Читать книгу Приговорённые - Елена Юрьевна Котляр - Страница 1

Поднимаясь по ступеням старинной каменной лестницы, начальник питерского Управления по борьбе с организованной преступностью генерал-лейтенант полиции Сиверский несколько раз останавливался. Мучила одышка, сердце то замирало, то продолжало слабо дребезжать, как старый, изношенный механизм. Конечно, он мог воспользоваться лифтом и вскоре оказаться на нужном этаже, но это – слишком быстро. Генерал, напротив, пытался оттянуть момент встречи с жестокой реальностью. Повернуть время вспять, найти точку отсчета, с которой все началось, и изменить странный поворот человеческой судьбы… Как бы ему этого хотелось. Увы. Сколько их было, таких поворотов… Только в этот раз он оказался слишком крутым.

Впереди – последний лестничный пролет. Сиверскому стало совсем плохо. Прислонившись к перилам, он закрыл глаза и задержал дыхание. Каждый вдох приносил щемящую боль в грудной клетке. Через минуту стало немного легче. Хорошо, что рядом никого не было. Сиверский не хотел, чтобы в таком состоянии его увидел кто-то из подчиненных. В их присутствии он не мог быть слабым и беспомощным. Превозмогая боль, застегнул китель на все пуговицы, расправил плечи и вошел в квартиру. В свои пятьдесят восемь он выглядел достойно. Не расплылся в генеральском кресле, не потерял человеческий облик. Всегда аккуратно подстрижен, причесан и выбрит. На одежде ни одной складки, обувь начищена до блеска. За фигурой следил, не позволял себе лишними килограммами обрастать. Только выбеленные сединой волосы да глубокие морщины под глазами выдавали его возраст. Появление Сиверского заметили сразу.

– Здравия желаю, товарищ генерал… Здравствуйте, Сергей Леонидович…– слышалось со всех сторон. Казалось, в квартире собралась половина полицейского отделения. Съехались сотрудники всех рангов, начиная от лейтенантов и заканчивая полковниками. Среди них Сиверский был самым старшим по должности и званию. В отличие от многих руководителей, генерал частенько выезжал на места происшествия вместе с рядовыми сотрудниками. Он предпочитал оценивать ситуацию сам, а не полагаться на чужое мнение. Оттого его появление было воспринято коллегами как нечто обыденное. В коллективе Сиверского многие искренне уважали, но были и такие, которые его просто боялись, прикрывая свой страх банальной услужливостью. Только генерал чувствовал фальшь за версту. Справедливым он был человеком и принципиальным. Порой слишком принципиальным, из-за чего врагов приобрел гораздо больше, чем друзей. Работал на износ, отдавая всего себя службе. Не считался и со своим здоровьем, которое в последнее время то и дело подбрасывало ему не очень приятные сюрпризы.

– Продолжайте, товарищи, продолжайте! Не обращайте на меня внимания! – переводя взгляд с одного сотрудника на другого, отдал распоряжение Сиверский. Он пытался отыскать своего заместителя, Белодымова, который должен был прибыть сюда еще несколько часов назад.

Заметив шефа, Виктор Викторович Белодымов сразу же поспешил к нему навстречу:

– Зря себя утруждали, Сергей Леонидович… Право, обычная бытовуха! Жил себе человек, жил, вдруг в одно прекрасное утро встал не с той ноги и решил счеты с этой самой жизнью свести… Получилось! Негде разгуляться оперативному гению! Все предельно ясно…

Недослушав Белодымова до конца, Сиверский оборвал его на полуслове:

– Где он?

– Кто? – не понял Белодымов, увлекшийся пространным описанием происшедших событий. Следуя за генералом по огромной квартире и наблюдая, как тот заглядывает во все попадающиеся на пути комнаты, Виктор Викторович наконец понял, о чем его спрашивал Сиверский.

– А, висельник? Так они в гардеробной изволили почивать…– Забежав вперед генерала, Белодымов увлек его за собой в хозяйскую спальню. Так называемая гардеробная представляла собой небольшое помещение без окон, в которое можно было войти только из спальни. Два эксперта и следователь с трудом уместились в нем, столь мало и тесно оно оказалось.

– Так, так, освободите пространство, выходите, выходите, я сказал! – суетился Белодымов, выпроваживая сотрудников полиции из гардеробной.

«И когда только этот старый хрыч перестанет по происшествиям таскаться? Только мешает всем…» – в который раз подумал Виктор Викторович, при этом любезно приглашая генерала зайти внутрь.

– Здесь наш «красавчик», товарищ генерал! Шубу своей благоверной на всякий случай на пол подстелил, чтобы мягко падать было. Поди, надеялся еще на что-то… А ведь хорошая была шуба?! – с неподдельным сожалением в голосе закончил Белодымов. Сожаление, безусловно, относилось к шубе.

– Оставьте свой сарказм, Виктор Викторович! Он неуместен! Я вам не раз говорил: научитесь проявлять уважение к чужому горю и к чужой смерти! – резко обернувшись в его сторону, буквально взревел Сиверский.

Один только вид Белодымова выводил его из себя. На службу тот являлся разодетым, как на официальный прием в высших эшелонах власти. Костюмы по последней моде, яркие галстуки, запонки из драгоценных металлов, перстни на руках. Каждые полгода стабильно менял автомобили, приобретая все более и более дорогие иномарки. Недовольство среди рядовых сотрудников по этому поводу росло изо дня в день. Шептались, обсуждали, не понимая, почему генерал так упорно с коррупционерами борется, а собственного заместителя приструнить не может. Но даже не это больше всего раздражало генерала. Самой неприглядной чертой характера своего заместителя он считал банальное хамство, которое сам Белодымов почему-то считал остроумием.

– Оставьте меня! Вы тоже, Виктор Викторович… выйдите отсюда! – тем же резким тоном потребовал Сиверский, закрывая перед лицом Белодымова двери гардеробной. Он хотел остаться наедине со своим горем, рядом с которым клоунада была кощунственна.

Белодымов побледнел. Улыбка исчезла с его лица, а глаза наполнились холодным блеском. Он не привык, чтобы с ним обращались подобным образом, да еще в присутствии рядовых сотрудников. Он – второе лицо в питерском УБОПе, а не какая-то там мелкая оперативная сошка.

– Забываешься, старый хрыч! Ну да ничего, не вечно тебе править… – прошептал Белодымов вслед закрывшемуся в гардеробной генералу.

На своем веку Сиверский повидал немало. Только как бы за годы службы в полиции ни огрубело его сердце, оно все равно не успело покрыться бронированным панцирем, не поддающимся воздействию ржавчины смерти. Сиверский смотрел перед собой, чувствуя, как кровь начинает кипеть в его венах, превращаясь в неуемный черный поток, готовый вырваться наружу криком безумной боли. Сжав зубы, он сдержался, поднес холодные ладони к лицу, стал с силой растирать ими лоб. Ему хотелось ломать стены, крушить все на своем пути, но он не мог себе этого позволить. Глубокий вдох, выдох… снова и снова, пока пульс не перестал судорожно биться, пока невидимая рука не отпустила горло, освободив дыхание. Наконец сумев подавить последние остатки эмоций, он вновь поднял взгляд.

Тело главного врача Института онкологии Вениамина Белецкого еще не успели снять с так называемой виселицы. Конструкция была проста, но замысел казался слишком жестоким для обычного самоубийства. К проходившей под потолком отопительной трубе был прикреплен широкий собачий поводок из плотной кожи, заканчивающийся металлическим ошейником, с внутренней стороны сплошь усеянным шипами. Такие ошейники еще называют жесткими. Ошейник плотно облегал шею Белецкого. Внутренние шипы глубоко вонзились в тело, разорвав не только кожу, но и проходившие под ней главные артерии. В течение нескольких часов кровь струилась по телу Белецкого, насквозь пропитав его одежду и брошенную кем-то на пол соболью шубу. Его обескровленное лицо превратилось в восковую маску, с выпученными от нехватки воздуха глазами и вывалившимся изо рта языком. Шансов выжить у Белецкого не было.

– Что же с тобой случилось, Веня?..

Сиверский привстал на табуретку и слегка подрагивающей рукой прикрыл Белецкому веки. Целых пятьдесят лет дружбы связывало его с этим человеком. Пожалуй, ближе друга у него не было. Постояв несколько минут у его тела в полном молчании, Сиверский громко произнес:

– Если следователь закончил, снимите его немедленно… Пусть отвезут в морг и приведут в божеский вид… Только тогда предъявите тело родственникам… Да, соберите всех сотрудников в зале.

Через несколько минут члены следственной бригады уже собрались вокруг Сиверского, обступив его со всех сторон. Генерал не торопился, стараясь заглянуть в глаза каждому из них. Равнодушных было много. Нет, скорее не равнодушных, а привыкших ко всему и бесконечно уставших людей. Смерть Вениамина Белецкого их нисколько не трогала. Для них он был очередным объектом осмотра и исследования, с которого можно собрать улики.

– Коллеги! Мне тяжело говорить… как никогда тяжело! – наконец промолвил Сиверский, нарушив повисшую в воздухе тишину.– Сегодня я не буду отдавать приказы, я хочу обратиться к вам с просьбой. С одной-единственной, но очень важной для меня просьбой. Я верю в вас, я ценю ваш профессионализм, я надеюсь на вас… Да, именно, я надеюсь… Не многим из присутствующих известно, что меня связывало с погибшим. Так вот, меня с ним связывала целая жизнь… Я не буду просить вас совершить невозможное… нет. Я просто хочу знать, что случилось с моим другом… Вениамином Белецким. Поставьте себя на мое место, взгляните на происходящее моими глазами, поймите мою боль…– последнюю фразу Сиверский произнес практически шепотом, и все-таки она была услышана.– Я надеюсь на вас, товарищи офицеры!

На мгновенье снова наступила тишина, но в следующий момент все вокруг оживились, засуетились, немного виновато посматривая в сторону генерала. Эксперт вновь извлек из чемодана дактилоскопический порошок с магнитной кисточкой, опасаясь, что пропустил важные отпечатки, оперативник заспешил к соседям, которых во время первого обхода не оказалось дома, следователь перечитал протокол, стараясь не упустить важные детали, а судмедэксперт, с появившимся откуда-то сожалением и почтением, сопроводил труп Вениамина Белецкого в машину скорой помощи, обдумывая, как придать его лицу хоть немного жизненных красок.

***

На похоронах Вениамина Белецкого присутствовала чуть ли не половина города. Врачи из Института онкологии, представители администрации, бывшие пациенты, соседи, друзья, многочисленные родственники. Семья у Белецкого действительно была огромной: отец, жена, четверо сыновей, две дочери, восемь внуков, два брата, пятеро племянников и еще множество тетушек, их детей и внуков. Всех не перечесть. Гроб утопал в цветах и венках. Сдвинувшись плотным кольцом, родственники как могли поддерживали друг друга. Происшедшее с их любимым Венечкой не укладывалось в голове. Жена погибшего, Мария Белецкая, практически лежала на стоявшем у изголовья гроба стуле, поддерживаемая детьми. Этот удар оказался слишком тяжелым для нее. Сиверский стоял в стороне. Он был не в том состоянии, чтобы кого-то утешать. С самого утра у него дома уже побывало две кареты скорой помощи. Врачи опасались второго, и может быть последнего, инфаркта. Но генерал не мог не прийти. Пусть издалека, но он хотел проводить в последний путь близкого ему человека. Стоять было тяжело, резкая боль в сердце не отпускала. Прислонившись к ограде, он дожидался конца церемонии. Хоронили Белецкого по христианским обычаям… на самом краю кладбища. Официально он был самоубийцей, а это, как известно, тяжкий грех. Нельзя хоронить со всеми, только с краю. Отпевать Белецкого служители церкви долго отказывались. С огромным трудом в какой-то деревушке под Петербургом удалось отыскать священника, согласившегося это сделать. И тот бесконечно крестился и шептал: «Господи, прости меня, грешного!»

Погребальная церемония длилась бесконечно долго. Выстояв километровую очередь к гробу Белецкого, Сиверский все-таки простился с ним. В морге постарались. Изуродованную шею скрывал изящный черный платок. Гример также поработал над лицом Белецкого, и оно выглядело даже лучше, чем при жизни. Помолодел Веня, сбросил лет десять. Взглянув на него в последний раз, Сиверский отошел в сторону. Сзади теснили. Желающих проститься с покойным оказалось слишком много. Среди них были и те, кто пришел из простого любопытства. Они даже не были знакомы с Белецким. Кладбищенские завсегдатаи. Присоединялись незаметно к процессии, ехали поминать. Кто в такой ситуации будет разбираться – свои или чужие?

Вдруг из гущи толпы вырвалась пожилая женщина и громко закричала. Сначала Сиверский решил, что она родственница Белецкого, у которой случилась истерика. Однако по реакции окружающих понял, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Кто-то из присутствующих попытался схватить женщину за руку и отвести в сторону, но она яростно вырвалась, продолжая кричать. Сиверский направился к ней. Он шел слишком медленно, чтобы поспевать за незнакомкой. Щемящая боль в груди усиливалась с каждой секундой, а ноги почему-то совсем его не слушались. Как в тумане, он слышал обрывки выкрикиваемых женщиной фраз:

– Будь ты проклят, Вениамин Белецкий… наконец-то нашелся тот, кто отправил тебя в ад… Тебе там самое место! Пусть твои дети несут за тебя покаяние и не будет им покоя на этом свете, а тебе на том… Будь ты проклят, будь проклят вместе со всем своим родом! Вас всех постигнет его участь…

Протянув вперед руку, Сиверский попытался за что-нибудь ухватиться, но лишь рассек перед собой воздух, рухнув на сырую землю.

Очнулся он в больничной палате.

– Однако напугали вы нас, Сергей Леонидович! – приветливо улыбаясь, над ним склонился его лечащий врач с немного странной фамилией Крюк.– Ну да ничего, недельку полежите, полечитесь и будете совсем как новый! – подозрительно бодро добавил он.

– Что со мной? Что случилось? – не совсем понимая, как он здесь оказался, спросил Сиверский. События всплывали, как в тумане, не вызывая никаких эмоций. Видимо, ему ввели какие-то успокоительные препараты. Глаза буквально слипались, снова погружая в сон.

– Повезло вам, что бригада скорой помощи на кладбище дежурила да быстро вас к нам доставила… Не то… даже не хочу об этом думать! Вам бы отдохнуть, Сергей Леонидович… Да тут такое дело… Ваш заместитель уже который час в коридоре ожидает. Я его не пускаю, но он так настаивает. Вы будете с ним беседовать? – спросил Крюк, измеряя Сиверскому давление.

– Пусть зайдет! – после некоторого раздумья сказал генерал. Конечно, чувствовал он себя скверно, но разговор откладывать нельзя.

Не успел Белодымов переступить порог, как Сиверский поинтересовался:

– Вы задержали ту женщину с кладбища?

Виктор Викторович был уже изрядно наслышан о случившемся во время похорон недоразумении и даже в некотором роде проникся благодарностью к этой самой женщине. Она стала последней каплей яда, отправившей Сиверского на больничную койку. Жаль, совсем немного не хватило до инфаркта. Увидев лежавшего на кровати Сиверского, такого бледного и осунувшегося, Белодымов как никогда почувствовал свое неоспоримое превосходство. Он на пятнадцать лет моложе генерала, здоров и полон сил. Он движется к своему неминуемому триумфу, а Сиверский… ему пора подумать о душе, оставить службу и удалиться на покой, рыбачить себе потихоньку да по грибы ходить. Об остальном Белодымов позаботится сам.

– Вы не волнуйтесь, Сергей Леонидович! Поберегите себя… ради бога, поберегите! – пытаясь скрыть лихой полет своих мыслей, Белодымов изобразил крайнюю взволнованность и водрузил на столик рядом с кроватью генерала огромный пакет со всевозможными фруктами.– Лучших врачей подключили, на ноги вас быстро поставят! – продолжал Виктор Викторович и аккуратно выкладывал содержимое пакета, стараясь не смотреть Сиверскому в глаза.

– Оставь свою болтовню! Я спросил, что с женщиной?

Сиверский начинал раздражаться и попытался сесть на кровати, но почувствовал очередной приступ боли и вновь откинулся на подушку, громко выдохнув.

– К сожалению, женщину задержать не удалось. Когда мы прибыли на кладбище, она уже скрылась. Никому из присутствовавших на похоронах она не знакома. Растворилась в толпе и исчезла. Найти ее в царившей там суматохе было просто нереально! – убежденно заявил Белодымов. Поднятый вокруг смерти Белецкого шум ему уже порядком надоел.

– Да и вообще, Сергей Леонидович, если хотите знать мое мнение, всю эту операцию пора сворачивать. Белецкий – обычный самоубийца! Мало ли что в его жизни произошло, может, молодая любовница бросила, он в петлю и полез. Все это неважно! Проникновения в квартиру не было, следов взлома нет, повреждений у него на теле нет, кроме шеи, разумеется, следов борьбы нет! Что еще вам нужно, какие доказательства? Женщина на кладбище, скорее всего, какая-то обиженная пациентка. Устроила скандал, выговорилась и убежала. Все. Не нужно искать никакого двойного дна там, где его нет! Конечно, ваша дружба с покойным… Я все понимаю, но если искать нечего и некого…– как можно осторожнее промолвил Белодымов, присаживаясь на стул возле кровати генерала.

– Значит, по-твоему, я выживший из ума маразматик? – необычайно спокойно поинтересовался Сиверский.

Ответа не последовало. Уставившись на начищенные до блеска носы своих туфель, Виктор Викторович упорно рассматривал их, как будто пытался найти на их поверхности невидимую пылинку. Сиверский сам озвучил его мысли, так зачем же ему что-то отрицать. Не дождавшись ответа, генерал усмехнулся. Нервно, не по-доброму усмехнулся. Превозмогая боль, сел на кровати.

