Читать книгу Братская любовь - Елена Жукова - Страница 1

– Не шевелитесь, Ваше Величество. Восхитительно! Великолепно! Благодарю вас. Пожалуйста, вот так и стойте.

Задыхаясь от восторга, Маша во все глаза смотрела на древнюю ящерицу. Игуана сидела на выступе скалы, нависающей над берегом, и казалась воплощением вечности. Маша разглядывала сухую сетчатую шкуру в старческих морщинах и дряблый кожистый мешок под подбородком. Игольчатый гребень тянулся по спине от затылка до кончика хвоста и невольно навевал образы динозавров. Взгляд игуаны был созерцательно-равнодушным – словно за долгие века она устала следить за калейдоскопической сменой цивилизаций. И уж тем более ей не было никакого дела до отдельного представителя современной эпохи.

Зато Маша старалась запомнить каждую деталь. И редкие темные полосы, что неуверенно брали начало на брюхе, постепенно набирали цвет и заканчивались эффектной черной прядью в спинном гребне. И ороговевшие щелевидные ноздри. И слоистые сточенные когти на подагрических пальцах. И длинный, в размер тела, кольчатый хвост с костяными шипами. «Папье-маше, – решила Маша. – Прессованное, сухое, слегка подкрашенное папье-маше подошло бы лучше всего».

Рука быстро нырнула во вместительную холщовую сумку за карандашом и блокнотом: Маше захотелось прикрепить к бумаге это поразившее ее видение.

Грифель размашисто затанцевал по белому листу: сначала нанес длинные линии контура, затем подштриховал тени, которые отлепили изображение от плоскости и придали ему объем. Линии и пятна сливались в образ, и тот, прорывая белую скорлупу бумаги, вылуплялся на свет и обретал подобие жизни. Снова рука художницы совершала маленькое чудо творения. В такие минуты Маша была счастлива.

Время остановилось. Окружающая реальность отступила. Больше не было вокруг ни обглоданных солеными морскими ветрами построек древнего Тулума. Ни стройных пальм, что возносили над горячим песком пучки перистых листьев и отражались в собственных тенях. Ни волн, слюнявящих прибрежные камни. Исчезли мельтешащие толпы туристов, равнодушных к красоте и величию мертвого города и озабоченных лишь тем, чтобы «зафоткаться» на фоне живописных руин.

Маша кое-как притулилась на камне и рисовала, забыв обо всем на свете. Игуана оказалась идеальной натурщицей. Она застыла в гордой позе вдовствующей королевы – бесстрастная, равнодушная. И только изредка смаргивала, затягивая глаза голубоватой кожистой пленкой. Хаотичные движения рисующей кисти значили для нее не более, чем колыхание травы или качание листьев под порывами ветра.

Наконец, довольная зарисовками, художница очнулась от своего вдохновенного забытья. Она благодарно улыбнулась игуане и протянула к ней раскрытую ладонь.

– Большое спасибо, Ваше Величество, вы позировали просто потрясающе! Я с удовольствием угостила бы вас чем-нибудь вкусным, но, к сожалению, у меня ничего нет!.

От такой неподобающей фамильярности, ящерица обидчиво развернулась и, с достоинством волоча за собой длинный шлейф хвоста, скрылась в расщелине. Все, аудиенция закончилась.

Маша оглянулась вокруг. Где-то здесь должны быть ее спутники по туру. За два дня путешествия она еще не научилась отличать собратьев в многоликой интернациональной толпе. «Нужно искать Валерию Петровну», – решила Маша и тут же усмехнулась, вспомнив до карикатурности яркую внешность соседки по номеру. У нее было мужеподобное скуластое лицо и гусарские усы из толстых дикорастущих волосков. Вспомнилась также непробиваемая бестактность Валерии Петровны, с которой та выпытывала у Маши подробности ее личной жизни. Армейская кирза, перкаль, пакля. Не повезло. Да ладно, всего-то двенадцать дней, потерплю. Надо пристроиться к кому-нибудь посимпатичней, а в номер возвращаться только на ночь. Вот молодая пара очень приятная. У девушки чудесная фактура кожи – спелый абрикос с легким нежным пухом. Так и хочется погладить. А глаза у нее хитрючие, желтые, как у лисички. И носик остренький, словно мордочка. Замша и клочок рыжего меха. Зато у парня очень красивый вырез верхней губы – «лук Амура». Все остальное обычное, среднестатистическое, но верхняя губа… Восхитительная!

Маша быстро по памяти набросала в блокноте ту самую восхитительную верхнюю губу и тщательно прорисовала ее прихотливый изгиб – «лук Амура». Только вряд ли им кто-то нужен – они счастливы вдвоем. Может, у них свадебное путешествие? Счастливые! Это просто потрясающе – поехать в свадебное путешествие в Мексику. Интересно, они сами купили тур? Или им подарили? Или выиграли так же, как и я?

Поездка в Мексику стала первым Машиным выездом за границу. У нее, художницы, живущей на скромные доходы от продажи авторских игрушек, никогда не хватало денег на путешествия. И полунищие родители из провинциального Торжка не могли дать единственной дочери денег на дорогие заграничные туры. Как, впрочем, и на дешевые тоже. Маша уже смирилась с тем, что соблазны дальних стран не для нее. И даже загранпаспорт не оформляла за ненадобностью.

