Читать книгу Законы амазонок. Часть 1 - Екатерина Терлецкая - Страница 1

По законам амазонок крылья птичкам не нужны.

Глава 1

Даже крепко зажмурив глаза и закрыв уши я не перестаю слышать цокот носков жуков. Они точно острые ножницы клацают безустанно, напоминая мне, что после заката я здесь нежеланная гостья. Как бы мне сейчас хотелось оказаться где угодно, даже на ферме у скотины в рабстве, только не здесь.

Всю жизнь меня то и дело, что учат воссоединяться с природой, пропускать её силу сквозь себя и повелевать с разрешения богов лесами. Природа совершенна, а мы ее творения. Но даже у совершенства есть изъян, и этот изъян – это я…

Несмотря на все старания матери и сестринства, я бездарна в этой науке, как та коряга, к которой я прижалась, захлебываясь позорными слезами. Хотя нет, из коряги можно вырезать отличную кисть для красок, а из меня дочь природы ну никак не вылепить.

Оставаться на одном месте нельзя, нужно двигаться. Судя по луне близится полночь, а значит лес будет меняться, моё мнимое укрытие перестанет быть безопасным. Почва под ногами слишком рыхлая, боюсь зыбучие пески вот-вот и проглотят это место. Я успокаиваю стук сердца, вытираю пот с лица, заправив волосы за уши встаю на ноги. Тело покалывает маленькими иголочками, щекотные волны пробегают от ушей до пят и обратно. Отвратительное чувство, оно подчиняет себе тело. Возможно, если бы я чаще посещала уроки маскировки и засады усталость не так быстро бы меня морила.

Достаточно. Я отсиживаюсь уже несколько часов. Пора.

Аккуратными шагами я неуверенно ступаю по песчаной почве берега. Обсуждать Агоналии запрещено, но как-то вскользь я слышала от сестер, что берег самое опасное место острова. Странно, мне кажется совсем наоборот. Как представлю глубь острова, аж мурашки по спине бегут – куда не глянь, везде беспробудная глушь с её жителями. Во всяком случае здесь просматривается периметр на несколько десятков метров, а тропические широколиственные растения вполне подходят для укрытия. И всё же… Моё сердце стучит громче, чем шуршит листва, а значит я легкая добыча для хищника, что открыл на меня охоту.

Спустя некоторое время я нахожу идеальную поляну, совсем недалеко от пляжа. Стоит перевести немного дух, иначе изнеможение гораздо быстрее Агоналии загонит меня в преисподнюю. Моё тело покрыто красными перьями, местами виднеются серые вкрапления. Я расставлю руки в стороны и устремляюсь ввысь, но не могу взлететь. У меня нет крыльев… а птичка, без крыльев не взлетит. Глубоко вздыхаю и заставляю себя встать. Встать и идти.

Резким замахом я обрываю широкий лист куста. Ночью на Фовосе царит такая тишина, что даже звук рассекающего воздух сагариса заглушает лесную возню. Вымостив из подручных средств неплохой лежак, я скручиваюсь клубочком на сыром песке и всматриваюсь в морскую даль. Если не думать о скорой смерти, этот остров не так уж и плох. Есть некая романтика в диких местах.

Кто только придумал правила Агоналии?! И почему сестры так рвутся на себе испытать подобное зверство? Я вот никак не тороплюсь повидать загробную жизнь. Впереди ещё одиннадцать дней… Дней на волоске от смерти. Боюсь эти испытания пройти мне не под силу.

Почему нельзя было придумать какой-то тест, как те что сдают школьники на Криосе? Помучался над рядом вопросов, проставил правильные варианты ответов и иди себе домой, жди оглашения списков.

Мои веки тяжелеют, легкие с жадностью поглощают соленый морской воздух. Чувствую легкую невесомость, словно почва плавно утекает из-под усталого тела, возвышая его над землей. Приятное ощущение невесомости. Почва утекает из-под тела… Утекает из-под…

О нет! Нет, нет, нет! Словно ошпаренная я подпрыгиваю с мягкого настила, тру заспанные глаза и вдруг, под ногами образуется воронка моего самого большого страха этой ночи – зыбучие пески.

Я стараюсь отойти, сбежать прочь, но ноги мгновенно увязают в теплом песке, проскальзывая в самое жерло жадной воронки. Чем быстрее я двигаюсь, тем быстрее она меня пожирает, и вот, я уже не могу устоять на ногах, падаю на землю и стремительно погрязаю в песке. Нужно прекратить панику! Подумать секундочку и ответ найдется сам по себе. Глубоко вдохнув я оглядываюсь по сторонам: ну хоть бы один крепкий вьюнок свисал, как спасительная соломинка, так нет же! Единственная надежда – сухая коряга, что развалилась неподалеку.

Собрав в себе последние силы, я замахиваюсь и острее моего любимого сагариса врезается точно в сердце старой древесины. Удостоверившись, что оружие плотно сидит в своей жертве, крепко хватаюсь за рукоятку и медленно подтягиваюсь, в надежде ухватиться за корягу двумя руками. Плавные движения помогают немного высвободиться из сыпучей ловушки. Страх заполняет сознание, но я ползу что есть силы к берегу, и только коснувшись пальцами мокрого от прибоя песка позволяю себе испустить истерический хрип. Я жива. Пока ещё жива…

Глоток за глотком воздух возвращает кислород в легкие, я снова могу различать звёзды и управлять телом. Трясина проглотила спасительную колоду, а вместе с ней и моё единственное оружие – любимый сагарис. Ну что ж, придется на рассвете мастерить лук и стрелы, не голодать же остаток дней.

Луна рисует круг на небосводе: скоро рассвет. Стряхнув с себя песок, я осторожно обхожу песчаную западню и ухожу в глушь тропиков. Оставаться днем на берегу небезопасно. Хруст веток под ногами даёт понять, что зеленая тропка лишь обман, под ней по-прежнему песок, слегка покрытый листвой. Горячая волна едва утихнувшего ужаса с новой силой подступает к щекам. Делаю шаг назад и другой, но мои пятки проваливаются в мягкую трясину. Не успев ухватиться за листву, я падаю на увязающую землю. Как же хочется закричать во все горло: «Нет!», или позвать на помощь, но боюсь моя постыдная трусость навлечет ещё большую беду – хищников. Уж лучше быть заживо погребенной, чем сожранной лесной животиной. Я увязаю всё глубже и глубже…

– Солнце встает. Пора и тебе. ― Сквозь сон узнаю голос матери. ― У тебя есть пять минут, не больше. Сестры собираются. Буду ждать тебя на улице.

– Мам… Я единственный ребенок в семье, ― бурчу спросонок.

– Надеюсь эти слова никогда не покинут этих стен, иначе… Мне стыдно за то, кого я воспитала.

Её длинные ресницы похожи на крылышки ангелов. Всегда мечтала и себе такие, но увы, от матери мне досталось только упрямство. Хотя, генетика здесь ни при чем. Очень жаль, ведь мама одна из самых ярких красавиц на острове.

Скрипнув хлипенькой дверцей, она оставляет меня наедине с совестью, что грызет сознание изнутри каждый раз, когда лень берет верх над другими чувствами. Не то чтобы я не любила ритуал Авги, но эти ранние подъемы мне совсем не по нраву. Не понимаю, как Клиери без помощи встает в такую рань.

Сквозь окно виднеется едва порозовевший небосвод. Из моих окон открывается шикарный обзор садов – лучшее место на острове. Обожаю позднюю весну, как сейчас, в это время Деметра по-особенному разукрашивает мир. Пышные бутоны ярких роз уже раскинулись по кованым аркам. Они завораживают мой взор каждое утро.

Если всмотреться вдаль, можно разглядеть, как от садов вверх тянется фруктовая аллея. Из-за жары цвет уже облетел, но собирать плоды ещё не время, приходится умиляться мастерски ровным линиям посадки. Меня распирает гордость, ведь я приложила немало усилий, добиваясь идеальных рядов. Сады – моё любимое место труда. Отведенного времени на сборы слишком мало, придется отложить любования на потом.

Говорят, когда-то мир был другим. Суши было гораздо больше, и она была густо населена людьми. Эволюция и прогресс погрузил мир в токсины. Экологический кризис привел к развитию страшной пандемии. Сотни тысяч человеческих жертв остановили прогресс.

У нас принято считать, что это боги послали на землю смертельные испытания, дабы вернуть людей к их истокам. К временам, когда человек и природа существовали как один организм, но я склонна к мысли, что здесь не обошлось без руки самого человека. Как иначе объяснить Великую Войну, что прошлась по всем государствам наступая на пяты хвори?

Падали спутники, уничтожалось оружие, искусственный интеллект был стерт с лица земли. Люди воевали за оставшиеся крошки ресурсов и экономики, полностью лишившись человечности, пока не утратили последний смысл этой вражды. А потом был ядерный взрыв. Он стал точкой в прошлой эпохе. Отсчет времени начался заново. Нам повезло оказаться там, где мы есть. Во всяком случае у нас есть плодородная земля, в то время как в округе одно выезженное токсичными отходами поле.

Омыв заспанное лицо талой водой, я распускаю тугую косу, надеваю льняную рубаху и громко шлепая босыми пятами по деревянным ступеням спускаюсь на улицу. Я долго возилась, но мать терпелива. Она порицательно кивает, и мы спешим на Авги.

Лобное место располагается в самом сердце острова, напротив дома моей лучшей подруги Клиери. В центре лобного места ритуальный костер, его зажигают только на праздники. В обычное время он, как правило, украшен цветами, иногда девочки приносят к нему своё мастерство –вязаные обереги или куклы, – говорят он даже когда дремлет, заряжает вещи энергией.

Авги – относительно сносный ритуал. Наверное, он единственный где не нужно убивать кого-то, измазываться кровью, или ещё чего хуже – пить ее. Мерзость! Авги – это танец. Так сестры приветствуют новый день и просят природу наполнить их силой. Должна признаться, это действительно бодрит.

Сестры собираются вокруг дремлющего костра. Старейшинам негоже просить силы у земли, они давно не тренируются и не охотятся, им отведена важная роль на ритуале – бубен и воспевание.

Занимая место возле матери, я усаживаюсь на колени, поджимая ноги под себя. Ощущение холодной россы на коже в миг бодрит. Из-за неё подол ритуальной рубахи становится мокрым.

Все девушки одинаково одеты – белая льняная рубаха свободного кроя. Рукава длинные и широкие, резиночка стягивает ткань на запястьях. Горловина собрана на шнурок, едва прикрывает плечи. Благодаря высоким разрезам по обе стороны, ногам обеспечена свобода для танца.

Мои ладони упираются в сырую почву. Опустив голову, я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Нужно выбросить все мысли из головы, услышать, как бьется сердце, шумит кровь по венам, и только тогда впустить свои корни в землю и пропустить через себя сотни вольт жизни, как таковой. Наша сила в единстве с природой.

Стоит первому лучу солнца коснуться верхушки костра, царица Астер под звуки бубна и протяжные воспевания старейшин, возвысив над собой чашу с животворящим варевом выходит в центр кольца. И так, кружа хаотично в танце под ритмы старейшин, мы освобождаем своё сознание от земных тягот, возвышаясь духом над ритуальным кольцом, пропитываемся магией утра, заряжая каждую клеточку своего тела безграничной силой природы.

