Средневековая Германия. Земля вечных войн, солдатских «баек у костра», ведьм и призраков, святых – и грешников. Земля, где поверья и истина, миф и реальность переплелись столь тесно, что разделить их – невозможно…
…Средневековая Франция. Оплот куртуазной рыцарской культуры… или грязный хлев, пропитанный кровью и смертью по самое «не могу»? Страна, где в боли и ужасе творится – магия. Магия религии, магия колдовства, магия поэзии – да кому какое дело?..
Перед вами – «альтернативная история». История, по сути, не слишком-то отличающаяся от нашей. Но эту историю потрясающий талант Елены Хаецкой превратил в иную реальность фэнтези.
Оглавление
Елена Хаецкая. Бертран из Лангедока
Глава первая. Жемчужная слезка
Глава вторая. «Кто ближе мне и ненавистней брата…»
Глава третья. Бестиарий любви
Глава четвертая. «Я жажду сразу всех дорог!..»
Глава пятая. Константин де Борн
Глава шестая. Оливье де ла Тур
Глава седьмая. «Ты слышишь, Азиман: жужжит и бьется муха…»
Глава восьмая. Хауберт-кольчужка
Глава девятая. Грех владетелей Борна
Глава десятая. Адемар Лиможский
Глава одиннадцатая. Осада
Глава двенадцатая. Старый король Генрих
Глава тринадцатая. Половина Аутафорта
Глава четырнадцатая. Предательство
Глава пятнадцатая. Граф Риго
Глава шестнадцатая. Наемники
Эпилог: Восьмая свеча
От автора
Хронология событий
Отрывок из книги
В графстве Перигорском, на самой северной границе владений графа Элиаса Талейрана, вот уже два столетия стоит замок. Окруженный лесом, с деревенькой, прилепившейся с восточной стороны стен, достаточно высоких и крепких, чтобы доставить множество неприятностей всякому, кто вздумает навострить на них зубы.
С северной стороны вьется, огибая две из пяти замковых башен, речка Мюро, быстрая и глубокая, шириной в полет стрелы.
.....
Однако несмотря на все предосторожности, заподозрил что-то ревнивый старый муж прекрасной Биатрис. И, затаив коварный умысел, вручил своей супруге подарок: дивное одеяние из белоснежных перьев птицы саламандры, такое изумительное, что раз надев, не захотела больше домна Биатрис с ним расставаться. И носила, не снимая, целых три года, отчего одеяние замаралось и утратило первоначальный блеск и сияние.
Пыталась дама Биатрис стирать это платье, но оно, вместо того, чтобы очищаться, грязнело и тускнело еще больше, так что вскоре в нем было уже стыдно показаться людям.
Известность Елены Хаецкой, лауреата более чем десятка различных литературных премий, давно уже шагнула за рамки круга любителей фантастики: имя питерской писательницы хорошо знакомо большинству поклонников хорошей литературы вне зависимости от жанра. И это естественно: хотя в магазинах книги Хаецкой обычно обитают на полках фэнтази, сама автор утвержает: «Я «фантаст» лишь в силу ряда случайных обстоятельств. То, что я пишу, не является реализмом, но это еще не значит, что оно является чистой фантастикой». Что касается повести «Бертран из Лангедока», то здесь это высказывае как нельзя к месту. Под обложкой из фэнтазийной серии скрывается стопроцентный исторический роман, именно такой, каким он должен быть по мнению Умберто Эко: факты древности здесь не фон, не декорации для авторского вымысла, а «почва», из которой органически произрастает сюжет — именно такой, какой мог развернуться лишь в эту эпоху, лишь с этими героями, для кого старинные нормы жизни — не забавная экзотика, а естественные основы бытия. В то время, как иные авторы, стараясь сделать свои книги более атмосферными, населяют их множеством хрестомайтиных персонажей и шпигуют описаниями известных исторических событий, Хаецкая действует наоборот: читатель может так и не догадаться, что граф Риго, любитель мальчиков и непочтительный сын, никто иной, как будущий король Ричард Львиное Сердце, а люди, слушающие странного проповедника — те самые альбигойцы. Историзму книги это лишь на пользу: кого в двенадцатом веке интересовало содержание будущих учебников?! Даже несколько сказочных допущений в «Бертране» - рука Бога, ведущая рыцаря из пустыни; слёзы, превращающиеся в жемчужины — только подчёркивают историческую достоверность повести. Ведь людям Средних веков подобные чудеса показались бы вполне естественными вещами: Господу ещё и не такое по силам!В основе сюжета — история знаменитого провансальского рыцаря и менестреля Бертрана де Борна и его вражды с младшим братом. Бертран развлекается на пирах, ухаживает за дамами, вспоминает всё детство, воюет, пытаясь отобрать у брата замок, томится в плену — и не перестаёт сочинять куртуазные песни, всегда оставаясь благородным дворянином и изящным кавалером. Иногда военные противники пользуются куртуазностью де Борна не менее изящно: «Судили да рядили Риго с Альфонсо, как бы им какой-никакой едой разжиться, и сказал король Альфонсо Арагонский:- Не первый год знаю я Бертрана де Борна, и ведомо мне, что муж он хоть и драчливый, однако весьма куртуазный. А если судить по тому, какая у него сытая и довольная физиономия, когда он на стене сидит и вас, граф Риго, насмешками осыпает, то продовольствия у него в Аутафорте ещё вдосталь. И потому вижу я прямой резон послать к нему гонца и попросить уделить нам немного от его запасов. Тогда мы смогли бы беспрепятственно продолжить осаду, доставляя тем самым и себе, и сеньору Бертрану несказанное удовольствие».Сюжет повести нельзя назвать головокружительным: он развивается неспешно, но красиво — собственно, как и жизнь средневекового дворянина. К языку, сначала кажущемуся слишком специфическим, нарочито архаичным, быстро привыкаешь, он начинает нравиться. Начинает казаться естественным, как любовь рыцарей к войне, как презрение к простому люду, красоты этой войны не понимающему, как то, что провансальцы — вассалы английского короля, а жизнь крестьянина ничего не стоит. Или как ответ Бертрана:«- Я куртуазен! - закричал Бертран. - Это чистая правда! (...) Уделю немного запасов солонины и вина, ежели и впрямь вам столь туго приходится! А взамен хочу попросить о взаимной услуге: не мог бы Альфонсо немного отодвинуть от моих стен свои стенобитные машины? Ибо в одном месте стена начала подавться. А я бы не хотел, чтобы попортили мой прекрасный Аутафорт». Тем, кто хотел бы на часок забыть о суетности и меркантильности нашего жестокого времени, и погрузиться в прекрасную древность, можно смело советовать повесть Елены Хаецкой. С тем же успехом она подойдёт читателям, желающим полюбить родной XXI век и лишний раз убедиться, что просвещение и прогресс — весьма приятные вещи.
