Читать книгу История нескольких встреч - Элис Вайлет - Страница 1
Любовь
ОглавлениеВ недолгой жизни Любови было четыре мужчины. Четыре мужчины, которые задержались в ее жизни больше, чем на одну ночь. Даром Любови было ее творчество. Господь дал Любови Время, подарив жизнь. Творить стала Любовь тогда, когда заключила сделку с дьяволом. Он пришел однажды в ее жизнь шепотом ветра, пламенем огня, шумом прибоя и мягкой черной землей, в которой Любовь похоронила свой дневник. Она вышла однажды на улицу ночью, держа в руках дневник, в который день за днем делала записи. На некоторых страницах строки было не разобрать – буквы расплывались от влаги. Слезы текли с глаз Любы, когда она записывала свои переживания. Строки часто были злыми и горькими, и рыдать – меньше всего хотелось Любе. Но она не могла сдержать поток слез. Она слизывала их языком с губ и ощущала вкус соли. В ту ночь Любовь подняла еловую веточку и обернула ее красной лентой, сняв ленту со своего запястья. Если присмотреться, то на белой коже можно было увидеть шрамы, оставшиеся от царапин. Кровь на ленте высохла. Еловую ветвь, обернутую красной лентой, Любовь положила между страниц, концы ленты свисали с ее книги.
Люба зашла в сарай возле дома. В этом сарае ее семья хранила инвентарь. Она взяла лопату и вышла в поле, которое было за дорогой. Любовь выкопала небольшую ямку и положила в углубление свой дневник. Любовь достала сигарету и закурила. Она чувствовала, что ей больно. Больно так, словно дитя, зародившееся в ее чреве, не смогло жить дальше, и куски его детской плоти вышли из нее вместе с очередным кровотечением. Любовь затушила сигарету об язык. Любе хотелось притупить свои чувства. Она не могла больше чувствовать этот запах гнили вокруг. Запах разложившейся плоти и смрада язвенных ран людей, носивших на своих лицах маски, но не являвшихся людьми по своей сути. Она не могла больше чувствовать эту пустоту в своей душе, и ей не хотелось разлагаться самой. Люба сплюнула этот горький сгусток пепла на свой дневник. Окурок полетел туда же. «Этого никто не должен увидеть», – подумала она, – «Но молчать я больше не могу». Она забросала книгу землей и разровняла землю, прикрыв снятым дерном с травой. Люба села рядом. Ей хотелось заплакать, но слез не было. «Неужели закончились?» – думала Люба.
«Москва слезам не верит», – повторила известную фразу однажды школьная учительница девочке, когда ту в очередной раз отцепляли от своих одноклассниц. «Зачем ты лезешь в драку?» – спрашивала девочку учительница. «Я не буду оправдываться и не стану ничего объяснять», – отвечала она, когда другие девочки начинали хором говорить, что драку затеяла именно она. Тогда учительница говорила ей: «Встань». Девочка поднималась со своего места. Класс смотрел на девочку. Ее руки и лицо были в царапинах, волосы, заплетенные в косу, расплелись. Она выглядела неопрятно и неряшливо, как дикий испуганный котенок. Но лицо девочки было сердитым и упрямым.
«Девочки сказали, что ты обматерила их, и говорила неприличные слова. Это так?», – спросила учительница.
«Да, так», – ответила девочка.
«Почему ты сделала это?»
«Пусть они сами Вам расскажут. Может быть, не соврут»
«То есть ты у нас – невинный ангел? Белая и пушистая?»
В классе смеялись. «Белая и пушистая, ха-ха-ха, ангелок – не то слово» – смеялись и девочки, и мальчики. Не смеялся только один мальчик в классе. Он сидел на расстоянии нескольких парт от нее. Девочка обернулась и посмотрела испуганно на мальчика. «Помоги мне, скажи этой стерве хоть что-нибудь! Ты же знаешь, почему это все произошло…» Мальчик смотрел на нее глазами, полными слез, и молчал. Он как бы говорил ей мысленно: «Не плачь, я с тобой».
Девочка заморгала, предательские слезы ручейками стекали по ее лицу и капали на школьную тетрадку, размывая все, что было там написано. Она старалась думать о шахматах, но не помогало.
«Что ты плачешь? Ты чувствуешь свою вину? Москва слезам не верит, Люба. Мне придется обсудить твое поведение на педсовете. Садись, бессовестная». – сказала учительница.
