Читать книгу Воронка для снарядов - Елена Трошкина - Страница 1

Воронка для снарядов

1 снаряд

– Я сейчас побросаю все твои книжки на середину комнаты и разожгу костер! Ведьма! – Кричит далеко не трезвый муж Анны. Затем поворачивается и уходит, на ходу ворчливо перечисляя некоторые названия книг и авторов, подставляя к ним в пару матерные рифмы. Это звучит смешно.

Ну вот, значит, успех почти достигнут! Анна довольна! Она не скрывает своей заразительной улыбки. Анна – симпатичная женщина – стройная, с большими зелёными глазами, крупными губами и рыжеватыми волосами, которые она, желая придать себе более таинственный и мрачный вид, недавно покрасила в глубокий чёрный цвет, чем немало огорчила своего мужа. Сколько усилий сделано, сколько книг перечитано о самых известных магах, шаманских обрядах, наставлениях современных колдунов! Она пыталась составлять заклинания, варила свечи, в общем, старалась изо всех сил постичь азы колдовского искусства. Поэтому слово «ведьма» – не совсем то слово, какое хотелось бы услышать обычной женщине, особенно от мужа – прозвучало для Анны как самый настоящий комплимент. Её жизнь с самого детства спокойно текла как река по руслу, не выходя из берегов, и она долгое время была этим чрезвычайно довольна. Муж её, Павел, хоть и не прочь был выпить и поругаться, но любил её, и жили они дружно. Но затем он всё больше и больше стал увлекаться пьянством, причем характер его портился день ото дня. Началась ругань, скандалы на пустом месте, Анна всегда старалась сгладить острые углы, часто уступала, но это помогало всё меньше и меньше, и она начала страдать от такой жизни. В конце концов, она решила, что время поиска более независимой своей сути настало. А сегодня настал, вероятно, и день, когда даже вечно полупьяный Павел заметил изменения в характере своей жены, заметил, что она уже не так стремится к примирению, как раньше, а спокойно смотрит на его буйные выходки, не вступая ни в какие пререкания, или вовсе, похоже, думает о своём. Это его и раздражало, но и сбивало пыл. Значит, нужно двигаться дальше!

Павел, мужчина средних лет, коренастый, темноволосый и голубоглазый, с правильными чертами лица, казался бы красавцем, если бы не потемневшая от курения и постоянных выпивок кожа и рост ниже среднего. Уютно расположившись на кухне с очередной бутылочкой, он тихо разговаривал с котом Клаусом, видимо, клянчившим у него что-то из закуски. Павел обожал Клауса. Этот белый беспородный, но очень умный кот был не просто его любимцем, он был его другом, даже, можно сказать, единственным собутыльником. Под это еле слышное бормотанье, в мечтах о грядущих успехах и сверхчеловеческих способностях, Анна начала засыпать с новой книжкой в руках и сквозь сон, вспомнив рифму мужа к фамилии автора, усмехнулась.

Вопреки мирной обстановке, сон ей снился тревожный и даже страшный. Во сне она оказалась на балу, всё было прекрасно – огромная богато украшенная зала, и музыка, и наряды, и угощение. Вокруг незнакомые красивые и приветливые люди. Она оставила на кресле свою сумочку и пошла танцевать. На очередном круге какого-то замысловатого общего танца, напоминающего хоровод, Анна бросила случайный взгляд на кресло, где оставила свою сумочку, и увидела, как какой-то молодой человек взял эту сумочку и уже хочет скрыться с ней. Тогда она крикнула ему, чтобы он не делал этого. Люди вокруг продолжали танцевать, не замечая, или делая вид, что ничего не замечают, и даже, как будто, пытаясь отвлечь Анну от происходящего. И Анна почувствовала, как в ней закипает гнев, и этот гнев заполняет её всю и выходит за её пределы, и она уже не может совладать с этим гневом, хоть и рада была бы это прекратить. И тут произошло нечто худшее – она открыла рот, который она ощутила как огромную зубастую пасть, и громогласным, утробным, рычащим голосом, от которого заболела грудь и которого она сама испугалась, произнесла: – Положи на место мою сумку! Весь «хоровод» тут же замер. Все смотрели на Анну, запрокинув головы, замерев от ужаса и почему-то с сожалением. А она почувствовала у себя за спиной огромные крылья, взмахнула ими и, тяжело поднявшись под потолок торжественной залы к самым хрустальным люстрам, стала нагонять молодого человека, сбивая на лету висевшие хрустальные колокольчики, которые падали вниз и разбивались вдребезги. Анна уже почти настигла его и начала спускаться, как вдруг молодой человек неожиданно повернулся к ней лицом, и она узнала автора книги, которую начала читать – его фотография была на обложке. Он резко открыл сумочку, которая ей навстречу разверзлась бездонной пещерой, и она, не успев опомниться, оказалась внутри, в полной темноте, потому что он захлопнул сумочку так же резко, как и открыл.

