Читать книгу Про ненависть и любовь - Елена Николаевна Сергеева - Страница 1

Как получилось, что это ненависть стала главным в этой жизни? Всё детство и юность прошли под знаком любви и обожания. Родители носили на руках, от их любви иногда было трудно дышать, особенно в подростковом периоде, когда главным в жизни становишься ты сам, когда слюнявые разговоры только раздражают, подробности личной жизни невозможно доверить как раз самым близким. Но они всё равно тебя любят и боготворят. Эта любовь привычна, иногда немного навязчива, но всегда постоянна. В восемнадцать хочется другой любви, страстной, всепоглощающей, с восхищением в глазах и трепетом любящих рук. Но такой любви в его жизни не случилось. Почему? Может не встретился именно со своей половинкой? Годы идут, и внутри остаётся только глухое раздражение к тому, что тебе чего-то недодали в этой жизни. Почему у других это есть, а у тебя нет?

Конечно, проще было бы поверить в то, что ничего такого, о чём пишут в книжках и рассказывают в бесконечных фильмах, просто не существует. Как было бы хорошо просто узнать, что любовь – это выдумка писателей, режиссёров и всяких там творческих личностей. Что любовь придумана просто для того, чтобы они могли зарабатывать на своих наивных поклонниках и поклонницах.

Но человек своими глазами видел, что – вот же, у этих есть, ходят за ручку, и у этих есть – глаз друг с друга не сводят, а эти созваниваются каждый час, как будто без второй половинки жизнь остановится. Почему у него этого нет? Почему никому нет до него дела? Иногда казалось, что он не человек, а просто тень, по ошибке забытая кем-то. Поэтому его и не замечают. Кого интересует тень? И как её можно любить?

В любовь других человек не верил. Одним нужны красота и гладкое молодое тело, другим – деньги, третьим – статус в обществе. Семейного человека, казановы, роковой женщины и бог знает ещё какой. Его сейчас интересовала только ненависть. За то, что не поняли, не любили, не оценили и унизили.

Даже само осознание того, что он вынужден заниматься банальной слежкой выводило его из себя. Вот до чего его довели, вот чем он вынужден заниматься. Но месть – сладкий последователь ненависти, давал возможность дышать. Он еще не придумал до конца как, но он отомстит. Отомстит этим двум ублюдкам, которые посмели посмеяться над ним. В то, что они проводят всё время в насмешках над ним, он не сомневался.

……………

– Лялечка, детка, ты сегодня что-то хмурая у меня, невеселая, у тебя что-то случилось?

– Ничего у меня не случилось, и не хмурая я вовсе. Просто надоело дома сидеть. Я два дня дома сижу, ты же еще вчера обещал прийти, так я весь день от окна не отходила, тебя высматривала. Давай сходим куда-нибудь, развеемся, поужинаем. Ты тоже задумчивый какой-то. Устал, наверное, на работе своей.

Ляля с неудовольствием, хотя и тщательно скрываемым, посмотрела на своего любовника. В молодости он, вероятно, был очень даже ничего, но сейчас зрелище не впечатляло. Не впе-чат-ля-ло! Лёнчику, как она его называла, было всего сорок восемь, но выглядел он лет на десять старше своего возраста. Среднего роста с пивным брюшком и с характерными для такого телосложения тоненькими коротенькими ножками. Самомнение при этом имел невероятное, считал себя неотразимым мужчиной, мечтой каждой женщины. Лялю он, кажется, даже любил и баловал иногда, но дальше хорошего ресторана, недорогих шмоток и средненького, по Лялиным понятиям, телефона дело пока не шло. А хотелось большего. Хотелось собственной квартиры, машины и дорогих курортов. Все это он регулярно ей обещал, ссылаясь на какие-то подвижки в бизнесе и будущий развод с женой. Зачем ему какая-то невнятная жена, когда есть она, молодая и красивая, Ляля не понимала. Точнее не хотела понимать. Она поймала свое отражение в зеркале и невольно залюбовалась тонкими чертами лица, платиновыми прядями и стройными ножками. Нет, она точно лучше любой жены, сомнений на этот счет у нее даже не возникало. Тем более, видела она эту жену. Однажды Лёнчик мельком проговорился, что на следующий день собирается куда-то с ней. Ляля аккуратненько так выспросила, во сколько это будет, а потом подъехала к его дому и дождалась, когда они вместе выйдут из подъезда. Тетка как тетка. Не урод, конечно, но, во-первых, старая, лет сорок, не меньше. Во-вторых, одеваться не умеет совершенно, вещи, сразу видно дорогие, сидят на ней как на корове седло. Сразу видно, вкуса нет никакого. Вот была бы на ее месте Ляля, вот тогда она бы показала, как надо выглядеть при таких деньгах. В-третьих… Что в-третьих Ляля не придумала, но то, что оно есть, не сомневалась. В общем она по всем статьям лучше его жены.

Конечно, хотелось мужа более молодого, более щедрого и красивого, но такого пока на ее пути не было. Ляля покосилась на любовника, а вдруг ее мысли отразились на ее прекрасном личике? Нет, вроде не заметил, а, может, просто мысли не отразились. Ляля считала себя неплохой актрисой, но мало ли что. Лёня завозился на диване, словно морж на лежбище.

– Что значит, ты меня в окно целый день высматривала? Тебе делать нечего что ли? Знаешь ведь, приду, как только дела отпустят.

– Знаю, котик, но я все рано скучаю и жду, – платиновые пряди разметались по плечам, руки прижаты к груди, глаза – словно из японского аниме, неестественно огромные и сияющие.

– Ничего, – любовник резко притянул любовницу к себе и как-то очень уж подозрительно посмотрел на Лялю. Она честными-пречестными глазищами уставилась на него. – Ты чего?

– Ничего, пора мне. У меня на работе дела срочные, я тебе позвоню потом.

– Как позвонишь? А в ресторан?

– Переживешь сегодня без ресторана, – оборвал ее котик, – Мне сегодня некогда. А ты кроме развлечений вообще о чем-то способна думать? Мне проблемы еще разруливать, ты не забыла, что я вообще-то работаю? На завод ехать, а это точно с ночёвкой. В следующий раз сходим.

– Ну, Пусик, ну ты что? Я же ничего такого… В следующий так в следующий. А может, ты меня к себе на работу возьмешь? Я знаешь, как помогать тебе буду? Я тебе все время рабочее так устрою, что ты всё-всё успевать будешь. И я рядом всё время. Ты же знаешь, что всегда можешь на меня положиться, – Ляля сбавила обороты и перевела разговор на другую тему, почувствовав, что сболтнула что-то не то, но что именно – не поняла. А, может, просто показалось. Или не в духе он. Точно, не в духе, после последних событий он все время рычит на нее по любому поводу.

– Да какая из тебя секретарша? – вывел ее из транса голос любовника, – ты бы хоть курсы какие-нибудь закончила, на компьютере научилась работать. Да и жена ко мне на работу частенько заходит, она тебя сразу вычислит. И прекрати ты меня Пусиком называть, сто раз говорил. Хоть бы раз нормальным человеческим именем назвала, все клички какие-то да производные.

– Ну, не злись, пожалуйста, просто мне не хочется тебя называть так, как все, а жена, ну, что жена, и пусть вычислит, ты же все равно разводиться с ней хочешь, может так даже лучше? Увидит меня – сама все поймет, попользовалась – уступи место молодой и красивой. Я же красивая, дорогой?

– Красивая, зараза, за это и люблю тебя, – любовник повозился еще немного и притянул Лялю к себе.

– А уж как я тебя люблю, ты даже представить не можешь, так люблю, так люблю…

– Вот и люби, – проворчал он ей в ухо, – а на работе у меня тебе делать нечего. Ничего, скоро лето, разберусь с этими чёртовыми делами и поедем на солнышко. Погреемся, покупаемся. Хочешь?

– Конечно, хочу, море и солнце – это самое лучшее в мире, – покладисто согласилась Ляля и пристроилась рядом с ним мурлыча, словно котёнок.

……….

– Я тебе в последний раз говорю, мне надоели твои выходки. Прожекты твои я оплачивать больше не намерен, если не изменишь свою жизнь, я вычеркну тебя из своей. Ты мой сын, я люблю тебя, но больше ни копейки не дам. А все твои девки, кабаки и идеи идиотские ни к чему хорошему не приведут. Может делом пора заняться?

– Пап, ну ты же знаешь, что я пытаюсь, просто вечно что-нибудь происходит. Я же не виноват… – Илья мямлил, пытаясь найти уважительную причину своим неудачам. Причина почему-то не находилась. – Форс-мажор…

– Да у тебя перманентный форс-мажор. Тебе вечно что-то мешает, то погода, то конкуренты… Пора понять, что дело не в окружающих, не в обстоятельствах, дело в тебе. Зачем изобретать велосипед? Есть бизнес, стабильный, успешный. Надо только вникнуть в него, чуть-чуть постараться, и все, живи, работай, наслаждайся жизнью. Умру, кто будет заниматься магазинами и производством? Ты ведь даже продать его удачно не сможешь. Пустишь все по ветру, глазом моргнуть не успеешь.

Спор «отцов и детей» происходил не впервые. Удачливый бизнесмен Бардин Сергей Ильич вел его с сыном Ильей уже много лет. Бизнес отца состоял в производстве всевозможных пиломатериалов, от обычной доски и фанеры, до затейливых наличников на самый изысканный вкус. Кроме того, было несколько строительных супермаркетов, где можно было приобрести все, начиная от самого крохотного гвоздика до элитных отделочных материалов.

Начинал Сергей Ильич, тогда просто Сергей, как и многие, в девяностые. К счастью, обошлось без откровенного криминала, хотя крыши, взятки и откаты не миновали и его. Сначала вместе с отцом на небольшой циркулярке в сарае за домом распиливали небольшие бревна, которые привозили из ближайшего лесочка, нелегально, конечно. А потом продавали всем желающим, благо после развала Советского Союза многими овладел жажда обзавестись частной собственностью. Почти сто лет в советских людях вырабатывали отвращение к этой самой частной собственности, но отвращение так и не выработалось, хотелось свой домик, машину, гараж, ну хоть что-нибудь свое. И все, у кого была хоть малейшая возможность, кинулись строить новое, ремонтировать старое. А для всего этого доски Сергея приходилось как нельзя кстати.

Потом появился партнер по бизнесу, сын отцовского друга, Владик Квакунин. Владькин отец, дядя Володя, работал вместе с отцом Сергея на заводе и знакомы были сто лет. Да и жили они по соседству, а их матери общались, как и положено, добрым соседям, угощали друг друга соленьями и пирогами, делились рассадой, приглядывали за детьми, когда одной из них нужно было съездить в город по необходимости. Мальчишки не дружили в детстве, пять лет разницы тогда была огромным препятствием в этом, но знали друг друга, и, со временем, когда возрастная разница немного исчезла, стали общаться. Иногда Сергею с отцом требовалась помощь. Соседи помогали, поэтому, когда Сергей решил, что с «сарайно-гаражным» бизнесом надо заканчивать и начинать уже что-то более серьезное и масштабное, предложение стать партнерами, которое он сделал Владу, казалось ему вполне естественным и закономерным. Партнером, к слову, тот оказался вполне себе неплохим, разделил с ним все невзгоды зарождающегося бизнеса, признавал Сергея лидером в их тандеме, так как стратегическим мышлением не обладал, но был прекрасным исполнителем, и мелкие повседневные задачи решал вполне себе хорошо. Сначала развивали тот же деревообрабатывающий бизнес, затем, по нарастающей, появилось новое оборудование, новые помещения, и, наконец, свой деревообрабатывающий завод. Сначала один, потом второй. Следом за ними они открыли магазин, где кроме своей продукции стали продавать все необходимое для стройки.

