Читать книгу Альфа поневоле - Элис Карма - Страница 1

Денис

На меня всегда возлагали большие надежды. Я ведь, как-никак, старший ребёнок и единственный сын своего отца. В самого детства мне скармливали идеи о лидерстве, ответственности за стаю, долге настоящего альфы. Я предпочитал слушать отца, так ведь заведено у волков. Но быть вожаком, как он, я не хотел. Я собирался окончить универ и уехать в Москву, где были более привлекательные перспективы для жизни и карьеры. Я на это и приятелей подбивал, Андрея и Стаса. По крайней мере, до той поры, пока Андрею не втемяшилось в башку, что мы с ним кровные враги.

Наша семья жила с Васнецовыми по соседству. Мама дружила с тётей Алиной, в одиночку воспитывающей двоих сыновей. Куда делся отец Андрюхи и Стаса, она никогда не рассказывала. То есть, сами они знали, наверное, но за порог никогда не выносили и на все вопросы отвечали одной фразой: «А твоё какое дело?» Мне, по большому счету, было всё равно, тем более, что, если этой темы не касаться, то со старшим, Андрюхой, всегда было круто проводить время. Он был очень активным пацаном, всё время находил приключения на пятую точку, носился везде, а я вместе с ним.

Младший, Стас, был более спокойными и не таким хорошо развитым физически, потому мы брали его с нами поиграть, только когда тётя Алина настаивала. Андрюха закатывал глаза, но брал брата за руку и тащил с нами куда-нибудь на свалку или за гаражи. Если Стал падал или жалился крапивой и начинал ревёть, он злился и кричал на него, чтоб тот шёл домой. Мне в такие моменты становилось жалко Стаса. У меня ведь тоже была младшая сестра, Кристинка, и мне, как старшему, положено было любить её и заботиться. Я пытался успокоить младшего Васнецова, но так, чтобы старший не думал, будто мне есть какое-то дело. Вообще чем старше Андрей становился, тем сильнее у него закреплялась привычка чмырить младшего. В конце концов, Стас почти перестал проводить с нами время. Тётя Алина, поняв, что на Андрея не стоит рассчитывать, стала оставлять Стаса у пожилой матери.

Мы взрослели, менялись наши увлечения. Андрюха увлёкся лёгкой атлетикой, даже стал участвовать в городских соревнованиях и занимать призовые места. Пытался и меня подбить, но я не мог из-за отличной от человеческой физиологии. Мы просто тренировались вместе. Там, где раньше носились с палками и желеляками, теперь бегали как заправские спортсмены. Андрей не понимал, почему я отказываюсь от спорта, хотя у меня для этого визуально были все данные. И его недоумение было понятно: как бы он ни старался, сколько бы ни работал над собой, я всё равно был сильнее и быстрее него.

– Читер! – кричал он мне в спину, когда я в очередной раз обходил его на стометровке. Я, улыбаясь, разводил руками.

– Шевели булками быстрее в следующий раз.

Он посылал меня куда-подальше, но смеялся. В этой дружеской борьбе не было проигравших. Как он сам говорил, ему просто было куда стремиться.

Отношение Андрея изменилось, когда у них со Стасом появился отчим. Михаил был вдовцом и работал на оружейном заводе. По мнению большинства, отличный вариант для тёти Алины, столько лет влочившей эту лямку быта и воспитания детей практически в одиночку. Для большинства, но не для нашей семьи. Так исторически сложилось, что среди заводских было много охотников. Едва увидев Михаила, отец сразу предупредил меня, чтобы я был осторожнее с Андреем. Он сказал, что скоро его отношение ко мне и нашей семье может измениться. Я тогда только посмеялся. Наивный.

Однажды, когда я, как обычно, вышел утром на пробежку, Андрей, демонстративно игнорируя меня, прошёл мимо. Я догнал его и поздоровался, но он только ускорился. Наверное, мне не стоило лезть на рожон, но в моём мозгу в тот момент действительно ничто не предвещало бури. Я снова догнал его и толкнул легонько, чтобы спровоцировать на реакцию. Реакция последовала незамедлитеньно: Андрей бросился на меня с кулаками. Я даже не сразу понял, что он это всерьёз. Только когда он со всей дури двинул мне в челюсть, я оценил серьёзность его намерений. Естественно, в первую очерерь, мне стало интересно, что я такого сделал, что вызвало его гнев.