– А теперь послушай меня! Пока я являюсь начальником питерского УБОПа, ты будешь выполнять все мои указания. Если тебе это не нравится, я не держу. Пиши рапорт и убирайся вон! Что касается смерти Белецкого, то мне известно гораздо больше, чем ты думаешь. К твоему сведению, у Белецкого никогда не было собаки, так откуда же у него появился поводок с ошейником? А известно ли тебе, что, проведя большую половину жизни в операционной, Белецкий падал в обморок от самого небольшого пореза у себя на пальце? Он панически боялся боли и смерти, которые изо дня в день наблюдал у себя в институте. После этого ты мне скажешь, что Белецкий мог вытворить с собой такое? – обмотав галстук Белодымова вокруг своей руки, Сиверский вплотную притянул его к себе, а затем с силой оттолкнул.

Виктор Викторович соскользнул с гладкой поверхности табуретки и чуть было не упал на пол. Схватившись за стоявшую у кровати тумбочку, он с трудом смог удержать равновесие.

– Сергей Леонидович, да вы что… я же вовсе не против… Вы меня поймите, я тоже исхожу из фактов. Родственники говорят, что Белецкий в последнее время стал каким-то потерянным. Не замечал ничего вокруг себя, мало разговаривал. Да и старшая медсестра из Института онкологии заметила, что с ним творится что-то неладное. За несколько дней до трагедии она случайно увидела, как Белецкий пил разведенный медицинский спирт. Раньше за ним такого не водилось. Белецкий вообще редко спиртное употреблял, боялся, что пальцы будут дрожать. Он ведь до последнего оперировал. Значит, нервничал, планы самоубийства вынашивал, готовился, возможно, поводок с ошейником для этих целей прикупил, чтобы уж наверняка… Да, кстати, квартира Белецкого находилась под охраной: сигнализация, тревожные кнопки по всей квартире, видеокамера над входной дверью. Если бы Белецкого пытались убить, он бы не раз мог нажать одну из тревожных кнопок в квартире и сотрудники охранного агентства незамедлительно бы прибыли ему на помощь. Только не нажимал он ни на какие кнопки! Но вам, конечно, виднее…– пытаясь успокоить разбушевавшегося начальника, Виктор Викторович немного сдал позиции.

Потеряв последние силы, генерал буквально рухнул на кровать. Белодымов бросился помогать, заботливо подтолкнув ему под голову подушку.

– Что за охранная организация? Известная? – немного отдышавшись, спросил Сиверский.

«Видеокамера над входной дверью… А если осталась запись? Это коренным образом меняет дело».

Как будто прочитав мысли Сиверского, Белодымов поспешил его разочаровать:

– Да там ловить нечего, Сергей Леонидович! Ездили мы в это охранное агентство. Создано несколько лет назад общественной организацией ветеранов органов внутренних дел «Боевое братство». В течение полугода «Боевое братство» действительно осуществляло охрану квартиры Белецкого. Только неделю назад он лично расторг с ними договор. Оборудование в его квартире сотрудники агентства демонтировать не успели, а вот камеру вроде бы отключили. Сигнализация и тревожные кнопки работали. Сотрудники «Боевого братства» утверждают, что никаких сработок тревожных кнопок в день смерти Белецкого не зафиксировано.

Сиверский был крайне разочарован. Как все удобно получается. От услуг охранного агентства Белецкий отказался, те сразу видеокамеру отключили. Никто ничего не видел и не слышал… а человека нет. Да и Белодымову на все наплевать. Лишь бы отписаться поскорее и забыть. За время совместной службы генерал достаточно его изучил, чтобы не особо верить его пустословию. Не доверял Сиверский и охранным агентствам.

«Кто им только лицензии выдает? Сколько раз они на сработки тревожных кнопок не выезжали? Сколько разбойных нападений на охраняемые дома, квартиры и офисы происходит, а охранные агентства всегда в стороне… не успели доехать, тревожная сигнализация не сработала… На все у них отговорки имеются!»

Сиверский был уверен, что большую часть видеозаписей криминального содержания сотрудники охранных агентств скрывают от правоохранительных органов всеми правдами и неправдами. Боятся, что к ним и их работе серьезные претензии будут, вплоть до лишения лицензии на охранную деятельность.

– Вы их видеоархив просматривали? – не унимался Сиверский, опасаясь, что Белодымов мог упустить что-нибудь важное.

– Сергей Леонидович, ну вы меня, право, совсем обижаете! Конечно, просматривали! Записи у них хранятся пять дней, а затем уничтожаются, если на них ничего криминального нет. Видеозаписи криминального характера передают в правоохранительные органы. В общем, работают, как все охранные агентства. Видеозаписей с камеры наблюдения, установленной над квартирой Белецкого, там не было! – как можно убедительнее пояснил Виктор Викторович.

Прикрыв веки, Сиверский лежал молча. Шли минуты, но генерал продолжал молчать. Заподозрив неладное, Белодымов подошел ближе. Ему показалось, что Сиверский совсем не дышит. Склонившись над генералом, он внимательно наблюдал за его лицом, стараясь уловить хоть какое-то движение.

– Слушай меня внимательно, Виктор! – не поднимая век, неожиданно громко произнес Сиверский.

Белодымов вздрогнул и отшатнулся от кровати больного, пытаясь унять бешеное сердцебиение в груди. «Черт, он меня самого до инфаркта доведет!» – неожиданно подумал он.

– Направь на поиски той женщины лучших оперативных сотрудников. Ее нужно обязательно найти и допросить. Возможно, она нам подскажет мотив убийства Белецкого. Также подбери кого-то из молодых сотрудников для внедрения в штат «Боевого братства». Смотри, чтобы его там не знали. Свежее лицо найди. Пускай выяснит, чем они там занимаются, как работа построена, может, что-нибудь удастся узнать о смерти Белецкого. Не доверяю я этим охранным агентствам…– силы окончательно оставляли Сиверского.

Слишком тяжелый день. Он начал забываться нездоровым сном, постепенно погружаясь в прошлое, где его друг Веня, сидевший с ним за одной партой, приветливо улыбался, смешно морща покрытое веснушками лицо.

Постояв немного в палате и напоследок еще раз взглянув на осунувшееся лицо Сиверского, Виктор Викторович направился к выходу. Он не понимал, отчего судьба так к нему несправедлива. На своей должности в звании полковника он сможет прослужить еще максимум два года, после чего по действующему законодательству, в самом расцвете сил, его отправят на пенсию. В то же время лежавший в палате дряхлый старик, в должности начальника Управления и в звании генерал-лейтенанта, может служить до шестидесяти пяти лет. Не дождаться ему отставки Сиверского, нет у него столько времени. Только сделать он ничего не может. Поддерживают Сиверского в Москве, есть у него там своя «мохнатая» рука.

***

Прибыв на встречу, Глеб Юлаев вот уже который час в полном недоумении стоял на Литейном мосту. Ветер безжалостно трепал его каштановые волосы и легкую спортивную куртку. Прижав ногами к перилам моста небольшую черную сумку, он тщетно бросал взгляды то в одну, то в другую сторону, пытаясь незаметно заглянуть в лицо каждого, кто проходил мимо. Человека, с которым была назначена встреча, он никогда раньше не видел. Тот должен был найти его сам. Когда глаза уставали, Глеб переводил взгляд на бушевавшую под мостом Неву, катившую свои мутно-зеленые волны в сторону залива. Время тянулось медленно, будто специально насмехалось над ним.

«Может, позвонить Виктору Викторовичу?» – в который раз подумал Глеб, высветив на дисплее номер мобильного телефона Белодымова. Однако в следующий момент он спрятал телефон в карман, так и не набрав номер. Беспокоить крестного по таким пустякам ему не хотелось. Виктор Викторович и так сделал для него слишком много. Сначала выхлопотал для него направление на учебу в Московский университет МВД России, благодаря которому Глеб успешно получил высшее образование. А теперь еще и принял к себе на службу в Северо-Западное управление по борьбе с организованной преступностью Санкт-Петербурга и Ленинградской области на должность оперуполномоченного.

Служба в полиции началась для Глеба немного странно. Первым делом Белодымов запретил ему появляться в здании Управления: «Пока никто не должен знать, что ты являешься сотрудником УБОПа! Никому об этом не говори, никому не представляйся сотрудником полиции, даже если кто-то подойдет к тебе и скажет, что ему об этом известно!» – в первый же рабочий день проинструктировал его Виктор Викторович. Именно Белодымов приказал ему собрать необходимые вещи, явиться на Литейный мост и ждать.

Постепенно небо затягивалось тучами, а ветер становился все холоднее. Заметив, что погода начинает портиться, рыбачивший все это время на набережной мужик в потертой коричневой крутке стал собираться. Сложил удочку, сунул ее в мешковатый рюкзак, отряхнул куртку, протер очки мятым носовым платком и, сплюнув прямо на тротуар, медленно двинулся к мосту. Споткнувшись на одной из ступенек, он выругался, поправляя съехавшие с носа очки, а затем пошел дальше. Утратив к мужику всякий интерес, Глеб переключил свое внимание на спешащую по набережной девушку. Ее короткая юбка открывала вид на изумительно длинные стройные ноги. Пахнувший в лицо едкий дым дешевого табака вернул Глеба к реальности. Рыбак стоял рядом с ним, облокотившись на ограждение, и курил.

– Ну что, орел, надоело тебе тут торчать? – обращаясь к нему, спросил он неприятным хриплым голосом. Перекатывая сигарету из одного угла рта в другой, он продемонстрировал весь верхний ряд мелких, покрытых желто-коричневым налетом зубов. Вообще рыбак оказался малосимпатичным типом. На вид ему было чуть больше сорока. Непропорционально вытянутая голова, редкие темно-русые волосы с пробивающейся на макушке сединой, угреватое лицо, глаза скрывались очками с очень толстыми, помутневшими от времени линзами. Решив, что мужику просто не с кем больше поговорить, Глеб не стал отвечать на его вопрос. Достав из кармана мобильный телефон, он посмотрел на время. Шел седьмой час вечера.

– Бери сумку и иди за мной! – швырнув окурок в реку, неожиданно скомандовал рыбак.

– А вы, собственно, кто такой? – спросил Глеб, изумленный такой наглостью.

– У меня встреча здесь с тобой назначена, орел! Я тебе сказал, бери сумку и иди за мной! – мужик развернулся и поплелся обратно к набережной, ни разу не оглянувшись назад. Постояв несколько секунд в раздумье, Глеб последовал за ним. Стало ясно, что рыбак и есть тот самый опытнейший сотрудник УБОПа, о котором ему говорил Белодымов и которого Глеб ожидал уже не один час.

Миновав несколько кварталов, мужик неожиданно свернул в один из дворов на Кутузовской набережной. Глеб не отставал. Мужик сел в припаркованный во дворе старый серебристый «Фольксваген» и, распахнув переднюю пассажирскую дверь, кивком головы велел Глебу сесть в машину. Всю дорогу ехали молча под раздававшиеся из динамиков ритмы дискотеки восьмидесятых. Двигались в сторону Приморского направления. Спустя некоторое время, свернув с улицы Королева, мужик заехал в окруженный многоэтажками двор, заскочил на своем стареньком «Фольце» прямо на тротуар и довольно резко выдернул ключ из зажигания.

– Бери сумку и выходи! – снова скомандовал он, направившись к подъезду одного из домов.

Квартира, в которой оказался Глеб, находилась на двенадцатом этаже. Обстановка была скромной. Недорогой ремонт, минимум мебели, старый телевизор. В воздухе витал неприятный запах сырости. Мужик как будто тоже это заметил и открыл балконную дверь, впустив свежий воздух.

– Так, жить будешь здесь! Дорогу домой пока забудь! С этого момента это твой дом! В ящиках ничего не трогай. Я там нужных фотографий, писем понакидал… Все пускай так и остается! Это для дела нужно! – мужик расхаживал по квартире и отдавал распоряжения.

– Простите, как вас хоть зовут? – поинтересовался Глеб, едва сумев вставить фразу в тираду незнакомца.

– А?.. Я не представился? Евгением меня зовут, фамилия Конаховский. Старший оперуполномоченный по особо важным делам Управления по борьбе с организованной преступностью,– немного смутившись, сообщил мужик и вновь зашагал по квартире.

– Сразу говорю, не люблю новичков, не хотел в этом участвовать, но Виктор Викторович настоял! Придется нам, так сказать, с тобой сотрудничать. Не представляю, что из этого выйдет… Точнее, даже думать об этом не хочу… Ладно, надо успокоиться! Не так уж велика твоя миссия… В общем, господи, помоги нам, грешным! – рассуждал вслух Конаховский.

Глебу с трудом удавалось следить за постоянно меняющимся направлением его мысли, тем более что он толком не понимал, о чем вообще идет речь.

– Итак, перейдем к делу! Для начала ознакомишься с кое-какими документами. Как только их прочитаешь – уничтожь! Незачем этим бумагам здесь валяться! – перешел на деловой тон Конаховский, достал из рюкзака плотный файл, небрежно швырнул его на диван рядом с Глебом.

– Читай внимательно! Содержащиеся в документах сведения могут тебе понадобиться. В ближайшее время мы планируем внедрить тебя в организацию под названием «Боевое братство», которая занимается охранной деятельностью. В ней трудится много бывших сотрудников правоохранительных органов, у которых остались определенные связи и знакомства в этих самых органах. Поэтому крайне важно, чтобы о твоей службе в полиции никто не знал. Узнают – считай, что вся операция провалена! Сейчас тебе готовят новые документы. Как только мы найдем способ официально тебя трудоустроить в «Боевое братство», все и завертится! – не вынимая очередную сигарету изо рта, произнес Конаховский.

Он умудрялся курить и разговаривать одновременно. Комната быстро наполнялась удушливым серым дымом, окутавшим сидевшего на диване Глеба.

Докурив, Конаховский принялся рыться в своем потрепанном рюкзаке, откуда вскоре извлек ничем не примечательную черную кожаную куртку. Сменив верхнюю одежду, он внимательно посмотрел на себя в зеркало и, видимо, оставшись довольным своей внешностью, снова вспомнил о Глебе:

– Одно время «Боевое братство» осуществляло охрану квартиры главного врача Института онкологии, Вениамина Белецкого. Несколько дней назад его нашли повешенным в своей квартире. Имеются основания считать, что сотрудникам «Боевого братства» может быть известно о смерти Белецкого намного больше, чем они нам сообщили. Твоя задача – выяснить, так ли это, а главное – узнать, имеется ли в «Боевом братстве» видеоархив. Нас интересуют видеозаписи с камеры, установленной над входной дверью в квартиру Белецкого! – приблизившись практически вплотную, Конаховский склонился над Глебом. Он навис над ним, как грозовая туча, из которой вот-вот хлынет мощный ливневый поток. Увеличенные линзами очков глаза, казалось, проникали в сознание Глеба, пытаясь отыскать хоть тень сомнений в правильности сделанного выбора.

– Я вас понял! – не отводя взгляда, уверенно произнес Глеб.

Конаховский сразу же потерял к нему интерес и вновь начал стремительно передвигаться по квартире, поглядывая на часы. Он больше ничего не говорил и не объяснял, но продолжал вести себя весьма странно. Вытащив из шкафа сухое красное полотенце, он бросился на балкон и для чего-то прикрепил его прищепками к бельевой веревке. После этого вернулся обратно в комнату и уселся на стул. Минуты тянулись одна за другой. Конаховский молчал, упорно рассматривая какую-то точку на противоположной стене. Глеб попытался выяснить, что происходит, но Конаховский оборвал его на полуслове. Игра в молчанку продолжилась.

Спустя некоторое время Глеб услышал непонятный звук, как будто кто-то скребся в дверь. Поднявшись со стула, Евгений ринулся в прихожую. Несколько щелчков открываемого, а затем закрываемого замка, едва различимые голоса в прихожей… Глеб поднялся с дивана, решив посмотреть, что там происходит. В этот момент на пороге показался Конаховский. Следом за ним вошел странный парнишка, лет двадцати семи. Неопрятный, с немытыми волосами, по крайней мере четырехдневной щетиной, в грязной, помятой одежде. Исходивший от парня запах сырости, прогоркшей пищи и давно немытого тела вызывал рвотный рефлекс. Не потрудившись снять обувь, парень сразу же развалился на диване, скалясь оставшимися от передних зубов пеньками.

– Знакомься! Это Шурик! – указав на парня, невозмутимо промолвил Конаховский.

Представлять Шурику Глеба он не стал, видимо, тот уже был заочно с ним знаком.

– Когда все начнется, мы не сможем лично встречаться. Общаться будем через Шурика. Твоя задача – наблюдать и собирать нужную информацию. Будешь передавать ее Шурику, а он будет доставлять мне. Анализировать информацию и вырабатывать план дальнейших действий буду я. Без меня ничего не предпринимать, никакой самодеятельности! Ясно? – достаточно жестко объяснил Конаховский.

Затем отвесил Шурику подзатыльник и согнал его с дивана:

– Тебя это тоже касается! Ежели что, в бараний рог согну!

Привалившись к дверному косяку, Шурик переминался с ноги на ногу, виновато поглядывая в сторону Конаховского. Наконец не выдержал и нерешительно обратился:

– Слышь, начальник! Ну я больше не могу, ты же обещал…

Шурик на что-то намекал Евгению, но что именно тот должен был для него сделать, Глеб не понимал. Зато Конаховский, видимо, все понял сразу. Покривив лицо, он засобирался:

– Так, оставайся здесь, завтра встретимся! Приходи к десяти утра в парк напротив дома! У нас с тобой еще много нерешенных дел! – напоследок сказал он Глебу, вытолкал Шурика из квартиры и исчез следом за ним.

