознание. Все чувства обострились. Он слышал, как где-то в глубине каменистых пещер вода капля за каплей проделывает себе путь, слышал шелест могучих крыльев горного орла, парившего в вышине, недоступной глазу. Он чувствовал, как солнечные лучи бьются о холодный камень, пытаясь его согреть.

Какой-то неизъяснимой отрешенностью веяло от этих мест, и Лаймонд вдруг осознал, что никакое зло не сможет причинить ему вред, пока он здесь.

– Поспешим! – крикнул он Номо и ускорил шаг.

К полудню они вышли к узкому ущелью, с двух сторон зажатому отвесными скалами.

– Рутханское ущелье, – сказал Номо. – Игла по-нашему. Единственное место, откуда можно попасть в Низарию. Но это еще не вход в Лабиринт, хотя он уже близко.

– Может, привал? – устало протянул Лаймонд.

После отдыха Лаймонд, Ви-ви и Номо еще некоторое время шли вперед по дну мрачного ущелья, пока путь им не преградила отвесная стена. Дальше идти было некуда.

– Это и есть вход в Низарию? – уставился на стену Лаймонд. – Ты, конечно, умеешь проходить сквозь стены, а вот мы с Ви-ви только…

Лаймонд не успел договорить – Номо дотронулся до камня и произнес:

– Вентра́рес!

Вспыхнул желтый свет, на месте дрогнувшей стены возник прозрачный водопад.

Едва они прошли сквозь него, их окружил полный мрак – стена вновь вернулась на место.

Но когда глаза Лаймонда привыкли к темноте, он различил впереди смутный проблеск. Пройдя по узкому длинному коридору, они вышли к высокой арке, за которой был день, и начиналась лестница, ведущая все выше и выше по синим скалам.

Все вокруг было темно-синим, нависающие скалы порой загораживали от путников солнце, и тогда они словно плыли в густом синем тумане. Огромные длинные тени перекрещивались под ногами, путь кружил, изгибаясь, и казалось, конца ему нет. Лестница привела их к узкой тропе, а потом и тропа пропала, и Лаймонду оставалось надеяться только на чутье Номо.

Так они шли, пока их не окутал полный мрак и небо не слилось с очертаниями гор. Продолжать путь в такой темноте было опасно, и отряд остановился.

Ночь прошла без приключений. Утром Лаймонд проверил запасы продовольствия – их осталось совсем немного.

– Еще не известно, сколько нам придется блуждать, пока мы доберемся до входа в Лабиринт, – покачал головой Номо. – Я помню туда дорогу, но майрутхи могут наложить множество чар на свою обитель, и найти ее будет очень сложно…

– Как же так? – обижено засопел Лаймонд. – Ведь мне велели прийти сюда? А теперь получается, что они не хотят меня видеть?

– А ты думал, твое пребывание в Низарии будет спокойным и легким, как прогулка по Триариону? Все не так просто, юноша. Похоже, трудности уже начались…Я не узнаю местности, по-моему, мы ходим по кругу!

– Ты хочешь сказать, мы заблудились? – взвизгнула Ви-ви.

– Не так прямолинейно, моя добрая тайра! Вон пик Марант Таль, по ту сторону от него находится вход. Но в обход горы должен быть путь, подобный той лестнице, что привела нас сюда. А сейчас его нет…

– Что же делать? Мы не можем всю вечность стоять здесь! У нас нет припасов, и ночи здесь ужасно холодные…

Номо задумчиво смотрел на торчащий Марант Таль, и хмурая морщинка пересекла его переносицу. Он вздохнул и повернулся к Лаймонду.

– Придется лезть на эту гору. Другого пути нет.

К полудню они добрались до горы. У ее подножия бил источник прозрачной воды, и они смогли утолить жажду и наполнить мехи. Из съестных припасов у Номо осталось лишь несколько лепешек.

Лаймонд, всю жизнь проживший в Тенгримаре и взбиравшийся лишь на невысокие холмы в окрестностях города, изнемогал от усталости. Но больше всего его удивило, что Номо, житель равнин Великого Дола, уверенно чувствует себя на этих крутых склонах. Лаймонд спросил его об этом, когда они сделали привал на небольшой площадке, защищенной от ветров гранитным выступом.

– Я все-таки ученик Лантериона! – усмехнулся тарлунг. – Нас обучали не только выносливости. К тому же моя мать долгое время жила в Далантоне у файнерид, и все мое детство прошло в горах. Что это за место, знали бы вы! Я просыпался под первые трели птиц и отправлялся навстречу неизведанному, все выше и выше в горы, на самые дальние пастбища диких коз. А воздух? Он пьянит быстрее молодого аннестрийского вина! Я радовался жужжанию пчел над разнотравьем и легкому теплому ветру, бегущему за мной вдогонку… Не знаю, что еще может сравниться с Далантоном!

– Зато я знаю! – пылко произнес Лаймонд, и глаза его загорелись. – Это Лариконд, это светлый Триарион, это наши плодородные поля! Это веселый Тенгримар, окруженный садами, прекраснее которых нет ничего на свете! Полжизни бы отдал за одну только грушу из сада моего старого Тэка…

– Ваш спор ни к чему не приведет, друзья мои, – тихо сказала Ви-ви, – просто каждый из нас любит свою родину и считает ее самым прекрасным местом на земле. Что до меня, я мечтаю поскорее вернуться на просторы Эдриона, где раньше по разноцветным скалам гуляли дети луноликой Мо…

К концу дня Лаймонд совершенно выбился из сил – он не привык совершать такие длительные восхождения.

Но отряд не прошел и половины пути к вершине. Лаймонду казалось, что этот путь бесконечен, и им никогда не добраться до снежной шапки Марант Таль. Путь то и дело пересекали ущелья, иногда слишком широкие, чтобы через них можно было перебраться, и тогда приходилось искать обход.

