Читать книгу Покажи свою лучшую сторону - Елена Смирнова - Страница 1

1

Человек создан для любви.

Эту фразу Аня подслушала вчера по пути в школу, остановившись у старого желтого дома с кучей маленьких трещин и протекшей крышей. Каждый день она ходила мимо парка, где за нелепым ярко-фиолетовым забором стоял одинокий дом, но только сегодня обратила внимание на его разрушенную красоту. Три этажа былого великолепия с залатанными швами, отбитой штукатуркой и гипсовыми скульптурами с отколотыми носами. Казалось, что за забором нет жизни. Две части мира разделяла ярко-фиолетовая граница на настоящее и прошлое.

Аня все время находилась в будущем. Она мечтала скорее вырасти и измениться. Все одноклассницы и одноклассники выросли за лето, а она так и осталась нескладной и некрасивой девочкой, на которую теперь уже совсем никто не обращал внимания. Выпускной класс как последний шанс заявить о себе и запомниться, но у нее никак не получалось привлечь к себе внимание. То ли дело было в ней, то ли в других. Школу она не любила – с ней никто не дружил, уроки делать тоже не любила – не могла сосредоточиться на заданиях. Аня хотела путешествовать и узнавать мир, быстрее повзрослеть, стать успешной, красивой и богатой. А еще она хотела любить и быть любимой. Ничего необычного, но для Ани исключительно это было важно, как и события, которые случились дальше.

В самый обычный день, в самый обычный час, в классе появилась новенькая.

Директор школы с воодушевлением представила ученицу, подчеркнув, что Юна только переехала и поэтому не смогла прийти в школу первого сентября. Еще она долго рассказывала, как сложно вливаться в слаженный коллектив, да еще перед экзаменами, да еще перед поступлением в вуз, да еще в новом городе. После всех формальностей директор опустила полную ладонь на плечо Юны и указала на единственное свободное место в классе – рядом с Аней. Поправив лямку рюкзака и тем самым скинув чужую руку, новенькая прошла до последней парты и села рядом.

Аня давно мечтала о друге, чтобы быть как все. Но в школе каждый занимал свое место в сложной подростковой иерархии, и никто не пытался нарушить баланс. Незыблемые правила привели к общению, похожему на систему индийских каст: красивые, богатые, успешные – и все остальные. Аня, конечно же, входила в последнюю группу.

Ребенку часто советуют: быть как все, не выделяться, не кричать, не привлекать внимание. Стыд – вот чем иногда манипулируют взрослые. В школу маленький человек приходит с установками семьи, а выходит с социальными нормами, которые часто основаны на страхе. Одиннадцать лет в образовательном учреждении всех пытаются подогнать под единый шаблон. И у учителей, и у тех, кто стоит выше, тоже есть страхи. Если в системе появляется сбой, то все устраняют и продолжают работать дальше, не делая акцент на неудачах. Более того, эту неудачу стараются скрыть и «замазать». Как те трещины на старом доме, которые становятся только заметнее.

Школу любила мама Ани, ведь «она давала знания, нужные для жизни и работы». Первого дня знаний девочка ждала, как Нового года, ее самого любимого праздника, и мечтала сидеть на первой парте перед учительницей. Если она будет плохо учиться, то ей не светит хорошая жизнь: стабильная работа, преданные друзья, муж и дети. Вот какие были критерии счастья у мамы, и именно эти ценности она транслировала дочери с раннего детства. Но у Ани не получалось хорошо учиться, как бы она ни старалась, поэтому с первой парты ее сначала пересадили на вторую, отдав место отличникам, потом на третью, а к концу пятого класса она занимала последнюю парту, еще больше отделяясь от остальных.

В отличие от других, хороших и правильных, как часто упоминала мама, Аня была, по ее словам, «тупенькой». Никто не пытался понять ее мир и чувства. Несмотря на окружающих людей в школе, дома, на улице, девочка на последней парте была бесконечно одинока. И даже новенькая вряд ли могла заполнить пустоту, к которой за много лет привыкла Аня.

Юна сразу вызвала всеобщий интерес. В подростковом возрасте тело девушек меняется с разной скоростью, у кого-то быстрее появляются формы, меняется походка, стиль, а кто-то ждет этого чуть больше. Юна уже выглядела взрослой, тогда как остальные девочки еще только вступали в переходный этап проявления женщины.

Аня не знала, что думать насчет своей соседки по парте. Ее стиль очень отличался от остальных в классе: светлые распущенные волосы с ярко-розовыми кончиками, синяя подводка на глазах и блестки на скулах, белая майка, юбка и такие же белые кеды с иероглифами. Совсем не так выглядела Аня: темные волосы и форма, чистое лицо без индивидуальности, почти плоская фигура. Юна выглядела так, как всегда мечтала выглядеть сама Аня.

Одноклассники все время поворачивались к новенькой, о чем-то перешептываясь. Это заметила учительница, призвав всех к порядку. И каждый мигом принял привычные позы: прямая спина, руки ровно лежат на парте, но только не Юна – та облокотилась на спинку деревянного стула, вытянула ноги и стала тереть глаза, не боясь размазать яркую подводку.

