Читать книгу Подписчица. Я расскажу о тебе всему миру - Елена Николаевна Волкова - Страница 1

Часть 1

1. Она появилась в жизни Эммы примерно в конце мая. Прилежная, как ученица, в дневнике которой значились лишь отметки «отлично», она исправно лайкала каждый пост, поддерживала начинания, которые организовывались на страничке Эммы Сильви – одной из признанных онлайн-селебрити. Инфлюенсер, известный блогер в мире «бьюти», – Эмма сумела заявить о себе и прославиться определенных кругах, а также надолго закрепиться в «топах» благодаря экстраординарным выходкам и ярким эфирам.

– Друзья, новые пресеты, способные вдохнуть в фотографии жизнь, доступны к предзаказу. Промокод «Emmi» позволит вам приятно сэкономить, а оставшуюся сумму сможете потратить на что-нибудь… сногсшибательное. Следуйте за мной. – Потоку фантазии Эммы можно было лишь позавидовать. Но разве зависть присутствовала в среде поклонников блогерши? – Едва ли. Скорее радость, любовь и искреннее восхищение. Так, по крайней мере, полагала сама хозяйка страницы.

Эмма Сильви. Эм-ма. Сильная. Эфемерная. Ускользающая, словно ветер. Она была для нее недосягаемым идеалом, сладким сном, мечтой. Вернее, мечтой была не сама, ясное дело, блогерша, – а жизнь, которой та, наряду со своей страницей в интернете, безмятежно и гордо управляла. Прилежная ученица, – целенаправленно, хладнокровно, – решила отобрать у Эммы ее жизнь.

Эмма ничего не знала. Называла ее «Любимая Подписчица», с удовольствием подмечая тонкие, остроумные комментарии незнакомки, радуясь, что страничку читают эрудированные люди со здоровым чувством юмора. Немного скучала, когда под очередным, тщательно продуманным постом комментарий от Подписчицы задерживался и отсутствовал.

Блогерша ошибочно полагала, что не придает особого значения присутствию незнакомки в своей жизни, считала виртуальное общение с Подписчицей лишь прообразом эфемерной интернет-дружбы. А сама постепенно привыкала к ней, позволяя Подписчице незаметно втереться в ее существование.

Сильви никогда не задавалась вопросом «кто она?», не пыталась узнать имени Подписчицы или контактных данных. Ее устраивало безмолвное и безликое присутствие незнакомки, благодаря заметкам и комментариям которой жизнь становилась чуть более насыщенной.

Эмма Сильви – было ее ненастоящее, конечно, имя. Вернее, ненастоящей была вторая часть. Первая, как ни удивительно, оказалась подлинной. «Сильви» девушка позаимствовала то ли от португальской Сильвии, то ли от итальянской Севильи, то ли еще от чего – в любом случае, звучало эффектно, публике нравилось и запоминалось. А большего для счастья блогера и не требовалось. Эммой назвала мама, уверенно вписав в заявление экзотическое, на то время, имя в документ и безапелляционно заявив отцу, что претензии в данной связи не принимаются.

Эмма выросла симпатичной, гармонично сложенной девушкой. В свои двадцать четыре выглядела на двадцать один. Нежное лицо в сочетании со стройной фигурой свели с ума не одного поклонника, – однако девушке данная тема была не слишком интересна. Львиную долю времени и внимания занимал блог, – пока было не до парней.

То, что Эмме недодала природа в плане внешности, было ненавязчиво и разумно компенсировано современными средствами ухода и достижениями косметологии, – так сказать, для завершения идеального образа. Впрочем, подобными хитростями она старалась не злоупотреблять.

В арсенал натурального входили широко распахнутые голубые глаза с длинными черными ресницами, средний – наиболее привлекательный по мнению многих представителей противоположного пола – рост. Точеная фигурка, не лишенная изысканной подкаченности и нежной хрупкости в положенных местах. Белозубая открытая улыбка. Умение высоко поднимать левую бровь при чьей-нибудь удачной шутке или собственной деликатной колкости, – последних, к слову, в лексиконе Эмме было не занимать. Пропитанная духом порой жесткого онлайн-мира, блогерша оперировала колкостями с мастерством аса, кусаться и жалиться умела тоже. Но в целом предпочитала не увлекаться.

Искусственная составляющая Эмминой красоты включала в себя умело наращенные пшеничного оттенка локоны, нюдовые ногти с едва различимой бежевой окантовкой, перманентно подведенные брови аккуратной формы. Все в Эмме было гармонично, – даже «искусственная часть» и придуманное имя.

Врагов у блогерши не имелось, как не было, впрочем, и близких друзей. Таких, чтоб в любое время комфортно, не церемонясь, можно было позвонить в домофон, – а через минуту оказаться у стола на кухне перед кружкой терпкого фруктового чая с задушевными разговорами до утра. Были знакомые. Хорошие знакомые. А друзей не было. Эмма не горевала. Ей было все равно.

«Миссис Сильви», – добродушно прикалывалась иногда почти миллионная аудитория фолловеров, подписанных на страницу. Им, подписчикам, – под зорким контролем группы smm-мщиков, – позволялось словно бы исподтишка, а в самом деле, продуманно и ожидаемо, подглядывать за «цифровым детищем» – эпатажным, ярким, вместе с тем, романтичным образом Эммы Сильви.

Подглядывать за чужой жизнью было увлекательно. Публика подтягивалась.

В последний раз девушка эпатировала аудиторию, прогулявшись по Невскому в почти полностью прозрачном сером платье до пят, где плотные участки материала приходились лишь на самые волнительные места. На остальные зоны, – соблазнительные, обнаженные, – наглости хватило, – а ткани, по-видимому, нет.

Подписчики атаковали блогершу массово, напористо, но нежно: предлагали встречи, предлагали десятки тысяч новых подписок – живых, не ботов; приглашали выпить утренний кофе в Макдональдсе, массаж «без рук», Париж на выходные.

Ответом всегда было молчаливое «NO».

Вообще, Эмма, возможно, не была бы столь строга с жаждущими пообщаться с нею лично, увидеться, обменяться удачными селфи – проводили ведь некоторые из блогерской братвы встречи с подписчиками, собирались в парке или на террасах кафе, пили лимонады, обсуждали текущее. Но Эмма тихо пропускала подобные мероприятия мимо.

Ее напугал однажды эпизод. Он был единственным и достаточно комичным – хотя кому, если подумать, понравится смеяться сквозь слезы? После вспоминали с улыбкой, называли глупостью. А Эмме Сильви той истории – пусть и чужой – хватило с лихвой, чтобы навсегда, как она тогда полагала, забыть про желание встречаться с теми, кто на нее подписан.

Ту девушку звали «Эль Ли», в реальной жизни просто Леной. Являлась она владелицей страницы с парой сотен тысяч подписчиков. Однажды Ли возвращалась с очередной модной тусовки, по дороге решила заскочить в супермаркет. Учитывая, что девушка постоянно участвовала в марафонах похудения, находилась на диетах и блюла «пп», покупки на выходе из магазина казались весьма скудными. Полупустая холщовая сумка, из которой с любопытством смотрели листья хрусткого зеленого салата, свободно болталась в руках Эли и выглядела невесомой. На это-то и клюнули нападавшие. Вернее, целью их, конечно, не была сумка. Целью была девушка. Сама Ли. Беззащитная, прекрасная, «релаксовая», – как частенько называли ее поклонники. И, наверняка, предвкушающая бессмысленный пустой обед-обманку из своей капусты.

Триггер сработал. Заряженные адреналином пранкеры, вооружившись смартфонами, выскочили из-за угла. Неуклюже сталкиваясь между собой плечами, засеменили за жертвой, которая пока ни о чем не подозревала.

Нападавших было двое: молодые парни в черных куртках с капюшонами, надвинутыми на глаза. Один страховал, в руках второго светился вспышкой мобильник с настроенной на видеосъемку камерой – к фиксированию предстоящей сцены подготовились. А сцена обещала быть жаркой. Пранкеры холодели и потели от предвкушения и восторга.

– Обманщица Эли. Ославим на весь интернет. Раскроем тайны красавицы. Не может живой человек питаться одной капустой и быть…настолько совершенным, – сглотнув непонятный ком в горле, пробормотал один.

– Точно, – крякнул довольно другой и включил кнопку «rec». – Начинаем. Все помнишь? Ты пугаешь, я снимаю. Покажем толпе поклонников, что на самом деле скрывает всеобщая любимица.

Бросив в камеру короткое «Заглянем в сумочку Эль Ли? Что внутри: косметика-люкс и свежий салат – или дешевые румяна и кусок масляного торта? Хаха. Узнаем через несколько секунд», приступил к атаке.

Второй включил камеру.

Нападающий подбежал к Эль, толкнул в спину, затем грубо схватил за плечо и дернул за руку с сумкой, пытаясь выхватить. Сумка не поддалась. Тогда он рывком развернул девушку к себе, чтобы на мгновенье увидеть изумленные и испуганные глаза симпатичной девушки лет восемнадцати с длинными, туго заплетенными косами и трепетной улыбкой. Через секунду, впрочем, выражение лица начало меняться: девушка осознала суть происходящего и изумление сменилось упрямством. Теперь взгляд твердо говорил не: «Отпусти, пожалуйста», а «Пожалеешь!».