Но в конце зимы неожиданно позвонил Машин бывший институтский руководитель, который относился к ней с особой симпатией:

– Мария, вы сейчас не слишком заняты? У меня для вас халтурка есть. Деньги невеликие, зато надежные. Заплатят сразу, без задержек, можете даже не сомневаться! Возьметесь?

Оказалось, что некая туристическая фирма разработала новый пакет услуг – познавательные семейные путешествия вместе с детьми. И для рекламы на ближайшей ярмарке им потребовалась запоминающаяся игрушка-символ.

Маша сшила для них симпатичного медвежонка-путешественника: с рюкзачком за спиной и в залихватской бейсболке козырьком назад. И назвала его Федей – тезкой английского Тедди.

В день открытия туристической ярмарки Маша не удержалась и поехала проведать Федика-медведика. У входа в павильон громкоголосые ребята в приметных зеленых галстуках зазывали на свой стенд и предлагали желающим вытянуть из пластикового пакета билетики бесплатной лотереи. Маша рассеянно сунула руку в мешок и вынула свернутую трубочкой бумажку с номером четырнадцать ноль два. На ум сразу пришла романтическая ассоциация: четырнадцатое февраля – день Святого Валентина. Счастливый номер. Маша улыбнулась и спрятала билетик в карман пальто.

Она болталась на ярмарке часа полтора. Сначала с удовольствием понаблюдала, как клиенты реагируют на веселого медвежонка. Потом побродила по рядам между стендами: слушала заученные тексты приставучих продавцов и фантазировала, что может быть когда-нибудь…

И тут звучавшая в павильоне музыка сменилась ревом фанфар. Это был розыгрыш призов от фирмы «Круиз М». Вторым победителем был назван владелец билета с номером четырнадцать ноль два. А призом оказался двухнедельный тур в Мексику.

Маша с трудом верила своему немыслимому везению. Обычно она никогда ничего не выигрывала. А тут, подумать только: две недели путешествия по полуострову Юкатан! Пирамиды загадочных майя, карибские пляжи, солнце, пальмы, экзотика! И, главное, что практически все в этом туре было оплачено: и перелет, и гостиница, и питание «завтрак-ужин». Деньги в поездке требовались минимальные – только на личные прихоти, которых у неизбалованной Маши было не так уж и много. Правда, не хватало одной малости – загранпаспорта. Но щедрая фирма «Круиз М» взяла на себя хлопоты по оформлению документов. И уже через неделю Маша вместе с пахнувшей типографской краской бордовой книжицей получила законное право ехать, куда пожелает ее жадная до впечатлений душа и позволит ее тощий кошелек.

Вот так Маша оказалась в Мексике. С первого момента новая земля ошеломила своими красками, формами, фактурами. Здесь у людей были совсем другие лица: смуглые в красноту, с высокими скулами и слегка приплюснутыми носами. А черные с жирным блеском волосы, как парики, плоско лежали на головах.

А что за наряды они носили! Нет, в массе своей люди были одеты по-европейски, только проще и беднее. Зато время от времени на улицах мелькали расшитые цветами по вороту и подолу платья, шерстяные волосатые юбки, полосатые пончо. А яркими шарфами женщины привязывали на спину младенцев. Правда, Маша так не встретила ни одного сомбреро – расхожего символа Мексики. И была слегка разочарована.

Здесь из земли просто так торчали растения, которые дома росли в горшках на подоконнике. А какие тут порхали птицы! Утром, проснувшись непрактично рано из-за разницы во времени, Маша вышла на балкон номера и увидела на ветке невообразимое пернатое существо с желтым клювом в размер остального тела. Это был тукан – Сирано де Бержерак птичьего мира.

Машины глаза заклинило в состоянии максимально раскрытой диафрагмы. Она постоянно пребывала в возбуждении, впитывала новые впечатления всеми доступными органами чувств. Внимание ее скакало с одного объекта на другой, третий, сто третий… На фоне блестящей новизны открывшегося мира все привычное и повседневное стало неважным. Маша плыла в густом пробулькивающем эмоциями потоке событий, не замечая времени…

И вот теперь забывшая о времени Маша сидела среди развалин и размышляла, куда же делись ее спутники по туру? Еще совсем недавно они стадно брели вслед за дамой-гидом. А та заученно нудила про историю развития и упадка древнего майянского порта. А затем, получив полчаса на фотографирование и покупку сувениров, туристы рассыпались по дорожкам мертвого города.

Маша усиленно вертела кудрявой головкой из стороны в сторону в надежде обнаружить хотя бы одну знакомую физиономию. Куда же они все подевались? Вот мексиканцы. Вот американцы. Японцы. Китайцы. И ни одного славянского лица. Теперь уже Маша всерьез забеспокоилась и догадалась взглянуть на часы. Катастрофа! Время сбора у автобуса истекло сорок минут тому назад.

Запыхавшаяся Маша выбежала на парковку. Там, на полупустой площадке, несколько автобусов поджидали своих туристов. Но приметный розово-лиловый «Мерседес» с гнутыми зеркалами-рожками над передним стеклом исчез. Маша на всякий случай обошла парковку и проверила номера автобусов. Но чуда не случилось.