– Ты чего делаешь, сядь нормально! – шикнула Аня, не поворачивая голову.

Новенькая посмотрела на всех и сказала, не переходя на шепот:

– Я сижу нормально, так, как мне удобно. Почему я не могу сидеть, как хочу?

– Тише, нас услышат, и учительница будет ругаться. – Аня сгорала от стыда, но все же пыталась избавиться от этого чувства, подумав о чем-нибудь другом.

Юна же осмотрела макушку каждого ученика – отсюда они все были похожи: у мальчиков одинаковые стрижки, у девочек одинаковые прически, еще и одежда мышиного цвета – и обозвала всех тупыми роботами то ли со злобой, то ли с отвращением. Аня промолчала, но мысленно согласилась. Ее одноклассники и вправду были глупыми и бездушными созданиями, не заслуживающими ни любви, ни сочувствия.

В следующие дни Аня больше узнавала Юну, и ее мир раскалывался на две части: в одной росло желание стать такой же, в другой – чтобы Юна стала такой, как она. Новенькая спорила с учителями, опаздывала, не готовилась к занятиям, и на нее никто не мог повлиять. Именно это, пожалуй, и злило других больше всего: у Юны отсутствовали чувства страха и стыда. То, чем могли манипулировать взрослые. Она плевала на мнение окружающих, их просьбы и желания. У Ани же чувство стыда не выключалось ни на минуту. Она с ним росла, жила, и оно достигло пика в выпускном классе, как раз когда пришла Юна.

Аня мечтала о друге, но Юна не стремилась завязать знакомство, она вообще ни с кем не желала разговаривать. Мальчишки видели в новенькой красивую девушку и пытались за ней ухаживать так, как умели, весьма нелепо. Девчонки тянулись к ней и звали гулять и в гости, но и у них ничего не получалось. Юна всех игнорировала и этим еще больше подогревала интерес к себе.

Детей учат быть дружелюбными и помогать другим. Этим пользуются взрослые как в школе, так и за ее пределами. Удобно воспитывать человека, зная, что он сделает даже то, что ему не понравится. Сами дети тоже этим пользуются. Все давно приняли правила игры и успешно применяют в жизни. Юна словно не знала этих правил или знала, но нарочно их нарушала или игнорировала.

Она стала самой популярной девочкой в классе, а потом и во всей школе. Ее удивительная способность ничего не требовать и жить по собственным законам работала совсем не так, как к этому привыкли остальные. В маленьком мире школы популярность получали иными способами, постепенно, через дружелюбие и покладистый характер. Юне же она досталась быстро и легко: она была собой и не пыталась стать кем-то еще. Это, естественно, раздражало тех, кто привык жить по-другому.

Как-то раз это решили исправить. После звонка, когда учительница уже ушла, остальные ребята тоже, две одноклассницы решили поговорить с новенькой. Юна сидела за партой и играла в телефоне, до окружающих ей не было дела. Аня сидела рядом и о чем-то мечтала. Одна из отличниц с тощей косичкой и неприятным писклявым голосом встала рядом и положила потную руку на парту.

– Ты, – она ткнула рукой в лоб Юны, – тварь. Я сделаю все, чтобы тебя выгнали из школы и ни в одну другую не взяли. Я такое про тебя расскажу, ты будешь жалеть, если сама не заберешь документы!

– А ты, – теперь вторая ткнула пальцем в лоб Ани, – тупая тварь. Таких надо изолировать, вы не должны жить в обществе, не должны размножаться, должны жить в камере, чтобы с вами никто не общался, а потом и вовсе…

Удар. Юна со всей силы воткнула острый карандаш в потную руку на столе. Она не стала ждать, пока оскорбления закончатся. Отличница взвыла, вырвалась и побежала из класса, позвав за собой подругу. Юна схватила Анину руку, потрясла ее, и несколько раз повторила, чтобы та скорей собиралась. Быстро закинув все в сумку, они выбежали из класса, кинулись вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и уже через пару минут оказались за воротами школы. Все случилось так внезапно, что Аня ничего толком и не поняла. Словно ее там не было. Поэтому отдышавшись, она уцепилась за рукав Юны и потянула ее на себя.

– Ты что сделала?

– А что такого? – Юна улыбалась и явно не понимала вопроса, – я сделала то, что надо.

– Нет! Так нельзя! Нельзя так поступать с людьми!

– Да какие они люди? Ты слышала вообще, что они говорили?

Аня отпустила кофту новенькой и отвернулась. Юна ее злила и восхищала одновременно.

– Какая разница! Ты бы подумала хоть на секундочку, что теперь с нами будет!

– Все будет замечательно, – Юна засмеялась и закружилась.

– Не уверена. Ты даже не представляешь, на что они способны и что сделают.

– Ну, что? Что они сделают? Я разве сделала что-то серьезное?

– Ты воткнула в человека карандаш. Острый. Очень.

– Не воткнула. Ничего такого не было, – Юна закатила глаза и цокнула языком.