Девочка села, сложила руки замком и уткнулась в них головой. Ее плечи сотряслись от беззвучных рыданий. «В моем мире этого нет», – думала она у себя в голове.
Ее одноклассник, который сидел с ней рядом и был влюблен в нее так же, как и некоторые другие мальчишки, погладил ее локоть. Мальчика звали Вова. Но девочка любила другого одноклассника. Того, который сидел на несколько парт дальше и промолчал. «Не плачь», – сказал шепотом Вова, – «У меня есть кое-что для тебя». Из школьной сумки мальчик достал склеенный из бумаги и коробка спичек кораблик. Чудесный маленький кораблик. И стеклянные бусы, смастеренные явно из побрякушек, висевших у него дома на люстре. Мальчику наверняка досталось тем вечером от родителей. Девочка взяла в руки бусы и кораблик, положила в свою сумку. «Спасибо», – сказала она, – «Но, по-моему, уже все в классе знают, с кем я дружу». «Ну и что», – ответил мальчик. «Мне хочется тебе это подарить, и мне не нужно ничего в ответ». «Спасибо», – еще раз сказала девочка.
«Разговоры в классе прекратить!» – закричала учительница. Люба, Вова – дневники на стол. Дети передали дневники вперед.
Девочка посмотрела на закапанную слезами тетрадку. Она взяла ручку и зачирикала каждую страницу тетрадки. На чистом листке тетради девочка написала: «Я ненавижу вас всех. Сгори в аду, злобная сука».
Прозвенел звонок, вещавший об окончании урока.
«Сдать тетради», – сказала учительница. Девочка закрыла тетрадку и спокойно вместе со всеми передала ее вперед. Затем встала, собирая вещи в сумку. Мальчик, сидевший рядом, с ужасом наблюдал за манипуляциями Любы. «Дура, ты что сделала?» – сказал он. «Написала то, что думаю», – сказала девочка и улыбнулась, – «И знаешь, мне стало легче». Мальчик не знал, что ей сказать. Девочка вышла из класса. Мальчик, сидевший на заднем ряду, подошел к ней, но она сказала ему: «Ты бросил меня. Уйди с моих глаз. Я не хочу тебя больше видеть». «Люба, прости меня, дай мне объясниться». «Я не хочу ничего слышать», – сказала девочка, – «Я не смогу простить тебе этого. Ты выходишь сухим из воды каждый раз, а по голове всегда получаю только я. Я устала от этого. Уходи». Девочка оттолкнула мальчика и ушла.
Урок был последним. Дальше нужно было идти домой. Девочка вышла из школы и задержалась на школьных ступеньках, затаившись возле колонны. Она ждала. Стайка девочек вышла из школьных дверей. Девочки направились за здание школы – там они обычно курили. Девочка направилась за ними. Девочки болтали и смеялись, затягиваясь сигаретами. В руках у одной была маленькая книжка – дневник желтого цвета.
«Отдай дневник», – сказала девочка спокойным голосом. «Отдай дневник», – передразнили ее девочки, смеясь, – «Иди отсюда, или ты хочешь, чтобы тебе снова досталось?»
Девочка осмотрелась вокруг себя. Она подняла камень с земли. «Отдай мне мой дневник», – еще тише сказала девочка. «Что ты там шепчешь», – сказала девочка, держащая в руках дневник, но взгляд ее сосредоточился на камне. И Аделина чувствовала, что девочка испугалась.
«Ты уже не такая смелая, как в школе? Я последний раз тебе говорю – отдай мне дневник, сука», – произнесла девочка.
Девочка замахнулась и перебросила дневник через забор. «Там твой дневник – лезь, забирай», – крикнула девочка и побежала со своими подругами в другую сторону. Аделина бросила им вслед камень. Камень попал девочке по ноге. Люба обошла забор и подняла с земли дневник, который девочки вытащили у нее из сумки и устроили групповое чтение ее записей. В записях девочка рассказывала о мальчике, в которого была влюблена, и об их дружбе.