Погода начала портиться; ветер, до этого прохладный и легкий, сделался ледяным и налетал бешеными порывами, грозя смести путников на камни вниз.

Номо достал из своего походного мешка две меховые накидки с капюшонами и протянул одну Лаймонду.

– Из шерсти горных коз! – перекрикивая вой ветра, попытался объяснить он. – У Арлейдос в Далантоне лучшие…

Грохот обрушившихся где-то впереди камней заглушил его слова. Они закутались в накидки и продолжили медленное восхождение.

Ночью невозможно было заснуть, и не было даже возможности разжечь костер, до того сильным был ветер. Лаймонд и Номо устроились в какой-то расщелине, прижавшись друг к другу, а Ви-ви забралась к Лаймонду за пазуху и замерла. Всю ночь друзья не сомкнули глаз, слушая завывания ветра и глядя в ночную мглу перед собой.

Под утро ветер стих, и тишина после его воя показалась до того неестественной, что Лаймонду стало не по себе. Он вышел из укрытия и с удивлением обнаружил, что идет снег. Крупные снежинки ложились на его плечи и камни под ногами, и в свете забрезжившего рассвета казались голубыми.

Непогода стихла, потеплело, но густой снегопад еще больше затруднил восхождение. Все же путники упорно продолжали двигаться вперед и к концу дня почти достигли вершины.

Переждав еще одну ночь, путники встретили рассвет на обширном заснеженном плато. Когда солнце поднялось выше и все вокруг засверкало, Лаймонд и Номо окинули взглядом местность вокруг.

Далеко на западе они увидели светлый Триарион, а остальное пространство было покрыто высокими горами. Внизу могучий Лорендвейн прокладывал себе путь сквозь ущелья и пороги Низарии, обрушиваясь многочисленными водопадами. Над рекой дрожала водяная дымка, и сквозь нее пораженный Лаймонд разглядел нечто странное: на берегу реки среди беспорядочного нагромождения синих скал темнел удивительно правильной формы громадный куб, грани которого отражали лучи солнца.

– Вход в Лабиринт! – воскликнул Номо. – Мы у цели!

Им осталось лишь спуститься вниз.

Лаймонд и Номо обвязались веревками, которые грозили оборваться каждую минуту; камни под их ногами срывались и разбивались на тысячи осколков далеко внизу. Сердце Лаймонда замирало каждый раз, когда он думал, что на месте этих камней мог оказаться он.

Лаймонд не спускал глаз с таинственного куба, его очертания медленно приближались и становились все четче.

Наконец, спустя, казалось, вечность, когда уже и солнце опустилось за синие горы, Лаймонд в изнеможении рухнул на камни прямо перед отполированной стеной и произнес:

– Дальше ни шагу! У меня в животе уже вторые сутки болтается одна вода, а эта синева вокруг просто сводит с ума! Если какой-то бродяга заставил меня приползти сюда, неплохо было бы, чтобы нас хоть кто-нибудь встретил!

– Твое желание исполнено, Лаймонд! – неожиданно совсем рядом прозвучал чей-то громкий радостный голос.

Лаймонд вскочил. Усталость как рукой сняло.

Передняя стена громадного черного куба дрогнула, на ней обозначились очертания двери.

Врата Низарии медленно распахнулись, и Лаймонд увидел высокого темноволосого юношу в синих одеждах.

– Добро пожаловать в низарийский Лабиринт, Лаймонд, сын Зирона! Не знаю, кто заставил тебя прийти сюда, но раз уж ты дошел – добро пожаловать!

– Э-э-э…то есть вот ты и есть главный майрутх…как тебя там?

– Да, это я! Отчего же ты удивлен?

Юноша звонко рассмеялся, глядя на замешательство протейца. Номо улыбался сдержанно – он-то давно знал, что магистр Низарии совсем не похож на убеленного сединами старца.

– Вижу, и Номо здесь, – с легкой усмешкой произнес Лантерион, – ты соскучился по нашим занятиям, юный тарлунг?

Номо лишь слегка склонил голову.

– Входите. Но помните – это не ваш дом. Это Низария.

Лаймонд вошел в Лабиринт, Номо последовал за ним.

И врата Низарии закрылись.

6.

Они долго шли за Лантерионом по сети перепутанных коридоров, поднимались и спускались по бесчисленным лестницам. Подземелья Низарии были освещены тусклым рассеянным светом, и Лаймонд чувствовал, что большие залы и бесконечные коридоры не пусты, как ему сначала показалось, что их провожают взглядом сотни глаз и десятки таинственных существ перешептываются между собой.

Наконец вдали замерцал голубой свет. Стены пещеры расширились, потолок взметнулся ввысь, и они вошли в огромный зал, освещенный сотнями факелов, горевших голубым огнем. Лаймонд остановился, пораженный дивной красотой.

У стен зала высились колонны, поддерживающие потолок, по двенадцать с каждой стороны; их капители терялись в черной высоте. Колонны искрились изнутри голубым светом, блики играли на синем гранитном полу. Стены были исписаны таинственными письменами, а между ними красовались картины истории Эрнории. Факелы не могли разогнать мрак во всех уголках зала, но Лаймонд увидел, что в нишах, сделанных в стенах, поблескивали бесчисленные золотые сосуды, наполненный драгоценными камнями, лежали древние свитки и стопки толстых старинных книг в кожаных переплетах.

У дальней стены напротив входа высился трон магистра, сделанный из голубого горного хрусталя. Казалось, камень вобрал в себя весь свет факелов.

В зале стояла тишина, шаги путников гулко отдавались эхом.

Лантерион остановился у трона.