– Андрюха, успокойся! Объясни нормально, что стряслось, – я толкнул его в грудь, но не расчитал силу, и он упал на асфальт. На ободранной руке выступили капли крови.

– Читер сраный! – только и смог произнести он испуганно, потом поднялся и пошёл в сторону дома.

Догонять его не было смысла. Я понял, что имел ввиду отец, когда сказал, что охотники умеют находить к людям подход, выставляя оборотней виноватыми во всех бедах. История про Макара Агеева, оборотня, растерзавшего пятерых туристов, давала им бесконечный карт-бланш на притеснение. При этом никто из них не хотел задумываться, что этой истории уже больше полувека и ни одного свидетеля её уже не осталось в живых. Как не хотели задумываться и о том, что после случая с Макаром за всё это время не было зафиксированно ни одного случая нападения оборотня на человека. А все пропавшие без вести, которых приводили в пример как возможных жертв, сами были оборотнями, погибшими от рук охотников. Но, как говорят, нет тела, нет дела. Погибшие в волчьем обличье не трансформируются обратно в людей посмертно, а значит и доказать что-то практически невозможно.

Постепенно даже тётя Алина перестала с нами здороваться. А через некоторое время они и вовсе переехали.

Накануне переезда Стас по дороге из магазина остановился под окнами моей комнаты. Нервно крутил в руке пакет-маечку, пялился огромными глазищами в зарешоченное окно, неловко убирая за уши отросшие светлые кудри. Я смотрел на него и удивлялся – совсем не изменился с детских лет, только подрос немного. Но черты лица как были мягкими и плавными, так такими и остались, словно у омеги. Я невольно вспомнил, как Андрей дразнил его слабоком и девкой, и попытался отогнать от себя неприятные мысли. Заметив меня, он кивнул приветственно и улыбнулся. Это было одновременно и очень странно, и совершенно естественно.

– Ты же в университете учишься? – спросил Стас как-то совершенно буднично, будто не было этих нескольких лет его отлучения от нашей троицы или волчье-охотничьих тёрок с Андреем и их отчимом.

– Да, на информационном, – кивнул я, облокотившись на подоконник. То ли из-за ностальгии по былым временам, то ли из-за того, что я был расстроен ссорой с Андреем, мне захотелось поговорить со Стасом подольше.

– Я тоже хочу, – сказал он, задумчиво отведя взгляд. – Поможешь мне с подготовкой в следующем году?

Я замялся. Не то, чтобы я был против. Как раз наоборот, мне очень хотелось помочь ему. Но было одно «но», из-за которого вопрос с поступлением для него несколько осложнялся. Равно как завод негласно считался вотчиной охотников, так университет считался территорией оборотней. Конечно, запрета никакого не было. Это, опять же, всё сложилось исторически. Поскольку дети из охотничьих семей в основном шли работать на завод и смежные предприятия, они чаще выбирали технический институт или коледж с подходящей специальностью. Университет же привлекал оборотней своей лояльностью и неким ощущением общности и безопасности. Почему Стас выбрал именно его для поступления, хотя это было труднее и явно порицалось бы его отчимом, я не понимал. Но в итоге всё равно согласился.

– Если не передумаешь, то помогу, – ответил я и зачем-то подмигнул. Стас покраснел и опустил глаза с длинными светлыми ресницами.

– Смотри, сам не передумай, – пролепетал он еле слышно. Меня такая его реакция даже завела.

– Слово даю, – улыбнулся я. – Приходи после экзаменов.