Любовь зарылась руками в рыхлую землю, затем разровняла и забросала сверху мягкой травой. Что-то кольнуло у нее в груди. Вокруг нее было темно и ни одной живой души. Но ей показалось, что кто-то был с ней в этой пустоте. Она ощутила чье-то незримое присутствие. Словно какая-то тень подошла к девушке и обняла ее за плечи, набросив на них шаль. В воздухе повеяло холодом, девушка втянула холодный весенний воздух. Ей стало легче, и она расправила спину. Девушка еще раз посмотрела на свое захоронение. Она шла в сторону своего дома так, словно была невесомой. Она не ощущала больше груза. В ее голове начали складываться строки, и она бежала домой, чтобы записать все то, что пришло ей в голову. Другой мир увидела она в своей голове. Окно в иную реальность. Другими красками заговорили цвета этой ночи. Девушка шла по направлению к дому и видела в темноте все так, как будто бы был день, и было светло.
Четыре мужчины появились в жизни Любови после той ночи. Четыре мужчины, как четыре всадника Апокалипсиса из Откровения Иоанна Богослова, последней книги Нового Завета. Имена всадников – Чума, Раздор, Голод и Смерть. Как четыре стихии: Воздух, Огонь, Вода и Земля. Но приходили эти мужчины в ее жизнь в обратном порядке.
Начало было положено книгой, похороненной в земле. В книге была заложена еловая веточка, обернутая красной лентой. Книга дала корни, и корни спустились до самого дна земли. До дна была выпита кровь красной ленты демоном в пламени огня. До дна были выпиты слезы, которыми была омыта эта книга. Дар был принят, и дар был дан в ответ Любови. Ребенок, о котором Любовь мечтала. Девочка, которой было дано имя – Аделина. Это был отголосок прошлого и детства Любы. Это был ее призрак, не покидавший разум и ночные кошмары.
Любовь вынесла в своем чреве эту девочку. Девочка родилась мертвой. Она стала жить в голове Любови. Дар Любови. Она открыла врата бездны и заглянула в нее. Бездна заглянула в нее в ответ. Любовь увидела Ад. И платой за то, что она увидела, была ее Душа. Душа была продана дьяволу, сделка была заключена, время начало свой обратный отсчет. Четыре всадника и четыре стихии пришли в ее жизнь, каждый в свою очередь. С этой ночи первым в ее жизни появился всадник Смерти. Это была Земля. Он пришел к ней в облике человека, за плечами которого был не одна загубленная и похороненная в темной земле Душа. Этот мужчина в жизни Любови остался в ее памяти черными и беспощадными глазами. Он жил в том же поселке, что и Люба. Жизнь мужчины проходила от одного тюремного срока до другого. Выйдя в очередной раз из тюрьмы, уже немолодой – средних лет мужчина, решил поставить на этом точку. Виктор набрал ребят из местного спортзала, в который ходил на тренировки, и организовал охранную фирму. От поселка, где жила Любовь, до самого города, под охраной Виктора находились как предприниматели, так и школы с детскими садами, больницами и поликлиниками. У Виктора долгое время не было конкурентов. Его ребята посещали местные ночные дискотеки и следили за тем, чтобы в залах не было драк, а школьники и школьницы не сильно напивались. Любовь бегала на эти ночные дискотеки, убегая из дома. Ей было чуть больше тринадцати лет. Она видела Виктора и в спортивном зале, который посещала. Один из ребят Виктора пригласил Любу потанцевать. Люба танцевала с ним, а затем он позвал ее в местное кафе. Кафе тоже находилось под охраной Виктора. Любовь сидела за столом с этим парнем из его команды. Затем присоединились и другие ребята. Они наливали Любе один бокал за другим, и цели их были ясны всем, кроме, быть может, самой Любы. Но жизнь каждый раз уберегала Любу от последствий своих необдуманных поступков. За одним из столов сидел Виктор и пил коньяк. Он наблюдал за этой картиной. Его ребята спаивали девочку, и это было очевидно. История умалчивает, почему в этот день Виктор решил совершить добрый поступок. Но он посмотрел на Любу пристальным взглядом. Люба заметила, что мужчина, которого она несколько раз видела в спортивном зале, смотрит на нее. Виктор махнул рукой и сказал: «Подойди ко мне, девочка». Ребята, услышав голос Виктора, притихли. «Иди к нему», – сказал один Любе. Любовь нерешительно встала и подошла к столу Виктора. «Что ты делаешь здесь, ангелок?» – спросил девушку Виктор. «Я пришла сюда с ребятами», – тихо ответила Люба. «Не рановато ли такой юной девушке ходить по кафе с ребятами? Тем более с теми, кто намного ее старше?»