Голова шла кругом. «Боевое братство», Белецкий, Конаховский, Шурик, чужая квартира… Глебу требовалось время, чтобы собраться с разбежавшимися по сторонам мыслями. Все вокруг изменилось в один момент, и кажется, не в лучшую сторону. Он пошел на кухню, решив сварить себе чашку кофе. Кофе не оказалось, как, впрочем, и чего-либо съестного. Вернувшись в комнату, он извлек документы из оставленного Конаховским файла. С фотографии на него взирали застывшие на искаженном лице глаза Вениамина Белецкого, в немом испуге молившие о пощаде и одновременно взывавшие к справедливому возмездию.

***

Белодымов был поистине честолюбивым человеком. Он знал за собой этот грех, но побороть его никак не мог. Честолюбие было основной сущностью и движущей силой его натуры. Если не занять должность начальника питерского УБОПа, то хотя бы получить звание генерал-майора… Вот о чем он мечтал все последние месяцы. Для этого требовалось не так уж много… Всего лишь помириться с Сиверским и наладить с ним отношения. Такая возможность ему как раз представилась. Смерть Вениамина Белецкого и «Боевое братство» – вот что никак не давало покоя генерал-лейтенанту полиции Сиверскому. Стоит немного уступить старику, подыграть ему, развить бурную деятельность вокруг этой истории, проявить как можно больше инициативы – и дело пойдет на лад. Старик оттает, простит былые размолвки и выхлопочет ему звание в Москве. Ради этого можно и потерпеть.

В появлении Глеба Юлаева в коллективе УБОПа Белодымов видел массу положительных моментов. Во-первых, он его родственник, а свои люди в окружении еще никому не мешали. Во-вторых, Глеб – отличная кандидатура на внедрение в общественную организацию ветеранов органов внутренних дел «Боевое братство». Он был тем самым свежим лицом, о котором твердил Сиверский. Благодаря Юлаеву он убьет сразу нескольких зайцев: приобретет рядом с собой надежного и верного себе человека, выполнит приказ Сиверского по проверке «Боевого братства» и сможет не только контролировать ход этой проверки, но и знать обо всех планах генерала, который наверняка будет постоянно инструктировать Юлаева. Осведомленность в таких делах Белодымов считал одной из самых важных составляющих успеха. Он спешил, используя все предоставленные ему на время болезни Сиверского полномочия. Над подготовкой оперативного внедрения Юлаева в «Боевое братство» трудился весь четвертый отдел УБОПа. Виктор Викторович был уверен в том, что проверка «Боевого братства» не принесет никаких положительных результатов, но в данной ситуации это было отнюдь не главным. Главное, чтобы Сиверский остался доволен.

Сразу после назначения Белодымов передал Юлаева в надежные руки своего верного помощника Евгения Конаховского. Последний получил от него четкие указания относительно подготовки Юлаева к грядущей операции, и Виктор Викторович не сомневался, что все пройдет именно так, как он задумал. Пока Конаховский обучал Глеба небольшим оперским хитростям, Белодымов тоже времени даром не терял. Новый паспорт, военный билет, водительские права, трудовая книжка с указанием предыдущих мест работы, которыми были вписаны несколько небольших коммерческих фирм, на имя Глеба Сотникова были готовы. От лейтенанта полиции Юлаева не осталось и следа. Его место прочно занял человек с оперативным псевдонимом Татарин. Это первое, что пришло Белодымову на ум, когда он вспомнил о татарских корнях Юлаева.

Оставался только один нерешенный вопрос – Юлаева нужно было официально трудоустроить в «Боевое братство». Неожиданно для Виктора Викторовича и эта проблема разрешилась сама собой. Включив в обеденный перерыв телевизор, он наткнулся на выпуск новостей по местному каналу: сообщалось о происшедшем на набережной Мойки дорожно-транспортном происшествии. Он хотел было переключить, но услышал о личности виновника происшествия, которым оказался не кто иной, как водитель общественной организации ветеранов органов внутренних дел «Боевое братство», и с интересом продолжил смотреть выпуск новостей. Удрученное лицо водителя «Боевого братства» не могло не порадовать Белодымова, а когда он узнал, что тот существенно подпортил «Майбох» владельца сети питерских гипермаркетов Дмитрия Самсонова, то просто пришел в восторг.

«Да, денежек на починку „Майбоха“ и компенсацию морального вреда у водителя явно нет, а Самсонов не тот человек, чтобы просто так прощать подобные недоразумения!» – с упоением подумал Белодымов.

Тут же набрав номер мобильного телефона Самсонова, который он предусмотрительно внес в телефонную книгу во время их последней встречи, Виктор Викторович с нетерпением ожидал разговора со своим давним знакомым. Вот и пришло время Самсонову отдавать должок. Немного жаль было, что должок за такую мелочь простить придется, но другого выхода он не видел.

Наконец звучавшие в телефоне латиноамериканские ритмы прервались, и их сменил слегка охрипший голос Самсонова:

– Отчего такая честь, неужто вы, господин Белодымов? – промолвил он вместо приветствия.

Особой радости в голосе Виктор Викторович не услышал, да оно и понятно. Видимо, не хотелось удачливому предпринимателю вспоминать непростую историю их знакомства.

Год назад к Белодымову попал интереснейший диск, где Самсонов, прямо перед камерой, развлекался с несовершеннолетним сыном своей второй жены. В тот момент, когда Виктор Викторович показал запись предпринимателю, на того было жалко смотреть. Самсонов не последний человек в Питере и такой позор на себя примерять не хотел. Благо, все произошло по обоюдному согласию, а несовершеннолетний пасынок оказался тем еще фруктом. Вошел тогда Виктор Викторович в положение Самсонова, не дал ход делу, надеясь, что и тот в долгу не останется.

– Узнал, значит, Дмитрий! Лестно, лестно, что старых знакомых не забываешь! – не спеша начал Белодымов. В телефонной трубке повисла тишина.

«Это хорошо! – подумал Виктор Викторович.– Боится, гнида!»

Выдержав паузу, продолжил:

– А ты, Дмитрий, я смотрю, нынче звезда телеэкранов…

Вместо ответа Самсонов нервно сглотнул. Он явно не понял, на что именно намекает Белодымов, и, видимо, был близок к панике, ведь диск с незамысловатым порно так и остался у Виктора Викторовича, так сказать, на всякий случай.

Подтолкнув Самсонова к нужному направлению мыслей и некой нервозности, Белодымов прервал затянувшуюся паузу и наконец сказал:

– Да я про дорожку утрешнюю, а ты про что подумал? Ты, Дмитрий, не переживай: как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон!

– Я и не переживаю, Виктор Викторович! Вы человек чести, а потому волноваться мне незачем! Может, помочь чем-то могу, так я всегда рад, сами знаете…– промямлил Самсонов, чувствуя, что Белодымов позвонил ему уж точно не из сочувствия.

– Это ты дело говоришь, Дмитрий! Так вот, про дорожку… Видишь ли, в этом деле у меня свой корыстный интерес имеется! Водилу из «Боевого братства» не мешало бы как следует припугнуть. Скажешь ему… так, мол, и так: не уберешься из города – на счетчик поставлю, в долги загоню… Намекнешь как следует, чтобы он в тот же день вещи собрал и прямиком убрался на свою родину, в город Пермь. Да, и еще… потребуешь, чтобы он на свое место одного человечка пристроил, да так, чтоб никто ничего не заподозрил. Сделаешь – твою вещицу, которая у меня задержалась, так уж и быть, верну! – и не дожидаясь ответа, Виктор Викторович отключил телефон. Он и так был уверен, что Самсонов сделает все, чтобы злополучный диск оказался у него в кармане, причем как можно скорее.

***

Июньский день выдался на славу. Ливший целую неделю и порядком надоевший дождь закончился. Несмотря на ранее утро, ярко светило солнце, а воздух был наполнен свежестью. Прибыв в дачный поселок неподалеку от станции «Яхтенная», Глеб немного прошелся и, убедившись в отсутствии слежки, со стороны огорода зашел на территорию дачи Конаховского. Именно там в последние дни проходила его подготовка к операции под кодовым названием «Боевое братство». На удивление Глеба, дом был закрыт. Он подошел к росшей во дворе старой березе и из дупла достал ключ от дома. Он несколько раз видел, как Конаховский прятал там ключ, и теперь сам себя похвалил за наблюдательность. Камин в доме был холодным, а значит, Евгений еще не появлялся. Бросив вещи на стоявшую в прихожей табуретку, Глеб пошел на кухню, где приготовил себе чашку горячего кофе, после чего вернулся в гостиную. Конаховского все еще не было, и он уже начал волноваться, не случилось ли чего-то непредвиденного. Внезапно его внимание привлек небольшой листок бумаги, приколотый к спинке дивана обычной канцелярской кнопкой. Увидев корявый почерк, Глеб понял, что записку ему оставил Конаховский: «Собеседование назначено на 12 часов, в офисе „Боевого братства“. Дальнейшая связь через Шурика». Все. Механизм запущен.

Закрыв дом и положив ключ на место, Глеб отправился обратно. В назначенное время он уже подходил к нужному офису на набережной Обводного канала. Занимаемое «Боевым братством» здание находилось внутри двора, отгороженное от внешнего мира высокими металлическими воротами. Обнаружив переговорное устройство, Глеб нажал кнопку вызова.

– Тебе чего? – донесся из динамика недоброжелательный мужской голос.

– Если это офис «Боевого братства», то я пришел на собеседование! – как можно спокойнее ответил Глеб.

Услышав щелчок, он понял, что связь отключили. Стал ждать, но за воротами ничего не происходило. Он уже решил снова нажать на звонок, но в этот момент услышал скрежет отпираемых засовов. Одна створка ворот слегка приоткрылась, и из нее высунулась лысая голова его собеседника. Как только Глеб ступил во двор, охранник мгновенно закрыл ворота на огромный металлический засов и замок. После этого обыскал Глеба и, к своей досаде, не обнаружив у него ничего интересного, предложил следовать за ним.

Представшая взору Глеба территория была довольно хорошо обустроена. Шесть гаражей, ангар, большая крытая автомобильная стоянка. «Боевое братство» занимало здание в самом конце двора. Вход в него преграждали огромные дубовые двери с замысловатой резьбой и коваными бронзовыми ручками. Кроме дверей, ничего примечательного в самом здании не было. Штукатурка кое-где сильно облупилась, деревянными рамы давно не крашены. Попадались и металлопластиковые, но это вносило еще больший диссонанс во внешний вид.

Охранник провел Глеба до конца коридора и, оставив возле одной из дверей, удалился. «Япринцев Герман Алексеевич» – гласила табличка. Глеб понял, что это и есть кабинет руководителя общественной организации «Боевое братство». Постучав в дверь, он стал ожидать разрешения войти, но оно не последовало. Тогда Глеб решительно распахнул дверь и без приглашения вошел в кабинет, столкнувшись взглядом с сидевшим за рабочим столом Япринцевым. Тот оказался довольно молодым мужчиной, ему было не больше тридцати семи. Холеный, в дорогом костюме, он никак не вязался с довольно убогой меблировкой кабинета. Обычных размеров стол, компьютер, несколько потертых офисных стульев, вешалка в углу рядом с окрашенным в серую краску сейфом. Вот, собственно, и все убранство. Заметив взгляд Глеба, Герман Алексеевич сказал:

– Видите ли, молодой человек, мы небогатая организация, и денег на шикарную обстановку не имеем. Так что не ждите ничего особенного!

Скривив губы наподобие улыбки, он кивком головы предложил Глебу занять место напротив него. Сам же, устроившись в кресле как можно удобнее, стал демонстративно рассматривать Глеба:

– Служил? – наконец процедил он сквозь зубы, нервно перекатывая в руках огрызок от карандаша.

– Служил! Два года в погранвойсках! – не вдаваясь в подробности, соврал Глеб.

– Да? – недоверчиво воскликнул Япринцев,– я думал, ты из десантников или из спецназа! Больно крепок ты для пограничника! Таких, как ты, обычно в спецподразделения определяют!

– По здоровью не прошел! Я тогда после травмы был, и меня в спецназ не взяли! – снова соврал Глеб, не отводя взгляда.

Обдумывая его слова, Герман Алексеевич недоверчиво сморщил лоб.

– У меня здесь суровая дисциплина! Никаких профилактических бесед не признаю. Один прокол – и ты окажешься на улице! Ты всегда должен быть на месте, готовый в любую секунду выехать туда, куда тебя отправят. Машину должен содержать в порядке. Не дай бог, какая поломка или авария… Трепаться на стороне о деятельности организации не советую. Я этого не потерплю. С жалобами можешь ко мне не обращаться. Все свои проблемы решай сам! – придвинувшись ближе к столу, не допускающим возражений тоном сообщил Япринцев.– Вопросы есть?

Вопросов не последовало. Герман Алексеевич набрал какой-то номер на стационарном телефоне и коротко произнес:

– Зайди!

Практически сразу в кабинет вошел мужчина лет сорока пяти, в камуфлированной форме синего цвета с двумя большими буквами «Б» на шевроне.

– Владимир,– обратился к вошедшему Япринцев,– покажи новенькому его апартаменты и срочно построй всех во дворе!

Получив указание, Владимир сразу же распахнул двери кабинета и уставился на Глеба холодным взглядом. Поняв, что продолжения разговора не будет, Глеб вышел в коридор. Идти пришлось недалеко. Его кабинет находился через три двери от кабинета шефа. Рассматривать обстановку было некогда. Следом за Владимиром он вышел во двор.

На так называемом дворовом плацу Глеб насчитал двадцать семь сотрудников, не считая охранника на пропускном пункте и самого Германа Алексеевича. Начальник не заставил себя ждать. Важно прохаживаясь по двору, он переводил взгляд с одного сотрудника «Боевого братства» на другого.

– Итак! У нас пополнение! – подтолкнув вперед стоявшего рядом Глеба, громко произнес Япринцев.

– Глеб Сотников займет место водителя четвертого экипажа группы немедленного реагирования! – тем же командным тоном произнес Герман Алексеевич.– В остальном состав четвертого экипажа прежний: Волынцев, Гайдамак и Пеструхин! – все, кого называл шеф «Боевого братства», незамедлительно делали шаг вперед и тут же возвращались в строй. Другие сотрудники не отрываясь смотрели в сторону Глеба. Ни одного добродушного лица, ни одной ободряющей улыбки… Как только церемония представления личному составу завершилась, сотрудники разбрелись по своим углам. Даже члены его экипажа не удосужились с ним пообщаться. Только Волынцев, как старший экипажа, кратко объяснил суть его обязанностей и тут же скрылся в здании, оставив Глеба посреди огромного двора созданной Япринцевым охранной империи.

***

Свой новый кабинет Михаил Березняк обставил просто, но со вкусом. Ничего лишнего – длинный рабочий стол, удобное кожаное кресло и несколько стульев, несгораемый сейф, встроенный в стену шкаф со сборниками законодательства, кодексами и всевозможными пособиями по практике оперативно-розыскной деятельности. Компьютер последней модели, необходимая в работе оргтехника. Вот, пожалуй, и все. Конечно, не за государственный счет был сделан ремонт и куплено все необходимое. Широко известный в предпринимательских кругах города Александр Константинович Березняк не жалел ни сил, ни средств, лишь бы его единственный сын Мишка был всем обеспечен. Когда Мишка решил вдруг податься в служители закона, Александр Константинович противиться не стал и принуждать сына к участию в семейном бизнесе не захотел. Силы управлять своим делом у него пока были, а значит, незачем рушить мечты сына: «Придет время – и все встанет на свои места!» – мудро рассуждал он.

Когда Михаил окончил Московский университет МВД России и был направлен для прохождения дальнейшей службы в должности оперуполномоченного в Серпуховской отдел полиции, Березняк-старший воспринял это как должное. Однако с течением времени стало ему в Питере пусто и одиноко. Год назад жена от него ушла, разрушив его семейное счастье. Только сын у него и остался. Все свои связи задействовал Александр Константинович и все-таки нашел в Питере хорошее место для Мишки. Отдел Федеральной службы безопасности России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Серьезная структура, серьезные люди, всеми уважаемые и почитаемые. О большем для своего сына он даже и не мечтал. Мишка тоже воспринял новость с энтузиазмом. В коллективе он оказался одним из самых молодых сотрудников, но, несмотря на это, старослужащие относились к нему хорошо. Помогали, обучали, советы дельные давали. В общем, Мишка был очень доволен сложившимся положением дел. Служба нравилась, многое уже получалось, начальство хвалило.

За последние несколько лет Мишка изменился до неузнаваемости. Раньше он был слишком застенчивым и скромным, из-за чего одноклассники и соседские ребята превратили его в мишень для постоянных насмешек и издевательств. Природа не одарила его красивой внешностью и особыми талантами, поэтому популярностью у девушек он тоже никогда не пользовался. Склонность к полноте, слишком вздернутый курносый нос и постоянные пятна румянца на щеках не придавали ему уверенности в себе. Выбрав требующую стойкости и мужества профессию, Мишка надеялся измениться в лучшую сторону, и ему это удалось. Он стал более уверенным в себе, серьезно относящимся к службе человеком, много читал, постоянно совершенствовался в выбранной профессии. Его доброе сердце и готовность прийти на помощь снискали уважение и расположение коллег. Мишка больше не чувствовал себя изгоем. Теперь он равноправный член общества. Огромная заслуга в этом принадлежала его университетским друзьям. Именно в универе он впервые в жизни понял, что такое дружба: рядом есть люди, которые в нужный момент подставят свое крепкое плечо, на них можно положиться, им можно доверять.

