Пусть лёгкая витает грусть

Оглавление

Елена Кулешова. Пусть лёгкая витает грусть

Начало

Глава 1. Алиса и Бегбедер

Дневник. День первый. Три Принципа

Глава 2. Сеанс психотерапии

Дневник. День второй. Бег в ластах

Глава 3. Без рук

Дневник. День третий. Французский анис

Глава 4. Кроличья нора

Дневник. День четвертый. Немного крови в холодной воде

Глава пять. Шарада королевы

Дневник. День пятый. Капитан

Глава шесть. Белая шаль, черный ворон

Дневник. День шестой. Отстрел бультерьеров

Глава 7. Смерть смотрит в глаза

Дневник. День седьмой. Город перестановок

Глава 8. Мисс Фарида догадывается

Дневник. День восьмой. Двойной жених

Глава 9. Погремушка и щипцы

Дневник. День девятый. Простите мне мое счастье

Глава 10. Ничего не проясняется

Дневник. День десятый. Знакомство с Джеймсом

Глава 11. Инопланетное вторжение

Дневник. День одиннадцатый. Пусто

Глава 12. Тройка пик

Дневник. День двенадцатый. Чужой рукой

Глава 13. Свидание вслепую

Дневник. День тринадцатый. Дележка пирога

Глава 14. Рильке выходит на след

Дневник. День четырнадцатый. Хлеб с вареньем

Глава 15. Последняя книга Френсиса Пика

Дневник. День пятнадцатый. Темна вода во облацех

Глава 16. Третий крик петуха

Дневник. День шестнадцатый. Как иглы на взъяренном дикобразе

Глава 17. Черная королева на Е4

Дневник. День семнадцатый. Ненависть

Глава 18. Похороны

Дневник. День восемнадцатый. Вот и кончилась игра

Глава 19. Безумное чаепитие

Отрывок из книги

"Я обвиняю общество потребления в том, что оно сделало меня таким, какой я есть: ненасытным. Я обвиняю моих родителей в том, что они сделали меня таким, какой я есть: бесхребетным. Я часто обвиняю других, чтобы не обвинять себя самого". Алиса захлопнула невнятное произведение Фредерика Бегбедера и отбросила его в сторону: книга, бедняжка, ударилась твердым переплетом в стену, затрепетала всеми страницами и упала на ковер, подмяв под себя несколько страниц. Она выглядела покалеченной, а убожество и беспомощность Алиса не любила. Нехотя встала, подняла безвинную страдалицу, расправила заломы. И с некоторым презрением отложила в сторону. Нет, Алиса не хотела обвинять себя ни в чем. Это было неощутимо лживо и неприятно. Неправильно. Вроде бы, и виновна в чем-то, но точно знаешь, что – нет. И все-таки червь сомнения грызет, грызет мозг, доводя до головокружения.

Вчера она опять выходила гулять, и снова, увидав ее из окна, соседка вывела на прогулку всех своих шавок. Во всяком случае, Алиса думала, что толстуха специально дожидается у окна момента, как можно будет схватить поводки и вывалиться на тротуар, окруженной шерстяной, булькающей и захлебывающейся лаем пеной. Как обычно, чуть поодаль шествовал соседкин супруг: высокий, чрезмерно худой мужчина с носом, напоминающим то ли клюв тукана, то ли руль корабля. Психолог, кстати. Что было даже хуже, чем юрист, потому что в открытом противостоянии с ненавистной соседкой он был чем-то вроде имперского космического дредноута – орудия огромной мощи и крепкая броня. Правда, до сих пор держался в стороне, но по глазам было видно: если начнется ссора, то Алисе не миновать словесного насилия и унижения. Вот за это еще она не любила Бегбедера: и впрямь чувствуешь себя бесхребетной тварью, и как бы ни храбрилась, но до визга боишься вступить в конфликт. "Что люди скажут?" – рефреном звучит в голове голос матери. И точно – люди бы не одобрили. Разве что покойная бабушка, но и та была бы разочарована, если бы Алиса проиграла. Так не лучше ли вообще не вступать в схватку?

.....

Стало проясняться. Френсис Конвей был предметом мечтаний тысяч и тысяч женщин по всему миру, от юных тинейджеров до матерей семейств. Высокий, светловолосый, сероглазый, он обладал сочным слогом; мастерски, не переходя грань приличия, описывал эротические сцены, умудрялся из простейших вещей, вроде завязывания шнурков, сделать нечто непристойное и волнующее. "Влажный зефир", который Алиса прочла на одном дыхании, был одновременно мерзок и привлекателен. При таком брате полноватому, вечно стесняющемуся, косноязычному Фредерику не на что было надеяться – ну, разве что на помощь психолога и внезапный расцвет таланта. В конце концов, ему было всего двадцать, а Конвею перевалило за тридцать пять. И, кстати, до сих пор не был женат.

– Мы слушаем, мистер Пик! – подогнала зарумянившегося юношу мисс Фарида. Ее крохотные часики, прикрепленные, как у медсестры тридцатых годов, на груди, неумолимо отсчитывали время. Несмотря на свободный график, мисс Фарида предпочитала ложиться спать ровно в двенадцать, перед этим обстоятельно помолившись и выпив стакан молока. В чем-то – и она боялась себе в этом признаться – она была еще более скованна, чем ее пациенты: призрак строгой бабушки Фатмэ, постоянно незримо витал над ее головой. Шалости – шалостями, работа – работой, но вечерняя молитва и стакан молока были законом столь же непререкаемым, как твердыня Каабы.

.....