Читать книгу Долгожданный контакт. Сборник рассказов - Елена Евгеньевна Алябьева - Страница 1

Пролог

Ислу и Кенота как всегда встретились на пересадочной станции. Их моментально окружили шустрые узрюки, предлагая невообразимый список услуг. Но путешественники почему-то от всего отказывались и в конце концов попросили только небольшое помещение с шумоизоляцией. Недовольный смотритель станции сразу понял, что клиенты попались невыгодные, и, ругаясь на длительный ремонт индивидуальных капсул, предложил в распоряжение гостей отсек для групповых слушаний. С хитрой улыбкой он добавил, что отгородиться от шума гораздо приятнее на просторе. Ислу уже приготовился возмутиться и протестовать, но Кенота спокойно согласился и вынул из кармана кремниевую метку со знаком Совета, чтобы расплатиться. Увидев кремний, управляющий слегка вытянулся, покрылся красивыми перламутровыми пятнами и, не снимая улыбки, сказал, что для почетных гостей всегда имеется запасная капсула, которая как раз только что освободилась. Ислу разозлился еще больше, но Кенота его остановил:

– У нас мало времени и много вопросов.

Ислу пришлось смириться. Он терпеть не мог этих узрюков. Они заполонили все космические пути и, как самые противные мухи на Седьмой планете Соль, назойливо приставали ко всему живому. Ислу тихонько рычал. Особенно это стало слышно в капсуле. Кенота разложил свои вещи и спросил:

– Ну? И где обещанное угощение?

Ислу молча достал термос и стал разливать чай.

– Ай, горячее! Греющий контейнер что ли?

– Термос.

– Как? Как?

– Термос. Просто термос. Ничего особенного.

– Ммм, какой аромат! Похоже на световой всплеск.

– Да, пожалуй. Называется чай с молоком.

Оба стали пить. Ислу нервозно плавал между стенками, а Кенота сразу расположился на подвесной полке и начал разговор.

– Плоховато у тебя имитация получилась.

– Получилась как обычно, – пробурчал Ислу. – Шерстяной покров у меня всегда не такой как надо, а окуляры в такой плотной атмосфере вообще невозможно настроить.

– Не в этом дело. Ты весь какой-то…

– Вот такой, – Ислу смял лист бумаги и показал комок на раскрытой ладони. – Это не от имитации. Мне не по себе сегодня. Работать здесь очень трудно.

– Что это у тебя? Какой необычный светлый оттенок. Монотонный…

– Это бумага.

– Интересно. Игра что ли такая?

– Какая уж тут игра? – Ислу вздохнул и, пересиливая себя, начал говорить. – Да нет. Они на этом рисуют, пишут. Или сжигают.

– Рисуют, а потом сжигают?

– Ай! – Ислу махнул рукой. Ему явно не хотелось объяснять свойства бумаги.

– Ну, ну. Ничего. Давай выпей еще своего млечного чая. Он действительно хорош. – Кенота тут же подлил себе из термоса. – Нам с тобой кое-что надо обсудить. Скоро Совет, и мне не нравится твой отчет. Строго говоря, это вообще не отчет, а рассуждения о том, как прекрасна Седьмая планета системы Соль, как необычны ее жители и их зачем-то надо спасать.

– Но они действительно не такие, как мы встречали раньше. Они в чем-то похожи на нас, в чем-то даже сильнее и лучше.

– Возможно. Но, во-первых, мы никогда не вмешиваемся в дела аборигенов.

– А зря…

– В чужой дом со своими правилами не приходят. Либо выгонят, либо побьют.

– По-моему, мы только и занимаемся тем, что приходим в чужие дома и устанавливаем свои правила.

– Нам нужна эта планета.

– Зачем? Еще один странный сад Магистра?

– Не нам это решать, а Совету.

– Я уже знаю, что решит Совет.

– Это не отменяет твоих обязанностей. – Кенота стал серьезным. – Про тебя уже спрашивали. – Ислу слегка усмехнулся, но промолчал. – Есть подозрения относительно чистоты твоих исследований. Поэтому давай на время забудем о великом уме и горестях местного населения и подправим твой отчет. Доклад будет делать профессор Гаустер. Начнем с его темы.

– Его тема была бы интересна несколько десятков поколений назад. Сложный звуковой строй у говорунов уже не практикуется, гармония давно утеряна, вместо мелодий шумовые куски, а язык заменяется знаками и картинками. Словом, упрощение во всем…

– Обратное развитие? Так это на нашей практике было. Помнишь звезду Виндар?

– Нет. Там они просто не справились с силами природы. Сначала эволюция, потом тепловой удар… А здесь население активно взаимодействует со своей планетой и, честно говоря, не менее активно портит ее. Мне даже кажется, что больше половины жителей скоро исчезнет. В последнее время участились…

– Знаю, читал и смотрел. Только вулкана не хватает.

– Вулканы здесь, кстати, есть даже под толщей воды.

– Интересно было бы взглянуть на такое извержение. Но не знаю, вернемся ли мы с тобой сюда после обновления.

– Ты уверен, что и эту планету обнулят?

– Других вариантов просто нет. Место отличное. А то, что мешает несколько примитивных…

– Их не несколько! Говорунов много, и некоторые, как мне кажется, умеют думать.

– А по-моему, у тебя коммуникашка треснула1.

– Не будем об этом, – Ислу поежился. Он прекрасно понимал, что его защитная преграда давно дала сбой, что он поддался воздействию местной жизни и проникся существами, которых, видимо, в скором времени почти не станет. И произойдет это в том числе по его вине. Он должен был составить отчет и составил, а теперь с горечью думал, что его деятельность была совсем не на благо цивилизации, а во имя уничтожения малознакомой жизни на небольшой планете для нужд и чаяний некоего Магистра, которого он лично никогда не видел и, скорее всего, не увидит, но который способен разрушить все, что мешает ему на этой планете построить новый мир.

– Смотри, Ислу, ты теряешь стойкость. Это плохо. Давай перекинем тебя на другой объект? Я скажу, что ты слишком глубоко внедрился и испытал пагубное влияние примитивного образа жизни.

– Ты прав, я теряю стойкость. Но это точно не из-за примитивного образа жизни, а наоборот – в надежде найти цивилизацию, которая в чем-то лучше нас. Хотя признаюсь, что у них сейчас эпоха распада. Ощущение такое, что они только едят и пьют, пьют и едят и еще фиксируют бесконечное количество цифровых изображений: себя, еды и себя с едой.

– Это уже не распад, а разложение останков. И ты поддался влиянию этих бактерий?

– Ты читал отчет – они не бактерии. В прошлом они обладали знанием. Но оно находится под таким толстым слоем времён, что мне удалось докопаться только до самой малости. С нами или без нас – у них скоро случится нечто катастрофическое. Либо они выживут и начнут все заново, либо сгорят дотла из-за собственной глупости.

– Вот видишь, они все-таки глупы.