Изведя земное тело до изнеможения, каждая девушка делает глоток варева из чаши Астер и преподает к земле, раскрывая чакры до тех пор, пока земное тело вновь не сольется с бессмертным духом. Мы – дочери природы и преемницы богов, поцелованные самой Афиной. Мы – амазонки.

Все, но не я…

Клиери говорит, когда она делает глоток отвара и припадает к земле, она буквально чувствует горячий поток безграничной силы, что разливается по телу кипятком в жилах, а не кровью. Я же, как бы не старалась начать ритуал с чистыми мыслями и слиться с ритмами в танце, всё равно чувствую лишь горечь заваренных трав с наших садов, а развалившись после этого на траве, едва перевожу дух под ритмичное биение сердца.

Я часто думаю: ну что во мне не так? Почему я не могу любить всех сестер одинаково, как подобает? Почему прислонившись к великому дубу, я не слышу его шепот? Мать говорит мне нельзя болтать об этом ни с кем, даже с Клиери, а лучше и думать об этом перестать. Так я и сделала. Смирилась. Я – изъян.

Я даже внешне не похожу на сестёр: у меня светлые волосы и глаза, вздернутый нос и бледная кожа. Сколько не загорай, могу только что на несколько дней превратиться в подобие помидора, а потом точно змея скидываю обгорелую кожу и вуаля – я снова бледная как сама смерть.

Девушкам моего народа присуща смуглость и карие глаза. Правда у Клиери потрясающие зеленые глаза. Немного карие у ободка, но в сердцевине такие яркие, что завораживают взор.

– Готова? ― возвышаясь надо мной спрашивает подруга.

Я глубоко вдыхаю несколько раз и переведя наконец дух, приоткрываю левый глаз. Солнце нещадно слепит, поднявшись высоко в небо. День обещает быть жарким.

– Разве можно быть готовой к ферме?

Сегодня среда. По расписанию после учебы и до обеда ферма, ну а на конец дня и до самого сна – тренировка. Ненавижу ферму! Клиери громко смеется и протягивает мне руку.

– Без фермы никуда. Братья наши меньшие сами себя не накормят, а ты не научишься уважать труд старейшин, если не будешь помогать.

Как и велит мать я никому не выдаю свои мысли, но Клиери знает меня с самого рождения, мы как сиамские близнецы, словно приросшие одна к другой, так что обо всех моих промахах она и так знает.

– Но там плохо пахнет, ― пытаюсь замаскировать свою лень оправданиями.

– Да, сестренка. А ещё тяжелые мешки с зерном, неубранные ставни, нечёсаные кони, и много-много других приятностей, от которых ты просто в восторге.

Поскулив немного о своей тяжелой доле, я соскребаю себя с травы, собираю волю в кулак, и шагаю навстречу новому дню.

Одежды мы носим простые и удобные, ритуальную рубаху пришлось сменить на тонкие брюки и футболку, босые пяты на сапоги, а растрепанные волосы на косы.

Работа на ферме ― самое гадкое ремесло. Хорошо, что приходится барахтаться в конюшне и загонах всего раз в неделю. Вообще работой с лошадьми и курами у нас занимаются старейшины, те кто уже давно отошли от дел и пересели из седла в кресло качалку, но Астер считает, что молодое поколение обязано уважать старость и смолоду знать все азы разведения домашней птицы. Мне кажется, она просто хочет макать нас в фермерские фекалии, чтобы мы не думали, что жизнь заканчивается на точности попадания стрел, метании сагариса, и верховой езде.

По понедельникам мы осваиваем ремесло садоводства, помогаем старшим амазонкам. Касаясь природы, они перенимают на себя силу и вдыхают любовь в плоды. Младшие из сестер, вплоть до тридцати лет тотально погружены только в одно занятие – тренировки. Мы живое оружие, дочери Ареса. Война – это единственное, что мы умеем лучше, чем дышать и единственное, чему нас учат. Только зачем, я за свои шестнадцать лет так и не поняла. Может традиция такая? Период затишья длится уже несколько поколений.

С тех пор как мир переменился, после Великой Войны, много суши ушло под воду, выжили немногие. На одном берегу оказались представители разных общин и государств, им пришлось строить новое. Начались разногласия и новая война. Лидеры женщины склоняли общество жить в единении с природой, не нарушая ее законов, но мужчины выбрали науку, в надежде поставить как можно быстрее прогресс на ноги.

Отчаявшиеся женщины, изнеможение властным миром мужчин, миром воин и болезней, похоти и прогресса, отправились на остров где заперлись за семью замками отгородившись от всего мира. Они восстановили природу существования человека на земле, построили новое общество и стали называть себя амазонками. Пришлось завоевывать уважение, и главное – сеять страх от одного только упоминания воинственного народа.

Мы живем затворниками, готовые в любой момент отстоять свои земли, если это потребуется. Те крохи, что остались от мира знают амазонок, а амазонки отказываются знать весь оставшийся мир, что теперь называется Криосом.

В начале года Астер со своей свитой отправляется на Криос, где собирают выброшенных, как ненужных котят, маленьких девочек. Там их хватает сполна. Брошенных младенцев мы превращаем в воинственных женщин. Каждая из нас, выкладываясь на тренировках, доказывает себе и всему миру, что она кому-то нужна – она нужна своему народу. Каждая из нас прекрасна, ведь мы последние на земле представительницы человечества, кто действительно почитает мать всего живого – природу.

Наоми – моя любимая лошадь на острове, наверное, потому что она моя. Она рыжая как огонь, быстрая как ветер и норовливая как я. Во всяком случае так говорит Тессеида – смотрительница конюшни и самая добрая из старейшин. Я заставляю себя работать на ферме только ради этой старухи, убеждаю себя, что мой труд облегчит ее день. Я увлеченно вычесываю гриву Наоми, сегодня мне нет дела до грязных загонов и мерзких запахов, мои мысли погружены в ночные сновидения.

Клиери досталась грязная работа: надев длиннющие перчатки по самые ключицы, она борется с грязными ставнями. Я снова и снова прокручиваю в голове сновидения, перед глазами ярко вырисовывается картина мучительной смерти: я заживо погребена в песках. Брр… Аж холодок пробирает по коже.

– Клиери! ― окликнул писклявый голос подругу, потревожив мою прогулку кошмарами.

Девушка верхом на лошади сверху вниз поглядывает на меня уничтожающим взглядом. Я невзлюбила её с первой секунды нашего знакомства, а она как назло сидит позади меня на уроках программирования. Лейла с малых лет из кожи вон лезет, так старается угодить Клиери, всё время набивается ей в друзья. Не знаю, чего она этим добивается, то ли старается выслужиться перед дочерью царицы Астер, то ли боится конкуренции и старается приблизить к себе главную соперницу. Эти двое лучшие во всем, только что не в точных науках, но какая к черту разница умеешь ты отключить щитовой лазе или нет, если нет тебе равных в охоте. Мои способности ограничиваются науками, что мы вынуждены зубрить для общего развития. Вряд ли умение перепрограммирования лучевого оружия как-то поможет мне на Агоналии.

– Ты сегодня участвуешь в соревнованиях? ― спрашивает мою подругу Лейла.

Она всегда делает вид, что меня не существует.

– Конечно! Разве ж можно такое пропустить, ― отвечает Клиери.

– И тебе привет, ― натянув демонстративную улыбку кривляюсь я Лейле.

– Ой, прости, я тебя не заметила. Вечно ты спрячешься где-то в углу, ― с долей яда прыскает в ответ. ― А ты? Порадуешь нас сегодня своими попытками не выронить лук во время стрельбы?

Её надменный тон буквально впивается мне в сознание точно острые клыки кобры, нарастающая злоба заставляет кипеть кровь. Ух и задала бы я ей сейчас! Я сжимаю кулаки, но дружелюбно выдавливаю из себя:

– Я на твоем месте так скоро не списывала бы меня со счетов.

Девушка приподнимает бровь, сдерживает насмешливую улыбку и говорит:

– Ну если успеешь быстрей меня до деревни, я может и извинюсь за свою несправедливую оценку.

Ляскнув со всей силы кобылу, Лейла натягивает поводья и мчится в сторону деревни. Жар ненависти в мгновение охватывает меня целиком, и я уже не слышу ни окликов Клиери, ни здравого разума. Скидываю сапоги и прыгаю на Наоми. Уцепившись хорошенько за длинную гриву, я зажимаю спину лошади между ног, беру упор голыми ступнями и мчусь вслед за мерзкой задавакой. Ветер скользит по горячим щекам охлаждая немного мой пыл. Я быстрая и неплохая наездница.

Совсем близко к границе поселка огненная Наоми обгоняет соперницу. Оглянувшись вижу, как самодовольное лицо Лейлы скривилось в ожидании заслуженного позора. Я уже почти готова ликовать, как вдруг, передо мной вырастают закрытые ворота. Деревня огорожена невысоким забором метра полтора высотой. Как правило, ворота всегда открыты, но как назло именно сейчас иначе. Чувствую, как Наоми замедляет ход.

– Нет-нет, девочка… Ну, давай же! ― уговариваю кобылу. ― Мы же с тобой учились!

Я натягиваю гриву, уговариваю её прыгнуть, но упрямое животное буквально в метре от преграды тормозит. Едва не размазав нос о забор, я вылетаю, со всей силы трескаюсь об землю. Повезло что влетела в кусты, иначе могла и шею свернуть. Моя соперница грациозно перепрыгивает забор, разразившись громким смехом на всю округу.

– Хорошо, что Митера не видела это эффектное приземление. Ей было бы за тебя стыдно, ― напоследок говорит Лейла.

Не успела я отряхнуться, как Клиери уже примчалась меня выручать.

– Встать можешь?

Встать больнее чем хотелось бы, всё тело словно сквозь мясорубку пропустили, но показать ещё одну свою слабость у меня нет никакого права. Стиснув зубы делаю вид, что падать на скаку с лошади вполне плевое дело.

– Ногу подвернула. Ступить больно, но в целом жива.

– Нужно бинтом перетянуть, иначе опухнет, вечером на соревнованиях не сможешь сесть в седло. Митера будет в гневе… ― порицательно качает головой Клиери.

Оседлав лошадей, мы возвращаемся на ферму. Придется просить Тессеиду о помощи. Нет на острове лучшей мастерицы бинтовать растяжения связок, а её растирки и мази, так вообще волшебные. Бывает саданешься где-то, намажешь жеванной зеленой гадостью, а на утро ничегошеньки нет.

– О чём ты только думала, Ливия? Ты сегодня сама не своя, летаешь в облаках. Ты же неплохая наездница, не понимаю, как это могло произойти, ― отчитывает меня подруга.

– Агоналии… Это единственное о чём можно сейчас думать. Разве нет? ― резче планируемого отвечаю подруге. ― Снова и снова я вижу эти ужасные сны, в которых Фовос каждый раз находит возможность сожрать меня ещё в самом начале. Это невозможно. Это сводит меня с ума…

Подруга спрыгивает с лошади и больно давит пальцами мне на лодыжку, я морщусь от боли.

– Отек пошел, но вывиха нет, ― выносит свой вердикт Клиери. ― Не понимаю от чего у тебя такой панический страх. Агоналии – ежегодный праздник. Обычное дело. Все через это проходят. Это традиция, ты же знаешь.

– Ну да, действительно, ― прыскаю иронично в ответ. ― С чего бы это мне переживать?! Всего-то каждая вторая девушка погибает, и это только в первую неделю! До конца дожить удается и того меньшим составом.