Сергей подумывал еще расширить бизнес, но в какой-то момент понял, что никому, кроме него, этот самый бизнес не нужен. Партнер особой инициативы тоже не проявлял. Нет, тот, конечно, радовался каждой новой появившейся структуре, но основные трудности все же лежали на плечах Сергея. Ну, а домашние и вовсе были далеки от его бизнеса. Деньгами пользовались все и, надо сказать, с удовольствием, а вот производство этих самых денег никого не интересовало. Считалось, что деньги возникают из воздуха сами по себе, а если не возникают, то Сергей об этом позаботиться… Как-нибудь… И вообще, это такая неловкая тема. Не могут же родные отягощать себя подобными думами. Причем, когда Сергей про себя говорил «родные», имелись в виду не родители, не дальние родственники. Что с родителей возьмёшь. Обоим под семьдесят, внука помогли вырастить, конечно, возможность зарабатывать предоставляли, вот та помощь, которая двадцать лет назад была просто неоценима. А вот непосредственно внук, Илья, сын Сергея…

Раньше поддержкой в таких вопросах была жена. Нет, она не работала с мужем, не создавала его империю, но всегда была на его стороне, всегда находила слова, чтобы подбодрить его в сложных ситуациях, всегда дом для него был надежным тылом, в котором он мог укрыться хотя бы на какое-то время. Приходя вечером домой, закрыв входную дверь, он чувствовал, что, хотя бы часть проблем остались там, снаружи и становилось легче дышать. Но несколько лет назад она умерла, оставив Сергея и Илью одних. Илье было двадцать пять, он вялотекуще учился в строительном институте, куда поступил по настоянию отца, но никаких восторгов по поводу перспективы стать его преемником в бизнесе никогда не проявлял. Его все время тянуло куда-то, а куда, Сергей никак понять не мог. К этому времени денег в семье было достаточно, поэтому бытовые вопросы решать не приходилось. Три раза в неделю приходила нанятая домработница, которая вполне справлялась с уборкой, стиркой, готовкой и другими делами. Но вот связь с сыном, которая раньше была чем-то сама собой разумеющейся, постоянной и незыблемой, исчезла. Оказалось, жена значила в жизни Сергея Ильича гораздо больше, чем ему казалось. Исчез надежный тыл, ниточка, которая соединяла его с двумя мирами – работой и повседневной жизнью, не с кем стало делить радости и победы, обиды и горечь от навалившихся проблем.

Сыну вообще было не до фанеры, не до досок и даже не до затейливых наличников. Все ему то продюсером хотелось ему заделаться, то ресторатором, ну, или на крайний случай, известным фотографом. О том, что и первому, и второму, и, какой кошмар, даже третьему надо учиться, в голову как-то не приходило. Начиналось все просто, сын приходил к отцу, озвучивал свою очередную идею, брал пачечку денег, то тоньше, то толще, в зависимости от грандиозности замысла, а потом происходило странное. Звезды не раскручивались, сколько бы ни вкладывалось в имидж, костюмы и клипы, кафе прогорали, несмотря на новейшее оборудование и шикарную обстановку, ну, а к «известному» фотографу и вовсе никто не хотел обращаться. Не помогала ни дорогущая камера, ни шикарная студия, ни богемный вид.

И вроде Илья не был законченным идиотом, школу закончил неплохо, в институт поступил. Но тут, примерно курсе на третьем, его посетила гениальная идея заняться бизнесом самостоятельно и доказать отцу и всем окружающим, что он тоже может. Что именно он может, ему и самому было не очень понятно, но идея была заманчивой.

Закончилось, понятное дело, все плачевно, ни одна из идей дивидендов не принесла, из института отчислили, так как заниматься бизнесом и учиться одновременно оказалось невозможно. А признать свою неправоту и вернуться к учебе казалось немыслимым.

Сергей, в свою очередь, оплачивая все задумки единственного сына, надеялся, что тот перебесится и поймет, что его призвание все же – семейный бизнес. Время шло, перебеситься не получалось, в результате разногласия между отцом и сыном начинали принимать угрожающие размеры.

И вот случился этот неприятный, но неизбежный разговор. Сергей угрожал, Илья вяло огрызался. Договориться никак не получалось. Переговоры зашли в тупик.

– Илья, я больше не хочу говорить тебе простые истины, выслушай меня, пожалуйста, и постарайся понять и принять мое решение. Я хочу расширить свой бизнес, но не просто расширить, я хочу выйти на европейский уровень. На сегодняшний день это возможно, но пока я не пойму, с кем мой сын, со мной или сам по себе, я не вижу смысла этого делать. Мне одному того, что я уже заработал, более чем достаточно. Тебе я могу положить ежемесячный пансион на свое усмотрение, но я понимаю, что делаю твое положение очень зависимым. Поэтому мое предложение таково: ты на полгода идешь работать на производство, не бойся, к станку я тебя вставать не прошу. Хочу, чтобы ты просто вник в дело, которым я занимаюсь. Затем в офис, будешь моим помощником, а через несколько лет я полностью передам тебе бизнес, когда пойму, что ты готов.

– Пап, – нерешительно промямлил Илья…

– Не отвечай сейчас, – подытожил он, – я подожду твоего решения. Вернемся к разговору, когда ты будешь готов поговорить со мной без эмоций.

После монолога, который дался ему ох как нелегко, Сергей вышел из комнаты, оставив сына одного. А через несколько минут Илья ушёл.

…….......

Человек на площадке замер на лестнице, прижавшись к стене. Народ, собиравшийся по своим утренним делам, сновал туда-сюда, но (знак свыше!) никто не бежал по лестнице пешком, все ждали лифта и его до сих никто не заметил. Всю ночь он прождал на крохотной лестничке, ведущей на чердак, благо в маленький коридорчик, где она находилась, никто даже не заглядывал. Подъезд был хоть и старый, но вполне приличный, ни тебе исписанных стен, ни бомжей или, не знающих куда себя деть, подростков. Он все правильно рассчитал. Одна из дверей на последней площадке открылась, человек дернулся, но вовремя отступил, всего лишь очередной мальчишка. Мамаша в школу провожает. Слюнявые прощания, последние наказы. Фу! Как пошло! А вот тот, кого он так ждал, так и не вышел пока из квартиры, оставалось только надеяться, может повезет, и дело наконец-то будет сделано. Он уже не в первый раз приходил сюда, но не решался довести задуманное до конца. Он очень устал и, кажется, даже задремал на мгновение, когда на площадке что-то стукнуло и послышалось какое-то движение. Долгие часы ожидания притупили его чувства, и то, что человек вышел не из квартиры, а из лифта, он сразу не понял. Только желание завершить долгожданное и ненавистное дело свербело в мозгу. Наконец-то, вот он его единственный шанс, второго может и не быть, да и решиться на такое еще раз… Быстро и бесшумно он спустился и выстрелил, затем хладнокровно поднял отскочившую в сторону гильзу, поднял с пола пакет, выпавший из рук убитого, дулом пистолета повернул его лицо к себе, и тут он отшатнулся от трупа, как от ядовитой змеи. «Это же…» – на этом месте нервы его не выдержали, и от страха он рванул вниз, не разбирая дороги. Но дьявол хранил его сегодня, никто не встретился ему на пути, хотя ото всюду слышались бодрые утренние голоса, звяканье кофейных чашек, звуки льющейся воды. Шмыгнув за угол дома человек перешел на шаг, мысли путались и скакали, как ненормальные. Но уже через несколько шагов человек замер на секунду и облегченно вздохнул. В его голове стремительно проносились варианты последствий от случившегося. Вроде все не так плохо, возможно даже лучше, чем было задумано сначала. Теперь то уж он точно вне подозрений, а с тем, кого он ждал, он разберется потом. Разберется обязательно, чтобы никто не смел покушаться на то, что принадлежит только ему.

…………

– Солнышко, вставай, пора в школу.

Агния взъерошила волосы сына и звонко поцеловала его в щеку. Солнышко что-то недовольно пробормотало, повернулось на другой бок и сделало вид, что к нему это не относится. Игорю исполнилось десять, он, естественно считал себя совершенно взрослым, и к маминым нежностям относился несколько недовольно. Хотя по утрам, когда Агния пыталась его разбудить, ему все-таки еще совсем немножко хотелось побыть маленьким, остаться дома, залезть прямо в пижаме к ней в постель и подремать еще немного в обнимку. В выходные все так и было. Он валялся в ее кровати, а мама готовила что-нибудь вкусненькое на завтрак, сырники, блинчики или, на худой конец, гренки с омлетом.

Но сегодня был понедельник, и мама, несмотря на все его причитания, настойчиво тянула его из постели.

– Вставай, соня. Опоздаешь, теребила его Агния и чмокала туда, куда только могла дотянуться. Дотянуться было сложно, так как единственный сын заматывался в одеяло, как в кокон, усердно пряча сонное лицо под подушку. Но ей было не привыкать, ситуация повторялась каждый день и навык выуживания ребенка из кровати был отточен до автоматизма.

Пришлось подчиниться. Игорь очень любил ее, конечно, но проявлять так явно свою любовь считал чисто женской причудой. Ну ладно дома, когда никто не видит, но, не дай бог, на глазах у кого-нибудь ей приходило в голову взять его за руку или обнять! Это было уже совсем недопустимо! Он так и думал, когда она так делала, недопустимо! Однажды мама, увидев в дневнике двойку по математике, сказала: «Это недопустимо, Игорь, мой сын не может быть двоечником!» Вот слово и запомнилось. Серьезное такое слово. Взрослое, а он, конечно же, в свои десять лет считал себя взрослым. Недавно он даже сам выговорил ей, что мол недопустимо обнимать и целовать его на глазах у Гришки и Степана, с которыми он учился. Мол он уже взрослый, а она этого не понимает. Мама удивилась сначала и даже немного обиделась, кажется, но потом поняла, что он, конечно, прав. И они договорились, что обнимать и целовать она его может только за закрытой дверью, когда не будет никакой опасности, что его увидит кто-то из одноклассников. И никто потом не будет думать про него, что он еще маленький. Все-таки свои права он умел отстаивать.

На завтрак, конечно, была овсянка, которую Игорь не жаловал, но исправно ел, чтобы сделать маме приятное. Через полчаса, когда зубы были почищены, завтрак съеден, портфель собран, а наличие сменки проконтролировано, можно было отправляться в школу, которая, по счастью, находилась в трех минутах ходьбы от дома. А уже через пятнадцать минут Агния возвращалась, чтобы уже самой собраться на работу и хотя бы один утренний час насладиться одиночеством.

Ах, как она любила этот час! Просто неприлично любила. Она даже стеснялась этого немного.

Агния работала в магазине стройматериалов продавцом. Магазин открывался в десять часов, поэтому именно утром можно было неспешно выпить кофе, принять душ и полениться от души. Недолго, минут двадцать, но за эти двадцать минут Агния, сидя на кухне с любимой кружкой в руке, представляла, какой будет сегодняшний день, прекрасный и удивительный, непохожий ни на какие другие дни. Случится какое-нибудь чудо, премию вдруг дадут, например, или еще что-нибудь фантастическое. И вот что удивительно, день действительно оказывался лучше, чем вчера. И какое-нибудь маленькое чудо обязательно случалось. Вот в прошлую пятницу, например, директор отпустил ее пораньше, просто так отпустил. И выходные из-за этого получились неожиданно длинными. Ну, пусть не на много, но все-таки. Вечером она успела убраться во всей квартире, поэтому на следующий день они с Игорьком были заняты только друг другом. А это не всегда удавалось.

По понедельникам Агния старалась одеться понаряднее, чтобы день из поговорки не казался таким тяжелым. Понедельник в смысле. Вот и сегодня, критически оглядев свой гардероб, Агния вытащила любимое платье, которое купила на распродаже в прошлом году. Платье облегало там, где надо, а где не надо не облегало, а струилось и развевалось. И, хотя пока еще приходилось надевать пальто, даже просто сознание того, что под ним у нее нарядное платье, поднимало ей настроение. И в течение всего дня, когда платье дожидалось свою хозяйку в рабочем шкафчике, в магазине у всех была униформа, это хорошее настроение ее не покидало.

Сумка, кошелек, телефон, наивный пакетик с баночкой супа на обед. Все было собрано, пора отправляться на работу.

Агния отперла дверь, но выйти из квартиры, почему-то, не получилось. Что-то придерживало ее снаружи. Она налегла плечом и сдвинула что-то большое и тяжелое. Дверь не сдвинулась с места.

– Наверное, соседи что-нибудь с дачи опять привезли и частями перетаскивают это что-нибудь из машины домой, – подумала Агния, но додумать эту мысль не успела, потому что дверь подалась, и женщина вырвалась, а точнее вывалилась, на свободу. Еще точнее – в подъезд. Свобода, как оказалось, как раз осталась дома.

Странно, но перед дверью стояли совсем не сумки, а лежал какой-то мужчина. – На бомжа не похож, – мелькнуло в голове.

– Мужчина, вам плохо? – жалобно спросила Агния.

Мужчина не отвечал. Агния нагнулась и дотронулась до его плеча, но было уже понятно, что вставать он не собирается. И ему уже совсем не плохо, ему уже все равно.

Агния тяжко вздохнула и полезла в сумку за телефоном.

………………

С утра Сергей пребывал в самом отвратительном настроении. Сын второй день дома не показывался, и, хотя для Ильи это было делом обычным, на этот раз на душе было как-то тревожно. Что-то происходило, что-то нехорошее. За двадцать лет, которые он был в бизнесе, у него выработался прямо-таки звериный нюх на неприятности. Не всегда, правда, этот нюх говорил, на какие именно.

