Читать книгу Баба Яга, костяная нога - Эла Бо - Страница 1

Коммуналка

Сон этот приснился мне накануне приезда дочери. Иду я по тропинке, иду… и вдруг море увидела– сразу и не разберешь: знаю, что море, а похоже на облака или туман плотный. Клубится это море– просвета не видно. Красиво, аж дух захватывает, но подойти поближе отчего-то вдруг испугалась. Так и не сошла с тропинки.

Приехала дочура моя в среду вечером. Радоваться бы ее неожиданному приезду, редко ведь видимся, да засвербило внутри неприятно. То даже по телефону им некогда отвечать, заняты они, видите ли, прямо министры, никак не меньше… и вдруг такое внимание.

Сбежала Лариска в город сразу после школы. Ну, это понятно. Молодым о жизни надо думать. И сказать ведь ничего толком не сказала: учиться поехала– и все. В школе Лариска училась так себе, с трудом трояки вытягивала. Зато танцульки, да платья понаряднее– уж в этом-то она разбиралась. Я грешным делом думала, что не доживу до окончания школы: совсем давление замучило. То скандал, то истерика. Я, кажется, даже вздохнула с облегчением, когда Лариска укатила из дома. Стыдно признаться, дочь родная как-никак, но обрадовалась я. Целых две недели жила как в раю: тишина, хлопоты привычные… Рано обрадовалась. Умом дочка не блещет. Прямая ей была дорога в ближайшее училище. Так нет! Лариске близкие синички не нужны– журавля ей подавай! В институт, значит, захотелось. А там для таких шустрых, вроде моей выскочки, только платное отделение. В то лето я все продала, все, что только захотели купить, даже живность, вплоть до куриц. И потом еще долго отдавала и отдавала ей… Заплачу за свет, оставлю себе чуть-чуть на хлеб. Жила лишь тем, что огород давал, но смогла поставить ее на ноги. Доучилась Лариска, замуж выскочила сразу после защиты диплома. Окрутила она кого-то из местных, даже с жилплощадью. На свадьбу меня не пригласила. Сообщила в коротком письме, что все будет очень скромно. Мол, посидят с друзьями в кафе, слегка отметят. Я не напрашивалась. Пусть живут счастливо. Послала ей открытку, деньги на подарок… я не знаю, чего им там нужно, пусть сами определят. Может оно и к лучшему. Устала я. Тоже ведь пожить еще хочется. Потом мне сообщили, что сын у них родился. Фотографии каждый год посылали. Нечасто, конечно, в основном отпускные: то они на море, то за границей. Ну, еще внука портреты– он же растет. А я им всякие соленья-варенья отправляла. Приедут они, бывало, ко мне на машине, забьют ее под завязку « тещиными подарками»… А зять, едва успев приехать, на часы начинает смотреть. Некогда им все, некогда. Лариска поболтает со мной часок, зять же даже в дом не заходит: сидит в машине, да по телефону с кем-то ругается. И вот на тебе, прикатила, вроде как осчастливила. Ох, не зря я занервничала…

–Мама, выслушай меня внимательно и постарайся понять. Не перебивай, ладно. Понимаешь… ты уже старая…

–Какая же я старая! Мне едва пятьдесят стукнуло!

–Мама! Я же просила не перебивать. Так вот. Мы с мужем посоветовались и решили взять тебя к себе. Конечно, пока места у нас маловато. Ты же знаешь, что мы в коммуналке живем. С трудом удалось вторую комнату выбить. Сын подрастает, ему нужен отдельный угол. Ну, ты же понимаешь, что он уже большой мальчик, кое-что соображает. Нельзя ему находиться в одной комнате с нами…

–Ну, а где я там у вас жить буду? В общем коридоре? Или ванную соседи разрешат занять?

–Что ты такое говоришь, мама! Поселишься пока в одной комнате с нашим мальчиком. Не беспокойся. Это ненадолго. Понимаешь, мама, мужу предложили очень выгодный вариант. Это похоже на чудо. Такой шанс лишь раз в жизни выпадает. Короче, одна пожилая пара готова поменяться с нами. С доплатой, конечно. У них отдельная трехкомнатная квартира в хорошем, то есть благоустроенном,тихом районе. И до работы нам недалеко… Понимаешь о чем я говорю?

–Чего же не понять! На такую доплату полжизни работать надо.

–Нет-нет, что ты. Между прочим, наши комнаты далеко не трущобы. Тоже ведь кое-что стоят. Ремонт недавно сделали, накопления есть кое-какие. Машину старую довольно удачно продали, а после покупки новой даже отложить удалось немного.

–Ворованную что-ли купили?

–Мама!

–А чего? У вас старая-то не из золота была сделана. За сколько же вы продали ее, чтобы новую купить, да еще и отложить кое-что?

–Мы ее в рассрочку взяли. Мама, ты должна нам помочь! Ты ведь любишь меня? Я твоя родная и единственная дочь! Мы тебе не чужие люди! И внук у тебя есть…

–Чего ты от меня хочешь? Чем я вам могу помочь? У меня же ничего нет и зарплата маленькая. А в городе, еще неизвестно, смогу ли я где устроиться. Я вам в тягость буду.

–Мама, у тебя есть дом и большой участок земли. Мы поможем тебе все это выгодно продать.

–Лариса, после моей смерти все равно тебе все достанется…

–Да когда это будет еще…– дочь осеклась, кажется поняла, что сболтнула лишнего.– Мама, извини, я не это хотела сказать. Я вовсе не желаю твоей смерти. Просто пойми, что такого шанса уже не будет. Неужели ты не желаешь нам счастья?! Один раз к тебе обратилась за помощью, а ты все о себе только думаешь!

Лариса помогла мне с вещами, показала диван, на котором я теперь спать буду.

–Извини, мам. Диван, конечно, старый, но пока нет смысла новой мебелью обзаводиться. Ты пока располагайся. Вот шкаф для вещей. Сама освободи себе полку.

–А Володенька не будет возражать?

–Если бы он хоть иногда заглядывал сюда,– Лариса грустно улыбнулась.– Не беспокойся, мама. В нашей семье вещами только мне приходится заниматься.

–Если хочешь, я тебе помогу. Ну, там постирать что, погладить… мне не трудно.

–А знаешь что, мам… я, наверное, буду даже рада. На работе постоянные запарки, до домашних дел частенько руки не доходят.

–Как же ты выкручиваешься, бедняжка?

–Да здесь химчистка недалеко. Еще домработница к нам приходит два раза в неделю.

–Это при живой-то маме домработницу заводить! Совсем вы тут с ума посходили!

–Ладно-ладно, мам, как скажешь. Я потом тебе все покажу, а пока отдыхай. Если что, я на кухне. Приготовлю что-нибудь. Давай, устраивайся.

–Ларис, а это что?

–Обед. Кстати, очень удобно. Мы берем в супермаркете полуфабрикаты. Они готовятся быстро, а значит экономят время.

–И они съедобны?

–Да, конечно, мама. Не только съедобны, но еще вкусны и полезны. Я покажу тебе этот магазин. Если не передумаешь помогать, то вот, деньги лежат в шкафчике. Я тебе список продуктов буду оставлять первое время. Ну, а уж потом сама начнешь ориентироваться.

–А что, дочка, нормальные-то продукты… вам нельзя что-ли есть или нет их здесь? Что-то твои полуфабрикаты как-то выглядят не очень…

–Мам, да все нормально. Ты привыкнешь. Я же говорила тебе, что со временем у нас туговато. Когда готовить-то? Да и до рынка пока доберешься… нет-нет, мам. Если хочешь, занимайся этим сама. Кстати, сейчас твой внук придет из школы. Познакомитесь, наконец. Я уверена, что вы поладите.

Я… рот от удивления открыла, едва увидела это девятилетнее розовощекое создание: драные штаны, сверху куцая обдергайка, нечесаные волосы, да наушники в ушах– идет, сам собой дергается, машет руками, мычит фальшиво тарабарский мотивчик. Видать действительно родители окончательно заработались, совсем за ребенком не следят.

–Есть че пожрать? Мне некогда.

–Мой руки и садись за стол. Но сначала познакомся со своей бабушкой. Она с нами жить будет.

–А-а, бабахен. Ниче, антиквариат нынче в цене.

–Владимир!– Лариса нахмурилась.

–А че? У наших, почти у всех, даже предки не в комплекте.

Я решила вмешаться, хоть и не поняла толком о чем это они.

–Здравствуй, Володенька! Я– твоя бабушка.

Чадо лишь хмыкнуло в ответ.

–Ха! Мы че, прямым рейсом из Юрмалы? Ты меня еще Вовочкой назови.

Я растерялась, оглянулась на дочь, но та уже хлопотала на кухне.

–Как же мне тебя называть? Ну, чтобы правильно. Ты мне говори, если что не так. Я ведь не все тут у вас знаю.

–Зови меня, как все, Владимиром.

–Ладно, пусть так. Владимир, мы с тобой пока в одной комнате будем жить. Ты не против?

–Да, ниче.

После обеда я решила уж если не подружиться, то хоть поговорить с внуком. Даже и не знаю, что сказать. Лучше бы вообще не начинала.

–Бабан, а ты динозавров видела? Я тут недавно по телеку про них смотрел. Супер, правда! А они в вашей деревне водились? А сейчас они есть или тоже вымерли? Когда они загнулись? Во время войны, да? Нам че-то в школе говорили про войну. Че-то мы там то ли с американцами сцепились, то ли с кавказской национальностью… Ну, ты че молчишь?

–Владимир, ты в какой школе учишься?

–В нормальной. А че?

–И динозавры, и война– это все давно было.Надо было учителя внимательно слушать.

–А нафига? Так че там с динозаврами? А медали у тебя есть? Давай хоть одну толкнем. Я знаю место, где прилично заплатят. Мне бы на игру хватило. У всех наших уже есть…

–Так попроси у родителей. На игрушки для ребенки они уж точно деньги найдут.

–Не, не выйдет. С мамахен бесполезно разговаривать– сразу орать начинает. Шеф вообще постоянно в отключке, только на свою мобилу реагирует.

–Шеф– это твой отец?

–Ну, да. Вечером придет– увидишь.

–К сожалению, Владимир, медалей у меня нет.

–Жаль.

С этого момента внук потерял ко мне всякий интерес. Вроде чего-то живет рядом и ладно, лишь бы не напрягала. Двуногий вариант кухонного комбайна: полезно, выгодно и даже готовить умеет.

Зять мой Виктор… вроде бы и неплохой человек. Даже попытался быть вежливым, спросил о здоровье. Я только собралась отвечать, но смотрю… Кажется, вот живет человек, а его тут нет. Взгляд отсутствующий, отвечает чего-то машинально. А еще одновременно ужинает, говорит по телефону и смотрит вечерние новости. Интересно, он хоть понял, что я переехала к ним.

До чего ж чудные они здесь. Я-то по наивности думала, что хоть с соседями удастся подружиться. А там цирк еще похлеще. Одна из них– мелкая злобная Карлитос. Так ее мой внук обозвал. И абсолютно точно. Маленького роста, вредная. И ворчит, ворчит все время. Ничего ее не устраивает, все не ладно. Угодить ей невозможно. Я решила не обращать внимания на нее. Перетерплю как-нибудь, постараюсь поменьше встречаться с ней. Сделаю свои дела и прочь с кухни. Может тоже наушники в уши затолкать. Лучше уж слушать дикую музыку внука, чем общаться с этой невыносимой старухой. Вторая соседка Людочка оказалась сексуально озабоченной толстухой. Только я не поняла: то ли она просто ноги не умеет вместе держать, то ли на местных мужчин какая-то чума напала. Послушать, так кажется, что ее женская гордость беспрестанно чесалась, зудела, а временами похоже дымилась от хронического дефицита мужского внимания. Хоть бы какой маньяк сексуальный напал на нее, да прочистил как следует ей все дыхательные, чихательные и прочие пути. Может тогда перестала бы она изводить нас всех своим нытьем.Третья соседка мне поначалу даже понравилась. Этакая лучшая подружка для всех. Вот только ее назойливое любопытство иногда раздражало. И еще ее надо было постоянно хвалить. Попробуй только забудь или случайно не обрати внимания на ее благодеяние– изведет подчистую. Сразу ее заклятым врагом станешь.

–Интересно, где это ты была так долго?

–Я же сказала, что пошла в магазин.

–А тебя там не было,– Карлитас ехидно усмехнулась.– Я за тобой пошла следом. Тебя не было в магазине.

–И могу я узнать, с чего это ты за мной следом ходишь,– чувствую, закипать начала. Бабы эти прямо-таки коммунальное бедствие, причем в тройном размере.– Чего тебе от меня нужно? Почему вы все постоянно вмешивайтесь в мои дела?

Лучшая подружка обиженно надулась.

–Мы вовсе не вмешиваемся. Просто твоей соседке тоже нужно было в магазин. Вот и все. Почему ты всегда так нервно реагируешь? Неужели нельзя просто ответить на вопрос?

–Можно ответить!– я уже завелась.– Почему нельзя?! Я всего лишь пошла другой дорогой. Решила прогуляться в скверике. Для вас это важная информация? Вы довольны? Или еще нужно список покупок зачитать? Ну?! Что еще?!