– И вовсе не каждая вторая! Не преувеличивай.

Агоналии – это некий экзамен, который проходит каждая из нас по окончанию школы. Каждый год девушки, достигшие возраста шестнадцати лет должны пройти посвящение, после которого они гордо могут зваться амазонками. У нас принято считать это праздником, хотя на самом деле испытания в основном заканчиваются трагично.

Даже не знаю, можно ли быть ещё менее удачливой, ведь мой шестнадцатый день рождения выпадает на крайний день, предшествующий Агоналии.

Все наши знания и умения плотно переплетаются с истоками природы. Девушек отправляют на отдаленный остров Фовос. Остров достаточно большой, чтобы разделиться. Каждая должна пройти испытания в одиночку. Только настоящая амазонка, искусная воительница, дочь природы с чистым сердцем, может пройти сквозь испытания, что готовит для своих гостей Фовос.

Легенда гласит, что первые амазонки не могли выбрать царицу. После длительных споров и различных соревнований на этот пост взошла Лампето, но шестнадцатилетняя Аника взбунтовалась, считая себя более достойной роли царицы, так как правительница народа помимо силы должна обладать милосердием и острым умом. За мятеж Аника была изгнана воинственной царицей на остров Фовос.

Ранее никому не удавалось покорить тайный остров, он буквально выплевывал любого, кто пытался его обуздать. Остров обладает таинственной силой дикой природы. Он проникает вглубь твоего сознания, в самое сердце, и обращает твои страхи и никчемность человека как такового представителя своей расы в цепочке всего живого мира, против тебя.

Условия Лампето были простые – если Аника продержится двенадцать дней на острове и вернется живой, она займет место царицы. Аника выжила, стала царицей амазонок и положила начало вековой традиции – Праздника Агоналии.

– Ты достаточно неплохо разбираешься в растениях, ловкая, владеешь оружием. Единственное, что может тебя убить быстрее чем низкая самооценка – это страх! И заметь, ты сама его на себя нагоняешь.

– «Неплохо», Клиери, это не синоним к слову «хорошо».

– У тебя много талантов, просто вспоминай про них чаще.

Глава 2

Тессеида действительно волшебница, пусть и не целиком, но она удосужилась за считанные часы излечить моё растяжение. Помню, в детстве я любила гоголь-моголь. Простенькое лакомство: берешь яичный желток, добавляешь три ложки сахара и перетираешь битый час руками при помощи ложки, до тех пор, пока не получится однородная масса. Говорят, такой нехитрый десерт используют как микстуру от кашля, а у нас на ферме это обыкновенное лакомство, что доступно в любое время дня и ночи.

Старейшины проводят много времени с малышней. Тессеида единственная, кому хватает терпения перебить гоголь-моголь до ровной однообразной массы. Я не могла дождаться, когда уже сладкая субстанция порадует мои вкусовые рецепторы, и видят боги готова была жевать хрусталики сахара целиком, но Тессеида всегда говорила: «Лучшее требует терпения», к сожалению эту магию терпения я не познала и до сих пор.

Благодаря плотному бинту отек удалось спрятать под высокими сапогами, надеюсь мама не увидит, иначе мне несдобровать, ведь сегодня соревнования. Скоро Агоналии, нас усердно тренируют, а мама усердно следит за моими успехами.

С первой зорькой зажигаются огни – поистине завораживающее зрелище. Остров словно оживает светлячками. Сегодняшние соревнования будут проходить на берегу. Ночные кошмары, всё еще свежи в памяти, из-за чего разжигают гадкое чувство внутри. В этом году в Агоналии участвуют двенадцать девушек. Негусто. В предыдущие года собиралось больше двадцати из которых оставалась дюжина, или на две-три больше. Интересно сколько останется достойных из нас на этот раз. Хотя… С моими талантами, у меня мало шансов узнать ответ на этот вопрос.

Старшие сестры собрались вокруг костра. Все слушают Медею, она зачитывает правила соревнований. Все кроме меня… В попытках усмирить свою трусость, я подсчитываю подводных светлячков, что распластались по кромке мокрого песка, выброшенные легким прибоем.

– Эй там, у воды! ― окликнула меня тренер. ― Надеюсь все слышали условия соревнований?

Я ловлю порицательный взгляд матери и вовлечено киваю в ответ.

– Отлично! Соревнования пройдут в два этапа: меткость и командная работа. Объявляю соревнования открытыми. По лошадям! ― отдаёт команду Медея.

Крупная женщина, одна из самых лучших воительниц на острове. Она редко проводит тренировки для младших, в основном тренирует участниц Агоналии, а иногда и мою маму ― большая честь подтягивать навыки борьбы правой руки царицы амазонок, ― так что ко мне тоже особенно внимательна. На индивидуальных тренировках она не раз удивлялась, откуда у такой сильной воительницы такая бездарная дочь.

Бодро шагая вместе со всеми к лошадям, догоняю Клиери.

– Эй! ― полушепотом окликаю подругу. ― Что за задание?

Вытаращив возмущенно глаза, Клиери обреченно вздыхает.

– Ливи, ты хоть изредка бываешь собранной?

– Крайне редко, ― шепотом отвечаю я.

– Твоё любимое – стрела в прыжке через преграду.

И зачем такие сложности, если на Агоналии у нас не будет ни лошади, ни стрел.

– Напомню: в этом задании вы учитесь меткости, ― громко сообщает тренер.

Ах, да! Ну, теперь всё ясно. Я седлаю Наоми и пошлепываю её за гривой.

– Ну что ж девочка, не подведи. Снова…

Глубоко вздыхаю и занимаю позицию. Как бы я хотела сейчас сбросить сапоги и упереться голыми ступнями в лошадь, но тупая ноющая боль лодыжки напоминает об опасности глупой привычки.

Соревнования начались. Я крайняя. Одна за другой девушки обходят почетным кругом зрителей, взъерошивая конными копытами влажный песок береговой линии. В центре берега установлен дремлющий костер высотой в полтора метра, его зажигают в конце соревнований, он и послужит нам сегодня преградой.

Первой участницей выступает Клиери. Она медленно обходит круг, берет разгон на втором. Грациозно с точностью до миллиметра преодолевает преграду и оказавшись на самой вершине отпускает поводья, натягивая тетиву. Бам! Выпадающая на дальнем дереве мишень поражена в самую цель. Астер расплывается в самодовольной улыбке. Под громкие аплодисменты, подруга возвращается в строй. Идеальный результат. Вот кто поистине вправе называться амазонкой.

Следующая вступает Лейла. По одному её взгляду уже понятно, как она презирает соперниц. Вот уж чего не занимать этой выскочке, так это самодовольства. Она так же берет несколько кругов почета для разгона. Из-под копыт её кобылы летит влажный песок, он рассыпается брызгами на несколько метров по сторонам. Порция песчаных всплесков достается и мне. Набрав скорость, она преодолевает препятствие, а стрела попадает в мишень. Красивый выстрел, но увы, догнать в отточенной технике Клиери ей не удалось. Чтобы не рассмеяться в полный голос я прячу лицо в плече и перевожу взгляд на морские огоньки.

С каждой участницей мой задор угасает, а сердце бьется всё сильнее. Уже и звезды не такие яркие и море меня не манит своими огнями, ничего, ничего не может отвлечь от страха потерпеть второе фиаско за день, только теперь на глазах у всех, в том числе и матери. Несколько девушек попадают близко к цели, есть те, кто и вовсе мимо мишени пустили стрелу. Наступает мой черед.

Кажется, что горло завязалось на узел. Наоми не любит прыгать, впрочем, как и я. Ухватившись крепко за поводья я медленно обхожу первый круг. Огни и лица вокруг стерлись, чувствую, как потеют ладони. Выдыхаю собравшийся в легких страх и шлепаю кобылу. В мгновение я слышу, как жаркий ветер скользит по щекам, вижу преграду, бросаю поводья, натягиваю тетиву и… Прыжок, мишень, выстрел! Стрела буквально рассекла пополам стрелу Клиери, вонзившись точно в цель. Не могу в это поверить!

Слышу радостный возглас подруги, что словно дитя скачет на месте громко хлопая в ладоши, и самое главное – вижу облегчение на лице мамы. Я справилась! Потерев ладонью лицо на руке неожиданно вырисовывается кровавый след. Аккуратно трогаю щеку: видимо я так близко прислонила стрелу к лицу, что острые перья порезали кожу.

– А теперь перейдем ко второму этапу соревнований – работа в команде, ― объявляет Медея.

Поморщенные руки выхватывают меня из толпы. Погрязшая в восторг от своей маленькой победы я вздрагиваю от неожиданности.

– Лучшее всегда требует терпения! ― с улыбкой напоминает мне Тессеида и похлопывает меня по плечу.

На радостях я бросаюсь ей в объятия и чмокаю в щеку.

Второе задание куда проще чем первое. Девушки рассыпаются по периметру, дожидаясь нападения. Как только над головой появляется горящая стрела, сгруппировавшись, несколько девушек приседают, выставив щиты, формируя таким образом для одной импровизированную опору. Оттолкнувшись в прыжке необходимо сбить мечом стрелу – рассечь её пополам.

По очереди мы даем друг другу возможность выполнить задание. Увы, даже правильно оттолкнувшись не всем удается сбить стрелу, а рассечь четко пополам и подавно. Кружа в импровизированном танце под бубен старейшин, я вижу, как сестры подают мне знак.

Сегодня я наконец-то оправдаю мамины ожидания!

На скаку Медея выпускает стрелу. Я вижу, как яркий огонь рассекает ночное небо. Слежу за ней, кажется, что время остановилось и есть только я и летящий словно хвостатый метеорит, пылающий огонек на остром наконечнике. Беру разгон, прыжок, вижу сгруппировавшийся щит под ногами, отталкиваюсь левой, как вдруг… Моя больная лодыжка полностью меняет направление кости в суставе. Адская боль с холодящим сердце хрустом прошибает всё тело, отбивая отдачей в мозг. Точно мешок яблок, я падаю на сырой песок.

Шум в ушах и необъяснимый сумбур в голове на мгновение отключает меня от реальности. Следующие, что я вижу – это склонившихся надо мной Медею и Тессеиду.

– Ещё сантиметр и стрела пробила бы твою белокурую голову, ― холодным тоном констатирует тренер. ― Сколько раз я тебя учила, что удар нужно держать до конца. Ты бы сбила её в два счёта, только размах нужно было толково взять. Скажи спасибо удаче, она сегодня тебе особенно благоволит.

Тренер полностью права, в последний момент вместо удара я глупо зажмурила глаза. Мои щёки заливаются румянцем, они буквально пашут стыдом и даже насмешки Лейлы и её подружек не злят. Мама даже не глянула на меня, отвела глаза в сторону и только. Я опозорила её. Снова…

Вердикт Тессеиды неутешителен – вывих со смещением. Кость конечно вправили, ногу затянули, а вот мой позор не так легко исправить. После соревнований все разбредаются по домам. Не считая нас с Клиери, девушки живут в общем бараке на другой стороне поселка, так что по дороге домой мне не приходится терпеть косые взгляды.

Ночной кузнечик наскрипывает, отмеряя своей прерывистой песней взволнованные удары моего сердца. Я открываю дверь и прихрамывая захожу в дом. Мама сидит за столом, её взгляд прикован к стакану воды. Не знаю, что сказать, поэтому замерев в двери просто жду, в надежде, что она хотя бы взглянет на меня. Минуты тянутся как вечность. Нависшее молчание гнетет нас обоих.