На работе он тоже никак не мог переключиться на деловые проблемы. Совсем измучившись, взял телефон и набрал номер из старой записной книжки.

– Серега, ты что ли? Случилось что?

– Привет, Андрей, надо же, узнал, а с чего ты решил, что случилось?

– А чего тебя узнавать, у меня на экране написано Серега Бардин, а читать я вроде как не разучился. А решил я, что ты неспроста звонишь, потому что от тебя в жизни звоночка не дождешься просто так. Нет бы, в пятницу вечерком позвонил, в гости или в баньку там позвал пивка попить с воблой, а в понедельник с утра приглашения ведь точно не дождешься. Значит, случилось что-то. Колись что. Только побыстрее, работы полно.

– Шерлок Холмс, как есть Шерлок Холмс. Я бы в жизни такую логическую цепочку не выстроил. Ладно, не до шуток. У меня Илюха второй день где-то бродит, и чего-то неспокойно мне. Ты можешь помочь? Я что-то вообще не соображу, как его искать.

– Да ладно тебе, Серый. Он же у тебя не юная прелестница. Взрослый парень, погуляет и придет, когда деньги кончатся. Он же у тебя своими доходами не обзавелся пока?

– Все-то ты знаешь. Нет, не обзавелся. А, кстати, откуда ты знаешь? Мы же уже лет пять, как не виделись?

– Серег, я ж мент, у меня работа такая, все про всех знать… Да ладно, не дрейфь, слежки я за тобой не устанавливал, правоохранительные органы, насколько мне известно, тобой не интересуются. Я маму твою третьего дня в магазине встретил, вот она мне и обрисовала твою горькую судьбинушку в красках и мельчайших подробностях. А не виделись мы не пять, а шесть лет, как раз на похоронах Лизы и встречались в последний раз именно там, только ты, по-моему, меня не очень отобразил.

– Да я тогда вообще ничего не отображал. Надо же, а мне мать ни словечка не сказала, что видела тебя. Ну, матушка, погоди у меня.

– Да ладно тебе, никаких тайн она мне не выдала. А по поводу сына, для начала друзей-подруг обзвони, подруг в первую очередь, не поможет – начинай по справочнику в разделе – больницы, а я ребят попрошу по сводкам посмотреть. Для начала хватит. Дальше посмотрим, но, думаю, у какой-нибудь дамы сердца он обретается. Вы ж поругались, небось? Не просто же так он из дома слинял?

– Да в том то и дело, что поругались. Вернее, я ругался, а он отбиваться пытался. Ты знаешь, я после смерти Лизы никак с ним контакт наладить не могу. А он совсем от рук отбился. Пьянки, гулянки, институт бросил. Всё идеи какие-то фантастические. Ну почему он не хочет семейным делом заняться? Для кого я все это затевал? Мне что ли это нужно?

– Ладно, ладно, давай пока твоего наследника поищем, а там думай сам, а хочешь, встретимся, вдвоем подумаем. Но без пива и воблы я думать отказываюсь, сразу говорю.

– Спасибо, Андрюха. Как это у тебя все логично так получается?

– Повторяю для особо одаренных, я – мент, а логике в юридическом у нас целый курс был посвящен. Короче, это и есть моя работа. Все, некогда мне. Я на связи. Если Илюха обозначится – позвони, а то людям и без тебя есть чем заняться. Пока, отбой.

После звонка старому другу и однокласснику Сергею вроде полегчало. Он вызвал секретаршу, оставил указания на время своего отсутствия, и поехал домой обзванивать знакомых сына.

………….

– Андрюха, у нас труп.

Не успел Андрей положить трубку после разговора, как в кабинет ворвался дежурный.

У нас? – Андрей даже головой покрутил, словно в поисках трупа. – У меня все чисто, значит не у меня.

– Все шутишь, – дежурный недовольно засопел. – Давай, двигай на Строительную улицу, третий подъезд, последний этаж. Там дамочка какая-то труп у себя под дверью обнаружила. Я все данные тебе записал, держи. Опергруппа и машина внизу, ждут давно.

Он сунул Андрею бумагу прямо под нос и поспешно скрылся за дверью.

– Ну что за жизнь, у хотя бы один раз прошёл без происшествий. Да что ж это за жизнь собачья. У меня может отчетов на две недели вперед не сделано. Так нет, на тебе труп, – с этими словами Андрей вывалился на улицу к машине, где его ждала опергруппа с экспертом.

– Нет, мне скажет кто-нибудь, почему утро понедельника всегда начинается с какой-нибудь подставы? Весна, солнышко светит, птички поют, народ радуется, а мы должны на труп ехать, – теперь он обращался к опергруппе. Ребята столпились около машины в ожидании начальника. Опера курили, водитель дремал за рулем, но, словно почувствовал появление Андрея, открыл глаза и завел машину. На риторический вопрос начальника отвечать никто не торопился. Мало того, поглядывали на него с сочувственным видом, как на дитя неразумное. «Ума бог не дал, но куда ж его девать? Все-таки родное дитя».

– Привет, Андрей, – судмедэксперт Степан Васильевич Прокопьев сунул ему руку, поздоровался. – Ты чего с утра нудишь? А то для тебя новость, что ты в убойном отделе работаешь? А если цветочкам и птичкам радоваться предпочитаешь, так тебе или в зоопарк, или в теплицу устраиваться надо. Ты вот понимаешь что-нибудь в птичках и цветочках? – и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Нет, не понимаешь, как пить дать. А в трупах как раз разбираешься отлично, вот поэтому мы на труп едем, а не букеты составляем.

– Признаюсь, был не прав, – Андрей поднял руки вверх. -Просто поганство какое-то, ну почему по понедельникам всегда так?

– А потому, что в выходные перепьются все и отношения начинают выяснять, опять же на неделе видятся реже, целыми днями на работе. Поэтому риск поругаться гораздо ниже. Ну чего я тебе объясняю. Ты ж не юнец желторотый…

– Не юнец, это ты в самую точку, Василич. Только не понимаю я этого. Жизнь у всех одна, второй не будет, хоть ты тресни. На улице весна вон. Птички там всякие, травка, листочки, а людям не живется спокойно.

– Тебе бы, Андрей, в философы податься или стихи на худой конец сочинять, а ты сыскарем заделался, – хохотнул кто-то из оперов.

Так, вяло переговариваясь, они добрались до места происшествия. Перед домом, как ни странно, никого из любопытствующих не было, только у подъезда мыкался участковый в ожидании следователя с опергруппой.

– Лейтенант Мишечкин, здравствуйте, – поздоровался с приехавшими участковый. С Грохотовым они уже были знакомы, приходилось несколько раз пересекаться по различным делам. По поводу имени участкового они нередко посмеивались. Михаил Михайлович Мишечкин, угораздило же парня. Но тот не обижался.

– Ну, чего у тебя тут, Михаил, – Андрей тоже протянул Мишечкину руку для приветствия.

– Труп на верхнем этаже. Огнестрел. Убили парня выстрелом в висок. Труп обнаружила хозяйка пятидесятой квартиры. На работу вышла, а там – картина маслом. Ну, она в милицию позвонила, я минут через пять тут уже был, так вскользь поговорил с ней. А тут и вы подоспели.

– А кто около трупа дежурит?

– Так она там осталась, а что?

– Ты что, лейтенант, обалдел совсем? Свидетельницу место происшествия охранять оставил? – Андрей от возмущения аж поперхнулся.

– Так я вас пошел встречать, а с ней Петрович еще остался. Из управляющей компании.

– Миш, ты совсем с ума сошел? – от злости Андрей еле сдерживался. – Ты в первый раз что ли? Знаешь же порядок. Ну, я тебе устрою потом проработку по всем каналам.

– Ну, я на три минуты всего отошел, а они там друг за другом присмотрят.

– Присмотрят… Короче, получишь по полной программе.

Они поднялись наверх, где стоял бледный Петрович и дамочка вполне приятной наружности. Петрович комкал в руках заношенную кепку, и все время отворачивался в сторону лифта, дамочка же спокойно смотрела в окно на лестничной площадке. Прямо около двери одной из квартир лежал труп мужчины. На лице у него лежал наивный носовой платочек с вышитыми цветочками. Андрей быстро подошел к телу, приподнял платок, длинно присвистнул и произнес: «Ничего себе… Вот тебе и понедельник».

– Что-то не так, Андрей Васильевич? – участковый обеспокоенно смотрел на него. Вид начальника опергруппы и впрямь был неожиданно подавленным. Можно подумать, впервые труп увидел.

– Труп молодого парня, вот, что не так, или для тебя это в порядке вещей по понедельникам трупы на вверенной тебе территории находить? – неопределенно и зло ответил Андрей. – Ты свидетелей пока в квартиру что ли проводи, начинай протокол писать, а я сейчас место происшествия осмотрю и тоже подойду. Вы из какой квартиры, гражданка?

Он строго и оценивающе посмотрел на свидетельницу. Агния вполне достойно выдержала взгляд.

– Из пятидесятой, из этой самой, так что пройти пока, видимо, не получится, насколько я понимаю. Или вы сами его от моей двери отодвинете? – каким-то придушенным голосом спросила свидетельница, – я этого делать точно не буду.

Андрею показалось, дамочка несколько насмешливо его с ног до головы окинула. Он даже смутился, так неловко ему стало. – Как это я позабыл, мне же дежурный говорил, что труп свидетельница на пороге собственной квартиры нашла, – подумал Грохотов.

– Ну да, это я что-то не то предложил, – нарочито бодро заговорил Андрей. – Послушайте, как Вас зовут?

– Агния Львовна Винтер, – с достоинством ответила свидетельница.

– Так вот, Агния Львовна, вы меня можете минут двадцать подождать? Можно и здесь, конечно, но, думаю, вам вся эта картина не очень по сердцу. Можете у нас в машине пока посидеть, участковый вас проводит, а я сейчас тут все посмотрю, эксперты свою работу сделают, труп уберут, в квартиру можно будет пройти, а мы с вами поговорим. На улице или в квартире вашей, как получится, лады?

– Лады, – взгляд у свидетельницы оттаял немного, и стало понятно, что это она от шока и напряжения строила из себя «железную леди». Нормальная деваха, просто не каждый может равнодушным остаться после такой находки, а это ничего еще, в истерике не бьётся, белугой не орет, вполне сносная такая свидетельница. Руки дрожат только. Вон мужик из управляющей компании и то хуже выглядит.

– Подождите минутку, платок на убитом был, когда вы его обнаружили? – спросил ее Андрей.

– Нет, – смутилась свидетельница, – это я его накрыла, сил смотреть на него не было, а что нельзя?

– Вообще-то трогать на месте преступления ничего нельзя…

– Так я даже не коснулась его, просто платок развернула и накрыла ему лицо, а платок чистый, я его только что с собой взяла, так что никаких следов я не вытерла, вот и Иван Петрович подтвердит, я при нем накрывала…

– Иван Петрович Сухой – начальник управляющей компании в этом доме, – представился стоящий рядом мужчина, серый от волнения, он вообще был весь серый, кожа, глаза, одежда, – все так, мы тут ничего не трогали, а платок… девушка им точно ничего не вытирала, я видел.

– Ладно, – смилостивился, наконец, Андрей, – вы с Агнией Львовной тоже на улицу пройдите пока, я с вами потом тоже переговорю. Мишечкин, проводи свидетелей до машины. И пусть там водитель за ними присмотрит, чтобы не разбежались, ищи их потом. – Это он уже на ухо участковому проговорил, чтобы не обижать свидетелей. Не то чтобы он таким вежливым и тактичным был, но ссориться сходу с людьми не любил, мало ли как дело повернется.

Только после того, как участковый со свидетелями отбыл, он подошел к эксперту и упавшим голосом произнес: «Знаю я этого парня, это сын моего одноклассника бывшего. Мы до сих пор общаемся, не часто, но все-таки. Илья Бардин, 25 лет. Мне отец его с утра звонил, жаловался, что сын дома не ночует, совета спрашивал, где искать сына… А он сам нашелся… Так вот… Как я у теперь все это ему скажу? Ладно, мужики, давайте тут по-быстрому все делайте, чую, не получится у меня беседа со свидетельницей в машине, дома-то оно спокойней ей, чай-кофей опять же, успокоится, глядишь, что-то внятное скажет».

……….

Следователь сидел на кухне у Агнии уже второй час. С работы ей пришлось отпроситься, благо начальник у нее был понимающий, работала Агния без нареканий, и на звонок подчиненной о том, что она свидетель и вынуждена давать показания, ответил вполне адекватно. С работы отпустил, правда, велел не задерживаться «после всех формальностей». Именно так и сказал, наверное, чтобы напомнить, что он все-таки директор, а она подчиненная.