В мгновение ока нежная Эль взмахнула пакетом с продуктами, по-киношному шустро и ловко раскрутила его в воздухе – и как следует приложилась им к нападающему, угодив негодяю прямо в скулу. Тот взвыл от боли, схватился за лицо. Сел на землю. Девушка рванула прочь. Баночка тунца и молодой зеленый горошек, скромно притаившиеся на дне полупустой сумки для продуктов, сверху прикрытые листьями салата, пришлись как нельзя кстати, сыграв в нелепом спектакле роль защитников.

– Никогда не знаешь, чем закончится подготовка к обеду, – бормотала девушка, спешным шагом удаляясь от нападавших. – Спасибо, тунец. И тебе, горошек спасибо.

Эль почти истерически захохотала и ее нервный звонкий смех эхом издалека долетел до побитого пранкера, на скуле которого разгорался насыщенный розово-фиолетовый синяк.

– Ведьма! – Выкрикнул он с ненавистью, плюнув в пыль. – Ты настоящая ведьма! Ты всегда была сильнее меня…

А затем, неожиданно притихнув, прерывисто выдохнул и прошептал:

– Прости…Больше не потревожу тебя. – И затем, еще тише, уронив голову, словно превозмогая душевную боль, добавил. – Ты слишком для меня хороша.

Все происходящее с расстояния прилежно снимал второй участник нападения. Он не слышал последних слов напарника, а если бы услышал, наверняка немало удивился бы. Слова были произнесены тихим голосом и не донеслись ни до камеры, ни до ушей второго пранкера. Осели на языке первого отзвуком нереализованной мечты о любви, – не преследования и ненависти, – да горьким привкусом дорожной пыли.

Но вернемся к нашей миссис Сильви. Принцип, который она, не стесняясь, озвучивала подругам и друзьям, а также армии подписавшихся на ее страницу фолловеров, звучал следующим образом:

– Я никогда не встречаюсь с подписчиками.

Эмма Сильви нарушила принцип всего однажды – и единственное послабление стало роковым. Но она – Подписчица – была особенной. Жемчужиной среди бесчисленных тонн песка. Ангелом, гревшим ее сердце.

– Ты всегда будешь лучшей, где и с кем бы ты ни оказалась, – ласково нашептывал воображаемый голос Подписчицы – незнакомой комментаторши, «прикрепившийся» некоторое время назад к ее аккаунту. Эмма обожала читать ее.

Любила представлять звучание теплых, убаюкивающих слов, как если бы вдруг очутилась с нею рядом. Делиться эмоциями, мечтами, нарисованными картинами будущего все равно было особо не с кем – разве с парой столь же – знаменитых и равнодушных – приятельниц-блогерш, которым, собственно говоря, восторженный опыт Эммы был до лампочки.

Жизнь Эммы была расписана по минутам. Лишь «изнутри» – согласно взгляду, идущему где-то из глубин сердца – она казалась девушке бессмысленной, вязкой пустой, – иначе откуда взялось бы тошнотворное ощущение абсурдности происходящего вокруг, возникающее в последнее время слишком часто. На самом деле жизнь – та, что с внешней стороны – кипела, пенилась, взрывалась событиями. Поспевай гляди за ритмом.

По понедельникам у Эммы был ланч с подругами с десяти до двенадцати. Строго коул-слоу, омлет, черный кофе. Никаких бургеров, сладких напитков – словом, ничего, превышающего энергетической ценностью ста восьмидесяти килокалорий.

По вторникам – затяжной пилатес и горизонтальный солярий.

В среду девушка посещала косметолога и парикмахера – приличный блогер обязан прилично выглядеть.

В четверг отдыхала после насыщенной программы и записывала ленивые истории про кофе и круассаны, которые покупала в пекарне неподалеку и приносила домой в фирменной картонной коробке. Подписчикам нравились коробки. Неважно с чем – пирожными, платьями, косметикой. Главное, чтобы распаковано было изящно и со вкусом.

Как раз в пятницу у Эммы был день «анпакинга»: обзоры и презентации продукции – кремов, золотистых патчей для глаз стоимостью половины слитка настоящего золота, брендовой одежды в лавандово-фисташковых тонах и даже книг, доставленных заботливыми рекламодателями, – получались «вкусными», как признавались в репостах и «сохраненках» удовлетворенные подписчики.

Суббота и воскресенье у Эммы были особенными. Суббота традиционно и на изобретенных блогершей законных основаниях отводилась под всевозможные мероприятия и тусовки общественного характера – показы, «чилауты», вечеринки, отчеты о которых появлялись в сторис и постах в течение всей ночи. Калейдоскоп событий и лиц объединялся под одним безумным и ярым грифом с названием «суббота».

В воскресенье у Эммы был депрессняк. «Просто не спрашивайте ни о чем», – обращалась она в эти дни ко всем и никому. Отчета держать нашей звездочке было практически не перед кем.

Были ли у Эммы настоящие друзья? А друзья-парни? Любимый молодой человек? – Вполне закономерные, надо полагать, вопросы, который могли бы показаться логичными многим. Особенно учитывая популярность красотки, тягу к раскрытию собственной жизни перед публикой. Однако, про парней блогерша отвечала кратко:

– Парня пока нет.

На самом деле, как, пожалуй, у любой уважающей себя «красавицы-королевишны-и-почти-принцессы» (бывает-бывает, сложно поспорить), у нашей Эммы имелось несколько приятелей мужского пола. Каждому из них отводилась определенная роль. С Витей хорошо было пить кофе, установив стаканы на капоте черного спортивного зверя – мустанга и поглядывая на светящиеся огнями небоскребы с высоты холма за чертой города. С Колей приятно болтать по телефону, обсуждая последние новости из мира тусовок, клубов и общих знакомых. С Сергеем, по секрету, Эмма ездила летом по утрам купаться на озеро, не рассказывая о поездках ни единой душе: ни подписчикам – ни к чему сдавать явки и пароли, ни знакомым – ездить на озеро не престижно, не то что на Эгейское и или Тирренское море. Ни маме – к чему подавать лишние надежды. На то, что дочь образумится и забросит свое «блохерство», как в шутку называла увлечение Эммы мать, займется, наконец, чем-то дельным, надежды таяли, но все-таки, еще имелись.

Девушки, зовущиеся подругами Эммы – Кларисса_М, Линн_Красотка11 и другие, – были никем иным, как относительно недавно взошедшими на веб-небосклоне симпатичными и раскрученными звездочками соцсетей, знакомыми Эмме по многочисленным тусовкам в клубах, светским выходам, где, в большинстве случаев, девушки и пересекались.

Итак, в плане общения – глубокого, вдумчивого, проникающего в душу, заставляющего не спать по ночам, смакуя каждую деталь разговора, перематывая «на репите» взрывающие сердце эмоции – у Эммы Сильви в жизни был почти полный вакуум. Вот почему вечерами, когда зажигалась лампочка блока питания и, тихо стрекоча, включался ноутбук, Эмма ощущала радостное предвкушение. Сейчас она увидит новую порцию комментариев от Подписчицы. Добавленные в «сохраненное», они не терялись, не растворялись в недрах бесконечного, как Вселенная, интернета, и Эмма в любой момент могла насладиться любимыми строками.

Подписчица, по всему, с огромным удовольствием, упражнялась в изящности слова, изобретая все новые и новые обороты, способные пробить непроницаемость, пожалуй, любого мало-мальски читающего, не говоря уж про восприимчивую и одинокую Эмму. Подписчица успокаивала, сладко заморачивала, обволакивала фразами, создавала иллюзию невидимой заботы.

В мире «бьюти» и «фэнси», среди хайлайтеров, лайков, хештегов и геолокаций, определявшими, казалось, практически все достоинства современного человека, послания Подписчицы казались глотком воздуха. Подписчица нужна была Эмме, чтобы дышать.

Подписчица щекотала перышками комплиментов – не банальных, не тех, что давно набили оскомину, – а тонких, подчеркивающих внимательность персоны по другую сторону экрана к деталям, нюансам, эфемерным перепадам настроения хозяйки популярной страницы.

У самой Подписчицы фолловеров почти не было. Несколько десятков полупустых аккаунтов, подписавшихся на незнакомку, конечно, не в счет. Да и к чему подписчики, когда записей в профиле незнакомка не делала, постов – коротких, длинных – не строчила, сторис не создавала.

Она всегда была рядом, на связи. Даже если отсутствовала половину дня, не откомментировав последний горячий пост Сильви, обязательно появлялась ночью, чтобы оставить свой неосязаемый, но желанный след под фотографией с примечаниями. Иногда, если фотографий или постов было несколько, комментарии пропускала. Без нее столбик бесчисленных «вау, супер» и «фотка – огонь» под заметками Эммы казался блогерше пустой стопкой бессмысленных фраз. Подписчица была изюминкой ее блога. Изюмом с солью – лакомством, которое однажды попробовала во время путешествия в Штаты, и не могла с тех пор стереть из памяти абсурдный, непривычный, но абсолютно восхитительный вкус.