– Но я же видела все вот этими глазами, – Аня зачем-то показала на свои глаза, а потом внезапно добавила, обращаясь уже не к Юне, – блин, ведь они позвонят родителям, только этого не хватало.

– Слушай, ну, прекрати уже. Было и было. Все, ничего не изменишь. Тебе пора жить настоящим, а не прошлым. У нас не было другого выбора.

Слово «нас» приятно отозвалось в душе у Ани. Это тягучее и сладкое слово напомнило любимое клубничное варенье. Его хотелось пробовать снова и снова, слышать еще и еще. Как это приятно, когда есть «мы». Ее словно перезагрузили, и она снизила градус тревожности, фокусируясь на том, что теперь у нее может появиться друг.

– Наверное, ты привыкла к такому обращению, оскорблениям, нападкам, и скрытая агрессия для тебя стали нормальным способом общения, для меня это неприемлемо, – ответила Юна. – Если человек не понимает, что так нельзя обращаться, значит с ним надо разговаривать на его языке, скатившись до его клеточного уровня. Ты-то это понимаешь?

Аня промолчала.

– Не понимаешь же, да?

Юна сняла с руки резинку и сделала хвост. Она уже отдышалась, но щеки еще краснели, словно от мороза, хотя только сменялся сентябрь. Аня осмотрелась и увидела вдалеке тот самый дом, на который недавно обратила внимание. Ей захотелось скрыться – школа была совсем рядом, и они могли встретить одноклассников. Да и в привычном уединении Аня могла бы все обдумать и решить, что делать дальше.

Они шли вдоль улицы. Юна уткнулась в телефон, а Аня замедлила шаг и, отстав, развернулась в сторону парка. Она надеялась, что одноклассница не пойдет следом. Мысли требовали, чтобы с ними поговорили и успокоили их, внутреннее давление съедало остатки разумного. Все произошедшее внезапно стало важным, и вообще жизнь со знакомства с Юной изменилась. Ане, как оказалось, необходимо больше времени, чтобы это принять.

– Я знаю, что о тебе все говорят, но я не считаю тебя такой, – вдруг раздалось сзади, когда Аня зашла в парк. Юна прошла вперед и села на единственную старую лавочку, вытянув руки и ноги. Аня вздохнула и села рядом. Стоять не хотелось.

– Ты не знаешь, что о тебе говорят, да?

– Что я тупая и меня ненавидит собственная мать? – предположила Аня. Она о многом догадывалась и даже слышала обрывки болезненных фраз, но защищалась от оскорблений отрицанием. Сейчас ей захотелось снять эту броню и принять все как есть.

Юна приблизилась к ней и на ушко прошептала все то, что слышала за несколько недель в школе. Хоть в парке кроме них никого не было, эти слова невозможно произносить громко. От них сразу становилось вязко, будто в душу сливают грязь, и ты утопаешь в словах, как в болоте. Юна подняла веточку и стала ей водить по пыльной дорожке, вырисовывая что-то абстрактное. Говорить не хотелось. Слова и правда нечеловеческие, и выдержать их без слез было чертовски сложно. Аня не понимала, почему все это случилось с ней. Она не виновата, что родилась такой: неумной, некрасивой, неталантливой, необщительной.

– Ты меня считаешь странной?

Не отрываясь от занятия, Юна отрицательно покачала головой.

– А почему тогда все меня считают такой?

– Может быть, потому что ты просто другая?

– Просто другая? Это как?

– Ну, – Юна задумалась, ища нужное слово, – не знаю, просто другая. У этого слова нет аналогов. Другая – это не плохо и не хорошо. Другая – это другая.

– Стало намного понятней, – съязвила Аня.

– Я тоже другая.

– Но ты красивая, умная и смелая, ты совсем другая!

– Забавно, что ты так говоришь обо мне, когда сама на самом деле такая же.

Юна закончила рисовать, и Аня увидела самолет, облака, звезды и планеты на грязной земле бескрайнего космического пространства. Как интересно заглянуть на секунду в мир Юны и увидеть, о чем она думает и как выражает свои мысли.

– Я не знаю, какая я на самом деле, – сказала правду Аня, – я с детства только и слышу, что от меня одни проблемы, что я все ломаю, что мне нельзя ничего дать в руки, что я необучаемая, глупая, неусидчивая и лучше бы не рождалась. Мама до сих пор не может простить мне то, в чем я не виновата, например, развод, которого я даже не помню. Ни развод, ни отца. Вся ненависть мира передалась мне по наследству, так как я почти полная его копия.

– А давно они развелись?

– Очень. Я не помню папу, лишь только несколько ранних моментов, вроде объятий и какого-то невероятного чувства, которого нет от мамы. Я вообще очень плохо помню детство, все воспоминания совсем свежие. В доме даже нет фотографий, мать все выкинула, а из совместных с папой не поленилась его вырезать.

– Грустно.

– Да. В общем, с приходом в семью отчима все изменилось. Мама кое-как свыклась с тем, какая я, и перестала что-либо делать. Мы будто договорились жить так, что я существую тихо и не привлекаю к себе внимания, а они живут своей жизнью.

– Если называть человека глупым, то со временем он таким и станет, слышала про такое?