Пользователь
Ожившее прошлое
Известность Елены Хаецкой, лауреата более чем десятка различных литературных премий, давно уже шагнула за рамки круга любителей фантастики: имя питерской писательницы хорошо знакомо большинству поклонников хорошей литературы вне зависимости от жанра. И это естественно: хотя в магазинах книги Хаецкой обычно обитают на полках фэнтази, сама автор утвержает: «Я «фантаст» лишь в силу ряда случайных обстоятельств. То, что я пишу, не является реализмом, но это еще не значит, что оно является чистой фантастикой». Что касается повести «Бертран из Лангедока», то здесь это высказывае как нельзя к месту. Под обложкой из фэнтазийной серии скрывается стопроцентный исторический роман, именно такой, каким он должен быть по мнению Умберто Эко: факты древности здесь не фон, не декорации для авторского вымысла, а «почва», из которой органически произрастает сюжет — именно такой, какой мог развернуться лишь в эту эпоху, лишь с этими героями, для кого старинные нормы жизни — не забавная экзотика, а естественные основы бытия. В то время, как иные авторы, стараясь сделать свои книги более атмосферными, населяют их множеством хрестомайтиных персонажей и шпигуют описаниями известных исторических событий, Хаецкая действует наоборот: читатель может так и не догадаться, что граф Риго, любитель мальчиков и непочтительный сын, никто иной, как будущий король Ричард Львиное Сердце, а люди, слушающие странного проповедника — те самые альбигойцы. Историзму книги это лишь на пользу: кого в двенадцатом веке интересовало содержание будущих учебников?! Даже несколько сказочных допущений в «Бертране» - рука Бога, ведущая рыцаря из пустыни; слёзы, превращающиеся в жемчужины — только подчёркивают историческую достоверность повести. Ведь людям Средних веков подобные чудеса показались бы вполне естественными вещами: Господу ещё и не такое по силам!В основе сюжета — история знаменитого провансальского рыцаря и менестреля Бертрана де Борна и его вражды с младшим братом. Бертран развлекается на пирах, ухаживает за дамами, вспоминает всё детство, воюет, пытаясь отобрать у брата замок, томится в плену — и не перестаёт сочинять куртуазные песни, всегда оставаясь благородным дворянином и изящным кавалером. Иногда военные противники пользуются куртуазностью де Борна не менее изящно: «Судили да рядили Риго с Альфонсо, как бы им какой-никакой едой разжиться, и сказал король Альфонсо Арагонский:- Не первый год знаю я Бертрана де Борна, и ведомо мне, что муж он хоть и драчливый, однако весьма куртуазный. А если судить по тому, какая у него сытая и довольная физиономия, когда он на стене сидит и вас, граф Риго, насмешками осыпает, то продовольствия у него в Аутафорте ещё вдосталь. И потому вижу я прямой резон послать к нему гонца и попросить уделить нам немного от его запасов. Тогда мы смогли бы беспрепятственно продолжить осаду, доставляя тем самым и себе, и сеньору Бертрану несказанное удовольствие».Сюжет повести нельзя назвать головокружительным: он развивается неспешно, но красиво — собственно, как и жизнь средневекового дворянина. К языку, сначала кажущемуся слишком специфическим, нарочито архаичным, быстро привыкаешь, он начинает нравиться. Начинает казаться естественным, как любовь рыцарей к войне, как презрение к простому люду, красоты этой войны не понимающему, как то, что провансальцы — вассалы английского короля, а жизнь крестьянина ничего не стоит. Или как ответ Бертрана:«- Я куртуазен! - закричал Бертран. - Это чистая правда! (...) Уделю немного запасов солонины и вина, ежели и впрямь вам столь туго приходится! А взамен хочу попросить о взаимной услуге: не мог бы Альфонсо немного отодвинуть от моих стен свои стенобитные машины? Ибо в одном месте стена начала подавться. А я бы не хотел, чтобы попортили мой прекрасный Аутафорт». Тем, кто хотел бы на часок забыть о суетности и меркантильности нашего жестокого времени, и погрузиться в прекрасную древность, можно смело советовать повесть Елены Хаецкой. С тем же успехом она подойдёт читателям, желающим полюбить родной XXI век и лишний раз убедиться, что просвещение и прогресс — весьма приятные вещи.