Подписчица писала о любви. Под обычной, казалось бы, ничем не примечательной фотографией Эммы незнакомка оставляла такие пронзительные замечания, что пост оживал зачастую именно благодаря им. Под комментариями Подписчицы спорили, приводили примеры, сравнивали и даже делились сокровенными мини-сюжетами из собственной жизни.

– Любовь – это то, без чего тебя нет. – Заявляла дерзко Подписчица и даже массфолловеры, которые обычно не вникали в написанное глубже, чем на полтора слова, принимались, в числе прочих, обсуждать заметки.

– Нет? – Ерничали подписчики. – Что же тогда есть? Смотри: все тут – руки, ноги, работа. Начальство на своих местах, офис никуда не исчез.

– Хахаха! – Потешалась она в ответ, словно неся в молчании какую-то внеземную тайну, обладая давно забытым древним знанием, необходимое всему миру и ведомое ей одной. Но не добавляла больше ни строчки, будто издеваясь, потешалась, наблюдая, как беснуется разворошенное осиное гнездо.

Все хотели любви. Искали поток вдохновения и искренних эмоций между строк, средь бесчисленных записей блогеров, комментаторов, и, если приходилось, даже среди хейтеров. Любовь, тщательно скрывающаяся под весом многобуквенных постов, упакованная в фирменные коробки от кого-то не менее фирменного и крутого, нужна была каждому.

Эмма Сильви была не исключением.

2. По другую сторону экрана, до боли закусив губу и вперившись усталыми глазами в мерцающий в темноте экран, сидя в своей квартирке в спальном микрорайоне Питера, строчила комментарии студентка Катя Смирнова.

– Без любви – ты никто. Любовь – то, без чего тебя нет. – Закончила Катя фразу и поставила точку.

Закинула голову назад, к спине, пытаясь размять напряженные плечи; сжав кисти, повращала кулаками вправо-влево. Кровь быстрее циркулировала по телу, мысли отступали, давая место расслаблению и отдыху. Сегодня она хорошо поработала. Сегодня ее отдых заслужен по праву.

– Неугомонная. – Пробормотала Катя. – Сколько можно постить свою чушь. Хоть бы через день фотографии закидывала, а то зарядит – мне потом почти на каждый вечер работы. Успевай за ней придумывать комментарии, книжки да словари рыть, обороты измышлять. До ужаса надоела. Эмка-балаболка. Пустышка разряженная.

Катя поднялась из-за стола, задвинула поглубже крутящийся стул с потрепанной обивкой – единственный, пожалуй, предмет роскоши – весьма сомнительной роскоши – в ее скромном жилье – и подошла к окну. Из-за окна протягивала руки ночь.

– Как я устала, – опершись руками о подоконник, подумала девушка. – Сколько еще все это продлится?

Катя обвела взглядом небольшую комнату, подсвеченную лишь тусклой лампочкой мини-светильника, прикрепленного к ноутбуку через выход usb. Узкая девичья кровать, покрытая старомодной накидкой («До чего же раздражает! Выкинуть давно пора») в ляпистых завитках. Тканая «дорожка» на полу непонятного цвета, доставшаяся от бабули по маминой линии – тогда, принимая любые, даже незначительные «подарки» Катя улыбалась. Все молодой хозяйке, обживающейся на первой съемной квартире, нужным, дельным, полезным казалось. А сейчас опостылело до тошноты, до скрежета зубного. Старое. Изношенное. Не поддающееся восстановлению, даже если в уборке и стирке до седьмого пота доработаться.

Простой письменный – не компьютерный – стол с облупленными, будто обгрызенными, уголками. И стул. Крутящийся чертов стул, которому, по-хорошему, полагалось находиться если не в шикарной, то, по крайней мере, приличной, стильной обстановке, а не в облезлом интерьере времен царя Гороха.

– Надоела нищета! – Вскрикнула приглушенно Катя и из глаз брызнули злые слезы. Затем, вытерев мокрые щеки с уродливыми серыми подтеками размазавшейся туши, погрозила крутящемуся стулу кулаком:

– Еще посмотрим. Увидим, кто из нас окажется круче, достойнее пожинать плоды «той жизни». – Катя разъяренно и, вместе с тем, растерянно вращала глазами, словно пытаясь понять, откуда вдруг в ней взялось столько жажды к сытому существованию и ненависти к собственной никчемной, в чем она не сомневалась, реальности.

– У меня будет все, – встряхнула головой девушка и перед глазами вдруг четко вырисовался образ улыбающейся Эммы Сильви – улыбку, мимику, мельчайшие нюансы настроения «своей блогерши» Катя изучила и знала наизусть. Словно обращаясь невесомому призрачному образу, Катя медленно произнесла:

– И ты, Эмма, мне в этом поможешь. Я заберу твою жизнь. Мне она пойдет гораздо больше – уж я-то сумею распорядиться возможностями с умом. И именно я буду купаться в ласкающих лучах солнца, пить экзотические коктейли и ловить хрустальные волны Ницц-Барселон-Монако вместо тебя. Буду-буду-буду… – эхом повторила девушка. Черный купол ночного неба молчаливо внимал Катиным душевным излияниям сквозь открытую форточку.

Катя Смирнова приехала в Петербург из Воронежа. Всего год назад, когда она переступила порог вагона, направляющегося, если смотреть по карте, снизу-вверх и немного левее, северная столица приветливо распахнула перед нею свои двери. Распахнула широко, – так, что девушку обдало свежим ветром, повеяло надеждами и какими-то совершенно грандиозными мечтами, предчувствиями и ощущениями.

Кате, восемнадцатилетней на то время первокурснице, казалось, что впереди ее ждет блестящее будущее – по крайней мере, такой мираж с ходу предложил величавый город. Мираж, как оказалось впоследствии, оказался весьма вероломен: все, во что он воплотился – было лишь несбыточной иллюзией, обманкой, в рамках которой Катя по-прежнему оставалась бедной провинциалкой с полным набором грандиозных амбиций и почти всегда пустым кошельком.

Промаявшись в Питере год, девушка решила действовать. Варианты, связанные с кропотливыми видами подработки вроде маникюра, наращивания ресниц и прочее, отмела сразу – слишком хлопотно и слишком малоприбыльно. Кате нужен был размах. Такой, чтобы сразу в королевы и дамки, а, вернее, в топы: верхушки популярных рейтингов, которые сулили и славу, и деньги, и богатых женихов.

Грандиозность амбиций Кати позволяла ей быстро и четко выстраивать грандиозные планы – мелочиться было некогда. Гонгом стукнувшие год назад «восемнадцать», и вслед за ними подкравшиеся «девятнадцать» казались коварными и совсем не «сладкими».

– Ничего. «Sweet» наступит позже, – утешала себя Катерина, – вся моя жизнь вскоре станет сахарной. Тягучей и терпкой, как карамель.

Студентка, в первой половине дня, как правило, пропадавшая на парах в педагогическом институте, казавшихся ей нескончаемыми и бессмысленными, практически все остальное время сидела дома за компьютером. Склонив над клавиатурой голову и изогнув напряженную спину в форму подковы, что, безусловно, портило настроение и осанку, напропалую завидовала тем, кто «устроился».

Итак, Катя Смирнова прозябала в одной из тысяч безликих многоэтажек спального района Питера и страстно мечтала о блестящем будущем. Представляла себя на элитных тусовках в закрытых клубах, в прохладных салонах дорогих автомобилей, приятно пахнущих кожей и парфюмом. Мечтала, как стараниями опытных косметологов и стилистов расцветет как роза, представляла, как благодаря «пп» и тренировкам добьется фигуры своей мечты. Пока что получалось все наоборот.

Хотелось авокадо, лосося, перепелиных яиц. Свежевыжатых соков. Манго. Дыни, на худой конец. – А хватало, вместо перепелиных, на обычные куриные – и то зачастую по скидке. На лимонад вместо фрешей. На дешевые яблоки и печеные пирожки с начинкой. Гламур и блеск заменялись колхозным шиком. Да разве это была жизнь?

Катя почти сходила с ума, глядя, как столичные красавицы наслаждаются жизнью, шопятся в Милане и Нью-Йорке, на выходных летают в Вену и покупают столько пар обуви сколько хотят. Последнее, пожалуй, было одним из решающих аргументов.

– Вот бы мне так, – отчаянно завидовала Катя, сглатывая слюну, каждый раз набегавшую при виде якобы ненароком сделанных небрежно-прекрасных фотографий блогеров со знаменитых кафе и веранд с завтраками и ланчами стоимостью недельного Катиного дохода.

– Посмотрела бы я на них, коли наштукатуренным личикам и ухоженным головкам блогерш пришлось бы волноваться о том, о чем каждый день переживаю я? Чтобы хватило денег на проезд на автобусе и осталось на обед в институтской столовке. Чтобы можно было купить осенние ботинки и при этом не остаться без канцелярских принадлежностей для учебы. Чтобы, входя в магазин, чувствовать себя пусть не хозяйкой жизни, но хотя бы ее законной арендаторшей. – Катя была настроена решительно и слегка агрессивно.

