Читать книгу Лена и люди - Елена Фанайлова - Страница 1

Я то, я сё, – говорит один,

Глядясь в зеркала, ла-ла

Я м-м, я н-ца, я стрела

Я такой пиздец от гонца

Я о! я да, я в воде вода

Я в огне змея, у меня чутьё,

Наконец, я рцы

О бедный, бедный, жалкий пацан

Или дева его ребра,

Не крутись у зеркала, как юла.

На тебя глядит Лесной царь.

Хельмут Ньютон сидит в раю

С жемчужиной на хую

В саронге, да

Американский джаз играет военный

Неудобно на пляже на шпильках

И суп с песком

И рыбы не думают оказаться

На берегу, ни одна.

Атавистические знаки

Тростниковые дудочки

Колебания плазмы

Ярко-синий бассейн

Рядом с ним

нет ни женщин, ни автомобилей,

ни нацистов

И он не помнит, что это такое.

Вообще.

Эти восемь пуль из страны слабоуносимых

Голоса из земли слабовесомых

Доносятся из-за моря

Она хохочет

Как бы это сказать точнее

Ее видения уплотнились

и дошли до

Кто эти люди, кто эти люди в чёрном

Почему они так прозрачны

зачем я их вижу

почему не плачу

и не боюсь

как в детстве

Я была ментом ла-ла-ла потом

лгала шепотом

речи разума были ниже чем

я тебя никак не увижу, че

не звучат чисто речи мужества

и военные почести

тяжело было все человеческое

чисто нордическое

действительно искалечившее

изменившее оптику

сбившее прицел

Не ходи к моему котику,

Может, он останется цел

Слишком много слов, слишком красивых

Больше не стоит

Костяк, абрис, скелет

Чистая правда, сухой остаток,

Родина или смерть,

Немного ебли,

Сигарета, стакан плохого вина,

Хлеб, тепло —

Все, что интересует

Силы нужны на том свете,

Как в дальнем походе

Пленных туда не берут

Голоса оставили Жанну в темнице

Может быть, они не проникали сквозь камни

Или узница стала им неинтересна?

Может быть, у нее лопнули барабанные перепонки

После пыток?

Может быть, она свихнулась от боли?

Голоса оставили Жанну в покое.

Только собственный визг она слышала

только жалобный вой

Повторяла: я жаба я жаба я жаба

Над бездной

Старый Кузмин несгибаемый

в холод совецкий

будет чирикать как ласточка

в холод собачий возле причала

чертить чертежи

кто нам расскажет, что мир возвращается в славе

что воскресают покойники

в смену с живыми

словно рубахами братья —

телами навырост

словно крестами товарищи

за перегон обгоняя

как на плотах и болидах

команду меняя

– старый Гомер несгибаемый, мертвый Боян,

сумасшедший слепой Мандельштам?

кто нам расскажет, что мир расцветает как ветка

вишни, черешни, черемухи, яблони, сливы

что поднимаются мертвые, будучи живы,

как ангелы славы?

– раненый Боратынский, горячий Державин, сухой

Ломоносов

и Пушкин, Пушкин, конешно

Возможна ли женщине мёртвой хвала,

Или все это бла-бла-бла,

Возможна ли женщине левой?

Нельзя воскресить ей, какая была:

Королевой

Оказалось, что правда и синий плащ,

В который ее завернули.

Говоришь мне с кладбища: ты не плачь,

Мы слишком глубоко нырнули.

См-ть приходила ко мне и стояла близко —

говорит мой брат

Она шутила как Персефона с яблоками,

лгала, была шутиха

То ли ждала, чтобы я разозлился

Я испугался, подумал: спокойно, товарищ, спокойно,

у нас еще все под контролем.

Мой человек назавтра разбился.

В церкви стояли рядом два гроба

Он и шофер

Плакали матери жены и дети

Два лба подошли и шутили грубо

как она в моем сне

Но я не сделал им обрезанья

три души у меня болело

одна бегала не спала

другая себя вела

как дурочка;

третья, вдали ведома,

платком махала

восемь душ поднялись с асфальта

когда я упала

посреди Тверской, посреди столицы

на закате раннего марта

восемь душ собрались в сердечную линзу

которая плавилась и горела

и сияла как Леонардо

на Тверской напротив Почтамта

спиною к Кремлю

…Я ездила с одним таким

по черным улицам Москвы

была жара, и был закрытый черный лимузин

он был одетый как бандит,

потом слегка полураздет

он клал мне руку на живот

и говорил: ха-ха

на плечи мне слетал орел

и грудь мою когтил

народ смотрел на наш роман,

как будто мы народ

потом мы шли в подземный зал,

где каменные зеркала,

где бил фонтан, и он сидел

и пил и брал на понт

и расставался так легко

и что-то говорил

и у него был пятачок,

как бы Татьянин сон

и я отправила его

на фронт, на фронт