– Ну прости меня, мама!

Тон голоса прозвучал вовсе не так как планировалось, вместо виноватой мольбы о прощении из меня выпал ядовитый комок обиды.

– Простить за что? ― наконец подняв глаза, спрашивает мама.

– За то, что не могу быть тобой.

– А этого от тебя и не требуется. Нужно быть собой, Ливия. Собой! Тебе просто нужно быть амазонкой!

– Но я не такая, мама! Я не могу быть тем, кем не являюсь. Как ты не понимаешь… ― на глаза сами по себе наворачиваются слезы, но я не могу себе позволить ещё и эту слабость, иначе совсем упаду в её глазах. Кузнечик за окном и тот будет на голову выше. ― Я стараюсь. Я очень стараюсь! Но сколько бы я не тренировалась быстро бегать, сколько бы я не пыталась услышать голос природы, прислоняясь ухом к траве вовремя Авги, всё без толку, ничего не выходит.

Она холодно смотрит мне в глаза, безмолвно пронизывает меня своим презрением. Невыносимо. В такие моменты, как бы я не любила свою мать, но я завидую тем девчонкам, что вечерами ложатся спать в тесной комнате на соседние кровати. Они рады тому что есть и могут быть кем хотят. Я благодарна матери за всю любовь, что она мне дарила долгих шестнадцать лет, но эта ноша соответствия ей – соответствия идеалу – заставляет ненавидеть себя. Эта ноша меня убивает…

– Скоро Агоналии, Ливия. Мне очень жаль, что я не сумела взрастить в тебе амазонку, но ты должна помнить одно: Фовос не щадит никого. Он не спросит кем ты хочешь быть, а кем нет.

Жестокое утверждение не требовало дискуссий, она грюкнула стаканом по столу и медленно поднялась наверх, напоследок не оборачиваясь добавив:

– Будь добра, этой ночью пойми в конце концов, кто ты есть. А на рассвете слушай Авги внимательней, ― выдерживает паузу, словно стараясь совладать с тоном голоса, ― потому что ты не имеешь права, из-за своей лени лишить меня дочери.

Последние слова повисли в воздухе как приговор. «Из-за своей лени»… Наверное, даже если я не переживу Агоналии, она вместо скупенькой слезинки обвинит меня в том, что я умышленно её опозорила.

Я обессилена… Поднимаюсь к себе, стягиваю сапоги и опершись об раму всматриваюсь в окно. Ночь съела всё. Темнота опустилась на дома, на траву, на сады. Яркие звездочки соревнуются своим молчанием с угасающими огнями, что хаотично расставлены по поселку, чтобы освещать дороги и тропки.

Ночь – моё любимое время. Ночью не нужно соревноваться в ловкости, точить сагарис, отдавать дань природе взвиваясь в танце, наоборот, это природа отдаёт тебе дань, затихая на время дает возможность услышать собственные мысли.

Сегодня мне не до сна. Боюсь представить какие вычурные ловушки мне подготовили сновидения. Я не готова снова проигрывать сегодня, только теперь ещё и собственным страхам.

Тихонько спустившись я ковыляю на улицу, медленно ступая по траве босыми ногами в сторону садов. Здесь мне всегда хорошо, здесь я поистине пропитываюсь блаженной любовью матери земли. Пышные розы огромными бутонами обвивают идеальные арки, создавая коридоры, плавно переплетающиеся в лабиринт благоухающей красоты. Лепестки роз плотные и сочные, так и хочется их касаться, а аромат настолько сладкий, что щекочет нос.

Интересно, какой он, этот Фовос? На нем такая же прекрасная природа или наоборот, одни только ядовитые шипы и множество смертельных сюрпризов? И кто вообще прописывает сценарий Агоналии? Как жаль, что на мои вопросы никогда не будет ответов.

Глава 3

– Ты выполнила четвертое задание? ― спрашивает Клиери.

Перед занятиями, мы с подругой выделили немного времени на самую обычную лень. Я развалилась посреди поляны, в надежде хоть немного подрумянить бледные щеки под обжигающими лучами солнца, а Клиери обложилась конспектами в надежде усвоить информацию, что в прямом смысле слова не лезет ей в голову.

– Это там, где нужно было по чертежу детально описать принцип действия? – нехотя осведомляюсь я, приглаживая траву.

Острые кончики молодой травы приятно покалывают ладонь.

– Именно. Так ты написала?

– Конечно. Ещё в классе на последнем уроке, пока Клавдия разъясняла новую тему. Не знала, чем себя занять от скуки. Я просмотрела эту тему дома за день до урока.

Подруга нервно захлопывает тетрадь и с размахом зашвыривает карандаш подальше в куст можжевельника.

– Как у тебя это получается?! Не понимаю… У меня мозг закипает от этой практической по электронике.

Смотреть как Клиери злится весело. Она краснеет с ног до головы как помидор, а её медные волосы пушатся больше прежнего. Ну, а слушать её нытье о том, какая она неумеха – это буквально музыка для моих ушей. Она напоминает мне, что нет в жизни совершенства, а значит я не потеряна для общества.

– И зачем мы учим эту ерунду, если всё равно единственное место на острове, где есть электричество, доводчики, галограф и сканеры ― это учебный центр?

Клиери демонстративно сопя от злости запихивает тетради в сумку, едва совладая с собой и с замком. Таланты этой девушки просто идеальны для жизни на острове: она самая меткая, в бою ей нет равных, искусная наездница и охотница. Да, Клиери наследница царицы амазонок, но и без того она действительно заслуживает это место. А вот в учебном центре и на его территории царица – это я! На острове я единственная, кто безукоризненно разбирается в том, что наш наставник Клавдия называет научным прогрессом.

– Чтобы понимать мир мужчин, ― объясняю подруге элементарные вещи.

– Мир мужчин? На кой чёрт нам понимать их мир, если нам туда дорога закрыта?

Клиери не на шутку разозлилась, она не любит говорить о мужчинах. Мама с детства нам твердит, что мужчина – это враг. Из-за них на земле одни неприятности. Они считают себя достойными обращению словно они боги, словно их род высшая точка эволюции всего живого. Мужчины убивают своей наукой и прогрессом природу, разжигают войны, и жаждут поработить женщин, разбив им сердце. Наверное, эти утверждения небеспочвенны, но я не готова их так беспрепятственно принимать, ведь сама лично не знаю ни одного мужчину.

– Ну ладно тебе, хватит злиться. От этого меньше уроков у нас не будет, ― успокаиваю подругу. ― Давай я тебе помогу с заданием.

На мгновение улыбка озарила её лицо, а в глазах сверкнули проблески надежды на зачет, как вдруг, от домашнего задания нас отвлекает шум лошадей.

– Свита вернулась… ― тихонько говорит Клиери.

– Мама ушла ещё до рассвета, Авги проводила Медея. Ты не знаешь, куда они ездили? – спрашиваю я.

– Не знаю. Царица не посвящает меня в подобные дела, ― с ноткой обиды отвечает подруга.

Как правило, если происходит что-то важное, возглавляет свиту только одна из них – царица Астер, либо моя мама Митера, – но сегодня исключение. Несколько лошадей с всадницами проносятся мимо нас, но ни матери, ни Астер среди них нет.

– Пойдем. Время. Нужно успеть на занятие. Не хочу опаздывать. В прошлый раз Клавдия меня в список нарушителей дисциплины из-за этого вписала, ― дергаю за руку задумчивую подругу.

Учебный центр представляет собой огромное здание, с внешней стороны абсолютно зеркальное. Зеркала расположены немного под углом, так что отражают лес, благодаря чему с дальнего расстояния превращает здание в невидимку. Он построен на самой окраине острова, далеко от поселка.

Я ободряюще улыбаюсь подруге, прислоняю большой палец к сканеру на двери и вот мы уже не в оазисе пышных садов и густых лесов, мы в самом сердце стеклянно-цивилизованного мира.

Практически все аудитории и лаборатории собраны из серых блестящих поверхностей со встроенными стеклянными панелями, но только не холл. Здесь всё выложено белым мрамором и залито ярким холодным светом.

В здании пять этажей и три корпуса. Будущих амазонок в возрасте от пяти и до шестнадцати лет изо дня в день здесь обучают всему, что отличает наш мир от мира мужчин. Любая десятилетняя воспитанница амазонок может собрать и разобрать до последней пружины оружие или устройство охранной системы.

В каждой аудитории и конференц-зале установлен галограф, что благодаря связи с рабочим местом ученика индивидуально транслирует учебную информацию. Девушки неспешно занимают места. Лейла напросилась сесть рядом с Клиери, так что ближайшие полтора часа я буду вынуждена терпеть её присутствие ближе обычного.

– Рада приветствовать вас на нашем занятии по практической электронике, ― блокируя за собой стеклянную дверь, начинает урок Клавдия. ― Тема сегодняшнего урока – ТЗо17. Надеюсь всё выполнили домашнее задание?

Девушки обреченно вздыхают, переглядываются и разводят возню с конспектами. В аудитории гаснет основной свет, мы утопаем в полумраке, горит только дополнительная подсветка обрамляющая пол.

Взгляд Клавдии прикован ко мне, она хитро улыбается исподлобья. Из-за тусклого освещения тени на ее лице рисуют страшную гримасу. Не понимаю, как эта особа смогла победить в Агоналии в своё время. Она напоминает мне воробушка: такая же маленькая, костлявая, немного сутулится, и из-за этого её ключицы кажутся ещё острее. Правда лицом она похожа на орла: этот нос никак не похож на воробьиный. Не представляю её с сагарисом в руках, да он наверняка перевесит её в два счёта. Хотя… Не мне судить по внешнему виду, сама-то я ненамного крупнее.

Практически всё время Клавдия проводит в учебном центре. Если нет уроков, всегда найдется другая работа. К примеру, разработать новую ловушку на случай угрозы из вне, или что-то типа того. Однажды я приходила к матери на тренировку старших и видела, как наша Клавдия управно обращается с луком и стрелами. Размер лука был немного меньше чем тот что мама подарила мне на двенадцатый день рождения.

– Прошу всех активировать табло.

Девушки послушно прислоняют палец к активатору, встроенному в парту, и я тоже. Перед нами всплывает тонкая голограмма с несколькими чертежами и рядом формул. Слышу, как Клиери обреченно поскуливает.

– И так, внимание. Перед вами несколько вариантов программирования типичного оружия ТЗо17 с маяком внутреннего поражения. Первый чертеж соответствует налаженным контактам электродов разрушающего цикла. Другими словами, в момент контакта с целью ядро полностью уничтожает жертву, превращая её в пепел. Как по мне, это лучшее оружие из всех. Оно имеет ряд неоспоримых преимуществ: мгновенное поражение, бесшумное, заряда хватает до двух тысяч выстрелов, и самое главное – не оставляет после себя беспорядка. Горстка пепла… Вполне экологично. ― Клавдия делает паузу, подчеркивая своей надменной улыбкой факт того, что любовь к оружию из мира мужчин куда больше её прельщает, чем привычные для амазонок. ― Ваша задача определить, какое действие нанесет оружие, приведенное в остальных примерах.

– О боги… ― вырывается тихое недовольство у подруги, ― мать меня прибьет если я завалю предмет Клавдии.