Находясь в темноте, Анна потихоньку начинала осознавать, что сон уже должен был бы прерваться. Но он не прерывался, хотя страху она натерпелась достаточно. Не зря она читала книги, научившие её спокойствию в стрессовых ситуациях, но такую ситуацию представить она не могла даже в страшном сне – да, каламбур, так каламбур…

Анна не понимала, что происходит, она даже не могла поставить себе задачу – выбираться ли ей из сна, или из этого странного пугающего места. К слову сказать, внутри сумочка была похожа скорее на выстланную бархатом пещеру или футляр огромных размеров, чем на её настоящую сумочку. Она была уверена, что это какая-то иллюзия. В голове мелькали ничем не помогающие обрывки мыслей – где вход там и выход, или наоборот, – неважно как вы сюда попали, важно решить, как выбираться, и совсем уж не подходящее – если вас съели, у вас все равно есть два выхода. Да… Не до смеха. Всё не то, всё не то… Тогда она попыталась вспомнить текст книги, которую читала перед сном, возможно, там есть какая-то ниточка, но, сколько ни старалась, ни одного слова не приходило в голову. Даже о чём эта книга, даже название полностью вылетело из её головы. Только фамилия автора, да издевательская рифма Павла всё вертелась в её голове как считалочка. Тогда она начала вспоминать начало сна, вернее, то, что она считала сном. Люди на балу – они были так доброжелательны, они будто даже пытались удержать её, оградить от того, что произошло. Или может ей так казалось. В таком положении выдуманное вполне может показаться реальным. Анна пыталась вспомнить хоть что-то, может какие-то знаки этих людей, может звуки, или картины… Да, картины! Она вспомнила одну за другой картины, украшавшие стены, мимо которых плавно скользили они в хороводе, и всё, что с ней произошло явилось перед ней как на ладони, но это теперь мало чем может помочь, лучше было и не знать… И Анна почувствовала, как мучительная тяжесть непоправимой беды навалилась на неё.– Глупая ты, Анна, глупенькая беспомощная девочка, кем ты себя возомнила? Доигралась со свои колдовством – подумала она и с горечью продолжила – а Павел, наверное, всё сидит и пьёт, и дела ему нет, в какую беду я попала.

В это время Павел, выпив достаточно на сегодня, заглянул в комнату, и, увидев спящую Анну, не стал её будить, а пошёл смотреть телевизор, пробурчав, что его жена только и делает, что валяется на кровати, да читает всякую муть.

Наутро он проснулся, сходил в душ, и, спотыкаясь о трущегося об ноги и громко требующего еды Клауса, направился в кухню налить себе кофе. Странно – подумал он, – обычно Анна встает раньше меня и кормит кота. Павел заглянул в комнату. Анна лежала, вытянувшись на спине, её черты заострились, под глазами легли тёмные круги. Сложенные руки прижимали к груди книгу. Почему-то в голову ему пришло неприятное сравнение с покойницей в гробу, держащей в руках свечу. Он отогнал от себя эту мысль. Подошёл к кровати и дотронулся до руки Анны. Рука была холодна как лёд. Он вытащил книгу и глянул на неё. С обложки на него смотрело лицо молодого мужчины, выражение лица показалось Павлу насмешливым, и он в очередной раз, хоть и без особого азарта, срифмовал матом его фамилию. Он потряс Анну за плечо, и тряс всё сильнее и сильнее, и липкое мерзкое чувство страха поднималось к горлу. Он хотел громко позвать, но получился только сиплый сдавленный шёпот: – Анна! Проснись, Анна! Одна рука её безжизненно свесилась с кровати, придавая всему происходящему какой-то безумный, трагический и нереальный смысл. Да что же это такое! Что же делать? Скорую! Надо вызвать скорую! И он побежал к телефону, на ходу пытаясь сформулировать просьбу о помощи.