Агния украдкой посмотрела на следователя, на вид тому было лет сорок, но выглядел он до того замученным, что могло быть и шестьдесят, словно он с утра до вечера разгружал вагоны с углем, или с мукой, на крайний случай, так как руки все-таки были чистые. Агния специально посмотрела.

– Значит, с покойным вы не знакомы, Агния Львовна, так?

– Да, то есть, нет, незнакома, – в десятый раз повторила девушка, простите, я опять забыла, как вас зовут…

– Андрей Васильевич, – начал следователь…

– Так вот, Андрей Васильевич, я этого парня в жизни не видела, даже у себя в магазине, хотя там к нам куча народу приходит. И память на лица у меня прекрасная, постоянные клиенты все время удивляются, когда я к ним по имени обращаюсь.

– А что, у вас все клиенты представляются, когда в магазин приходят? – удивился следователь.

– Нет, конечно, но бывает, директор кого-нибудь приведет и скажет, что это, мол, его знакомый, зовут Петр Петрович, и вы, девчонки, обслужите его по первому разряду. А некоторые сами представляются. Мы же не водкой торгуем. Мы с каждым покупателем подолгу разговариваем, ведь не все даже знают, что им надо. Кому-то вроде просто доски нужны, а они тоже разные бывают, и обрезные, и половые, и вагонка разная. Вот мы и спрашиваем, куда им эти доски нужны, зачем, кто будет стройкой или ремонтом заниматься, а потом уже решаем, что предложить. Иногда оказывается, что и вовсе эти самые доски им не нужны, а нужна фанера или брус какой-нибудь…

– Что вы мне своим брусом голову морочите, – тихо возмутился следователь, как будто это Агния ему вопросы задавала, а не наоборот.

– Так вы сами меня спросили, откуда я знаю имена покупателей, – тоже возмутилась Агния. – Я просто объяснила, и все.

– Но пришел то он к вам.

– Почему ко мне? – изумилась Агния. – В дверь мне он не звонил, а если его на нашей площадке застрелили, а он на мой коврик свалился, я тут при чем? Да здесь и не только моя квартира, если вы не заметили.

– А с чего вы решили, что его застрелили? – зацепился за ее слова следователь. – Вы же сказали, что особо труп не рассматривали. Может Вы его того…

– Я что с ума сошла? Зачем мне незнакомого человека убивать? – свидетельница возмутилась вполне натурально, – а дырку на виске я заметила, конечно, я же не слепая.

– Ладно, Агния Львовна, я с вами пока закончил, но потом вызову к себе еще раз показания записать, уточнить кое-что.

– А что записывать то? Я уже все сказала, нового ничего добавить не смогу, – немного раздраженно заговорила Агния. Вся эта катавасия ей ужасно надоела. Слава богу, Игорь в школе, а то бы и он весь этот ужас видел, а потом изводил бы ее вопросами почище следователя. Это ж такое событие – труп под дверью. Не дай бог целое расследование затеял. С него станется, хотя ему всего десять лет.

– Может, не сможете, Агния Львовна, а, глядишь, и вспомните что-нибудь важное, но, в любом случае, протокол подписать все равно придется, – словно подводя черту, сухо сказал Грохотов.

Дальше день у Агнии покатился в обычном ритме, дорога на работу, покупатели, доски и наличники. В общем, все, как всегда. Только в перерыве начальник потребовал отчет о найденном трупе.

……………

– Ну, труп как труп, Саш, застрелили парня, а он у моей двери умер. Я его знать не знаю, – отрапортовала Агния. Меня следователь сто раз спросил, кто это. У него ни документов, ни телефона не было, так что без комментариев, – отчиталась Агния. – Хотя они его и опознали сразу, точнее следователь его опознал. Вроде знал он этого парня.

Со своим непосредственным начальником, Александром Кирилловичем Короткиным, она была знакома сто лет. Еще со школы. Правда, тот учился на три года старше. Когда после института, иняз с отличием, между прочим, оказалось, что ее профессия никому не нужна. То есть работа была, но нужно было либо в командировки ездить, либо в ночь полночь встречать какую-нибудь группу, либо по вечерам в ресторане давать синхрон на каких-нибудь переговорах. Это в случае работы переводчиком. В школу идти работать совсем не хотелось. С таким характером, как у нее, уже через полгода Агния превратилась бы в неврастеничку. Детей она любила, предмет знала прекрасно, но вот педагогика – это было совсем не ее. Поэтому пришлось искать что-то с приемлемым графиком и со стабильной зарплатой.

Именно Сашка помог ей с этой работой. Знали они друг друга давно, жили в соседних подъездах, и, когда она пожаловалась ему, что не может найти работу, предложил идти к нему в магазин.

– Деньги не бешеные, конечно, но график два через два, зарплату вовремя выплачивают. А через пол годика на нормальную зарплату выйдешь, с премиями и бонусами. Да и свой начальник, тоже нелишний бонус – пошутил он. – Если что прикрою, ну и помогу поначалу, ты ведь в строительстве ни бум-бум, так я тебя всему научу.

И он действительно научил, и уже через полгода Агния мастерски объясняла покупателям разницу между фанерой из смешанных видов шпона или хвойных пород древесины. Ужас!

А еще через полгода она даже полюбила свою не очень женскую работу. А подруга Наташка ей даже завидовала немного, потому что к Агнии в магазин приходили в основном мужчины, и она, Наташка, конечно, а не Агния, видела в этом реальную перспективу, а к ней за бюстгальтерами и разными боди мужики наведывались только под ручку с любовницами или женами на худой конец. Короче, личную жизнь в таком месте устроить было абсолютно невозможно. Не то что в супермаркете, где трудилась подруга.

А этой самой личной жизнью Наташка была очень озабочена, потому как им обеим было уже за тридцать, а из всей личной жизни у них на двоих был только Игорек, который появился у Агнии на последнем курсе института после короткого, невразумительного брака.

С браком было очень скоро покончено, а Игорь остался. Агния любила его до умопомрачения, сына, конечно, а не брак, и только за это чудо готова была простить все своему бывшему мужу. Простить, не в смысле вернуть его в семью, а в смысле не иметь к нему никаких претензий в виде алиментов, которые он и не думал ей платить. Конечно, одной растить ребенка в такое трудное время было нелегко, соблазны кричали со всех сторон: «Купи меня, приобрети меня, подключи меня…», но радость, от того что каждое утро она целует теплую персиковую щеку, была такой огромной, что каждый раз слезы наворачивались от умиления. Только ради одного этого стоило жить дальше и не убиваться по тому, что личная жизнь не устроена и «перспективы в данном вопросе весьма туманны», как выражалась Наташка, когда рассказывала о своем очередном ухажере.

В общем, не было ни у Агнии, ни у ее подруги никакой личной жизни.

– Агния, ты спишь? – Агния действительно уплыла в своих мыслях куда-то далеко, и нить разговора практически упустила. – Так, о чем он еще тебя спрашивал? – допытывался директор и друг в одном лице.

– Аааа, ну, про работу мою спросил. В смысле, где я работаю, во сколько сына в школу провожаю, а больше ничего и не спрашивал. А что, Саш, тебе то это зачем?

– Мне незачем, но ты мой сотрудник, и я должен быть в курсе всего, что у нас на работе происходит, – непонятно ответил начальник.

– Да ничего у нас особенного не происходит, – так и вскинулась Агния. – У нас тут тишь да гладь, народ строится, стройматериалы раскупаются, оборот растет. Зарплата только такая же, как и раньше, но к убийству этот факт отношения не имеет. Это в моем подъезде человека убили, а не у нас на работе, слышишь? Не понимаю, чего ты так разволновался. Вот когда я тебе по голове дам за то, что ты нам зарплату не повышаешь, тогда и будешь волноваться.

– А ты что уже мое убийство задумала? – насмешливо поинтересовался, теперь кажется друг, а не директор. – Смотри у меня, нам тут еще полиции не хватало.

– Да ладно тебе, Саш, за голову свою будь спокоен. У меня сын растет, поэтому в тюрьму мне никак нельзя. А о повышении зарплаты все же подумай, может кроме меня еще кто-нибудь менее щепетильный захочет с тобой расправиться, – с некоторой кровожадностью в голосе подвела итог очередному за день допросу Агния. – Все, пойду работать, там опять твой прораб пришел и мне сигнализирует, на два часа точно теперь засядет.

– А разве он мой? – удивился теперь уже директор, а не друг.

– Так ты ж его привел в прошлом году, значит твой, – закончила Агния и отправилась к покупателю.

За всеми этими делами прошел день, следователь не звонил. – На допрос к себе так и не вызвал, – мельком подумала Агния. – Ну и слава богу. Еще допросов с трупами мне в жизни не хватало.

………..

Господи, как она испугалась. Вот ведь совсем недавно всё было хорошо, просто отлично. Любовник полностью её содержал, всё что от неё требовалось – быть дома по его желанию. Но это не сильно её напрягало, потому что он всегда ей звонил заранее. Конечно, он заботился не о том, чтобы не поставить её в неловкое положение, сам от жены шифровался, чтобы не дай бог она сама не начала ему названивать. Темпераментом бог его и вовсе не одарил, пять минут унылого секса – и всё, дальше от неё требовалось только внимательно слушать и восторженно смотреть. Слушать – какую-то галиматью о том, какой он крутой бизнесмен, хотя вроде и правда крутой, одна тачка чего стоит. Смотреть – на него, причем не только восторженно, но и влюблённо. Всё бы ничего, но развлечений с таким любовником – ровным счётом никаких. Ни в ночной клуб, ни в развлекательный центр не вытащишь. Но зато ВСЕГДА ночует дома. Примерный муж.

Поэтому проблему развлечений Ляля успешно решала сама. И вот наконец-то познакомилась с ооочень перспективным парнем. Сразу было понятно, что мальчик из обеспеченной семьи и влюблён в неё до потери пульса. И вот, когда можно было послать строго любовника к чёрту и начать новую жизнь начался настоящий кошмар.

Он приехал к ней глубокой ночью, но она не обиделась. Какие уж тут обиды, когда жизнь делает такой кульбит. Всё была просто прекрасно, но Илье приспичило подарить ей что-нибудь в честь их самой первой ночи, да и продуктов в холодильнике – кот наплакал. Он ушёл всего-то на пол часа в круглосуточный супермаркет неподалёку, она нетерпеливо ждала его и посматривала в окно. Илья вошёл в подъезд, но прошло уже пять минут, а его всё не было. Потом на площадке что-то негромко хлопнуло, Ляля нетерпеливо открыла дверь, встретил знакомого, наверное, и тут увидела…

Ляле в голову не пришло вызвать полицию, почему-то ей было абсолютно ясно, что во всех грехах обвинят именно её. В каждом детективе говорится ясно и понятно, кто тело нашёл, тот и первый подозреваемым. А быть подозреваемым, то есть подозреваемой, ей быть ох как не хотелось. Ляля собралась стремительно.

Повезло, и в подъезде она никого не встретила, вдоль дома, чтобы никто не заметил её из окон, добежала до угла, нырнула за угол, потом добежала до следующего дома, выскочила на центральную улицу и только тут сбавила шаг. Спортивная сумка моталась и била по ногам, огромный пакет наливался тяжестью. А в виске билось только одно – бежать, бежать…

Она очнулась, когда пластиковая ручка предательски порвалась и содержимое пакета плюхнулось ей под ноги. – Стоп, – сказала она себе, – чего это я. Нужно взять такси и поехать на вокзал. Пару часов и я буду дома. Конечно, хозяйка про меня расскажет, ну и что? Где они будут меня искать. Квартиру снимал Лёнчик, а я – что я, я ни при чём. И всё равно я может уже давным-давно к матери собиралась. Это что преступление? Лёне с вокзала позвоню. У него какие-то проблемы на работе, во пусть и разбирается на свободе. Так что сам виноват, что я вот так без предупреждения уехала.

Она немного успокоилась, подошла к обочине и подняла руку. Через секунду около неё затормозило такси.

………..