Ислу замолчал.

– А что это за картинки у тебя?

– Это фотографии. Сделал, когда в самолете ехал.

– Ехал – это что такое?

– Ну, типа перемещение с места на место с помощью длинного ящика, который двигается по окружной пространственной.

– Порзики2 мои, это за всю жизнь никуда не доберешься!

– Не забывай, здесь двумерное пространство, а время вообще считается только в одну сторону.

– Все никак не привыкну. Ладно, показывай, что ты у этих полумерков рассмотрел.

– Во-первых, не полумерков, а двумерков…

– Какая разница! Все равно в наш космос им не попасть. Когда мозг сосредоточен в желудке, неба не увидишь. А без третьей небесной координаты…

– Кстати, они об этом догадываются. У них есть такая штука – кино называется. Это надо сидеть в темноте, надеть наглазники и смотреть видеоряд в четырехмерном…

– Ой, не смеши. Четвертое измерение, сидя в наглазниках… – Кенота поморщился и закатил все свои восемь окуляров в потолок. – Лучше показывай фотографии.

На снимках показались поля с высоты взлетающего самолета, аккуратно расчерченные на геометрические многогранники и пестрящие желто-зелеными травами. Между ними пробегала темная вода небольшой реки, до того извилистой, будто ей никак не лилось по знакомому руслу, а захотелось поиграть. На втором снимке подул ветер, и поля стали колыхаться.

– Да, красиво.

– Когда я на это смотрел, я отдыхал. Мои мысли пришли в порядок, я забыл обо всем, что мне не понравилось на Седьмой планете Соль. Я успокоился, просто смотрел и радовался.

– Да, но здесь только растительное население. А мы занимаемся говорящей и поющей живностью.

– В этом-то все и дело, – Ислу тяжело вздохнул, так что даже какой-то невольный стон вырвался из хвоста.

– И в отчете этих снимков нет.

– Потому что я побоялся их показывать.

– Ты хочешь сказать, что …

– Я ничего не хочу сказать. А вот Совет, – он устало и разбито взглянул на Кеноту, – Совет может не только сказать, но и сделать.

– Сделать так, чтобы ни одного говоруна не осталось?

Оба замолчали. Ислу думал, что у него собачья работа. Да, да, именно собачья. (Ему показалось, что сегодня он наконец понял суть этой странной фразы.) Сначала исследуешь, а потом после твоего отчета могут планету или звезду так перековырять, что целая цивилизация умрет и начнется совсем другая жизнь. Хорошая или плохая – неизвестно. И все эти несчастные не имеют права голоса. Только потому, что не выполняли Закон устойчивого развития. А откуда они знают об этом законе? Может, у них свой закон есть?

Кенота тоже задумался. Да, такая работа. Таскайся по всем звездам, изучай. Столько времени на них тратишь, потом на Совете доказываешь. А все зачем? Какой тут интерес? Ну, будет еще одна планета жить по закону. И что? А если ее не трогать? Никто и не догадается, что они живут как хотят.

– Ты, кажется, привязался к ним, – тихо сказал Кенота.

Глава первая

«Никак мне не удается сотворить нормальную прическу. То обрастаю, как павлиний хвост, или уж совсем жиденький пушок на голове», – думал Ислу, расправляя длинные пряди, чтобы они торчали хотя бы приблизительно одинаково – в направлении гравитации планеты, то есть к ее поверхности3. Окончательно измучившись, но не удовлетворившись результатом, он демонстративно и твердо произнес слово «тьфу» и отвернулся от зеркала.

Сегодня ему предстояла большая и очень важная поездка – в огромный город, место, где скапливается множество самых разных мигающих экранов, животных, зданий, говорунов, растений, движущихся дорог и прочего населения планеты. Это целый мир, в котором уж точно можно найти все, что нужно для отчета.

Исследования длились достаточно давно, но до сих пор сведения были очень однообразны. Складывалось ощущение, что любое массовое скопление говорящей живности было основано на потреблении пищи и странных ненужных вещей. Но уж в огромном аперополисе наверняка все иначе. В таком сложном пространстве разумные существа просто не могут быть примитивными потребителями материи, и мысли их, конечно же, более свободны.

Аперополис возник совсем недавно, хотя его историческая часть насчитывает не одну тысячу местных лет. Сейчас вокруг древних стен разрослись высокие здания, разветвились бесконечные дороги, так что перемещение из одного конца города в другой превращается в утомительное путешествие. Кстати, самое ужасное на Седьмой планете – это способы передвижения в пространстве. В основном это делается с помощью бесформенных контейнеров из металла, пластика и стекла, которые всасывают потоки пассажиров, чтобы доставить их в разные точки планеты по земле, воздуху или воде.

Ислу настроил мыслеискатель на поиск большой концентрации и скорости мыслей и, следуя указателям, попал в место, которое ему напомнило одну из пересадочных станций. Кстати, ее он очень не любил за чрезмерную переполненность проезжающей массой. Там никогда не бывало тишины, негде было укрыться наедине с самим собой, чтобы отдохнуть после длительных космических перелетов. Толпы путешественников громко и бесконечно жаловались или ругались с узрюками, которые, несмотря на свою врожденную шустрость, едва справлялись с потоками прибывающих и отбывающих. Станция была далеко-далеко отсюда, и Ислу с удивлением фиксировал знакомый хаос и суету. Он стоял перед огромной высоты зданиями, сканировал окулярами пластиковые стены и наблюдал кишащую живность, снующую взад-вперед, вверх-вниз, быстро, без малейшей передышки и как будто совершенно бесцельно. Несколько сотен взглядов, которые он зафиксировал для отчета, не были осознанными, иногда в них мелькала сосредоточенность во имя смутной цели, иногда растерянность перед ней же, а вот мыслительная деятельность в этих взглядах отражалась весьма скудно. Всеобщий забег говорунов в городских зданиях-вышках создавал мощное энергетическое поле за счет интенсивности движений: торопились шагом, сидя, спешили даже в лифте – так назывался ящик, снующий по вертикали внутри зданий. Впрочем, Ислу в своих исследованиях встречал и более причудливые методы перемещения материи.

Говоруны все делали в процессе движения – ели, пили, произносили слова, смеялись. Это напоминало бешенство узрюков (при длительном отсутствии цели в жизни те начинали хаотично носиться в разные стороны и мешать окружающим бесконечными разговорами о плохом самочувствии Вселенной). Да, пожалуй, очень похоже. Но все-таки есть нечто особенное, неуловимое. Ислу стоял и следил за траекториями бегущих. Вдруг он чуть не воскликнул от внезапной мысли: их передвижение было круговым! Они не бежали к цели, по прямой или извилистой дороге. Они все двигались по кольцу, то и дело возвращаясь к исходной точке. Очевидное стремление к цикличности. Видимо, некоторые представители этой цивилизации пытаются преодолеть линейность времени. Интересно, что скажет профессор Гаустер…

Ислу с нетерпением устроился наблюдать в коробке с окнами, где множество говорунов стояли длинной кривой очередью, видимо, в гости к одному жителю, который с каждым понемногу разговаривал, а потом снабжал небольшой емкостью с чем-то жидким. По окончании беседы гость забирал емкость, подносил к шарообразному предмету в верхней части тела и начинал вливать содержимое внутрь. Затем он выходил из коробки на улицу. Ислу сидел у окна и наблюдал за этим бесконечным процессом. «Нет, не в гости. Наверное, это станция подзарядки. Сюда приходят за небольшой порцией энергии, чтоб восстановить силы и продолжить свой забег. В чем же смысл забега? Неужели цикличность?»