Со многими бывшими сокурсниками Мишка продолжал общаться и после распределения. Созванивался, в Интернете переписывался, новостями обменивался. Только вот самый близкий из его друзей, Глеб Юлаев, куда-то запропастился. Несмотря на то, что они оба были коренными петербуржцами, судьба свела их только в Московском университете МВД, где все четыре года обучения они делили и плохое, и хорошее. Глеб всегда был его полной противоположностью. Уверенный в себе, умный, обаятельный и при этом обладающий бесконечной добротой и отзывчивостью, он был душей любой компании. С ним считались и искали его дружбы. Вот и Мишка часто вспоминал Глеба и жалел, что его нет рядом. В последнее время он даже волноваться за него стал, опасался, не случилось ли с ним чего-то плохого.

На все попытки ему дозвониться Мишка слышал в телефоне одно и то же: «Абонент в сети не зарегистрирован». В Интернете страница Глеба тоже бесследно исчезла. Он неоднократно ездил и на дачу, и на квартиру к родителям Глеба, но никого не заставал. Соседи твердили одно и то же: «Они все уехали! Куда – не знаем! Когда вернутся – не знаем!» И сразу же захлопывали перед ним двери. Воспользовавшись своим служебным положением, Мишка написал запрос в Московский университет МВД России, надеясь получить хоть какую-то информацию о месте службы Глеба Юлаева, но полученный ответ ввел его в окончательное недоумение. Письмо гласило: «Бывший слушатель Глеб Георгиевич Юлаев убыл для прохождения службы в г. Санкт-Петербург. Диплом свободный». О такой форме диплома Мишка слышал впервые. Обычно выпускников учебных заведений МВД России в обязательном порядке распределяли и направляли к конкретному месту службы.

«Убыл в Санкт-Петербург?..» – Мишка не успокаивался. Он направил запросы во все отделы полиции Санкт-Петербурга и Ленинградской области, обзвонил своих знакомых, работающих в правоохранительных структурах, но снова впустую. Глеб Юлаев бесследно исчез.

Не понимая, что делать дальше, Мишка предпринял последний отчаянный шаг. Он стал искать Глеба в больницах, в моргах, на кладбищах, даже в следственном изоляторе навел справки. К счастью, Юлаева там тоже не оказалось. Последние попытки отыскать друга не увенчались успехом. Оставалось только ждать и надеяться. На своей страничке в Интернете он оставил письмо для Глеба с просьбой о встрече, указав свое новое место жительства. Это была его последняя надежда. Шли месяцы, но ничего не происходило. Глеб не объявлялся. Письмо открывали минимум 986 раз, но среди читавших его людей Юлаева, по всей видимости, не было.

И вот не далее как вчера, проезжая по набережной Обводного канала с оперативной группой, ему вдруг показалось, что он увидел Глеба. Мишка не был в этом уверен, так быстро они проехали мимо. Да и сильный ливень, застилавший боковые окна автомобиля, не дал ему как следует ничего рассмотреть. Свернувший за угол парень был поразительным образом похож на Юлаева. Мишка попросил водителя вернуться обратно, но пока объезжали канал, парень уже скрылся. Тем не менее у Мишки вновь появилась надежда. Теперь он знал, что ему нужно делать.

***

Сравнить постановку работы в «Боевом братстве» Глеб мог разве что с работой самых точных немецких часов. Механизм был отлажен идеально. Каждый винтик этого механизма выполнял четко отведенную ему функцию. Железная дисциплина, строгое подчинение. Никаких прогулов и опозданий. Четыре группы немедленного реагирования, в одну из которых входил Глеб, техническая группа, служба внутренней безопасности, три охранника, принимавших сигналы сработки тревожных кнопок и следивших за подаваемым с установленных на объектах камер видеонаблюдения изображением. И конечно же, главное звено – шеф «Боевого братства» Герман Алексеевич Япринцев, державший в страхе весь немногочисленный коллектив.

Работа оказалась сложной. За свое дежурство экипажу Глеба приходилось не менее десяти, а то и пятнадцати раз выезжать на разного рода сработки сигнализаций и тревожных кнопок. Глеб сутками колесил на служебном «Рено» из одного конца города в другой. Он должен был как можно быстрее доставить группу на охраняемый объект. Пробки, объезды, дворы, постоянно в напряжении, весь на нервах. Успеть, успеть… главное вовремя успеть… После очередного дежурства он приходил к себе в квартиру и просто падал от усталости.

В первую неделю Япринцев постоянно наблюдал за ним, присматривался, проверял. Глеб кожей ощущал на себе его недобрый взгляд. С течением времени интерес к нему со стороны Япринцева стал постепенно угасать. Герман Алексеевич оказался молчаливым и замкнутым человеком. Ни с кем из сотрудников без служебной надобности он не общался, никогда не интересовался их делами, проблемами и нуждами. Все организационные вопросы Япринцев решал только со старшими экипажей и групп. Дисциплинарные нарушения сотрудников он всегда рассматривал единолично. Даже за самое незначительное нарушение сотрудника «Боевого братства» могли уволить без объяснений и шанса на исправление. Явившись на работу, человек просто получал от охранника приказ о своем увольнении, и больше на территорию организации его не пускали. Зарплата у сотрудников «Боевого братства» была достаточно высокой, и большинство из них отчаянно держались за свои рабочие места, пребывая в постоянном страхе возможного увольнения.

Из всех коллег Глебу удалось наладить контакт только со старшим четвертого экипажа Волынцевым. Тот работал в «Боевом братстве» практически с момента его образования. Ему многое было известно, но распространяться на подобные темы он особо не любил. Спрашивать его о чем-то напрямую было бесполезной тратой времени. Волынцев начинал юлить, а то и вовсе делал вид, что не понял, о чем идет речь. Тем не менее кое-что Глебу удалось от него узнать. Несмотря на слаженность работы, единства в коллективе не было. Экипажники ненавидели службу внутренней безопасности и охрану, а те ненавидели эпипажников, которые, согласно сложившейся в «Боевом братстве» иерархии, стояли на самой низшей ступени.

Наиболее приближенными к Япринцеву считались сотрудники службы внутренней безопасности. Они были его глазами и ушами внутри коллектива, решали всевозможные щекотливые вопросы и улаживали инциденты с клиентами. В группу входило три человека: Савелий Болтенков, Кирилл Лугавцов и Владимир Крайник. Все трое выходцы из спецназа внутренних войск Министерства внутренних дел. Болтенков и Лугавцов даже какое-то время служили в одном отряде. Они были примерно одного возраста, обоим чуть за тридцать. Большую часть свободного времени оба проводили в спортзале, оборудованном в подвальном этаже здания «Боевого братства». В спортзал мог прийти любой из сотрудников, чем Глеб и воспользовался. В течение нескольких дней он незаметно наблюдал за Болтенковым и Лугавцовым, но ничего ценного для дела из этого наблюдения не вынес. В основном происходившие между Болтенковым и Лугавцовым разговоры сводились к росту мышечной массы и женщинам. О смерти Вениамина Белецкого или других подобных случаях он не услышал от них ни единого слова.

Савелий Болтенков, имевший прозвище Болт, особым умом не отличался. Его суждения были достаточно поверхностными, поступки недальновидными и зачастую абсолютно спонтанными. Он страдал чудовищной вспыльчивостью и мог наброситься на человека с кулаками только за то, что тот в его присутствии слишком громко чихнул или неаккуратно положил на место гантель. Зато самоуверенности у него было хоть отбавляй. Благодаря своему огромному росту и хорошей физической форме он считал себя абсолютно неотразимым. Савелий любил проводить время у старой залатанной груши, по которой колотил до тех пор, пока кожа на руках не лопалась и кровь не начинала струйками стекать на пол. О чем он думал в такие моменты, никто не знал, зато все знали, что лучше к нему не приближаться. Он любил поиздеваться и зло пошутить над коллегами, из-за чего в коллективе его недолюбливали и избегали общения с ним.

Лугавцов был более сдержан в проявлении эмоций и чувств. Он удивительным образом умел уклоняться от порученной ему работы и перекладывать свои обязанности на других. При этом умудрялся сохранять ровные и доброжелательные отношения со всеми членами коллектива. В отличие от шедшего напролом Болтенкова, Лугавцов умело преподносил себя в той или иной ситуации, хитрил, изворачивался, льстил. Он на психологическом уровне чувствовал, на какую кнопку нужно надавить, чтобы добиться от человека желаемого результата.

Владимир Крайник был самым старшим среди них. Ему исполнилось сорок три. Всегда спокоен, уравновешен, интеллигентен. В «Боевом братстве» считался одним из самых ценных сотрудников. Он обладал поразительными техническими познаниями. В его руках оживали самые безнадежные приборы и устройства. Крайник зарегистрировал патенты более чем на десяток собственных изобретений для охранной деятельности и видеонаблюдения. В основном он занимался налаживанием сигнализаций и видеозаписывающего оборудования, оставив решение других вопросов безопасности Болтенкову и Лугавцову. Он не увлекался походами в спортзал и болтовней о женщинах, наверное, поэтому общался с Болтенковым и Лугавцовым достаточно редко и только по служебной необходимости.

За время пребывания в «Боевом братстве» Глебу удалось обследовать практически все служебные помещения, за исключением отдельно стоявшего одноэтажного здания службы охраны, где были установлены пульт и мониторы, выводившие изображение с камер видеонаблюдения охраняемых объектов. Именно это здание его больше всего и интересовало. Учитывая, что в остальных служебных помещениях никакого видеоархива ему обнаружить так и не удалось, он полагал, что архив находится именно там. Однако проникнуть в здание ему никак не удавалось. На дверях висела огромных размеров табличка: «Вход разрешен только сотрудникам службы охраны». Дверь всегда была закрыта с внутренней стороны на замок. Ключи находились только у дежуривших в этот день охранников. Глеб изо дня в день ожидал удобного случая, чтобы проникнуть в это здание, но подобный случай все не представлялся. Под различными предлогами он пытался хотя бы заглянуть внутрь этого помещения, но охранники всегда держали его на пороге и дальше не пропускали.

Старший четвертого экипажа Волынцев оказался более наблюдательным человеком, чем изначально показалось Глебу. Когда в один из выездов двое членов их экипажа отправились на объект, а Глеб и Волынцев остались в автомобиле, тот неожиданно поинтересовался:

– А ты чего возле охраны крутишься? Чего тебе там надо?

Обдумав сложившуюся ситуацию, Глеб решил ею воспользоваться, тем более что Волынцев сам начал этот разговор.

– Надоело в экипажниках ходить. Хочу в охрану перейти. Ты не знаешь, там попроще работа будет? Честно говоря, хотел узнать, чем они там занимаются, но к ним не подступишься! – соврал он, внимательно наблюдая за реакцией Волынцева.

Кажется, такое объяснение его вполне устроило. По крайней мере, какой-то излишней подозрительности со стороны Волынцева заметно не было. Пожав плечами, он уставился в окно, как будто не желая продолжать начатый разговор.

– Тебе туда не попасть! Работа блатная, сиди себе сработки фиксируй да экипажи на выезды отправляй! Ну и еще немного за камерами наблюдать нужно! Ежели чего, отвлекся там ненадолго, пропустил что-то важное, так всегда можно сделать вид, что сигнал о сработке не поступал, да и видеозапись удалить можно. И все шито-крыто! Не подкопаешься! К тому же, конфликт с клиентом служба внутренней безопасности замнет! Кляксы на репутации никому не нужны! – продолжая смотреть в окно, монотонно объяснял Волынцев.– Только я бы тебе не советовал возле охраны крутиться! Заметят – зачем и почему, спрашивать не будут! Уволят тебя и дело с концом! – обернувшись к Глебу, посоветовал Волынцев.

Вернувшиеся с объекта Гайдамак и Пеструхин прервали их разговор. Волынцев сразу же сменил тему и больше к ней не возвращался.

На следующий день Волынцева вызвали в кабинет Япринцева. Беседа с шефом «Боевого братства» его явно воодушевила. Ничего конкретного Волынцев объяснять не стал, только намекнул Глебу, что вскоре его жизнь изменится в лучшую сторону. Среди сотрудников поползли слухи, что ему предложили перейти в службу внутренней безопасности. Им был нужен четвертый сотрудник, и выбор Япринцева остановился на Волынцеве. Наблюдая за ним, Глеб практически не сомневался, что эти слухи окажутся правдой. Волынцев сразу как-то изменился, отстранившись от своего экипажа. Теперь они ездили на сработки втроем. Волынцев же целыми днями крутился возле Болтенкова, который его чему-то постоянно обучал. Иногда они куда-то уезжали на служебной машине и целыми днями не появлялись на территории «Боевого братства». Чем они занимались, Глебу узнать не удавалось.

В один из поздних вечеров, когда Глеб уже собирался домой, передав смену другому экипажу, неожиданно приехали Болтенков и Волынцев. Последний был мрачнее тучи. Следом за ними прибыл Япринцев. Такого раньше никогда не было. В столь поздний час Япринцев на территорию организации никогда не приезжал. Затаившись в гараже, Глеб внимательно наблюдал за ними через приоткрытую створку ворот. В кабинете начальника зажегся свет. За занавеской мелькали тени. Даже во дворе было слышно, как Япринцев на кого-то кричит. Разобрать слов Глеб не мог, но, по всей видимости, Япринцев отчитывал Болтенкова и Волынцева. Неожиданно входная дверь здания с грохотом распахнулась, из нее выбежал Волынцев. Кинувшись к служебному автомобилю четвертого экипажа, он быстро сел в него, завел двигатель и рванул с места. Главные ворота были закрыты. Увеличивая скорость, Волынцев несся прямо на них. Ему навстречу бросился один из охранников, но поняв, что Волынцев не собирается тормозить, едва успел отскочить в сторону. Звук удара, жуткий скрежет гнущегося металла… Ворота распахнулись, и автомобиль Волынцева вырвался наружу. Сразу за ним из здания выбежал Болтенков, сел в свой внедорожник, сорвался с места и помчался вслед за Волынцевым. Воспользовавшись начавшейся во дворе суматохой, Глеб выскользнул на улицу. Интересующие его автомобили уже скрылись из вида. Преследовать их Глебу было не на чем. Он пристально всматривался вдаль, но видел лишь пустынную ленту дороги: она исчезала в плотном тумане, согреваемом тусклым светом уличных фонарей.

***

Вернувшись домой, Глеб не находил себе места. События минувшего вечера не выходили у него из головы. Он понимал – случилось что-то из ряда вон выходящее. Но что? Конкретных предположений пока не было. Оставалось дождаться утра. Явиться в «Боевое братство» раньше положенного времени он просто не мог. Сон не шел. Злясь на себя за непредусмотрительность, он несколько часов просидел в Интернете, пока не нашел то, что ему было нужно. Несмотря на очень поздний час, он набрал указанный в объявлении телефонный номер и нажал кнопку вызова. На удивление, ему ответили достаточно быстро. Владелец понравившегося ему подержанного и недорогого автомобиля еще не спал. Из телефонной трубки доносились громкие звуки музыки. Договорившись о встрече, Глеб вызвал такси. Получив в первом попавшемся на пути банкомате нужную сумму денег, он уже через полчаса был на месте. Вывалив из ночного клуба, хозяин машины согласился на предложенные условия достаточно быстро. Глеб расплатился, получил весь пакет документов на машину и ключи. Оставив автомобиль на платной стоянке неподалеку от своего дома, в пятом часу утра Глеб наконец вернулся в квартиру и уснул.

В восемь часов утра он уже стоял у ворот «Боевого братства». Только теперь он смог оценить силу удара, с которой Волынцев их протаранил. Нижние части обеих плотных металлических створок были вывернуты наружу и загнуты вверх. Та же участь постигла и железные засовы, на которые ворота запирались изнутри. Возле ворот трудились члены сразу нескольких экипажей, пытаясь снять их с петель. Первое, что бросилось Глебу в глаза, когда он вошел во двор, это установленный в одном из окон здания службы охраны портрет старшего четвертого экипажа Волынцева. Нижняя часть портрета была перетянута черной лентой, а на подоконнике лежало несколько порядком увядших красных гвоздик. Портрет с черной лентой был лучше всяких объяснений. Потрясенный случившимся, Глеб брел по двору, судорожно вспоминая все происходившее накануне. Он ожидал чего угодно, но только не этого. У входа в здание он столкнулся с Владимиром Крайником.

– Построение через пять минут! – сурово посмотрев на Глеба, сказал Крайник.

Вид у него был мягко сказать утомленный. Очевидно, он провел на работе всю ночь. Не задерживаясь, Владимир последовал дальше, пытаясь собрать сотрудников «Боевого братства» во дворе. Когда все построились, из здания вышел Япринцев. Савелия Болтенкова нигде не было видно.

– Коллеги! У нас в коллективе случилось несчастье. Трагически погиб наш товарищ Алексей Волынцев! Он был одним из старейших сотрудников нашей организации, зарекомендовал себя только с хорошей стороны, и проводить мы его должны со всеми полагающимися почестями! – торжественно начал Япринцев. Выглядел он тоже неважно. Темные круги под глазами, желтовато-коричневый цвет лица, полопавшиеся в глазах сосуды.– Во избежание сплетен и кривотолков хочу сообщить, что смерть Волынцева наступила в результате дорожно-транспортного происшествия. Вчера он изрядно выпил, сел за руль служебного автомобиля и, не справившись с управлением, сбил ограждение Обводного канала, после чего автомобиль, в котором он находился, свалился в воду и затонул. К сожалению, Волынцев самостоятельно выбраться из автомобиля не смог. Место, где все это произошло, достаточно пустынное, и вовремя ему на помощь никто не пришел. О случившемся стало известно только сегодня утром! – добавив трагических ноток в голос, сообщил Япринцев и стал внимательно всматриваться в лицо каждого из сотрудников, словно проверял, поверили ли они ему.

Сам Япринцев особо расстроенным отнюдь не выглядел. Уставшим – да, но не расстроенным. Памятуя о событиях минувшей ночи, Глеб не верил ни единому его слову. В то же время, остальные члены коллектива «Боевого братства», похоже, восприняли эту новость достаточно равнодушно. Ни гневных выкриков, ни требований разобраться в случившемся он так и не услышал. Всем было абсолютно все равно, их ведь это не касалось.