Аня покачала головой, откуда ей это было знать.

– Куда ты будешь поступать?

– Никуда. Меня никуда не возьмут с моими оценками.

– А куда бы ты хотела? Кем бы хотела стать?

Теперь Аня откинулась на скамейку и заложила руки за голову. По небу тихо перекатывались облака, и вдалеке виднелся слабый след самолета.

– Когда-то я мечтала стать стюардессой, чтобы много путешествовать, но этой мечте не суждено сбыться.

– Почему?

– Я не люблю людей. Они злые, и у меня не получается с ними общаться. Если я на земле не могу это сделать, то в воздухе тем более не получится.

– Тогда тебе надо стать кем-то особенным, чтобы все тобой восхищались и хотели дружить. Знаешь, как говорят, если не можешь победить толпу – возглавь ее.

Аня задумалась о том, какая жизнь у нее могла бы быть. Наверно такая, какая была у Юны, а может, даже лучше.

– Я хочу с тобой дружить, Аня, – вдруг став серьезной, произнесла Юна.

– Ты чего! Если ты будешь со мной дружить, с тобой больше никто не будет общаться!

– Ну и что. Мне неинтересны эти тупые роботы, мне интересна ты. Ты классная! – Юна накрутила на палец волосы в хвосте, отчего рука стала розовой, словно испачканной в краске.

На предложение нужно незамедлительно соглашаться, ведь это такая приятная неожиданность: обрести понимающую подругу, лучшую и самую необычную из всех, кого она знала. Рядом с Юной время замирало, и его не хотелось торопить. Подруги ушли из парка после заката и договорились быть на связи каждый день.

Аня не хотела говорить родителям о том, что случилось, но они уже все могли знать, если девочки пожаловались директору. А та непременно должна была позвонить и пригласить взрослых в школу, но дома не было ничего необычного. Открыв дверь, девочка попала в привычный мир с узорчатыми обоями, звуками готовки на кухне и шумом телевизора в спальне. Никто не обратил на нее внимания, не выскочил с криками. Значит, звонка не было. Аня выдохнула, сняла ботинки и пошла в ванную мыть руки.

– Ты опоздала! – крикнула мать из кухни.

– Гуляла, – вырвалось у Ани.

– С кем это ты можешь гулять? Иди-ка сюда!

Аня выключила воду, стряхнула руки и вытерла их своим полотенцем. У каждого в семье висело собственное: синее с мотоциклом – отчима, желтое с цветами – мамино и простое белое – Анино. Она любила простоту и не любила яркие краски. В ее идеальном доме все было бы только в двух оттенках: черного и белого.

Ремонт на кухне не делали никогда и жили, ничего из существенного не меняя. Из несущественного – покупали мебель в детскую да вкручивали новые лампочки. Обои в Аниной комнате до сих пор были с зайчиками и белочками, хотя девочка давно выросла. Всех это устраивало, кроме Ани. Ей хотелось все снести, выкинуть, перекрасить, переделать.

Когда родители были вместе, мама все время уделяла отцу и с ним куда-то ездила, оставляя маленькую Аню одну с красками и листами бумаги. Она этого не помнила, но рисование с тех пор было неким способом справиться со стрессом. Зато все помнила мама, как и след о разводе в виде оторванного куска обоев в прихожей – отец хотел их забрать с собой на память. Долго этот кусок так и болтался у всех на виду, а потом мама скрыла его под картиной, которую раньше прятала за комодом. Проходя сегодня мимо этого места, Аня снова вспомнила тот дом. «Как и в жизни», – думала она. Как и в жизни, люди пытаются заделать такие трещины, но их все равно видно.

Мама жарила котлеты в большой сковороде с цветочками, а потом перекладывала их в тарелки с отколотыми краями, тоже в цветочек. Аня налила чай в кружку из советского сервиза. Родители хотели увезти его на дачу, а она случайно разбила одну, и везти неполный комплект уже не было смысла, поэтому хороший набор поехал на дачу, а поломанный остался тут. Как напоминание о том, что Аня такая же.

– Рассказывай, – мать поставила на стол тарелку с котлетами и взяла себе одну.

– Это Юна, она новенькая, – Аня взяла руками котлету и запихнула ее целиком в рот.

– Юна? Какое дебильное имя. Нам не говорили на собрании о том, что будет новенькая.

– Нормальное имя, – с набитым ртом возразила девочка.

– Сначала ешь, потом говори!

Мама часто говорила это, и Аня не понимала, что ей делать: она же сама спрашивает и видит, что дочь ест. Казалось, будто специально просит ее сделать что-то не так, чтобы потом указать на ошибку и поправить. Именно из-за таких фраз Аня не любила разговаривать с ней, старалась сводить общение к минимуму и не пересекаться в общих зонах вроде коридора или кухни, но удавалось не всегда.

– Она пришла несколько недель назад, ее не было первого сентября, – прожевав, ответила Аня.

– Все равно странно. Я позвоню завтра в школу и узнаю.

– Не надо! – быстро ответила Аня. – Зачем звонить? Давай я ее приглашу к нам на выходных!