Найдя в сетях Эмму Сильви, – проштудировав перед этим сотни других аккаунтов и отметя их за негодностью, – Катя Смирнова, что называется, «закусила удила». План требовал терпения – девушка приготовилась отсчитывать недели, а то и месяцы. В итоге, начав слежку за Эммой почти в восемнадцать, приблизилась к своей цели лишь ближе к девятнадцати.

– Почти год. – Шипела порой Катя, когда задуманное казалось эфемерной выдумкой, горячечным бредом, который лучше поскорее забыть. Но затем девушка вновь обретала силы, хлестко подстегивая себя и не останавливаясь на достигнутом.

Цель была достаточно сложной. Слишком недоступной. Слишком крутой. Но почему-то Кате во всей «линии обороны» увиделась слабость, пробоина, брешь в неосязаемом виртуальном заборе, сквозь которую можно было пробраться в мир, о котором мечтала. Линию обороны Катя собиралась сломать – или, хотя бы, попытаться.

Так она стала Подписчицей. Ее «Любимой Подписчицей».

Строчить комментарии и сочинять мудреные обороты речи поначалу было забавно.

– Нашлась ведь дурочка, которая все это читает. – Потешалась Катя по ту сторону экрана, замечая, как Эмма с готовностью отмечает «сердечком» понравившиеся строки Катиного авторства. – И не только читает, но еще и в топ выводит. Спасибо, что ж.

Благодаря отметкам Эммы заметки Подписчицы действительно оказывались на виду у остальных, что естественным образом вело к приросту аудитории на странице Кати. Данное обстоятельство, впрочем, не особенно волновало юную интриганку – ее целью сейчас была более крупная добыча.

Потом будут сотни тысяч фолловеров, реклама, слава и лавры – все это будет потом. А сейчас необходимо как можно быстрее и ласковее втереться к блогерше в доверие, заставить думать о себе, не отпускать, не позволять переключать внимание.

– Ты будешь моей, – злорадно потирала руки непризнанная и нераспознанная покамест «звезда». Если бы не явная настроенность Катерины на порабощение интернет-Олимпа со всеми вытекающими бонусами, в словах девушки можно было бы заподозрить некий романтический контекст. Однако, Катя настолько была увлечена атрибутами красивой блогерской жизни, что становилось понятно: самой Эмме Сильви в фантазиях студентки нет.

Идеями и фразами Катя фонтанировала. Не забывая вовремя похвалить и приласкать очередным комплиментом кумира, тут же подбрасывала вопросы:

– Поделитесь, если не секрет, вашими последними достижениями в области фитнеса, пп и поддержания фигуры: как средь вечеринок, капучино и десертов удается сохранять столь безупречную форму?

Эмма таяла от правильно поставленных вопросов, публика запоем читала ответы блогерши. Популярность страницы росла. Пристальное внимание Эммы к Подписчице складывалось в пропорционально увеличивающийся интерес.

Однажды Катя подобралась к Эмме почти вплотную. Вызнала – путем бесчисленных терпеливых просмотров сторис и сопоставления локаций-ракурсов-геотегов – адрес блогерши и подъехала в один прекрасный день прямо к ее дому. Эмма тогда долго отсутствовала – визит Подписчицы совпал с презентацией нового фитнес-проекта в любимом клубе. Так что Кате пришлось немало помаяться перед подъездом, прежде чем она, наконец, заметила приблизившуюся к дому знакомую машину Сильви.

– Желтый «битл». – Незаметно сморщила Катя презрительную гримасу. – Что может быть пошлее? Вот я приобрела элегантный светло-серебристый мерседес на ее месте.

– Но ты не на ее месте… – насмешливо пропел внутренний голос.

– Это временно. – Усмехнулась Катя и прогнала непрошеную мысль прочь. Эмма, меж тем, ничего не подозревая, приближалась к подъезду, на скамейке у которого долгие часы поджидала хищница. Терпеливая затворница. Любимая Подписчица, которую блогерша ни разу не видела в глаза.

Эмма, как всегда, была ослепительно хороша. На экране она смотрелась потрясающе. В жизни была еще миловиднее. В этот теплый апрельский день на ней была надета белоснежная льняная рубашка свободного покроя, мастерски заправленная в кюлоты цвета хаки, так, что казалось, будто девушка только что сошла с какого-нибудь миланского подиума или, как минимум, позировала для глянца. Несмотря на жару, кожа Эммы не лоснилась, сохраняя возмутительную матовость и свежесть, – наверняка, результат какого-нибудь одной ей на свете известного секрета. Или дорогущего косметолога. Или ведьминских чар, которыми, как была уверена Катя порой, девушка была пропитана насквозь. Вот это, последнее, – скорее всего. Катя бесновалась. Как можно всегда оставаться настолько идеальной? Безупречной даже в жару, когда остальные – простые смертные, надо полагать, – обливаются потом и мечтают поскорее очутиться в прохладном бассейне. Или хотя бы речке.

– Чертовка. – Одними губами проговорила Катерина, надвигая бейсболку поглубже на закрытые огромными темными очками глаза. Эмма не должна увидеть ее. Не должна запомнить. Катя хорошо подготовилась к их встрече. Только она будет первой и единственной хозяйкой ситуации – никому не под силу переломить этого. Только она, сквозь темное стекло солнечных очков, будет наблюдать и рассматривать, – а сама оставаться для жертвы невидимкой.

Эмма прошла совсем близко от Кати. Мельком скользнув взглядом по сидящей на скамейке девушку в бейсболке, отвлеклась на разговор с соседкой, и, оживленно о чем-то с ней беседуя, направилась внутрь подъезда.

Катя, несмотря на то, что находилась близко, ничего не расслышала, не поняла. Стук сердца заглушал звуки вокруг, в мозгу бешено пульсировала мысль:

– Она рядом!

Кате хотелось крикнуть что-то, обнаружить себя, назвать Эмму по имени, – она так часто видела ее на экране, а сейчас – впервые – наблюдала вживую. Но в последний миг сдержалась.

Благодарила позже, придя слегка в чувства, бейсболку, соседку, даже скамейку, что прикрыли, отвлекли, удержали от позорного падения на землю – иначе точно грохнулась бы, наверное, как подкошенная, – так дрожали ноги.

– Ох, Эмма, – втянула аромат ее духов Катя, до одури вдохнув в легкие воздуха, до головокружения задерживая воздух в себе. Она вдыхала сейчас не духи и даже не саму Эмму. Она вдыхала ее жизнь. Сладкую, с горьковатым привкусом. Элитную. Бесконечно желанную.

– Домой. – Усмехнулся гадкий голос внутри. – Тебе в другую сторону. Твое место – на окраине.

– Хех. – Вскинулась с готовностью Катя. – Придет время – и я буду в самом центре. Пожинать плоды популярности.

Если бы она знала тогда, как горько аукнется неосторожная фраза в будущем. Но расхрабрившаяся, вдохновленная будущими успехами девушка ни о чем не догадывалась и продолжала, как танк, упрямо и тяжело, двигаться к своей цели вперед.

Подписчица продолжала окутывать блогершу нежными чарами слов, утонченными оборотами. Видя, как млеет Эмма Сильви от ее особо удачных высказываний, Катя злилась и радовалась одновременно. Чтобы усилить «эффект Подписчицы», которая явно была у блогерши в фаворитах, Катя «изобрела» несколько злобных троллей, заведя на каждого по пустой, недавно созданной страничке.

Троллям полагалось травить и тявкать, выпускать на Эмму раздражение, подначивать публику. А она, Катя Смирнова, будет держать их – собрав поводки в пучок и закрепив ремни в кулаке – как обозлившихся собак, готовых разорвать в клочья любого, кто скажет поперек хоть слово.

В тонко сплетенных интригах Кати выходило так, будто комментарии Любимой Подписчицы частенько попадали под град едких примечаний и критики от троллей. А затем, словно по волшебству, Подписчица выходила из намечающихся жарких и некрасивых диспутов, какие, известно, нередко случаются под воздействием троллинга, абсолютной победительницей. Чистенькой. Гордой. Правой. Неизменно прохладно-вежливой. Словно она выше пересудов, дрязг, троллей, хейтеров и прочей интернет-нечисти.

– Неужели все должны видеть, как ты, едва дыша от возбуждения, распечатываешь очередной пошет или шоппер. – После сторис или поста подкидывали свежую приманку одни.

– Не хочешь – не смотри, – радостно отбивали ехидную подачу другие.

– Симпатичный принт, – невозмутимо подмечала под фотографией или видеороликом с распаковкой Подписчица, и хейтеры, придавленные, очевидно, авторитетным голосом фаворитки, пристыженно смолкали.

Эмма была от своей Подписчицы в восторге.

Катя Смирнова, сидя за компом в неприметной квартирке на окраине Питера, неуклонно вела лайнер по курсу сближения с Эммой Сильви. Сообщения она печатала на компьютере, – так было удобнее и быстрее – переправляя их затем к себе на смартфон, чтобы оттуда со всем комфортом отправить блогерше. Кате нравилась разработанная ею «цепочка» – это позволяло девушке еще раз пересмотреть и взвесить написанное, если нужно, добавив недостающей эмоциональности или, напротив, удалив излишнюю.