Андрей Васильевич Грохотов, следователь по особо важным делам, сидел у себя в кабинете и думал. Звонок бывшего одноклассника и труп, найденный сегодня утром в подъезде строго дома сталинской постройки, странным образом оказались связаны. Или нет? Как, понять он не мог. С одной стороны, отец волнуется за сына и просит помочь его найти. С другой стороны, несколько лет друг не звонил, а сегодня нарисовался, а сразу после звонка его сын найден с проломленным черепом на пороге девицы, которая работает в Серегином магазине. Что это, совпадение? Совпадения случаются, и не так уж и редко, но невозможно поверить в них в такой ситуации. Или Серега от себя подозрения отводит? Мол, волнуюсь, мол, Илюха пропал, мол дома не ночевал, а сам же сына и застрелил. Из ревности, например, к девице этой. Надо же Агния Львовна, да еще и Винтер. Прямо миледи какая-то… Девица, кстати, ничего себе так, красивая. И не пустышка, сразу видно. Правда сын у нее есть, это Андрей уже из беседы со свидетельницей выяснил, но любовниц и с детьми заводят. Она, например, сначала с отцом встречается, но тот жениться не собирается. Всем известно, что Бардин жену свою покойную до сих пор любит. Так дамочка на сына переключилась. Тут уже ревность в Сереге взыграла, поругались, то, сё – и вот результат. Всякое бывает. Серегу, конечно, понять можно. Вдовец, работы полно, миллионы-то сидя на диваны никак не заработаешь, а для души ведь все равно кто-то нужен. Так почему бы и не эта, хорошенькая, на десять, или, на сколько там, на одиннадцать лет моложе, можно и с ней. Опять же в работе его понимает, можно и это с ней заодно обсудить. Не все же время они только душой и телом занимаются. После удовлетворения всех физиологических потребностей можно и о земных делах поговорить. Заодно ситуацию в магазине прояснить, что спросом там у них пользуется, ворует директор или нет, ну и так далее… Только не подумал, наверное, что ей, кроме такого общения, что-то большее нужно. Вот и переключилась на сыночка. По возрасту она и с тем, и с другим могла крутить. Мысли были мерзкие, но думать в этом направлении все равно было надо. Чего только уже Андрей за столько лет в органах не насмотрелся.

Если все так обстояло, то дело можно считать закрытым. Каким бы ужасным ни был поступок Сереги, отпираться он долго не будет. Всегда правду матку резал, еще в школе за это получал от одноклассников и учителей. От одноклассников – по шее, а от учителей – в дневник пару по поведению и вызов родителей к директору. Родители у Сереги правда мировые, за правду особо не ругали, но посдержаннее быть все же советовали. Не всегда правду можно вот так без разбора людям в лицо лепить. Может, научили все-таки? И он теперь, как все клиенты уголовного розыска, не моргнув глазом, бывшему другу голову морочит?

А может все не так. И Агния эта вообще тут не при делах. Тогда какого черта Илья у нее на коврике делал? К кому-то же он шел в этом чертовом подъезде… К кому? Или ни к кому не шел, просто заманил его убийца под каким-нибудь предлогом, а сам воспользовался ситуацией и сделал свое черное дело. Правда, такой вариант Андрею казался еще более неправдоподобным. Надо же просчитать, что в подъезде никого не будет, случайно на площадку никто не выйдет. И не просто не выйдет, выстрела не услышит никто. А то, что потом, и свидетеля следом отправлять? А если свидетель не один окажется? Нет, это уж совсем глупость какая-то в голову лезет. А все потому, что ну никак не хочется ему, Андрею Грохотову, верить в то, что Серега Бардин, его друг и бывший одноклассник убил собственного сына.

Андрей хорошо помнил, как Сергей познакомился со своей будущей женой, как женился почти сразу, всего месяца через три-четыре. Как прямо накануне свадьбы они устроили мальчишник, а ничего умнее, чем пойти в баню и напиться там, они придумать не могли. И на следующий день приводили себя в божеский вид. Слава Богу, роспись была назначена на вторую половину дня, поэтому они успели выспаться, так что в дворец бракосочетаний они приехали практически без признаков вчерашней пьянки. Андрей тогда еще отличился тем, что на роспись припер букет желтых роз. Букет был изумительной красоты, наверное, поэтому он и купил его, но Лизина мать, при виде букета, чуть в обморок не упала. «Ты что, не знаешь, что жёлтые цветы к разлуке?» – Лиза шипела на него, как разъяренная кошка, букет отобрала и отправила в мусорку, а Андрея, который был у них свидетелем на свадьбе, отправила за традиционными красными розами. Потом, после свадьбы он часто бывал у них и дома, и на даче, и видел, что эти двое, действительно, любят друг друга. Никакой жёлтый букет ничего бы не изменил. Причем ничего не поменялось, когда появился маленький Илюха, а Серегин бизнес только-только набирал обороты, и денег не хватало ни на что. Никуда не делась любовь, когда Лиза заболела, стала такой страшной, что сразу было понятно, чем все закончится. Но Сергей этого как будто не замечал. Для него жена была все той же красавицей, которую он встретил много лет назад.

Именно поэтому верить в то, что Сергей завел любовницу и убил за это сына, было просто невозможно. Итак, вопросов было много, а ответов на них – никаких. Надо все окружение Ильи и Сереги шерстить, обо всех жителях подъезда справки наводить, кто да что, где работает, с кем общается, ну и вообще… В магазины его многочисленные, да в офис наведаться тоже нужно. Короче, работы невпроворот.

Опера пока по дому ходят и жильцов опрашивают, информация от них к вечеру будет, а вот окружение друга и его сына можно и нужно самому изучить. Для начала просто с Серегой поговорить надо. Да и про смерть сына ему может быть неизвестно, версия с ревностью, конечно, не делась никуда, но все же в убийство сына отцом верить не хотелось, поэтому надо звонить, вызывать его сюда, может он сам поймет что-то по реакции друга. Андрей слишком хорошо знал бывшего одноклассника и друга в одном лице, чтобы всерьез поверить во всю ту ахинею, которую он сам себе тут напридумывал.

Грохотов открыл пока еще тоненькую папочку по делу об убийстве Ильи Бардина и углубился в изучение мельчайших деталей, вдруг что-нибудь и найдется, мелькнет крохотный кончик ниточки, за который можно будет потянуть. Он только делал вид, что изучает дело, на самом деле оттягивал со звонком, как мог.

……....

После двух часов обзвона по всем возможны и невозможным номерам стало понятно, что Ильи нигде нет, ни в больницах, ни у знакомых, во всяком случае, у тех, телефоны которых он нашел. Звонить родителям Сергей пока не торопился, чтобы не волновать ее понапрасну. Мать у него, конечно, не паникерша, но в отношении внука переживала всегда особенно сильно. А у отца сердце в последнее время барахлит. Нет, не станет он их волновать понапрасну, тем более, кроме собственной тревоги, не было даже самого крошечного факта, указывающего на то, что что-то случилось. Оставалась надежда на то, что Илья зависает у кого-то, кого Сергей просто не знает, а таких, наверняка, немало. В последнее время Илья с отцом не откровенничал. Худший из сценариев, если известия придут от Андрея.

– Хорошо, если просто в обезъянник загребли, – думал Сергей. – Получит у меня по полной программе тогда… А если не загребли? Если все-таки что-нибудь случилось? – об этом думать совсем не хотелось. Но необъяснимая тревога никак не отпускала. В первый раз в жизни. Даже тогда, семь лет назад, когда Лиза заболела, когда врачи поставили страшный диагноз, неоперабельная опухоль головного мозга, он так до конца и не успел испугаться, все случилось слишком быстро и неожиданно. Химия, еще одна и еще, горячечный бред и огромные глаза, запавшие в черные провалы, как у киношных героев в фильмах про вампиров. Была жизнь – и не стало жизни, кому-то наверху она понадобилась так сильно, что ее забрали с грешной земли, оставив Сергея с сыном в полном одиночестве. Это было так несправедливо, так больно, что он еще долго не понимал, что ее больше нет, долго недоумевал, почему она не встречает его после работы, не целует его прямо у двери горячими требовательными губами. Словно не умерла, а вышла куда-то ненадолго, потеряла память и не знает, что дома ее ждут и не знают, как без нее жить дальше. Сергей не знал. Не знал до такой степени, что не раз уже подумывал продать бизнес, бросить все, уехать в какую-нибудь заброшенную деревню и доматывать там свой жизненный срок пока смерть не устроит ему новую встречу с женой. Или не устроит. Ведь никто же так и не знает наверняка, что там, за тем краем, который называется жизнь.

Он часто думал об этом, хотя и страшился таких мыслей, и всегда его останавливало только то, что у него есть сын. Не самый идеальный и удачливый, но единственный и любимый, это был их с Лизой сын, все, что у него осталось после ее смерти.

– Нужно звонить Андрюхе, – выныривая из мрачных воспоминаний, подумал Сергей, но ему было так страшно, а руки так тряслись, что даже телефон не держали… Но, не успел он нажать на нужные кнопки, как Андрей позвонил сам.

– Серега, привет еще раз. Подъезжай ко мне, – начал он каким-то неестественно бодро-фальшивым голосом.

– Зачем? Ты узнал, что-нибудь? Андрюха, не томи, говори, как есть, – занервничал Сергей.

– Серый, я не могу пока ничего точно сказать, давай подруливай ко мне, пропуск я тебе закажу.

– Еду, – отрезал Сергей, подержал в ладони теплую телефонную трубку домашнего телефона, успокаивая забухавшее внезапно сердце. – Вот и все, – подумалось ему почему-то, – вот и все.

Через полчаса он сидел у Андрея в кабинете, на него было страшно смотреть. Беспомощный, застывший взгляд, черные круги под глазами и постаревшее за несколько минут лицо.

– Как же так, Андрюха. Ну, как же так? Ему же всего двадцать пять лет, ему же жить да жить еще. Как же я не уследил? За что его?

За эти вопросы без ответов, за эти ничего непонимающие глаза Андрей ненавидел свою работу. Как сказать отцу, что его сына больше нет? И как объяснить, что его жизнь больше не имеет никакого смысла. Ведь в конечном итоге человек живет ради своих детей. А какой-то отморозок убил не просто чьего-то сына, но и смысл жизни всех его близких людей. Пожалуй, сейчас Андрей не поверил бы в виновность друга, даже если бы были неопровержимые доказательства его вины, слишком уж натуральными были его чувства. А ведь даже в школе в драматический кружок Сергея не взяли, актер из него был никакой.

– Так, Серега, давай заканчивай страдать, – чуть более жестко, чем следовало, сказал он, – слезами, как говориться, горю не поможешь. А вот убийцу я найти обязан. А в этом деле каждая минута на счету. Так что страдать мы с тобой потом будем. В сауну с пивом и воблой не пришлось сходить, значит, на кухне с водкой и огурцом сядем и помянем Илюху. По-настоящему помянем. Но это все потом. А сейчас бери себя в руки и вспоминай, вспоминай каждую мелочь.

– Да не знаю я, что вспоминать, – заорал Сергей, – ты что думаешь, Илья передо мной отчитывался о своих делах? Да он со мной неделями не разговаривал, когда деньги нужны были, тогда делал вид, что у нас все в порядке, а мы образцово-показательна семья, а так … – Сергей махнул на Грохотова рукой, но все же немного успокоился. Отвечая на вопросы, можно было хоть немного отвлечься от навалившегося на него ужаса.

– А ты хоть раз поинтересовался, зачем ему деньги? – поинтересовался Андрей.

– Ну, когда он понемногу просил, не спрашивал, конечно, а на идеи его дурацкие объяснения просил, бизнес план велел составить. Ну, он писал там что-то, а я денег давал, – Сергей немного оживился, словно рассказ о сыне возвращали его мальчика к жизни, – да идеи-то были, ни в коня, ни в Красную армию. Сначала он продюсером хотел заделаться. С девчонкой какой-то из музучилища познакомился, так, то ли она его убедила, то ли сам он решил, что талант у нее немыслимый, вот и решил ее раскрутить. Ну дал я денег на костюмы какие-то, клип он записал, кстати дерьмо, а не клип, ну пару раз в клубе она выступила. Я сходил посмотреть, кошмар. Так стыдно мне было, словно не она, а я на сцене извиваюсь и делаю вид, что у меня голос как у Аллы Пугачевой, как минимум. Таких, как она, даже не сотни и не тысячи, миллионы. Мы с тобой на кухне и то лучше споем. В общем, перспектива проекта была налицо. Но тут они поссорились к счастью, продюсером ему быть расхотелось, благо новых звезд на его орбите больше не появилось, а то доили бы его, а точнее меня до конца дней. Потом с официанткой стал встречаться. Так ресторатором решил стать. Тут уж денег поболе они из меня вытянули. А мне все некогда, все работа у меня, поговорить с ним после смерти матери никак времени не нашел. Так все деньгами откупался, думал, что он перебесится, в институт вернется, а потом ко мне работать придет, – тут Сергей обхватил голову руками и завыл. – Гооосподи, сынооочек мой. Прости меня, идиота….