–Не надо так нервничать. Мы же здесь все одна семья. Ты нам вовсе не безразлична. Мы же беспокоимся…

–А не надо беспокоиться. И хватит следить за мной! Хватит вмешиваться в мои дела! Это моя жизнь! Вы поняли?! Я живу так, как считаю нужным! И вам до этого не должно быть никакого дела! Вас это вообще не касается! Может вы заметили, что за все это время я не задала вам ни одного вопроса. Знаете почему? Мне вы не интересны. Мне безразлично, совершенно безразлично, какой вы тут семьей живете. И я даже не знаю, что должно случиться, чтобы мне вдруг захотелось присоединиться к вам.

Соседки дали мне понять, как они страшно обижены, надеясь недовольным фырканьем вызвать у меня раскаяние… А ведь мне действительно наплевать на них. Вот совершенно чужие люди: ни интереса, ни привязанности, даже жалости, только раздражение из-за их назойливости. Надоедливые насекомые, жужжащие и гадящие на окне!

–И-и-и-и-их!

Я даже вздрогнула. Дочка и зять, которые до этого старательно пытались вникнуть в смысл документов, которые с собой принесли, вроде как работу на дом, переглянулись, одинакого поморщились. Внук, самый молодой, оказался самым умным, поправил наушники и прибавил громкость. Интересно, почему в нашей стране каждая пьянка непременно сопровождается народными танцами. Хотя нет. То, что сейчас происходит в коридоре– это не народные танцы, это злая пародия вообще на всю русскую культуру. Визгливый выкрик с последующим притопом… Людочка, аки лебедь белая, поплыла значит…

Я пошла на кухню. Надо, думаю, хоть продукты занести в квартиру. Мало ли что, как бы пьянь эта холодильники не перепутала. А в коридоре!… Мужиков, что собак бродячих! Наша секс-символиха раскраснелась, руками машет, гогочет довольно. Карлитос перед жгучим усатым брюнетом, видать горячим поклонником русского фольклора или просто пьяным, вертит тощим задом. Лучшая подружка… Ой! Нет! Это надо видеть! Прыгает на скакалке! Наверное, аэробику изображает. Или это у нее здоровый образ жизни начался…

Я быстренько юркнула в свою квартиру и, не выдержав, рассмеялась. Виктор недоуменно посмотрел на меня. Лариса поинтересовалась причиной моего неожиданного хорошего настроения. Я конечно же рассказала. Владимир не выдержал, побежал посмотреть. Любопытство цепляло круче компьютерной игры. Зять нервно потер висок и раздраженно пробурчал.

–И надолго у них затянется культурное мероприятие? Ладно, хоть выходной завтра. А то бы опять не выспались.

Вернувшийся внук сообщил радостную для нас новость.

–Там соседи пришли! Целая куча! Все орут, грозят милицию вызвать.

Милицию все-таки вызвали. И очень даже кстати. Иначе на следующий день весь наш подъезд маялся бы головной болью из-за бардака, устроенного скучающими соседками.

Пока моя молодежь нежилась в постелях, я успела приготовить завтрак. Хотя по времени и по количеству блюд завтрак смело можно было назвать обедом. Я накрыла на стол и пошла будить домашних. Даже прибраться успела, пока сони потягивались.

–Чего это тихо так сегодня? Я-то думал, что соседки уже с утра в дверь начнут долбить.

–А что им от вас надо? Вы же вроде особо-то с ними не общаетесь.

Лариса усмехнулась.

–Деньги просят занять. До зарплаты или до пенсии.

–Отдают хоть?

–Со скрипом. Если поругаться хорошенько…

–Так зачем даете?

Теперь уже усмехнулся Виктор.

–А знаете… лучше дать. Иначе нытьем своим они и ледяную глыбу способны до бешенства довести. Будем считать, что таким способом мы откупаемся от них… раз уж вместе жить приходится. Чего же они притихли? Надеюсь, хоть поесть нам дадут спокойно.

–Дадут. Злостные долгожительницы в магазин убежали. Вчера, видать, нашли у кого денег занять. А Люда чакры открывает.

–Чего открывает?!

–Чакры. Это центры энергетические. Вроде как в организме у нас установлены. Я на кухне была… так вот… она и сказала мне… ну, чтобы вроде как не беспокоили ее… я уж не стала переспрашивать.

Кажется зятя это развеселило.

–Она одна их открывает? Я это к тому, что… надеюсь, до милиции опять не дойдет?

Дочь недовольно заметила.

–Я бы на месте милиции вообще запретила этим красоткам к людям приближаться без намордника и крепкого ошейника. И держала бы где-нибудь в изолированном месте. И чего мужчины находят в этой Людмиле? Потный кусок сала, да глотка луженая!

–Зато бесплатно и без очереди,– Виктор покосился на свою женушку.– Определенная категория мужчин подобные бонусы очень даже ценит.

Мы поели. Дочь с мужем опять взялись за свои документы. Владимир, конечно же, отправился прямиком к своему ноутбуку. Я убрала со стола, помыла посуду и уже начала обдумывать меню нашей следующей трапезы, как вдруг Лариска моя возмущенно заголосила.

–Владимир, может уже хватит с тебя игр. Отвлекись хоть ненадолго. Ты, вообще, когда последний раз гулял во дворе? Не помнишь, да? Глаза ведь испортишь и позвоничник… Нет-нет, хватит этих компьютеров. Дорогой, нашего сына срочно нужно записать в какую-нибудь секцию!

–А-а… Лариса… может не будем напрягать обстановку. Современные дети… они ведь живут практически в другом мире… это не так, как у нас в детстве…

–Да ерунда! Дети– они и есть дети! Мама! Мама, иди сюда, поговорить надо.

Я зашла в их комнату… До чего ж молодежь сейчас неспокойная… ребенка они воспитывают… с ними самими еще нянчиться надо… родители-умники…

–И?! Что случилось?

–Мама, помнишь, ты мне в детстве сказки рассказывала? Интересные такие. Перед сном. Помнишь?

–Ну да, бывало такое. А что?

–Вот! Расскажи сказку своему внуку. Пусть он отдохнет от своего компьютера. Расскажи, расскажи, мама. Я думаю, что Владимиру интересно будет. Ну, помнишь ту, про Ивана-царевича, у которого украли Василису, а он ее поехал искать?

Что-то настроение у меня сейчас совсем не сказочное, да и сказки тоже пока не к месту… Видно же, что дочь на изжоге? Компьютерные стрелялки сына всего лишь повод. Это нервы– точно! Иначе с чего бы она завелась ни с того-ни с чего. Я и сама, наверное, скоро психом стану в их столичной коммуналке.

–Сказку, значит, хотите? Про Ивана-царевича, значит, рассказать надо? Как он скакал три дня и три ночи, пока у него милиция скакалку не отобрала.

–Мама!

Зять и внук расхохотались.

–Ларисонька, а чего это ты себе травы наклала в тарелку? Это весь твой обед, да? Денег что-ли нет? Так ты скажи. Неужели же я для родных копейку пожалею.

–Мама! Что за глупости ты говоришь? Я на диете. Мы же в Москве живем, а не в глухой деревне. Здесь постоянно нужно следить за фигурой. Лишние килограммы запросто могут похоронить карьеру.

–А вот мне почему-то казалось, что здесь больше мозги ценят. Ты ведь не стриптизершей работаешь. Чего себя так изводить?

Дочь скорчила гримаску и терпеливо-снисходительным тоном начала объяснять.

–Женщина считается прекрасной половиной человечества. Нам не достаточно только мозги иметь. Женщина всегда ассоциировалась с трепетной ланью. И нам всем хочется соответствовать этому образу, хотя бы потому, что образ этот прекрасен. Теперь ты понимаешь меня, мама?

–Чего ж не понять. Образ, так образ. А то, что самка лани весит около ста пятидесяти килограммов– это ничего?

Зять вероятно хотел засмеятся, но поперхнулся котлетой. Сдавленно хрюкнул, закашлялся. Дочь сердито дернула плечиком.

–Вот вечно тебе все надо испортить!

–Что я такого сказала? Это по телевизору на днях говорили. Передачу хорошую показывали. Иностранную. Про всяких животных.

Рабочие будни

« Может на работу устроиться? Осточертело уже в четырех стенах сидеть,»– я со скучающим видом сидела у окна и наблюдала за женщиной из дома напротив, развешивающей белье на балконе. Ленивые мысли, недовольно кряхтя, расползались в разные стороны, пытаясь увильнуть от прямых обязанностей. « Все! Решено! Завтра же начну обзванивать все фирмы, какие только в газете найду. Не может быть, чтобы в Москве не было работы. Подумаешь возраст! Я же не инвалид!»

Работу я быстро нашла, достаточно было позвонить в аэропорт. Предложили поработать уборщицей. Ладно, говорю, какая мне разница. Буду мыть полы. Что здесь такого? Сказали еще, что я, в основном, ночью буду работать. Отлично. И по дому все успею сделать, и молодые от меня отдохнут. Дочь, конечно, возмущаться начала.

–Мама! Что за блажь на тебя нашла? У нас достаточно денег. Если ты в чем-то нуждаешься, просто скажи.

–Я в свободе нуждаюсь, Лариса. Месяц тут у вас просидела… все, я больше не могу!

–Мама… ты пойми… что люди скажут…

–Если тебя только это беспокоит, то я съеду от вас. В общежитие перейду.

Поначалу я как-то даже растерялась. Аэропорт показался мне огромнейшим, шумным, настолько забитым отъезжающими-приезжающими, что даже обходить приходилось очередную прямо-таки монолитную галдящую толпу. Да еще если за собой тяжелую тележку волокешь… как тут вообще наводить порядок? Это нереально! Меня даже не растопчут– меня попросту не пропустят. Кажется, что проложить здесь дорогу не под силу даже бульдозеру. К счастью, мое рабочее место оказалось поспокойнее. Вновьприбывшие начинают свою карьеру с залов ожидания. Лишь потом им могут доверить кабинеты, раздевалки, рабочие места пограничных служб, прилеты. Прилет– это оказывается такое место в аэропорту, где происходит посадка. А я-то думала, что самолеты мыть заставят.

С коллегами быстро перезнакомилась. Почти все такие же новенькие. Съехались со всей России в надежде подзаработать. И сразу стало понятно, что не от хорошей жизни народ сюда едет. Тяжело тут работать: и физически, и морально. Но надо. Почти у каждой домашние проблемы, которые без денег разве что чудом можно решить. А с чудесами у нас напряженка… Некоторые из них мне сразу понравились. Мы подружились буквально в первый же день… то есть ночь. Как будто всю жизнь друг друга знали. Так легко и комфортно нам было вместе.

Сначала я с Аллой познакомилась, невысокой, худощавой, шустрой подмосквичкой. Жила она одна. Муж давно сбежал, сын вырос. Пенсии хватало лишь на то, чтобы поддерживать существование. А существование для Аллы хуже смерти было. Впрочем, с таким характером на тихую, спокойную смерть тоже не стоило рассчитывать. Не зря ее тут сразу прозвали Алка-экстремалка. Неугомонная натура: любила она спортивный и даже молодежный стиль не только в одежде, но и в повседневной жизни, что создавало некоторые неудобства соседям

по подъезду; любила митинги, скандалы с нерадивыми чиновниками; коллекционировала записи выступлений Владимира Вольфовича и считала своим кумиром пламенного революционера Фиделя. Этакий вечноживой борец за правду, которого невозможно сломить даже очередной потерей работы. Она всегда знала все и обо всех, любила покомандовать, поэтому сразу была признана нами заводилой, лидером… и просто с ней было весело.

Остальных моих новых подружек, прибывших из других регионов, заселили в общежитие. Конечно я тут же напросилась в гости и, разумеется, была приглашена сразу и всеми.

Зоя Ростовская…то есть она приехала из Ростова-на-Дону, но для удобства мы все, особо не сговариваясь, начали добавлять к имени еще и название малой Родины. Прямо как у баронов, да маркизов всяких. У тех тоже ценность титула напрямую была связана с имеющейся во владении территорией, а не принадлежностью даже к самой громкой фамилии. Зоя всю жизнь числилась на руководящих должностях, была даже директором рынка. Опыт, хозяйственная хватка. Про таких в народе говорят « она работу видит». Да еще в придачу шустрость и хорошо подвешенный язык– она в любом коллективе едва ли не с первого дня становилась своим человеком, чуть ли не близким родственником. Ее уважали, ей доверяли. Ее не смогла сломить даже онкология. Она выжила назло врагам. Их у нее тоже хватало, особенно завистников. Но прежнюю работу пришлось оставить и искать чего-нибудь попроще. Вот и нашла, называется! Покой нам только снится… ну и… пусть снится дальше. Покоя слабые ищут, только не эта элегантная, ухоженная женщина с прочно прилипшей к лицу маской собственной значимости. Зоя устала быть кем-то, она просто хотела жить.

