Оглавление
Елена Скульская. Мраморный лебедь
Две персиковые косточки
Машенька и мамочка
Мраморный лебедь
Лисичке не больно
Дагерротип
Зимним вечером
Шуба
Красный бантик
Мама
Зоинька, ты кто?
Родная кровь
Сестра зимой
Медальон
Рекорд водомерки
Костюм снежинки
Сонник
На масленицу
Лебединая шея
Зуб и кипяток
Волнорез
Любовь
Скальпель
Сластена
Капель
После войны
Таганка
Хоспис
Китайская коса
Свой театр
Рыба-Кармен
Дрессированные звуки
Дрёма
Пьеса. Вечерний спектакль для взрослых
Пьеса. Утренний спектакль для детей
Утоли моя печали
Актриса
Роль Марии
Тарту
А одному как согреться?
Наши страсти под дождем
Общежитие на Старом Тиги
Общежитие на Старом Тиги (продолжение)
Золото
Женщина из космоса сигналы подает
Мост
Не умирай!
Другое
Сердцеед пустот
Такая кличка: Гений
Колыбель
Письмо читателю
Простимся с миром
«Я лежал на пастбище и смотрел в небо…»
Город карих каштанов
Согрей напевностью холодный ум
Прекрасное лицо дороги
Как сушатся крылья
Сирень
Как мы с папой кутили
Черновики огня
Канал
Девочка и мальчик
Передышка
Немая кукушка
Упражнения с подушкой
Соня-Сонечка, маленький малыш
Рвется без устали песня из уст моих
Перед закрытием
Бабье лето
Жираф
Брусника
Урок послушания
Петя Клюквер и Миша Корчемкин
Глаза, замусоленные слезами
Самсон и Далила
Встреча
Встреча-2
Лишняя звезда
Почему мы пели хором
Слабый человек
Квартирант
Разбитая чашка
Весной
Замшевая мышь
Новые рассказы о Баклане
Начеку
На плаву
Затемно-засветло
Счастье
Отрывок из книги
Доченька моя сидит на крошечной табуретке в нише. Стены выложены неверным стеклом – выпуклым и близоруким. Свисают шланги, на них, медленно и тяжело раскачиваясь, набухают непросохшие клизмы. Еще есть огромные тазы, поманившие было сходством с тазами для варенья на даче, но за этой приманкой показались проколотые вишни с густыми каплями сока, как та капля, что была только что выдавлена из ее пальчика, и тазы наполнились больничными запахами. А она сидит на табуретке в нише, как в глубине сцены, и отдернут прорезиненный занавес, заляпанный марганцовкой и поросший наслоившейся грязью; она сидит тихо, как только умеют сидеть дети, ждущие беды. И я знаю, что с ней произойдет. Я знаю, что на нее наденут тяжелый мясницкий фартук, словно она заодно с теми, кто сейчас к ней подступится, и тоже хочет, чтобы кровь не разбрызгивалась; она зажмурится сейчас, раскроет рот; сначала каждую гланду проткнут длинной кривой иглой на шприце, а потом вырвут, и они по очереди упадут на фартук; и она наклонит голову и увидит их и запомнит на всю жизнь. И навсегда возненавидит проколотые вишни с выступившей тяжелой каплей сока, и персики в подростковом пушке, потому что их косточки, пористые, с неотделимыми кусками мякоти, будут напоминать скатывающиеся по фартуку гланды. И звенеть будут в белых судках металлические холодные инструменты, так звенеть, что невыносимо будет потом видеть на улице духовые оркестры.
Она сидит голая на табуретке, ей четыре года, и спрашивает утвердительно:
.....
Но я хотела рассказать совсем другую историю – про лису. Ведь по совету Надежды Петровны Половьяновой папа подарил маме не только отрез на юбку, но и полновесную чернобурку, которая непременно должна была быть у жены фронтового офицера. В пять лет я стала шить маленьким куклам наряды, и чем меньше была кукла, тем шикарнее и тщательнее я ее наряжала. У нее было и зимнее пальтецо с капюшоном, и муфточка, и варежки. Я мечтала о совсем крошечной куколке, но чтобы у нее крутились и ручки и ножки – так удобнее было ее наряжать. И мама однажды привезла мне такую из Москвы – это был единственный мамин подарок за всю жизнь, который, действительно, меня осчастливил. Маленькая беленькая куколка была у меня в руках. Ручки и ножки крутились. Я легла с ней спать и даже не злилась на крики гостей за стенкой (громче всех мама); обычно в таких случаях я ее вызывала и просила быть потише, она прерывала хохот, входила ко мне, шипела с раздражением и неудовольствием, и выходила, хохоча, обратно к гостям.
А чернобурка по-прежнему украшала мамины плечи. Шила я из обрезков и лоскутков, и как-то само собой родилось подозрение, что я могу отрезать кусочек лисьего меха на шубку куколке. И тогда мама с Надеждой Петровной рассказали мне такую историю. Жила-была такая вот девочка, как я. И у нее была мама. А у мамы была… рыжая лиса. Да, рыжая. И девочка решила из этой рыжей лисы сшить шубку своей кукле. Не маленькой кукле, а большой. И отрезала кусок от маминой лисы. Приходит мама домой и видит, что лиса ее покалечена.
.....