– Здесь проходят советы майрутхов. Завтра мы соберемся, и ты расскажешь, зачем пришел к нам.

– То есть…это я должен вам что-то рассказывать? – опешил Лаймонд.

– Милый друг, ну не я же появился на пороге дворца Зирона!

Лаймонд открыл рот, но Лантерион вытянул вперед руку.

– Завтра! Все вопросы и ответы! Сейчас – отдыхать.

Он позвонил в колокольчик – откуда-то из-за колонн вышел сгорбленный старик с лучистыми глазами и белоснежной бородой.

– Тэллот, проводи гостей в отведенные для них покои. Да смотри, много не болтай!

Старый Тэллот хитро глянул в глаза Лаймонду и улыбнулся.

Юному протейцу вдруг показалось, что он уже где-то видел эту улыбку и этот лукавый взгляд.

Опять они медленно двигались по длинным коридорам за своим провожатым. Глаза Лаймонда слипались, Ви-ви давно спала у него за пазухой, лишь Номо, казалось, мог шагать так столько, сколько потребуется.

Наконец Тэллот остановился у стены и прикоснулся ладонью к голубому шару, вделанному в нее. Шар бесшумно исчез в стене, и кусок цельного гранита отъехал в сторону.

Тэллот, улыбаясь, пригласил гостей войти. Они оказались в небольших покоях, убранных уютно и с некоторой долей роскоши. Стены были задрапированы серо-голубым бархатом с серебряной вышивкой; в комнате стояли две софы, обитые синей пушистой тканью.

Ног усталых путников мягко коснулся лиловый ковер. Сверху лился приятный рассеянный свет, на низком столике из черного дерева дымилось блюдо с мясом и стояла корзинка с лепешками.

Глаза Лаймонда загорелись. Не дожидаясь приглашения, он бросился к столу и принялся жадно поглощать еду. Тэллот и Номо с улыбкой наблюдали за ним, и Лаймонд вдруг почувствовал, что он вновь дома, все тот же мальчишка – младший сын владыки Лариконда.

– Ешь, внучок, не торопись…

Тэллот лукаво поглядывал на Лаймонда, а тот никак не мог понять, почему ему так знаком взгляд неизвестного старца из далекой Низарии.

– Мне кажется или я на самом деле видел тебя где-то раньше? – не выдержал Лаймонд.

– Конечно, видел. Я твой дед, а Зирон – мой единственный сын.

Лаймонд вытаращил глаза и уронил вилку, а мгновение спустя бросился к старику и, упав на колени, он обнял его хрупкую фигуру. Тэллот мягко положил ладонь ему на макушку.

– Как же так? – Лаймонд вдруг поднял голову и смахнул слезы. – Что ты здесь делаешь? Отец говорил, ты умер…И что это за имя – Тэллот? Деда звали…

– Тс-с-с! Не надо произносить мое имя. Я – Тэллот, и покончим с этим. Если Лантерион оставит тебя здесь, я стану твоим учителем.

Лаймонд поднялся.

– Ну вот, – развел он руками. – Сбежал от отца, а попал к деду!

И протейцы рассмеялись, глядя друг на друга. Тэллот потрепал внука по щеке и вышел.

7.

На следующий день Лантерион собрал совет мудрейших.

В зале ярко пылали факелы, освещая его величественную красоту. По обе стороны от трона стояли резные кресла, по пять с каждой стороны. Совет состоял из десяти майрутхов. Лантерион был одиннадцатым.

В назначенное время за Лаймондом зашел Тэллот и повел его в тронный зал.

Майрутхи ждали.

Лаймонд опустился на приготовленное для него место и уставился на старейшин.

Он пытался прочитать по их непроницаемым лицам, что его здесь ждет. Но это было невозможно – ни одна тень не касалась их лиц, ни одна мысль не мелькала в глазах.

Лантерион поднялся и окинул взглядом собравшихся.

– Приветствую вас, друзья! – негромко начал он. – Вчера к нам пришел молодой протейец, вот он перед вами. И сейчас мы услышим его объяснения.

Он сделал приглашающий жест рукой и опустился на трон.

Лаймонд, встал, чуть замешкавшись.

– Добрый…день. Я пришел к вам, потому что…потому что…

В горле у него пересохло, ладони похолодели. Он судорожно сглотнул и торопливо продолжил:

– Мы праздновали день Дауринии. Я убежал с поляны в лес и встретил там какого-то бродягу. Он велел мне идти в Низарию. А еще пугал какими-то пророчествами, что рухнет Лариконд, Даарон и Каппариат…

Майрутхи молчали.

– Он просто сумасшедший какой-то, – Лаймонд запнулся. – Извините, я, наверное, совершил ошибку…

Он шагнул к выходу, но Лантерион окликнул его.

– Совет еще не окончен, юноша. И ты выйдешь отсюда только с моего разрешения.

«Вот как!» – пронеслось в голове у Лаймонда.

– Мне нужны подробности. Как выглядел тот бродяга, во что был одет, какого цвета у него глаза. Что он держал в руках. Что еще говорил, – Лантерион рубил фразы, как мечом, переносицу его прорезала морщинка.

– Одет…ну, как бродяга, в лохмотья какие-то. В руках вроде бы ничего не держал, я не помню. Волосы длинные, темные, но с сединой…

Лаймонд вдруг пристально посмотрел на Лантериона.

– На тебя чем-то похож, только постарше…

Лантерион взвился, как ужаленный, и, подскочив к Лаймонду, вцепился ему в плечи.

– На меня? На меня похож? Что он говорил? Что он еще говорил? Отвечай, глупец!

Старый майрутх, сидевший по правую руку от Лантериона, подошел к нему и тихонько тронул за рукав.

– Тише, магистр.