Скорая приехала быстро. Врач осмотрел Анну, пожал плечами – она была жива, но привести её в чувство он не мог. Решено было забрать её в больницу, чтобы провести обследование. Врач не хотел ничего говорить Павлу, но за последнее время в его смену это был третий случай такой странной болезни. Молодой парень – он умер, не доехав до больницы, и бабуля – та протянула пару дней, но тоже умерла.

Павел поехал с Анной до больницы. Он был сам не свой. Анна казалась такой беспомощной, что когда он смотрел на неё, слёзы сами лились из глаз. Он даже сначала подумал, что, если с ней всё будет в порядке, то он совсем бросит пить, но потом здравый смысл возобладал, и он решил, что зароки давать рановато. Анна осталась в больнице, а Павел, потерянный и мрачный, вернулся домой к сиротливо сидящему на кухне, притихшему Клаусу и остывшей чашке кофе. Выпить почему-то не хотелось, вопреки ситуации. Он снова вышел и побрёл в сквер. Сел на лавочку, закурил и стал прокручивать в голове причины – что же могло случиться с Анной, но ни одна причина не казалась подходящей. Тогда он встал и решил всё же выпить пива, так как голова его уже шла кругом от тяжёлых мыслей. Зайдя в пивную, он взял кружку пива, и пошёл за единственный свободный стол, за которым уже сидели два затрапезно одетых мужичка неопределенного возраста. Так он невольно стал свидетелем их разговора. Один – усатый, седой, говорил другому, помоложе, что жена его не так давно умерла. Сначала она как будто впала в кому, сказал он, а потом просто тихо ушла из жизни. Причина смерти осталась неизвестна. – Но я-то знаю, что это всё увлечения эти её, книги, магия всякая да колдовство, – говорил он с досадой, обращаясь как к своему товарищу, так и к Павлу заплетающимся языком – видимо ещё не протрезвел после вчерашнего. – И что самое странное, продолжал он, – незадолго до этого соседка – её подруга, с которой они вместе увлекались муротой этой – тоже умерла при таких же обстоятельствах.

Слова мужичка скользили где-то в стороне, фоном, как какой-то не особо интересный фильм, урывками, не задевая сознания Павла. Но вдруг что-то в словах усатого мужичка привлекло его внимание, и он как будто очнулся. – Что? Что ты сказал, батя? Мужичок с удивлением посмотрел на Павла. – Ты что? Оглох что ли? Книга, говорю, лежала у ней на груди – что у одной, что у другой. И он назвал фамилию автора, ту самую. – Кому ни начну рассказывать, все как не слышат, только смеются – мол, бухай поменьше, батя, «белочка» у тебя.

Вот теперь Павлу по-настоящему стало страшно.

Он не зря назвал Анну ведьмой. В ней появилось что-то такое, чего он не мог понять. Когда они познакомились, она была веселой девушкой с лёгким характером. Они поженились. Она любила его, и он в ней души не чаял. Жизнь шла уютно и размеренно. Кто же знал, что она вдруг возьмётся его перевоспитывать. Да, он много пил. Бывало, что и ругались. Но он и пальцем её никогда не тронул. И она понимала его, и, как ему казалось, принимала таким,как есть, и всегда старалась потушить ссору. Потом начала ворчать, упрекать – мол, пьёшь много, куревом весь провонял. А теперь ей вообще как будто стало всё равно. Павлу это было непривычно и даже коробило, пусть бы лучше ворчала. Он не знал, как это можно изменить, как вернуть прежнюю Анну. Он чувствовал, что виной всему это её увлечение всякими магическими книгами, и это стало дополнительной причиной для ссор. Сам он никогда не понимал этого, всегда твёрдо стоял на земле, а не витал в облаках, обходился без всяких религиозных и каких-либо других выдумок. Но сейчас, слушая рассказ пьяного мужичка в забегаловке, он остро ощутил, что есть связь между автором той злополучной книги и странной болезнью Анны. Он не знал, как это может быть, но мысли его стали обретать несвойственную ему мистическую окраску. Несмотря на то, что их близость с Анной не казалась такой уж незыблемой теперь, и крыша у неё точно поехала с этой магией, но всё же он любил свою жену и не мог допустить её гибель, нет, не мог! Поэтому готов был сделать всё, чтобы помочь ей, им обоим, из этого выкарабкаться.