Тогда она опустилась на каменную пирамидку ограждения и заплакала от отчаянья. Она отстала от группы! Розово-лиловый «Мерседес» увез Машино спокойствие, надежды, радость всех гарантированных турфирмой ежедневных чудес. А заодно и красный чемодан с вещами.

Маша раскрыла холщовую сумку и внимательно проинспектировала ее содержимое. Новенький загранпаспорт с отметкой о прибытии в аэропорт Канкуна. Кошелек с деньгами – слава Богу! Денег было немного, около двухсот долларов, часть из которых уже была разменяна на мексиканские песо. Также в сумке лежала дешевая цифровая камера-мыльница с полуразрядившимся аккумулятором. Зарядка, естественно, осталась в чемодане. А также два карандаша и блокнот с рисунками. Наброски той самой злополучной игуаны, которая поломала Машину жизнь. Может, это была никакая не ящерица, а миниатюрный василиск, завороживший ее взглядом? Что еще? Скомканный носовой платок. Пудреница с треснувшим зеркальцем. Ключи от московской квартиры – абсолютно бесполезная сейчас вещь. Начатый пакетик с влажными салфетками. Талисман – маленькая серебряная подковка, подаренная мамой на совершеннолетие. Несколько семян какого-то неизвестного экзотического дерева, подобранных из-за необычности формы. И больше ничего.

Немного посидев, Маша направилась к будке парковщика, хотя и не знала, что и как сказать. Пожилой мексиканец в униформе песочного цвета посмотрел на нее участливым взглядом и спросил:

– ¿En qué puedo ayudarle, señorita1?

Из всей фразы Маша поняла только одно слово – «сеньорита». Но это единственное понятное слово нисколько не приближало к разрешению проблемы. Маша пожала плечами, вернулась на свою каменную пирамидку и заплакала еще горше. Ей представилось, что теперь она навсегда останется в Мексике. Бесправным не-гражданином: без денег, без жилья и работы. Ее родители в Торжке состарятся без нее. Мама, которая так радовалась Машиному выигрышу, больше никогда не увидит свою любимую доченьку и не узнает, что с ней произошло.

Слезы капали-капали-капали и наконец иссякли. Машей овладело тяжелое мутное отупение. Она сидела и смотрела в пустоту.

***

Бог знает, сколько прошло времени – минуты или часы – когда на парковке недалеко от Маши остановился запыленный изрядно поезженный «Форд». Его двери разом распахнулись, и из прохладного кондиционированного салона в душный жар улицы высыпалась компания молодых людей лет под тридцать – двое парней и девушка. Все они были до удивления похожи друг на друга: загорелые, с облупившимися носами и выгоревшими на солнце волосами. Только двое – девчонка и один из парней – были пошатенистей, а третий – поблондинистей. И одеты они были одинаково, словно носили какую-то унисекс-форму немаркого цвета хаки. Шорты до колена, просторные футболки. Даже сандалии у них были одинаковые, с застежкой «репейник». На плечах у мужчин висели компактные рюкзачки со множеством карманов, а девушка в напяленной козырьком назад бейсболке выпорхнула налегке.

Сначала одуревшая от жары и горя Маша никак не прореагировала на появление команды цвета хаки. Но хлопанье дверей и громкие возгласы привлекли ее внимание. Она невольно стала наблюдать за заинтересовавшим ее трио. Что-то в них показалось Маше смутно знакомым, кого-то они напоминали… Ах, да, Федю – ее игрушечного медвежонка-путешественника. Рюкзачки за спиной и бейсболка задом наперед.

Маша привыкла представлять себе людей в виде кукол. Характер человека подсказывал ей материал, который можно было бы использовать для создания игрушечного двойника. А бывало и наоборот, когда внезапно пришедшее на ум решение о подходящем материале помогало Маше угадать натуру. Вот и сейчас художница невольно задумалась о природе пассажиров старенького «Форда».

Шатенистые были парой, в которой девица явно играла главную роль. Она была высокой, худой, узкобедрой и плоскогрудой. Ее каштановые волосы были мальчиково-коротко острижены, в чертах лица отражался волевой, хотя и несколько вздорный характер. Глаза неопознанного цвета были скрыты за зеркальными стеклами больших, на пол-лица, солнцезащитных очков. «Пластик, – подумала Маша. – Твердый, звонкий, сгибающийся только при нагревании и хрупкий при ударе пластик».

Ее шатенистый бойфренд был крупнее всех остальных: выше, толще, плотнее. Двигался он с ленцой и говорил раза в полтора медленнее стрекочущей подруги. Он производил впечатление человека эмоционально-устойчивого, здравомыслящего пофигиста, который не склонен тратить нервы по пустякам. Маша называла таких людьми «с низким центром тяжести». Ванька-встанька – их невозможно было опрокинуть.

Третий член команды, блондинистый парень, держался с органичной самоуверенностью. Он был чуть выше среднего роста, тонкий в кости, но прочный. Его кудрявые волосы, удивительно похожие на Машины собственные, были стянуты резинкой в пушистый пук. Щеки и подбородок покрывала трехдневная щетина более темной, «породистой», масти, которая ненавязчиво добавляла блондину мужественности.