Пересев за столик в центре помещения, Ислу настроил панорамное слушание и стал записывать окружающие мысли. Он уловил буквы, значки и много цифр. «Хм, они используют математику. Зачем вам математика?» – он забросил эту мысль на соседний столик и по удивленному взгляду субъекта с оранжевыми волосами сразу заметил, к кому она попала. Уловив ответ, Ислу чуть не упал со стула. «Математика нужна чтобы считать? Ха-ха-ха! Ой, профессор умрет со смеху. Математика, созданная, чтобы творить гармонию, нужна для расчётов? Это же все равно что поливать цветочный огород с помощью метеоритного дождя…» Ислу замаскировался журналом, чтобы скрыть неутихающее желание расхохотаться.

Вдруг в панораме звуков возникло слово «космос». Смех улетучился мгновенно. Космос! Ну, наконец-то. Значит, это все-таки цивилизация. Может быть, они даже с кем-то уже контактировали. Ислу настроил слуховые рожки назад, ибо голос был оттуда, и активировал запись. Прическа его слегка приподнялась и почти не прикрывала торчащие антенны, но на этой планете было такое разнообразие шерстяного покрова, что погрешности маскировки Ислу никто из окружающих не заметил.

– Ну, это вообще космос.

– А я что говорил?

– Их тут лучше всех готовят. Главное, не брать соус. Он просто дрянь.

– Тьфу, опять про еду! – разозлился Ислу и резко вышел вон.

Он мерял и мерял этот город шагами. Он смотрел по сторонам и никак не мог сосредоточиться. Кроме того, ему все время приходилось уворачиваться от механических препятствий – рассеянных говорунов. Каждый из таких субъектов держал в руке небольшую табличку со светящимся экраном, в которой будто бы сосредоточился весь мир, ибо ничего вокруг они уже не замечали. Ислу давно обратил внимание на эти яркие таблички. Иногда их использовали для дистанционного общения или фиксации изображений внешнего мира, но в основном на них бездумно смотрели, показывали друг другу, тыкали в них пальцами, даже разговаривали с ними. «Зачем? Это же крайне неудобно. Гораздо проще сотворить временный экран любого размера – и таскать не надо, и растворится сам, когда перестанешь им пользоваться. Нет, здесь что-то другое. И почему экраны такие мелкие? Фокусировка? Чтоб никто не видел? Самоизоляция?» Ислу исследовал несколько подобных табличек и убедился, что это не живые существа, а примитивные хранилища информации. Он взял себе одну для эксперимента. Оказалось, что, наделенная умением извлекать и показывать любые данные, табличка ведет себя весьма своенравно: во-первых, она часто выдает недостоверные данные, а во-вторых, сама фильтрует их и показывает только часть того, что нужно владельцу. На вопрос «Кто из нас двоих главный?» табличка заполнила экран картинками и текстами, но ответа среди них Ислу не нашел. Тем не менее такие лживые и крайне неудобные в использовании таблички совершенно завладели разумом местного населения. «Нет, все-таки цивилизации тут нет. Ибо разумное существо никогда не допустит, чтобы техническое изобретение… Порзики мои, а если это высшая раса на планете? Кто сказал, что говоруны здесь главные? Умение произносить слова само по себе не дает превосходства. А технические цивилизации существуют на многих планетах. Правда, это такая гадость…С ними никто не хочет иметь дело…»

Ислу лихорадочно вел запись для отчета и понимал, что у него с каждым днем появляется все больше вопросов, ни на один из которых он пока не нашел ответа. Он решил, что надо увеличить экспериментальную часть. Наблюдений маловато.

Ислу продолжил свои хождения по городу, пока не измучился настолько, что больше не мог передвигать эти жутко неудобные складные палки под названием «ноги». Он очнулся от забега на освещенной солнцем площади, где стояли ряды картин и фотографий вдоль ровных пешеходных дорожек, геометрически стройно украшенных зелеными жителями планеты – деревьями и кустами. Ислу захотелось пить, он достал из рюкзака свой любимый термос (единственное изобретение, которое он оценил как высшее достижение местных инженеров) и, присев на скамейку, стал неторопливо пить чай с молоком (тоже, кстати, удивительное изобретение местных биоинженеров, удачно совместивших продукт растительного происхождения с двумя типами жидкости – прозрачной водой и белым молоком).

Неподалеку расположилось кафе, где сидело много живности за столиками. Ислу хотел было отвернуться, но в поле его зрения упрямо вторглась небольшая кучка говорунов, которая сразу привлекла его внимание. Видимо, это была семья. Все – и родители и дети – были несказанно упитанными, так что не только головы их имели шарообразную форму, но и все тела были похожи на дубликат головы, только в гораздо большем объеме. Они беспрестанно жевали. Ислу даже засмеялся и сразу добавил заметку в отчет. Он не мог оторвать глаз от того, как они ели: не просто с завидным аппетитом, а даже с каким-то жаром и неутомимым рвением.

Они ели и обсуждали то, что они ели, то и дело заглядывая друг другу в тарелки. Вот самый большой решил пойти за добавкой. Как они все оживились!

– А что ты хочешь?

– Что будешь брать?

– А возьми послаще.

– Может, дадут несколько начинок на пробу? А потом уже выберешь и возьмешь как следует.

Когда же он вернулся, разговоры смолкли на несколько мгновений. Бог знает, что творилось в головах этих существ, но безмолвие лучше любого крика говорило о том, о чем вопили их страждущие окуляры.

Что же такого интересного было в его тарелке? Это были обыкновенные блинчики, которые по желанию клиента превратились в увесистую стопку, окруженную палитрой начинок – там были и сливки, накрученные воздушной башней, и разлитые реки шоколада, берущие истоки у карамельной вершины и ниспадающие к банановым берегам… Было и много того, что просто невозможно перечислять, будучи в здравом уме.

– Хорошо, хоть кормят тут неплохо.

– Да, до этого было хуже.

– А в прошлый раз ездили – так вообще кошмар.

– Куда-нибудь пойдем сегодня?

– Зачем?

– Так надо прогуляться, город посмотреть. Все-таки история, памятники.

– Опять статуи? Или собор? Все одно и то же.

– Честно говоря, смотреть здесь нечего.

– Да и в столице было нечего смотреть.