Мама странно посмотрела и покачала головой, нехотя соглашаясь с предложением. Дальше говорить особо было не о чем, и Аня включила телевизор, радуясь, что беседы с директором у мамы не будет.

– Так и откуда она?

– Не знаю, мы с ней только подружились.

– А как выглядит?

– Ну, она блондинка с розовыми волосами, на кончиках. Высокая, классная.

– Не видела никогда таких тут, она переехала?

Аня задумалась, к чему все эти разговоры. Обычно мама ничего не спрашивала об ее жизни, а тут такой интерес. Она задала свой вопрос, но ответа не было, а только снова вопросы о Юне: где живет, кто родители, куда будет поступать, из какой школы перевелась. На все вопросы Аня либо пожимала плечами, либо отвечала «нет» или «не знаю». В конце концов, ее это достало, и она встала, чтобы помыть за собой посуду.

Маме это не понравилось, и она начала ругаться: дочь выросла невежливой и не может уделить ей даже пять минут. Аня молчала, знала, что, если ответит хоть слово, будет только хуже. Это даст маме право заявить, что Аня вся пошла в отца, такого же необразованного и грубого. Мама все причитала и причитала, звук телевизора в соседней комнате нарастал, Аня держалась из последних сил, чтобы не взорваться и не высказать все, что давно копила в душе. Она сосредоточилась и вспомнила, как они с Юной бежали сегодня из школы. Это было и страшно, и весело. Такие новые эмоции отвлекли ее и перенесли в увлекательный мир фантазии, видимо, надолго, потому что вытащили ее оттуда с трудом.

– Эй, эй! – Мама трясла ее за плечо и выглядела уже обеспокоено: – Аня!

Аня сразу не поняла, что случилось. Она лежала на полу, а не стояла у раковины. Рядом валялись осколки той самой тарелки в цветочек. «Видимо, выскользнула из рук», – подумала Аня. Мама помогла ей подняться и усадила на угловой диван, трогая лоб, голову и щеки.

– Юра! – мама несколько раз громко позвала мужа, чтобы перекричать телевизор в комнате. Отчим услышал, сделал тише и пришел на кухню.

– Снова?

Мама кивнула.

– Уже второй раз, – добавил он и посмотрел вопросительно, ожидая чего-то.

– Я позвоню завтра врачу, – добавила мама. Юра хрюкнул и достал из самого верхнего ящика над раковиной коробку из-под обуви, в которой хранились лекарства. Пошуршав рукой и поругавшись на бардак в аптечке, он нашел нужную упаковку и положил одну на стол. О враче в семье не говорили, как и о редких обмороках, которые случались с Аней.

– И воды дай.

Юра налил стакан воды, поставил рядом и вышел из комнаты. Его роль сводилась именно к этому – достать что-то с верхней полки. Он словно актер, от которого требуется сказать проходную фразу и не привлекать внимание. Аня выпила таблетку, дошла до комнаты и разделась. Минут через двадцать лекарство подействовало, и она заснула, не видя снов.

Несколько дней девочка провела дома, чтобы отдохнуть и успокоиться. В школу ее не пускали, поэтому Аня, пока взрослые были на работе, смотрела телевизор, рисовала и скучала по Юне. Она не знала номера телефона и не могла позвонить или спросить, что случилось в школе. В голове рождались самые разные сценарии, но она думала только о хороших и представляла, что они будут дальше делать вместе.

В пятницу днем неожиданно в дверь позвонили. Аня посмотрела в глазок и увидела в искажении свою подругу. Дверь открылась, они сразу обнялись и принялись говорить, перебивая друг друга.

– Откуда ты знаешь, где я живу?

– Куда ты пропала?

– Что случилось?

– Что с тобой?

– Говори первой!

– Нет, ты говори!

И каждая по очереди рассказала свою историю. Оказалось, что в школе ничего особо не изменилось. Девочки не стали ничего говорить директору, и Юна более-менее спокойно провела эти несколько дней одна.

– Был, кстати, один интересный случай, – вдруг вспомнила Юна, макая в чай пряник. – Снова про тех девчонок и их угрозы. Говорили, когда я свалю и всякое такое. Будто это так легко. Взять и свалить. Але, выпускной класс! Мне нужен аттестат! Ой! – Юна засмеялась, вытащив из чая половину пряника. Вторая осталась плавать на дне кружки.

– Смотри, пряничек в виде луны, – заметила Аня.

– Пряничек, какое милое слово. Как ты. Такая же черствая снаружи, но от тепла становишься мягкой. Даже слишком.

Аня смутилась от такой неожиданной откровенности и не знала, что на это ответить. Зато знала Юна.

– Прости, я не хотела тебя задеть, но ты правда такая. Мне жаль, что ты не видишь себя такой, какой вижу тебя я.

– А какой ты меня видишь?

Юна склонила голову набок и, как художник перед холстом, начала внимательно осматривать модель сверху вниз. Ее взгляд останавливался на глазах, губах, подбородке и ключицах, скользил ниже вдоль линии плеч до тонких изящных пальцев и обратно. Ане это нравилось. На нее никто никогда не смотрел так.