Стас отчего-то зарделся ещё больше. Я не мог объяснить самому себе, почему мысленно пришёл в восторг от этого. Хотелось вечность вот так стоять и болтать ним. Расспросить, чем он занимался в то время, пока мы с Андреем ставили свои около спортивные рекорды. Я слышал, что из-за болезни бабушки, он последние несколько лет жил у неё и ухаживал за ней практически в одиночку. Она в целом была довольно своеобразной женщиной. По словам тёти Алины, к ней нужно было найти подход. И у Стаса, судя по всему получилось, а вот Андрея она недолюблювала. Из-за этого пропасть между ним и младшим братом стала только больше.

– Я приду! – сказал Стас взволнованно и бросил на меня обжигающий взгляд из-под ресниц.

Что-то ёкнуло внутри от него. Я долго смотрел ему вслед, ища повод окликнуть и вернуть. А на следующий день тоже искал повод обратить на себя его внимание. Но повода так и не нашлось, и, в конце концов, Васнецовы вместе с Михаилом переехали в другой район. Мне пришлось успокоиться и заняться привычными делами вроде подготовки к экзаменам и помощи по учёбе Кристине.

Мы пересекались со Стасом после этого всего пару раз в городе совершенно случайно. И каждый после таких встреч я на несколько часов выпадал из реальности. Можно было, наверное, что-то сделать с этим. Например, догнать его и попытаться заговорить. Нам ведь, в конце концов, было, что обсудить и вспомнить. Но я не делал этого по двум причинам. Во-первых, уже тогда я догадывался, что мой интерес к Стасу не просто дружеский или человеческий. Меня влекло к нему, и пусть это желание всё ещё на осознанном уровне оставалось платоническим, оно всё равно пугало. Каким бы симпатичным и милым он ни был, он всё же был парнем, как и я. И пусть лично у меня предрассудков на этот счёт не было, но вот отец мой, помешанный на идее продолжения рода, такие отношения не одобрил бы. Ещё одной моей обязанностью, как альфы и наследника, было найти себе тихую и скромную омегу, которая бы родила мне здоровых волчат.

Вторая, и наверное даже более значимая, причина, как и многие годы до этого, упиралась в Андрея. Я по-прежнему считал его своим другом и не хотел бесить лишний раз. Хватало уже того, что Андрей не смог поступить в универ и попасть в местную спортивную команду. Это был бы отличный шанс для него продолжить карьеру легкоатлета, ведь университетская команда имела совсем другой уровень известности, профессионализма и спонсорской поддержки. И пусть конкретно моей вины в том, что он не прошёл, не было, тот факт, что я был в списке зачисленных, делал меня виноватым в его глазах. Наверное, мне стоило просто смириться, что я для него больше не друг, а вечный соперник. Но сделать это было не так-то просто. В конце концов, я не мог стереть за один день воспоминания о годах дружбы. Андрей был мне дорог. Но у него на мой счёт было иное видение. К сожалению, я понял это с огромным опозданием.

Никто точно не знает, откуда в Сибири взялись оборотни. Но есть теория, что первые практики обращения были связаны с шаманством. Бурятская легенда о худоогэй таабай рассказывает от старце-хранителе леса, оборачивающемся белым волком для защиты. Считалось, что встретить его в лесу – редкая удача. Даже просто увидеть белого волка – добрый знак. Местные на протяжении сотен лет доверяли волкам-оборотням и относились к ним с почтением. В монографиях деда я читал множество примеров обрядов и тотемов в разных областях Сибири. По его словам, всё изменилось с приходом советской власти. Как и религия, шаманизм был признан вредным пережитком прошлого. У советского гражданина могла быть только одна фигура для поклонения – это фигура вождя. Потому негативное отношение к оборотням стало распространяться ещё до эпизода с Макаром Агеевым. После же озлобленное общество просто выместило на волках свою неудовлетворённость жизнью.

Каждый раз, думая об этом, я вспоминал фильм про судную ночь. Я никогда особо не был его фанатом, но идея, которую он транслирует, довольно точно, на мой взгляд, отражает мотивацию охотников, преследующих волков. У нас есть естественная потребность – хотя бы раз в месяц принимать форму волка и уходить в лес, отдавшись природным инстинктам. А у них есть неудовлетворённость и неустроенность жизнью, которые можно слегка притупить за счёт ощущения власти и вседозволенности, которое даёт охота. Звучит ужасно, но это, по крайней мере, хоть как-то объясняет эту жажду причинить вред другому антропоморфному живому существу.