Девушка молчала. «Не бойся, отвечай. Когда я задаю вопрос, я хочу услышать на него ответ»
«Не знаю», – ответила девочка и пожала плечами, – «Честное слово, я сама не знаю, что я здесь забыла».
«Умничка. А теперь скажи, как тебя зовут?»
«Любовь»
«Люба, ты живешь здесь, в этом поселке? Мне кажется, я тебя уже видел»
«Да, я живу здесь, в доме за гаражами. Видели Вы меня в спортзале – я бываю на тренировках»
«За гаражами? Точно. Известное место. Ты случаем, не дочка ли местного слесаря?»
«Да. Но он ушел работать в другое место сейчас»
«Ясно. Я часто его вижу в этом кафе. Знаю-с. В общем, так, Люба. Сейчас один из моих бойцов проводит тебя домой. На тренировки ходи чаще – я бы хотел видеть тебя там. Это лучше, чем ходить по ночным дискотекам. Я дам тебе свой номер телефона – у тебя есть мобильный телефон?»
«Да, есть», – сказала Люба.
«Если не можешь дозвониться, то найти меня или кого-нибудь из моих ребят сможешь в этом кафе или спортивном зале. Поняла?»
«Поняла»
«А теперь иди домой. До свидания, Любовь»
«До свидания», – ответила Люба и вместе со своим «сопровождением» направилась в сторону дома. Ребята Виктора стали друзьями Любе. В спортивном зале Виктор подходил к Любе, и они перебрасывались парой слов. По поселку после этого пошли слухи о неприличном поведении девушки и ее непонятным связях с местным не слишком приличным человеком. Людям до всего всегда есть дело по весьма непонятным причинам. Репутация девушки была испорчена – это было обратной стороной медали. Своеобразная плата за то, что к девушке никто не приставал. И в школе как-то сразу все скандалы вокруг ее персоны поутихли. И девушка этим активно пользовалась. Творила, что хотела. И все сходило ей рук. Она могла написать в своей тетради все, что угодно, но ее оценки от этого совсем не страдали. Охраной школы тоже заведовал ни кто иной, как Виктор. Да, Люба была бессовестной девушкой. И вовсе не ангелом. Ее смертью, хоронившей сердца людей в земле, первой любовью и ранней весной был для Любы Виктор.
Весна девушки закончилась засушливым Летом. Голодом и засухой пришел в жизнь девушки второй всадник. Девушка заголодала, когда ей было пятнадцать. Водою в ее жизнь пришел мальчик – ее школьный товарищ. Не первый поцелуй в ее жизни, но первую ночь провела Любовь с этим мальчиком. Мальчика звали Николай. Это был ее товарищ в школьных играх. Это был ее соратник и ее друг, оберегавший ее от всех бед.
«Любовь, расскажи о тех школьных годах, когда вы познакомились с Колей», – попросила однажды Диана, институтская подруга Любы, когда они вместе с Николаем сидели и пили сидр в местном пабе.
«Хорошо, расскажу. Это будет история о девочке-льдинке», – ответила Любовь.
«Почему о «девочке-льдинке»? – спросил Николай.
«Потому что ты уже все на свете забыл», – засмеялась в ответ Люба.
«Нет, не забыл. Я расскажу историю о пакете и чипсах», – сказал Николай и откинулся на спинку дивана.
«О пакете и чипсах? Это интересно», – засмеялась Диана.
«Да, именно так, пакет и чипсы…», – растягивая слова произнес Николай, – «Я помню этот день. Помню, как мы гуляли с тобой, когда нам было по тринадцать…»
«Это случайно были не тогда, когда с нами гуляли еще два наших одноклассника: Надя и Вова», – перебила Колю Люба.
«Да, тогда», – ответил Коля.
«Я почувствовала еще тогда, что нравлюсь тебе. Это было зимой, ты помнишь?» – сказала Любовь.
«Конечно, помню. Да, ты действительно мне нравилась», – сказал Николай.
«Больше, чем Марина? Она была самой красивой в классе»
«Не знаю. Вы были разные. Тогда вы нравились мне обе. Но она была обычная»
«А я?» – спросила Люба.
«А ты была забавная. Странная немного»
«Что во мне такого забавного?»
«Что забавного? Ты серьезно не помнишь? А как же этот пакет, чипсы?..»
