Отрывок из книги
Я выросла в семье, где четыре поколения жили рядом. Мой прадед купил большой сад, окруженный с трех сторон рекой, и построил первый дом своей семьи. В этом его поступке отразилась мечта о большой, дружной семье, где все живут вместе в любви и процветании. Потом рядом с его домом появился дом его сына – моего деда – и дом, где когда-то начинали свою семейную жизнь мои родители. Все эти дома стояли рядом. Но от поколения к поколению супружеские отношение в этом родовом гнезде становились все более проблемными и несчастными. Умение жить вместе и умение поддерживать костер супружеского счастья как-то рассеивалось, пока окончательно не утратилось в семье моих родителей. А уж в моем поколении и вовсе пошло все наперекосяк. Все мои братья упорно ищут семейное счастье, женятся, разводятся, снова женятся….
Наверное, моя дорога на факультет психологии была предрешена этим прадедовским посланием о семейном благополучии. Не думая тогда об этом, я на вопрос о профессии говорила «профессия – искусство построения личных отношений, а хобби – психология». Вначале бессознательно, а потом и осознанно я пыталась постигнуть законы супружеского счастья. И с удивлением обнаружила, что о счастье в психологии писать как-то не принято. О несчастных семьях написано много книг, много сказано и о том, как работать с несчастными семьями. Есть книги для психологов и психотерапевтов о разных аспектах супружества. Но вот о семье как о совместном путешествии сквозь годы и о различных этапах этого пути написано крайне мало. Особенно для непрофессионалов. Удивительно, но самым важным вещам, способным сделать человека счастливым или глубоко несчастным, нас не учат нигде. Ни школа, ни вуз не рассказывают нам о том, как строить отношения с любимыми и собственными детьми, как преодолевать кризисы и обходить ловушки. Нигде ни в одном учебнике не встретишь формулу любви и законы семейного счастья. А между тем, множеству не столь важных вещей мы посвящаем значительное количество жизненного времени.
.....
«А-а-а-а-а!» – закричал он, добравшись до берега. Одним прыжком он выскочил из каяка и, сжимая в руке удочку, бросился наутек. А кораллово-белый скелет, все еще обвитый леской, лязгая, запрыгал вслед за ним. Он на скалы – Женщина-Скелет за ним. Он через ледяную тундру – она следом. Он пробежал по мясу, разложенному для просушки, и разметал его в клочья своими сапогами-муклуками. Неотступно следуя за ним по пятам, Женщина-Скелет подхватила несколько мороженых рыбин и стала жевать: ведь у нее во рту так давно не было ни крошки. Наконец рыбак добрался до своей снежной хижины, иглу, нырнул в лаз и на четвереньках прополз внутрь. Он лежал во тьме, задыхаясь и всхлипывая, а сердце стучало как бубен – самый гулкий бубен. Наконец-то он в безопасности, в полной безопасности, да, в безопасности! Слава богам, слава Воропу и изобильной Седне … наконец-то … он … в безопасности. Он зажег коптилку, и – о ужас! – на снежном полу ворохом костей лежала она: пятка зацепилась за плечо, колено застряло между ребрами, нога закинута за локоть. Потом он не мог сказать, что это было: может быть, свет смягчил ее черты или все дело в том, что он был одинок. Только в сердце его зажглась искра доброты, он медленно протянул почерневшие от сажи руки и, что-то ласково приговаривая, как мать, утешающая ребенка, принялся распутывать рыболовную леску. «Вот так, вот так, – сначала он освободил пальцы ног, потом лодыжки. Вот так, вот так».
Он трудился всю ночь и под конец закутал ее в меха, чтобы согреть. Теперь все кости Женщины-Скелета были на своих местах, как положено у человека. Он достал кремень и, отрезав часть своих волос, развел маленький костер. Время от времени, смазывая жиром драгоценное дерево своей удочки и сматывая леску из жил, он поглядывал на нее. А она, закутанная в меха, не говорила ни слова – не смела, – чтобы рыбак не вытащил ее из хижины, не сбросил со скал, не разбил ее кости. Рыбак стал клевать носом, забрался под меховые одеяла и скоро уснул. Бывает, что, когда человек спит, у него из глаза выкатывается слезинка. Никому не ведомо, какой именно сон бывает тому причиной, но мы знаем, что этот сон навеян печалью или тоской. Так случилось и на этот раз. Женщина-Скелет увидела, как в свете коптилки блеснула слеза, и вдруг ей ужасно захотелось пить. Позвякивая костями, она подползла к спящему и приникла к слезинке ртом. Эта одна-единственная слеза была как река, и она все пила и пила, пока не утолила свою многолетнюю жажду. Потом она легла рядом с рыбаком, проникла в него и вынула его сердце, гулкий бубен. Села и стала бить в него с обеих сторон: «Бом-бомм! Бом-бомм!» И под этот ритм бубна она запела: «Плоть-плоть-плоть! Плоть-плоть-плоть!» Чем дольше она пела, тем больше ее кости обрастали плотью. Так она напела себе волосы, и зоркие глаза, и красивые полные руки. Напела себе лощинку между ногами, напела груди – такие длинные, чтобы ими можно было обернуться для тепла, и все остальное, что нужно женщине. Когда все у нее было на месте, она песней сняла со спящего мужчины одежду, забралась к нему в постель и тесно прижалась к нему. Она вернула обратно его сердце, гулкий бубен, и так они и проснулись – сплетясь телами, соединенные новой связью, доброй и прочной. Люди, которые не помнят, из-за чего с ней приключилась беда, говорят, что она уплыла вместе с рыбаком, и их кормили досыта те существа, которых она знала, когда жила под водой. Люди говорят, что это чистая правда, а больше они ничего не знают.
.....