Толкаю её в бок и шепчу:

– Списывай быстрее. Только не пялься, вытаращив так глаза! Ты выдашь себя в два счёта…

Бегло вожу пальцем по виртуальной проекции соединяя чертежи с формулами, но судя по вздернутым бровям подруги, определение соответствующей формулы особо ей не помогло.

– Что за возня, уважаемые? ― строго обращается к нам учитель. ― Я, по-моему, не объявляла о групповой работе.

– Простите… ― несмело отзывается Клиери, ― это я виновата. ― присутствующие в аудитории пристально пялятся только на нас. ― Ручку забыла, вот решила попросить…

Это худшее оправдание, что только можно было выдумать. За нашими спинами раздаются несдержанные смешки.

– Отлично. Я так понимаю поставленную задачу вы уже выполнили. ― Не дожидаясь ответа добавляет: ― Значит проверим.

Клавдия подключает главный галограф, и вот, теперь вся аудитория имеет возможность лицезреть наш позор на большом экране.

– Ко второму чертежу Вы, Клиери, определили первую формулу. Разъяснение решили не писать – краткость сестра таланта. Уважаю. В таком случае потрудитесь нам всем устно разъяснить Ваш выбор.

Щеки Клиери заливаются румянцем. Она несмело открывает рот, но из него ползут исключительно нечленораздельные звуки. За стеклянной дверью появляются зрители: моя мама, царица Астер и наш тренер Медея. Неожиданная явка. Клавдия резко подается ко входу, но царица легким взмахом руки останавливает её, наставник продолжает свой допрос. Стук сердца подруги эхом разносит волнение по залу. Ответить нечего. Не выдержав позора, она опускает глаза.

– Немногословно… Но в то же время Вы доступно разъяснили мне своё мнение: его нет.

Царица с непоколебимым лицом замерла по ту сторону стекла, она держит палец на трансляторе, а значит провал подруги был благополучно засвидетельствован. Нужно отдать Астер должное, она никогда не выдает своих истинных чувств, чего не скажешь о моей матери. У той на лице каждый раз ярко вырисовывается разочарование в такие моменты.

– Ну, а что касается Вас, Ливия… Давайте посмотрим. ― Учитель замирает на некоторое время, внимательно изучая мою работу. ― Хм… Интересно. ― Прикладывает палец к губам. ― Ответы верные, но что Вы имели в виду, указывая альтернативный вариант?

Присутствие матери, что буквально прилипла к стеклу после вопроса наставника, заставляет мои ладони потеть, а язык заплетаться.

– Это… в общем… Ну если тут…

Шлепок по колену под партой приводит меня в относительные чувства. Клиери недовольно таращит на меня глаза, напоминая, что облажаться нам обоим, да ещё и на глазах царицы мы не имеем права. Собравшись с духом, заставляю слова встать ровно в ряд в предложении.

– Энергия выстрелов черпается из сменных энергетических батарей. В теории, если установить батареи разного типа, можно выставить режим, что перепрограммирует поражение на иной спектр действия и заменит эффект испепеления на паралич, к примеру.

Астер и Медея эмоционально переглядываются, меня пугает их реакция. Может я что-то не так сказала?

– Но какой в этом смысл, милочка? Предназначение оружия – истребить. Человек берет оружие в руки, только в случае, когда наступает неизбежность и других методов предотвращения беды нет.

– А что если среди врагов нужно выбрать союзника? Такое оружие позволит на время дисквалифицировать противника.

Худосочная Клавдия заходится оскорбительным смехом. Мои щёки пышут от позора, не стоило вообще открывать рот. И какой чёрт только дернул меня теории выдвигать, нужно было сделать что велено и дело с концом.

– Уважаемая Ливия, у Вас Агоналии на носу, а Вы так и не усвоили главное правило – у амазонок не бывает союзников, мы справляемся со всеми трудностями своими силами. Надеюсь в разгар Агоналии Вы вспомните мои слова. А сейчас извините меня, я отлучусь на несколько минут. ― Семеня своими тоненькими ножками, она стремительно шагает в сторону двери. ― Задание номер семь нужно выполнить до моего прихода, ― вдогонку, не оборачиваясь говорит Клавдия.

Дверь подала сигнал, реагируя на отпечаток пальца учителя. Клавдия и свита царицы прошмыгнули в соседнюю лабораторию. Замыкая делегацию, мама оглянулась и ободряюще мне подмигнула. Что это? Неужели она не злится за мою глупую выходку?

Любопытство однажды меня погубит, возможно даже сейчас, но я всё равно не могу с ним совладать.

– Ты куда это собралась? Занятие ещё не закончилось, ― возмущенно пищит Лейла.

Мне нужно хоть одним глазком взглянуть, что за срочные сборы в лаборатории устроили взрослые, но знать об этом никому не нужно.

Не хочу заводиться с задавакой Лейлой, боюсь не остановлюсь на парочке слов и раздую скандал. Тоже мне, нашлась командирша, будто я без неё не знаю, что и когда мне делать. Наклоняюсь к уху Клиери и шепчу:

– Мне нужно выйти на минутку, если Клавдия вернется, скажи, что я в уборной.

Подруга недоверчиво поднимает на меня свои большие зеленые глаза и послушно кивает в ответ. Вовлеченные в задание девушки развели в классе такой балаган, что даже и не заметили, как я вышла.

Незаметно скольжу по коридору к лаборатории. Какая удача! Я и не надеялась на такой промах со стороны взрослых, но дверь не захлопнута. Спрятавшись за нижней панелью, мне удается разглядеть внеплановое собрание. Здесь нет транслятора, что с помощью кнопки выводит звук, приходится напрячь слух, жаль по губам я так и не научилась читать.

На матери нет лица, она стоит как вкопанная, скрестив руки на груди и слушает, как наш воробушек, размахивая своими тоненькими крылышками доказывает что-то Астер. Но что? Ничего не слышно…

Проиграв здравому разуму, подаюсь ещё немного вперед и аккуратно приоткрываю пальцем дверь.

– Это безрассудно! Она маленькая девочка, ей нечего там делать! Для нас это не благотворительный бал, это важные переговоры! ― буквально исходит желчью от злости мама.

– Она молодая амазонка, а не маленькая девочка. Митера, забудь про материнские чувства, сейчас не время для сантиментов, ― отдергивает ее Клавдия.

– Агоналии еще не состоялись! Не нужно приписывать ей роль, что ещё не определенна за заслуги, ― упрямо стоит на своем мама.

– Тем более! ― перебивает её на полуслове Клавдия. ― Мы не знаем, чем для нее обернутся Агоналии, а её светлая голова нужна нам именно сейчас. ― Вот уж не знала, что она меня так любит! Клавдия поворачивается к царице и продолжает: ― Прошу заметить, ни сила, ни смелость, ни доброта, а ум!

– Мы можем взять тебя, ― предлагает царица.

– Меня? Ох, моя царица… При всем моем уважении к Вам, но это смешно. Куда Вы собрались везти старую сморщенную бабку? На бал? Уж проще сразу с транспарантом ехать, где большими буквами выведены Ваши истинные цели. Никто не поверит, что такая как я может быть частью свиты, и Вас, моя царица, уличат в недоверии! На том ваши переговоры и закончатся. ― В аудитории повисает тишина, каждая по-своему осмысливает слова Клавдии. ― Вот вам мой совет: берите самых красивых из свиты и девчонку. Нужно играть по их правилам, сбить с толку и показаться такими же глупыми, как их женщины, и тогда… Возможно… Правитель Марк Ксалиос утратит бдительность и переговоры пройдут тихо и спокойно. Ливия в своих знаниях давным-давно опередила даже меня. Чудная девчушка! В мгновение оценивает любое техническое оснащение и на несколько шагов вперед просчитывает варианты его применения. С помощью Ливии у нас будет хоть слабая, но всё же картина, о том с чем нас ждут по ту сторону забора и насколько наши знания отстали за последние время.

Царица Астер осматривает с ног до головы мою мать, глубоко вздыхает и говорит:

– Решено. Я возьму девочек, Энею, Марину и Санти.

– Наших девочек? ― с ужасом переспрашивает мама.

– Да. Представлю их как своих дочерей. Это вполне сойдет за безобидный дружеский визит по случаю бала. Кто же везет своих детей во вражеское логово… Клавдия права, так Марк Ксалиос всё примет за чистую монету.

Интриги, переговоры, обман… Всё расплылось на поверхности самого важного для меня, что я услышала – я поеду на бал в Криос! Не могу в это поверить! Волнение и неописуемая радость охватила всю меня гоняя горячую кровь от ушей до пят и обратно. Я даже представить себе не могла, что однажды покину Остров Амазонок.

Срываюсь с места и со всех ног бегу обратно в аудиторию. Нервно приглаживая пушистые медные волосы, подруга мучается с заданием.

– Ливи! ― умоляюще бросается мне на шею девушка. ― Любимая моя подруженька, помоги мне с этой абракадаброй, пожалуйста! Я ничегошеньки здесь не понимаю, а Клавдия с минуту на минуту вернется.

Ах, как же хочется рассказать обо всём, что я нагло подслушала в лаборатории, но боюсь предстоящие путешествие подруге покажется по большей части наказанием, чем приключением. Собираю всю силу в кулак и делаю вид, что ничего не произошло.

– Хватит ныть! Ты принцесса амазонок или кто, в конце концов? Давай сюда своё задание!

Глава 4

После того как царица Астер объявила нам о политически важной поездке на Криос, мама со мной не разговаривала. Мне даже показалось, что она умышленно уводит глаза и избегает меня. К примеру за ужином, она обошла наш с Клиери стол и даже не заглянула ко мне в тарелку, хотя тотальный контроль, в том числе и за моим питанием, для неё особый пунктик.

С царицей она тоже резко охладела, вежливое «да», «нет», или «спасибо», и на этом все дискуссии завершаются. Клиери, как и предполагалось не в восторге от грядущего события, она неустанно бурчит и возмущается, но меня не обмануть, я-то вижу, что она не меньше меня взволнована предстоящей поездкой, особенно из-за туфель.

Поведение мамы портит весь восторг от события, это вовсе не тот случай, когда она ревностно относится к тому, что её слово не было заключительным, здесь явно что-то серьезнее. Наверное, действительно есть повод переживать. На острове давно ходит молва, что период затишья – так называют перемирие после войны – затянулся. Девушки из царской свиты несколько раз вскользь оговаривались, что в Криосе грядет кризис, а как правило кризис соседей для оборачивается очередной войной.

Я ковыряю печеную дичь в тарелке, гоняя то её, то тушеную морковку со стороны в сторону, но глаза при этом прикованы к профилю матери: ей явно тоже кусок в горло не лезет.

– Ты меня слушаешь? ― бросает в меня корочкой хлеба Клиери.

Последнее, что я слышала – это долгая болтовня о том, как постыдно будет не совладать с каблуками на балу. Ранее нам не приходилось носить подобную обувь: на острове она не к чему. Со слов мамы, узенькие туфельки на высоком тоненьком каблуке, носят мечтательницы Криоса, в надежде таким вычурным образом хоть немного сравняться с мужчинами. Нам такие извращения ни к чему, мы и так на голову выше этих примитивных существ – мужчин, при чём речь здесь не о росте.

Послушно киваю подруге в ответ. Наклонившись через стол, украдкой спрашиваю:

– Как думаешь, молва о войне может быть небеспочвенной?