Выслушав указания Япринцева относительно похорон Волынцева и оказания помощи его семье, сотрудники «Боевого братства» вернулись к своим обычным обязанностям. Четвертому экипажу для работы временно выделили новую «Шкоду», приобретенную для службы внутренней безопасности. При виде новой машины Гайдамак и Пеструхин оживились, стали ее осматривать и обкатывать по территории двора. Глеб ездил вместе с ними, усевшись на заднее сиденье.

– Хорошая! – восхищался машиной Гайдамак, умело маневрируя.

– Наша была лучше! Трогалась плавно, разгонялась быстро, летела, как ветерок… На этом корыте мы далеко не уедем! Ты посмотри, какая она длинная и тяжелая! Настоимся мы с ней по пробкам! – уныло отреагировал Пеструхин, скривив недовольную мину.

– А ты что предлагаешь? Наше «Рено» превратилось в бесформенную груду металла. Может, ты на нем и дальше ездить собираешься? Давай, давай, а я, пожалуй, на «Шкоде» покатаюсь! – разозлился Гайдамак и, прибавив скорости, резко развернул машину практически на месте.

Колодки заскрипели, колеса взвыли, а воздух наполнился запахом паленой резины. Пеструхин ударился во время разворота виском о дверь и вскрикнул от боли:

– Ты че, ополоумел? Да и с чего ты взял, что наш не отремонтируют?

– С чего, с чего? Да вон он, в дальнем гараже стоит! Под утро на эвакуаторе привезли! Говорю тебе, это металлолом! – выходя из машины, ответил Гайдамак.

Особо не прислушивавшийся до этого к их разговорам, Глеб оживился. Дождавшись, пока двор опустеет, он отправился к дальнему гаражу, который оказался закрытым на засов с наружной стороны. После предпринятых усилий засов с жутким скрипом поддался. Убедившись, что вокруг никого нет, Глеб зашел внутрь гаража. Лампочка была выкручена, и он очутился в кромешной тьме. Включив фонарик на мобильном телефоне, осветил автомобиль. То, что предстало его взору, иначе, как грудой металла, действительно назвать было трудно. Передний бампер отсутствовал, капот и крыша смяты, лобового и заднего стекла не было, боковые двери с левой стороны вдавлены внутрь салона. В общем, повреждениям не было счета. Вокруг автомобиля образовалась небольшая лужа из остатков стекавшей с него воды. В салоне скопились водоросли. Через разбитое боковое окно Глеб просунул голову в салон и осветил его. Там стоял гнилостный запах водорослей, старой промокшей обивки и бензина. Больше всего Глеба интересовало водительское место. Несмотря на то, что автомобиль побывал в воде, сиденье кое-где было пропитано кровью, которая расплылась по нему неровными пятнами желто-коричневого цвета. Лапка педали тормоза была оторвана и валялась на коврике рядом с сиденьем. Больше ничего примечательного в салоне автомобиля ему обнаружить не удалось. Глеб еще раз обошел машину и собрался уходить, как вдруг его внимание привлек задний бампер. Он тоже был весь покорежен, некоторые фрагменты вообще отсутствовали, но в целом он еще держался на креплениях. В самой нижней части бампера Глеб заметил какие-то наслоения серебристого цвета. Аккуратно сняв их ножиком, Глеб убедился, что к светло-голубому покрытию «Рено» они не имеют никакого отношения. Поместив их в пленку от жевательной резинки, он вышел наружу. Во дворе по-прежнему никого не было, и Глеб вздохнул с облегчением. Он бы не хотел, чтобы его кто-то заметил возле гаража.

Ближе к вечеру появился Савелий Болтенков. Он как ни в чем не бывало заехал во двор «Боевого братства» на своем внедорожнике, припарковался на крытой стоянке и исчез внутри здания. Перегнав «Шкоду» на стоянку, Глеб поставил ее рядом с автомобилем Болтенкова. Вытащил из нее коврики и стал делать вид, что их протирает. На самом деле он внимательно осматривал автомобиль Болтенкова. Ничего подозрительного на поверхности машины Болта он не заметил. Автомобиль был черного цвета и к обнаруженным на бампере разбитого «Рено» наслоениям серебристого цвета иметь отношения не мог. Положив коврики обратно в «Шкоду», Глеб закрыл автомобиль и решил пойти перекусить. Мимолетно взглянув на здание «Боевого братства», он заметил стоявшего у окна Япринцева, который внимательно наблюдал за ним. Лицо шефа выражало явное неодобрение. Поприветствовав Япринцева кивком головы, Глеб последовал дальше. В сторону Германа Алексеевича он старался больше не смотреть, однако его пристальный взгляд продолжал ощущать на себе до самых ворот.

Остаток дня Глеб провел в разъездах. Его экипаж побывал на нескольких сработках сигнализаций. Последний выезд оказался самым длительным. Клиент попался скандальный, громко возмущался тем, что они так долго ехали на вызов. Оказалось, он решил проверить оперативность их прибытия по сигналу сработки сигнализации и остался явно недоволен. Заявив, что расторгнет договор на охранную деятельность, клиент уселся в свой огромный «Ниссан» и, чуть не зацепив Глеба и Гайдамака, уехал.

– Решетка… защитная решетка…– в оцепенении тихо повторял Глеб, провожая взглядом удаляющийся автомобиль недовольного клиента. Ему вдруг все стало ясно. На передней части автомобиля Болтенкова была установленная защитная решетка. Да, она всегда там была. Всегда… до сегодняшнего дня. После ночных событий защитная решетка с автомобиля Болта исчезла. Наслоения серебристого цвета на заднем бампере «Рено», серебристого цвета защитная решетка… Болт… Болт догнал автомобиль Волынцева и ударил его в задний бампер. Дальше все ясно. Волынцев потерял управление, снес ограждение Обводного канала и упал в воду.

«Они его убили!» – с одной-единственной мыслью в голове Глеб приехал во двор своего дома. Ему нужно было срочно связаться с Конаховским. Еще по пути он позвонил Шурику, и тот должен был вскоре подъехать на встречу. Открыв кодовый замок на своем подъезде, Глеб зашел внутрь и на лифте поднялся на двенадцатый этаж. Покинув лифт, он направился к своей квартире. Сзади что-то скрипнуло, а затем раздался звук быстро приближающихся шагов.

– Шурик? – спросил Глеб и обернулся на звук, но в следующий момент почувствовал сильный удар. Последнее, что он запомнил, это звенящую боль в затылке и темноту. Глеб рухнул на каменный пол подъезда. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем сознание стало возвращаться к нему. Его куда-то тащили, подхватив под руки. Кто-то открыл балконную дверь, и его потащили дальше. Затем его приподняли, облокотив о перила балконного заграждения. Далеко внизу он увидел мелкие точки припаркованных автомобилей. Глеб попытался сопротивляться, ухватив рукой нападавшего, но в следующий момент почувствовал второй удар по голове, окончательно лишивший его сознания.

***

Позвонивший среди ночи Шурик не на шутку взволновал Конаховского. Он собрался за несколько минут, выехал в сторону дома на улице Королева, по пути нарушая все запреты и правила дорожного движения. Судорожно размышлял, сообщать ли о происшедшем Белодымову, и в итоге решил не торопить события. Безжизненное лицо распростертого на диване Юлаева отнюдь не успокоило его. Из-за запекшейся на голове крови трудно было разобрать глубину раны и масштаб трагедии. Глеб не приходил в сознание вот уже третий час. Не помогали ни холодные компрессы, ни нашатырный спирт. Наконец решившись, Конаховский доложил о происшедшем Белодымову, который разразился в его адрес нескончаемым потоком нецензурной брани. Через полчаса в квартиру прибыл знакомый врач Виктора Викторовича. С замиранием сердца Евгений ожидал на кухне результатов медицинского осмотра Юлаева.

Глебу казалось, что он провалился в темный подвал. Он все искал и искал из него выход, ощупывая руками стенку за стенкой, но выхода не было. И вот наконец после мучительных часов поисков тонкий лучик света позвал его. Свет становился все ярче и ярче. Звенящая в голове боль усиливалась. Приоткрыв веки, Глеб практически сразу же зажмурился. Все тот же яркий свет ударил по глазам. Он застонал от невыносимой боли, пытаясь руками закрыться от этого света. Ледяной компресс лег ему на лоб, даря спасение, и он вновь забылся, утонув в мягком плене подушек. Обрывки из детства, присяга, отец строго смотрит на него, вот он бежит по улице, а улица не кончается и людей почему-то нет…

– Он скоро поправится! Переломов костей черепа нет… всего лишь сотрясение мозга… Я тщательно обработал рану, сделал необходимые инъекции, скоро ему станет лучше…– доносились до Глеба обрывки фраз. Веки были неимоверно тяжелыми, слегка подташнивало. Опять невольно застонав, Глеб приоткрыл глаза.

– Ну тебя, орел, и огрели! Слава богу, живой! – Конаховский склонился над Глебом и слегка пощипывал его лицо, пытаясь окончательно привести в сознание.

– Воды! Дайте воды! – только и смог прошептать Глеб. Губы пересохли и потрескались, каждое слово гулким эхом отдавалось в голове.

– Конкретно тебя отделали! Жуть! – вторил Конаховскому Шурик, нависнув над диваном, где лежал Глеб. Получив от Евгения дежурный подзатыльник, Шурик быстро сбегал на кухню, принес стакан воды и напоил Глеба. Обессилев, пострадавший снова рухнул на подушки и отключился.

К утру ему стало немного лучше. Может быть, молодость и здоровый организм взяли свое, а может, помогли прописанные врачом препараты. В любом случае, долго разлеживаться в постели он себе позволить не мог. Глеб заметил уснувшего в кресле Шурика и позвал его. С трудом поднявшись с кресла, Шурик стал усиленно растирать руками опухшее со сна лицо. Наконец сообразив, где находится, он мигом приблизился к Глебу:

– Тебе чего? Опять хреново? – без особых церемоний поинтересовался он.

–Что вчера произошло? Ты что-нибудь видел? – спросил Глеб и приподнялся на подушке. Только сейчас он заметил, что в квартире царит жуткий беспорядок. Вещи из шкафа вывернуты и в кучу свалены на полу. Содержимое ящиков тоже оказалось разбросанным по квартире.

– Да ничего я толком не видел! Я когда к твоему дому приближался, заметил, что у тебя на балконе стоят двое мужиков. Меня это удивило. Смотрю, они в квартиру зашли, а потом назад вернулись. Дальше я вообще попутал… Один из них наклонился, а затем выпрямился во весь рост и что-то на ограждение балкона перекинул. Пригляделся… вроде человек. Я как закричу: «Убивают, люди, помогите, убивают!..» Сам не знаю, почему так закричал! Видимо, они мои крики услышали и засуетились. Ты так и остался висеть на ограждении, а они внутрь квартиры завалили. Я в подъезд. На лифте на двенадцатый этаж поднялся. Сам еду, думаю, что с ними делать буду? Один ведь, не справлюсь… Двери в твою квартиру открыты. Я зашел – никого! Тебя до дивана дотащил и Жеке позвонил! Вот и все! – взволнованно пояснил Шурик.

Видимо, минувшие события изрядно его напугали. От воспоминаний лицо Шурика раскраснелось, а на лбу выступила испарина.

– Ну ты их хоть рассмотрел? – не отставал от Шурика Глеб. Он был практически уверен, что нападавшими были сотрудники «Боевого братства». Больше просто некому. Но кто из них и за что? Этого он понять пока не мог.

– Ты что, прикалываешься? Они на двенадцатом этаже стояли! К тому же, уже смеркалось! Да и вообще, не до того мне было. Меня так трухануло, я не знал, что делать и куда бежать! – возмутился Шурик.

Поняв, что большего от Шурика не добиться, Глеб попросил его сообразить что-нибудь поесть. Со вчерашнего утра ему так и не удалось даже чашки кофе выпить. Шурик удалился на кухню и вскоре вернулся, притащил несколько бутербродов с колбасой и чашку горячего чая.

– А где Конаховский? Он еще приедет? – дожевывая последний бутерброд, поинтересовался Глеб.

– Чего? – Шурик возился на кухне и не расслышал. Высунув свою нечесаную шевелюру из-за дверного косяка, он растерянно уставился на Глеба.

Глеб призвал на помощь все свое терпение и повторил:

– Я говорю, Конаховский еще приедет?

– А, Конаховский? Нет, он не приедет! Он велел тебе отлежаться пару дней и ждать дальнейших указаний. Да, еще он сказал, чтобы ты в «Боевое братство» больше не возвращался! – протараторил Шурик и вновь скрылся.

«Не возвращаться в „Боевое братство“? После всего случившегося?.. И как он себе это представляет?!» – возмутился про себя Глеб. Сотрудники «Боевого братства» чуть было не сбросили его с двенадцатого этажа, а он должен отойти в сторону и ждать дальнейших указаний, пока те будут продолжать чинить беспредел? Внутри Глеба все буквально клокотало от ярости. Обдумывая происшедшее, он никак не мог понять, где прокололся. Должна же быть веская причина для таких, мягко сказать, агрессивных действий. Япринцев видел, как он крутился у автомобиля Болтенкова. Может, в этом кроется причина совершенного на него нападения? Может быть, они испугались, что ему что-то известно о смерти Волынцева?

Взяв с тумбочки мобильник, Глеб набрал единственный известный ему номер телефона, находившегося в комнате охраны «Боевого братства». Когда он представился, на другом конце провода на несколько секунд повисла тишина. Пояснив охраннику, что на него напали грабители и из-за полученного сотрясения мозга он не сможет несколько дней появляться на работе, Глеб попросил сообщить об этом Япринцеву. Охранник пообещал доложить обо всем руководству и отключился. По его голосу Глеб так и не смог понять, знают ли в «Боевом братстве» о совершенном на него нападении. Никакой заинтересованности судьбой Глеба охранник не выказал, даже не посочувствовал из обычного приличия. Только это ни о чем не говорило. В «Боевом братстве» никакого братства не было и в помине. Каждый сам за себя.

Глеб написал Конаховскому записку с изложением обстоятельств гибели Волынцева и выпроводил Шурика из квартиры, после чего начал медленно собираться. Голова побаливала, наблюдалось легкое головокружение и слабость, рана на затылке тянула и ныла. Несмотря на неважное самочувствие, он вышел из дома, забрал на стоянке свой автомобиль и поехал на набережную Обводного канала к офису «Боевого братства». Припарковавшись на обочине дороги, он стал внимательно наблюдать за воротами. Их уже успели заменить, и снаружи все выглядело весьма обыденно. Обстановка была достаточно оживленной. Вот выехали сотрудники четвертого экипажа, следом за ними на территорию вернулся автомобиль первого экипажа, который спустя десять минут снова куда-то уехал. После этого ничего интересного не происходило. Самочувствие Глеба ухудшалось с каждым часом. Он уже хотел было ехать домой, как заметил выезжающий из ворот автомобиль Саввы Болтенкова. На передней части автомобиля красовалась новая защитная решетка.

Не теряя времени даром, Глеб быстро повернул ключ в зажигании и поехал следом за внедорожником Болта. Сначала он немного отстал, но через пару кварталов все-таки настиг его. Стекла машины Болтенкова, вопреки существующим правилам, были заклеены тонировочной пленкой. Рассмотреть, кто находится в салоне, с третьей полосы Глебу не удавалось, а приближаться к машине вплотную он не решался. Больше часа Болтенков просто петлял по городу. Он нигде не останавливался и никого не забирал. От езды по кругу Глебу стало совсем плохо. Его сильно тошнило и начало морозить. Он решил прекратить преследование, проехал за Болтом до ближайшего перекрестка, намереваясь свернуть направо и отправиться к себе в квартиру. Стоя на светофоре, он смотрел вслед удаляющемуся внедорожнику, как вдруг тот свернул на обочину и остановился. Сначала из автомобиля вышел Савва, а следом за ним, открыв переднюю пассажирскую дверь, показался Япринцев. Загорелся зеленый свет светофора, и водители стоявших сзади автомобилей стали усиленно сигналить, требуя, чтобы Глеб поехал вперед. Нарушая правила, он вырулил через двойную сплошную линию на соседнюю полосу, проехал перекресток, где остановился Болт, и припарковался за ним.

Герман Алексеевич указывал рукой на первый этаж жилого дома на улице Чайковского, 12 и о чем-то мирно беседовал с Болтенковым. Сначала они прошлись вдоль всего дома, а затем через арку зашли во двор. Их не было около пяти минут, после чего оба вышли со двора, сели в автомобиль Болтенкова и уехали. Глеб за ними не последовал. С трудом добравшись до дома, он зашел в квартиру, тут же потерял сознание и рухнул на пол небольшой прихожей.

***

В последние дни Михаил Березняк совсем забросил свои служебные обязанности. Он пытался работать, но ничего не получалось. Мысли постоянно возвращались к Глебу Юлаеву. С тех пор как на набережной Обводного канала он увидел похожего мужчину, его так и тянуло вернуться на это место. Однако вырваться с работы никак не удавалось. Начальство давало все новые и новые поручения. С отчаяния он даже решил задействовать в поисках Юлаева наружное наблюдение Федеральной службы безопасности… только вовремя одумался. Страшно предположить, что с ним сделало бы руководство за использование сил и средств не по прямому назначению. Уходило драгоценное время, а с ним и надежда найти Глеба.

Очередной рабочий день Березняка закончился в начале одиннадцатого вечера. Сев в машину, он поехал домой, но по дороге вдруг передумал. Развернулся и помчался в сторону Обводного канала. Надо найти то самое место, где, как ему показалось, он видел Юлаева. В тот раз он плохо его запомнил и, откровенно говоря, сильно сомневался, что вообще сможет найти. Набережная Обводного канала достаточно длинная, а тогда было темно и шел сильный ливень.