– А помнишь были в этой… Туда еще лететь долго. Через океан, потом через горы.

– Да, да. Там еще жарко было.

– А как страна называлась?

– Как-то на «п», кажется.

– Не могу вспомнить. Но там тоже нечего было смотреть.

– Так сейчас не пойдем что ли?

– Да сходить-то можно, только вот пешком топать неохота.

– Такси возьмем.

– Тут, наверно, дорого.

– Не знаю. Может, и нет.

– А ви-фи в номере хорошо ловит?

– У меня хорошо.

– А давай на твоем планшете проверим, что тут есть из туристического набора?

– И то верно. А еду прямо в номер закажем.

– Ну, кто же изучает достопримечательности в номере?

– Согласен. Ну их совсем! Давай просто закажем еду и через ви-фи кино посмотрим – и идти никуда не надо, и удовольствие гарантировано.

Ислу не выдержал. Ему захотелось исчезнуть с этой планеты. Но все исследователи обязаны пользоваться теми средствами передвижения, которые применяет местное население. Поэтому Ислу немедленно направился в аэропорт. Чувство полета в металлическом ящике с крыльями вызывало необычные ощущения, и ему захотелось еще раз испытать их. Ближайший рейс надо было ждать полчаса. Деваться некуда – Ислу увидел череду магазинов и ресторанов. Ходить и рассматривать витрины было жутким занятием, которое Ислу так и не сумел освоить. Рестораны были переполнены, почти все столики были заняты. Вдруг Ислу наткнулся на вывеску «Лучшие технические новинки Вселенной». Они знают о Вселенной? Они могут судить о Вселенной? С нетерпением он зашел внутрь большого ярко освещенного зала, переполненного изделиями из пластика, металла и стекла. Его взору предстали красочные экраны, которыми были увешаны стены. Ислу подошел и стал разглядывать. На видео показалась гора с белоснежной вершиной, над которой неспешно парил кто-то с двумя крыльями и белой головой. Внизу у самого подножия пронеслись несколько загадочных тварей с ветками на головах и скрылись в лесной чаще.

Ислу услышал рядом с собой разговор о невероятных достижениях современного видеопроизводства, об инженерах, которые добились редчайшего цветового разнообразия и фокусировки изображения непосредственно в глаз смотрящего. Несколько огромных экранов при этом фокусировали этот несчастный глаз то на шоколадном торте крупным планом, то на порезанных красных перцах, сок из которых брызгал настолько реалистично, что хотелось отойти подальше, то вдруг из небытия на зрителя выплывало желе с прыгающей вишенкой. Ислу наблюдал бесконечный набор съестного в богатейшей палитре нового экрана. Ему показали не только каждое пятнышко, но каждую молекулу того, что можно употребить в пищу. Неужели это цель, ради которой лучшие инженеры и умы планеты изобретали редчайшее цветовое разнообразие? Ни понять, ни тем более объяснить этого Ислу был не в силах.

Грустный, он направился к выходу. В огромном зале ожидания Ислу нашел одинокое прибежище в углу под огромным цветком и разместился на полу под листьями. Он закрыл глаза и стал думать, что сейчас у него на планете… Тут неприятно громко объявили его рейс, и мысль о доме оборвалась.

На борту Ислу предложили почитать журнал о том, куда можно отправиться с помощью самолета. На удивление страницы содержали описание блюд, рецептов и даже мнения гурманов о том, как хорошо они поели там-то и там-то. К рекламе одежды и аксессуаров Ислу уже привык. Он заметил, что говоруны вообще интересно относятся в разного рода тряпочкам, в которые заворачивают свою оболочку. Причем, плотность укутывания не всегда зависит от климатических условий. Не влияют на это ни расположение относительно сторон света, ни магнитное поле планеты. Словом, Ислу пока не смог ответить на вопрос, почему говоруны так озабочены одеванием и раздеванием.

Продолжая изучать журнал, он все больше раздражался, потому что, пролистав уже более половины страниц, он встретил информацию только о мясе, супах, сумочках, украшениях и особенных палочках из теста, которые подают в очень дорогом ресторане на одном из затерянных островов в океане. При этом не было указано ни где расположен этот остров, ни насколько дружественное там население (на планете известны случаи взаимного поедания себе подобных). То ли автор статьи думал, что все читатели знают об этом острове, то ли они все действительно о нем знали. Хотя опыт, который Ислу приобрел на Седьмой планете, утверждал совсем обратное, ибо лишь немногие обнаруживали хорошие познания в географии. Ислу вдруг задумался. Неужели все перемещения имеют одну и ту же цель – напичкать шарообразный предмет едой? В это время сообщили о прибытии, и пассажиры медленной вереницей стали вылезать из летающего ящика в открытое наземное пространство.

Новое место было прекрасно. Невероятное количество местных жителей встречали всех приезжих приятными ароматами и яркими красками цветов и листьев. Воздух был настолько густой и насыщенный, что Ислу без труда внедрился в растительное сообщество и в первые же мгновения составил новую главу отчета о высоком развитии коммуникативных способностей местного населения посредством запахов и цветопередачи. Ислу настроил все рецепторы на максимум, чтобы сохранить это общение не только для отчета, но и в своей личной копилке приятных встреч с инопланетянами. Вот где Магистру было бы с кем поговорить об эстетике Вселенной. Да и не только Магистру. Даже Кенота со всем его биологическим скептицизмом впечатлился бы изобилием красок и ароматов.

Обследуя окрестности, Ислу неожиданно вышел к просторному сине-голубому полю. Что это? Так много цветов? Почему они блестят? Он подошел ближе – поле стало прозрачным и показало песочные краски. Ислу наступил на краешек, но провалился и намок. Потрясающе! Он обнаружил огромную жидкость! Она практически прозрачная, двигается по собственной воле и очень мягкая на ощупь. Ощущение влаги на ступнях было приятным и освежающим. Ислу стал ходить по краю поля, прыгать по нему, шлепать и производить брызги. Через некоторое время на берегу собрались в небольшом количестве говоруны и четвероногие представители планеты и стали с любопытством наблюдать за ним. Ислу пока еще не знал, что синее поле – это море, в котором можно купаться, но обычно перед этим действием хотя бы частично снимают тряпочный покров, то есть одежду и обувь. Заметив наблюдение, исследователь быстрым шагом удалился с берега в тенистую улицу, скрытую в виноградных зарослях. Его шаги сопровождались странным хлюпающим звуком. Ислу обернулся и обнаружил мокрые следы. Он резко увеличил температуру ног, чтобы высушить ботинки, и второпях прожег подошвы. Ремонтировать на месте было неудобно, поэтому, еще раз оглянувшись назад и удостоверившись, что за ним никто не идет, он направился искать мыслительный сгусток среди этого растительного благоденствия.