Блондин явно не был пластиком. В его плоти было нечто более основательное, прочное, и в то же время теплое и живое. Металл? Нет. Слишком холодно и звонко. Камень? Тоже нет. Дерево. Да, именно дерево, твердое и надежное. Но какое? Дуб? Пожалуй, чуть теплее по оттенку, без дубового зеленоватого тона. И чуть прочнее. Скажем, ясень.

Парень оглянулся и мазнул по Маше рассеянным взглядом лучистых ясных глаз. «Точно ясень!» – уверилась Маша.

Сначала, увлеченная созерцанием трио цвета хаки, Маша ничего не слышала. Но, когда те заспорили между собой, с удивлением осознала, что способна понимать, о чем идет речь. Невероятно, но они говорили по-русски!

– Ну и на фиг нам эта лоховская туристическая аттракция? Чо толкаться среди стада? Погнали отсюда, – наступала на блондина шатенистая девица.

Ее бойфренд лениво потянулся и согласился с подругой:

– Правда, олдбой, пойдем лучше поваляемся на солнышке, пока оно еще не село. И купнемся. А то я уже слипся от пота…

– Дурачье, – возразил блондин, – у вас же реально нет ни одной фотки, что вы были в Мексике. Только море-пляжи, маски-ласты. Как в банальных Сочах. Хоть для галочки надо посетить пару-тройку пойнтов. А Тулум – это, между прочим, объект ЮНЕСКО. И народу сейчас уже не сильно много – группы поразъехались. Вон стоянка совсем пустая.

Девица сдвинула зеркальные очки на кончик носа и обвела взглядом большую парковку с двумя последними скучавшими в ожидании туристов автобусами.

– Гуд, – милостиво согласилась она. – Пошли разочек сфоткаемся на фоне твоего ЮНЕСКО. Будут фотопруфы, чтобы в Москве показать. Идешь, дарлинг.

При слове «Москва» оцепенелая Маша очнулась и бросилась к трио цвета хаки:

– Вы русские? Из Москвы? Слава Богу!

***

Трое путешественников уставились на Машу тремя парами удивленных глаз. Шатенистый парень даже присвистнул от удивления.

Маше и в голову не могло прийти, какое необычное впечатление она производила. Как художница, она любила красоту и часто отдавала ей предпочтение перед пользой. В эту поездку Маша взяла самые любимые наряды. Сейчас она была одета в длинный, до щиколоток, сарафан в мелкий лилово-голубой цветочек. На голове ее красовалась широкополая шляпа, украшенная лентой с тем же цветочным рисунком. С тонкой длинной шеи в несколько рядов свисало ожерелье из белых, синих и розовых бусин. В ушах покачивались длинные серьги из таких же бусин, а на тонких запястьях позванивали проволочные кольца браслетов. Примостившаяся на плече холщовая сумка была расшита стеклярусом в лилово-бело-голубой гамме. Все это художница Маша сшила и сделала своими руками по собственному вкусу в соответствии с немного старомодным стилем чеховской барышни – Мисюсь.

Машино заплаканное личико, на котором внезапная надежда боролась с унынием, было не столько красивым, сколько трогательным. Ее широко-расставленные серые глаза были оторочены кукольными загнутыми ресничками. Пикантный носик вздернут, как если бы Создатель одним щипком вытянул его из теста лица. Следом за носиком потянулась верхняя губа, да так и застыла торчащим вверх удивленным домиком. Волосы Маши – густые, блондинисто-русые, завивались беспорядочными кудряшками и создавали вокруг лица богатую декоративную раму.

Неудивительно, что все члены трио цвета хаки с интересом уставились на странное эфемерное создание, вдруг заговорившее с ними на родном языке.

– Привет! Ну да, русские, из Москвы, – ответил за всех блондинистый парень. – А ты кто такая?

– Я – Маша.

– Маша? – усмехнулся он. – Ну теперь реально все понятно! Исчерпывающая информация! Я Ник. А это, – блондин широким жестом указал на своих спутников, – наша неразлучная романтическая парочка – Любовь и Роман.

Маша на секунду отвлеклась от тяжелых переживаний и слабо улыбнулась редкостной гармонии имен. Как вежливая девочка, она заученно произнесла:

– Очень приятно познакомиться.

Шатенистый Роман с любопытством просканировал Машу с головы до ног, от купола широкополой шляпки до плоских подошв босоножек, и по-приятельски кивнул: «Аналогично!». Зато пластиковой Любови явно не понравилось внезапное вторжение в компанию молоденькой и хорошенькой конкурентки. Она раздраженно буркнула «Хай!» и демонстративно отвернулась.

– Проблемы? – продолжил расспросы Ник.

– Я потерялась!

– Уп-п-п-с! Как это «потерялась»?

Обрадованная тем, что нашлись люди, готовые хотя бы выслушать, а возможно и помочь ее горю, Маша приободрилась. Захлебываясь словами и фонтанируя эмоциями, перескакивая с пятого на десятое, она поведала новым знакомым свою оптимистическую трагедию. Или пессимистическую комедию? Или даже так – пессимистическую трагедию! Во всяком случае, Машин рассказ изобиловал словами «кошмарно», «чудовищно», «жутко», «невообразимо». Но слушатели почему-то не прониклись ужасом случившегося. Ник тер ладонью щетину и прятал в горсти усмешку, упорно задиравшую вверх уголки его губ. Роман почти открыто улыбался. Любовь же не скрывала раздражения. Она притоптывала обутой в сандалию ногой, и всем своим видом демонстрировала нетерпеливое желание быстрее покончить с задержавшим троицу препятствием.