– Ты прекрасна! У тебя гипнотический взгляд, от черных глаз невозможно оторваться, – она неожиданно подняла руку и дотронулась до лица Ани, – линия скул изящна и подчеркивает нос и высокие брови, – ее рука скользнула к подбородку, – такая нежная кожа и острый профиль кажутся неземными, – Юна придвинулась поближе и провела пальчиком по шее вниз к ключице и смотрела неотрывно на губы и молчала. Аня чувствовала, как откликается тело, напрягаются мышцы, быстрее бьется сердце и краснеют щеки. Юна наблюдала за измененным состоянием Ани и как ей приятны прикосновения.

– Ты себя не любишь? – вдруг спросила Юна и убрала руку.

– Себя? Нет, наверно, не думала, не знаю. А ты себя? – в голосе Ани чувствовалось разочарование, которое трудно было скрыть. Ей не понравилось, что Юна задала вопрос и убрала руку. Она первый раз испытала такое приятное чувство и хотела в нем задержаться еще немного.

– Люблю, очень. Я для себя всегда на первом месте.

– Вот бы и мне так, – грустно протянула Аня. – Вот бы и мне так.

Разговор зашел в тупик. Каждый ненадолго погрузился в собственные мысли. Они еще немного пообщались, обменялись телефонами и быстро попрощались. В пятницу взрослые приходили раньше, поэтому надо было все убрать и проветрить от аромата клубничных духов Юны. Аню снова преследовало чувство стыда, и говорить о том, что днем приходила подруга, она не хотела. Причем она стыдилась даже не самого присутствия человека дома, а того, что между ними было и чего не было.

Вечером мама сказала, что вместе с Юрой уедут к врачу на целый день, а еще что звонила в школу. Все это она говорила, моя тарелки и передавая вытирать их Ане.

– И что тебе сказали?

– Я уточняла кое-какие вопросы про Юну.

– Про Юну? Почему? Зачем? Для чего?

Мама посоветовала выкинуть ее из головы. По ее словам, Юна могла испортить Ане всю жизнь.

– Нет! Мне она нравится! Очень нравится! Она хорошая, она мой друг! И вообще-то я уже взрослая и сама решаю, с кем дружить, а с кем нет! – парировала Аня, вытирая посуду вафельным полотенцем.

– Пока ты живешь тут, я решаю, что ты будешь делать, а что нет. С кем дружить, и с кем нет. Ты забыла?

– Ты мне только портишь жизнь!

– Если бы не я, неизвестно кем бы ты стала!

– Ты все время все контролируешь и не даешь мне быть собой, – уже тише сказала Аня, понимая, что спорить бессмысленно.

– Я тебе помогаю, и ты должна быть благодарна!

– За что? За жизнь по твоим правилам?

Мама забрала последнюю сухую тарелку, закрыла шкаф и положила руку дочери на макушку. Этот жест всегда означал только одно: успокойся. Дальше что-то обсуждать не имело смысла.

Почти ночью позвонила Юна.

– Ты чего звонишь так поздно? Случилось что-то?

– Пустая моя голова! Я ж забыла пригласить тебя на день рождения!

– День рождения? У тебя? Ты серьезно забыла про свой день рождения?

Она засмеялась и Аня следом.

– Ну! Прикинь! Пришло уведомление на телефон: вы не забыли, что у вас завтра день рождения?

– А ты забыла!

– Да! Так что давай завтра приходи ко мне. Заодно увидишь, где я живу.

Аня замолчала. После разговора с мамой она не знала, что делать. Отпрашиваться точно было бессмысленно.

– Подожди, у тебя же завтра? Завтра я могу, да, мама же уедет, и Юры не будет. Да, я могу!

– А ты не можешь отпроситься, что ли? – с подозрением спросила Юна.

– Тут такая история… Знаешь, я при встрече расскажу. Это долго. Приходи лучше ко мне, а там решим.

Они еще немножко поболтали и, довольные, попрощались до завтра. Ане все больше нравилась Юна, и ее непохожесть на других восхищала. Она как из другого мира, но этот мир такой интересный, словно для избранных. Засыпала она с улыбкой, обдумывая предстоящий день. Он должен стать замечательным.

Аня проснулась рано, услышав, как закрывается дверь, и тут же спрыгнула с кровати: на часах было всего начало девятого. Настроение еще с вечера осталось взволнованным, и она побежала приводить себя в порядок. Первое, на что сразу обратила внимание, выйдя из комнаты, стал явный клубничный аромат духов Юны. Принюхалась. Обнюхала куртки в коридоре и даже шарфы на верхних полках шкафа – аромат окутал все и сразу. В ванной он усилился, но никакого разлитого флакона духов не было, как и следов пребывания Юны, естественно. Только на кухне она обнаружила истинную причину этого волшебства: оставленный на столе только что испеченный пирог с клубничным вареньем, припыленный сахарной пудрой.

Если посмотреть в словарь мамы Ани, то еда стоит напротив слова «извини». В их семье так принято просить прощения: полностью игнорировать любые проблемы и делать вид, что все в порядке. Аню это раздражало, но сопротивляться любимому пирогу было выше ее сил.