Улица вывела на каменную площадь с фонтаном, окруженным высокими домами. Ислу опять приятно впечатлился эстетикой нового места, хотя ему не понравилась высокая концентрация мусора и еды. Население без устали сновало между этими двумя ипостасями – процесс, смысл которого Ислу пытался постичь вот уже несколько месяцев.

В поиске новых данных Ислу напряг окуляры и заметил очередь перед высокой дверью красивого дома. Надпись «музей» была неясна, ибо вселенский переводчик профессора Гаустера молчал на все запросы. Ислу проник внутрь. Там его ожидало нечто совершенно бесподобное. Такого он не встречал даже у самых умудренных цивилизаций, которых он повидал на своем исследовательском веку немало. Ислу даже забыл, что вертеть головой нельзя на триста шестьдесят градусов. К счастью, в массовом скоплении говорунов мало кто обратил на это внимание. Только изумленный взгляд и раскрытый рот маленького мальчика, который с высоты папиных плеч увидел невероятные маневры головы странного пушистого дяди, вернул Ислу в состояние профессионального исследовательского покоя.

Глядя на расписные стены и потолки, Ислу был в искреннем восхищении – ему понравилась идея статичного изображения. Это совершенно не было похоже ни на быстрый магнитный экран, ни на масштабные многомерные композиции, популярные у него дома, ни на мысленные фонтаны, к которым, говорят, неравнодушен сам Магистр. Изображения на стенах были абсолютно недвижимы, кроме того, они отличались от электронных красок, даже от тех, что массово использовались на этой планете. Ислу не мог оторвать окуляров от увиденного и крутился во все стороны. Он забыл, что ведет запись для отчета и что потом придется долго редактировать снятый фильм от повторений и смазанных кадров. Вокруг то и дело слышались слова «роспись», «холст», «композиция». Настроив слуховые рожки, Ислу уловил разговоры о красках, светотени и прочих околохудожественных понятиях.

После осмотра стен, потолков, скульптур, картин, арок и прочего содержимого дома-музея Ислу атаковал ближайший сувенирный магазин, где накупил бумаги и цветных палочек. Затем он проследовал в кафе, где, приземлившись на первый попавшийся столик, вдруг начал рисовать все подряд. Он даже попытался изобразить Магистра, но почему-то получилось совсем непохоже. Корявенький рисунок скорее напоминал маленького узрюка горгонского4, какие часто встречались на станциях, обслуживающих корабли и тарелки дальних рейсов. Это было как-то очень неудобно, и начинающий художник вновь и вновь переделывал свой шедевр.

Когда пальцы его онемели от непривычной нагрузки и окуляры покрылись чем-то мутным, Ислу решил сделать перерыв. Он заказал что-то из напитков и с удовольствием подбирался к мысли, что наконец-то нашел место, где сосредоточены высокие умы Седьмой планеты и несомненно обретаются существа, достойные общения с его цивилизацией.

Рядом сидели несколько говорунов за двумя маленькими столиками, вокруг валялись рюкзаки, что выдавало в них заправских туристов. Ислу вспомнил эту фразу из журнала в самолете. Да, да, там так и было написано – «заправские». Надо бы уточнить значение слова. Что-то в нем неясно. После музея Ислу был как-то особенно расположен к жителям Седьмой планеты. Ему казалось, что страдания его кончились и сейчас он станет свидетелем непревзойденных диалогов о философии, науках и вселенском бытии.

Кафе было переполнено и очень шумело. За двумя столиками говорили все подряд, перебивая, дополняя друг друга и активно жестикулируя. Ислу пришлось настраивать многоканальное слушание.

– Какой прекрасный музей! Столько интересного. Кому что понравилось?

– Вот уходились-то.

– У меня ноги дрожат.

– Мне, например, очень понравилась картина… Этого… Забыла.

– Неважно. Тут уже никто ничего не помнит.

– Да, много всего в этом дворце собрали. Даже слишком, пожалуй.

– И народу столько.

– Летом всегда так.

– Хорошо, что билеты заранее купили. Только посмотрите, какая там очередь в кассу.

– Да, ты молодец.

– А почему нет официанта?

– Так здесь тоже очередь.

– Очень пить хочется. Махни ему еще раз.

– Уже махнул. Без толку.

– Ладно. Зато выставки посмотрели. Мне очень понравилось.

– Картин много – это верно. Только мне бы сейчас чего-нибудь холодненького.

– Может, в отель пойдем?

– Далеко.

– Пойдем к нам. У нас близко и толпы совсем нет.

– Сил уже нет идти. Подождем.

– Да, сегодня мы программу перевыполнили.

– Ладно уж. Пару часов походили.

– Больше я бы не выдержал. Картины да мебель, мебель да картины.

– Это же величайший музей мира!

– Ну, хорошо! Еще роспись по всем углам и вазы, вазы, вазы…

– Все бы тебе смеяться.

– А как вы тут обустроились? Уже отдохнули или пока не почувствовали?

– Отлично отдыхаем. Только вот вчера объелись.

– Да, сначала искали какое-нибудь хорошее местечко: то занято – ждите, то закрыто на обед. Представляете, ресторан закрыт на обед?

– Потрясающе!

– Потом наконец сели, заказали, ждали час, наверное. Куча народу, шум, гам, все сидят за огромными столами по лавкам и жуют, грызут, пьют, опять жуют…

– Кошмарное зрелище.

– Не то слово!

– Наконец принесли. Мы уж весь хлеб с сухарями приели, а тут приносят. Боже мой! Сколько же они едят! Какие у них порции! Это невозможно не только съесть, но даже смотреть невыносимо.

– Тогда мы решили, что переходим на йогурт и фрукты.

– Но было воскресенье, а магазины по выходным закрыты.

– Местный колорит…

– Ой, и не говори! При этом что ни разговор – все о еде.

– По-моему, они только об этом и говорят.

– Наверное, это отличительная черта местного населения.

– Дааа…

Наступило небольшое молчание. Все начали пить разноцветные жидкости, которые принесли в трех огромных графинах, потом захрустели печеньем и зашуршали фантиками конфет.

– Кстати, куда мы завтра пойдем обедать? Надо бы заранее…

– Не уподобляйся! Мы уже, как они, во время еды говорим о еде.

– Но надо же спланировать! Иначе либо опять объедимся, либо не знаю, что будет.

– Пожалуй, правда. Ох-ох-ох, опять задача на выживание.

– Судя по вашему рассказу, выжить в лесу с палаткой, костром и консервами гораздо проще.

– Не то слово! Там ты точно знаешь, сколько у тебя банок и где они лежат.

– А мы собрались съездить развеяться в соседний городок. Там куча достопримечательностей. Посмотрим на исторический центр. Музеи, выставки всякие. Может, на концерт сходим.

– Идея отличная, только не уверен в результате.

– Почему?

– Представляю себе ваше возвращение.

– Ну, и как мы, по-твоему, вернемся?