Андрей сидел и ждал, когда друга немного отпустит, и можно будет опять продолжить разговор. Сергей долго сидел, уткнувшись лицом в ладони, звериный вой понемногу стихал, переходя в рыдания. Когда он поднял голову, смотреть на него было страшно.

– Ты знаешь, Андрей, ты, когда эту сволочь найдешь, ты меня в камере запри, пока его по этапу не отправят. А то порву я его, гада, голыми руками порву, – Сергей пришел в себя, но в глазах появилось что-то Андрею такое, что Андрей сразу ему поверил.

– И правда порвет, – подумал он, а вслух сказал, – хорошо, Андрей, что с тобой делать будем, когда мы этого отморозка найдем, потом будем решать. Нам сейчас главное найти его. Скажи, тебе имя Агния Львовна Винтер говорит что-нибудь?

– Нет, – подумав, ответил Сергей. – А должно? Она что, с Ильей встречалась?

– Говорит, что даже незнакома с ним, но мои ребята это сейчас устанавливают. Тут вот что интересно, нашли твоего сына на пороге ее квартиры, а работает она в одном из твоих магазинов, в Стройсаме, если точнее. Совпадение это или нет, вот вопрос, на который ответа пока нет. Может это и не важно, может просто совпадение, но проверить надо.

– Нет, я ее не знаю, я вообще продавцов по именам немногих знаю, директора, бухгалтера каждого объекта знаю, хотя не близко. У меня главбух и финансовый директор есть, они мне по всем предприятиям, в общем, отчеты делают, а младший персонал, конечно, не знаю всех досконально. Тем более Стройсам мой первый супермаркет, там все давно на рельсы поставлено, работает без сбоев. Я туда реже всего езжу, особенно в последний год, я же в Питере еще один строймаркет открываю, и производство на Урале хотел запустить, не до Стройсама мне как-то было. Хотя, если увижу ее, может и вспомню.

– Серый, я понимаю, что ты теперь в бой рвешься, убийцу искать будешь, Винтер эту сам допросить захочешь, но я тебе не как друг, а как следователь говорю: никакой самодеятельности, я ее сам вызову и допрошу, а ты езжай домой или на работу, я тебе позвоню, когда что-то известно будет.

Андрей, само собой, ни капли не верил, что друг засядет сейчас за дела и будет послушно ждать окончания расследования. Но предупредить его он был должен. Как следователь. Как друг он бы сейчас вместе с Серегой помчался к этой самой «миледи», душу бы из нее вытряс, но узнал, что ее с Ильей связывает.

– А теперь, для проформы, ты сам, где был, когда Илью убили? Примерно с восьми пятнадцати до полдесятого понедельника? – это был главный вопрос, и не задать Андрей его не мог.

– Да на работе я был, в офисе, я к восьми приезжаю, до девяти один как сыч сижу, к девяти секретарша подруливает – Сергей так посмотрел на бывшего одноклассника, что тому стало не по себе. – Так что алиби на время убийства у меня нет. А что, я тоже на подозрении? Я сына не убивал, если что. Как тебе вообще такая идея дикая в голову пришла.

– Знаешь, Серега, – начал Андрей, – идея не такая уж и дикая. Если бы ты с мое поработал в розыске, то знал бы, что убийца в большинстве случаев – кто-то из самого близкого окружения жертвы. И проверять тебя и твоих близких мы будем, это стандартная процедура для следствия, так что ты не удивляйся и в бутылку не лезь. Родителей тоже предупреди, я к ним сам наведаюсь, со мной им, думаю, будет легче говорить, чем с посторонними…

Вечером того же дня.

Игореша уже ждал ее дома. Как сын многих матерей-одиночек, он очень рано стал самостоятельным. Агния даже шутила по этому поводу, мол, теперь у нее есть собственный настоящий мужчина и даже иногда просила сделать что-нибудь очень мужское, например, забить гвоздь в стену под предлогом, что ей срочно нужно повесить картину. Игорь пыхтел, бил молотком по гвоздю неловкими детскими пальцами и потом еще долго посматривал на плоды своих трудов и требовал подтверждения тому, что работа выполнена на отлично, что лучше него так никто сделать не может. Агния подтверждала и убеждала, хотя гвоздь в его отсутствие приходилось выдергивать и забивать самой снова, так как повесить на него ничего было невозможно. Забит он был намертво, по самую шляпку.

Она всегда оставляла ему еду на вечер, обедал он в школе, но ужинать в одиночестве отказывался наотрез.

– Ну, мама же, как ты не понимаешь. Я один не могу, у меня аппетита без тебя совсем нет, – Игорь сидел в уголке на диванчике с любимым мишкой в обнимку, хрустел морковкой и ждал, когда мать накроет на стол, и они наконец сядут ужинать Вдвоем. Вместе. Есть все-таки очень хотелось.

– Ага, конфеты трескать и пряники таскать у тебя аппетит есть, а нормально поесть после школы – так аппетит испаряется в неизвестном направлении, – подначивала его мать.

– Конфеты и пряники, мама, это не еда, это просто для настроения, чтобы не так грустно без тебя было, – он смотрел на мать ясными глазами, не поверить ему было абсолютно невозможно.

– Ладно, тонкая ты моя натура, садись, ужинать будем. – На самом деле Агния и сама любила ужинать вдвоем с Игорем, за макаронами с сыром можно было обсудить все события, произошедшие за день, построить планы на выходные, помечтать об отпуске, который, несмотря на все обсуждения, они проводили в деревне у бабушки и дедушки.

Те души в дочери и внуке не чаяли, забирали его к себе на все лето, на все выходные ждали дочь, а в отпуске и она присоединялась ко всей компании. Сашка, директор и добрый человек, в положение Агнии входил, отпуск давал непременно летом. Все-таки она была единственной женщиной среди продавцов, кассирша Ира не в счет. Да и детей у Иры не было пока.

Ах, как Агния любила эти неспешные летние дни. Утром можно было валяться, сколько хочешь, родители никогда не заставляли их вставать ни свет, ни заря, чтобы натаскать воды или прополоть помидоры, к примеру, но они все равно вставали пораньше, чтобы не потерять ни минуты драгоценного времени. Если погода позволяла, шли на омут купаться, или в лес за земляникой, а, если лил дождь, то, сидя на террасе, играли в лото вчетвером и пили чай с пирогами, которые мастерски пекла бабушка. После пирогов двигаться было практически невозможно, клонило в сон, и они валялись на стареньком диванчике, Агния с книжкой, а Игорь дремал, уткнувшись матери в плечо.

Сегодня на ужин были блинчики с творогом, которые Агния купила по дороге с работы. Конечно, это были не настоящие блинчики, как у бабушки, но тоже ничего, особенно с парой ложек сметаны и сгущенкой. Игорь любил именно так.

– Мам, а правда у нас в подъезде убили кого-то, – спросил Игорь, отправляя последнюю ложку в рот. Теперь можно было и порасспросить о небывалом происшествии, до ужина мать с ним ни о чём серьёзным старалась не разговаривать, это он усвоил накрепко.

– Даже и не начинай, Игорь, я весь этот ужас обсуждать не буду. А тебе вообще еще рано про всякие убийства разговоры разговаривать. Иди лучше уроки делай, – легонько щелкнув сына по носу, сказала Агния.

– Да я уже сделал все. Ты же меня знаешь, – облыжно обвиненный, заныл Игорь.

– Знаю, радость ты моя, ты у меня ужас какой самостоятельный, все сам делаешь, – Агния наклонилась и звонко поцеловала его в макушку, – но повторить никогда не помешает, тем более, что у вас годовые контрольные.

Он и правда все успевал к ее приходу. Уроки, конечно, делались в продленке, под наблюдением учителя, но это уже детали. Дома оставалось только проверить дневник и, иногда, совсем нечасто, помочь выучить какое-нибудь уж совсем заковыристое и длинное стихотворение, проверить словарный диктант или сделать доклад, который задали на дом. Причем каждый раз, когда Агния «помогала» с докладом, у нее закрадывалось смутное подозрение, что доклад задан именно ей, а не ее десятилетнему сыну. Ведь, чтобы выполнить такое задание, необходимо было либо переворошить кучу книг, либо лезть в интернет, если имеющаяся в доме библиотека не справлялась. Включать компьютер, а тем более подключать интернет, в отсутствии матери Игорю было категорически запрещено.

– Ладно, ставь тарелку в раковину и можешь пока мультики посмотреть, если уроки сделаны, а я пока тете Наташе позвоню, позову ее чай пить, – лучшая подруга жила в этом же подъезде, и чаевничали втроем они практически каждый день. Наташка жила вдвоем с бабушкой, поэтому вечера предпочитала проводить у подруги. Несмотря на не очень ясный разум, бабушка у Наташки была вполне крепкой и самостоятельной старушкой, вполне могла себя обслужить, вот только внучку иногда путала с дочерью. Но внучка вполне научилась с этим мириться.

Весь вечер Наташка деликатно помалкивала, так как еще в дверях Агния ей строго-настрого об убийстве говорить запретила, чтобы не тревожить сына.

– Его потом вообще спать не уложишь, а у него возраст, сама знаешь какой. Вырастет неврастеником от таких обсуждений. И так ото всюду: то война где-нибудь, страсти всякие показывают, то ненормальный какой-нибудь перестреляет всех вокруг, рано ему еще об этом говорить.

Когда с чаем было покончено, а Игорь был отправлен в постель, Наташка, сложив руки на груди, как в молитве, горячо зашептала.

– Ну что там было? Расскажи, надо же, раз в жизни хоть что-то интересное в доме произошло, а меня нет. Если бы я как ты с десяти работала, я бы тоже все видела, так нет, нам с девяти работать надо, хозяйка удавится, если мы на час меньше работать будем. Можно подумать люди с утра просыпаются, и лифчики идут покупать. Их вообще в основном вечером покупают, у нас после пяти просто столпотворение, а с утра никого не бывает, сидим, как дураки, и в окно пялимся.

– Да ну тебя с твоими лифчиками, – засмеялась Агния. Не нравятся лифчики – иди помидорами торговать, их круглосуточно покупают, или водку, например, там еще и контингент мужской, как ты любишь.

– Ну, вот еще, водка – это падение по карьерной лестнице, а у нас салон элитного белья, к нам знаешь какие люди приходят? Недавно Питерпен приходил, маечку себе у нас купил, – затараторила Наташка. И глаза мечтательно вытаращила, как будто этот самый Питерпен именно к ней приходил, а не маечку покупать.

– Какой Питер Пен? Это же сказочный персонаж, – удивилась Агния, – как он мог к вам приходить?

– Да нет, – объяснила Наташка, – это певец такой новый, модный очень.

– Как певец, – поразилась Агния, – у вас же женское белье, а он мальчик, судя по тому, что он певец, а не певица.

– Да что ты понимаешь в белье, – обиделась за знаменитость подруга, – ему может для образа надо, знаешь, какой он талантливый, – Наташка аж порозовела вся от обиды за своего любимца. – Он, между прочим, с нами со всеми сфотографировался, и теперь эта фотка у нас на стене висит, а все покупатели в обморок от восторга падают и такие же маечки, как он взял, покупают. Мы на этих майках в декабре план сделали… Хозяйка их еще раз десять заказывала.

– Наташ, ты мне своими майками и певцами совсем голову заморочила. Шут с ним с Питерпеном твоим. Такое впечатление, что ты у него личным пиар директором работаешь, да еще процент с его концертов получаешь. А вот парня у меня на пороге и правда нашли. Следователь меня два часа пытал, что да как. А как услышал, что я в строительном супермаркете работаю, позеленел весь, как будто я не в магазине, а в киллерской конторе служу. Чего ему мой магазин дался? Не пойму, – Агния и правда удивилась, почему следователь так к ее работе привязался. То ли на заметке у органов он был, магазин в смысле, то ли сама Агния на подозрении у полиции состояла в связи с участившимися заказными убийствами. Хотя в магазине отродясь ничего криминального не происходило, а к заказным убийствам она никакого отношения не имела. Уж это Агния знала совершенно точно. И что за мысли идиотские в голову лезут? Бред! Полный бред!

– А следователь какой? – Наташка наконец переключилась с певца на убийство. Все-таки труп был более реальной фигурой, нежели небожитель Питерпен. Ну, а фигура следователя вообще была достойна изучения в плане матримониальных перспектив.

– Мужик как мужик. Лет сорок, а может старше, я на него как на мужчину и не смотрела вообще, – ответила Агния, – а тебе то что? Мне за него замуж выходить не надо, чего на него смотреть?