– Так чем, ты говоришь, отвлеклась? – уточнил Ник.

– Я рисовала совершенно потрясающую игуану.

– Чо делала? Рисовала? – не выдержала молчавшая до сих пор Любовь. Она насмешливо фыркнула и посмотрела на Машу как на ребенка с очевидными признаками синдрома Дауна. Даже Ник недоверчиво поднял выгоревшие брови.

Тогда в подтверждение слов Маша достала из сумки блокнот и показала новым знакомым наброски злосчастной ящерицы. Люба мимолетно скосила глаза, имитировала скучающий зевок и отвернулась. Зато Ник взял из Машиных рук блокнот и перелистал страницы, с интересом разглядывая рисунки.

– Ты что, художница?

– Художница, – обреченно призналась Маша.

– Здорово! Реально классные рисунки.

Маша порозовела от удовольствия.

– Значит, это игуана тебя подвела?

– Ну да, – согласилась Маша. – Она так восхитительно позировала. И свет был чудесный – косой, рисующий. В нем так дивно вся фактура кожи проявилась. Такая сухая линялая сетка…

– Линялая сетка, говоришь… – Ник повторил Машины слова, словно пробуя их губами на вкус. И тут ревнивая Любовь, почувствовавшая, как растет интерес ее спутников к конкурентке, снова встряла в разговор:

– Ну так мы пойдем фоткаться на фоне ЮНЕСКО или как?

– Ты же не хотела… – напомнил Ник.

– Ничоси! Сам убеждал нас с Ромиком, что нужны фотопруфы. Убедил. А теперь что, отмазываешься?

– Ну, видишь, Любаня, у нас случился форс-мажор.

– И сколько мы теперь с этим форс-мажором возиться будем? – продолжала кипятиться Любовь.

– Мы должны помочь девушке.

– С какого перепугу? Она там над всякими игуанами в линялых сетках зависает, а мы теперь из-за этой чепушки должны свои планы менять?

– Ну, идите вдвоем с Ромычем, а я пока с художницей разберусь, – предложил блондинистый Ник. Но такой выход только еще больше разозлил Любу.

– Ничоси! Это ты, Никитос, нас сюда приволок. Давай быстро разбирайся и погнали. Кто нас с Ромиком фоткать будет?

Маша сжалась от страха: маленькая, слабенькая надежда на счастливый исход ее злоключений погибала, едва успев родиться. Сейчас этот блондинистый парень, казавшийся таким надежным, прочно-ясеневым, повернется к ней и скажет, что рад был бы ей помочь, но ничего не может сделать. И даст на прощанье какой-нибудь ценный совет. А что она хотела? Чтобы он бросил друзей и занялся решением ее проблем?

Ник снова обернулся к Маше:

– Ладно, давай теперь выясним кое-что более практическое. У тебя паспорт есть? Деньги? Банковская карта? Смартфон?

– Паспорт есть. Я всегда ношу его с собой, у меня в сумке есть такое специальное отделеньице…– Маша невольно отвлекалась на несущественные частности. Ей хотелось «заболтать» свой страх и хоть немного отдалить момент, когда она снова окажется наедине со своим несчастьем.

– Деньги? – решительно прервал ее Ник.

– Есть. Правда, я уже немного потратила. Здесь, в Мексике, продают такие восхитительные вещицы, что просто невозможно удержаться. Представляете…

– Сколько?

– Сейчас посчитаю. У меня есть уже разменянные песо. Гид сказал, чтобы мы не меняли в аэропорту. Там курс плохой. А в обменнике в Канкуне, куда нас привезли, был…

– Примерно? Точно считать не надо.

– Ну, я брала с собой двести долларов. Сто уже разменяла. И потратила… Сейчас скажу сколько… Тот чудный майянский календарь на замше – это двести песо. Потом еще…

Любовь насмешливо хрюкнула, выражая пренебрежение к мизерности суммы.

– Да, с деньгами негусто…– перебил Машины подсчеты Роман. – А банковская карта есть?

– Нет, карты нет. Мне что, надо заплатить вам, чтобы вы мне помогли? – пришла в Машину голову свежая мысль.

– Ну, много на тебе не заработаешь, – усмехнулся Ник.

– Это значит, что вы мне не станете помогать? – Машин голос разом повлажнел от подступивших слез.

– А ты предлагаешь нам фор фри погнать за твоим басом? – снова уколола Люба.

– Почему басом? – не поняла Маша.

– Авто-басом. Автобусом, значит, – докучливо пояснила Любовь. – Спид рейсинг – это, конечно, прикольная штука. Но только я не подписывалась в свои законные вакейшены разруливать чужие проблемы. Ты сама их на свой бэк себе создала, а теперь вешаешь на нас.

– Любаша права, Ник. Ей-право, мы не можем поехать за автобусом, – поддержал Любу Роман. – Это было бы, во-первых, глупо. А, во-вторых… тоже глупо. Он уже уехал хрен знает куда. Для нас догонялки будут неразумной потерей времени. Девушка вполне может сама догнать свою группу. На общественном транспорте.