– Возвращаетесь вы, значит, а мы спрашиваем: «Как съездили? – Прекрасно, – говорите вы. – Погода чудесная. – Что видели? – Сначала пошли по городу гулять. Зашли в ресторан. Там ели местные сосиски с этим…» – Тут вы долго будете вспоминать, как же называется эта сосиска и из чего состоит. Очень вкусно. Написано было в меню, что их очень любил какой-нибудь известный композитор, например, Моцарт. – «Нам, – скажете, – тоже понравилось. – А еще что? – спросим мы. – Зашли в магазины, посмотрели, правда, ничего не купили. Кругом одна ерунда, к тому же половина из них была закрыта на обед.» Хотя потом вы случайно попали в совершенно фантастическое место – бар имени какого-нибудь известного певца, допустим, Верди…

– Верди разве певец?

– Это неважно. Потому что дальше вы скажете, что в его кафе была классическая музыка, и вы очень романтично попили кофе. Кстати, потом, когда вы заглянули в кассу концертного зала, оказалось, что в этот день был только один концерт и к тому же очень поздно, так что вы поехали обратно в отель…

Во время рассказа все хохотали.

– Послушайте, вам не кажется, что мы уже вполне местные?

– Да, нам остается только встать и пойти искать ресторан для ужина.

– А все-таки кто такой этот Дерви?

– Верди. По-моему, актер.

– Не-ет. Скорее всего, спортсмен.

– Попроси счет, пожалуйста.

Ислу стер запись и смотрел, как один за другим скатываются со стола мелки, которые он случайно задел локтем. Сначала они медленно катились по белой скатерти, потом падали на асфальт. Хоть грохота и не было слышно, но некоторое время Ислу сидел как оглушенный. А через минуту девочка в зеленой панамке сказала маме: «Пушистый дядя разбросал карандаши, не собрал их и исчез. Это просто ай-ай-ай!» Мама с этими рассуждениями незамедлительно согласилась.

Поскольку Ислу совершенно бездумно нажал кнопку перемещения, то неудивительно, что очутился он в совершенно случайном месте. Сканер показывал, что местность насыщена разного рода живностью, но сигнал был скудный, и Ислу отправился пешком куда глаза глядят. Какое-то время вокруг показывались только леса и поля. Взору исследователя открылся совершенно непривычный и удивительный пейзаж. Вокруг было очень оживленно, но здесь встречались совсем иные обитатели планеты. На одной поляне возле раскидистого куста Ислу увидел необычную пару – оба на четырех ногах. У одного были огромные красивые ветки на голове (точь-в-точь как у тех, что бежали под горой на экранах телевизоров в аэропорте). У второго вместо веток торчали две маленькие антенны. Четвероногие шли по краю леса и, даже когда Ислу приблизился к ним, совершенно не испугались инопланетного гостя, а спокойно продолжили свой путь. «Какие красивые,» – подумал Ислу и попытался с ними поговорить, но, с интересом склонив головы, они лишь молча слушали его. Потом тот, что с ветками, кивнул, и оба удалились. На прощание они что-то сказали. Ислу раскодировал звуки и понял, что они пожелали ему тихого шага и зеленой травы.

Расстроенный, что к вселенскому разговору эта часть населения еще не приспособлена, Ислу потопал дальше. Теперь он заметил, что посреди лесной тишины действительно производит много шума, и замедлил ход, пытаясь ступать мягче. Но в лесной чаще ему периодически приходилось перелезать через упавшие деревья или продираться сквозь колючие кусты. Такое передвижение было крайне непривычным и неизбежно сопровождалось треском. Весь исколотый, в порванной одежде, Ислу очутился наконец на яркой солнечной поляне, но, сделав пару шагов, застрял в какой-то вязкой субстанции, из которой никак не мог вылезти, словно кто-то под землей тащил его за ноги. Погрузившись по пояс, бедняга от страха нажал датчик мгновенного перемещения. Теперь он оказался на краю леса. После чудесного спасения все еще напуганный Ислу для самоуспокоения потоптался на твердой почве и тут же обнаружил, что все ноги измазаны чем-то липким и неприятным. К счастью, рядом оказалось озеро. Ислу уже знал, что такое вода, и, сняв прожженные ботинки, зашел в прохладную жидкость по колено. Несколько покрытых чешуей субъектов окружили его и попытались отъесть немного липкого вещества. Потом они стали смешно и щекотно тыкаться в ноги. Ислу рассмеялся. Какой необычный способ общения! Они долго плавали вокруг пришельца, так что он записал детальный фильм о смешных созданиях водной стихии на Седьмой планете. Ислу вспомнил, что похожие плавники и хвосты он уже видел. Это было на далекой Сиреневой звезде, где все пространство – жидкость и все жители там плавают и болтают без умолку. А эти почему-то молчали… Поскольку разговора между пловцами не было совсем и подводные мысли раскодировать не получилось, Ислу стал чистить и полоскать обувь, распугав все чешуйчатое собрание.

Обсохнув, Ислу направился прочь от леса и через некоторое время очутился на заросшей травой дороге. Сверху доносились голоса – он поднял окуляры и увидел летающих в голубом небе тварей. Они наперебой пищали и чирикали. Их было великое множество. Ислу стал наблюдать.

По той же дороге навстречу брел босой говорун с длинной белой бородой. Приблизившись, он спросил, не пробегала ли мимо собачка. Потерялась она. «Собачка» – этого слова Ислу почему-то не мог припомнить. На всякий случай он уточнил, как она выглядела.

– Маленькая, хвост колечком. Черненькая.

– Видел-видел, только что пролетала, – Ислу подумал о вороне, которая громко каркнула над его головой и немного испугала нестандартной мелодичностью звука. Слышались в нем хрипота и ритм, и это было очень необычно для слуха, привыкшего к растянутым межзвездным нотам.

Говорун неодобрительно посмотрел на незнакомца.

– Ты, парень, шутишь, а зря. Над чужой бедой шутить – грех.

«Грех, грех… Что же это такое?» – лихорадочно искал ответ в переводчике Ислу, но так и не нашел. Такого понятия он не встречал на других планетах, поэтому решил использовать тактику отступления и сказал:

– Извините, я не хотел вас обидеть, но я не знаком в местными животными. Я издалека иду.

Говорун зашевелил бородой и, видимо, еще больше заподозрил чужестранца в чем-то нехорошем.

– Хотите, я с вами вместе поищу вашу…эээ, басачку?

– Да ты уж не с другой ли планеты, парень?

Ислу чуть не катапультировался с места. В испуге, что его рассекретили в такой элементарной ситуации, он онемел и не мог найти ответ. Мысли толпились в одном направлении: теперь даже Кенота не спасет от дополнительных проверок на профпригодность, потом переведут на другой объект, а работу на Седьмой планете… эту трудную, страшную, но жутко интересную работу будет доделывать кто-то другой. Тот, кто ничего не знает и не понимает и, конечно же, переврет все данные.

Говорун, видимо, был опытный в общении с инопланетянами и успокоительно произнес:

– Да ты не волнуйся, у нас тут много таких бродит. И тарелки летают. Глушь. Мы ко всему привыкли. У тебя корабль сломался или ты сам перемещаешься?