3. – Пора бы и честь знать, – продрав как-то утром глаза, пробормотала сонная Катя, обращаясь то ли к себе, то ли к назойливому внутреннему голосу, то и дело просыпавшемуся в самые неподходящие моменты. – Игры в «кошки-мышки» кончились. Время знакомиться с Эммой лично.

Катя выскочила из кровати, стремительно подбежала к зеркалу в узком коридоре, оклеенном поблекшими цветастыми обоями, взглянула на свое отражение.

– Хм, – нахмурилась она. – Так не пойдет. Эмма при встрече просто не заметит меня. Мы же, те, которые из «массовки», для нее – серая пыль. – Думала Катя, разглядывая себя в зеркале. – А если, все-таки, повезет, и она обратит на меня внимание, то – могу поспорить – презрительно пройдет мимо. Коли уж ввязалась во все это и захотела находиться рядом с ней, придется соответствовать.

Собрав по закромам оставшиеся от стипендии и родительских ежемесячных переводов деньги, – сумма получилась весьма скудная, но это было лучше, чем ничего, – девушка решила, что сегодняшний день проведет в компании парикмахеров, визажистов и маникюрш. А на остатки денег купит новый блеск для губ и дешевые, но прилично выглядящие туфли.

– Готовься, Эмма. Любимая Подписчица скоро придет в твою реальную жизнь. – Улыбнулась Катя, будучи в восторге от своих идей.

– А ты готова принимать то, о чем мечтала? Стать той, кем не была? – Прошептал вкрадчиво знакомый голос. – Сама готова ли?..

– Отстань, – отмахнулась Катя и засмеялась. Голос – всего лишь ее отзвук ее сомнений. Страхов, неуверенности, неверия.

– Все получится. – Твердо произнесла девушка. – Я готова.

И все же Кате нужен был совет. Не внутреннего голоса – сомнительного и по своей природе сомневающегося – а человека. Реального, невыдуманного, «оффлайн»-человека.

Покопавшись в контактах телефона, Катя набрала номер Ленки Рисовой – давней знакомой, умудренной опытом советчицы и иногда почти подругой. В последнее время Катя перестала общаться с Леной, целиком и полностью сфокусировавшись на достижениях «в области Эммы», так, что даже подзабыла ее телефон. Однако сейчас ей захотелось с кем-то потрепаться.

– Алло, Лен? – Катя говорила нарочито громко и отрывисто, как всегда общалась до этого ранее, не в пример самой себе, тщательно готовящейся ко встрече с «элитными» и дрессирующей в себе тихий, убедительный голос. Выгнать из себя «колхозницу» было делом достаточно непростым и Катя неутомимо, как спринтер, готовящийся к Олимпиаде, продолжала тренировки.

Сегодня же, в общении с Леной, она словно брала передышку от безумного марафона. Можно не сдерживаться, не ломать интонации, не заучивать новых фраз и не делать домашних заготовок.

– Але. – Отозвалась лениво Ленка. – Катюх, ты?

– Кто бы еще с моей мобилы звонил? – Вопросом на вопрос ответила, хохотнув, Катерина.

В этой стихии она была своя. Тут было легко, понятно и свободно – насколько может быть возможна свобода в условиях ограниченного кошелька. Ей нужна была новая свобода. Путь и ограниченная необходимостью этикета и прочей чуши, свойственной «высшему свету». Глупая выходила свобода, как ни крути. И первая, и вторая обязательно оказывались чем-то ограничены. Однако, вторая нравилась ей гораздо больше.

Это был мир, где вместо еще недавно «новомодных» бутербродов или, чего пуще, сэндвичей давно поселились «бургеры», «такосы» и «гиросы». Где наряду с «тоналкой» повсеместно использовались «бронзеры», «консилеры» и прочие тюнеры. Где у «каштановой краски для волос» было не менее двадцати разных оттенков – каждый, понятное дело, уникальный, а такси вызывалось не по телефону через оператора, а с помощью специально установленного приложения.

– Ну, так че? Просто так звонишь? – С ударением на первый слог промычала, видимо, что-то жуя, Лена.

– Ага. Просто так. Ленк, вот скажи, если бы тебе однажды богатство привалило, ты бы что сделала? – Поинтересовалась осторожно Катя.

– Чего спрашиваешь-то? Джек-пот сорвать собралась? – Расхохоталась подруга.

– Чисто теоретически. – Не сдавалась Катерина. – Представь.

– Эмм, – задумалась Лена. – Я бы дом, наверное, большой купила. В однушке страсть как надоело куковать. Матери бы денег отвалила – пусть на старости лет порадуется, в комфорте поживет.

Катя покраснела. В ее мечтах о грядущей блестящей жизни в лучах славы и изобилия мыслей о собственной матери не было. Мама регулярно присылала дочери денежные переводы, которая та исправно принимала, бегая в начале каждого месяца в местное отделение почты; звонила, интересовалась делами. Но Кате, казалось, все это, кроме, разумеется, денег, было не нужно. «Приветы из Воронежа» представлялись девушке нелепым приложением, аппендиксом, который только зря лишний раз напоминал о Катиной никчемной жизни и скромном финансовом положении.

– Может быть, стоит тоже подумать о маме? – Сердце Катерины всколыхнулось при этой мысли, но мысль тут же была отогнана за ненадобностью. Она вернется к этому позже, не сейчас. К чему омрачать себе и без того напряженное настроение.

– А ты? – Спросила вдруг Лена, о которой собеседница, казалось, напрочь забыла. Катя вздрогнула, недовольно глянув на телефон. – Что бы ты сделала, если бы в руках оказался джек-пот? Кстати, сколько там было бы? Сто тысяч? Миллион?

Лена, довольная собственным остроумием, коротко гоготнула. Помолчав, Катя произнесла:

– Я бы… Я… – Катя тянула время, сбитая с толку, не зная, что ответить. – Ну, тоже дом, да. И матери денег.

– Хаха. – Довольно засмеялась Лена. – Повторяешь. Хорошо. А для себя лично что сделала бы?

– Купила бы белый «порш» из салона и укатила на нем к морю. – Словно ставя точку, резко произнесла Катя, пытаясь завершить неугодную, завернувшую не туда беседу.

– Почему белый, а не черный-то? Черный практичнее. – Расхохоталась подруга и, уловив нетерпеливый тон Кати, шутливо бросила на прощанье: – Как разбогатеешь – подругу не забудь. Вместе к морю рванем.

– Так и будет. Пока, Лен. Рада была пообщаться. – Прерывисто вздохнув, Катя нажала на телефоне «отбой» и бросила трубку на диван.

После разговора с Ленкой настроение у Кати ухудшилось. Разговор вышел совсем не таким, как она себе представляла. Однако, после встречи с парикмахершей и визита к визажисту и маникюрше Катерина повеселела. Привычная скромная, невыразительная внешность заиграла. Катя была для мастеров чистым листом бумаги. На ней при желании и с опытной рукой можно было нарисовать все, что угодно. Имелась неплохая «база»: длинные, словно никогда не тронутые краской, феном и «утюжками» волосы; чистое лицо с тонкими чертами – аккуратный носик, светлые глаза, нежный рот. Все это позволяло создать из Катерины настоящий шедевр «визажа на виражах»: с эффектно подчеркнутыми скулами, выразительными стрелками, затемнением и высветлением зон. Либо, напротив, оставить серенькой мышкой, которой полагается сохраняться незаметно как можно дольше.

Сегодня Катя стала яркой. Ее накрасили – по запросу – в вечернем стиле. Девушке требовалось потренироваться, заранее примерить на себя макияж, в котором предстояло в скором времени предстать перед Эммой. Катя знала, что нравится Эмме – изучила ее привычки в косметике, оттенках и нюансах, – а потому тщательно следовала образцу.

– Подобное притягивает подобное, – подбадривала себя Подписчица, – главное, не переборщить.

Глядясь в зеркало вечером дома, Катя не узнавала саму себя. На нее из Зазеркалья смотрела совсем другая девушка. Стильно подстриженные ровные волосы, свободно спадающие по плечам; красивое, немного хищное, лицо с безупречно нанесенным макияжем в нюдовых тонах; стройная фигура; идеальные ногти. Чего еще можно было желать? – Но все это было только репетицией. Генеральной репетицией перед выступлением. Самое интересное впереди.

Вероятно, совсем скоро ей суждено стать той самой – из Зазеркалья – в которое превратится ее жизнь. Время привыкать. Сердце Кати млело и плавилось от грандиозности задуманного и восторга.

– Ну все. Держитесь. Я ничем не хуже. – Собственная эффектная внешность в зеркале придавала уверенности, давала импульс, четкое осознание того, что все обязательно сбудется

Если бы амбиции Кати были несколько менее хищническими, менее захватническими, ее настроение вполне могло бы заслужить в определенной степени восхищения и похвалы: девушка создала цель и стремительно двигалась к ней. Однако, в ее планах было – уничтожить блогершу Эмму – разбить, растереть, распылить по ветру наработанную популярность, и встать, за счет поражения Сильви, на тепленькое место.