После выступления Романа, Маша совсем отчаялась и с ужасом ждала последнего слова Ника, как приговора. Двое против одного. Она повернулась к блондину и посмотрела ему в глаза умоляющим щенячьим взглядом. Если б это помогло, она лизнула бы ему руку.

Ник тяжко вздохнул:

– Так, какой у твоей группы следующий пункт остановки? Ты отель, в котором вы должны ночевать, знаешь?

– Отель я не помню, – промямлила Маша. – Знаю, что завтра утром у нас экскурсия. Кажется, по Чичен Ице. Это такое потрясающее место с пирамидой Пернатого Змея. Знаете?

– Знаем.

– Ну вот, а потом, вроде бы, мы снова куда-то переезжаем.

– Уп-п-с! Так и запишем: догнать твой автобус мы не сможем, – подвел неутешительный итог Ник. – Во-первых, он уже реально уехал слишком далеко. А, во-вторых, в любом случае, ни ты, ни мы не знаем, где его искать.

– И что же мне теперь делать? – Маша по-детски шмыгнула носом.

– Посольства или консульства в Тулуме нет. Ближайшее – наверное, в Канкуне. А, может, только в столице. Но ехать с Юкатана в Мехико, чтобы найти группу, путешествующую по Юкатану, реального смысла нет.

– Хочешь, мы можем отвезти тебя в здешнюю полицию, – щедро предложил Роман.

– Зачем в полицию? – забеспокоилась Маша.

– Ну, чтобы они помогли тебе вернуться в группу. Может, у них там есть туристическая полиция? Ведь кто-то должен помогать потерявшимся иностранцам – не одна же ты такая рассеянная.

– Но я же ничего не смогу им объяснить. Я не знаю испанского. Да и с английским у меня тоже плохо!

– Полиция – это очень даже гуд! – оживилась Люба. – Слушай, подруга, а у тебя номер мобилы вашего гайда есть? Должны были дать в турфирме. Давали?

– Чей номер?

– Ну, гайда, гида вашего!

– Я не помню. Кажется, давали… Да, точно давали. Там были билеты в конвертике. Потом программка тура с фотографиями. Такие маленькие, ужасно слепые, на которых вообще ничего не видно. Зачем было их вставлять? Да, и листочек был с телефонами.

– И? Где этот листочек? – уже на пределе своего терпения поинтересовалась Любовь.

– Я его оставила в чемодане.

– Перфектно! – развеселилась Люба. – Гибискус головного мозга! Ему в чемодане самое место: надежно, не потеряется.

Маша молча понурила голову, только сейчас осознав меру своей непрактичной глупости.

– А телефон своей турфирмы ты, наверное, тоже не знаешь? – поддержал Любу Роман.

– Он тоже был на том листочке.

– В чемодане? – радостно уточнила Люба. В ее глазах светился восторг превосходства. Она обвела друзей победным взглядом, словно приглашая их разделить изумление бестолковостью «чепушки». Маше оставалось только согласно кивнуть головой.

– Ну, ты хоть название-то своей турфирмы помнишь?

– «Круиз М».

– Ну, это уже кое-то… – облегченно вздохнул Ник. Он достал из рюкзака смартфон. Через минуту поиска телефон турфирмы «Круиз М» был известен.

Ник взглянул на часы:

– Так, у нас сейчас пять пи эм. Сколько это по Москве?

– Плюс восемь. Час ночи, – быстро подсчитал Роман.

– Да, поздноватенько. Дозвониться сейчас на фирму нет никаких шансов. Завтра с утреца позвоним и выясним телефон гида. И договоримся с ним, куда тебя, художница, отправить, чтобы они тебя по дороге подхватили. А на эту ночь мы тебя устроим в нашем отеле. Годится?

Еще бы не годилось! Все Машины неразрешимые проблемы вмиг разрешились, все неутолимые печали – утолились, все стало просто и ясно. Ясенево ясно. Она даже поперхнулась, не в силах выразить свою благодарность и только, как китайский болванчик, часто-часто закивала кудрявой головой.

– Любаня, – продолжил Ник, – может, мы с Ромычем переночуем сегодня в моем номере, а ты возьмешь Машу к себе? Организуем на одну ночь эМ и Же?

– Еще чего? – взвилась Любовь. – Чтобы я вместо законного секса со своим бойфрендом спала в одной постели с этим ходячим траблом? Нет уж, Никитос, не втягивай меня в твои прожекты по спасению мира! Хочешь быть Брюсом, который Выллез – будь им, но не за мой счет!

– Любовь моя, ей-право, только на одну ночь… – осторожно высказался Роман.

– Значит, ты, дарлинг, хочешь спать в одном номере с Никитосом как влюбленный педик? – накинулась на приятеля Люба. – Я рада за вас, гайз! Или гейз? Но у меня совсем другая ориентация! И я с этой чепушкой в одну постель не лягу!

– Ладно, Любаня, расслабься! – отступился Ник. – Никто не станет посягать на твой законный секс. Вопрос выбора койки решен – девушка будет спать со мной.