Завтракать Аня любила в тишине, переключая каналы старого пузатого телевизора без звука. На столе, стене и даже экране остались грязные узоры от взбитого теста, которые мама не успела или не хотела очистить. «Мне семнадцать, я не хочу вот так проводить время», – вертелось в голове у Ани. Она снова перенеслась в фэнтези-вселенную, но не далекую, а очень близкую – в вечер дня рождения подруги.

Подарок должен быть особенным и запоминающимся, но ей не с чем было сравнивать. Взрослые дарили всегда что-то полезное, а не то, что она хотела или о чем мечтала. Денег на что-то дорогое у нее не было, поэтому Аня решила нарисовать комикс и оформить все в виде книги. Как все сделать правильно, она не знала, но о процессе догадывалась: сложить лист пополам, повторить это несколько раз, а потом иголкой с ниткой сшить их между собой, чтобы образовалась пухлая аккуратная стопочка. «Справлюсь», – думала Аня. Отрезав еще два больших куска от пирога, она вернулась в комнату и стала заниматься подарком.

Через шесть часов все было почти готово: осталось нарисовать обложку. С этим возникли трудности – выразить мысли в одном коротком слове или образе оказалось невозможно. Что написать? С днем рождения? Это слишком банально. Поздравляю? То же самое. Аня смотрела на листы бумаги, сшитые красной толстой шерстяной ниткой, и ничего не делала. Она боялась все испортить одним неловким движением. И тогда пришлось бы все переделывать, а времени на ошибки и на их исправление нет. Она откинулась на спинку стула, вытянула ноги и руки, как это любила делать Юна, и уставилась в потолок.

Чуть больше года назад в углу образовалась еле заметная трещина. Скорее всего, из-за перепада погоды отошла штукатурка, но выглядела она, как граница, разделяющая потолок и стены. Аня представила, что вдоль этой границы ведутся бои за территорию, и ни одна из сторон не намерена сдаваться. Вот только кто с кем воюет она не знала. В ее фантазиях это были бестелесные звездочки, очень похожие друг на друга. Аня вдруг осознала, что теперь их с Юной жизнь тоже будет такой пограничной – с борьбой за выживание и надеждой на новую спокойную жизнь, когда они станут совершеннолетними.

Рука дернулась и будто ведомая иной силой начала прорисовывать на белой бумаге эскиз: две девушки с распущенными волосами стояли на фоне разрушенного дома, держась за руки. Аня успела все сделать вовремя, убрать следы подготовки и спрятать подарок, когда в дверь позвонили.

– С днем рождения! – Аня широко расставила руки, сгребая в охапку растерянную подругу. Она явно не ожидала такой радости и застыла, как робот без нужной команды.

– Теперь, моя голова пустая, проходи скорее, давай сюда, – она дала подруге свои тапочки. Юна что-то пробурчала на счет этого, но Аня уже не слышала.

– Ты одна?

– Да! – радостно ответила Аня.

Наверное, Юна бы понравилась маме. Зря она так говорила про человека, которого даже никогда не видела.

– А что у тебя случилось?

– Давай не сейчас, это сложно.

– Окей… а тут довольно уютно, – соврала Юна, разглядывая картину в коридоре, – купили?

– Не, нарисовала. Еще давно, маме когда-то подарила, а ей не понравилось, и она вон там все время ее прятала.

– Странная у тебя семья, и картина тоже немного.

– Странная?

– Оригинальная, я бы сказала. Очень похоже на Ван Гога, но не явно, и Мунка, на его знаменитую работу, – она показала «Крик», приложив руки к лицу.

– Не придумывай, куда мне до них.

– Ань, ты опять за свое.

– Да ну, не надо.

– Я знаю, что рисование иногда помогает рассказать то, о чем человек думает, но не может выразить вслух. Как писатели, например, которые становятся откровенными через персонажей, – Юна произнесла это с некоторой отстраненностью, будто ей нет никакого дела и разговор наскучил, хотя на самом деле все было наоборот. – У тебя явно вот в этой картине есть смысл и манифест, ты что-то хочешь сказать.

– Придумаешь еще.

– Я не верю, что это просто картина, – Аня все еще изучала рисунок, стараясь найти смысл.

– Ну а что ты в ней видишь?

– Это сложно. Как если бы человек говорил сразу на двух языках, так и в картине есть контекст и подтекст. Явный смысл и тайный. Вроде простая женщина в парке, но одна ее сторона яркая и солнечная, а вторая темная. Ну, прям как инь и ян.

– И что все это значит?

Юна сложила руки на груди и сделала шаг назад, не переставая рассматривать картину. Она как коллекционер в галерее, готовый вот-вот заключить сделку по покупке произведения искусства.

– Мне кажется, что автор этой картины живет в двух мирах и не знает, кто он на самом деле.

– Хорошо, что ты не искусствовед, а то было бы неловко.

Шутка не получилась, но обе засмеялись, чтобы сменить тему.