Ислу понял окончательно, что он в западне. Если признаться, то он нарушит закон о непричастности. Если не признаться, кто знает, что сделает этот странный житель. И неизвестно, что еще за басачка у него потерялась. Может, это оружие.

Вдруг из лесу послышался негромкий лай. Говорун оживился:

– Бимка! Бимка! Нашелся наконец. Ах, ты поросенок! Зачем в лес сбежал, мелюзга эдакая? Тебе даже ёж по шее может надавать. А ну, поди сюда. У нас гости.

Басачка мигом бросилась к дороге и через несколько прыжков уже обнюхивала ноги пришельца. Ислу не двигался. По инструкции полагалось сохранять спокойствие и постараться максимально дистанцироваться от контакта. Что только с ним не случалось в чужих мирах, особенно на далеких и злостных планетах Горгонской системы, но в этот раз ему совсем не хотелось ни дистанцироваться, ни тем более применять меры по зрительному отуманиванию или молниеносному опылению. Что это за меры, Ислу и сам толком не знал, но говорили, что очень страшно. Не то чтобы он не знал, скорее давно забыл, потому что ни один нормальный межзвездный исследователь не хочет тратить драгоценное время на повторение техники безопасности, ибо это скучно, неинтересно и утомляет до смерти. Поэтому все стараются теоретический этап подготовки перед высадкой на очередную планету пройти дистанционно, сославшись на тренировки по физиологической адаптации организма.

Теперь в первый раз Ислу взгрустнул о том, что мало помнил о психологических способах уйти от беседы.

– Да ты, парень, не бойся. Он не укусит. Если у тебя голова на плечах и не дурной ты, то не тронет. Ты ведь не дурной? А то всякие тут шляются. Видят, что место тихое, думают, что тут всё можно. Ан-нет, не всё. И мы за этим следим зорко. А ты что молчишь-то? Немой что ли? Или по-нашему не разумеешь? Или нельзя указом каким-нибудь тебе со мной разговаривать? Ну, ты не волнуйся на этот счет. Мы тебя не выдадим, ежели хороший человек. У нас тут не по указу, а по правде живут. Бимка, пойдем. Видишь, человек издалека забрел. Надо принять как следует.

Глава вторая

Выдержка из протокола встречи администраторов межзвездных систем КЮ-4 по вопросу распределения живности в соответствии с Законом устойчивого развития5

Для доклада приглашается Магистр музыкальной словесности профессор Гаустер. Тема выступления: Исследование цивилизации, обнаруженной на Седьмой планете в системе звезды Соль.

Профессор Гаустер:

– Вы сегодня воспарили на комете с синим хвостом?6 Во-первых, я вынужден поправить уважаемого коллегу. На Седьмой планете в системе Соль зарегистрировано массовое скопление живности, к которой термин «цивилизация» не вполне применим. Да, мы стали свидетелями чрезвычайного открытия во всей истории, так как это первый и пока единственный случай возникновения развитой речи в среде массового, я подчеркиваю, именно массового скопления живности.

Для неспециалистов я поясню. До сих пор считалось, что музыкальная словесность есть привилегия цивилизаций, коих, как известно, существует ровно четыре, включая нас. Все остальное – это живность, которая делится на категории мобилей и думчиков. Первые существуют в четко выраженной физической форме и применяют такие методы общения, как покачивание, толкание, полеты и прочие двигательные средства. Вторые абсолютно аморфны и неподвижны, и возможность их бытия обеспечивается исключительно через обмен идеями, преумножение мыслительного опыта и так далее. Мой доклад посвящен редчайшему случаю симбиоза словесности и физиологии, по неизвестным причинам возникшего у примитивной живности. Я взял на себя смелось предложить термин «говоруны»7.

Уникальность данного феномена состоит еще и в том, что он сформировался в совершенно неприемлемых для этого условиях. Во-первых, планета являет собой неустойчивое сосуществование твердой и жидкой материй, которое никак не регулируется местным населением. Зачастую жидкая материя ведет себя совершенно непредсказуемо и даже пагубно для аборигенов. В истории мы обнаружили случаи грандиозных потопов. Что же касается твердой материи, то она также вызывает серьезные сомнения, ибо планета имеет крайне неровную и неоднородную поверхность. Как вы понимаете, вывод напрашивается сам собой: скольжение мысли по привычной нам пространственной глади невозможно (в аудитории вздохи удивления).

Во-вторых, жидкая материя способна свободно перемещаться в любой системе координат. Это совершенно особенный параметр, имеющий крайне отрицательное влияние на мыследвигание. Нашим инженерам пока не удалось расшифровать процесс ее перемещения. Мне он кажется совершенно волшебным, ибо жидкость невероятным образом скапливается высоко в атмосфере и возвращается обратно к земле капельно-проливным способом. Подобная преграда, естественно, создает сильные помехи и шумы на пути мыследвигания.

В-третьих, на Седьмой планете присутствует необычная воздушная субстанция, которая, с одной стороны, способствует скольжению мысли и даже ускорению ее полета, но в силу стихийности может стать непреодолимой преградой, ибо ваши мысли просто сдувает в неизвестном направлении (в аудитории шум и неодобрительные возгласы).

Вопрос из зала:

– А можно вкратце об организме этих?.. Простите я не запомнил, как вы их назвали.

– Вкратце об организме говорунов: вертикально направлен относительно поверхности планеты, подвижен, может сгибаться и принимать горизонтальное положение. Мозг говорунов, по-видимому, расположен в средней части тела (местное название – «пузо») и требует постоянной подпитки.

В основном в пищу употребляется живность, способная к самостоятельному перемещению, вероятно, для использования кинетической энергии, но говоруны не отказываются и от малоподвижной еды, которая находится наполовину в воткнутом положении в земле, а частично вылезает на поверхность. В целом, говоруны способны переварить и усвоить практически любого представителя населения планеты. Из сказанного можно сделать вывод, что мыслительный орган непривередлив и весьма прожорлив.

Говоруны, которые преуспевают в питании (по количеству, скорости и частотности), развивают свой мыслительный орган, что визуально выражается в значительном увеличении объема срединной части тела. Говорун начинает меньше энергии тратить на физическую деятельность и, как мы полагаем, больше времени проводить в размышлениях. В качестве катализатора мозговой активности зачастую используется некий «диван», на который говоруны укладывают свое тело в горизонтальное положение. Однако механизм воздействия этого предмета на мозг, к сожалению, пока не поддается расшифровке.

В мире говорунов прекрасно развита информационная система, где можно подробно узнать способы создания, приобретения и верного употребления пищи. Для этого используется широкий спектр видеосигналов и звуковых оповещений.