Маришка Вологодская была стопрцентной замужней женщиной, неисправимой домохозяйкой. Частенько бывает, что у женщин, долгое время живущим без спутника жизни, начинают проявляться мужские черты. У Маришки не было ничего мужского. Мягкая, уступчивая, вся такая домашняя – ей лишь бы по хозяйству похлопотать… Просто красивая женщина, любимая, окруженная заботой и вниманием. А потом муж ушел к другой, дочери с о-очень большой неохотой навещают ее, разве что по большим праздникам. Так, заглянут ненадолго, поинтересуются делами и, даже не удосужившись дослушать, начинают собираться, сославшись на неотложные дела. В конце концов прямо заявили, что они, конечно, благодарны и все такое прочее, но им с ней скучно, говорить не о чем, что они понимают отца… Ох уж эта Маришка! Всем все простила и решила податься на заработки, втайне надеясь хотя бы подарками смягчить своих домашних, то есть бывших домашних. За всю свою жизнь она не выезжала за пределы своего городка и вдруг небывалое приключение. Аж до самой Москвы добралась. Прямо-таки подвиг для нее. Боится всего Маришка, во всем сомневается. Такая забавная.

Гуля Оренбургская– женщина явно восточная. И дело тут даже не во внешности, а в манере держаться. Смесь казахской крови и татарской, приправленная рассказами о том, что она является дальним потомком Чингисхана, а иногда одной из немногих сохранившихся прямых потомков древних индейцев майя– для нас она стала сплошной восточной загадкой. Разгадать мы эту загадку даже не пытались, но завалили ее просьбами погадать, раскинуть карты, пересчитать дыры в нашей ауре и подлатать карму. К сожалению, ни древняя кровь, ни восточная загадочность счастья ей не принесли. У нее никогда никого не было: ни мужа, ни детей. Родителей почти не помнит. Они умерли, отравившись некачественным алкоголем. Вся сознательная жизнь– приюты, интернаты, общаги. Родня, которая была ей знакома, либо далеко и надолго разъехалась, либо не считала нужным интересоваться ее делами. А потом вдруг выяснилось, что мы… были ее первыми подругами.

Тетя Лида была самой старшей из нас. Очень хороший, душевный, отзывчивый человек… но как-то все не ладится у нее. Можно даже сказать, что жизнь ее не просто раздавила, но еще и переехала несколько раз. Кажется, наша Лидочка уже и не помнит, что когда-то числилась прекрасной половиной человечества: седые, собранные в строгий пучок, волосы; одежда с барахолки, удачно приобретенная почти задаром по случаю списания нереализованного товара; стоптанные, облезлые ботинки-внедорожники, то есть одни на все сезоны. Беды и проблемы, одна за другой, сыпались на нее как из рога изобилия, порой не давая возможности даже дух перевести. Ничего у нее уже не осталось, даже надежды, только долг, который во чтобы-то ни стало надо выполнить.

–Привет.

–И тебе не болеть,– я кажется уже в сто двадцать пятый раз подметала зал и была даже рада такому разнообразию. Интересно кто он? Одет вроде прилично, а сумок нет. Или уже сдал багаж? Симпатичный кавказец. Невысокий, смуглый. Аккуратно подстриженные, темные, слегка припорошенные сединой волосы мелко кудрявятся. Нос немного великоват, но общего впечатления не портит.

–Новенькая? Откуда приехала?

–Да я в Москве живу.

–А вот я здесь живу. Меня Вахтанг зовут

–Москвич, да? Куда-то собрался?

–Эй, я же сказал, что здесь живу. Здесь– это на вокзале. Но я москвич.

–Так ты чего… бомж что-ли?

–Да. Можно и так сказать. Зовут-то как тебя?

–Тамара. А… как ты бомжом стал? С виду вроде и не скажешь. Наверное что-то случилось? С квартирой обманули? Я читала про такое. В Москве вообще бардак насчет этого.

–Все в порядке, подруга. Есть у меня квартира, неплохая между прочим. Нравится мне здесь. Понимаешь? Тихо, культурно. У меня ведь раньше, Тамара, своя фабрика была. Мебельная. Я все имел. Так-то вот.

–И что? Разорился?

–Нет. Пропил.

–Наверное из-за женщины, да? У тебя жена есть? А дети?

–Да никого у меня нет. Еще не хватало из-за бабы спиваться. Другое у меня. Пока не скажу.

–И ладно. Вахтанг, а ты что… вот прямо здесь и живешь? В этом зале?

–Чем тебя зал не устраивает? Здесь живу не только я. Вон видишь того придурка, что газету читает? Это Максимилиан. Из-за кредитов все просрал, что имел. А ту лысую бабу видишь? Жена профессора. Здесь у нас элита собралась. Простого бомжару мы к себе не пустим.

–Вахтанг, а что с ее профессором случилось? Умер или развелись? Как она здесь оказалась?

–Муж жив-здоров. Детки его приперлись. От первого брака. Они ее и турнули.

–Почему она домой не уехала?

–Кому она там нужна? Кстати, ее Эльзой зовут. Она из Башкирии. Неплохая бабенка, душевная. С придурью, конечно, как все бабы, но добрая. У нее тут роман недавно начался. С Сенечкой нашим. Его пока нет. Придет к часам одиннадцати. Так вот, знаешь,– Вахтанг захихикал.– Эльза эта как-то говорит нам, что решила она имя сменить. Я, говорит, буду теперь Синдереллой, ну это вроде Золушки нерусской. А Сенечка-то у нас парень простой, никак эту Синдереллу выговорить не может. Все Сардинелла, да Сардинелла. Так мы ее и прозвали.

–Вахтанг… а-а… вам тут тяжело наверное… может покушать принести. Сегодня, правда, у меня немного, но завтра я сготовлю…

Бомж заржал так громко, что пассажиры заоглядывались.

–До чего ж я люблю русских баб! Нигде в мире таких нет! Тамара, я сам могу пригласить тебя на ужин. В любое местное кафе. Вот сколько ты здесь получаешь?

–Нам обещали тысячу за смену.

–Тысячу рублей? И за это ты вкалываешь, не разгибаясь, двенадцать часов?

–А что такого? Нормальная работа.

–С тобой все ясно. Так как насчет ужина?

–Я не могу. Я же на работе. Меня оштрафуют. А тебя тут что, бесплатно кормят? Какая-то рекламная акция?

–Ты чего, не въезжаешь или придуриваешься? Да я за ночь имею больше, чем ты за месяц.

–Здесь так щедро милостыню подают?!

–Милостыня только в церкви бывает, а мы тут работаем. Я девок клиентам поставляю. Или мужиков. Видела стюардессочек? Говорит мне клиент: « Хочу», а я ему: « Договоримся».

–И что же, эти стюардессочки вот прямо так и соглашаются?

–Все хотят жить красиво, а это денег стоит. Каждый зарабатывает как может. У меня тут все схвачено. Хочешь мужика? Любого подгоню, даже мента могу. Для тебя бесплатно. Заплачу за все. Я и сам готов. Ты баба породистая. Только скажи.

–Вахтанг, я конечно понимаю, что ты тут местный миллионер, но давай-ка покушаем

немного домашнего. Доставай кружку. Я чай заварила, ватрушек напекла.

–Ой, а что это? Можно попробовать?– Сардинелла присела рядом, томно повела рукой.

–Ты ведь Эльза? Мне Вахтанг сказал.

–Сенечка зовет меня Сардинеллой.

–Ладно. Пусть Сардинелла. А где сам Сенечка?

–Сенечка,– через весь зал закричала наша влюбленная.– Иди сюда. Ну иди же, иди, не стесняйся. Вот, хочу представить. Это мой жених. Сенечка.

Седой щуплый дядечка скромно присел рядышком. Росточка невысокого, на полголовы ниже невесты, улыбчивый. Этакий аэропортовский домовенок.

–Очень приятно. Кружки есть?

–Конечно. А что у нас сегодня за праздник?

–Просто хочу познакомиться. Меня зовут Тамара. Я работаю на этом участке. Надеюсь мы подружимся.

–Не так уж часто с нами хотят дружить,– с усмешкой сказал только что подошедший Максимилиан, немного экзотический, даже несколько вызывающе-ярко одетый мужчина, как будто в цирке работает.– Присоединиться можно?

–Тамарочка,– заулыбался Сенечка.– А я между прочим на все руки мастер. Если чего надо, только скажи. Я же все могу.

–Даже документы подделывать,– добавил развалившийся на вокзальном кресле Вахтанг.

–Сенечка, я непременно спрошу у своих. Может им чего нужно. Знаете, а я рада. Вы такие тут забавные.

Ну и напарница попалась мне. Чисто по-человечески я конечно понимаю желание, то есть нежелание людей устраивать очередное стахановское движение. Да и начальство понимает, что от наемной рабочей силы трудового героизма не дождешься. Как бы они не злобствовали, как бы не проверяли, люди все равно найдут лазейку. Но… какие-то пределы должны быть… мы же все сюда работать пришли… Почему-то некоторые люди определенно сходят с ума от мусорки. Никак не пойму, что такого притягательного разглядела в мусоре приличная с виду дамочка, уроженка далекого прикамья с экзотическим именем Альфия. После первой же подачки мусорщиков у нее стремительно начало развиваться косоглазие. Поначалу она еще пыталась уделять внимание выделенному ей рабочему месту. Правый глаз тогда еще смотрел прямо, но левый своевольник упрямо таращился на заветную дверь. Через неделю Альфия с трудом заставляла себя выползти из служебного помещения. Ее рабочего интузиазма хватало лишь на то, чтобы минут пять посайгачить по вверенной территории и быстро обратно. Усядется в подсобке лицом к двери, упрется в нее взглядом, то есть переводит себя в режим ожидания. Тут главное не пропустить момент прихода мусорщиков и сразу хапнуть чего-нибудь побольше. Самым страшным кошмаром для нее в такие моменты было неожиданное и несвоевременное появление в подсобке коллег, которые ей представлялись конкурентами и даже врагами. Ну, в конце концов, мы ведь тоже хотим иногда отдохнуть! Зайдешь… только и видишь ее недовольную рожу. То она в сумки чего-то уталкивает, то жрет, выпучив глаза от натуги. Видать торопится, куски слишком большие в рот пихает, давится от усердия, аж слюни выдавливаются. Может это болезнь какая-то мусорная, вроде лихорадки. И больные уже не могут себя контролировать. А как еще можно объяснить подобный бзик? Я тоже, между прочим, не миллионерша, живу скромно, но чтобы вот так, чуть ли не горло перегрызать за объедки… Я специально как-то у мусорщиков поинтересовалась: чего они такое загадочное таскают, что у нашей Альфии лицо местами дергаться начинает. Вероятно скулы от счастья сводит. От страха, что кто-то из нас вырвет у нее изо рта кусок сладкий, уже переругалась со всеми. А это всего лишь помои, то, что из кафешек местных выкинули, то, что люди не доели. Что хорошее, так по своим расходится. И видать добра там всякого полно, судя по огромным баулам после окончания вахты, поэтому должность мусорщика и пользуется особой популярностью у приезжих работников. А мусорные бачки они милостиво уступили Альфие. Полностью! Неслыханная щедрость! Наверное от счастья тоже сдохнуть можно. Иногда еще и вещи кое-какие перепадают. Аэропорт диктует свои порядки. Кругом висят списки вещей, которые разрещено провозить. Все лишнее изымается и отправляется в мусорку. А мусорщики, они как волки, то есть санитары леса, тоже об экологии заботятся. Чего добро выкидывать, если дома ждет семья, куча родни, соседи, приятели… Альфия, понятно, к раздаче не приглашалась. Лишь крохи доставались. Не первой свежести, уже пользованные, мятые, испачканные в мусорном ассорти. Водичка отпитая, йогурт попробованный… А самое большое счастье– это если кто-то из пассажиров вдруг что-нибудь забудет. У нее шапок мужских, наверное, целая коллекция. Всю деревню обеспечит, лишь бы постирать догадалась. Шампуни иногда ей перепадали, крема какие-то, что-то там из парфюмерии. Альфия даже не пытается понять чего хапнула. Один раз мы чуть ли не в шоковом состоянии наблюдали как она… вот знаете, словно в замедленной съемке… откручивает пробку, подносит флакончик ко рту… я уже не помню, кто первый из нас опомнился, выбил « газировку» из рук. Кажется это было чистящее средство. Новомодное, крутое, но все равно отрава. Я у дочки моей такое же видела, хоть и не поняла ничего. То ли она компьютер свой протирает им, то ли стол, а может окна… За рубежом умеют оформлять красиво. Надписи там всякие иностранные… Нормальные-то люди сначала поинтересуются, а эта дура все в рот тащит… В конце концов сняли ее с этого участка. Лопнуло терпение у нашей администраторши. Перевели Альфию на другое, более почетное место. Теперь она будет прибираться в зале для крутых бизнесменов. Работа там полегче, больше почета. Одна беда– мусорка стала недосягаемой.