Добиться известности и благосостояния благодаря статусу блогера, делить «звездные бонусы» с прочими Кате было мало. Незрелая, почти детская ревность, гнали маленькую интригантку остаться на пьедестале одной. Или хотя бы не единственной, но одной из тех, лучших, избранных. А это значило в ее понимании – подвинуть, а то и скинуть с пьедестала как можно большее количество соперниц. Первой на очереди была Эмма Сильви.

– Я покажу тебе, что значит реальная жизнь. – Кипятилась Катя Смирнова. – Спущу с небес на землю. Задам, как следует. Ты, избалованная рекламными предложениями и халявной продукцией, неженка, забыла давно, наверное, что такое искренние человеческие чувства. Я напомню тебе о них. Вспомнишь и проблемы, и трудности, и страх. Потерять все. Это ли не кошмар для блогерши?

Знала ли Катя в тот момент, произнося гневные слова, что Эмма, возможно, была куда искреннее, человечнее и уж точно чуть добрее, чем она сама, несмотря на кажущуюся невосприимчивость к эмоциям, наигранности и «работе на публику»?

Первое сообщение в директ от Подписчицы прилетело неожиданно. Эмма, не подозревая, какой грандиозный план был провернут для того, чтобы прийти к сему кажущемуся неприметным, но при этом волнительному и решающему моменту, от которого начнет разворачиваться совершенно иная история, приняла сообщение, открыв, тем самым, директ с Подписчицей. И прямую дорогу к реализации задуманного Катей Смирновой.

– Привет, Эмма. – Дрожащими пальцами напечатала Катя. – Надеюсь, это письмо попадется тебе на глаза и, может, повезет, и ты ответишь. Хочу выразить искренние восхищение твоим непревзойденным чувством стиля, утонченности и красоты. Спасибо, что ты есть. – Катя поставила точку и на секунду задумалась. Затем допечатала подпись: – Твоя преданная подписчица.

Нажав «enter», Катя зажмурилась, словно запустила стрелу в поле: в эти мгновенья решалась ее судьба. Куда упадет стрелка? На боярский ли, купеческий двор? Или предательски ляжет недалеко от лягушки? Не той, которая впоследствии обратится в царевну и спасет Вселенную, а самой обыкновенной, противной, громко квакающей. И ей, Кате, только и останется, что зеленеть от злости, сидеть в поле рядом с лягушкой, и грустно квакать за компанию.

– Бред. – Тряхнула головой Катя. – Придумается же.

Катя принялась ждать ответа. Минуты тянулись мучительно медленно. Казалось, эта дверь никогда не откроется и колесо фортуны не прокрутится в нужную сторону. Казалось, вся эта история – лишь выдумка, в которую Катя по наивности поверила. Но неужели все было зря? Неужели ей не суждено стать той, кем она мечтала? Бешеный стук сердца мешал сосредоточиться.

– Ответь мне. Ответь. Ответь! – Как заведенная, повторяла одними губами Катя. Может, Эммы нет в сети? Может, уехала на фитнес? Или собирается на вечеринку? В такие дни блогерша действительно отсутствовала подолгу и это отображалось в отметке времени последнего посещения. «Была в 11.23». «Была в 15.45». «Была в 00.01». Но сейчас статус блогерши словно издевался над Катей Смирновой: «в сети». Эмма в сети. А ответа все нет.

Когда девушка была уже готова разреветься от разочарования и отчаяния, на столе завибрировал смартфон. Прилетело письмо в директ.

Похолодевшими руками Катя взяла телефон. Открыла сообщения.

Это было оно. Послание от ее блогерши. Недоступной и неподражаемой Эммы Сильви. И оно адресовалось только ей. Неприметной студентке, завистнице и провинциалке Кати Смирновой.

Любимой Подписчице.

– Привет. Рада тебя слышать. – Написала Эмма. – Только не знаю имени.

Аккаунт Кати был подписан «loveyouhateyou». «Hate» или «Kate» – Кате Смирновой было на тот момент безразлично. Она станет звездой Кейт. И в любом случае уничтожит Эмму Сильви.

О боже. Итак, Эмма все-таки ответила. Сердце Кати колотилось. Ломая кисти рук от волнения, девушка лихорадочно соображала, что напечатать в ответ.

– Ее нужно зацепить. – Крутилось в мозгу у Кати. – Она ждет ответа. Прямо сейчас.

Собрав волю в кулак, Катя приказала себе успокоиться. Взять эмоции под контроль. А, покончив с острой стадией лихорадки, смогла, наконец, принять бразды управления ситуацией в свои руки. С помощью высших сил, – не иначе, как не обошлось без них, – собственного характера и неугасающих амбиций, девушка мягко, незаметно и логично, подвела она завязавшуюся беседу к необходимости и желанию – с обеих сторон – встретиться лично.

Чуть не умерла от захлестывающих чувств, когда Эмма согласилась.

Готовилась, как к собственной свадьбе, ко встрече. Встрече со Своей Блогершей.

И, наконец, встретилась с Эммой Сильви однажды в парке одним июньским вечером под сенью раскидистых сочных деревьев на скамейке с гнутыми коваными ножками. Мельчайшие детали встречи, разговоров, взглядов врезались в память Кати Смирновой. Она дышала глубоко и осмысленно. Теперь все будет по-настоящему. Девушка привыкала к новой роли – в том, что теперь все осуществится, Катя уже не сомневалась.

А Эмма просто наслаждалась общением с Любимой Подписчицей, которая, к счастью, и в реальной жизни оказалась остроумной, тонко чувствующей, легкой на подъем персоной.

– Привет, Катя!

Невесомая дымка блаженства окутала Катю при звуке знакомого голоса. Она, наконец, была рядом. Обращалась к ней, Кате. Не через экран смартфона или ноутбука, а лично. Лицом к лицу.

– Здравствуй, Эмма. Безумно рада тебя видеть.

– Я, честно, тоже. – Блогерша улыбнулась и тон ее сделался заговорщическим: – А хочешь мороженого? Пара шариков черничного сорбета с мятным сиропом нам сейчас не повредят. Знаю отличное место.

Так началась странная – нечестная, продуманная и коварная с одной стороны, искренняя и открытая с другой – дружба блогерши Эммы Сильви и Любимой Подписчицы.

Эмма не понимала, что с нею происходит. В душе творился странный, неожиданный, волнительный переворот. Девушка ощущала, как впервые в жизни готова открыться кому-то по-настоящему.

В Кате – Любимой Подписчице – она разглядела друга. Никогда раньше Эмма Сильви не подозревала о том, что на свете существуют столь искренние, добрые, взаимные чувства – поддержки, тепла, взаимопомощи. Ее мир, который состоял преимущественно из светских встреч, вечеринок, выпивки, дальних знакомых и «друзей», которым всегда было более-менее все равно, что происходит в ее душе, постепенно таял.

Эмма, на удивление самой себе, оказалась совершенно открытым и искренним человеком. Признавая в себе раньше лишь те черты характера, который напрямую соответствовали, шли в ногу с негласно установленным образом успешного блогера, сейчас девушка ощущала себя простой двадцатилетней девчонкой. Беззаботность, радость обычных вещей, заливистый смех, долгие бестолковые прогулки по паркам с заброшенным куда-то на дно сумки невостребованным телефоном – все это стало ее подарком, ее новым, бесценным обретением, которые Эмма с трепетом смаковала и берегла.

Никаких селфи, бесконечных эфиров – лишь захлестывающее искренностью, живое человеческое общение, которым девушка упивалась в начале дружбы с Катей.

Остальные подписчики негодовали. Пробовали бросаться в Сильви гневными словами и фразами, как снежками, но ее было не достать. Эмме стало все равно. Она была счастлива.

Удивительным образом, как раз с данным – безоблачным, светлым – периодом совпало незаметное – поразительное для Эммы и вполне предсказуемое для Кати – исчезновение с горизонта блогерши целой армии злобных троллей. Тролли, как по взмаху волшебной палочки, отпадали от аккаунта, растворяясь бесследно в недрах интернета. Эмма не понимала. Радовалась. Ликовала.

Одна Катя знала секрет. И, конечно, молчала.

Катя вспоминала, как впервые ей пришла мысль познакомиться с Эммой. Она просто пересматривала профиль за профилем в соцсетях в поисках «чего-нибудь интересного», пока не наткнулась на очаровательную, миловидную девушку с длинными волосами и белозубой улыбкой. В ней, несмотря на «стандартный набор» блогерских атрибутов «дольче виты», усмотрела нечто искреннее, открытое, доброе, чего, возможно, не замечали другие. То, что оптимальным образом подходило Кате для осуществления коварного плана.

Первое впечатление об Эмме Сильви оказалось для Кати ошеломительным: безупречные фотографии – явно руки хорошего мастера, сияющая кожа, гладкие глянцевые волосы. И взгляд, который сводил с ума.

Отдых в Каннах, Антибе, Порто, Генуе – локациях, о многих из которых Катя слышала впервые. Лучшие веранды, изысканная сервировка завтраков и ланчей, микроскопические сумочки «от кого-то», от цен на которые рябило в глазах – Катя не поленилась погуглить на данный счет. Точеная фигура, в которой, казалось, с трудом умещались даже ребра, несмотря на остальное – все казалось Кате Смирновой нереальным. Фантастическим. Разбивающим сердце.