Свернув с Лиговки на набережную, он медленно поехал по ней, всматриваясь в окружающую обстановку. В надежде, что какой-то участок улицы напомнит ему о событиях того вечера. Неожиданно Мишка услышал сильный удар и жуткий скрежет железа. Затем из находящейся впереди него подворотни на огромной скорости вылетел автомобиль светлого цвета марки «Рено». Пытаясь избежать столкновения, Березняк резко прижался вплотную к обочине дороги. Не успел он завершить маневр, как из той же подворотни, на еще большей скорости, вылетел внедорожник марки «Ниссан Патруль» и погнался следом за «Рено». Развернувшаяся на дороге сцена не оставила Мишку равнодушным. Преследование продолжалось не больше трехсот метров. Неожиданно «Ниссан патруль» прибавил скорости и, настигнув «Рено», с огромной силой ударил его в задний бампер. От удара водитель «Рено» потерял управление. Его автомобиль буквально подлетел над мостовой, врезался в металлическое ограждение Обводного канала и, разрушив его, упал вниз. «Ниссан Патруль» на бешеной скорости поехал дальше, через несколько секунд скрывшись из вида. Ошарашенный происшедшим, Мишка даже не успел рассмотреть регистрационный знак скрывшегося автомобиля. Наконец, осознав происшедшее, он кинулся к тому месту, где «Рено» пробил ограждение. Автомобиль полностью погрузился в воду. Виднелась только небольшая часть одного колеса. Сбросив туфли и пиджак, Березняк прыгнул в воду. Когда он подплыл к автомобилю, лобового стекла уже не было. Салон затопило водой. Пострадавший водитель все еще находился на своем месте. Лишь с шестой попытки Мишке удалось вытащить его из салона и поднять на поверхность воды. Мужчина не дышал. Его застывшие глаза засыпало мелкими осколками стекла, а лобовые кости сместились назад, чудовищно исказив лицо.

Закрепив при помощи аварийного троса труп водителя «Рено» за ограждение Обводного канала, Березняк вызвал сотрудников дорожно-патрульной службы. Вытащить из воды тело водителя он в одиночку так и не смог, а все его попытки остановить проезжающие мимо немногочисленные автомобили не увенчались успехом. Березняк сообщил прибывшим на место сотрудникам полиции все известные ему обстоятельства аварии и отправился домой.

На следующее утро Мишка первым делом поехал на набережную Обводного канала. Найти место, откуда накануне ночью выехали «Рено» и «Ниссан Патруль», не составило особого труда. Разорванные в клочья ворота говорили сами за себя. Выяснив, что за воротами находится общественная организация ветеранов органов внутренних дел «Боевое братство», Березняк с чувством выполненного долга отправился на службу. Колебаний больше не было. Поручив службе наружного наблюдения ФСБ России взять под контроль объект под названием «Боевое братство», Березняк с нетерпением ждал результатов. К обеду следующего дня отчет уже лежал на его рабочем столе.

Просматривая отснятое сотрудниками службы видео, Мишка мирно потягивал из чашки кофе. Спустя шесть часов наблюдения знакомый «Ниссан Патруль» появился в кадре. Внешних повреждений на автомобиле Мишка не заметил. «Ниссан» посигналил, после чего ворота «Боевого братства» открылись, и он как ни в чем не бывало въехал на территорию.

«Свой!» – убедился Мишка. Сомнений не осталось, внедорожником управлял кто-то из сотрудников «Боевого братства». Открыв отчет службы наружного наблюдения, он получил полный набор данных о водителе «Ниссана», которым оказался некто Болтенков Савелий Станиславович, 08.08.1985 года рождения, бывший военнослужащий отряда специального назначения внутренних войск МВД России, участник боевых действий, ранее не судимый. Виновный нашелся и от наказания не уйдет. Березняк ликовал.

Он решил досмотреть видеозапись до конца и нажал на пульте кнопку «Play». И тут же вскочил с места, чуть было не опрокинув кружку с кофе на себя. Горячая жидкость растеклась неровным пятном по полированному столу, а затем стала стекать на кресло и пол. Ошарашенный Березняк даже не обратил на это внимания. Отмотав видеозапись назад, он вновь уставился на экран. Однако качество изображения его не устроило. Вытащив диск из плеера, Мишка вставил его в системный блок, отыскал нужный кадр и увеличил изображение на экране монитора. Остановив кадр, он некоторое время продолжал рассматривать его в полном молчании. Постепенно напряжение спадало, Мишка откинул голову на спинку кресла и улыбнулся. Удача повернулась к нему лицом. Сотрудники службы наблюдения засняли выходящего с территории «Боевого братства» Глеба Юлаева. Открыв письменный отчет, он перевернул несколько страниц, пока не нашел интересующую его запись: «19:20. Неизвестный мужчина (объект № 3) вышел с территории ООВОВД „Боевое братство“. Осуществлялось сопровождение. Объект № 3 сел в автомобиль марки ВАЗ 21110 серебристого цвета г/н С 737 КН. 20:40. Объект № 3 припарковал автомобиль у дома на улице Королева, 131 и далее проследовал пешком. 20:51. Объект зашел во второй подъезд указанного дома. Дальнейшее наблюдение за объектом № 3 не велось, в виду отсутствия технической возможности. Личность объекта не установлена».

Захватив с собой диск с видеозаписью, Березняк поехал к дому на улице Королева, 131. С трудом припарковался неподалеку от второго подъезда и приготовился ждать. Время шло медленно, на улице начало смеркаться. Мишку потянуло в сон. Стараясь не поддаваться его власти, он из последних сил упорно наблюдал за вторым подъездом. Как назло, Юлаев долго не появлялся. Голодный и жутко уставший, Мишка сам не заметил, как все-таки его сморило. Пробудился он также внезапно, как и заснул. На припаркованном рядом автомобиле сработала сигнализация. Не совсем понимая, что происходит, Мишка стал озираться по сторонам, пока не обнаружил источник шума. Чтобы стряхнуть остатки сна, он решил немного пройтись. Но не успел выйти из машины, как заметил Глеба, заходившего в двери второго подъезда. Березняк закричал, пытаясь окликнуть Юлаева, но все было напрасно. Двери захлопнулись, скрыв Глеба внутри. Березняк кинулся к подъезду, но дверь оказалась закрытой на кодовый замок. Однако ему снова повезло. Из подъезда вышла девушка, и Березняк стремглав ринулся внутрь. Лифт двигался вверх: 9-й, 10-й, 11-й, 12-й… Остановился. Не став его дожидаться, Мишка побежал вверх по лестнице. У него оставалась маленькая надежда, что лифтом воспользовался именно Глеб. Когда он достиг нужного этажа, то едва дышал. Похвастаться своей выносливостью в плане физических нагрузок он никогда не мог. Вот и сейчас в глазах стояли темные круги, сердце бешено колотилось, готовое вырваться наружу, а рубашка насквозь промокла от выступившего пота. Входная дверь девяносто четвертой квартиры оказалась распахнутой. Присмотревшись, Мишка заметил лежащего на полу мужчину. Ноги вдруг стали ватными, но Березняк двинулся к нему. Сглатывая подступавший к горлу ком, он заставил себя переступить порог и шагнуть в темноту. Кто-то резко схватил его за ноги и потянул на себя. Не удержав равновесие, Березняк рухнул на пол. Накативший ужас парализовал все его движения. Зажегся свет. С занесенной над головой табуреткой над ним склонился Юлаев, готовый нанести жестокий удар. Гнев сменился удивлением. Увидев ставшие огромными от испуга глаза Березняка, Глеб не выдержал и с облегчением рассмеялся. Отбросив табуретку в сторону, он протянул Мишке руку так, как всегда это делал, следуя кодексу их давней дружбы.

***

О случившемся с оперуполномоченным Юлаевым «небольшом» происшествии Белодымов докладывать начальнику Управления не стал. Повреждения оказались не столь серьезными, как сначала показалось. Еще пару дней – и Глеб встанет на ноги. Мысли о том, что могло произойти, если бы Шурик вовремя не оказался рядом, Виктор Викторович всячески от себя гнал. Сиверский бы ему этого не простил. Как назло, в тот день генерал вышел на работу и сразу же стал интересоваться продвижением дела Вениамина Белецкого и проверкой «Боевого братства». Белодымов доложил о предпринимаемых мерах, и Сиверский ненадолго успокоился. Когда кончится это «ненадолго», Виктор Викторович ожидал с некоторой нервозностью. Докладывать было нечего, разве что о пробитой голове лейтенанта Юлаева. Собственно говоря, Виктор Викторович изначально не ждал никаких положительных результатов от проверки «Боевого братства». После всего случившегося он вообще не видел смысла продолжать эту проверку. Главное было – поправить здоровье Юлаева. Однако прекратить единоличным решением начатое мероприятие он не мог. Такие решения принимал только генерал Сиверский, но тот о совершенном на Глеба покушении ничего не знал и узнать не должен был. Размышления Виктора Викторовича внезапно прервал телефонный звонок.

– Да? Есть, товарищ генерал! Понял! – отрапортовал Белодымов в телефонную трубку и уже в следующую минуту направился к выходу из кабинета.

«И что от меня Сиверскому так срочно понадобилось?» – размышлял он по пути с первого на второй этаж, где располагался кабинет генерала.

Задержавшись в приемной, Виктор Викторович поинтересовался у сидевшей там молоденькой секретарши Леночки:

– Шеф в настроении? Или как?

– Настроение у него обычное: вечно всем недоволен! – пожаловалась Леночка, с утра получившая взбучку от Сиверского за опоздание на работу. Не любила она своего начальника. Никакой снисходительности к ее молодости и красоте он не проявлял, а вечно выставлял ее перед всеми полной дурой. То к нему в кабинет не того, кого нужно, вызвала, то почту долго регистрирует, то кофе отвратительный варит, в общем, упреки от Сиверского сыпались по любому поводу. Недовольство начальством в голосе Леночки не скрывалось. К сожалению, не послал ей бог молодого, красивого и приятного во всех отношения босса.

«Ну что же, Леночка, не вы одна такая! Единомышленников в этом плане у вас хоть отбавляй!» – подумал Виктор Викторович, но вслух произносить этого не стал. Как говорится, и у стен есть уши! Это Белодымов знал по собственному опыту.

Постучав в двери, он быстро переступил порог, сделал несколько шагов и остановился. Повернувшись к нему спиной, генерал сидел в огромном кожаном кресле и курил. Когда Виктор Викторович вошел, Сиверский даже не шелохнулся. Не зная, как поступить, Белодымов замер посреди огромного кабинета и смиренно ждал. Докурив сигарету, генерал соизволил-таки развернуться к нему лицом и стал молча на него смотреть. Виктор Викторович не выдержал его тяжелого взгляда и опустил глаза. Пауза затянулась. Белодымов понял, что ничем хорошим разговор с начальником Управления для него не завершится.

– Правильно сделал, что глаза опустил! С твоими успехами по службе только так и надо! Не заслужил ты право с высоко поднятой головой ходить! – с яростью в голосе произнес Сиверский. – Только запомни, Виктор Викторович, ты не моя секретарша Леночка, чтобы все время глазами блымать да в пол их при каждом удобном случае опускать! Я тебе этого не позволю! Слишком высоко взлетел? Так я тебе помогу на землю опуститься! – продолжил он, угрожающе размахивая перед собой руками.– Что там у нас с Глебом Юлаевым происходит? – немного выпустив пар, наконец задал вопрос генерал.

От неожиданности у Белодымова перехватило дыхание, и он закашлялся. «Неужели кто-то донес про инцидент с Юлаевым?» – судорожно подумал Виктор Викторович. Теперь генерал шум поднимет, разбираться начнет, и все… конец его надеждам и мечтам о светлом будущем. От волнения у него даже руки похолодели. Как хорошо было без Сиверского. Слишком быстро он от болезни оправился, слишком быстро и как всегда не вовремя.

Взяв себя в руки, Белодымов попытался ответить как можно спокойнее:

– С Юлаевым все в полном порядке, Сергей Леонидович! Уже первые отчеты о работе от него получили, проверяем информацию, анализируем! Конаховского к этому делу подключил, лучшие оперативные силы, так сказать, задействовал…

Не дослушав, генерал прервал Белодымова:

– Это я уже слышал! Где результаты? Меня интересуют конкретные результаты!

Белодымов перекладывал из одной руки в другую зачем-то прихваченную с собой папку с документами по расходованию денежных средств на оперативные нужды и напряженно думал, чем же порадовать генерала, чтобы он хоть на некоторое время от него отстал. Ничего дельного в голову не приходило.

– Сергей Леонидович, но ведь отсутствие отрицательной информации о «Боевом братстве» – тоже результат! – наконец робко ответил он, опасаясь даже смотреть в сторону Сиверского.

Генерал швырнул на стол огрызок карандаша, откинул голову на спинку своего громадного кресла и шумно выдохнул. Ничего другого от Белодымова он и не ожидал.

Переступив с ноги на ногу, Виктор Викторович еще немного поколебался и все-таки решил продолжить начатую тему:

– Товарищ генерал…– с опаской начал он, а затем, осмелев, решил: «Сейчас или никогда!»

– …Нельзя ли мне узнать, сколько еще продлится проверка «Боевого братства»? Это всего лишь обычная охранная фирма! Если бы они что-то скрывали или знали о смерти Белецкого, Юлаев уже давно бы все об этом сообщил!

Сиверский приподнялся в кресле и рукой поманил Виктора Викторовича подойти ближе. Это вкрадчивое спокойствие генерала Белодымову было хорошо известно. Похоже, зря он затронул эту тему. Не готов Сиверский открыто смотреть правде в глаза, а правда такова, что Белецкий обычный самоубийца, ни больше ни меньше. Не сомневаясь в том, что взбучка продолжится, Белодымов немного приблизился к столу Сиверского и приготовился его внимательно слушать. Долго ждать не пришлось.

– Ты у меня спрашиваешь, когда закончится проверка «Боевого братства»? Это ты мне должен сказать, когда она закончится. Это ты мне должен сказать, кто и почему убил Веню. Иначе…– стукнув кулаком по столу, Сиверский тут же вытянул ее в направлении выхода, указывая Белодымову на дверь.

Сил вести эту бесполезную перепалку со своим заместителем у него больше не было. Дальше так продолжаться не может. Кто-то из них должен уйти, и Сиверский знал, кто именно.

– Слушаюсь, товарищ генерал! – понимая, что перечить Сиверскому бесполезно, четко произнес Белодымов и направился к выходу из кабинета.

Не успел он открыть двери, как Сиверский его остановил:

– Вот еще что! К концу недели организуй мне встречу с Глебом Юлаевым! Причем без свидетелей!

Виктор Викторович понял, что генерал намекает на его присутствие. «Как скажете, товарищ генерал! Только ничего нового Глеб Юлаев вам не откроет!» – подумал Белодымов. Отвечать на реплику генерала он не стал и только кивком головы показал, что все понял.

Вернувшись к себе в кабинет, Виктор Викторович закрылся изнутри на замок и закурил. Разговор с Сиверским изрядно подпортил ему нервы.

«Почему он так на „Боевом братстве“ зациклился? Почему?» – недоумевал Белодымов. Ничего подозрительного в этой организации он не видел, собственного говоря, как и в смерти Вениамина Белецкого.

«Только как это все объяснить Сиверскому, у которого имеется какая-то своя придуманная правда о смерти Белецкого, и другой правды он слышать не желает?» – в который раз сам себя спрашивал Виктор Викторович. Нужно было срочно что-то делать. Похоже, смерть докторишки окончательно лишила генерала рассудка. Того и гляди, его самого под сплав пустит, и все из-за какой-то навязчивой идеи.

Набрав номер внутренней связи 201, Белодымов вызвал к себе Конаховского. Когда тот зашел к нему в кабинет, Виктор Викторович снова запер двери изнутри.

– Случилось чего, шеф? – произнес Конаховский, удивляясь поведению Белодымова.

– Пока нет, но может! И очень скоро! – ответил Виктор Викторович. Не вдаваясь в подробные объяснения, он протянул Конаховскому листок бумаги:

– Пиши! Подготовить полное досье на сотрудников «Боевого братства». Как положено, со всеми компрометирующими материалами, если они, конечно, имеются… Истребуй уставные документы «Боевого братства», сведения из налоговой, собери отзывы клиентов об их работе… Так, так… Вроде бы, ничего не забыл! – подвел черту Виктор Викторович.– Женя! На тебя вся надежда! За два дня ты должен все это сделать! На службе можешь не появляться, но только все сделай как можно скорее! – умоляющим тоном произнес Белодымов, выпроваживая Конаховского из кабинета.

– А ведь как все хорошо начиналось! Отношения с Сиверским постепенно налаживались! Черт бы побрал этого Вениамина Белецкого! – в сердцах воскликнул Виктор Викторович, но вспомнив жуткую маску смерти на искаженном лице покойного, трижды перекрестился.

***

Стоя на борту небольшого прогулочного теплохода под названием «Невский экспресс», Сиверский смотрел на пристань. Там, можно сказать, наступил час пик. Туристы, местные жители, влюбленные, семейные пары с детьми. Не протолкнуться. На часах уже минуло двадцать.

«Опаздывает что-то Глеб Юлаев! А может быть, вообще не придет? – размышлял Сиверский, докуривая уже пятую за последний час сигарету.– Да нет, должен. Записку ему передали. Правда, подписи на ней не было. Только дата, время и место встречи… А может, снова козни Белодымова? Нет… нет! Он не в курсе этой встречи! – выпуская изо рта дым, мысленно успокаивал себя генерал.