Рудольф

Опять знакомая тропинка. Сколько раз мне уже снился этот сон. Чего меня все время сюда тянет? Как будто ничего не происходит. Я иду по тропинке, вижу море туманное, а ближе подойти боюсь. Странно даже. Чтобы я и боялась… Помню как-то муж приперся домой… да чего там приперся… на бровях задом наперед приполз. Начал мне чего-то высказывать, угрожать… О-о, я помню это почти звериное бешенство, вспыхнувшее словно хворост сухой. Я горбатилась весь день на работе, вечером грядки прополола. Ко всему прочему дочка приболела. Едва ее угомонила. А тут какое-то пьяное дерьмо смеет мне претензии предъявлять!.. Что-то он углядел в моих глазах… хотя… себя-то чего обманывать. Я бы убила его в тот вечер. Отстраненно думается об этом. И сейчас, и тогда. Приходит понимание или

это точка невозврата… После этого мы очень быстро развелись. И это правильно. Муж терпел, пытался приспособиться, пока не стал бояться… Еще случай помню. После танцев поздно возвращалась. Чего меня одну через пустырь понесло? Наверное лень обходить было… А там пять озабоченных придурков. Все местные, давно меня знают, да, видать, выросшие хотелки не посчитали нужным посоветоваться с их куцыми мозгами… Я схватила первую попавшуюся железяку, что в изобилии валялись там… И опять вспыхнувшая злоба… Шавки уличные! Только и умеют, что издали тявкать!.. Они здорово тогда перетрусили, прощения потом просили… Не понимаю, откуда у меня взялась уверенность, что я сильнее их… Это даже наш председатель чувствовал, всегда соглашался со мной, правда и в накладе не оставался. Вероятно я везучая. Шутя цифры продиктовала, а он главный приз выиграл. Со мной не поделился, да и не так уж и важны для меня были деньги. Сама выкручивалась, не голодала, не побиралась. Все время стремилась к чему-то… чему-то непонятному. Находила вроде и вскоре понимала, что снова ошиблась. Так до сих пор и не знаю, что же мне действительно нужно. Тоска неясная на душе, как и этот странный сон: жить не мешает, но и пользы никакой.

Может хватит уже бояться своих страхов? Что ты там углядела в морском тумане? Ничего не видно. И что? Ты, дорогуша, живешь в таком мире, где страх перед сгустком тумана вызывает лишь снисходительные улыбки. Надо просто пойти и посмотреть. Хватит с меня этих загадок. В конце концов имею я право отдохнуть после работы! Я решительным шагом направилась… опаньки, тропинка исчезла вместе с туманом. Я оказалась на берегу. Вокруг камни большие, что изъеденные кариесом зубы. На них вороны сидят, на меня недобро поглядывают.

–Только попробуй каркнуть! Клюв оторву!– Я уже начала нервничать. Птичка тут же отвернулась. Якобы она не при чем, своими делами занята…

Я огляделась. Пустынный берег, море туманное и камни. Много камней… Да уж, пейзажик не из приветливых. Благо, хоть пернатые тут не все оккупировали. Передохнуть бы…

Он сидел на камне в этакой вольной позе, вроде как хозяин. Костюм старинный. Сейчас такие не носят. Сапоги высокие. Лицо хмурое… и сам весь… как будто каменный… Господи, как же он красив! Нет, это не то, что у нас… мужчина вообще не должен быть красивым… разве что молодая клубничка со сливками… так, чисто ради десерта. Нет, это была суровая красота и такая неистовая мужская сила… Сердце мое, обезумев, черт знает что вытворяло. Того и гляди, ребра мне переломает и наружу выскочит. Вот только куда оно дальше рванет: к нему или о него? Это же сплошные квадраты, острые углы и полнейшее пренебрежение к тому, что может сгладить их. Ближе даже подходить не стоит– можно порезаться. Светлые волосы, голубые, отливающие сталью, глаза. С виду вроде спокойные, но если приглядеться внимательно… пронзительно-напряженные, холодные, не оставляющие ни единого шанса…

–Вот это зверюга,– отметила я.– Скотина бешеная.

–Зачем же так откровенно,– услышала я в ответ насмешливый голос.– Ну, здравствуй, несчастье мое.

Чей это голос? Мужчина даже не шелохнулся… Ужас! Он смотрел на меня!

Вернее нагло осматривал меня с головы до ног. Губы незнакомца были сердито сжаты, а взгляд был просто оскорбительным. Я охнула от неожиданности, смутилась, но ненадолго, лишь на пару секунд. Конечно, ночная сорочка– это не бальное платье, да и я уже не первой свежести, но все равно этому каменному истукану не мешало бы вспомнить о приличии. В конце концов я женщина! Похоже его тут вороны воспитывали! Еще и хохочет! Чего тут смешного… Господи, он кажется слышит о чем я думаю!

–Да, слышу. Дошло наконец? И как тебя зовут на этот раз?

–Что значит на этот раз? Я как была Тамарой, так и осталась, даже во сне. И, между прочим, это мой сон. Я тебя сюда не приглашала и вообще впервые вижу. Кто дал тебе право так нагло вести себя! Это ты воронам своим можешь хамить, мужлан неотесанный!

Опять хохочет.

–Крепче держись, а то с насеста своего слетишь. Дикарь каменный!

Он вдруг стал серьезным.

–Странно, я не чувствую твоей злости.

–Что, желаешь почувствовать? Я могу это устроить!

–Нет, не желаю. А ты изменилась… Значит Тамара… А меня все также зовут Рудольфом, хоть ты и не помнишь.

–А мы что, знакомы?

–Раньше бы я сказал « к сожалению». Да, мы знакомы, давно знакомы. Почему-то судьбе было угодно, чтобы мы снова встретились, хоть я и старался избежать этого.

–Зачем позвал меня, душа мятежная?

Белый старец вышел из тумана. Всегда белый: волосы, борода, свободная одежда… образ туманный без имени.

–Приветствую тебя, куратор. Я опять ее встретил.

–Мне это известно.

–Отпусти меня.

–К ней?

–Да. Она изменилась.

–Или это твоя решимость ослабла. Ты сам просил избавить тебя от этой чудовищной связи. Я выполнил твое желание. Вас развели. И даже предложили другой, более благополучный вариант, чтобы ты окреп. Да, это не твой путь. Ты силен и в опеке не нуждаешься. Тебе хотели дать возможность отдохнуть, но ты замкнулся. Спрятался в маленьком мирке, все таком же пустом и холодном. Твои эксперименты с оболочками не смогли оживить его.

–Да, знаю. Поэтому и позвал тебя.

Старец покачал головой.

–Настаивать я не имею права, но и не одобряю твоего решения. Почему тебя заинтересовали ее изменения. Совсем недавно ты даже слышать о ней не желал.

–Изменения? Нет, учитель, не в них причина. Я люблю ее.

–Разве это любовь? Разве можно назвать любовью животную страсть, загнавшую тебя в постыдное рабство?

–Возможно и рабство, не буду спорить. Ненависть, вражда лютая… Думал я, что это и есть зло. Безумец! Любить ее– самая страшная пытка, боль непреодолимая. Я погибаю, медленно умираю каждый миг своего бессмысленного существования.

–И все же отказываешься от нашей помощи. Ладно, я уже сказал, что не буду

препятствовать.– Легким жестом создал из тумана песочные часы.– Пока сыплется песок, ты волен делать все, что сочтешь нужным.

–Сколько у меня времени?

–Зависит от тебя. Любовь способна даже остановить его, неудача же, напротив, ускорит. Если она вновь оттолкнет тебя, мы начнем подготовку к следующему этапу твоего развития, но уже без нее. И это навсегда. Принимаешь предложение? Твое время пошло, упрямец.

–Тамарочка!– Сардинелла замахала руками. Ладно хоть пассажиров пока немного. Мои знакомые бомжики ведут себя здесь как хозяева. Ни на кого не обращают внимания.

–Что-то случилось?

–У тебя когда обед?

–С двух до трех, а что?

–Посидишь с нами? Сегодня я приглашаю всех своих. Мне сегодня Сенечка открыл свои чувства. Я сегодня так счастлива!

–Поздравляю, Сардинелла. Это событие действительно нужно отметить.

–Что здесь происходит?– неожиданно материлизовавшаяся проверяющая скорбно скукожила губена в куриную попу.– Я спрашиваю. Что здесь происходит?

Вахтанг лениво поднялся, махнул рукой полицейскому, дежурившему на участке.

–Послушай, дорогой, ты видишь эту бабу? Убери ее, прошу как друга,– пара зеленых бумажек удобно устроилась в кармане стража порядка.– Надоела, понимаешь. Пусть ее не будет.

–Гражданка, пройдемте.

–Да ладно. Сама уйду. Сразу бы и сказали. Я ж не знала.

–Вот и все. Так как насчет обеда, Тамара?

–Супер! Можно я своих позову? Они свои, нормальные короче. Мы сейчас тоже что-нибудь купим. Чего ж с пустыми руками…

–Сегодня Сардинелла приглашает. Она и будет решать.

–Думаю, нам пора познакомиться. А то все как чужие.

Придя утром с работы и выпроводив всех, села перед телевизором, закинув гудевшие от усталости ноги на журнальный столик. Передохнув немного, прибралась дома, поесть сготовила. Поспать бы надо, ночью-то не придется. Чаю напилась, журнал Ларискин полистала. Не заметила, как в сон провалилась…

… Я к озеру лесному вышла. Спокойному, чистому, со столь прозрачной водой, что даже дно видно с рыбками прекрасными, играющими среди растений. Захотелось рассмотреть получше. Я зашла в воду по пояс, слегка наклонилась…

–Здравствуй, Тамара. Рад тебя видеть.

От неожиданности я подскользнулась и плюхнулась в воду. Барахтаюсь и кричу сердито.

–Какого черта ты сдесь делаешь? Ты что, преследуешь меня?

Каменный мужик из сна стоял на берегу и спокойно наблюдал.

–Помочь?– бесстрастно спросил он.

–Конечно помоги! Еще спрашивает, булыжник недогадливый!

Все так же спокойно вошел он в воду, легко поднял меня, вынес на берег.

–Благодарю,– не слишком приветливо буркнула я.

В голове молнией вспыхнуло воспоминание о том, как видел он ее вечером… там, в ванной комнате: « Кажется она даже не догадывается, что мы можем видеть, слышать, чувствовать друг друга всегда, достаточно пожелать. Как же она была хороша… влажная, обнаженная, порозовевшая от горячей воды, без своего безобразного халата, безнадежно скрывающего ее соблазнительные изгибы и женские тайны. Подтянутое и все же мягкое, податливое с виду, совсем еще не старое тело, темные от влаги волосы…» Память услужливо вызвала ощущение глухо застучавшего в груди сердца; горячей крови, которой давно уже не было, заструившейся по жилам, чтобы оказаться во внезапно отвердевшей плоти. Бешеные чувства, безумные мысли закружились в сумасшедшем водовороте. «Да, нас почти разделила вечность,– мелькало в его отуманенной страстью голове.–И я так и останусь ее вечным пленником, если не решусь сделать первый шаг.»

Я даже не увидела, скорее почувствовала, как изменилось выражение его лица.

–Рудольф, что ты задумал? Этого нельзя!..– Хищный блеск потемневших от отчаянной надежды глаз был мне ответом. Усмешка скривила его губы. Медленно приближаясь, он протянул притворно-сладким голосом:

–И что такое я задумал, Тамара?

Вряд ли я бы решилась вслух произнести то, что сейчас прочла в его взгляде. Отступила назад, в любой момент готовая сорваться и убежать… и уперлась в стену. Черт! Окуда она здесь взялась?! В следующий миг Рудольф уже возвышался надо мной, подавив остатки моей самоуверенности своим ростом и размерами. Запрокинув голову, я посмотрела на него, ошеломленная своим полным бессилием как-то изменить ситуацию.

–Ты права. У меня действительно появились более интересные желания и я готов разделить их с тобой. Так что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?

« Вот гад! Еще и издевается!» Наблюдая за моими безуспешными попытками высвободиться, он лишь широко улыбался… и расстегивал свободной рукой пуговицы моего халата. Его забавляло мое бессилие.

–Рудольф, прекрати это немедленно!

–Почему? Мы и так потеряли уйму времени.

Я рывком привлек ее к себе, желая немедленно овладеть этой своенравной женщиной, подчинить ее себе, заставить ее одновременно молить о пощаде и кричать от наслаждения. О-о, я помню, как это было. Слишком хорошо помню, так же хорошо, как и свою боль, свое унижение. Вожделение, жаркое, безумное, требующее отбросить ненужный хлам, вроде нежности, чести, захлестуло меня. С величайшим усилием справился с ним… теперь бы с собой еще справиться… У меня нет права на ошибку. Песок в часах неумолим. Она замерла от неожиданности, когда я ее поцеловал. Откуда ж ей было знать, что чувствуем мы здесь не каким-то отдельным органом, как в порыве страсти мы можем стать единым целым. Я уже ощутил болезненное томление, пробуждающееся у нее внутри, но страх еще сковывал ее.

–Успокойся, доверься мне,– шептал ей тихо, одновременно целуя.– Не надо бороться со мной. Просто впусти меня.

Мужское тело засветилось. Вспыхнувший фиолетово-призрачный огонь окутал женщину со всех сторон, властно проник внутрь, привязал к себе узами невидимыми, раздул пока еще слабый костер, робко выглядывающий из-под завала кем-то придуманных правил. Почувствовав поддержку пришедшей извне силы, взметнулось ввысь красно-желтое живое пламя, освобождая душу от стылых оков безрадостного земного существования.