Клиери оглядывается по сторонам: никто ли нас не слышал? Ужин традиционно проходит на террасе, возле столовой. Столы стоят прямо на траве, но мне нравится есть на свежем воздухе. Еду подают однообразную. Старейшины, как правило, готовят свежую дичь, что девчонки настреляют днем на охоте. Немного замешкав подруга неохотно отвечает:

– Энея то ещё трепло, если честно, но думаю сплетни небезосновательные…

– Так это, что получается, тогда? Мы добровольно идём к врагу в дом? Да ещё и расфуфырившись, как жертвенные овцы…

Поглядывая на меня исподлобья, Клиери громко сглатывает кусок птицы. Фраза про овец явно стала ей поперек горла.

– Насколько я поняла, это нам и предстоит выяснить. Этот бал – это переговоры. А вот на предмет чего, я толком не знаю. Знаю только одно – знай мы точно, что они враги, ни о каких переговорах речи не было бы. Мы амазонки – воительницы… Сагарис в лоб и дело с концом, а здесь… Здесь что-то не то. Астер никогда не пойдет войной не зная точно, что перед ней враг. Судя по всему, сейчас именно такой случай – она не знает, кто враг.

Война… От одной только мысли об этом волоски по всему телу встают на дыбы. Чтобы немного успокоиться, я шевелю пальцами босых ног, цепляя молодую траву под столом. В глубине души мой неизлечимый цинизм ликует: мысли о войне затмевают страх перед Праздником Агоналии. Более того, на какое-то мгновение я даже представила, как из-за войны отменят Агоналии.

Это чувство скользнуло в душе проблеском надежды. Хорошо, что мама не умеет читать мои мысли, иначе она бы со стыда сгорела за меня. Как я могу думать о таком, ведь Агоналии – это испытания для горстки малолетних дурёх, а война – битва, где падут десятки. Но на войне мы все можем биться друг за друга, а на Агоналии ты сам по себе, не иначе.

Хотя… Я часто думаю о том, что наше представление об Агоналии несколько размыто. Как узнать кто и какие правила нарушил, если всё проходит вдали от глаз, а говорить об Агоналии по возвращению запрещено?!

Завтра важный день. От вечерней медитации мы освобождены, нужно выспаться хорошенько и собраться в дорогу. Мама остается, а я неспешно шагаю домой.

Я вымылась во всех местах, особенно тщательно в труднодоступных, почистила ногти и вычесала волосы. Я перепробовала десятки поз на кровати заманивая Морфея всеми известными мне уловками, но сон никак не идет.

Какой он, этот мир мужчин? Смогу ли я достойно себя вести и не оскверню ли я имя амазонок? А вдруг я им не понравлюсь, или ещё чего хуже – они мне… Эти и ещё десятки других вопросов крутятся волчком в голове.

В отличие от Клиери я вовсе не боюсь неизвестности, что нас ждет стоит только ступить на чужую землю, мои страхи совсем о другом. Я боюсь, что, окунувшись с головой в чужой мир, он покажется мне более родным, чем собственный. Я никогда не чувствовала себя истинной амазонкой… Да что здесь таить, я от кончиков волос и до глухого духа в теле ни капельки не похожа на женщин, что вырастили меня как родную.

Наконец дремота сморила мой неугомонный разум, но стоит щупальцам Морфея коснуться моих век, как я вдруг чувствую мамины руки. Она бережно расправляет мне волосы, раскладывает их по подушке.

– Что-то случилось? ― оторвав голову от подушки бурчу спросонок.

– Нет, дочка. Спи…

Она смотрит в мои сонные глаза, так, словно хочет опуститься на самое дно души и вложить туда сверток своей мудрости вместо всяких глупостей, которыми я набита битком. Жмурю глаза и зарываюсь носом в подушку, изображая глубокий сон. Как бы мама не старалась, а отчаяние так и прет из неё.

Она ложится ко мне в постель и крепко, но в то же время нежно прижимает меня к себе. Её объятия пашут жаром любви и обреченности, словно ее маленькое сокровище нагло у неё отнимают. Поистине, дикость, такое проявление материнских чувств. Не то чтобы я сомневалась в её любви ко мне, вовсе нет, но это впервые за мои шестнадцать лет она демонстрирует её так открыто.

– Обещай мне… ― шепчет мне в спину мама.

– Что? ― тихонько осведомляюсь я.

– Что будешь помнить кто враг.

Неужели она готова поделиться со мной такой информацией?

– Кто? ― несдержанно спрашиваю я. ― Кто враг?

– Тот, кто может разбить твоё сердце… ― еле слышно цедит сквозь зубы. «Мужчины» – думаю я. ― Не дай кому-нибудь затуманить твой разум. Любовь, она как яд, что проникает в кровь и разносится по всему телу парализуя его.

Началось… Долгие разговоры о вселенском зле в бородатом обличии и прочая ересь.

– Конечно, мама, ― обещаю я.

Утро наступает слишком скоро. Я и на минутку не сомкнула глаз, а тут уже и рассвет. Время – самая обманчивая единица измерения. Когда чего-то ждешь, оно тянется как густой клейстер на елке, прилипает к твоему терпению и медленно изводит его, но когда наступает долгожданный час, будь то секунда или месяц, оно пролетает ровным счетом за миг.

Я встала до рассвета. Сегодня Авги для нас отменяется и от этого мне тоскливо. Словно привычная жизнь уже безвозвратно рушится и прежней никогда не будет. Глупо конечно, ведь это всего на несколько дней, но даже эти несколько дней кажутся мне пропастью между старой жизнью и новой.

Как и велела мама я надела самые простецкие штаны и футболку, завязала косу через голову, а вместо привычных сапог – сандалии. Я люблю ходить босиком, от этого сандалии мне нравятся гораздо больше сапог, без которых не обойтись на тренировке и охоте. Клиери так же остановилась на подобном выборе. Как нам позже объяснили, для нас подготовили совсем другую форму одежды, по случаю визита к соседям. Нам нежелательно привлекать к себе внимание, появление амазонок в Криосе в мгновение разносится молвой среди людей, как предвестник беды.

К южным берегам Криоса чуть меньше суток по морю. Провожая нас, мама обнимает Клиери, целует её в щеку и что-то шепчет на ухо. Эти двое всегда находили общий язык гораздо лучше, чем с я матерью. Для меня последних наставлений не нашлось, только крепкие объятия. Мама не стала попросту тратить слова, знает, что это бессмысленно.

Дальше долгие часы в море. Ты качаешься на куске дерева посреди могущественной стихии, и нет вокруг ничего кроме бесконечной синевы, что стерла четкую грань, где горизонт уходит в небо. Нет ничего, только блестящие блики на поверхности глубоких вод.

Странное чувство… Нет вчера и нет завтра, этот горизонт тоже стерт, есть только сейчас, только это мгновение, и оно кажется вечностью. Словно жизнь замерла. Мне нравится это чувство… Оно меня не пугает, напротив, согревает изнутри покоем. Можно не думать об Агоналии, о неоправданных ожиданиях, о долге, а самое главное – не нужно искать свое место на этом празднике жизни. Есть только синяя бездна и я…

Моё уединение в углу палубы под лучами горячего солнца прервала Астер. С присущей ей деликатностью, она четко определила мою роль в этом путешествии – я должна оценить насколько прогресс их систем далек от известных нам. Остаток дня я провожу, стараясь совладать с приступами паники. Я слишком никчемная, чтобы справиться с таким ответственным заданием. Одна радость – Клиери занимает минимум моего внимания. Она борется с морской болезнью, благодаря чему я могу побыть наедине с собой. И вот, снова утро.

Я открываю глаза от того, что Марина безмолвно склонилась, пристально разглядывая меня. Каюта слишком мала, если бы не немилосердно громкое сопение спящей рядом подруги, я наверняка бы почувствовала присутствие другого человека. У девушки медово-желтые глаза с черным ободком, как у кошки. Они немного пугают, но я привыкла. Марина старше меня на десять лет и самая молодая сестра в царской свите. Такое почтение она заслужила своей превосходной тактикой боя и краткостью. Эта девушка любой текст может сократить до двух предложений и при этом выразить суть.

– Твоё желтое, ― говорит она, протягивая мне сверток. Я киваю в ответ.

Бросив взгляд на спящую Клиери, Марина бесшумно выходит из каюты. В свертке два сарафана, предназначенных нам с подругой: один белый с лиловыми веточками по подолу, а второй желто-горячего цвета, на тоненьких лямках. Восхитительно! Эта одежда чем-то напоминает платьица из детства. Во взрослой жизни они нам ни к чему, ведь в них не сядешь на лошадь, не пойдешь на тренировку и уж тем более работать на ферму, а это в целом и есть вся наша жизнь по достижению возраста семи лет. Я трогаю скользкую ткань, она приятно струится под пальцами. Толкаю подругу в бок.

– Просыпайся, спящая красавица! Ты только погляди, что Марина принесла!

Клиери поскуливает и таращит огромные глаза. Она обожает всё красивое, в том числе и себя. Мы надеваем обновки, причесываем друг другу волосы.

– У меня есть для тебя подарок, ― радостно говорит Клиери, укладывая прядь моих волос набок. ― Я берегла его к твоему дню рождения, но раз уж такое дело… Я подумала, что сейчас отличный повод, а сразу после дня твоего рождения Агоналии и… Ну понимаешь… Как знать, когда выпадет ещё такой случай.

Разговоры об Агоналии портят мне настроение. Немного обидно слышать от подруги, что даже она не верит в мой успех, но, впрочем… Она права. Я улыбаюсь и изображаю взволнованный вид. Стараюсь не показывать, что желчь пошла верхом от одного упоминания об Агоналии.

– Что за подарок?

Клиери со всех ног бросается к рюкзаку, увлеченно копается в нём и наконец вынимает синий платок из плотной ткани. В платок что-то завернуто. Наощупь небольшая вещица размером чуть меньше ладони.

Я аккуратно разворачиваю, любопытство затмило обиду. Скромный подарок – это фигурная заколка, украшенная жемчужинами. Она буквально завораживает своей красотой. Я медленно кручу её пальцами то вверх, то вниз, любуясь перламутровыми переливами, что меняют свой оттенок от серебристо-белого до розово-персикового.

– Тебе нравится?

– Очень! Ничего подобного в жизни не видела. Спасибо.

Я крепко обнимаю подругу.

– Давай наденем её поскорее! Заколка в сочетании с этим нарядом… Да ты будешь выглядеть, как принцесса!

Клиери ещё раз причесывает мне волосы. Вчера я уснула с косой, сегодня волосы кажутся немного короче и по-особенному завиваются крупными волнами. Подруга перекидывает прядь волос на левую сторону, немного закручивает и фиксирует жемчужной заколкой.

– Прелестно! ― восхищается она. ― Я сама её сделала. Так и знала, что на белых волосах жемчуг будет играть переливами ещё красивее.

Времени на охи и ахи нет, носа корабля уже упирается в берег. Энея торопит нас на палубу. Я так взволнована путешествием, что все события происходят словно не со мной, а я лишь зритель, что расселся в первом ряду, внимательно разглядывая вычурные картинки на экране.

На уроках мы учим историю Земли и многое знаем о Криосе. Их систему правления мы изучали два года назад, но большую часть лекции я проспала. На тот момент мне было абсолютно не интересно знать о политике мира окунуться в который мне не представится возможности. А вот сейчас я жалею, что была невнимательна.