На секунду в глазах студентки блогерша отразилась как избалованная красотка, богачка, которой, казалось, принадлежал и подчинялся весь мир, и которая смотрела на все это немного свысока. Катя дернулась, словно пытаясь защититься, убежать от колючей задачи, стоящей перед ней и выстроенной ею же самой: приблизиться к Эмме показалось нереальной, невыполнимой миссией, которую она, неудачница и провинциалка, наверняка, с треском провалит.

Но затем Катя подумала:

– Чем я хуже нее? – И, поразмыслив мгновенье, ответила самой себе: – А ничем. Ничем я ее не хуже. Родились в один век. Живем в одной широте – и даже в одном городе. Внешние данные – примерно на уровне, не считая, конечно, Эмкиного лоска после косметических салонов. Я даже немного ее моложе. Фуф. – Зашлась от вдохновения Катя. – У меня будет все, чем сейчас владеет она. Нет. Даже больше.

Катя оказалась права. Эмма действительно стала ее «золотым билетом» в желанный мир.

– Подружиться с ней было не так сложно, – замирая от удовольствия, думала Катя. – Кто бы мог подумать, что дверь окажется запертой совсем не столь крепко, как я себе нафантазировала.

Катя ощущала себя полуфиналисткой, вошедшей в круг «почти-лучших», и готовилась прыгнуть выше. Но действовать надо было осторожно.

Катя и Эмма начали проводить время вместе. Поначалу встречи были недолгими, словно ни к чему не обязывающими, – обе осторожничали, «пробовали воду», присматриваясь друг к другу. Но чем дальше бежало время, тем ближе, сплоченней и дружней становилась маленькая команда, наскоро составленная всего лишь из двух участниц, – блогерши и ее любимой подписчицы – одной из тысяч, – «избранной» – и, надо полагать, лучшей на свете.

Их вкусы во многом совпадали – еще бы, Катерина времени зря не теряла, изучала загодя приверженности Эммы добросовестно и с рвением – девушки с увлечением гуляли по знакомым паркам, заглядывали в любимые обеими кафе, угощались сорбетом – никакого пломбира – с несладким кофе, бегали по утрам на пробежку.

Их излюбленным местом для отдыха после прогулок стала «Терраса Н» на набережной Невы – здесь новоиспеченные подруги останавливались чаще всего.

Вот и сегодня, утомившись после затяжного «шопинг-марафона» по одному из модных торговых центров Питера, Эмма и Катя приземлились, наконец, у столика.

Усталые от шестнадцати с лишним тысяч протопанных шагов – так показал Эммин счетчик на руке – ноги гудели, хотелось сбросить плетеные – у Эммы кожаные, у Кати из экокожи – босоножки и прямо в этот момент кинуться в прозрачные воды Невы. Затея была неосуществимой, поэтому девушки удовлетворились заказом громадного графина минеральной воды с лимоном и мятой, блюда с ягодами, а также, за компанию, пары кусочков ванильного чизкейка.

Эмма с радостью баловала новую подругу. Точнее, давно привыкнув к изобилию и роскоши, не считала совместные походы по магазинам и ресторанам баловством и чем-то чрезмерным, из ряда вон выходящим. Для нее подобный «лайфстайл» был нормой и тратить деньги в неприличных – по Катиным меркам – размерах было для красотки Эммочки обычным делом.

Девушки сидели на просторной деревянной террасе с видом и наслаждались покоем.

– Устала? – Поинтересовалась Эмма, взглянув на Катино симпатичное личико со стильным макияжем. Макияж делали в салоне на Невском. После похода к визажисту внешность подписчицы поразительно изменилась: исчезла неуверенность, которую Катя тщательно играла для Эммы, появился лоск. Брови вразлет, большие глаза в обрамлении подкрученных густых ресниц, чувственные губы под персиковым блеском – Катя стала настоящей красавицей. Внимание – а особенно финансы – Эммы были Кате приятны.

– Не забывать свою роль. – Напоминала себе интриганка, стараясь вести игру строго по установленным ею же самой правилам. Не нарушать границ. Не переступать дозволенного. Держать эмоции в кулаке. Всегда неизменно быть вежливой, заботливой и проявлять к блогерше взаимный живой интерес.

– Устала немного. – Улыбнулась Катя. – Сама как? Скидывай каблуки, под столом никто не заметит. Такие ножки, как у тебя, нужно беречь.

Эмма благодарно посмотрела на подругу, незаметно сбросила обувь на пол и заговорщически подмигнула подписчице. С ней Эмме было легко, комфортно. С ней не нужно было притворяться. Только она – Любимая Подписчица – понимала и чувствовала Эмму по-настоящему.

Подписчица стала глотком свежего воздуха в привычной Эмме среде обитания, вышколенной, профильтрованной интернет-Вселенной, где большинство вопросов и проблем решалось путем «купи-продай», «ты мне – я тебе», а «важность» человека измерялась «k» или «m» подписчиков. Те, у кого в аккаунте значилось «m», были, понятное дело, круче.

– Кать, – попросила вдруг Эмма, – расскажи о себе. Не про то, кем ты являешься «фактически», с точки зрения привычных статусов и ролей, – то, что ты студентка и живешь отдельно от родителей в съемной квартире, знаю. – Блогерша улыбнулась, глядя Кате в глаза. Она старалась говорить как можно аккуратнее, чтобы не обидеть подписчицу, не ляпнуть лишнего – пусть даже неумышленно. Катя была нужна ей, ценна для ее души. Или, вернее сказать, бесценна?

– Расскажи, о чем думаешь? – Продолжила Эмма, – мечтаешь? Что для тебя важно?

Задавая эти вопросы, блогерша понимала, что ходит по тонкому льду, пытаясь заглянуть за двери души чужого, в общем-то человека. Вдруг собеседница отвернется, отшутится, или, чего доброго, начнет насмехаться? Но в данный момент почувствовать глубину внутреннего мира Кати, осознать, что рядом находится действительно «свой» человечек, казалось Эмме настолько нужным, значительным, жизнеполагающим, – что девушка просто не могла сдержаться.

Посмотрев на Катю с осторожностью и надеждой, блогерша, к собственному облегчению, увидела на лице подруги понимание и готовность делиться сокровенным.

Кате была выгодна тяга Эммы к откровенности. Так будет удержать ее на крючке. И Катя принялась рассказывать:

– Самое важное для меня – это когда близкие люди рядом. Когда можешь о них заботиться, каждый день повторять, как любишь их и ценишь. – Катя произносила слова медленно, будто растягивая, взвешивая каждую мысль. Важно было создать впечатление искренности, глубины. Расслабить, обезоружить, захватить внимание.

– Знаешь, Эм, – доверительным тоном прошептала Катя, – иногда бывает так, что некому открыть сердце – и эти моменты очень тягостны.

– Да, знаю, – закивала Эмма, – у меня бывает точно так же.

Катя мучительно вспоминала, какие еще из «четырех основных пунктов», – того, о чем, как говорят, по статистике больше всего жалеют люди на закате своей жизни, – содержались в списке.

– Так, – лихорадочно рассуждала в мыслях она, – любовь к близким отметила, искренние чувства тоже. Что дальше? Путешествия? Здоровье? Дружба?

Бить нужно было метко, но аккуратно.

Катя грустно улыбнулась:

– Вот сейчас, Эмма, я безумно благодарна судьбе за то, что мы смогли подружиться с тобой. – Девушка прерывисто выдохнула. – Да, не постесняюсь этого слова. Подружиться. Ведь ты теперь моя лучшая подруга.

Эмма улыбнулась. Ей было тепло.

– И я ценю нашу дружбу. – Тихо прошептала блогерша. Затем вдруг оживилась, словно в голову пришла неожиданная забавная мысль, и предложила:

– А давай купим тебе что-нибудь красивое! Платье или, если захочешь, украшение. Только не подумай, что я выделываюсь перед тобой. Просто хочется что-то приятное подруге сделать.

– Да я и не думаю… – протянула смущенно Катя. – Я согласна. Спасибо тебе, Эм.

Девушки, весело щебеча, отправились в очередной шопинг-молл. Катю ждали подарки.

Из магазина подруги вышли, с ног до головы обвешанные пакетами. Фирменные упаковки из элитных бутиков приятно шелестели и согревали душу Кати. Фирменные взгляды и улыбки продавщиц провожали, окутывали, дарили упоительное чувство гордости и возбуждения.

– Уже скоро, скоро… – предвкушала девушка. – Взберусь на самую верхушку. И тогда никто не сможет меня оттуда прогнать.

Сегодня в сетях Кати был богатый улов. В фирменных пакетах оказалось длинное летящее платье в горох модного фасона, нежные бежевые босоножки с невысоким устойчивым каблучком, серебряный браслет с красивыми подвесками и гора новой косметики.

Глубоко вечером добравшись к себе домой, Катя разбирала дорогие покупки.

– Вот еще бы денег. – Вздохнула девушка, но тут же одернула себя: – Успокойся. Не все сразу. А шмотки продам где-нибудь на барахолке, хоть половину за них выручу.