Руки ее обвились вокруг моей шеи. Она прильнула ко мне так, словно я для нее был единственным источником счастья, света и даже самой жизни.

–Получилось! Я смог! Я вырвал из проклятых лап судьбы свое право на счастье!– ликование мое было столь велико, что я даже внимание не обратил на опрокинутые часы. Некто невидимый остановил время. Надолго ли?

Когда я наконец пришла в себя, Рудольфа уже не было. Рядом со мной стояло зеркало, небрежно прислоненное к стене. Большое… наверное наравне с моим ростом… нет, пожалуй, повыше будет… Рама явно не пластмассовая, завитушками затейливыми украшена…

–Совершенно безответственный тип!– осталось лишь возмущаться, глядя на это безобразие.– У этих мужиков никакого понятия о порядке! А если бы зеркало упало и разбилось? Кто же так ставит?

Я попробовала приподнять его. Нет, тяжелое. Тогда, обхватив его руками, попыталась хотя бы выровнять… и проснулась. Сразу же сон вспомнила, да так отчетливо, что покраснела от смущения.

–Приснится же такое! Наверное это стресс какой-нибудь. Так недолго и на панели оказаться.

Я… как-то даже не осознала сразу… просто взгляд скользнул… кажется что-то необычное заметила… Я резко обернулась. Зеркало стояло, небрежно прислоненное к стене… к стене моей комнаты…

–Да уж… одно радует, что красиво с ума схожу… не стыдно будет врачу рассказать…

Пробуждение

Я заметила, что с организмом у меня что-то не в порядке во время обеда. Мы сидели в своей подсобке… да, точно… К нам в гости заглянула соседка, смешливая Айгуль. Вроде она с Таджикистана. Их организация туалеты обслуживает. По-русски Айгуль говорит довольно чисто, поболтать не прочь с любым, кто готов ее слушать. Так что у нас здесь сплошная дружба народов. И это несмотря на то, что начальство наше по уши увязло в не совсем здоровой конкуренции. Уселась гостья на свободный ящик, плеснула горячего чая в кружку и начала рассказывать свою очередную веселую байку.

–Представляете, у меня в туалете сегодня такое шоу было! Заходит ко мне мужик. Весь такой из себя солидный. Одна морда у него размером с унитаз. Все остальное тоже под стать. Две свои сумки утолкал в кабинку, сам протиснулся и там запыхтел довольно. А я ведь всех предупреждаю, что курить здесь нельзя, что сигнализация сработает

–И что? Есть толк от твоей сигнализации? Хоть кто-нибудь приходит?

–Нет, никто не придет. Это так, шумовая пугалка. Но пассажиры-то об этом не знают. Сначала отмахиваются, зато потом, как заверещит сигнализация… Так вот. Устроился мужик на унитазе и решил получить максимум удовольствия от процесса. Закурил, короче. И вдруг такой шум, да еще так громко. Мужик, кажется, здорово струхнул. Сначала из кабинки сумка вылетела. Вслед выскакивает этот горе-курильщик со спущенными штанами, испуганно таращится по сторонам и никак не может сообразить что ему нужно сейчас делать: то ли сумку вторую вытаскивать, то ли штаны одеть, то ли поскорее бежать отсюда. Народ в туалете чуть ли не давится от смеха, телефоны повытаскивали… Я все же не выдержала, сказала ему: « Мужчина, вы хоть штаны-то застегните. Чего вы тут своими причиндалами народ смешите.» Как только он вылетел из туалета, прямо тут же охранник заглянул. Чего, спрашивает, мужик от тебя так резво убегает. Что, говорит, выгнала что-ли. Я, понятно, объяснила ему что к чему, да еще со всеми подробностями. Кто-то из пассажиров даже показал отлично снятый туалетный ролик. И закончила я свой рассказ под дружное ржание всех, кто в это время находился в туалете. Охранник даже этот прикол перекинуть себе попросил, в телефон свой.

От смеха у меня в боку закололо, то есть я так подумала. Час прошел, два, смена закончилась, но покалывание не прекратилось. Причем покалывало уже не только в боку. Так, легонько, но хотелось почесаться. « Как бы тут чего не подхватить, а то принесу домой вшей вместо денег. Лариска меня тогда точно на цепь посадит и прикажет без разрешения из дома не выходить. Да и то под надзором.» Мне подобная перспектива почему-то показалась забавной. Нормальный человек бы занервничал… только… уж так не хотелось быть обычной и нормальной. « А я бы не прочь пошалить сейчас. Жаль, Владимира рядом нет. Могли бы мяч во дворе погонять. Хватит ему без конца детские глазки мониторить… А может в магазин заглянуть, обнову купить… или хотя бы торт… Чего же мне хочется сейчас? Никак не пойму.»

Подоспела, как по заказу, маршрутка. Настроение, несмотря на зуд, упорно продолжало ползти вверх по шкале улучшения. Светило солнце, погода обещала весь день быть великолепной, где-то звучала знакомая песня. Знакомая в том смысле, что с ней хочешь-не хочешь, а познакомишься. Везде она звучит: с экрана телевизора, по радио, из открытых окон… А-а, вот и метро. Выпрыгнула из автобуса и, легкомысленно помахивая сумочкой, бодро зашагала к подземке. И это после двенадцатичасового рабочего дня! « Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» – Промурлыкала я, восхищаясь сама собой.

Вагон был полупустой. Я уселась, пристроила сумочку рядом… Вот хочется мне улыбаться, ничего не могу с собой поделать! Люди оглядываются на меня. Напротив бойкий старичок устроился. Подмигивает чего-то, старый валенок. А я улыбаюсь еще шире. Мужчина молодой подошел ко мне и протянул букет цветов. Возьмите, говорит, мне они не пригодились, а вам, говорит, сейчас только цветов не хватает. Приятно, говорит, видеть счастливых людей…

Довольный Рудольф развалился на мягкой, пожалуй даже слишком мягкой для настоящей, траве, руки заложил за голову, посмотрел на небо, прищурился.

–Надо бы яркость убавить. Слишком слепит,– появившееся по заказу пушистое белое облако слегка зашторило светило.– Так, хорошо. Чего еще не хватает? Да, помню, там еще ручей был.

Память услужливо вынула из своего хранилища именно то самое утро из далекого детства, когда юный барон, воспользовавшись отсутствием родителей, сбежал от надоевших воспитателей. Без особых хлопот добравшись до ограды старого парка, ревниво оберегающего, словно жемчужину драгоценную, великолепный белый особняк, мальчик задумался на секунду, вспоминая случайно услышанный разговор о сломанной решетке. Прошелся вдоль ограды, подергал прутья… Вот он, путь к свободе!

Тогда-то и наткнулся Рудольф на маленькую лесную полянку, сразу и навсегда поселившуюся в памяти зеленым душисто-травяным убежищем. Там, в счастливом детском воспоминании весело журчал ручей, пели птицы. От солнечного тепла, насквозь пронизанного цветочно-ягодным ароматом, лень было даже шевелиться. Хотелось просто лежать и смотреть на легкомысленную бабочку, упорно желающую приземлиться на его нос… Шорох в кустах отвлек его от воспоминаний. Рудольф оглянулся и, разглядев посетителей, лишь поморщился.

–И здесь нашли. Между прочим, когда я вспомнил о птицах, то вовсе не ворон имел ввиду. Так что здесь вам делать нечего. Это мое прошлое.

Вороны, в количестве семи штук, стояли возле куста и выжидающе смотрели на своего недавнего соседа, к которому успели привыкнуть. Рудольф услышал их, покачал головой.

–Вы не можете привыкнуть. Вы не должны были так долго оставаться здесь. Как вообще вас занесло на мой берег? Какого черта вы опять за мной увязались?

–Ты же сам их создал.

–Куратор?!– Рудольф моментально вскочил.– Вот уж не ожидал. Обычно ты не балуешь меня своим вниманием. Не сразу и дозовешься. Вороны– твой подарок?

–Ты сейчас невнимателен. Повторю еще раз. Ты их создал. Это твои мыслеформы.

–Что-то не припомню, чтобы когда-либо меня вороны интересовали…

Рудольфу почудилось, что куратор тяжело вздохнул. Или ему захотелось это увидеть… людям свойственно очеловечивать все, что их окружает. Возможно, вдруг вспомнился усталый учитель, вынужденный раз за разом повторять очевидные вещи… Или это куратор захотел, чтобы его подопечный понял его именно так…

–Для тебя так важно понять меня?– Отстраненный голос куратора казалось тоже проявился из тумана, как и он сам.

–Мне сложно говорить с тобой.

–Тогда слушай. Пока этого достаточно

–Конечно. Я слушаю. Могу даже сказать, что мне очень хочется услышать твою версию. Почему именно вороны? Как я мог создать то, что мне абсолютно не интересно?

–Вас же постоянно призывали очистить душу. Для тебя же это всегда было пустым звуком.

–Ну и что. Какая связь между воронами и моими грехами? Церковников послушать, так нужно немедленно от всего отказаться и, стоя на коленях, круглосуточно каяться.

–Покаяние еще никому не навредило. Я же говорю об очищении души. Она, как огромный склад, хранит даже то, что давно уже никому не нужно. Склад ненужных вещей, лишь боль причиняющих воспоминаний, несбывшихся желаний, наивных детских увлечений. Время от времени следует избавляться от лишнего груза, делающего душу тяжеловесной, малоподвижной, занятой обслуживанием лишь самой себя и уже не способной на творчество. Сколько раз я пытался тебе это объяснить, но ты слишком упрям, слишком занят своими проблемами. Они, как мрачные стены склепа, закрыли тебя от мира. Или ты сам пожелал спрятаться? Чего же тогда ты боишься?

–Да не боюсь я… Не было бы проблем, так и не занимался бы ими.

–Ложным знанием ты пытаешься оправдать себя. Истина в том, что проблем бы не было, если бы ты поменьше уделял им внимания. Проблемы ты точно так же содержишь за счет своей силы, как и ворон. Они исчезнут, как только ты перестанешь их кормить.

–И все же почему вороны?

–Проверь свою память, пройдись по всем цепочкам. Вероятно вороны ассоциируются у тебя с чем-то… с чем-то важным, судя по их живучести… Подобные образы часто встречаются в плотном мире. Сказки, песни– то, что у тебя вызовет отклик… Когда найдешь источник– убери его или замени на что-то более приятное, если пожелаешь.

–Ладно. Полагаю мыслеформа не сложнее оболочки.

–Не сложнее. Оболочки тебе не принадлежали, а мыслеформы– твоя собственность. Ты их хозяин и можешь избавиться от них в любой момент. Опять же… если пожелаешь.

–Ты ведь пришел не для того, чтобы преподать мне очередной урок? Что-то случилось?

–Ты должен заменить уставшую душу.

–Заменить– это как?

–Дожить оставшееся время, причем дожить, строго следуя разработанному замыслу, и исправить ошибки, поставившие под угрозу выполнение поручения, возложенного на него.

–За него? Значит это мужчина… Почему именно я? Мое мнение кого-нибудь интересует или все решили за меня?

–Тебе легче всего заменить его. В плотном мире он считается твоим внуком. Поэтому я и порекомендовал тебя. Ты все равно пока свободен.

–Почему, куратор? Свободу воли уже отменили? Плотный мир меня интересовал лишь в плотном мире. Нет у меня желания нянчиться с так называемым внуком.

–Реакция твоя предсказуема. Полагаю, награда сделает тебя более сговорчивым.

–Даже если я завалю задание,– раздражение грубо замазало окружающее пространство в серый цвет. Тяжелые темные тучи окружили собеседников и закружили унылый, медленно-нестройный хоровод.

–Ты не завалишь. Для тебя это слишком просто. Твой внук– владелец фирмы, которую нужно удержать на плаву.

–И все?!– Шипящие молнии превратили уютную полянку во влажно-темный туман, заполонивший все вокруг.– Куратор, я случайно подхватил вирус идиотизма?! Каким же ничтожеством ты меня считаешь.

Заключенные плотным слоем хмурых туч в самый центр грозы, двое все же не прервали беседы.

–И это предсказуемо.

–А что ты ждал? Деньги, бизнес– это не мой уровень. Пригласите молодняк. У меня было много жизней. Еще больше детей, внуков, а также жен, мужей, братьев, сестер и прочей родни. Я вынужден их помнить, но это не означает, что я намерен продолжить наше знакомство. И менее всего мне хочется убирать за кем-то из них дерьмо.

–Как ты упрям. Опять эмоции не позволяют тебе уловить суть. Или ты не расслышал? Тебя ждет награда.

–Куратор, эмоции– это слабо сказано. Мне наплевать на кустарную лавку этого внука. Я не желаю заниматься ерундой. Какую награду вы мне можете предложить?

–Твою женщину.

–Что?

Разом исчезло все, даже звук. Тишина как будто затаила дыхание, жадно вслушиваясь, стараясь не пропустить ни единого слова.

–Наконец-то. Шумновато тут у тебя. Да, это и есть твоя награда, но лишь после того, как выполнишь задание. Я поручился за тебя. Совсем недавно ты выиграл схватку с судьбой. Одержал победу, в которую и сам особо не верил. Ты всегда был своевольным. Мчался в неизвестность, не замечая края и… неожиданно выигрывал.