Он уже давно так не волновался, как перед этой встречей. Это же надо дожить до таких времен, когда в Управлении и довериться-то некому. Генерал понимал, что не будет ему покоя до тех пор, пока он не выяснит все обстоятельства смерти Белецкого. Как бы странно это ни звучало, но Юлаев был его последней надеждой в решении этого вопроса. Да – неопытен, да – слишком молод, но может, это и есть самые главные аргументы в его пользу. Он не в курсе дел Управления, не участвует в его каждодневных интригах, а стало быть, еще не совсем потерян… С другой стороны, именно Белодымов рекомендовал Юлаева на службу. Он мог успеть ввести его в заблуждение, настроить против него…

На верхней палубе мелькнула тень. Затем она быстро переместилась к двери, ведущей на нижнюю палубу.

«Пришел!» – обрадовался Сиверский. В основных помещениях теплохода свет намеренно выключили, и зевакам с улицы он казался совсем необитаемым. Дверь открылась, и практически сразу на палубу зашел личный помощник генерала.

– К вам посетитель! – доложил он, пропустив вперед высокого, прилично одетого мужчину.

– Опаздываете, молодой человек! – без лишних церемоний промолвил Сиверский и указал ему на любезно предоставленную капитаном каюту, расположенную на нижней палубе.

С момента получения записки прошли всего сутки, но Глебу они показались целой вечностью. Он перебрал десятки предположений относительно того, кто мог оказаться ее отправителем, но так ни на одном из вариантов и не остановился. И вот теперь он увидел перед собой пожилого мужчину с простыми и не очень привлекательными чертами лица: волосы выбелены сединой, выцветшие светло-голубые глаза окружены глубокими морщинами. Глеб остановился посреди палубы, теряясь в догадках. Мужчина был ему абсолютно не знаком. Сунув руку в карман брюк, Глеб нащупал небольшой газовый пистолет. Недавнее нападение заставило его принять определенные меры безопасности. Несмотря на то, что незнакомец вел себя спокойно и даже доброжелательно, Глеб не спешил заходить в каюту.

«Один человек снаружи… один здесь… больше вроде никого!» – прикидывал он, готовясь к любому повороту событий.

Пропустив мужчину вперед, Глеб остановился в проходе, внимательно рассматривая незнакомца. Последний был занят тем же. Начать разговор никто не торопился.

«Привлекательное лицо, открытый взгляд… что-то немного восточное во внешности! Ах да, татарин…» – вспомнил Сиверский. Накануне он изучал личное дело Юлаева. Теперь стало понятно, почему ему дали такой оперативный псевдоним.

– Ну что же вы, молодой человек, проходите, проходите! Я вас, так сказать, не покусаю! – нарушив слишком затянувшуюся паузу, по- отечески добро произнес Сиверский.

– Для начала хотелось бы узнать, кто вы и зачем меня позвали,– вместо того чтобы принять приглашение, достаточно дерзко ответил Глеб. Вкрадчивый тон незнакомца отнюдь не являлся поводом ему доверять.

– Я, молодой человек, начальник Северо-Западного управления по борьбе с организованной преступностью! – слегка развеселившись, после небольшой паузы пояснил Сиверский. В таком дурацком положении он еще никогда не оказывался. Чтобы сотрудник Управления не знал своего собственного начальника? Такого случая на его памяти не было. «Ай да Конаховский! Учил новичка уму-разуму, а фотографию начальника показать не удосужился». Сиверский снисходительно улыбнулся и полез в карман за сигаретой.

– Я вам не верю! И вообще, где я – а где Управление по борьбе с организованной преступностью? Какие у правоохранительных органов могут быть ко мне претензии? – после минутной растерянности Глеб перешел в наступление. Чтобы ни случилось, он не должен себя выдать. Наставления Белодымова он усвоил четко.

Услышав это, Сиверский перестал улыбаться. Происходящее принимало серьезный оборот. Делать нечего. Достав из кармана свое служебное удостоверение, он протянул его Юлаеву. Заглянув в него, Глеб почувствовал себя полным идиотом. Вытянувшись по стойке смирно, он отчеканил:

– Виноват, товарищ генерал-лейтенант! Не узнал!

– Вольно, Юлаев! Вольно! Мы же не на службе! У нас, так сказать, конфиденциальная встреча! – вот уже в который раз приглашая его зайти в каюту, промолвил Сиверский. Больше повторять не пришлось. Глеб быстро занял предложенное ему место. Расположившись на диване, генерал еще раз внимательно посмотрел на своего нового сотрудника.

– Насколько вы понимаете, лейтенант Юлаев, я осведомлен о вашей нынешней миссии в «Боевом братстве»! Скажу больше, негласная проверка данной организации начата по моей инициативе! Для меня очень важно, чтобы эта самая проверка была проведена качественно и на совесть!

Порывшись в кармане, Сиверский отыскал зажигалку и вновь закурил, сделал несколько затяжек.

– Признаться, вы первый человек, которого я взял на службу заочно, без личного знакомства, без проверки деловых качеств, да еще и поручил такое ответственное задание. Если вы думаете, что это произошло благодаря Белодымову, то вы ошибаетесь! Нет, это произошло потому, что я так захотел, и я в вас поверил!

Не понимая, к чему клонит Сиверский, Глеб продолжал упорно молчать. Не обнаружив поблизости пепельницы, генерал взял со стола небольшой листок чистой бумаги, свернул его в виде конуса и стал стряхивать в него пепел.

– Устал я от интриганов и бездарей, которые заполонили ряды полиции! Мне нужен результат, конкретный результат от вашей работы! Покажите мне, что умеете работать, что хотите и дальше служить в УБОПе. Я предоставлю такую возможность! Однако… если я в вас разочаруюсь, Юлаев, честное слово, как взял на службу, так и уволю! Это не угроза… Нет… Просто правильно поймите старика. Устал я от нынешнего беспредела, устал!..

Звучавшие в голосе Сиверского искренние отчаяние и безнадежность удивили Глеба. Белодымов говорил, что Сиверский маразматик, интриган и самодур, которому нельзя доверять. Только Глеб почему-то верил Сиверскому. Он производил впечатление простого и доброго по натуре человека. Говорил прямо и по делу, не юлил, не изворачивался.

– Товарищ генерал-лейтенант, я всегда честно выполняю свой долг! Вам не придется меня увольнять! Если я почувствую, что не справляюсь… Я сам напишу рапорт на увольнение! Не буду занимать чужое место! – без тени обиды промолвил Глеб, поднявшись со стула.

На верхней палубе послышался громкий стук шагов. Кто-то быстро спускался вниз.

– Сергей Леонидович, вам бы надо на это взглянуть…– перепрыгнув сразу через несколько ступенек, на нижнюю палубу спустился помощник генерала. Он был явно чем-то взволнован и с опаской поглядывал в сторону Глеба. Передав Сиверскому бинокль, помощник пропустил его вперед, рукой указывая направление, куда нужно смотреть. Едва взглянув в бинокль, Сиверский разразился нецензурной бранью.

– Это ты его привел? – резко обернувшись к Глебу, потребовал объяснений генерал. От едва сдерживаемой ярости у него даже желваки на лице заходили. Ничего не понимавший Глеб стоял посреди каюты в полном недоумении. Сунув бинокль в руку Глеба, Сиверский с силой подтолкнул его вперед:

– Смотри!

В первые секунды ничего подозрительного на пристани Глеб не заметил. Однако вскоре его внимание привлек мужчина в куртке болотного цвета с высоко поднятым воротником, надвинутой на лоб серой кепке и темных солнцезащитных очках. Его излишне вытянутую голову не могла скрыть даже кепка.

– Это Конаховский?! Но как?.. Я ему ничего о встрече не говорил… Может, он там случайно оказался? – ошеломленно промолвил Глеб, возвращая бинокль генералу.

– Как бы не так! Еще немного – и думаю, он направится прямо сюда! Сергей Леонидович, Юлаев должен немедленно уйти. Иначе… Конаховский… он вас увидит и все поймет! – помощник генерала явно нервничал. Он не терпел поражений. Готовясь к этой встрече, как ему казалось, он все предусмотрел. Все, кроме одного… Он не подумал о том, что Юлаев может привести за собой хвост.

Жестом Сиверский велел помощнику подняться на верхнюю палубу и ждать, а сам в глубоком раздумье некоторое время стоял посреди каюты, сверля Юлаева взглядом. Наконец решился.

– Я говорил с Марией Белецкой… женой Вениамина. За несколько недель до гибели у него произошел какой-то конфликт с доктором Звягиным. Он тоже из Института онкологии… Причин конфликта Мария не знает. Все это происходило у них в квартире. Когда Звягин пришел, Веня попросил жену сходить в магазин. После ухода Звягина Белецкий находился в ужасно расстроенном и подавленном состоянии. Займись на досуге Звягиным! Это мой приказ! Проверку «Боевого братства» продолжай до тех пор, пока не убедишься, что у них нет видеоархива, или есть!.. Теперь иди… Конаховский должен последовать за тобой! Делай, что хочешь! Да, и еще… о нашей встрече никому не рассказывай! Никому, особенно Белодымову!

Следуя к берегу по деревянному трапу, Глеб старался открыто не смотреть в сторону, где находился Конаховский. Слова генерала продолжали звенеть у него в ушах: «Никому, особенно Белодымову!.. Особенно Белодымову!»

«Да что у них там происходит?» – недоумевал Глеб. Оказаться между двух огней ему вовсе не хотелось. Боковым зрением он продолжал наблюдать за Конаховским. Тот продолжал стоять на прежнем месте, но Глеб интуитивно ощущал на себе его пристальный взгляд. Прибавив шаг, он стремительно приближался к набережной. Едва ступив на нее, Глеб перебежал на противоположную сторону улицы, чуть было не попав под проезжавший мимо автомобиль. Водитель не остался равнодушным и, громко просигналив, послал ему вслед массу неприятных слов. Зеваки на набережной дружно повернулись в его сторону, заинтересованные происходящим. Желаемый эффект был достигнут. Конаховский засуетился. Он смотрел то в сторону Глеба, то в сторону «Невского экспресса»… Наконец, отбросив сомнения, он кинулся следом за ним. Имея некоторое преимущество, Глеб спрятался за углом здания и наблюдал за Конаховским. Когда расстояние значительно сократилось, Глеб зашел в стоявший неподалеку туристический автобус. Пробежав мимо него, Евгений направился в сторону Дворцовой площади, окончательно потерявшись в толпе.

***

Выполняя указания Белодымова, старший оперуполномоченный по особо важным делам Евгений Конаховский несколько дней подряд неутомимо носился по городу. Он практически забросил все свои текущие дела, дома почти не появлялся, но оно того стоило. Результат превзошел все его ожидания. Налоговая документация «Боевого братства» оказалась в полном порядке, отзывы о его работе – самые положительные. Никакого криминального прошлого за сотрудниками этой организации не водилось. С чувством выполненного долга Конаховский передал собранные сведения Виктору Викторовичу. Быстро пробежав глазами полученные документы, Белодымов расплылся в довольной улыбке.

– Вот, Евгений! – тыча рукой в документы, воскликнул он.– Вот! А я говорил, что ничего криминального в «Боевом братстве» нет и быть не может! – с долей самодовольства продолжил Белодымов.

Выпроводив Конаховского за дверь, он быстро собрал в папку нужные документы и поспешил в приемную генерала Сиверского.

«Я поставлю его на место!» – со злостью думал Виктор Викторович, вспоминая все упреки, высказанные в последнее время генералом в его адрес. Когда до входной двери в кабинет Сиверского оставалось всего несколько метров, путь ему неожиданно преградила секретарша Леночка. Взглянув на нее с недоумением и долей презрения, Виктор Викторович решил отодвинуть ее в сторону. Угадав намерения Белодымова, Леночка с ужасом выпучила глаза и прошептала:

– Только не туда! Он занят и просил не беспокоить! Там, там…– не успела договорить она, бросившись к разрывавшемуся назойливой мелодией телефону, по которому у нее была налажена прямая связь с генералом.

Схватив трубку, Леночка внимала каждому слову Сиверского. Выражение ее лица ежесекундно менялось. Сначала оно отражало испуг, затем волнение, а уж потом и все сразу. Потеряв дар речи, Леночка только нервно кивала, вероятно, представляя, что Сиверский находится перед ней. Едва успев положить телефонную трубку на место, секретарша побежала к выходу из приемной, по пути дважды подвернув ногу, обутую в туфлю с неимоверно высоким каблуком. На пороге она внезапно остановилась и, уставившись на Белодымова наполненными ужасом глазами, прошептала:

– Туда нельзя!!!

После ухода Леночки Виктор Викторович так и остался стоять в приемной, не решаясь зайти к Сиверскому. Сердце неприятно сжималось.

«Что такого могло случиться и кто находится в кабинете начальника Управления?» – Виктор Викторович судорожно анализировал полученную от секретарши информацию, но в голову ничего не приходило. Простояв в приемной около часа, Белодымов собрался уже уходить, но тут двери кабинета внезапно распахнулись и мощная фигура Сиверского показалась в дверном проеме.

– Вы ко мне? – промолвил он, обращаясь к нему. От неожиданного появления генерала Виктор Викторович слегка растерялся и в ответ на его вопрос смог лишь кивнуть.

Проследовав в кабинет, Сиверский оставил двери открытыми, дав понять Белодымову, что он тоже может зайти. Вся решимость куда-то испарилась, и Виктор Викторович медленно поплелся за Сиверским. Кроме генерала, в кабинете никого не было. Водрузившись на свое рабочее место, начальник Управления недовольно смотрел на заместителя, постукивая ручкой по крышке стола. От этого Виктору Викторовичу стало совсем нехорошо. Вместо пространной речи, которую он собирался гневно бросить в лицо генерала, Белодымов смог выдавить из себя только слово: «Вот!» и слегка подрагивающей рукой положил на край стола добытую Конаховским документацию.

– Что это? – недовольно спросил Сиверский.

– Документация по «Боевому братству»! – тихо сказал Виктор Викторович, пытаясь сглотнуть появившийся в горле ком.

– У вас все? – тем же нетерпящим возражений тоном поинтересовался генерал.

– Да! – только и смог выдавить из себя Белодымов.

– Я потом посмотрю! Вы свободны! – безапелляционным тоном заявил Сиверский, дав понять Виктору Викторовичу, что более его не задерживает.

Покинув кабинет генерала, Белодымов испытал неимоверное облегчение. Следуя по коридору, он размышлял о неизвестном посетителе, побывавшем у Сиверского. Картинка не складывалась: «Если посетитель был, то куда он делся? Я ведь все время стоял в приемной, и из кабинета генерала никто не выходил?» – недоумевал он. И тут его осенило. Примерно год назад в кабинете начальника выбили еще один выход, ведущий в другое крыло здания. Все встало на свои места.

«Как же узнать, кто это был? Кто?» – не мог успокоиться Белодымов. Он привык всегда быть в курсе дел Сиверского и на этот раз не собирался оставаться в неведении.

«Леночка! Конечно! Она же видела посетителя и наверняка записала его данные в специальный журнал». Разыскать Леночку не составило особого труда. Она, как всегда, болтала со своими подружками из бухгалтерии. Одарив молоденькую секретаршу обескураживающей улыбкой, Виктор Викторович вывел ее в коридор. К его великому разочарованию, Леночка не только не записала в журнал имя посетителя Сиверского, но и вообще его не видела. Оказалось, что генерал сообщил ей о своем посетителе по телефону, дав указание никого к нему не пускать.

«А может, у Сиверского никого и не было?» – с облегчением подумал Виктор Викторович. Насвистывая какую-то мелодию, подхваченную во время прослушивания радиостанций, Белодымов прямиком отправился в свой кабинет.

«Сейчас генерал посмотрит документацию, и ему не останется ничего, кроме как свернуть эту бессмысленно затянувшуюся проверку „Боевого братства“! Он еще извиняться передо мной будет!» – с удовлетворением подумал Виктор Викторович. Закурив, Белодымов откинулся на широкую спинку своего кожаного кресла, водрузил ноги на край стола и задумчиво уставился в потолок. Где-то рядом, на столе, загудел мобильный телефон.

– Черт подери! – от неожиданности Белодымов уронил пепел на свой дорогостоящий английский костюм.– Ну, Маруся, ты у меня получишь! – в сердцах воскликнул он.

Сколько раз он ругал свою младшую дочь за то, что она постоянно меняла мелодии в его мобильнике,– и все без толку. В последнее время вообще стала над ним издеваться. И где только она доставала эти ужасные звуки! Недавно на совещании у Сиверского, где собралось все руководство УБОПа, у него вдруг зазвонил телефон. Такого позора Белодымов давно не испытывал. Истошный женский крик, сменившийся хохотом, а затем недвусмысленными намеками эротического характера… Целую неделю все Управление над ним посмеивалось. Со злостью затушив сигарету в пепельнице, Виктор Викторович схватил телефон, намереваясь немедленно позвонить дочери и устроить ей хорошую взбучку. Однако после прочтения только что полученного сообщения его настроение внезапно изменилось.

– Нет, сегодня, несомненно, удачный день! – воскликнул он.– Я знал, был уверен, что ты одумаешься! Ты без меня ноль, пустое место… ты еще заплатишь мне за свою дерзость и за предательство заплатишь! Дай только срок… Дай срок, Князь…– с нескрываемым злорадством сквозь зубы процедил Белодымов. Набрав на мобильнике короткое сообщение «19:00 Японский ресторан на Моховой», Виктор Викторович отправил его, а затем достал из ящика стола фляжку с коньяком и сделал несколько глотков в честь фортуны, которая снова повернулась к нему лицом.

***

Менеджер небольшой туристической фирмы «Роза ветров» – Максим Оболдин никогда проблем с правоохранительными органами не имел и старался держаться от них как можно дальше. До недавнего времени вроде бы все у него было хорошо. Стабильная прибыльная работа. Девушка, которая его понимала и во всем поддерживала. За относительно небольшую плату ему удалось снять однокомнатную квартирку на Садовой улице, находившуюся в пятнадцати минутах ходьбы от его работы. В общем, все складывалось прекрасно, если бы не одно но.