Помню только, что Криосом управляет Палата Правления во главе с правителем Марком Ксалиосом. Принимая какие-либо законы или поправки к ним, последнее слово за ним, но вносить предложения о коррективах имеют право все лидеры партий вхожих в Палату Правления: партия женщин «Фемина» и партия мужчин «Альфа». Запомнила структуру я только благодаря тому, что мы с Клиери спорили о ней два дня. Подруга доказывала, что система несовершенна. По ее мнению, дай народу право голоса, анархия тут же будет стоять у тебя на пороге, я же наоборот, считаю, что Криос прав, будь у нас право голоса, возможно, правила Агоналии были бы пересмотрены.

Фермы и аграрный сектор Криоса занимает самую малую малость промышленности, основные силы брошены на развитие технологий и интеллекта, что тоже кардинально отличает здешние ценности от наших. Из-за этого чувствуется острая нехватка элементарного продовольствия. Рабочей силы хоть отбавляй, так как немногие в состоянии привносить свой личный вклад в развитие технологий, а вот рабочих мест в обрез. Безработица привела к тому, что большую часть города занимают кварталы бедняков. Улицы буквально переполнены бродягами. Люди готовы впахивать за кусок хлеба, так как конкуренция на одно рабочее место слишком велика.

Центр города отведен для элиты. Он напоминает мне наш учебный центр. Много стекла, серых плит, мрамора и пластика. Словно этот мир только и состоит, что из пластика.

Нас встречает делегация уполномоченных представителей Марка Ксалиоса, усаживают в автомобиль и увозят во дворец, где и будет проходить званый бал. Всё вокруг, каждая мелочь, только отдаленно напоминает картинки из галографа на уроках истории Криоса. К примеру авто, совершенно другой формы и судя по прибору на панели водителя, мы движемся вовсе не благодаря батарее, что питается электричеством, о которой рассказывала Клавдия. Это какой-то генератор, он рычит в момент зажигания похлеще распределительной будки.

За окнами мелькает город, это зрелище заставляет биться моё сердце с бешеной скоростью. Иногда я даже не успеваю заглотнуть воздух и ненароком вырывается звук напоминающий всхлип.

Трава, деревья, солнце и всё живое, словно затянуто какой-то дымкой. Цвета блеклые, с серым отливом, чего не скажешь о здешней моде. Яркие блузы неоновых цветов, платья и что самое интересное – волосы горожан потрясают своими оттенками. Интересно, это настоящие волосы или парики? Никогда не видела волос малинового цвета.

Да уж… Боюсь идея нарядить нас в цветные платьица не оправдала ожидания, даже яркие наряды не помогут слиться с толпой.

Женщины в кривых платьях – одна сторона резким срезом свисает ниже колена, в то время как другая едва дотягивается ровной кружевной линией до середины бедра – разгуливают по улицам с лысыми зверушками похожими на собак. Возможно это и есть собака, но я таких чаморошных мордашек никогда не видела. Эти чудища немного крупнее типичных тропических крыс, с такой же вытянутой мордочкой и длинным хвостиком, только ушки торчат, точно у летучей мыши и совсем нет никакой шерсти.

Ах, а эта обувь на здешних дамах! Сложно описать на что она похожа – сандалии с привязанными полыми брусьями. И ещё тысячи и тысячи непонятных вещей, цветов, одежд и зданий, но больше всего меня впечатлили они – мужчины!

Мы с Клиери обещали Астер, что не будем пялиться как умалишённые, но оторвать глаза невозможно. Они в точности, как в наших учебниках, только в сотни раз красивее. Их тела такие крепкие! Я вижу, как мышцы упругими холмиками выступают на руках и груди, выпирая из-под обтягивающих черных кофт. Сколько же силы в этих людях? Если даже наша Лейла может одним ударом сломать нос, на что же способны эти громилы?

Наверное, мама права, мужчины – это враги! С таким строением тела им не нужно никакое оружие, одной ручищей, ухватив тонкую шейку – к примеру, мою – можно с легкостью переломать все позвонки, а уж если дать такой машине убийств в руки оружие… Нет, я не буду об этом думать сейчас, от этих мыслей сосет под ложечкой и сводит живот. Теперь мужчины кажутся мне не только олицетворением красоты, но и нагоняют ужас.

Весь город напичкан штуками, что наш воробушек Клавдия называет «научным прогрессом». Даже муха и та не пролетит незамеченной. Каждый столб и тот глазастый, вертит шеей со стороны в сторону, фиксируя происходящее вокруг.

Стоило автомобилю повернуть на перекрестке, красивые витрины и улицы остались позади. Складывается впечатление, что мы перенеслись в параллельную реальность. Здесь до сих пор стоят здания из кирпича и судя по их внешнему виду, он рассыпается на прах при малейшем дуновении ветра. Местами в стенах такие дыры, что кажется будто только вчера на этих улицах разгоралась война. Окна и расколы в стенах затянуты целлофаном – нехитрое приспособление от непогоды.

Босоногие, грязные дети бегают по улицам. Худые старики подпирают стены, будто человек куда-то шел, но от изнеможения присел дух перевести. На машины дети реагируют, как бездомные бешеные собаки – кричат что-то, бегут вслед.

– Квартал бедняков, ― отвечает Гастор на мой немой вопрос. ― Мы называем их неприкаянными. Это те, кто отказался учиться, не захотел привносить свой вклад в интеллектуальное развитие Криоса, а значит и будущее.

Я ничего не отвечаю, но про себя удивляюсь формулировке его слов. «Отказался учиться», «не захотел привносить свой вклад в интеллектуальное развитие»… Как это понимать? Что, если человек от природы не интеллектуал, а агроном или охотник? Вот к примеру, все амазонки ходят на робототехнику, но только я действительно в ней разбираюсь.

Мы на подъезде во дворец. Огромные кованые ворота, обросшие серо-зеленым вьющимся плющом, медленно открываются. Красные сканирующие лучи скользят по въезжающей делегации из пяти автомобилей. Энея непроизвольно вжимается в кресло хватая себя за пояс (будь мы дома, её рука сейчас легла бы на оружие).

– Охранная система, не более, ― разъясняет Гастор. У него есть способность считывать наши мысли? ― Мы заезжаем на частную территорию Марка Ксалиоса, здесь особый контроль.

Я вдруг вспоминаю наш последний урок с Клавдией, представляю, как с помощью малюсенькой дополнительной платы, можно уговорить красный сканер превратить нас в пыль, или ещё чего хуже – пропустить сквозь нас сотни электрических вольт, заставив извиваться от жуткой боли. Ком тошноты подкатывает к горлу. Клиери замечает моё волнение и берет меня за руку.

Территория поместья огромная, кажется мы бесконечно виляем по каменным узким дорожкам. Пафосный сад высажен неведанными мне растениями, цвет которых всё так же покрыт серой дымчатой пеленой. У входа в здание возвышаются колоны, из-за которых на нас смотрят мерзкие вылепленные малыши с крылышками. Золотистые завитушки из лепки украшают откосы.

На входе во дворец нас встречает прислуга и очередная сканирующая система. Луч считывает лица, в том числе и сетчатку глаз и издает при этом раздражающий звук. Гастор прислоняет свой браслет к стеклянной встроенной панели и говорит: «Под мою ответственность. Номер 3789. Командир Гастор». Краткий пищащий сигнал сигнализирует о том, что мы можем войти.

Потолки настолько высокие, а колонны настолько широкие, что это место напомнило мне храм Гекаты, что расположен в южном крыле нашего острова. Да, точно он. Один в один, не хватает только жертвенного алтаря в самом центре. Хотя… Я ещё не видела праздничный стол на званом вечере.

Какие переговоры можно с нами вести и зачем, если Криос больше похож на хитрый военный склад, чем на дом для людей. Только из того, что я уже увидела, можно предположить, что Марку Ксалиосу достаточно нажать пару кнопок, чтобы испепелить весь город, или посмотреть в несколько камер, чтобы вычислить точное месторасположения врага. Этот человек олицетворение войны, не зря старейшины твердят об опасности с его стороны. Боюсь, мы здесь не гости, а типичный жертвенный агнец.

Поджилки пускаются в пляс.

Прислуга в доме кардинально отличается от представителей Криоса, что разгуливали по улице, когда мы проезжали центр. Женщины одеты в черные длинные платья, застегнутые под самое горло, впереди повязанный белый передник, а лакеи в узких костюмах с рядом запонок на рукавах. Интересно, им не жарко в такую погоду с ног до головы закрытыми ходить?

Стоит нам переступить порог очередной комнаты, очередной представитель прислуги почтительно кивает нам в знак приветствия. Мне нравится почтительность, не нравится только одно – женщины всё время смотрят в пол, словно боятся поднять глаза. Отвратительно!

Громоздкая дверь распахнулась, и мы заходим в богатый зал с расписными стенами и изящными вазами, он озарен солнечным светом. Удивительно, я и не думала, что в этом пластиковом мире можно увидеть роспись, на которой так чувственно и точно переданы религиозные сюжеты. На них Афина в сатиновых нарядах любуется красотой садов, и каждый лепесток так искусно изображен, что кажется если подойти к этой стене ближе, можно почувствовать их аромат.

В красивом зале нас ждет высокий мужчина с распростертыми объятиями. Его кожа настолько бледная, что даже издалека видно голубую вену, что залегла у него на лбу вдоль картинка вороньих волос.

Глава 5

– Добро пожаловать в мой дом! ― восторженно говорит Марк Ксалиос. ― Это поместье принадлежало моей покойной матери, госпоже Элеоноре Ксалиос, поэтому именно здесь проходит ежегодный благотворительный бал, на котором вы – мои званые гости.

Астер с присущей ей сдержанностью едва расплывается в неискренней улыбке склоняя голову в знак признания. Со стороны этот жест выглядит вполне убедительным, но меня ей не обмануть. Я выросла на руках у этой женщины и точно знаю, что, если скулы выразительно проступают на её лице – не верь ни единому слову.

– Мы благодарны за приглашение, правитель Ксалиос. Хочу представить Вам моих сопровождающих – царская свита: Марина, Энея и Санти, ― каждая девушка делает шаг вперед ровняясь с царицей Астер, ― и мои дочери: Клиери и Ливия.

Моё имя настолько неестественно звучит в этом списке, что буквально врезается шипами в раскалённый воздух. Дико слышать своё имя, когда речь идет о принцессе амазонок. На какое-то мгновение я проваливаюсь в грезы, где стою на рассвете возле ритуального костра, возвышая над головой чашу с горьким варевом. Да… Примерив на себя роль принцессы, убеждаюсь, что это не для меня.

Из фантазий меня вырывает шесть пар пристально прикованных ко мне глаз. Ах, да! Нужно же сделать шаг вперед. Я неуклюже шагаю, едва не поскользнувшись на гладком мрамором полу. Щеки заливает румянец – я испортила такой момент!

– Дочери? ― переспрашивает правитель Ксалиос, как бы акцентируя внимание на множественном числе.

– Да. Клиери и Ливия, ― повторяет Астер.

Правитель Криоса не такой мастер скрывать эмоции, как наша царица. Его приподнятая бровь и широко распахнутый взгляд заставляет думать, что Астер застала его врасплох.

– Жаль Митера не с вами. Признаюсь, я ожидал, что Вы, царица Астер, почтите нас своим присутствием в компании правой руки.