–Ты умеешь быть убедительным. Так что там с внуком стряслось?

–Свою силу, данную ему для достижения цели, заранее обговоренной и принятой им, он израсходовал на женщину, которая даже не предназначалась ему. Ведь вам же специально подбирают оптимальный вариант. Чего вам еще не хватает?

–Может любви.

–Опять ты за свое. Еще одна жертва вашей любви сейчас лежит в реанимации. Он пуст, он все израсходовал. И даже не на любовь, а на одежду для женщины, надеясь ее удержать. Скажи, зачем вам столько одежды?

–Ты же сам говоришь, что мы еще дети. А детям нужны игрушки. Чтобы детство было счастливым,– усмехнулся Рудольф.

–Ладно. Поработай со своей внешностью и начинай подготовку. Изучи внимательно жизнь внука, не упускай ни одной мелочи. Тебе это все пригодится.

–Куратор, а почему ты так уверен, что я буду заниматься делами внука? Где гарантия, что я в первый же день не сбегу к своей женщине?

–Гарантией будет время. Ты появишься в плотном мире раньше предполагаемой встречи. Пройдет десять лет, прежде чем она выйдет к тебе во сне.

Пришла домой, разделась. Так, срочно в ванную. Ладно, хоть ушли уже все. Даже Карлитос не подает признаков жизни: « В гроб наверное улеглась, отдохнуть до заката. Вампирша коммунальная. Помесь комара с обезьяной. Пусть только попробует сейчас вылезти!» Спокойно осмотрела себя… основательно помылась… чуть ли не флакон геля извела на себя… как будто ничего не обнаружила, но… покалывание и зуд хоть и прекратились, но сейчас у меня было такое ощущение, словно кто-то щекочет меня изнутри. Как будто кровь стала газированной и маленькие шаловливые пузырьки играют друг с другом в догонялки, причем вприпрыжку. Мне вдруг тоже захотелось попрыгать, а еще посмеяться. Губы сами собой растянулись в улыбке… нет, смех прямо-таки разбирал меня… вот сейчас я открою рот и он, смех этот, вырвется наружу… такой же газированный, как и кровь… нет, он будет похож на шампанское… сейчас вылетит невидимая пробка… ой, я не могу, хочу попрыгать и все тут…

Я подпрыгнула. О-о! А я еще ничего! Только вчера я думала, что мой рекорд высоты 5 см от пола. Подпрыгнула еще раз и еще, и еще… и выше… Смех хлестал из меня, как из сорванного крана. « Пойти, прокладки что-ли сменить! Добавлю себе крылышек!»– Я уже хохотала во все горло. Прямо с места, без разбега крутанула тройной тулуп или аксель… кто там разберет, да и не важно… теперь все уже не важно! Приземлилась на свой старенький диван… уй!… Меня подбросило вверх… халатом зацепилась за люстру. Повисела немного, подрыгала руками и ногами. Бесполезно. То ли люстру здорово приколотили, то ли ткань попалась излишне качественной… Да ну его, этот скучный халат цвета одного из пятидесяти оттенков! Пусть остается на люстре. Я расстегнула пуговицы и выскользнула на свободу.

Что-то надо одеть. В одном нижнем белье неудобно скакать по квартире. Где там моя ночная сорочка? Чего это меня сразу скривило? Нет, не хочу. Душа просит чего-то яркого, необычного. Где бы его еще взять, яркого-то этого… А-а, кажется, вспомнила. У Владимира большое банное полотенце есть. Да что там полотенце. Это почти простынь. Внука с ног до головы укутать можно. Завернулась, прикрутила, привязала. Вроде нормально получилось. « Что бы еще такого сделать? А что мне сейчас хочется? Ага! Интересно, чем там истукан каменный занимается? Ворон своих строит! Ха-ха! А они ему в отместку усердно гадят на макушку!– Я злорадно улыбнулась.– Так ему и надо! Нечего руки распускать! Булыжник приставучий!» Зеркало засветилось.

Я подошла поближе, надеясь получше разглядеть, но не удержалась, украдкой посмотрела на мужчину, любуясь его слегка растрепанными волосами. Одна прядь упала ему на лоб, отчего лицо его, смутно знакомое, стало по-мальчишески озорным. Неожиданно возникшее шальное желание погладить его по голове так напугало меня, что я поторопилась спрятать руки за спину: « Вовсе уж рехнулась! Никак ягодкой опять себя почувствовала! Позорище!» Но взгляд против воли скользнул ниже, на его грудь, бугрившуюся стальными мускулами, на плоские мужские соски в спутанной курчавой поросли, покрывавшей его грудь и сбегавшей сужающимся ручейком вниз под пояс брюк. Он был великолепен, глупо было бы отрицать. Признавшись в этом самой себе, я лишь расстроилась. Такие роскошные экземпляры обычно на других лужайках резвятся, ничего не поделаешь…

–Тебе следует научиться контролировать не только мысли, но и свой взгляд,– внезапно ворвался в мои мысли насмешливый голос Рудольфа.–Ты буквально сдираешь с меня одежду, любопытная женщина. Знаешь ли, когда мужчину раздевают взглядом, это его здорово заводит и ты сейчас очень рискуешь. Поверь, зеркальная граница для меня не преграда.

Жарко вспыхнув, я перевела взгляд на его лицо. Вот почему оно показалось мне знакомым. Это был он, тот самый таинственный тип из сна, только сейчас почему-то не каменный, совсем даже не каменный, да еще в самом интересном возрасте… для меня интересном… нет, это уже ни в какие ворота не лезет…

–Извини… не хотела,– Я готова была от смущения провалиться сквозь все перекрытия и забиться в самый темный угол подвала.– Прошу прощения…

Рудольф пожал плечами, улыбнулся широко.

–Не стоит извиняться, Тамара. Мне нравится…м-м… твое внимание.– Его взгляд дерзко прошелся по моей фигуре.– Так же, как и тебе мое, если у тебя хватит смелости признаться в этом.

«С ума можно сойти! Он даже сейчас, когда я не сплю, слышит меня»

–Ничего подобного,– я попыталась возмутиться… и вновь вспыхнули щеки от смущения… Как раздражает меня этот мужчина! Как же я ненавижу его за то… что он прав!

–Ты как школьница. Чего ты сбежала, Тамара?..– Наверное, что-то привлекло его…– Тамара, ты в порядке?

–Конечно! Я в самом порядковом порядке!– Я упала на колени и начала хохотать. То к полу наклонюсь, то выпрямлюсь. Не могу остановиться. Мне смешно и щекотно.

Рудольф чуть приподнял брови, хмыкнул, подошел почти вплотную к зеркальной поверхности.

–Тамара, отвлекись на секунду. Что тебя так развеселило?

Я уселась на полу, пригладила растрепанные волосы.

–А я рада тебя видеть. Вот мне и весело. Кстати, в прошлый раз ты помоложе выглядел, но так лучше. Ты, вероятно, как вино хорошее с возрастом только крепче становишься.

–Польщен,– недоверчиво потянул Рудольф.– Полагаю, это событие надо отметить. Вином хорошим.

Рядом с ним появился стол. Рудольф откуда-то со стороны вытянул бокал и бутылку вина. Открыл, плеснул себе немного.

И тут внутри меня полыхнул огонь. Кипящая лава упала на меня сверху, казалось, что пробила затылок, расплавило позвоночник, превращая тела в мягкий воск. Может быть я сейчас расплавлюсь и растекусь по комнате огромной восковой лужей. Пусть мои гадают куда я делась. А я залезу в зеркало и буду изображать из себя привидение на радость внуку… Огонь уже до копчика добрался, раскалил его… как бы он мне трусы не поджег. Вот смеху-то будет! Я с горящей задницей бегаю по квартире и зову Карлитос на помощь. Она потом дня три, точно, из конуры своей не выползет. Огонь снова рванул вверх, завихрился вокруг тела, полыхнул в глазах. Я, даже пожалуй чуть плотоядно, взглянула на своего собеседника, который в данный момент с интересом наблюдал за мной.

–А чего это ты один пьешь?! Я тоже хочу вина!

–Пожалуйста,– Рудольф усмехнулся, вынул второй бокал, плеснул туда немного.

–Ах ты жмот! Вино пожалел!– Почему-то меня это рассмешило. И я почему-то решила, что будет забавно, если я у него не только бокал, но и бутылку заберу. Вот сейчас разобью зеркало и заберу. Я захохотала, восприняв свое решение как остроумнейшую шутку. Протянула руку, которая свободно прошла в зазеркалье, даже не заметив преграды, схватила сначала бокал, потом бутылку… И весь этот разбой сопровождался ошарашенным взглядом Рудольфа. Я налила себе полный бокал, сделала пару глотков.

–Прекрасное вино!

–Рад, что тебе понравилось. За твое здоровье!– Поднял свой бокал, пытаясь за положенной вежливостью скрыть удивление.

Какой забавный! Стоит там, в зеркале, таращится удивленно. В кои веки мне удалось привлечь внимание интересного мужика. Я, продолжая хохотать, уселась на столик и, приподняв ноги, крутанулась на своей пятой точке. Взвизгнула от радости, налила еще вина.

–Рудольф, опять пьем за мое здоровье?!

–Конечно. Тебе оно сегодня не помешает.

–У тебя вино осталось? Мне нужна еще одна бутылка.

–Решила сегодня основательно надраться? И что за повод у тебя?

–Ай, ты еще будешь меня воспитывать! Хочу и пью! Так есть или нет?

–Есть,– он достал еще бутылку.– Возьми.

Я и эту бутылку прихватизировала.

–Ее я на работу возьму. Угощу своих новых друзей. Кстати,– я кокетливо улыбнулась.– Ты как был истуканом каменным, так им и остался.

–И чем же я тебе не угодил?

–Все нормальные мужчины, между прочим, дарят дамам цветы. А ты не только цветы, даже вино мне не предложил. Если бы я промолчала, ты так бы им выдул бутылку один. Эгоист!

–Тамара, прости пожалуйста. Кажется я немного не в форме…– Рудольф вынул из тумана целую корзину красных роз, а еще лист бумаги и чернильницу с ручкой. Что-то написал, пристроил листок между цветов и протянул корзину мне.

Я засмеялась, протянула руку. Хотела взять корзину, но Рудольф перехватил мою руку, поднес к губам… Теперь подошла моя очередь удивляться. Рука его и губы… они были теплые, человеческие… или это со мной что-то не так…

Проба сил

Но кровь моя газированная, подогретая огнем, не дала мне возможности обдумать это. Я выхватила корзину, перетащила ее к себе, развернула записку. Там было всего два слова « Ты великолепна». Я засмеялась, закружила по комнате. Даже поблагодарить забыла. А впрочем… все это мелочи! Рудольф глаз с меня не сводил и мне давно не было так весело. Я поставила корзину на свой диван, присела рядом, оглядела комнату, опять вскочила.

–Кажется я знаю, чего мне сейчас не хватает! Мне надоели эти унылые обои! Я хочу другие! Чтобы птицы там были и цветы, и бабочки! И чтобы все это блестело, сверкало как новогодняя елка! Хочу! Хочу! Хочу!– Я запрыгала, захлопала в ладоши и, хохоча, снова плюхнулась на свой диван.

–Тамара, ты уверена, что сможешь теперь здесь жить?– Осторожно спросил Рудольф.

Я…такое ощущение было… будто слегка протрезвела. Оглядела последствия своих хотелок и тихо охнула.

–Что сегодня будет!– Хихикнула.– Лягу-ка я лучше спать. Скажу своим, что ничего не видела и не знаю.

–Наблюдаешь?– Куратор, по своему обыкновению, появился неожиданно.

–Она тебя видит?

–Нет. Ей не дано. Да и не до нас ей сейчас. Можем говорить свободно.

–Куратор, что случилось? Что с ней происходит? Это не опасно?

–Опасно это сейчас для окружающих. До тех пор, пока все не уляжется и она не научится контролировать себя. Человек, впервые сбрасывающий оковы тяжелой материи и почувствовавший вкус силы, какое-то время пребывает в эйфории. Это вскоре пройдет, но пока она… не могу подобрать подходящее слово в земном языке… она заразна и может заразить других… предрасположенных к изменению.

–Не понял. Значит все же это опасно?

–Нет. Для нее нет. Раньше надо было беспокоиться о безопасности. Сейчас это уже… не актуально. Ты возможно знаешь, что каждая планета диктует свои условия. Для Земли их тела– самая подходящая форма. Принятый стандарт для всех жителей. Некоторая разница допустима, но она не существенна. Этого и драконы не избежали, что живут внутри. Тяжело принять, знаю. Сам видишь: даже здесь мы похожи на людей или люди на нас.

–И кем этот стандарт принят?

–Ясно, что не нами. И не все эту форму приемлют. Иногда она очень неудобна. Знаешь ведь: на планете много чего намешано. Как это у них говорится… каждой твари по паре. Чтобы соблюсти хотя бы видимость однообразия и не допустить своеволия, каждый земной организм снабжен предохранителем.

–Каждый?