Пока шло это волнующее обсуждение, Маша, приоткрыв рот с губкой-домиком, перебегала взглядом с Ника на Любовь и обратно. Она то вдохновлялась надеждой, то балансировала на грани отчаянья. И с тревогой ждала, чем же закончится поединок характеров. Всеми своими силами Маша желала победы Нику. И вдруг одна-единственная фраза спугнула недавно родившуюся симпатию.

– Что-о-о?! – возмутилась Маша. – Нет уж! Я ни с кем не собираюсь спать!

Она перепугалась, что, размякнув от благодарности, неправильно истолковала причины любезности блондинистого Ника. Может, его мотивы совсем не так бескорыстны, как ей представлялось? А в мозгу словно переключился тумблер, и мысли побежали в другом направлении. Этот блондинистый Ник наверняка завидует другу, у которого любовь с Любовью. Вот он и решил воспользоваться подвернувшимся шансом. И переспать с Машей.

Но такой ценой она не хотела никакой помощи. Лучше Маша сама как-нибудь позвонит в турфирму и узнает телефон гида. А переночевать прекрасно можно и на пляже. Слава Богу, мексиканский климат это позволяет.

– Не буду я с тобой спать! – повторила Маша еще решительней.

– Расслабься, художница, я тоже не собираюсь с тобой спать. Я имел в виду в моем номере, а не в моей постели. У меня номер с двумя раздельными койками.

Однако безоглядное доверие уже напрочь было вытеснено подозрительностью:

– И в одном номере не буду! – уперлась Маша.

– Не будешь? Ну, как знаешь! Если перспектива переночевать в одной комнате со мной тебя не устраивает, то, ничего другого я предложить не могу. Хочешь, спи во дворе на свежем воздухе. Или можешь снять номер сама. Ты же у нас девушка сильно обеспеченная! Иди и бери, если, конечно, есть свободные. Сегодня суббота, и к морю двинулись аборигены. Так что свободных номеров в отелях нет!

И тут Ник хлопнул себя ладонью по лбу:

– Уп-п-пс! Фак! Сегодня же суббота!

Маша посмотрела на Ника непонимающими круглыми от страха глазами. Роман тоже вопросительно поднял брови. Зато сообразительная Любовь быстро смекнула, в чем дело:

– Перфектно! Это значит, завтра «с утреца» мы никуда не позвоним и ничо не узнаем! Завтра – воскресенье, и турфирма этой чепушки не работает.

Маша похолодела. Притихшие было страхи вернулись сворой голодных собак и вцепились с новой яростью. За два дня розово-лиловый «Мерседес» уедет на другой конец страны, и Маше уже никогда не догнать его. Что с ней будет в чужой стране без языка, без опыта, почти что без денег и совсем без помощи? Как она найдет свою потерянную группу? Нет, в одиночку ей не справиться!

Маша вновь с бессловесной мольбой взглянула на Ника. И тот не преминул ехидно осведомиться:

– Что, уже передумала, художница? «Недолго мучилась старушка…» Теперь и я сгожусь? Но ночевать в моем номере тебе реально придется уже две ночи. – И вкрадчивым голосом добавил. – А это в два раза опасней.

Маша уныло вздохнула. Ей приходилось выбирать лучший из двух скверных вариантов. Но, по здравому размышлению, путешествовать по чужой Мексике в одиночку было рискованней, чем ночевать в комнате соотечественника. Пусть и сексуально-оголодавшего. Не убивец же он, в самом деле? И потом Ник сначала хотел поместить ее в одном номере с этой противной Любовью. Может, он действительно не имел в виду ничего плохого? «Надо предложить ему деньги, чтобы он не думал, будто я обязана ему чем-то еще!» – сообразила Маша.

– Я согласна. Сколько я буду должна тебе за две ночи, Ник? – Маша, насколько смогла, сымитировала гордую независимость.

– Нисколько. Отдашь услугами. Может, это я окажусь тебе должен!

Маша снова посмотрела на Ника затравленным взглядом, а тот в ответ насмешливо хмыкнул.

– Да ладно, проехали. Расслабься, художница, я же тебя просто дразню. Но ты меня реально достала. Никогда в жизни никого не насиловал, – и тут же Ник нахально добавил. – Впрочем, все когда-нибудь случается в первый раз. В общем, хочешь, соглашайся, не хочешь – отказывайся. Решать тебе. А что касается услуг… В нашей команде у всех есть свои обязанности. И если ты к нам присоединишься, неважно, на день или на два, тебе тоже придется что-то делать для всех.

– Я понимаю, – покорно согласилась Маша. – Что мне нужно будет делать?

– Потом обсудим. Слушай, мы сюда приехали, чтобы сходить на развалины. А ты там уже была. Хочешь, посиди где-нибудь, отдохни. Попей чего-нибудь холодненького, а мы подхватим тебя на обратном пути. Ну, вот хоть в этом кафе… – Ник указал на забегаловку через дорогу.

Машино настроение снова ухнуло вниз как на американских горках. А вдруг это предлог, что отделаться от нее? Вдруг блондинистый Ник уже понял, что ему с Машей ничего не светит. И решил не утруждать себя Машиными проблемами? А, если еще не решил, то противная Любовь обязательно убедит его, что их компании будет лучше потихоньку исчезнуть, И предоставить Маше самой выпутываться из этой кошмарной ситуации.

– Нет, уж лучше я пойду с вами, – сказала Маша.

– Как знаешь, художница.