Наташка недовольно засопела. Всем своим видом показывая, что недальновидность Агнии ее поражает, что она ее действий не одобряет, и вообще, каждый мужчина, появляющийся в радиусе десяти метров, достоин оценки как на рабовладельческом рынке, годиться он для использования или нет. Впрочем, сама Наташка, хоть и учила постоянно подругу практичности в этом вопросе, такой практичностью и вовсе не обладала. У Агнии хоть какой-то муж в прошлом был, да еще и ребенок, а у нее и того не было. Пару неудачных знакомств, которые даже до поцелуев не дотянули – и все. В общем, перспектива стать синим чулком была налицо, что очень ее расстраивало, вот и сейчас эти мысли о перспективе довели ее почти до слез. Наташка сидела с унылым видом, готовая разреветься в любой момент.

– Ну вот скажи, у него хоть кольцо обручальное было? – с завидным упрямством вернулась она к обсуждениям кандидата в кавалеры, выдергивая себя из невеселых рассуждений о своей несостоявшейся во всех отношениях жизни. Мужа нет, ребенка тоже нет и, похоже, не предвидится. На глаза опять навернулись слезы. И откуда они все время берутся? Вроде и не собиралась плакать, а они раз и уже тут как тут…

– Нет вроде, хотя я не обратила внимания, – ответила Агния. Она заваривала чай и не видела Наташкиных терзаний, если бы увидела, отругала бы, как пить дать. Она всегда подсмеивалась над Наташкой и ругала ее за эти самые слезы, потому что ни одна особь мужского пола не была достойна ее, Наташкиных слез. Еще чего. – Меня больше парень интересовал. Не каждый день на пороге своего дома труп находишь. Хорошо Игоря дома не было, я его в школу успела отправить. Значит, убили его за тот час, что я перья чистила и кофе пила. Ведь через тело то Игореша не перелезал! Я ведь даже дверь, когда уходила, не сразу смогла открыть. Так что не заметить его мы ну никак не могли. И вот что странно, парня застрелили, а выстрела я не слышала. Это что значит? Пистолет с глушителем? Профессиональный киллер в нашем подъезде отирался?

– А как же ты из квартиры вышла? Ты его двигала что ли? – изумилась Наташка, информация про киллера ее почему-то не заинтересовала. – Я бы с ума сошла труп двигать, и в обмороке потом два часа валялась. – Труп ее интересовал еще меньше, чем следователь, так как матримониальных перспектив с этим самым трупом, да и с киллером, и вовсе никаких не было, только неприятности одни.

– Ну, я же не знала, что там труп лежит, – возразила Агния, – я думала, что там соседи вещи какие-нибудь с дачи привезли, или, наоборот, на дачу перевозят. И вообще, я его руками не трогала, я его дверью двигала. И испугалась уже потом, когда полиция приехала, и следователь меня допрашивать начал. А до этого, как на автомате, звонила, куда только можно.

На этом месте вспомнилась белая рука с прожилками вен, которые бывают только у мужчин, длинные русые волосы с наивными колечками на концах, бледное до синевы лицо, вроде симпатичное, но уже изуродованное смертью, крохотная дырочка на виске и тонкая струйка крови, стремительно подсыхающая на воздухе.

Агния схватила кружку с чаем и судорожно сделала несколько глотков. Вместо чаепития с приятными разговорами пришлось вытаскивать себя из вязких мыслей о бедном парне, – а его дома, наверное, ждут, – подумала Агния, мать волнуется или жена, а он уже не придет. Никогда. Как странно, как страшно. НИКОГДА! Теперь и она шумно засопела, готовая разрыдаться, потому что воображение уже нарисовало ей ужасную картину, в которой мать – это она, а бедный парень ее сын. И это она ждет его к ужину, а его все нет, и нужно бежать и искать его где-то, но где и как, непонятно, а потом приходит следователь Грохотов и говорит, что ее сын убит, и ужинать не придет. Тут уж воображение совсем разыгралось, и из глаз потекли самые настоящие слезы.

Наташка перепугалась, заметалась по кухне, начала совать Агнии стакан с водой, искать в аптечку валерьянку или еще что-нибудь успокоительное. Но ничего такого в аптечке у Агнии не было. Ей было всего тридцать два, никаких особенных потрясений в ее жизни не было, за исключением сбежавшего мужа, но это было давно, и забылось уже… Почти… Так что ни в какой валерьянке она не нуждалась. Какая к черту валерьянка!

– Агаша, ты что? Ты чего так расстроилась? – от волнения затараторила подруга. – Ты и вправду знала его что ли?

– Да нет, не знала, конечно, – воображение начало успокаиваться, жуткие картинки рассыпались, как кусочки головоломки. – Просто представила себя на месте его матери, и так жалко мне ее сделалось, – Агния глотнула воды и благодарно улыбнулась Наташке, – не бери в голову, Наташ, все уже в порядке.

– Знаешь, что, ты меня не пугай, и никого на месте этого парня не представляй. Я уже скорую готова была вызывать. Ты же позеленела вся.

Наташка уселась на свое место, но в глазах еще плескалось тревога на счет подруги. А вдруг опять позеленеет? Надо тогда успеть позвать на помощь, скорую вызвать или МЧС, потому как сама она ничего в спасении жизни не понимает, а в аптечке даже валерьянки нет. Только жаропонижающее да пластырь. Для Игореши, конечно.

– Наташ, да не переживай ты так. Со мной все в порядке. Просто я испугалась вдруг почему-то. С утра держалась, держалась, а сейчас, наверное, стресс дал о себе знать. Хорошо, что ты со мной оказалась, а то грянулась бы сейчас на пол, да еще Игоря, не дай бог, разбудила бы. А он у меня знаешь какой? Натура тонкая и чувствительная. Его от всех волнений беречь надо.

– Тебя саму от волнений беречь надо. До сих пор белая, как простыня, – рассердилась Наташка, – давай лучше про следователя говорить… или про работу. Это еще лучше, а то следователь нас все равно на труп выведет. Тут она хихикнула, потому как поняла, что последнее утверждение выглядело несколько двусмысленным. – Как твой Сашка? Не догадался еще тебе предложение руки и сердца сделать? По-моему, давно пора.

– Да с чего ты взяла, что он собирается мне предложение делать, – возмутилась Агния. – Мы с ним просто друзья, сто лет знакомы и все. Он ко мне вообще никакого интереса как к женщине не проявляет.

– Ага, не проявляет, только на работу взял, отпуск и отгулы по первому требованию дает, премию регулярно начисляет, – съязвила Наташа. Разговор про кавалеров был ее коньком, ей казалось, что в этом вопросе она настоящий профессионал, и все поступки потенциальных женихов раскладывались по полочкам, как у настоящего психоаналитика.

– Премию он всем начисляет, а не только мне, а отпуск дает из-за Игоря, – возразила Агния, – я же единственная женщина среди продавцов в магазине, остальные – парни, все неженатые, им все равно, когда отдыхать. Тем более они не на дачу во Владимирскую область едут, а на Красное море, или на Средиземное, а туда все равно, когда ездить, в августе даже хуже, потому что и путевки дороже, и жара такая, что весь отпуск нужно или в номере с кондиционером сидеть, или в закрытом бассейне. Радости никакой. Так что не придумывай всякие глупости. И вообще, и тебе, и мне спать пора, одиннадцать уже, а мне в полседьмого вставать, Игорю завтрак готовить. Может, у нас останешься? Кровать широкая, я тебе одеяло дам отдельное…

– Да, я бы с радостью, – загрустила Наталья, – но ты же знаешь, бабушку одну надолго оставлять нельзя, вдруг ей плохо станет, а меня нет. Надо идти. Завтра вечером зайду, пирожных куплю. У меня аванс, можно немножко пошиковать. А ты, если тебя следователь вызовет, все-таки обрати внимание, есть у него кольцо или нет, а может и про жену удастся что-нибудь выяснить, – все-таки тема личной жизни была у Наташки номер один.

– Иди, сваха ты моя, – засмеялась Агния, поцеловала подругу в щеку и пошла за ней в коридор.

Когда дверь за Наташкой закрылась, а все замки были заперты с особой тщательностью, она легла и, перед тем как заснуть, мысль о том, что она не слышала звук выстрела? Или теперь пистолеты такие бесшумные делают? Минута за минутой она восстанавливала в памяти сегодняшнее утро. И только пятнадцать минут, проведенные в душе, могли быть оправданием этой странности. И почему следователь, как-то странно интересовался ее работой? Работа-то тут причем?

………………….

На следующее утро на работе царило оживление. Грузчик с охранником стояли около входа навытяжку, как новобранцы перед присягой, два продавца надраивали полки с лаками и пропиткой, что само по себе было неслыханно. Обычно они всячески отлынивали от этой работы, сваливая ее на Агнию. Видимо, считали это женской обязанностью. Агния посмотрела на них с изумлением и пошла переодеваться. В раздевалке околачивалась Ирина, кассирша. Она явно ждала хоть кого-то, кому могла сообщить новости.

Ирина приходила всегда раньше всех в надежде, что ее рвение начальство заметит и оценит по достоинству, желательно повышением по службе. То, что для повышения, кроме рвения к работе, нужно еще и образование, в голову ей не приходило. Десяти классов и трехмесячных курсов продавцов-кассиров, по ее мнению, для блестящей карьеры было более чем достаточно. При этом она была безобидной и смешливой, всем пыталась угодить, и никогда никого не закладывала, хотя на работе случалось всякое. Если кто-то опаздывал, а директор интересовался, где в данный момент работник, она тут же докладывала, что тот только что звонил, что автобус, в котором он едет, попал в аварию, работник вынужден идти пешком почти с самой объездной, поэтому и задержка. Причем несла явную околесицу, но делала это так наивно и смешно, что даже у Сашки рука не поднималась уличить ее во лжи и наказать. Впрочем, на работе Сашка для Агнии был Александр Кириллович. Свою дружбу с начальником Агния не афишировала.

– Хозяин пожаловал, – поделилась с Агнией Ирина. – Он у Александра Кирилловича в кабинете сидит, проверку, наверное, делать собрался. Странно только, что сам приехал, а не церберов своих прислал. Где это видано, что хозяин сам проверки устраивает? А наш-то по стойке смирно его встретил, хозяин ему позвонил и предупредил, что сейчас будет, так Алексанкирилыч так и стоял у дверей, как швейцар. А как Бардин приехал, так и запел, так и запел. А хозяин так и зыркает по сторонам глазищами, будто ищет чего-то…

– Ир, а Бардин, это кто? – Агния еле успела вклиниться в монолог кассирши, которая, как всегда была в курсе всех событий. И откуда ты знаешь, что хозяин звонил Александру Кирилловичу?

– Ну, ты даешь, Агния, Бардин Сергей Ильич – это и есть хозяин нашего Стройсама. Начальство надо знать по имени и в лицо. А трубку я сама взяла, Александр Кириллович с ним при мне разговаривал. Я у него в кабинете была в это время, он мне новую кассовую книгу подписывал, старая то кончилась. Секретарша у него вышла куда-то, а сам он трубку никогда не берет, ему ж это не по чину, да ты сама знаешь.

– Знаю, Ир. Ладно, давай работать, а то придут нас тобой проверять, а мы тут лясы точим, попадет по первое число, – под щебет Ирины Агния переоделась в униформу магазина и пошла в зал.

Сначала Агния долго оформляла заказ для уже знакомого дядечки, который, судя по всему, отстраивал дачный домик. Стройка, видимо, подходила к концу, потому что на этот раз его интересовали только отделочные материалы. Затем пришлось долго и нудно выяснять у импозантной женщины, что именно ей нужно.

– Что именно Вы хотите? – с самым доброжелательным видом поинтересовалась Агния, опыт подсказывал, что с этой клиенткой придется повозиться.

– Лично я ничего не хочу, – пробормотала покупательница, – но мой сын делает ремонт. Сам! Представляете? Масштабы строительства – просто ужасающие. Мой покойный муж сделал чудный ремонт, правда это было тридцать лет назад, но меня все вполне устраивало. И, конечно, он делал его не сам, а пригласил знающих людей, которые вполне профессионально положили паркет в комнатах, плитку в ванной и туалетной комнатах, короче, сделали все быстро и красиво. Кроме того, на время всего процесса, он отправил меня в санаторий. Я уехала на море, провела там чудные три недели, а, когда вернулась – сюрприз! Все уже было чисто и красиво! Но мой сын решил, что нужно все обновить, почему-то ему показалось, что все несколько…устарело…ДА! Именно устарело! Он мне так и сказал! УСТАРЕЛО!!! Это Алик, это мой сын, намекает на мой возраст!