– Пошли, я тебе приготовила подарок, – Аня потянула Юну за руку и провела по коридору в свою маленькую комнату. Тут все еще был небольшой бардак, который она не успела разобрать. Стул, на который хотела сесть Юна, оброс вещами и выглядел, как вешалка. Аня сгребла все и спрятала в большой шкаф с выгоревшими скрипучими дверцами.

– Я бы никогда не смогла жить в таком хаосе, уж прости, я люблю порядок, обожаю переставлять мебель, я бы тут все переделала!

– Я бы тоже, но только не могу ничего трогать.

– Ну ладно, хотя… Так что там за подарок? – Юна закрыла глаза и выставила вперед руки, ожидая, что ей сейчас вручат что-то большое. Аня немного растерялась, открыла ящик, в котором хранился комикс, но не взяла в руки – не хотелось отдавать просто так.

– Знаешь, а давай поиграем. Угадай, что я тебе приготовила! Задавай вопросы, а я буду отвечать только да или нет. Поехали! – она закрыла ящик и повернулась обратно к Юне.

– Мне теперь надо еще заслужить свой подарок? Но это нечестно, – она капризничала, как ребенок, уперла руки в боки и надула губы, – не хотю!

– Давай, будет весело, – улыбкой поддержала настрой Аня.

– Ладно! Это большое?

– Нет!

– Это маленькое?

– Да!

– Это игрушка?

Аня недоверчиво посмотрела на Юну.

– Окей, не игрушка. Это сережки?

– Нет, но идея классная! Дальше.

– Не знаю, сковородка? Сырок? Цветочек?

Аня замотала головой.

– Ты серьезно вообще? Ты думаешь, я тебе подарю на день рождения сковородку? Ты хоть умеешь готовить?

– Я мастерски готовлю бутерброды, между прочим. И сейчас бы не отказалась от парочки с колбаской, сыром и солеными огурчиками.

Аня пропала на несколько минут и вернулась с двумя кружками чая, поверх каждой блюдце с огромным бутербродом со всевозможными начинками. Она шла медленно, чтобы ничего не упало, и аккуратно поставила все на стол в комнате.

– Ты не подглядывала?

– Вот еще! Я уже вошла во вкус! – Юна забралась на кровать и уселась в позу лотоса. Аня осталась сидеть на стуле.

– Так на чем мы остановились? Это маленькое, но не сережки и не сковородка. Угадывай! – Аня говорила с набитым ртом.

– Это невозможно угадать. Не знаю, это сладкое? Это шоколадка?

– Нет, ну какая шоколадка.

– Ой, я не знаю, все я сдаюсь.

– Юна!

– Хорошо, это книга?

– Нет, но близко.

– Что же это может быть? Это блокнот?

– Нет, но очень близко.

Юна перевернулась на бок и оперлась на руку. Она смотрела в потолок и угадывала верный ответ.

– Я не знаю! Я буду гадать до завтра.

– Нет уж, я сама устану. Подумай, что тебе могу подарить я? Это очень явная подсказка.

Юна задумалась и постучала пальцем по подбородку. Она осмотрела комнату в поиске подсказок.

– Может, это картина? Типа той, что висит в коридоре?

– Ты почти угадала!

– Маленькая копия картины, что висит в коридоре?

Аня засмеялась и достала из ящичка подарок. Юна уставилась на него и замолкла на мгновение.

– Тебе не нравится? – осторожно спросила подруга.

– Что ты, – Юна бережно взяла в руки комикс и повертела его, рассматривая внимательно каждую сторону и каждую деталь. Она вдыхала аромат ниток, бумаги, маркеров и чего-то еще, такого приятного и знакомого. – Это лучший подарок на свете!

– Я решила нарисовать комикс о нашей будущей жизни, там…

Юна выставила вперед руку и попросила не продолжать.

– Что такое?

– Я не хочу знать свое будущее, пусть даже в виде комикса. Я живу настоящим и не хочу, чтобы этот момент закончился так быстро. Мне кажется, я сама иногда как персонаж чей-то книги или истории, понимаешь? Что меня будто и нет на самом деле.

– Но…

– Да, я кажусь такой смелой и храброй, но это потому, что я живу одним днем. Как бабочка, знаешь? А если сейчас переверну страницу, то постоянно буду возвращаться к этому или подстраивать жизнь под рамки, – она замолчала на секунду и продолжила, – Давай так. Я оставлю твой подарок на видном месте, и когда мне будет одиноко, открою и вспомню все моменты, когда мы были счастливы.

Аня ничего не понимала и думала только о том, какой дурацкий подарок сделала, что надо было подарить шоколадку или даже сковородку, а не тратить время и повторять историю с картиной. Юна говорила о настоящем и будущем, а Ане уже все было не важно, она не могла поверить, что эта девочка, самая популярная девочка в школе, дружит именно с ней.

– Что для тебя счастье? – внезапно спросила Аня.

– Путешествия, свобода, люди.

– Вот бы и мне когда-нибудь стать свободной и увидеть мир.

– А ты никогда не путешествовала?

– Никогда-никогда. Только мечтала об этом.

– Так странно, для меня полеты – часть жизни. Я столько стран видела, столько людей разных в мире.