«Я не помню ни пакет, ни чипсы, если честно. Я помню котельную и теплосети. Помню замерзший пруд, по льду которого мы катались»
«Да, было такое. А теперь вспомни дорогу на мясокомбинат. Мы шли по дороге, по обе стороны находились гаражи. Было ветрено. Вдалеке с одной стороны дороги на другую перелетел черный пакет. Ты закричала «Кошка!» и побежала за ним. Мы побежали за тобой, потому что вообще сначала не поняли, что ты увидела. Когда мы подбежали, ты держала пакет в руках и с недоумением смотрела на него»
«Ой, это был пакет», – сказала ты. Мы смеялись. Ты тоже смеялась. Сказала, что видишь с каждым годом все хуже и хуже. Но очки ты вроде в институте только надела, насколько я помню. Затем ты сказала, что нам нужно вернуться обратно и выкинуть пакет в мусорный бак.
Я сказал тебе, чтобы ты выбросила его и не запаривалась. Но ты посмотрела на меня так, как будто бы я сказал тебе что-то невообразимо мерзкое, развернулась и направилась обратно к мусорным контейнерам. Ребята начали причитать, потому что мы и так уже прошли половину пути. Ты сказала им, что мы никуда не торопимся. Тогда мы все пошли выкидывать этот дурацкий пакет в мусорку. Я спросил: «Ты счастлива?» Ты сказала, что вполне. Наверное, после этого у меня появилось желание чем-нибудь тебя пачкать».
«Знаешь, это не очень смешно», – с обидой произнесла Люба.
«Знаю. Но ничего не могу с собой поделать. Ты так реагируешь всегда забавно»
«Ладно, рассказывай дальше», – махнула рукой Люба и, взяв в руки свой бокал, тоже откинулась на спинку дивана, прижимаясь к Коле.
«Дальше ты похоронила пустую пачку из-под чипсов, когда мы их доели»
Люба сначала молчит несколько секунд, а затем начинает улыбаться, вспоминая. «Точно, так и было. Я не помню, зачем я это сделала, но я раскопала снег и зарыла туда пачку. Помню, было»
«Да, а еще ты сделала крест из палок и «отпела» пачку чипсов»
«Я не помню такого»
«Да, ну, брось. Не помнит она. Зато я запомнил. Ты сильно меня впечатлила. Я на всю жизнь запомнил ту прогулку с тобой. И ты еще говоришь, что не инопланетянка. Нормальные девочки бегают за летающим пакетом, думая, что это черная кошка перебежала дорогу? Еще и кричат «Лови кошку!» на всю улицу?»
«У меня было плохое зрение. Тебе не понять – у тебя всегда зрение было стопроцентное. Я думала, что это кошка. Я хотела ее погладить – я же люблю кошек»
«Да, я знаю. А затем ты похоронила под снегом возле пруда и отпела пустую пачку из-под чипсов. Я еще никогда не видел, чтобы кто-нибудь делал такое»
«Не нужно только меня в инопланетянки записывать. Мне было весело. Это было забавно»
«А затем в классе мне сказали, что на следующий день с другим мальчиком ты прыгала по крышам сараев и убегала от собак. И еще предлагала ему убежать из дома. Ты хотела на электричках доехать до другой страны…»
«Знаешь, это не слишком удобно, когда твой муж знает так много о твоем детстве. В следующий раз я буду умнее и не стану никому о себе рассказывать…»
Диана смеется и поглядывает на соседний столик, за которым сидят два молодых парня. Они, видя ее внимание, оба улыбаются ей и толкают друг друга локтями.
«В следующий раз? Ты уже собралась снова замуж? По-моему, мы ждем положительного результата теста на беременность, разве нет? Или ты уже передумала?»
«Я не передумала», – отвечает Люба и закатывает глаза, – «Ждем, ждем. Пока отрицательный, к сожалению. Я просто пошутила. Мне не понравилось, что ты начал того мальчика вспоминать. Хорошо, что он не согласился. Представляешь, я бы убежала в другую страну?»
«Я думаю, что ты не пропала бы. Просто вот не сомневаюсь»
«Нет, ты знаешь, мне кажется, это старость. Я начинаю осторожничать»
«Вообще-то это нормально – думать о последствиях, так если что»
«Я думаю, что это все верно, конечно. Но в целом это трусость»
«Не дразни меня, инопланетянка», – шепчет Коля.
В наш диалог встревает Диана: «Ребятки, я все еще здесь. Может быть, оставить вас наедине?»