–Да. С той лишь разницей, что индивидуальный предохранитель имеют лишь высокоорганизованные существа. Для более примитивных достаточно одного на целую популяцию. Особей с отклонениями они сами выбраковывают. Что бы ни случилось, форма должна быть неизменной… до определенного момента.

–И кто же определяет, что момент наступил? Вожак стаи или президент?

–Приказ сверху. У нас у всех общий Создатель. На подпитку предохранителя, отвечающего за сохранность формы, тратится много энергии, особенно если сущность пришла с другого уровня.

–Хорошо. К Тамаре это имеет какое-то отношение?

–Самое прямое. Ты разрушил ее предохранитель. Душа, вырвавшись на свободу, теперь сама подберет для себя более подходящий вариант. Не беспокойся. Внешне она вряд ли сильно изменится. Разве что плоть станет более легкой. Но в период неконтролируемого выброса она, не ведая этого, будет делать то же самое с другими.

–Как долго продлится период?

–Пару недель. Ты должен постараться сделать так, чтобы она не догадалась об этом. Пусть думает, что это ты все устроил… для ее же блага.

–Вау!– Восхитился Владимир.– Мам, пап, идите сюда! Бабахен, кажется, премию получила или самолет ограбила!

–Владимир, не болтай глупости,– раздраженно отмахнулась Лариса.– Давай, переодевайся, мой руки и за стол.

День выдался на редкость суматошным. Куча работы, конец месяца, начальство нервное, капризные заказчики. Виктор сразу спрятался за газету, старательно изображая интерес к текущим новостям. Владимир же не унимался.

–Пап, газету переверни. Ты че, по-китайски читать учишься?

–Почему по-китайски?– Рассеянно спросил Виктор.

–Откуда я знаю. Раз вверх ногами, значит по-китайски. Пойдемте ко мне в комнату. Там такое! И бабахен пора уже будить, а-то на работу свою опоздает.

Виктор вошел первым и присвистнул от удивления. Цветы, вино, одежда на люстре, а самое главное– это обои. Он даже замигал от невероятных, фантастических переливов. Подошла Лариса, ахнула.

–Мама, немедленно вставай! Что здесь происходит? Ты что, пьяная?! Скажи что-нибудь!

Я открыла глаза, села на диване.

–С чего мне пьяной быть? С двух бокалов вина! Что за моду взяли врываться в комнату и зверски трясти спящего человека! Так заикой недолго остаться!

–Извините, Тамара Николаевна,– зять попытался как-то сгладить неловкий момент.– Так уж получилось. Но и вы нас поймите. Мы были удивлены. Откуда здесь вино, причем дорогое. И столько цветов…

–Подарили. Вы что, считаете, что мне никто не может цветы подарить?

–Что вы! Что вы! Конечно же мы так не считаем. Вы замечательно выглядите. А что… у вас гости были?

–Да. Заглянул тут один… ненадолго. Выпили по бокалу и разошлись. Мне же на работу.

–Мама, а обои кто клеил? Ты или этот один?

–Вместе, Ларисочка, вместе. Мне надоела ваша серо-бурая обстановка. Захотелось мне праздника, да и вас решила порадовать.

–Тебе это удалось…

–А че, мне нравится! Прикольно! Мам, можно я ребят приведу? Они офигеют!

–Можно, можно, Владимир. Раз тебе так хочется, то пусть фигеют,– Лариса развела руками, покачала головой.– С ума можно сойти… Ну, пойдемте… перекусим… пока не остыло…

Максим, вроде как чей-то двоюродный племянник, принес местным дамам небольшой подарок: пакет с дармовой косметикой. Сам он работал на одной из городских свалок и частенько, даже щедро баловал жителей коммуналки своим вниманием, совсем не обременительным для него. Но чувствовал себя при этом если уж не Дедом Морозом, то, как минимум, великим благодетелем. И это приятно грело самолюбие. В большом городе свалки богатые: там есть все, что душа пожелает. Пусть слегка просрочено или чуть помято– это ведь ничего не значащая мелочь.

Лучшая подруга, понятно, встретила его как родного.

–Максимушка! Какая радость! Молодец, что зашел. Ну, проходи-проходи. Людочка, давай, вытаскивай свои пироги, сейчас гостя угощать будем.

–Да вы не беспокойтесь, я так, ненадолго. Вот, возьмите, поделите на всех. Товар нам сбросили, а я уж вам отобрал кое-что, так, по мелочи.

Как только дверь за Максимом захлопнулась, сладкая улыбка моментально исчезла с лица лучшей подруги, уступив место жадному блеску в прищуренных глазах.

–Людка, ну-ка, иди сюда. Посмотрим, чего он тут натащил.

–А чего это вы тут вдвоем, а? Все себе захапать решили?!– это уже Карлитос, подслушивающая под дверью, встряла, выбрав подходящий момент.– Чего вылупились? Я все слышала. Ну-ка, быстро поставили пакет. Принесли для всех, а не только для вас.

–Ну что ты шумишь? Мы же только посмотреть хотели.

–Знаю я ваше посмотреть! Я тоже смотреть умею и уж точно высмотрела что надо. У, хапуги! Только бы все себе тянули.

–На себя взгляни!

Лучшей подруге очень хотелось нахамить как следует зловредной старухе. Косметика ей, видите ли, понадобилась! Этой недомерке из всей косметики разве что покрывало темное и плотное на морду подойдет. Красота прямо-таки нечеловеческая, переданная ей в наследство нашими далекими предками, до сего времени в чистом виде сохраненная! Как же не хочется опускаться до примитивного уровня недалеких людишек. Она ведь из интеллигентной семьи, хорошим манерам обучена… Господи, с кем жить приходится. Доколе ей еще терпеть столь чуждую ее духу среду?..

Вот только Карлитос запросто способна довести до истерики любого за тюбик помады. Хотя… смешно даже… эта придурочная всерьез себя красоткой считает, зеркал в своей квартире понаставила. Так что делиться с этой скандалисткой все-таки придется, не отвяжется ведь. Она бы и толстозадой Людке указала место, где той положено постоянно находиться, как раз на одном уровне с ее бабским рабочим инструментом, да где еще взять такую дуру, которая способна переделать всю домашнюю работу за так, простое спасибо. Достаточно польстить слегка этой сексуально озабоченной буренке… Ладно, я все равно возьму то, что мне причитается по рангу…

Примерно такие же мысли витали в головах ее напарниц, ну… разве что попроще, да повульгарнее или злее.

Я в это время как раз на кухне была, ужин для своих готовила. Конечно же все слышала. И опять появилось старательно задавливаемое неприятное гадливое чувство по отношению к хамоватой троице коммунальных фурий. Вот что, казалось бы, проще подойти по-человечески и сказать: « Так, мол, и так, принесли на всех. Посмотри, может чего выберешь». Так нет ведь, не выходит у них по-человечески никак, хоть и мнят о себе невесть что. Мне лично не нужна эта косметика. Я вообще редко крашусь. Лариска моя такой подарок моментально в мусорную корзину выкинет, да еще выговаривать мне начнет насчет того, чтобы я не тащила всякую заразу в дом. Так что эти красотки могли бы и не прятаться. Уж я-то точно не стала бы устраивать свару из-за просроченного помоечного барахла. Вот только обидно. Почему такое отношение? Ну, повезло им прижиться в столице– и что? Чем они лучше меня? Я всю жизнь работала, сама себя обеспечивала, не побиралась, не клянчила ни у кого, дочь вырастила… И что? Теперь я должна считать себя человеком второго сорта? Да и человеком ли? И лишь потому, что я из провинции? Так я сейчас тоже живу в столице. Даже в этом у них нет преимущества… Настроение испортилось. Вот сейчас нахапают себе, а потом то, что даже Карлитос забраковала лучшая подруга начнет назойливо впаривать всем, кто ей встретится. А то как же, она ведь лучшая, местная благодетельница. Она, якобы, обязана проявлять щедрость ко всем сирым и убогим, поддерживать свою репутацию на недосягаемом для простых смертных уровне… стервозина местная. Благо, что ей это не влетает в копеечку, да и жалует она с барского плеча лишь то, что… короче, все равно выкидывать.

Чего-то я разнервничалась не на шутку, надо бы лекарство принять, еще разболеться не хватало. Только-только на работу устроилась. Было бы из-за кого… Я зашла к себе в комнату, взяла таблетку, плеснула водички из графина… Я и не заметила, а может просто не захотела обратить внимание на то, что зеркало засветилось. И не почувствовала пристального взгляда… ерунда какая. Хоть и появилось у меня в комнате зеркало с симпатичным обитателем внутри, но это не повод забивать себе голову разными глупостями. В конце концов я взрослая женщина и сама как-нибудь разберусь со своими проблемами.

Зеркальные глаза пристально смотрели, пытаясь разобраться в происходящем, понять причину моего плохого настроения… Мне вдруг захотелось выговориться вслух. Может так легче будет разобраться… Я всегда мирно жила с соседями. Особой дружбы не было, дел у всех полно, не до посиделок… Почему же эти соседки так раздражают меня? Ничего не могу с собой поделать…

Когда я вновь вышла из комнаты, звуки шумной возни из-за закрытой двери были еще слышны. Сладкий голосок: « Ой, какая прелестная вещичка!» Громоподобное восклицание:

« Ух ты, гляди-ка ты, до чего цепочка блестючая! Мне идет?! Сегодня же вечером одену,»– закончилось таким же громоподобным ржанием. Да уж, этой дамочке природа всего отмерила сверх меры. В ней всего так много. Может поэтому это много стало казаться безобразным. А вот бормотание гугнивое: « Пудру мне дайте. Мне пудра нужна. И карандаш для глаз я возьму, да, вот тот, синенький…»

И вдруг стало тихо. « Наконец-то,»– подумала я.– « Сидят теперь, небось, старательно морды разрисовывают. Сейчас выйдут– меня прямо инфаркт хватит. Сплошь Мерилин Мурло, одна другой краше». Но они не вышли: ни сейчас, ни вечером, ни на следующий день. Никто их не видел, никто к ним не приходил, все вещи были на своих местах. Лишь эти коммунальные подружки исчезли.

Утром, вернувшись с работы, я чего-то никак улечься не могла, бродила по комнате, тихонько разговаривала сама с собой. Все пыталась решить эту загадку. Ну, не могли же они испариться. Ведь куда-то же подевались сразу три соседки… Рудольф не замедлил появится. По нему прямо-таки часы сверять можно.

–Они там, куда привело их общее желание.

Я вздрогнула и наконец-то обратила внимание на зеркало. Любопытство заело так, что даже удивиться забыла.

–И куда же их желание привело, причем сразу троих

–На свалку. Туда, где были свалены коробки с косметикой?

Я немного смутилась. Как-то вроде нехорошо. Люди ведь, хоть еще те скотины. А потом поймала себя на мысли, что нисколечко им не сочувствую. Может оно и к лучшему. Пусть это будет им уроком. Пусть сначала хорошенько подумают, прежде чем обидеть человека. Никогда ведь не догадаешься сразу чем это может обернуться. Я понимала, что отправились они на свалку из-за моей обиды. Они даже не поняли, что кого-то там обидели… но я обиделась, а зеркало… наверное мой загадочный знакомый из сна просто хотел помочь, по-своему, как уж смог понять окаменевшими мозгами…

–И надолго они там?

–Пока не скажут « Хватит».

–Ну, значит навсегда. Эти бабы ненасытные.

Как только солнце скрылось за высокой горой мусора и последний бомж покинул, так сказать, рабочее место, три помойные крысы выползли из своего укрытия и резво засеменили к уже прилично распотрошенным коробкам. Одна из них, большая, толстая и, пожалуй, даже более молодая сразу поперлась немного в сторону. Унюхала там где-то приятный запах, исходящий из еще даже не вскрытой коробки, быстро прогрызла дыру и тут же, пока напарницы не расчухались, забралась внутрь, устроилась поудобнее и шумно-счастливо засопела..

Две другие, постарше которые, бурые и морщинистые, даже не дойдя до ближайшей коробки, сошлись в лютой схватке. Вернее драку начала та, что помельче. И все же силы были равными: с одной стороны рост повыше– с другой злоба неимоверная.

–Это моя коробка,– угрожающе шипела мелкая.

–С чего она твоей стала?! У тебя мозгов не хватило даже дойти до нее!

–Моя коробка! Я ее первая увидела! Иди, ищи себе другую, а иначе я тебе уши отгрызу!

–Смотри, не сдохни от усердия! Каким зубом грызть будешь? Последним, который я только что тебе выбила!

–Моя коробка,– завизжала мелкая.– Убью!

–Твоя, говоришь,– хитро прищурилась та, что повыше.– Вот сейчас и проверим. Ну, иди, иди-иди к своей коробке.

Та, что повыше, и мозгов, видать, имела побольше. Она углядела, что их спорная коробка стоит очень неудачно, едва-едва держится. Дунь-плюнь и она опрокинется.

Мелкой же жадность глаза застилала.

–Мое!– орала крыса, грозно, так ей казалось, шевеля остатками усов.– Мое! Только попробуй подойти!