Я в подобные размышления не часто ударяюсь. Это удел стариков – сетовать на жизнь. Но даже у меня иногда появляются причины ощущать эту чудовищную несправедливость. Наша семья полную луну обычно встречает на территории Усть-Сибирского заповедника. Он удалён от города и туристам для посещения нужны специальные разрешения, так что риски для всех минимальные. Но в это полнолуние я оказался на даче у друга за городом. Просто взбунтовался против отца в очередной раз и уехал в первое же подвернувшееся место. Обычная вписка с огромным количеством алкоголя и доступных девиц, обычный дачный посёлок посреди лесного массива. Я просто ослабил бдительность, думал пробежаться немного, пока народу не до меня. Но оказалось, что одному человеку всегда есть до меня дело.

– Вот ты и попался, гад, – произнёс за спиной Андрей, стоило мне начать трансформацию.

Я резко обернулся и увидел в потёмках его чуть покачивающуюся фигуру. В воздухе чувствовался запах алкоголя. В руках Андрея был спортивный лук. Чингачгук, блин, хренов. Хотя я тоже хорош, чем думал вообще? И как не заметил его среди остальных? Я был не в силах остановить трансформацию, хотя и понимал, наскольно это опасно. Смутная надежда на то, что Аднрей одумается и прекратит этот фарс ещё теплилась в груди. Но в глазах его застыли неприкрытые злоба и отвращение. Стоило мне полностью обрасти шерстью, как он выпустил первую стрелу. Грудь обожгло. Стрела засела в мышцах, отравляя ткани составом на наконечнике.

«Аконит», – тут же смекнул я.

И если до этого я ещё мог сомневаться в том, что Андрей опасен, то сейчас его намерения были очевидны. Единственным верным решением в этой ситуации было сбежать, найти тихое место и трансформироваться обратно. Даже с учётом того, что стрела отравлена, ранение не было серьёзным. Я зарычал, а после сиганул в заросли кустарника.

– Тварь! Куда?! – прокричал мне вслед Андрей. – Вернись и дерись со мной честно!

Если бы я мог, я бы ответил, что оборотням запрещено нападать на людей, даже для самозащиты. Это непростое решение было принято после расправы над Агеевым. Оборотни в то время пытались исключить любую возможность обвинений в их адрес, как и сейчас, собственно. К тому же, этот самый честный бой, которого он требовал, на самом деле не такой уж и честный, учитывая отравленные аконитом стрелы. Но волкам человеческий язык не доступен, а потому я разворачиваюсь и издаю агрессивный рык в надежде отпугнуть Андрея.

 Что скалишься, тварюга? – с отвращением произносит он. – Я с самого начала догадывался, что ты какой-то не такой. Ну не может человек быть таким быстрым и сильным. И я оказался прав, ты не человек. Ты монстр! А монстров надо мочить.

Он прицелился и натянул тетиву. Дожидаться второго выстрела я не стал, бросился в ближайшие заросли крапивы и лопуха. Андрей что-то проорал мне вдогонку, но что именно, я не разобрал. Стараясь держаться подальше от трассы и человеческих запахов, я направился на север к заповеднику. Наконечник стрелы, застрявший в грудных мышцах, раздирал рану, заставляя её кровоточить. Аконитовый яд обжигал и дурманил. Мне повсюду дорогой мерещились зловещие тени и подозрительные звуки. Казалось, вот-вот из-за деревьев покажутся охотники с ружьями наперевес.

Мои нашли меня на границе заповедника. Вытащили наконечник, привели в чувство. Во взгляде отца читалось: «Я же говорил». Но вслух никто ничего не сказал, поскольку то, что со мной случилось, к большому сожалению, не было нонсенсом. Каждый оборотень хотя бы раз в своей жизни подвергался опасности со стороны охотников. А мне ещё повезло, что мой охотник оказался другом, которому надо было сначала выпить для храбрости, чтобы попытаться меня убить.