– Ну, нет, – горячо воспротивилась Агния, – вы, конечно не самая молодая наша покупательница, но устарела! Это уж слишком! Это совершенно не про вас. Вы очень красивая женщина. Хотелось бы мне так выглядеть лет через двадцать.

– Через двадцать? Вы мне льстите, деточка, – клиентка даже порозовела от удовольствия, – через тридцать!

– Вы меня обманываете, вам не может быть… – Агния запнулась, не решаясь произвести расчеты вслух.

– Вы так думаете? – дама, кажется, была довольна комплиментом. – То есть, устарела, это не про меня.

– Уверена, – еще более пылко проворила Агния, – даже не сомневайтесь! Конечно, про ремонт! А почему ваш сын решил делать его своими руками? Можно ведь и нанять кого-нибудь. Сейчас очень много хороших специалистов.

– Почему-то он решил, что так мне будет приятнее принять от него этот подарок. Кстати меня зовут Нателла Исааковна, а вас деточка? – похоже посетительница не собиралась сдаваться, а сеанс психотерапии продолжался. Правда, пока так и не было ясно, чего она собственно хочет.

– Агния, – покорно ответила деточка и кивнула на бейджик, приколотый к униформе.

– Какое у вас дивное имя! – восхитилась Нателла Исааковна, – обожаю все необычное. Ваши родители просто молодцы.

После этого она замялась, оглянувшись вокруг, словно не понимая, как она сюда попала и что вообще здесь делает.

Так вот, – представление продолжалось, – вот уже два месяца я живу в руинах. В РУИНАХ! Я просто мечтаю, чтобы все это прекратилось, раз и навсегда. Вы это понимаете?

– Не вполне, – ответила Агния, подозревая, что, по всей видимости, закончить ремонт придется именно ей. – Ремонт – это всегда несколько обременительно, особенно, если приходится одновременно еще и жить в квартире. Но чем же я могу вам помочь?

– Лично вы – ничем, если только вы не мастер по ремонту со стажем.

– Нет, я не мастер, – еще более обескураженно проблеяла женщина.

– Вот и я думаю, что не мастер. Но он уехал! – женщина торжественно потрясла пальцем с внушительным перстнем и надвинулась на Агнию, как прилив на морской берег. – Он уехал! Теперь вы понимаете?

– Нет, – честно призналась Агния. – Кто уехал? Мастер? – Ситуация не только не прояснилась, но еще больше запутывалась.

– Почему мастер? Какой мастер? – женщина начала волноваться, что грозило затянуть расследование проблемы надолго. – Мой сын уехал! Теперь ясно?

– С сыном – да, все более-менее прояснилось, – с облегчением выговорила Агния, – но мне все еще непонятно, чем я могу вам помочь.

– Он уехал на три недели, за это время нужно закончить этот проклятый ремонт, чтобы, когда он вернется, ему даже в голову не пришло что-нибудь доделывать своими руками, – женщина печально склонила голову и просительно посмотрела на Агнию.

– Аааа, я поняла, – радостно провозгласила понятливая Агния, – вам нужен мастер, который все сделает к приезду вашего сына, так?

– Именно! – женщина восторженно оглянулась по сторонам, – я сразу была уверена, что вы меня поймете. – Вы умница! Как только я вас увидела, я сразу решила, что вы именно тот человек, который мне нужен. Эта девушка спасет меня от цунами! А ремонт – это гораздо хуже цунами, поверьте.

Агния цунами своими глазами не видела, но готова была поверить в это лишь бы закончить разбирательства. Тем более, что покупателей в зале прибавилось, и коллегам ее помощь явно бы не помешала. И Ирина уже делала ей выразительные знаки, чтобы она заканчивала. Но Агнии неловко было бросать даму, та ей очень нравилась, и помочь ей на самом деле хотелось.

– Вы знаете, давайте сделаем так, – предложила она, – вы мне свой телефон оставьте, я попозже свяжусь со специалистом, который совершенно точно вам поможет, вы договоритесь о встрече и, надеюсь, он покончит с вашей проблемой. Раз и навсегда.

– Вы думаете? – в глазах дивной дамы зажглась надежда.

– Уверена, – в тон ей ответила Агния, – я позвоню вам через пару часов, – обещаю.

– Спасибо, дорогая, вы меня просто спасли, – с чувством поблагодарила ее Нателла Исааковна, – я буду ждать.

Агния написала на листочке телефон женщины, и они распрощались, как самые близкие подруги. Несмотря на то, что посетительница ничего не купила, Агния знала, что этот час провела не зря.

– Ты чего так долго? – поинтересовалась Ирина, – ей ведь ничего не было нужно, только время отняла, думает нам тут делать больше нечего.

– Да я уверена, что она еще вернется с мастером и скупит все, что только можно, и случится это в самое ближайшее время. Ведь до возвращения сына осталось всего три недели! Вот увидишь.

– Ну, ты психолог, мне это и в голову не пришло. Интересно, а что сейчас у Александра Кирилловича происходит? Что-то долго они там, точно проверка будет. Еще и учет затеют, а я этого терпеть не могу, сплошное занудство. Квитанции, накладные, весь товар перебуровят, намусорят, еще и уборку потом придется делать.

– Да, ладно тебе, не ворчи, можно подумать, ты сама будешь убираться. Придет клининговая компания и все уберут, а товар разложим, в первый раз что ли?

Дальше день покатил своим чередом, и Агния даже не обратила внимания на то, что какой-то мужчина внимательно разглядывал ее из-за полуоткрытой директорской двери.

……………

Сергей долго и въедливо вникал в работу супермаркета, готовясь к вопросу о сотрудниках. Точнее, интересовала его всего одна сотрудница, но привлекать внимание директора к этому ему не хотелось. Может это и не имеет значения, а может и имеет… Как знать…

Саша же был как на иголках. – Принесло на мою голову, – думал он. – И чего ему тут надо?

Как правило, такие посещения были не в привычках владельца магазина. Рутинные отчеты он составлял ежемесячно и отправлял в головной офис. А раз в квартал из офиса, в свою очередь, в супермаркет приходили к нему с плановой проверкой. Все делалось в строго определенные сроки, поэтому он мог без спешки подготовить и документы, и ответы на все вопросы. А так… Ни в какие рамки визит хозяина не лез. Нет, конечно, это его собственность и все такое, но надо хоть какое-то уважение к своим сотрудникам иметь. Можно же хоть предупредить? Что позвонить нельзя было? Зачем ставить его в неловкое положение, еще подумает, что он Саша занимает не свое место, потому как не очень компетентен, а выглядеть некомпетентным Саша ох как не любил.

– Александр Кириллович, я хотел бы посмотреть еще и штатное расписание, ну и личные дела, если возможно, – брюзгливо попросил Сергей. Директор, в общем, ему нравился, но, помимо воли, он выплескивал на него накопившееся раздражение. Директор, соответственно, нервничал, так как не совсем понимал, что вообще происходит, к чему все эти вопросы. Владелец компании никогда особо не интересовался, кто работает на рядовых должностях. – Ну, зачем ему знать, кто у нас грузчик, а кто уборщица? – Саша подумал это хозяину, но вслух произнес совершенно противоположное.

– Да, Сергей Ильич, кончено, – Саша залез в сейф и достал толстенькую папку с документами. – Вот оно. Вы кого-то конкретно хотите посмотреть?

Еле сдерживая нетерпение, Сергей взял папку со штатным расписанием и начал бегло его просматривать.

– Да нет, конкретно меня никто не интересует, просто планирую некоторые изменения в бизнесе, поэтому хочу более детально изучить схему, по которой работают мои супермаркеты. Вы у меня первые, поэтому с вас я и решил начать. У вас все налажено, никаких сбоев за все время вашего директорствования, а в Питере мне предлагают немного другую схему обслуживания, частично роботизировать обслуживание. Вот я и думаю, стоит ли это делать.

– Что, сокращения намечаются? – заволновался Саша. Слово «роботизировать» не предвещало ничего хорошего

– С чего вы взяли? – удивился Сергей, – я про сокращения вроде ничего не говорил.

– Ну, изменения у нас всегда планируют для оптимизации бизнеса, а оптимизация – значит сокращения, в первую очередь.

– У вас, это где? – Сергею стало смешно. Было совершенно понятно, что даже, если эти самые сокращения и произойдут, то директора они коснуться в самую последнюю очередь. – Что-то я не пойму, вы за свое место переживаете или о коллективе беспокоитесь?

– У нас – это в отечественном бизнесе, а за коллектив я и правда переживаю, у нас всё сложилось уже, есть, конечно, претензии иногда к некоторым сотрудникам, но это редко происходит. Вера на складе иногда грубовата бывает, но зато дело свое знает, работает, как часы.

– Что, даже грузчики в запой не уходят? – поинтересовался Сергей.

– Чего нет, того нет, – запальчиво бросился на защиту грузчиков Саша. – Мы ведь кого попало на работу не принимаем, испытательные сроки там всякие, система поощрений и штрафов, да и зарплата у них приличная, так они за работу знаете, как держатся. Тем более сейчас. Кризис и все такое.

– А продавцы? – Сергей подобрался к самому главному. Главное не переборщить и не показать свой интерес к самому главному продавцу. – Я смотрю, у вас не только мужчины в зале работают. Разве женщина может дать грамотную консультацию по нашему товару?

– А что, Агния, на мой взгляд, одна из лучших консультантов. Я, когда ее брал, тоже сомневался поначалу, но она так быстро втянулась, даже удивительно, а учится вообще быстрее всех.

– Я смотрю, она у вас в любимчиках, в любимицах, то есть…

– Мы с ней с детства знакомы. Когда ее муж бросил, и она одна с ребенком без работы осталась, я сам предложил ей к нам прийти, но никаких привилегий ей сразу не обещал. А она за две недели уже в товаре ориентировалась, как у себя дома, а сейчас и подавно. Да, я действительно, горжусь ее работой. Ни разу не пожалел, что взял ее.

– Женщина с ребенком, это же больничные постоянные, какой из нее работник, – подначил подчиненного Сергей.

– Да нет у нее никаких больничных. У нее сыну уже лет десять, по-моему. Если проблемы какие – она родителей просит помочь. Они у нее, правда, за городом живут, но за пару часов всегда уже тут, так что с сыном проблем никаких. За все время один раз на несколько часов отпросилась, да и то не из-за ребенка. Убили у них в доме кого-то, а она свидетельские показания давала, так это и с мужиком случиться может, ни при чем здесь половая принадлежность.

У Сергея от последних слов защемило в груди. – Ну вот, и подошли к самому главному. – Илья был перед глазами, безбашенный немного, но, в общем, совершенно безобидный, – За что? И кто? – Страшные мысли по-прежнему не давали покоя. Следовало успокоится, унять сердце, которое норовило выскочить из груди, но сделать это никак получалось.

– Что любовника своего замочила? – почти выкрикнул Сергей.

Лицо у собеседника вытянулось, вид начальника и владельца показался ему немножечко сумасшедшим. – Какое ему дело до Агниных любовников? Но вслух он этого, конечно, не сказал, субординация не позволяла.

– Да нет, она просто в подъезде его нашла первая. А что, я не должен был ее отпускать, – заволновался Саша, разговор получался какой-то странный, с рабочих рельсов скатывался на какие-то криминальные, и ему это совсем не нравилось. Да и упоминание о мифических любовниках Саше тоже было неприятно. Собственно, именно их место, любовников, то есть, Саша давно хотел занять, но дальше дружбы, завязавшейся много лет назад, отношения с Агнией не шли. Да и дружбы то не было, просто приятельские отношения, во всяком случае, с ее стороны. То ли он не был настолько решительным, чтобы она поняла, наконец, что Саша и есть мужчина всей ее жизни, то ли просто Агния не понимала, что все предложения по службе, не просто предложения, а как раз доказательства его пылких чувств. Ну, во всяком случае, Саше именно так казалось. А зачем тогда пристраивать мать одиночку, опекать ее, и всячески ей помогать. Тут мысли об Агнии начинали сбоить, так как работу то он ей предложил, конечно, и даже учил ее поначалу, как эту работу выполнять, но очень быстро она из-под опеки высвободилась и продолжила свою «карьеру» в решительном одиночестве. Гвозди у себя дома, по его информации, ей забивал отец, а, чем еще можно было помочь Агнии, Саша придумать не мог. Приглашал в кафе несколько раз, не пошла, то у нее уроки, то собрание в школе. В общем, интересовалась Агния за пределами супермаркета только собственным сыном. Да еще подружка полоумная у нее была. Но Агния по статусу была гораздо выше. Из интеллигентной семьи, с образованием и все такое. Ребенок правда немного портил картину, но это ладно… В конце концов у нее родители есть, помогут, если что.