От упоминания матери у меня сводит живот. Как же странно слышать о ней с его уст в таком тоне. Сложно определить, что это: нотка сожаления? С чего бы это?

– Увы, так сложились обстоятельства. Но она просила выразить Вам свою признательность за приглашение и извинения, ― формальным тоном отвечает Астер.

Не знаю почему, но мне кажется я чувствую взгляд Ксалиоса на себе, словно во всем зале он разглядывает одну меня. Его глаза скользят по моим волосам, а брови съезжаются к переносице. От этого становится не по себе. Этот человек вызывает у меня чувство, из-за которого мурашки бегут по коже. Сколько неискренности в этих глазах…

Мы настолько уважаемые гости, что нас селят в разные комнаты и выделяют личную помощницу каждой. Каждый человек в этом доме то и делает, что приговаривает, как нам рады и что ближайшие два дня здесь всё для нас, любая прихоть по звонку колокольчика.

Дворец огромный, его и за два дня не обойти. Находясь в этих стенах жуткая картина, что я видела, проезжая квартал бедняков кажется нереальной. Люди не могут жить в настолько разных условиях.

Приятная женщина с седыми висками провожает меня в комнату, не поднимая глаз она рассказывает о распорядке пиршества. Наши с Клиери комнаты напротив друг друга в западном крыле третьего этажа. Комнатой это назвать сложно, наш с мамой дом и тот меньше.

Сегодня съедутся все влиятельные люди Криоса, в том числе и лидеры партий Палаты Правления. В начале каждый из лидеров представит свой новый проект, что им предстоит защитить на ближайшем заседании Палаты Правления. Такая себе генеральная репетиция, благодаря которой они смогут оценить, как воспримет нововведения представители высшего света, а также заручиться поддержкой некоторых из них.

Далее аукцион. С молотка будут представлены картины и предметы культуры из Старого Мира (так называют времена, до Великой Войны), после него фуршет, на котором будут угощать кулинарными изысками, а в завершение танцы. Астер, Марк и его прихвостни первой величины покинут нас после торжественной части, для них сегодняшний день имеет отдельное значение и свой регламент.

– Расскажите мне историю традиции благотворительного бала, ― прошу я старуху.

Наконец-то её глаза встречаются с моими. Анна… Именно так она мне представилась. Это имя полностью отражает её душу, которая так четко просматривается в выцветших глазах. Она буквально распахнула её передо мной.

– Госпожа Элеонора была поистине великодушной женщиной. Самой доброй из всех, кого я знала. Ещё при жизни она организовывала благотворительный бал, вырученные средства с которого передаются в Центр Матери и Ребенка. Её нет с нами уже много лет, но правитель Ксалиос придерживается традиции. Балы стали пышнее после того, как Палата Правления приурочила ежегодную презентацию новых проектов к празднику. Благодаря такому масштабному и важному слету политических деятелей у Центра появились новые покровители. Жаль, что госпожа Элеонора не видит, как ее детище расцвело за последние годы.

Слова Анны звучат искренне, а имя чудо-женщины она произносит с особым трепетом. После того, что я видела, проезжая кварталы бедняков, приятно знать, что есть небезразличные люди, которые стремятся помогать другим. Но ведь если есть такая благотворительная организация, значит можно организовать и другую, ту что позаботиться о неприкаянных: разве нет? На Острове Амазонок все равны между собой, а общее благо ценится превыше всего, здесь – каждый сам по себе.

– Это интересно, ― поджимая губы приговариваю я. ― Анна, расскажите мне про Центр подробнее.

Анна с опаской оглядывается на меня, словно боится лишний раз шевельнуться или приблизиться на метр. Что за слава ходит здесь о нас?

– Центр был создан шестнадцать лет назад. Это дом для одиноких мамочек, которые попали в затруднительное положение, но не хотят бросать младенцев. Они не бездельницы, что просто находятся на иждивении у государства, нет, женщины отрабатывают свое содержание. Изначально приют позволял разместить несколько дюжин женщин, сейчас же, благодаря ежегодным сборам Центр вмещает гораздо больше. Элеонора была благородной женщиной, с огромным сердцем и светлой головой… ― утирая скупую слезу очередной раз повторяет Анна.

Мне сложно усвоить полученную информацию, ведь она идет вразрез с тем, что я что я знаю, с тем чему меня учили на протяжении шестнадцати лет. Я верила, что ежегодный визит, после которого Астер привозит до десятка младенцев – это результат безысходности, второй шанс для розовых комочков, а оказывается, оставить младенца в Криосе – это решение матери, а не сгущение обстоятельств.

– У тебя красивые волосы…

Анна протягивает ко мне руку, хочет коснуться волн моих растрепанных волос, но в последний момент отстраняется.

– Давно я не видела такой редкой красоты, ― добавляет она перед тем как закрыть за собой дверь.

Я осталась одна, наедине со своим страхом перед неизведанным новым миром и своей жаждой побыстрее окунуться в этот мир с головой. Здесь всё так необычно, так интересно и так красиво.

Спустя час Анна возвращается, но не одна, с ней предназначенное для меня праздничное платье и молоденькая девушка по имени Ирина. Девушка поможет мне облачиться в образ, что соответствует местным прелестницам. Мне будут делать прическу и настоящий макияж! У амазонок не принято разукрашивать лица, только если речь идет о ритуальных обрядах, где нужно наносить кровь жертвы на лицо. Мерзость, если честно, но в день летнего солнцестояния неизбежно, увы…

Ирина одета в закрытое черное платье и так же, как Анна всё время смотрит в пол. Я не могу рассмотреть какого цвета ее глаза, разглядела только то, что ее кожа особенно смуглая. Думаю, она хорошенькая и только когда она вынуждена поднять моё лицо на себя, чтобы нанести пушистой кисточкой тени на веки, я убеждаюсь в смелом предположении. Ирина милая, я приветливо ей улыбаюсь, чтобы хоть как-то установить контакт. На мгновение ее взгляд замирает, а после глаза мечутся в агонии, то фокусируясь на мне, то на палитре кремовых красок. Неужели я так сильно ее смущаю?

– Кожа… Она такая светлая… Совсем белая, ― еле слышно мямлит девушка себе под нос. ― Ну что ж, тон оставим как есть, ― снисходительно добавляет Ирина.

Зеркало мне не показывают, чтобы не испортить впечатление и не сбить с ритма процесс работы. Когда последняя мягкая кисточка касается теперь уже моих губ, Ирина принимается за волосы. Не могу перестать разглядывать наборы красок для лица. Такие яркие оттенки, столько разных форм и текстур, что просто разбегаются глаза.

Вот красная помада – она выкручивается, оголяя мягкую пасту, – тюбики, блестящие крема, и всевозможные рассыпчатые тени. Зачем они делают это? Зачем превращают свои лица в подобие холстов художника? Анна мельком поглядывает на меня, пока усердно копается с платьем, разглаживая его паровой щеткой. Чудо, а не техника! Она в секунду превращает смятую плотную ткань в гладенький сатин.

Прическа занимает гораздо больше времени чем макияж. Со слов Ирины я должна запастись терпением, но я уже не в силах высидеть и минуты на стуле: спина колом стоит, аж в шею стреляет. Девушка расчесывает меня так бережно и аккуратно, что от монотонных прикосновений клонит в сон. Дремота подступает к созданию. Удается даже немного покемарить. От громкого голоса Ирины я спускаюсь с облака грез на землю.

– Пришло время надеть костюм.

Совсем забыла, что это костюмированный бал. Анна подносит ко мне платье. Описать словами это произведение искусства невозможно. Красное, с отделкой из черных перьев, длиной в пол и на тугом корсете. Красный – цвет смелых. С помощью услужливых девушек надеваю наряд.

Корсет буквально вышибает из меня дух, такой тесный. Он оголяет декольте выставляя напоказ женственные части тела, от этого становится немного не по себе, мама бы не одобрила. Круглые широкие плечики крепятся к корсету при помощи металлических колец. Они выложены длинными перышками черных и красных оттенков. Корсет черный, а ниспадающая юбка из красного тяжелого сатина. У основания корсета перышки вырисовывают линии подобные контуру сложенных крыльев.

– Я птица! ― не сдержавшись восклицаю я.

Девушка из отражения зеркала и капельку не похожа на меня. Её глаза ярко накрашены, словно настоящие раскосые глаза редкой заморской птички, веки покрыты бардовыми тенями и россыпью блесток, они наклеены вдоль брови, повторяя изгиб. Моргать сложно, каждый взмах ресниц требует немалых усилий. А губы! Губы ярко-красного цвета, они кажутся ещё полнее чем были, буквально приковывают к себе взгляд.

Волнистые волосы так и оставили спадать, вот только верх Ирина превратила в плетеную корону, что состоит из десятков тоненьких косичек.

Общую картину дополняют узенькие туфли на тоненьком высоком каблуке. Сделав несколько шагов вперед, я могу только наедятся, что созданный умелицей Ириной образ, как по волшебству и правда превратит меня в птицу, чтобы и я смогла порхать над паркетом, иначе упаду.

– Ты прекрасна, ― не сдерживает похвалы Анна. Она разглаживает длинную юбку, что шлейфом стелется по полу.

Вот-вот часы побьют начало празднования. Моё сердце колотится, словно готовится выпрыгнуть через рот. Не терпится увидеть Клиери. Едва передвигая ногами под конвоем Анны, я встречаю подругу. С полной ответственностью заявляю – пусть здесь мода и чудаковатая, но она меня восхищает.

Подруга в ярко-малиновом, как розы в наших садах, облегающем платье. Она роза! Точно! Низкая прическа в форме лепестков выдает задумку автора этой красоты. Едва она меня замечает её яркие глаза блестят.

– Ты великолепна! ― говорю я, еле сдерживаясь, чтобы не запищать от восторга.

Клиери сводит брови, её ярко накрашенные губы собираются в трубочку набухая от разгорячённости, а блеск глаз выдает слезы.

– Великолепна?! Что ты такое говоришь? Посмотри на меня! Ты только посмотри! На меня, на себя… ― размахивая руками, бегло разглядывает меня подруга, ― на нас! Это невыносимо. Они превратили нас в посмешище. Мы же ничуть не краше цветастых морских рыбок!

Она готова взорваться, не знаю, какие слова подобрать, чтобы утешить подругу. Обидное сравнение с рыбками никак не вяжется с тем восторгом, что излучало ее лицо при встрече. Неужели действительно всё так плохо?

– Но рыбки ведь тоже великолепны… Разве не так?

– Ливи! Открой глаза! Нас затянули в постыдных нарядах, спрятали наши лица под слоем краски, чтобы скрыть истинную красоту и приблизить к шаблонным требованиям этих мерзких мужчин! А эти туфли! Ах… Это же хуже кольчуги! Кажется, мои пальцы сейчас переплетаются точно гадюка, что мостится в кроличьей норе.

Теперь, когда я посмотрела на себя с такого ракурса, восторг от красоты померк, но самое неприятное ― разгорающееся чувство стыда. Мне стыдно, что я совсем так не считаю, хотя Клиери права. Женщина прекрасна в своей индивидуальности, а все эти краски, макияж, цветастые наряды с широким декольте, лишь прячет индивидуальность под маской шаблонности и однообразия.

Неуверенно пошатываясь мы шагаем в сторону холла, я поглядываю на своё отражение в стеклянных поверхностях и всё равно любуюсь красотой. Разве я не должна рассуждать как Клиери?