Лантерион отпустил Лаймонда и вернулся на трон.

– Лаймонд, прошу тебя, постарайся как можно точнее вспомнить все, что говорил тебе этот встречный, – тихо и отчетливо произнес он.

«Ну и дела! Куда-то я вляпался!»

– Значит, он говорил…падет Лариконд, Даарон и Каппариат…

– Так, а еще?

– Сказал, что я не похож на других…

– Это очень хорошо. Дальше.

– Бормотал вздор какой-то… отдать – не отдать…Ну, я не понял ничего! – в отчаянии воскликнул Лаймонд. Он перепугано переводил взгляд с одного лица на другое. Теперь на этих лицах не осталось и следа былой невозмутимости.

Лантерион вдруг закрыл лицо руками.

– Ахваррос, ты думаешь, это он? – спросил он старого майрутха спустя некоторое время.

– Всё возможно.

– Ну, что ж, – Лантерион повернулся к протейцу. – Ты правильно сделал, что послушался этого, как ты его назвал, бродягу.

– Так я останусь?

– Ты останешься. Я пока не знаю, зачем, но мы дадим тебе все знания Низарии. А вот сможешь ли ты их взять, решит хозяйка судьбы.

Лантерион устало махнул рукой, и майрутхи покинули зал. Лаймонд на ватных ногах побрел к себе.

8.

На рассвете следующего дня Ахваррос растолкал спящего Лаймонда и велел следовать за собой. Зевая, протейец плёлся за майрутхом и мысленно проклинал всю эту затею с обучением, а ещё тихо завидовал крошке Ви-ви, которая сладко посапывала, свернувшись незаметным клубком под креслом.

Они вышли из Лабиринта и поднялись на открытую каменистую площадку на вершине скалы. Пронизывающий утренний ветер трепал полы серого одеяния майрутха. Лаймонд поежился. Ахваррос развернул сверток, который нес с собой, достал два небольших меча и передал один Лаймонду.

– Умеешь с ним обращаться? – спросил он.

– Ну…Тэк учил меня. Немного.

С этими слова Лаймонд сделал резкий выпад вперед, заставив старика попятиться. Отчаянной быстрой атакой он оттеснил соперника к самому краю площадки и довольно улыбнулся. Но стоило ему чуть ослабить напор, Ахваррос нанес по мечу удар такой силы, что выбил его из рук Лаймонда. Тот и оглянуться не успел, как старый майрутх оказался у него за спиной и неожиданно пнул в зад. Лаймонд рухнул на камни, больно ударившись коленями, и почувствовал холод лезвия у горла.

– Неплохо, – произнес Ахваррос. – Но твои навыки явно можно улучшить.

Так начались трудные дни обучения.

Лаймонд учился не только бою на мечах, хотя эти занятия были самыми любимыми. Лантерион заставлял его корпеть над пыльными манускриптами, заучивая наизусть предания на древних языках.

– Чтобы приручить любого из детей Мо, нужно не только знать заклинание, – монотонно вещал он под треск факелов в огромной библиотеке, где Лаймонд едва не ронял голову на стол, периодически протирая глаза. – Нужно понимать их язык, уметь чувствовать то, что чувствуют они, уметь обращаться к Тару и призывать его имя…

– Кто этот Тар? Еще один майрутх?

– Даже думать так не смей! – подпрыгивал при этих словах Лантерион. – Тар Изначальный всегда был, есть и будет величайшей силой в Эрнории, ее хранителем и высшим божеством, дающим жизнь!

– А зачем мне его имя?

Лантерион закатывал глаза и вздыхал.

– Повтори восьмую песнь «Гнева Тара» и семнадцатую «Милости Тара». Через полчаса проверю.

Лаймонд был не единственным учеником у майрутхов, но кто еще постигал низарийские премудрости, он не знал. Он видел, что в библиотеке, где у него был свой столик, точно так же выделены столики для кого-то еще, видел, как на далеких скальных площадках тренируются маленькие фигурки. Из уютных покоев его перевели в темную, узкую келью, одну из многих в дальнем коридоре Лабиринта. Лаймонд слышал, как в соседних кельях расхаживают, бормочут, иногда посмеиваются. Но он никогда не видел других учеников. Номо покинул Низарию, а шустрая Ви-ви осталась с Лаймондом – ей не составило труда затеряться где-то в низарийском Лабиринте и самой искать ответы на свои вопросы.

Лаймонду не давали покоя воспоминания о бродяге и странная реакция Лантериона на рассказ о встрече с ним. Он попытался выспросить Тэллота, но тот молчал, видимо, помня наказ магистра. Лаймонд всматривался в бесстрастное лицо Ахварроса, прислушивался к тихим разговорам майрутхов в коридорах и просторных залах, но не понимал ничего. Он стал часто уходить к Лорендвейну и подолгу просиживал там, слушая рев воды. Поначалу ему было скучно – не так он привык проводить свободное время. Но постепенно эти часы стали приносить умиротворение; забылись танцы на площадях Тенгримара и посиделки с юными протейцами в саду Зирона, забылись мечты, с которыми он ехал сюда. Лаймонд учился слушать себя. А потом он попробовал прислушаться к миру вокруг.

И однажды кто-то прервал его размышления. Сквозь шум воды, перекатывающейся через пороги, он различил далекий шепот. Сорвавшись с места, Лаймонд рванул в Лабиринт.

Разыскав Ахварроса, он с ходу выпалил:

– Кто такой Фамальтеус?

Старый майрутх захлопнул книгу и поднял глаза на Лаймонда.

– Откуда тебе известно это имя? – спокойно спросил он.

– Я услышал его сквозь шум Лорендвейна, когда вспоминал того бродягу в лесу и думал о Лантерионе.

Ахваррос помолчал.