Воспринимается информация через приемник, орган шарообразной формы, расположенный в верхней части тела (местное название – «голова»8). В нем есть два датчика для визуального восприятия. Они расположены рядом и имеют одинаковую направленность, чтобы в случае одновременного обнаружения нескольких источников еды исключить опасное для говоруна раздвоение, растроение, расчетверение и так далее.

Еще одна важная функция приемника – непосредственное поглощение еды. Происходит это через небольшое отверстие. И самое удивительное, что говоруны используют его для воспроизведения звуков, слов и мелодий. Таким образом, поглощение пищи кажется совершенно несовместным с речевым актом, но все исследования показывают, что излюбленное времяпрепровождение аборигенов – это разговор во время еды!

Важно отметить еще одно свойство шарообразного органа. Он покрыт шерстью, которая по мере отрастания свешивается вниз9. Есть мнение, что этот странный эффект происходит по причине притягивающих способностей планеты. Однако экспертиза убедительно доказала, что сильнейшая гравитация возникла всего несколько местных тысяч лет назад. Очевидным поводом для нее послужило резкое духовное отягощение всего населения и, как следствие, стремление приблизиться к земной поверхности, а также психологический страх высоты и полета. Вполне естественно, что постепенно способность к воспарению и перемещению в воздушном пространстве была утрачена…

Глава третья

Магистр в действии

Магистр с удовольствием рассматривал картины зелено-голубой планеты. Особенно он впечатлился обширными растительными полями, которые в лучах заката становились яркими цветными спектрами, а при порывах ветра покрывались волнами и превращались в настоящее море. Рядом стоял инженер внутрипланетных биосистем.

– Да, действительно прекрасно, когда их не видно.

– Вот вам, уважаемый коллега, и задача. Вашему отделу необходимо разработать решение, как сохранить некое количество аборигенов, не нарушив при этом жизненной структуры планеты, и высвободить максимальное пространство, так сказать, для нас с вами. Ибо разумная жизнь должна не просто существовать, а пребывать в достойных условиях: красота и далекие горизонты для философского взора, чистота и простор для мысленной свободы. Учтите, кстати, что наш естественный взгляд охватывает полный круг, а здешние аборигены освоили не больше половины, если я не ошибаюсь. Так что, вероятнее всего, они отвратительно ориентируются в пространстве и не видят ничего, кроме того, что необходимо в данный момент съесть, дабы напитать свой неуёмный мозг. Воля их недостаточна, чтобы повернуть окуляры в сторону прекрасного, если в радиусе вытянутой руки имеется пища.

– Тут уж мы с вами ничего не можем поделать. Не заниматься же генетикой для улучшения вида?

– Увы, во-первых, это поможет не сразу, а во-вторых, такой метод все-таки не добродетелен. Каждый вид был придуман Создателем наилучшим образом, и не нам вмешиваться и исправлять Его инженерные находки.

– Однако вы предполагаете осуществить некоторую коррекцию, которая должна максимально сократить пребывание аборигенов в поле зрения…

– Совершенно верно, коллега. Вы, как всегда, понимаете с полуслова.

– Цель ясна. Но мне хотелось бы получить подробные инструкции.

– Их вам передадут мысленно. Свяжитесь с моим помощником. Сегодня я зашел к вам для тонкой беседы.

– Ваш визит – это честь для меня, Магистр. Прошу в наш новый сад. Буквально вчера я переделал его в соответствии с климатом планеты, которая скоро присоединится к системе наших домов. Там есть удивительные растения. Вот взгляните, как хорошо прижились росянки. Весьма оригинальные экспонаты!

– О, я догадываюсь. Это нечто связанное с росой, перламутровыми каплями воды, которые появляются на листьях и сверкают на заре.

– Вы, Магистр, величайший ум вселенной. Для вас любая система общения – это открытая книга, которую вы с легкостью прочтете даже на расстоянии. – Инженер почтительно поклонился.

Магистр тоже склонил голову в ответ и приложил руку к месту, которое означало передачу мыслей через любую часть тела собеседника (знак особого расположения и уважения)10.

– Однако экосистема нашего с вами будущего дома полна неожиданностей. Например, эти милейшие росянки не только покрываются каплями перламутра, как вы совершенно верно и красиво заметили. На мой взгляд, они абсолютно уникальны по своей природе. Это хищники!

– Да что вы говорите?! Не может этого быть!

– Представьте себе, дорогой Магистр, именно так! Я и сам сначала не поверил. Однако пойдемте, и вы все увидите своими глазами.

Прогуливаясь по саду, они восхищались красотами растительного мира планеты, которую им предстояло освоить и заселить. Прошло не меньше часа в беседах о природных богатствах, прежде чем они добрались до тех самых росянок, о которых рассказал инженер.

– Вот они. Взгляните, Магистр.

– Выглядят забавно и такие крохи, – он потянул руку, чтобы дотронуться, но в последний момент отдернул. – Они в самом деле хищники? Кусаются или поражают ядом?

– Нет, – улыбнулся в ответ инженер. – Просто сразу съедают. Разрешите мне продемонстрировать вам один эксперимент.

Инженер открыл жемчужного цвета коробочку, из которой вылетела самая обыкновенная муха. Ничего примечательного в ней не было, однако она стала частью незабываемого эксперимента, за которым наблюдали два выдающихся члена Совета КЮ-4. Муха незамедлительно поддалась внушению инженера направиться к растению под названием росянка. И хотя муха не знала ни названий, ни вообще слов, она прямиком полетела к нужному объекту. Сев на ярко-красный цветок, она прилипла ножками и застряла. Зрелище это длилось недолго, ибо цветок быстро захлопнул лепестки, увенчанные многочисленными шипами и переливчатыми капельками. Муха оказалась в заточении.

– А теперь он начнет ее переваривать.

– Удивительно! Это просто удивительно! Какой прекрасный мир мы открыли, коллега. Теперь мне еще больше хочется освоить эту замечательную планету. Какие перспективы нас там ждут – я даже боюсь предположить. В системе, где растительный мир достиг подобного уровня развития, можно… – Магистр мечтательно закрутил окулярами.

– Да, но все-таки на этой планете большинство растений не обладают хищническими наклонностями. В основном они только производят цветы или просто выделяют в атмосферу некоторые вещества, которые мы пока точно не определили и не знаем, как их можно использовать. В основном они не ядовиты.

– Ну что ж, их тоже можно оставить. Мы не дикари и всех готовы принять в нашу вселенную. Оставим по несколько экземпляров для каждого вида. Как вы полагаете?

– Можно организовать выставочный центр, где они будут доступны для обозрения всем желающим.

– Да, и обязательно обеспечить туда свободный доступ для местного населения. Судя по отчетам нашего исследовательского центра, я с уверенностью могу предположить, что здешние аборигены способны испытывать сентиментальные чувства. Мы с удовольствием предоставим им эту возможность. Когда планета будет обустроена для комфортного пребывания нашей высокоразвитой цивилизации, то местному населению будет сложно осознать принципы новой жизни, так же как этой мухе понять простейшую математическую формулу.