То ли от того, что первой добежала до вожделенной добычи, то ли от нахлынувшего счастья, да еще в таком количестве, злючка даже слегка попрыгала, вроде как танец победителя исполнила. Напарница поумнее тихонько пробралась к коробке с другой стороны, слегка подтолкнула ее… Вот и все: была соперница и нет ее. Счастливая новая и теперь уже единственная обладательница коробки огласила округу торжествующим писком.

Уловимая мстительница

–Муху видишь? Ну? И чего стоишь?– Устало поинтересовалась подошедшая бригадирша.

–А что я должна делать? Марш славянки изобразить.

–Муху надо убрать. Тебе по слогам повторить или сразу переводчика пригласить? Это международный аэропорт! Здесь не должно быть мух! Вот увидит проверяющая, влепит тебе штраф– будешь тогда широко улыбаться!

–Так здесь не только мухи. Тут тараканы строем ходят. Даже воробьи пасутся в зале ожидания.

–Если деньги лишние, тогда конечно. Этак у тебя и слоны по участку бродить будут.

–Ну, а я-то здесь причем? Пусть сами и выводят своих мух. У меня, например, бомж на участке проживает. Так на нем мух этих… олигарха штрафами разорить можно.

–И чего они на нем делают?

–Кто?

–Мухи, кто еще!

–Живут, наверное. Я когда первый раз увидела, тоже удивилась. Другие бомжи могут вонять жутко, могут напиться, могут попрошайничать, скандалить, а этот сидит тихо в уголке, дремлет. Грязный, конечно, но особой вони нет. Только мухи по нему ползают. Целая куча. Гниет что-ли он втихаря.

–Ладно. Что бы там не было, я тебя предупредила. Раз тебе не жалко своих пяти тысяч, то конечно, пожалуйста, хоть крокодилов разводи на участке.

–Нет, ну вообще озверели!– Злость даже не кипела, а уже бушевала во мне. Того и гляди, сейчас дым повалит из ушей. И стану я похожа на древний паровоз.– Теперь и за мух штрафуют! Сказать ничего нельзя, присесть на пять минут нельзя. Уже пассажиры ругаются. Чего, говорят, вы тут глаза мозолите постоянно, спать мешаете. В столовую нам нельзя. Эта роскошь здесь только для белых людей. Сидим в своей маленькой бытовке, скрючимся на ящике, окруженные тележками, мусором и мокрыми тряпками. А что делать? Кушать-то хочется. Невозможно для обычного человека двенадцать часов провести на ногах без отдыха и даже не покушать. И все время только и слышишь: « Штраф! Штраф! Штраф!» Сразу уж тогда посадите на цепь да плеткой погоняйте! Интересно, а воздухом местным нам можно дышать? Или свой надо было везти из дома?

Вся в расстроенных чувствах я хмуро оглядела зал. Ну конечно, вон он сидит, бомжара этот! Устроил тут гостиницу для мух! От злости что-то перемкнуло в голове. Все заволокло туманом. Я видела только злополучного бомжа… нет… это была огромная муха. Сидит, гадина, в кресле, вращает своими гляделками мерзкими и ногой еще задней этак блудливо дрыгает. И вот из-за этой дряни я запросто могу потерять треть зарплаты! Не бывать этому! Сейчас ты у меня доухмыляешься, нахалка! Я схватила веник с совком и с воплем: « Руки прочь от моей зарплаты!» ринулась в сторону злополучной твари, покусившейся на мои честно заработанные гроши. А-а, задергалась! От меня не убежишь! Я, не переставая ругаться, колотила что есть мочи отвратительное насекомое кулаками, веником. Пинала.

Совком еще по лысой башке настучала. Как-то мельком, случайно, обратила внимание и даже на секунду удивилась: « Смотри-ка, эта мерзавка материться по-человечески научилась. Куда мир катится?»

–Владимир, ты не слышишь?

–Что?

–Телефон звонит, вот что. Будь добр, ответь. Если это нас, скажи, что дома нет.

–А где вы?

–Ну… на работе задержались, не пришли еще.

–Алло. Да-да, здесь проживает. Нет, еще не пришли. Кто я? Внук ее. Да, конечно передам.

–Кто это был, Владимир?

Мальчик захихикал довольно.

–Нашу бабахен в обезьянник закрыли!

Дочь недоуменно оторвалась от своего любимого журнала. Зять даже присвистнул тихонько и так же тихо переспросил:

–В милиции что-ли?

–Ага!– радостно сообщил Владимир.– Она бомжа избила. А вам надо прийти и штраф заплатить.

Дочь явно занервничала.

–Какого еще бомжа? Где она его взяла? Зачем ей его бить? Может они напутали что-то?

–Возможно он приставать к ней начал…

–Что ты такое говоришь, Витя?! Моя мама никогда ничего такого себе не позволяла! Она не какая-то там женщина легкого поведения!

–Ну да. Она женщина тяжелого поведения. Так что решим, дорогая? Кто пойдет в милицию?

–Конечно я. Это же моя мама. Надеюсь с ней там хорошо обращаются…

–Гражданка, вы уж, пожалуйста, присматривайте за своей мамашей. На этот раз дело замяли, все на бомжа свалили, так что ваша нарушительница даже работу не потеряла.

–Спасибо за заботу. Вы очень добры,– неровным голосом поблагодарила Лариса полицейского, судя по надписи майора Подтынченко, нервно отсчитывая названную штрафную сумму.

Я, нахохлившись на стуле, хмуро разглядывала плакат на стене, призывающий всех служащих в милиции на бескомпромиссную войну с бандитизмом. Дочь из последних сил старалась держать себя в руках, уже почти на автопилоте поддерживала вежливую беседу.

–И уж, пожалуйста, не отпускайте ее одну на улицу… во избежание… знаете ли… Если что, обращайтесь,– почти по-отечески инструктировал майор.– Будут проблемы– сразу ко мне. Телефончик запишите.

–Конечно-конечно, непременно. Мы так благодарны вам.

–Да ничего, всякое бывает.

Я уже закончила уборку в раздевалке, куда меня отправила бригадирша. Повысила, так сказать, на всякий случай. Якобы это считается более почетным и бомжи будут в безопасности. Хотя сами бомжи чуть ли не полсмены потешались надо мной, комментируя вчерашнее происшествие. Напоследок все же решила еще раз проверить, посмотреть. На всякий случай. Неприятности мне не нужны. Штрафуют-то нас, а не этих высокомерных барынек, что переодеваются здесь. Много чего нехорошего о них рассказывают. Дома, конечно, работа была не из легких, но там хоть человеком себя чувствовала. Разве я заслужила подобное отношение? Я всего лишь честно выполняю свои обязанности. И ведь кто нападает-то? Только вчера притащились в Москву из какой-нибудь глухой Брехаловки, еще и подмываться-то каждый день не научились, но хамить таких, наверное, с рождения учат. Вот, пожалуйста… бросили шкаф открытым, сверху грязную посуду одноразовую наставили. А если проверка пойдет. Опять минус к моей зарплате. Ладно. Спокойно. Я должна помнить, что это всего лишь работа. Все остальное меня не касается. Меня интересует только зарплата.

–Эй, ты! Где посуда?– Презрительный взгляд, жвачку так усердно жует, что аж морда ходуном ходит. Откуда она вообще выползла? Никого же не было.

–Я ее выкинула,– только спокойно, не надо провоцировать молодуху. Я не девочка для битья. Свое плохое настроение пусть на ком-нибудь другом срывает.

–А ты что, не видишь, что шкаф открыт? Я тебе разрешила посуду забирать? А вдруг ты еще что-нибудь прихватила?

–Может обыщешь?! Ну!– Я похлопала по карманам.– Давай! Вдруг я чего-нибудь украла!– Внутри разгорался огонь, неистовый, сжигающий все на своем пути. Теперь держись, вонючка вульгарная. Посмотрим, кто будет смеяться последним!

Девица явно струхнула, но извиниться не пожелала.

–Иди уж. И больше так не делай. Понаедут тут. Ни ума, ни образования.

Настроение было испорчено. Возвращаясь с участка, встретилась с Аллой. Она как раз домывала уже… Приветственная улыбка моментально сменилась любопытством.

–Тамара, ты чего?

–О чем ты?

–Чего ты такая хмурая? Могу я помочь?

–Да… наверное можешь… Послушай-ка, Цветочек Аленький, ты ведь у нас подмосквичка… Проясни-ка мне кое-что. Может ты в курсе где эти потаскушки живут, ну те, что сумки у пассажиров потрошат.

–Что, с таможней сцепилась? Ну-ну. Они в нашем городке живут. Их общежитие на окраине.

–Я сегодня поеду туда. Объясни поподробнее как их найти.

–Я могу пойти с тобой. Хочешь?

–Хочу.

–Вон видишь ту девку в желтых брюках?

–Ну, вижу. С ней что-ли полаялась?

–Я не лаялась. Я была предельно вежлива и выполняла свои обязанности.

–Понятно. Мы все такие.

–Аллочка, я– человек мирный, стараюсь избегать скандалов… если меня не задевать. Она меня оскорбила… и я хочу дать ей возможность извиниться.

–Будем морду бить? А что? Вдвоем справимся.

–Нет, моя хорошая. Мне ее морды недостаточно. Я желаю научить ее уважать людей… или уничтожу.

Заметив мой бешеный взгляд, Алла невольно отстранилась.

–Ну ты даешь, подруга… впрочем, на меня ты всегда можешь рассчитывать. У меня свои счеты с этими курвами.

–Рада слышать. Добавь информацию. Меня их распорядок интересует.

–Пожрут сейчас, да спать завалятся. Вот и весь их распорядок. В часа три-четыре в магазин побегут. В « Пятерочку». Я рядом живу, поэтому и знаю. Постоянно встречаемся.

–Алла, мне тоже надо поспать где-нибудь. До четырех часов.

–Пойдем ко мне. Я одна живу.

–Но ты ведь говорила…

–Что и сын, и внуки… да, говорила… А теперь этот сын хочет меня либо в дом престарелых сдать, либо выселить за пределы Московской области. Им квартира нужна… ну, ты понимаешь…

–Кстати, Аленький Цветочек, говорю тебе то, что сама видела: за пределами Московской области тоже люди живут. И неплохо, между прочим. Сейчас твой сын дома?

–Нет. Я же сказала, что одна. Он с семьей в Москве. Квартиру там снимают. Только не говори, что тоже считаешь, что я должна пожертвовать собой ради сына. Я не готова бомжевать, да и возраст, знаешь ли…

–Аля, у меня на этот счет свое мнение. Твой сын, если он считает себя мужчиной, пусть решит этот вопрос по-другому, не за счет состарившейся мамы… или пусть заткнется.

–Но он здесь прописан.

–Алла, давай сначала решим мой вопрос, а потом уж… война план покажет.

–Интересно, что ты задумала, Тамара. Честно говоря, ты меня пугаешь.

–Да так, ерунда. В вашей « Пятерочке» ведь есть какая-нибудь охрана. Я всего лишь побеседую с их начальником.

–Меня возьмешь с собой? Или это большой-большой секрет?

–Возьму, если не передумаешь.

–То есть вы хотите сказать, что я здесь из-за уборщицы

–Да как сказать… Это именно она пожелала, чтобы вы, дорогуша, не только в милиции оказались, но и чтобы непременно узнали о « благих» пожеланиях, посланных вам вслед вышеупомянутой особой. Но растворимый какао вы украли сами. Вас никто не принуждал.

–Да не крала я вашего какао! Сколько можно говорить! Мне ваш какао даже даром не нужен! Я вообще на диете!

–И кого это интересует? Сядьте! Хватит орать! Какао нашли в вашей сумке. Вы ведь не будете это отрицать?

–Это подстава! Когда эта дрянь успела мне его подложить?

–Это вы про кого?

–Про уборщицу! Кого же еще? Я ее поставила на место! Вот она и мстит мне!

–То, что мстит– это верно, а вот что касается места… Мой вам совет, глупая резиновая кукла: идите и уладьте это дело миром.

–Чтобы я пошла к уборщице?! Это же она меня подставила! Вы же сами сказали! И все из-за какого-то пустяка!

–Оскорбить человека вы считаете пустяком?

–Да при чем здесь человек? Мы же об уборщице говорим.

–Даже так… Что ж, свидетелей здесь нет и я могу вам, дурочка, кое-что объяснить. Женщина всего лишь работает уборщицей. Уборщица– это не приговор, это лишь временная работа. И из вас двоих человек именно она, а вот вы пока еще заготовка, хихикающий кусок мяса, сексуальная задница на каблуках. И, кстати, женщины, моющей у вас полы, даже в магазине

не было.

–Тогда откуда у меня в сумке появилось какао ? Вы что, все тут в сговоре? Одна банда, да? А может она подкупила вас? На свою зарплату! Ха-ха!

–Полегче, идиотка. Не забывайте где находитесь. Я ведь не престарелая уборщица, над которой вы там измываетесь по-всякому. Да и уборщицы разные бывают. Вам, красотулька, « повезло» больше всех, вы нарвалась на ведьму.

–Что?!

–Что слышали. И она хочет, чтобы вы непременно узнали настоящую причину своих

неприятностей. Сейчас вы заплатите штраф и пока свободны. У вас в запасе ровно сутки. Используйте их с умом, то есть замните все по-хорошему.