– Удивительно, – наконец произнес он. – Ты живешь здесь еще очень недолго, чтобы Эйникси заговорила с тобой.

– Как? Ты имеешь в виду…

– Надеюсь, ты уже догадался, что Лантерион не всех оставляет в учениках. Да не каждый и дойдет сюда. Все вы, в какой-то мере, избранные. А хозяйка судьбы, что обитает в древнем Фриандраде, сама решает с кем, когда и о чем говорить.

– Так кто этот…Фамальтеус? Он… тот самый бродяга, что направил меня к вам, правильно?

– Мы не знаем, Лаймонд. Судя по твоему описанию, это действительно может быть он.

– И он тоже майрутх. А еще он…брат Лантериона?

Ахваррос кивнул.

– Я буду и дальше слушать голос Эйникси, – тихо сказал Лаймонд.

– Это лучшее, что ты можешь сделать, – отозвался старый майрутх.

9.

Лаймонд считал, что за короткое время, проведенное у майрутхов, он неплохо изучил низарийский Лабиринт. Он составил карту, которую постоянно носил с собой, каждый раз дополняя и подправляя. Некоторые места обители майрутхов пугали его, и он избегал их. Но в очередной раз отправляясь исследовать подземный мир, он сказал сам себе: «Уж коли ты решил разгадать эту тайну, нечего бояться заброшенных подземелий!»

Лаймонд с опаской свернул в один из коридоров, куда ни разу ни заглядывал. Он долго шел запутанными переходами, запоминая дорогу, а потом начал спускаться куда-то в глубину Лабиринта по выщербленной лестнице. Воздух в подземелье сделался удушливым и тяжелым, словно весь Лабиринт опустился на плечи протейцу. Редкие факелы, торчащие в кольцах на стенах, чадили и не могли до конца развеять тьму. Тень Лаймонда медленно двигались по шероховатой поверхности стен, испещренной бороздами и трещинами. У Лаймонда начала кружиться голова, веки налились свинцом, каждую минуту он боялся свалиться и уснуть. Лестница вывела его в длинный коридор, заканчивающийся дверью. Лаймонд навалился на нее, и она поддалась.

Он вошел в маленькую келью. В дальнем углу у стены стояла каменная скамья, перед ней – стол. Вот и вся обстановка. Воздух в келье был чистым и бодрящим, а на стене напротив двери висел большой диск из какого-то белого металла. В центре диска сиял необработанный кристалл величиной с ладонь. Его многочисленные острые грани вспыхивали всеми цветами радуги. По краю диска были высечены слова:

Хиа́ррос Фамальте́ус Низариа́тис сто́икус

– «Низария хранит дух Фамальтеуса», – перевел Лаймонд. – Что это значит?

Сзади кто-то тихо чихнул. Лаймонд вздрогнул и медленно обернулся.

– Здесь полно пыли, – гнусаво пожаловалась Ви-ви.

Протейец вздохнул.

– Опять ты! Следила за мной?

Ви-ви хмыкнула и стала разглядывать кристалл.

– Ты знаешь, что это? – спросила она.

– Нет. Но этот кристалл как-то связан с братом Лантериона. Там есть надпись.

Тайра вытаращила глазенки.

– Ты узнал какую-то тайну?

– Да тут, похоже, она не одна, – задумчиво пробормотал Лаймонд. – Послушай, Ви-ви. Мне нужно выяснить, почему брат Лантериона вдруг стал сумасшедшим бродягой. И почему направил меня сюда. Поможешь?

– Когда дело касается добычи секретных сведений, мне нет равных! – задрала нос тайра.

– Ага. Только постарайся спрятаться получше, чем тогда, в Триарионе.

Глазки зверька весело заискрились, мордочка растянулась в улыбке. Она шмыгнула за дверь и заскользила вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Маленькая тайра так спешила в верхние залы, где можно подслушать разговоры майрутхов, что не заметила, как в конце длинного коридора мелькнула и спряталась за выступом чья-то тень. Но тут она учуяла чужой запах, остановилась, повела носом. Она переступала с лапки на лапку, не решаясь двинуться дальше. Что-то или кто-то таился за выступом, и почему-то чуткой тайре совсем не хотелось с ним встречаться.

Понемногу незнакомый запах выветрился, и Ви-ви рискнула продолжить путь. Теперь она медленно кралась вдоль стены, настороженно вглядываясь в темноту впереди. Вдруг стена справа дрогнула, и чья-то рука, высунувшаяся из широкой трещины, схватила ее за шкирку. Не успела кроха пискнуть, как оказалась в полной темноте, зажатой в сильных руках, а чужой запах, встревоживший ее, теперь был повсюду.

10.

Лаймонд выбрался из заброшенной кельи и вернулся к себе. Он бесцельно бродил по комнате, перебирал книги, присаживался к столу, листал рукописи. Он ждал, когда Ви-ви, как обычно, тихонько поскребется в дверь. Но время шло, а тайра все не появлялась. Уже стихли шаги в коридоре, угомонились невидимые соседи, затих низарийский Лабиринт. А Лаймонду не спалось – в голову лезли мысли, не случилось ли чего с малышкой Ви-ви. Он ворочался в постели, вскакивал, наконец не выдержал и, схватив свечку, бросился в библиотеку.

Огромный зал, заставленный шкафами с книгами, конечно же, был пуст. Полки с книгами убегали под самый потолок, деревянные стремянки терялись в вышине, тень Лаймонда скользила по шкафам. Он бесцельно бродил между ними, притрагиваясь к корешкам, вороша старинные пергаменты и свитки. Горячий воск капнул ему на руку, когда он неловко наклонил подсвечник. Лаймонд тихо ойкнул и поставил подсвечник на стол. Вдруг от соседнего шкафа отделилась чья-то тень. Кто-то медленно приближался к столу. Сначала Лаймонд разглядел только белки глаз, а потом в неровном свете сверкнула белоснежная улыбка, и протейец все понял.