Оставшаяся у него на этом свете единственная родная душа – брат Игорь, вот кто являлся этим самым но. Хорошим Игорь был когда-то парнем. Спортом увлекался, добился статуса кандидата в мастера спорта по борьбе самбо и дзюдо, на гитаре в рок-группе играл. Друзья его любили и уважали. Все прочили Игорю блестящее будущее. Видимо, сглазили. После того как в середине девяностых годов его призвали для прохождения срочной военной службы, все изменилось. Благодаря имевшимся спортивным достижениям и отличному здоровью Игоря отправили служить в подразделение специального назначения внутренних войск МВД. Первый год все было нормально, но потом с ним что-то случилось. Когда служба подошла к концу, он из армии не демобилизовался, а остался служить в ней по контракту. Тогда и начались его бесконечные командировки в Чеченскую республику. Два года участия в боевых действиях – и казалось, Игорь вообще забыл дорогу домой. Если бы не ранение, лишившее его кисти правой руки, то он, наверное, так и сгинул бы где-то на Кавказе.

Домой Игорь вернулся совсем другим человеком. Нервным стал, каждое слово в свой адрес воспринимал болезненно. С родителями постоянно конфликтовал, на отца руку поднимать стал, а дальше – хуже. Оказалось, что с Чеченской войны Игорь привез домой два десятка патронов от автомата Калашникова. Сувениры делать из них собирался. Вот эти самые патроны сотрудники полиции и изъяли у них дома. Уголовное дело в отношении Игоря возбудили. В итоге приговорили его к двум годам лишения свободы. Когда он освободился из мест заключения, заработав себе туберкулез, стало еще хуже. Пенсию по инвалидности Игорю дали мизерную, только на хлеб и воду. На работу его никто брать не хотел. Мало того, что инвалид, так еще и туберкулезник. Родители до последнего тянулись, помогали Игорю, лучшим специалистам показывали, лекарства ему дорогостоящие покупали. Все было напрасно. Игорь сорвался, погрузившись в беспробудное пьянство. Он неделями не появлялся дома. Сколько раз Максиму приходилось вытаскивать брата из притонов да подворотен, но Игорь снова и снова туда возвращался, говорил, что «не видит больше смысла в своем жалком существовании».

Несмотря ни на что, здоровья у Игоря оказалось предостаточно, чего нельзя сказать об их родителях. Сначала умер отец, а следом за ним и мать. Остался Игорь один в родительских трехкомнатных хоромах, расположенных в историческом центре Питера. Максим с братом жить не смог. Постоянные попойки, друзья-алкоголики. Квартира превратилась в склад стеклотары и мусора. Пришлось Максиму снять для себя другую квартиру. По мере возможности он продолжал помогать Игорю. Оплачивал коммунальные услуги, покупал для него продукты. Повлиять на брата Максиму никак не удавалось.

В последнее время к Игорю стали часто наведываться сотрудники УБОПа, пару раз его к себе в управление забирали. Сначала пытались его обвинить в угонах автотранспорта, совершаемых в составе какой-то бандитской группировки, но у них ничего не получилось, так как писать явки с повинной Игорь категорически отказался. Затем начали требовать, чтобы он рассказал, куда спрятал похищенное во время Чеченской войны оружие. Из УБОПа Игорь возвращался избитым. Узнав об этом, Максим пришел в отчаяние. Не было никаких угонов, никакого оружия. Только сотрудников УБОПа это нисколько не волновало.

Максим стал появляться дома как можно чаще. Выставлял собутыльников брата за порог, в квартире убирался. Надеялся привести квартиру в божеский вид. Максим думал, что если будет жить с братом, то и менты от него отстанут, увидят, что есть кому за Игоря заступиться, и не будут на него всякую понапраслину возводить.

Только вот появился у Игоря в последнее время собутыльник, от которого Максим никак не мог избавиться. Дружок армейский, непонятно откуда их адрес раздобывший. Здоровый, рослый, с жуткой рожей. На вид и не скажешь, что алкаш.

Стоило ему уйти на работу, как дружок тут как тут нарисовывался. Возвращался Максим домой вечером, а брат уже от водки в невменяемом состоянии пребывал. Бутылки пустые, закуска. Опять, значит, дружок приходил. Двери нараспашку, бери, что хочешь. Поговорить Максим с этим другом попытался, объяснить, что не нужно больше к ним с визитами приходить, но не тут-то было. Тот на него сам попер, претензии предъявлять начал, что в чужую жизнь без спроса лезет, и посоветовал убираться, пока цел. Больше всего Максима удивило то, что Игорь дружка своего поддержал.

Максим ушел. Обиделся. Он ведь тоже не железный. Четыре дня у брата не показывался, но потом все-таки решил сходить. Тревожно было за Игоря, не чужой ведь человек. Квартира встретила его темнотой и затхлым запахом. Раздвинув шторы и открыв окна, чтобы проветрить помещение, Максим осмотрелся. В квартире все было перевернуто, вещи из шкафов вытащены и разбросаны по полу. На кухонном столе остатки обсиженной мухами закуски. Игоря нигде не было. Решив, что, возможно, он вышел в магазин, Максим занялся уборкой. Собрал все пустые бутылки, остатки пищи и выбросил их в стоявший во дворе мусорный бак. Время шло, но брат не появлялся. Чувство тревоги не покидало Максима.

Он снова вышел во двор, надеясь, что Игорь, возможно, там. Двор оказался пустым. Никого, ни брата, ни его знакомых собутыльников, вообще никого. Совершив обход всех известных ему притонов, где обычно пропадал Игорь, Максим вернулся к нему на квартиру. На часах минуло два часа ночи. Уставший, голодный, Максим упал на кровать, не в силах ни раздеться, ни приготовить себе что-нибудь поесть. Никаких следов брата он не нашел. К своим бывшим знакомым Игорь уже давно не захаживал. Максим не отчаивался. В его списке осталось еще много мест, где мог находиться Игорь. Отделения полиции, больницы… всех нужно обзвонить. Выбившись из сил, Максим уснул.

Ударившаяся об оконное стекло птица разбудила его в восьмом часу утра. Разозлившись на себя за потерянное время, он судорожно схватил имевшийся в квартире телефон и по справочнику стал обзванивать все перечисленные учреждения. «Оболдин Игорь не поступал… Оболдин Игорь не доставлялся… Оболдин Игорь не задерживался…» Одно и то же, от звонка к звонку.

«Случилось что-то страшное!» – наконец сам себе признался Максим. Выбежав на лестничную площадку, он позвонил в двери соседней квартиры.

– Кто там? – раздался хриплый голос пожилой соседки.

– Это я, Максим Оболдин! Откройте, Инесса Рудольфовна! – прокричал он, надеясь, что глуховатая соседка его услышит.

– Максик, это ты? – переспросила соседка.

– Я, я, Инесса Рудольфовна! Откройте скорее! – умоляющим тоном произнес Максим. Однако женщина не спешила.

– Я не одета, Максик! Сейчас, погоди немного! – проскрипела она.

Минуты тянулись одна за другой. Максим прильнул ухом к двери Инессы Рудольфовны, пытаясь понять, что происходит в ее квартире. Казалось, прошло не менее получаса, когда, наконец, он услышал шаркающие шаги по коридору. Отстранившись, он стал ждать. Щелкнул один, второй замок, после чего двери немного приоткрылись и в проеме появилось лицо Инессы Рудольфовны. Убедившись, что за порогом стоит именно Максим Оболдин, Инесса Рудольфовна сняла с двери цепочку и наконец полностью открыла, представ перед ним во всем своем великолепии. На ней был видавший виды длинный пеньюар, на голове водружен свалявшийся и давно нечесаный парик, а в руке поеденный молью тканевый веер с японскими мотивами.

– Я вас слушаю, молодой человек! – монотонно произнесла Инесса Рудольфовна, наигранно обмахиваясь веером.

– Инесса Рудольфовна, вы не видели моего брата, Игоря? – подавляя нараставшее раздражение, промолвил Максим.

– Этого алкаша? Нет, я его сто лет не видела и еще бы столько же не видела! Другое дело – вы! Интеллигентный, приличный молодой человек! Вам я всегда рада! Может быть, чашечку кофею? – неожиданно предложила она.

– Спасибо, конечно, но мне не до того! – поспешно отказался Максим.– Инесса Рудольфовна, миленькая, лучше вспомните, когда вы видели Игоря в последний раз? – сдерживаясь из последних сил, поинтересовался Максим.

– Ну, только ради вас… попытаюсь! Значит, не видела я его давно. Собственно, мне и не надо его видеть, чтобы знать, что зверь в своей берлоге. У него вечно такой шум, гогот, полное неприличие. Вот, значит, если шум есть, то он дома. Я так определяю. Поверьте, молодой человек, это безошибочный способ! Спать невозможно! Я иногда говорю: «Слава богу, что у меня бессонница, все равно не уснешь!» – пространно рассуждала Инесса Рудольфовна.

– Простите, а нельзя конкретнее? – попытался ее поторопить Максим.

– Конкретнее? Хорошо, молодой человек! Я уже три ночи не знаю, куда себя деть. У меня бессонница! Слава богу, что вам неведом сей недуг! Вы еще, право, так молоды. Не огорчайтесь, у вас все впереди! Когда-нибудь вы поймете старуху! – снова отклонилась от темы Инесса Рудольфовна.

Но увидев недовольное лицо Максима, спохватилась:

– Не гневитесь на старуху, молодой человек! Знаете, поговорить-то не с кем! Так вот, три последних ночи я просто не находила себе места! И знаете почему? Меня преследовала тишина! Ни криков, ни гогота, ни звона стаканов! Я так удивилась, подумала, не случилось ли чего? Даже в вашу квартиру звонила, хотела узнать, в чем, собственно говоря, дело, почему стало так тихо? Мне никто не открыл! – наконец закончила Инесса Рудольфона, театрально выгнув веер и многозначительно подняв указательный палец правой руки вверх.

Поняв, что больше от нее ничего не добиться, Максим даже не попрощался и вернулся к себе в квартиру.

«Игорь исчез три дня назад, то есть на следующий день после нашей ссоры, а может, даже в тот день!» – размышлял Максим. «И последним его видел тот самый бывший сослуживец, из-за которого конфликт и произошел!» – решил он. «Надо искать этого сослуживца! Но как?» – сжимая до боли кулаки, думал Максим. Он даже имени его не спросил, не говоря уже о фамилии и месте жительства.

***

После разговора с Сиверским Глеб вернулся в «Боевое братство». Удивительно, но там никто даже не поинтересовался о причинах его недельного отсутствия. От недавних печальных событий не осталось и следа. Ничто больше не напоминало о смерти Волынцева. Сотрудник службы внутренней безопасности Савелий Болтенков пребывал в добром здравии, а на его внедорожнике появилась новая защитная решетка. Глебу с трудом удалось уговорить Березняка пока не сообщать в полицию о причастности Болтенкова к случившемуся с Волынцевым происшествию. Сначала он должен был закончить проверку «Боевого братства».

У четвертого экипажа группы немедленного реагирования был выходной, так что выездов не предвиделось. Чтобы оправдать свой приход на работу, Глеб решил помыть автомобиль и в течение последующих часов драил его до полного блеска. Больше заняться было нечем. Пробраться в комнату охраны ему никак не удавалось. Еще некоторое время безрезультатно побродив по территории «Боевого братства», он решил уйти. Памятуя о словах Волынцева, Глеб не хотел вызывать у Болтенкова ненужные подозрения. Уж больно ревностно Болт следил за всеми его перемещениями по двору организации.

Еще одной проблемой стал Конаховский, который наверняка ждал его на улице. Выезжая утром из дома, Глеб сразу же заметил его «Фольц», на котором тот довел его практически до ворот «Боевого братства». Перебравшись через забор на территорию другой организации, Глеб благополучно вышел через калитку в соседнем переулке. Свой автомобиль, стоявший на набережной Обводного канала, он забирать не стал, оставив его в качестве приманки для Евгения. Пусть себе ждет и надеется.

На первом попавшемся такси он доехал до улицы Чайковского, намереваясь на Литейном проспекте встретиться с Березняком, но того, как назло, вызвали на совещание. Мишка должен был освободиться не раньше, чем через час. Чтобы заполнить образовавшийся временной пробел, Глеб пошел к расположенному неподалеку дому, возле которого недавно видел Япринцева и Болтенкова. Видимо, там проживал какой-то новый и весьма важный клиент, раз им заинтересовался сам шеф «Боевого братства».

Свернув за угол здания, он обнаружил достаточно длинную и извилистую арку, которая вела во двор нужного ему дома. Рабочий день был в самом разгаре, оттого двор выглядел весьма пустынным. Ни припаркованных автомобилей, ни жильцов. Кодовый замок на дверях второго подъезда не работал, и Глеб беспрепятственно вошел внутрь. Его встретил обычный для старых питерских домов интерьер – вздувшаяся от сырости штукатурка, местами исписанные краской из баллончиков стены и широкие каменные ступени лестничных пролетов. Света не было. Побродив по первому этажу, он решил подняться на второй, сам не понимая, что, собственно говоря, ищет. Споткнувшись на лестнице из-за царившей вокруг полутьмы, Глеб невольно выругался. Неожиданно он услышал женский голос за дверью одной из расположенных на втором этаже квартир:

– Кто там? Это вы, Максик? Отзовитесь, кто там?

– Да, это я! – ответил Глеб, решив, что женщина успокоится и отстанет от него.

Вопреки его предположениям, двери квартиры распахнулись, и на пороге возникла пожилая дама в потрепанном парике, с накрашенными ярко-красной помадой губами и в съехавшем на бок старинном пенсне.

– Кто вы? А где Максик? – удивленно воскликнула пожилая дама, увидев перед собой незнакомого, но очень привлекательного молодого мужчину. Несмотря на свой преклонный возраст, при виде столь яркого экземпляра мужской половины человечества, она немного смутилась и, спешно расправив замятые складки пеньюара, скромно сложила руки у себя на груди.

– Простите! Вы не подскажете, в этот дом недавно кто-нибудь заселялся? Может, какая персона важная? – решив воспользоваться ситуацией, поинтересовался Глеб, при этом полностью проигнорировал вопрос пожилой дамы.

– Да, наш дом определенно пользуется популярностью! – воскликнула дама, театрально взмахнув руками.– Въезжают, выезжают, снова въезжают! Безобразие какое-то! В подъезде всю штукатурку отбили своей мебелью. Вы знаете, поговорить стало совершенно не с кем! Раньше в этом доме проживала интеллигенция, а теперь что? Алкаши, эмигранты и содержанки! Максик и тот от своего брата-алкаша сбежал! Зачем важным и интеллигентным людям нужна квартира в доме с такой репутацией?– выплеснув полную негодования речь, пожилая дама вновь вопросительно уставилась на Глеба.

– Вы знаете, молодой человек, к тому же в последнее время у нас в доме люди пропадать стали! – не дождавшись ответа, шепотом добавила она. После этих слов старухи Глеб насторожился, но, прикинув ее возраст, решил, что она, скорее всего, находится в не совсем адекватном состоянии.

– Люди пропадают? Да вы что? – недоверчиво произнес он.

– Не верите? Зря! Три дня назад мой сосед-алкаш пропал! – тыча скрюченными пальцами в двадцать третью квартиру, продолжила пожилая дама.– Вы знаете, молодой человек, я сразу поняла – что-то не так! Тихо вдруг там стало, а у меня бессонница! В этой квартире года три тишины точно не было, а тут такое затишье! Да и сегодня вдруг Максик прибегает, глаза испуганные… Молвит: «Инесса Рудольфовна, миленькая, Игоря не видели»? Я все, что знала, как на духу ему поведала. Даже не попрощался, побежал куда-то! – закончила она.

– Скажите, а в вашем доме кто-нибудь из жильцов квартиру под охранной сигнализацией держит? Может, вы здесь автомобили с надписями «Боевое братство» видели? – на всякий случай поинтересовался Глеб, поняв, что старуха относится к той категории любопытствующих пенсионеров, которые знают все и обо всех.

– А вы что, грабитель? – испуганно воскликнула старуха, озираясь по сторонам в поисках поддержки.

– Да нет, что вы! Я сотрудник охранного агентства! Хочу предложить услуги по охране частной собственности жильцам этого дома! – попытался успокоить старуху Глеб.

Призадумавшись, старая дама произнесла:

– Нет! Нет у нас таких квартир и быть не может! Я же вам говорю, одна алкашня осталась! Зачем им сигнализация? Да и машин с подобными надписями я не видела! Окна моей квартиры, знаете ли, выходят и во двор, и на улицу, очень удобное расположение! Так что, если во дворе ничего интересного не происходит, то на улице обязательно есть за кем понаблюдать! Поговорить-то не с кем! Может, кофею? – внезапно предложила она.

– Нет, спасибо! Мне уже пора! Дела, знаете ли…– развернувшись, Глеб быстро спустился по лестнице на первый этаж, хлопнул входной дверью и сделал вид, что вышел из подъезда. Обождав несколько минут, пока старуха зайдет к себе в квартиру, Глеб бесшумно поднялся обратно на второй этаж и позвонил в квартиру № 23. Ему никто не открыл. Обосновавшись на лестничном пролете возле чердака, он стал ждать. Старуха наверняка все нафантазировала. Однако проверить все-таки стоило.

Прошло около сорока минут, прежде чем Глеб наконец услышал быстрые шаги по лестнице. Кто-то поднимался наверх. Через просветы лестничного ограждения он увидел, что к дверям квартиры № 23 подошел какой-то молодой мужчина и, осмотревшись по сторонам, имевшимся у него ключом быстро открыл замок.