Эмма упивалась счастьем, новообретенной дружбой, искренними вечерами и веселыми прогулками вместе с Катей. Она отдала бы, наверное, половину того, что у нее имелось, лишь бы хоть немного порадовать и поднять настроение подруге. Казалось, от бесконечных покупок, угощений, развлечений Катерины блогерша не теряла ни в деньгах, ни, тем более, в эмоциях. Только, напротив, приобретала. Получала бонусом бешеный восторг в груди, умиротворяющее чувство радости, позитивный импульс творить еще больше добра. Так, ничего не подозревающая Эмма от дружбы с Катей только выигрывала.

С Любимой Подписчицей Эмма была наивной и открытой. Незащищенной. Катя пользовалась этим и бессовестно двигалась к своей цели, день за днем предавая искренние чувства подруги. Говорят, ведь, то, что человека можно легко обмануть, не обязательно означает, что он глуп. Возможно, просто доверял больше, чем другой заслуживал… Так вышло и в случае с Эммой.

Блогерша, сама того не замечая, открывалась Кате все больше. Она рассказывала ей про своих парней – друзей, приятелей, бывших возлюбленных. Делилась самыми глубинными секретами, которым, по обыкновению, полагается быть далеко и надежно припрятанными от глаз и ушей посторонних. Катю Эмма считала не посторонней. Та сделалась для нее своей. Стала частью внутреннего мира Эммы.

– Мы танцевали с ним до самого утра на «белоснежной вечеринке» – слышала, наверняка, о таких, а затем он пошел провожать меня до дома. – Откровенничала Эмма об одном из недавних эпизодов со знакомым воздыхателем. – Захотел поцеловать.

Щеки девушки зарделись.

– Ну, а ты? – Спросила плутовка Катя.

– А что я? – Захохотала Эмма. – Сделала вид, что не поняла намека, и юркнула за дверь. Парень мой остался с носом.

– Так он твой парень? – Уточнила Катя.

– Нет же! – Притворно возмущенно воскликнула блогерша. – Просто знакомый. Мне нравилось с ним танцевать и общаться, но, когда дело дошло до поцелуев, поняла, что не мое.

– Так бывает, – эхом, с легкой грустью, отозвалась Катя.

– Верно. – Когда не мое – сразу чувствую.

– А что твое? – Тихо спросила Катя.

Эмма взглянула на нее вдумчиво, долго, словно внутренне боролась в этот миг сама с собой, не решаясь ни промолчать, ни открыть душу до конца. Затем, перешагнув внутренний барьер, который длительное время держала неприступным, и поведала Кате историю своей самой большой любви.

Она познакомилась с Генкой Лебедевым, как им на двоих было лет тридцать. Мальчик и девочка – подростки, почти дети – подружились, днями напролет играли вместе во дворе. Затем, когда чуть подросли, влюбились друг в друга, начали встречаться. Увлеченно болтая, часами пропадали на питерских улицах, лакомились мороженым из ларьков, сочиняли друг другу песни и стихи. Держались за руки. Обнимались. Легонько целовались в губы. Признавались друг другу в любви невинно и трепетно. Росли. С нетерпением и дрожью оба поджидали восемнадцатилетия, чтобы, наконец, насладиться друг другом целиком и, конечно, пожениться.

Пока Эмма и Гена были детьми, никто на них не обращал особого внимания – дружат и дружат. Пусть себе. Но когда молодым людям стукнуло, наконец, по восемнадцать лет, и они готовы были воплотить давнюю мечту о свадьбе, о чем не преминули счастливо рассказать родителям, оказалось, что у матери и отца Геннадия совсем другие планы.

Гена рос во влиятельной семье. Отец «при должности» и мать – властная, целеустремленная, жестковатая бизнесвумен, дело которой крепло и расцветало с каждым годом, были центром его Вселенной. Вокруг них вращались планеты, вокруг них развивались события, и, конечно, именно на них ориентировался и всеми силами души желал походить подрастающий сын.

Когда Гена сообщил родителям, что женится на Эмме, мать с отцом встали в позицию. На примете у предков имелась совсем другая девушка, которая, по их мнению, гораздо лучше подходила сыну, и у которой, разумеется, были такие же важные и «подходящие» родители.

Эмма в то время была простой девчонкой. Любящие мать и отец вышли из обычных семей. Поддерживали дочь как могли, помогали советом, словом, делом. Но куда им было до грозной бизнес-леди, матери Гены, которая привыкла думать за всех и всегда добиваться задуманного, и важного отца – с ними сравниваться простым работягам было, как говорится, «без шансов».

И Гена ушел. Оставил свою маленькую Эмму на руках родителей – плакать, лечить израненную душу, заливаться слезами и молить об одном – поскорее его забыть.

Возможно, именно тогда Эмма и приняла решение добиться чего-то в жизни, показать «им всем» – ему, его матери, отцу, – что она не пустое место. Возможно, именно уход Генки сделал в будущем из нее звезду. Но тогда на сердце у девушки зияла огромная дыра. Пропасть, в которую засасывались, как в воронку, события ее жизни, радость, смех, счастье. Ей казалось тогда, что она умерла. А, когда воскресла, решила быть другой. И никогда, никому не позволять отныне топтать хрупкое девичье сердце. Повторное предательство, как полагала Эмма, просто ее убъет.

Так обычная питерская девочка Эмма стала блогершей Эммой Сильви – девушкой, которой суждено было покорить интернет.

– Это старая тайна. Самая большая моя тайна. Я рассказала тебе то, чего не рассказывала никому. – Призналась блогерша. – Даже мама ничего о нем не знала. Не знаю, что на меня нашло.

– Не волнуйся. – Успокоила Подписчица. – Я умею хранить тайны. Можешь мне доверять.

Эмма, улыбнувшись, продолжала вспоминать, ворошить запертые в сундуки и спрятанные под замками эмоции, взбивать пыльные перины прошлого, проникая в уголки собственной памяти, как в давно заброшенный, но притягательный чулан. Катя сидела рядом с подругой, легонько кивая головой в такт ее словам, будто поддакивая, подбадривая. Подбивая на дальнейшие откровения.

– А теперь у меня парня нет. – Закончила блогерша. В глазах ее блестели слезы. – А ты? Поделишься? – Сглотнув ком в горле, спросила Эмма.

Катя молча подошла к подруге, села рядом и обняла. Так, обнявшись, просидели девушки несколько минут, пока Катя не начала, в свою очередь, рассказ о разбитом сердце. Он был еще более пронзительным, невероятным и затрагивающим душу, чем история Эммы, с одной только разницей: Катин рассказ был выдуманным. Фальшивкой, изобретенной для реализации плана. Артистической болванкой, сфабрикованной фантазеркой Катей.

Эмма тихо плакала от переполнявших душу эмоций, слушая Катины откровения. Катя тоже плакала, смахивала несуществующую слезу.

Плакать перед Эммой было удобно. И достаточно выгодно. В скором времени регулярно практикующееся и неуклонно возрастающее Катино актерское мастерство позволило интриганке «плакать» настоящими слезами всякий раз, когда возникала особо «трогательная» ситуация и требовался осязаемый, практический результат.

Так, недавно, Катя по секрету «призналась» Эмме, что у нее заболела тетка по маминой линии. Заболела сильно и неожиданно. Лечение требовалось, понятное, интенсивное и дорогостоящее

Мать Кати, по легенде, исходила слезами. Несчастная тетка – названная для верности Анютой – таяла, угасала на глазах. Необходимо было солидное вмешательство, крепкая финансовая рука, которая вывела бы ситуацию из негативной воронки и перенесла на свежий виток жизни – здоровый, благополучный. Этим «финансовым кулаком» стала, конечно, Эмма, которая не смогла пройти мимо ужасной ситуации и пожелала внести лепту в виде внушительной суммы финансовых средств.

Катя благодарила, бросалась подруге на шею, рыдала, сжимая в руках заветные банкноты, способные спасти «любимую тетушку», а, на самом деле, предназначаемые совершенно для других целей.

Эмма думала, что помогает подруге. Катя думала, что становится богаче. Обе – неумышленно или осознанно – находились под властью собственных иллюзий. Сладких, заманчивых иллюзий, которым в скором времени предстояло разбиться в осколки. Только девушки пока об этом ничего не знали.

Катя злилась. Казалось, дело шло по четко спланированному сценарию. Откуда рождались в ней необъяснимые, отравляющие душу чувства злости, ярости и раздражения? Деньги плыли в руки, от косметики и новых шмоток ломились полки в шкафах – а Катя все никак не могла успокоиться.

Подобно старухе из старой сказки про разбитое корыто, Кате поступающего благосостояния было недостаточно. Вещи утомляли – за ними приходилось следить, ухаживать, приводить в порядок. Первое очарование «бонусами» прошло. Наступил небольшой период разочарования.

Чтобы как-то привести себя снова в тонус, Катя принялась «сама решать», что, когда, и в каких количествах тратить. Ей казалось, что именно это – возможность тратить деньги по собственному усмотрению, ни перед кем не отчитываясь и ничем не ограничивая себя – было одним из самых главных мотивов всего ее плана. Уничтожить Эмму, конечно, тоже.