– Ты из народа бассу? – прошептал он.

Темнокожий кивнул и шагнул на свет. Он был высок и худ, закутан в длинную накидку. Лаймонд не понял, стар он или молод. Светлые глаза бассу смеялись, но презрительно кривившиеся тонкие губы и привычка надменно вскидывать бритую голову портили приятное впечатление.

– А ты – тот самый протейец, что первым из нас услышал голос Эйникси? – негромко спросил он.

Лаймонд не ответил. Он пристально разглядывал бассу, тот тоже не сводил с него глаз. Так они мерились настороженными взглядами, пока бассу не схватил Лаймонда за руку.

– Как ты это сделал? – прошипел он. – Почему ты? Открой мне секрет, иначе твоему зверенышу не поздоровится!

– Какому…зверенышу?

Бассу сунул руку за пазуху и вынул извивающийся мохнатый комок. Лапы Ви-ви были связана, мордочка туго замотана платком, и только глаза-бусинки гневно сверкали. Увидев Лаймонда, она обмякла в руке незнакомца.

– Сейчас же отпусти ее! – Лаймонд рванулся навстречу бассу, но тот проворно отскочил.

– Что скажет Лантерион, когда узнает про твоего маленького шпиона? Никому не позволено оставаться в Лабиринте без ведома Великого магистра! А ты привел сюда эту мелкую тварь, и она разнюхивает секреты Низарии для тебя! Лантерион вышвырнет вас вон, и тогда Избранным стану я! Но сначала ты расскажешь мне, как говорить с хозяйкой судьбы!

Лаймонд оторопело пялился на незнакомца.

– Что за бред ты несешь? Какой еще Избранный, о чем ты?

– Так тебе еще не рассказали? Каждый, кто приходит к майрутхам, может стать Избранным. Для этого они устраивают испытания. Кто пройдет их, будет владеть всей мудростью Низарии, как сам Лантерион.

– И ты хочешь стать этим Избранным? Зачем тебе это?

– Тебя не касается!

– Что ж, давай пойдем к Лантериону и расскажем ему про Ви-ви. А заодно про то, как ты ее схватил и угрожал расправой. И пусть Лантерион сам решает, достоин ли такой поступок Избранного.

Бассу нахмурился.

– Как тебя зовут? – спросил его протейец, но тот молчал.

– Гай-Роу, – наконец нехотя выдавил он.

– Отпусти Ви-ви. Если ты хочешь стать Избранным, не сто́ит начинать с подлости.

Бассу покачал головой, но Лаймонд протянул руку, смело глядя ему в глаза. Не выдержав, Гай-Роу потупился и швырнул тайру на стол.

– Мы еще встретимся!

Он надменно вскинул голову и метнулся в темноту за шкафы.

Лаймонд освободил Ви-ви. Зверек благодарно ткнулся ему в шею.

– Ты что-нибудь поняла из его россказней? – Лаймонд мягко опустил Ви-ви обратно на стол.

– Я слышала про эти испытания. Сейчас в Лабиринте одиннадцать учеников, и кто-то должен победить всех остальных.

– И давно ты об этом знаешь?

Ви-ви поморщилась.

– В следующий раз я, пожалуй, не буду упрашивать, чтобы тебя отпустили! Утаивай свои секреты от кого-нибудь другого!

– Ох, прости, Лаймонд! Я только собиралась тебе рассказать, как этот сумасшедший меня схватил!

– Ага, как же… и о вихривеях собиралась рассказать, да?

– Откуда…ты…

– Ви-ви, я же ученик майрутхов. Сама подумай, как я могу не знать про детей Мо.

Тайра вздохнула.

– Я ведь не просто знаю про них. Лантерион зачем-то учит меня их языку и заклинаниям.

– Ты сможешь их призывать?! – взвизгнула Ви-ви и зажала себе лапками пасть.

– Не знаю, не пробовал. Да и зачем? Они дикие. Фламмы вообще спалить могут, дагры под землю утаскивают, морвы в воду…

– А наши вихривеи были добрыми! На руках нас носили! А теперь они исчезли… Помоги нам, Лаймонд! Призови вихривеев обратно! Баргул сделает все, что ты пожелаешь!

– Ты с ума сошла, Ви-ви! Как я их призову? Они же дикие! Кому ж под силу управлять детьми Мо?

– Если ты станешь Избранным, у тебя будет эта сила!

– Но почему Баргул не попросит Лантериона? Уж он-то может помочь, разве нет?

Тайра хмыкнула.

– Лантерион не хочет никому помогать. А может, просто не знает, как…он же еще молодой. Его, конечно, все называют Великим магистром, но…

– Настоящим Великим магистром был его брат. Я знаю. Это он повстречался мне в Триарионе. Фамальтеус… так его зовут. Но он стал бродягой, и я хочу узнать, почему и как это произошло. Ви-ви, если ты что-то знаешь, не надо от меня утаивать.

– Клянусь, Лаймонд, я рассказала все! Но обещаю – теперь у меня не будет от тебя секретов. Ты же меня спас…

Лаймонд улыбнулся и потрепал зверька по голове.

– Пошли-ка спать, а то застукают нас с тобой здесь, и Гай-Роу окажется прав – выкинет Лантерион меня, как щенка, прочь из Лабиринта!

11.

Утром Тэллот растолкал Лаймонда. Старый протейец выглядел озабоченным, хмурился и торопил внука. Чуть ли не бегом они пустился в библиотеку, и Лаймонд так и не смог добиться от деда ответа, к чему такая спешка.