Около часа компания гуляла по Тулумским развалинам. Эта вынужденная прогулка стала еще одним испытанием для Машиных натянутых до звона нервов. Теперь уже она совсем не смотрела по сторонам, равнодушная к формам, фактурам, игре света и тени. Теперь Машиной задачей было не потеряться самой и не позволить новым знакомым невзначай потерять ее.

Противная пластиковая Любовь, оставила своего Романа и намертво прилипла к боку блондинистого Ника. Она намеренно изолировала его от Маши. Что уж там она ему внушала, было не слышно, но в разговоре то и дело мелькало имя «Ленка». И при упоминании голос Любы обретал дополнительные децибелы громкости, а потом снова снижался до страстного убеждающего полушепота. Ник больше молчал, отвечал односложно, иногда пожимал плечами или кивал головой.

Маша уныло брела сзади, ощущая себя обузой. Она изводила себя страхом, что Ник поддастся на уговоры Любови и откажется пустить Машу в свой номер. Еще она боялась, что не откажется, и тогда придется две ночи подряд спать в одной комнате с незнакомым и непредсказуемым парнем. Если б только Маша могла развернуться и гордо уйти! От этой противной ревнивой Любови, от равнодушного Романа и насмешливого Ника. Особенно от самоуверенного глумливого Ника! Никакой он не ясень, а самый натуральный дуб!

В общем, Машино положение было самым что ни на есть кошмарным и ужасным!

***

– Какая малявка! Можно даже не заметить, как раздавишь ее!

– Никита! – одернула мальчика мать.

– Мам, но я же в смысле, что надо быть осторожным!

– Вот так и говори!

– Да, она крошечная – совсем клопик, – нежно вступил отец. Он был счастлив и благодушен. Вообще родители были страшно горды тем, что им удалось произвести на свет такое нежное и хрупкое розовое чудо. И они, еще не измученные хлопотами и недосыпами, переживали свой новый медовый месяц.

– Па-а-ап, а что такое «клопик»?

– Как, однако, повысилось качество жизни! – развеселился отец. – Наташ, представляешь, новое поколение, даже не знает, кто такие клопы. Клопы – это такие маленькие насекомые, которые пьют человеческую кровь.

– Как вампиры?

– Зато наш мальчик хорошо знает, кто такие «вампиры». Клоп – это Дракула из мира насекомых. Раньше они водились во многих домах, прямо в кроватях, и по ночам кусали спящих, – отец для убедительности даже пощелкал зубами.

– Вот гады! А она, что, – Никита ткнул пальцем в безмятежно сопящий в кроватке розовый комочек. – Тоже пьет кровь?

– Видишь ли, дружок, все дети в каком-то смысле пьют кровь своих родителей. Ведь бывает, правда же? Кто в понедельник на переменке с Мишкой подрался, а мне потом пришлось с Людмилой Анатольевной объясняться?

– А чего он…! – голос Никиты усилился и обрел птичью звонкость.

– Тише, Никита, тише! – мать усилила свои слова останавливающим жестом. – Ты разбудишь сестренку!

– Ма-а-ам! А сколько она еще будет дрыхнуть? Она уже целый час спит!

– Она должна много спать в первое время, чтобы вырасти.

– А сколько это «первое время»?

– Месяца два-три. Чем дальше, тем больше она будет бодрствовать. Будет слушать тебя, понимать, общаться, улыбаться…

– А два-три месяца будет только дрыхнуть?

– Не дрыхнуть, а спать. И много-много есть. Ну и писать, конечно.

Никита заглянул в детскую кроватку и тихо спросил:

– Эй, Клопик, когда же ты вырастешь?

Сестренка сладко почмокала губками, смакуя вкус сна, дернула крошечным носиком и открыла глазки. Это были несоразмерно большие глаза, насыщенного графитового цвета, которые ярко выделялись на акварельном фоне безбрового личика. Самым удивительным было то, что эти глаза взирали на Никиту с какой-то особой ангельской мудростью. Как если бы малышка ведала все, что было предначертано и ей, и брату, и родителям. Как будто она хотела предостеречь от чего-то, но не могла. Уж на что семилетний Никита был неискушен в человековедении, но и он не мог не почувствовать особой зоркости младенческого взгляда.

– Мам, пап, смотрите, как она смотрит! Как будто бы знает что-то, чего не знаем мы.

– Говорят, что когда душа возвращается в мир в новом теле, – объяснила мать, – она некоторое время помнит опыт прошлой жизни и внеземного существования. А потом все забывает и начинает учиться заново.

– И я тоже помнил?

– И ты тоже. У тебя были точно такие же глаза и такой же взгляд. Сестренка вообще очень похожа на тебя.

– Ма-а-ам! А можно я ее подержу на руках?

– Нет, милый, не стоит. Она еще даже головку сама не умеет держать – ее надо специально рукой под шейку подхватывать. Подожди, еще успеешь с ней наиграться! Смотри, у нее на темечке – родничок. Видишь, косточки еще не срослись, чтобы на время рождения головка была мягкой. Дай-ка сюда свою ручку.

Мать положила руку Никиты на младенческую головку, и тот почувствовал, как под его под его пальцами энергично бьется пульс хрупкой маленькой жизни – такой мудрой и такой беспомощной.