Лантерион стоял у стола Лаймонда и скоблил застывшие капли воска на деревянной столешнице. При виде Лаймонда он лишь приподнял одну бровь и продолжил оттирать дерево.

«Похоже, сейчас мне влетит», – пронеслось в голове у протейца.

– Правильно ли я понимаю, мой любознательный друг, – медленно начал Лантерион, – что твоя тяга к знаниям столь велика, что заставляет тебя учиться даже по ночам?

– Эээ… я… в общем, да…учусь…

– И чему ты научился прошлой ночью?

Лаймонд вздохнул.

– Не бросать друзей…

– Любопытно. Кто же был твоим учителем, позволь узнать?

– Будто вы не знаете, – пробубнил Лаймонд.

– И все же?

– Да что вы все со мной в кошки-мышки играете! – не выдержал протейец. – Сюда приходил бассу! Он тоже в учениках у вас!

Лантерион скривился.

– Что же хотел от тебя Гай-Роу?

– Да я толком и не понял. Он почему-то спросил, как мне удалось услышать хозяйку судьбы…эту…как бишь ее?

– Эйникси.

– Точно!

Лантерион отвернулся и уставился куда-то в стену.

– Я тоже задаю себе этот вопрос, – качая головой, произнес он. – Почему сестра ясноокой Фанарианы выбрала тебя? Ты упрям, своенравен и, откровенно говоря, не блещешь ни знаниями, ни сноровкой, ни находчивостью. Но хуже всего, что ты и не стремишься к этому. Я все больше убеждаюсь, что к нам ты попал по ошибке.

Лаймонд сжал кулаки и опустил голову.

– Поэтому, чтобы прекратить всякое недоразумение, я устрою ученикам испытание. И если ты его не пройдешь – покинешь низарийский Лабиринт.

Великий магистр в упор посмотрел на протейца, но тот выдержал его взгляд. Обида, возмущение и негодование клокотали в его груди, он порывался прямо сейчас высказать этому напыщенному молокососу, который ненамного его и старше, все, что он думает про хваленое майрутхское учение. И он докажет им, что может…и способен на многое…и…и…

– Можешь идти. Чуть позже мы соберем всех учеников и объявим об испытании.

12.

На следующий день Лантерион собрал учеников. Восемь юношей и две девушки, все из разных народов, выстроились у входа в Лабиринт. Лаймонд с любопытством разглядывал эту разношерстную компанию; они отвечали ему тем же.

Гай-Роу кутался в накидку, исподлобья оглядывая собравшихся. Одна из девушек, светловолосая и сероглазая, стояла, скрестив руки на груди, задрав подбородок и сжав тонкие губы. Другая опустила голову в капюшоне и подбрасывала носком камешки, явно скучая. Все были одеты примерно одинаково – в серые одежды, в невзрачные накидки с капюшонами. И у каждого при себе было оружие.

Ахваррос вышел к ученикам и молча оглядел их.

– Сейчас мы отправимся к озеру Оддолон, – тихо сказал он. – Там вы покажете, чему смогли научиться за время пребывания в Лабиринте.

Высокий, худой юноша со светлыми прилизанными волосами вскинул голову.

– Оддолон? Мы, что, идем в Фриандрад?

– Верно, Даммоко. Вы идете в обитель хозяйки судьбы.

Юноша тревожно переглянулся со стоящим рядом крепким невысоким пареньком. Ахваррос двинулся по тропе, идущей вдоль реки; ученики вереницей потянулись за ним.

Лаймонда распирало любопытство. Он читал о древнем Фриандраде. Когда-то это была величайшая крепость на востоке Эрнории – целый город, высеченный в горах на южном берегу туманного Оддолона. Сотни десятилуний назад здесь жили далекие предки лангалийцев и протейцев. Майрутхи сами были потомками первых обитателей Фриандрада. Сейчас древний город был скрыт от глаз простых смертных – в нем поселилась сама хозяйка судьбы, одна из двух младших сестер ясноокой Фанарианы, Эйникси. Под ее покровительством майрутхи построили низарийский Лабиринт и основали учение для юных воспитанников. Здесь они поклонялись ей и ее мудрому супругу, здесь учили других слушать голос Эйникси и понимать язык детей Мо – четырех стихий, а древний город стал местом испытаний для учеников.

Ахваррос уверенно шагал в густом тумане, поднимающимся над клокочущим Лорендвейном. Грохот воды, стремительно перекатывающейся через камни – вот и все, что нарушало тишину утра в горах. Лаймонд любил вслушиваться в этот мерный шум, и сейчас, шагая за стройной маленькой файнеридой в капюшоне, полностью погрузился в себя.

«Лира́три ко́нта мори́стри ва́йду…»

Лаймонд вздрогнул. Что значило это заклинание, прозвучавшее вдруг в его голове? Какая-то беспокойная тоска вдруг защемила сердце, словно они шагали навстречу беде. Протейец оглянулся и встретился взглядом с Гай-Роу. Бассу прищурился и еле заметно усмехнулся.

Солнечные лучи постепенно разогнали туман, гранитные горные кряжи заискрились синими переливами.

Полдня майрутх и ученики добирались до озера. Наконец они вышли на открытое плато, откуда открывался вид на бескрайний Оддолон. Лорендвейн обрушивался бурным водопадом вниз, вскипая паром и разбрызгивая радужные сполохи, а впереди, сколько хватало глаз, простиралась спокойная водная гладь, черная, неподвижная и равнодушная. Вдали, на северо-востоке, у самого горизонта тонко темнела полоска зелени, словно лезвие ножа, брошенного между небом и землей – там начинался лес Пэтт, последнее убежище гластрийцев.

Южный берег Оддолона вздымался кряжистым валом; северный, более пологий, зарос хилой бирючиной и краснолистным барбарисом вперемешку с редкими, кривыми осинами. После однообразных пейзажей Низарии глаз с удовольствием отдыхал на этой скудной зелени. Ученики остановились на высоком плато, подставив лица ветру и солнцу, но Ахваррос погнал их вниз, по крутому склону, огибающему водопад справа, в темный полумрак. Они спустились в теснину и двинулись вдоль обрывистого кряжа, уходящего прямо в воду.

Ахваррос остановился и сделал знак остальным отойти. Ученики попятились. Старый жрец опустился на колени, раскинул руки и крикнул, задрав голову в небе:

– Ор хариа́нтум фриандраста́да Э́йникси!

Когда эхо затихло, он поднялся и всмотрелся в тонкую, еле заметную расщелину в граните. По ее краям сновали, иногда заползая внутрь, крохотные лиловые паучки со светящимися брюшками. Майрутх поднес руку к расщелине, насекомые тут же облепили его пальцы. Станцевав какой-то замысловатый танец, одни пауки выстроились в круг на ладони, а другие образовали внутри этого круга крест.

В то же мгновение стена треснула, кусок гранита отъехал в сторону, полчища пауков хлынули в темноту, освещая путь.

– За мной, – отрывистым полушепотом бросил Ахваррос и исчез в стене.

Маленький скуластый каппарианец стрельнул раскосыми глазами в сторону остальных и первым протиснулся в узкий лаз вслед за майрутхом. Гай-Роу устремился за ним, оттолкнув Даммоко. Лаймонд галантно пропустил вперед девушек, не торопясь лезть в подозрительную темноту. Он пошел последним.

Они прошли через небольшой зал, с низкого потолка которого спускались перекрученные каменные шпагаты, прозрачные, с лавандовыми прожилками, светящиеся изнутри молочным светом. В конце зала куда-то наверх уводили неровные ступени, выбитые прямо в скале. Поднявшись, ученики и учитель попали в зал побольше, с неровными стенами, нишами и множеством коротких лестниц, ведущих на площадки, уходящие все выше и выше, в глухую тьму.

Ахваррос опустился на колени в центре зала и пошарил руками по камням. Что-то щелкнуло под его пальцами, где-то посыпались мелкие камешки, и по всему залу начал медленно растекаться лиловатый свет. Прямо из стен и потолка выдвигались и вспыхивали крупные кристаллы; вскоре в зале стало так светло, что, пожалуй, можно было бы прочитать любой манускрипт из библиотеки Лантериона, а под ногами старого майрутха на полу выступил знак хозяйки судьбы – крест в круге.

– Итак, здесь пройдет ваше первое испытание, – начал Ахваррос. – Вы разделитесь на пары и сразитесь на мечах. Дугу, будешь драться c Норргальтом. Без мечей.

Огромный, рыжеволосый, заросший бородой тарлунг, что был на голову выше всех юношей, кроме одного, что-то невнятно промычал, а его соперник, смуглый здоровяк, сжал кулаки и ухмыльнулся.

– И не спорь. Любого другого ты просто затопчешь. Эрсея, Энтейриан, вы первые. Остальные сюда, к стене.

Сероглазая синферида тут же вынула из складок одежды короткий меч и шагнула в круг, а высокий красивый нирмалиец с удивительно правильными чертами лица наморщил гладкий лоб и поджал губы.

– Ахваррос, я не буду драться с девчонкой, – протянул он. – Их же двое…ну вот…

– Тогда можешь прямо сейчас отправляться обратно в Нирм, к матушке. Мое почтение Вейриане.

Нирмалиец вздохнул и достал меч. Он не торопился атаковать соперницу, лениво помахивая клинком перед собой. Эрсея пригнулась и бросилась на него. Нирмалиец отступил к стене, ловко, но явно вполсилы, отражая удары. Эрсея изо всех сил старалась выбить меч из его рук, но Энтейриан каждый раз уворачивался. Внезапно стена за его спиной дрогнула, с глухим скрежетом из нее вырвался кусок гранита и ударил нирмалийца в спину. Его выбросило вперед, и он чуть не напоролся на меч Эрсеи.

– Стойте! – выкрикнул Ахваррос. – Замрите оба!

Эрсея опустила меч. Энтейриан, согнувшись, испуганно таращился на майрутха.

– Эрсея победила, – тихо сказал тот.

– Не понял, – выпрямился нирмалиец. – Это еще почему?

– Потому что так решила Эйникси. Не важно, кто из вас сильнее, проворнее или хитрее. Не важно, кто на самом деле победит в поединке. Все решает Эйникси – это она выбирает победителя. Сейчас она выбрала Эрсею тем, что помешала тебе, Энтейриан, победить.

Ученики ошарашено переглянулись.

– Гай-Роу, ты следующий. Лаймонд, вставай напротив.

Бассу сверкнул белозубой улыбкой и выпрыгнул в центр зала, откинув капюшон. Лаймонд замешкался. Непонятная тревога снова сдавила сердце. Ему не хотелось биться с Гай-Роу, но не потому, что он боялся проиграть. Скорее наоборот…

Ахваррос нахмурился и кивнул в сторону бассу.

Обменявшись первыми осторожными ударами, противники принялись кружить по кругу, выжидая удобный момент для нападения. Оба любили поединки на мечах, оба давно в совершенстве владели оружием и теперь с удовольствием мерились силами. Но желание победить у Гай-Роу было сильнее. Удары его меча становились все резче, решительнее. Рукав Лаймонда уже окрасился кровью, по лбу струился пот, а Гай-Роу, казалось, ничуть не устал, все усиливая натиск. Как и Эрсея, он начал оттеснять протейца к стене, но тот, хотя больше и не атаковал, ловко парировал все удары.