Люба смеется. Говорит, показывая на соседний стол: «Может быть, это тебя стоит оставить наедине с теми двумя ребятами? Кстати, «Трус и инопланетянка» – хорошее название для книги»
«Ага, да, для порноролика», – смеется во весь голос Николай. Диана поперхнулась сидором, но тоже смеется.
«Иди лесом. Не буду больше тебе ничего говорить», – надув губы, отвечает Люба.
«Девочки, не ссорьтесь», – шутит Диана, – «Про пакет, чипсы и кошку я поняла. Расскажи теперь о девочке-льдинке, Люба!»
«Окей. Рассказываю. Сейчас буду вспоминать. Помню, что я возвращалась домой. Было довольно холодно. Но честное слово, я уже так хорошо не помню. У меня, как у рыбки из одного мультфильма, трехсекундная память. Это очень удобно, кстати, советую. Если ты не хочешь о чем-то говорить, можно сказать, что ты этого просто не помнишь. И тебе это простят, потому что ты дурочка. А с дурочек, чего, с них много не стребовать. Я только помню, что кончики пальцев замерзли совсем, и я пыталась спрятать их в рукава пальто….», – Люба мечтательно закрывает глаза, и со стороны непонятно вспоминает она сейчас эту историю или выдумывает на ходу. Николай улыбается и молчит.
Люба продолжает: «Шел снег. Снежинки – это, конечно, красиво, но не тогда, когда на улице метель. Снежинки красивые тогда, когда ты смотришь на них в свете фонаря, вечером. Ой, я сейчас целую «лав-стори» расскажу…»
«Давай, рассказывай», – подзадоривает Диана.
«Ладно, рассказываю. Тогда, когда ветер стих, и ты останавливаешься под фонарем, зовешь своего друга и прижимаешься носом к его щеке. В рукава его куртки засовываешь свои руки и целуешь его в щеку. Щека холодная, как лед. Все-таки не май месяц. Ставишь левую ногу чуть дальше его правой ноги, а правой делаешь подножку и роняешь друга прямо в пушистое снежное покрывало. Он не ожидает такого подвоха и падает, но утягивает тебя в снег за собой…» Люба делает паузу, затем говорит, обращаясь к Диане: «Как ты считаешь, Диана, могут ли дети быть жестокими по отношению друг к другу? Знают ли они, что вообще это означает, – быть жестоким? Они делают это осознанно, как думаешь?»
«Честно, я и сама не знаю», – отвечает Диана, потягивая сидр. Ребята пьют сидр, и каждый погружается в свои детские воспоминания. Картины проносятся перед глазами у Любы. Она вспоминает их с Колей детство. О том, как поцеловала Колю в губы, когда уронила его в снег. Как затем она быстро поднялась на ноги и «нарисовала» на лице серьезное выражение, как будто бы ничего и не было. Коля пытался обнять ее, но она выворачивалась и убегала.
Люба всегда плохо бегала, и Коля догоняет ее, хватает за руку и спрашивает, что это было. Она улыбается и говорит, что ничего не было. У него такой обиженный вид, что Люба тоже делает обиженное лицо и говорит:
– Почему ты сам не целуешь меня? Я устала ждать. Все целуются, и я хочу.
– Ну… мы же с тобой друзья, разве нет?
– Ну и что. Друзья разве не могут целоваться? Все девочки уже целуются, а я только и делаю, что с тобой тут… гуляю!
– Неужели ты не хочешь, чтобы я с тобой гулял?
«О, боже мой, снова эти глаза, этот взгляд. Как в первом классе, когда я впервые его увидела. Это наивно испуганное выражение в них. Выражение глаз, за которыми прячется совсем не наивно-испуганный характер. Это такая ловушка для таких маленьких дурочек, как я. Это выражение глаз как будто бы говорит: «Я не такой, как все. Я не стану дергать тебя за косички. Я хороший мальчик. Давай поиграем», – мысли проносятся в голове у Любы.
Итак,
– Ты не хочешь, чтобы я с тобой гулял?
– Хочу. Или нет, не знаю. Не хочу.
– Определись сначала сама, чего ты хочешь.
«Ну вот. Удар ниже пояса. Хотя это больше мальчишечье выражение, но оно очень точное. Мне оно как будто бы понятно», – думает Люба, – «Я и, правда, не знаю, чего хочу. Но чтобы поцеловал… да, наверное, хочу».
Коля уже отвернулся и уходит обратно, туда, к фонарю. Туда, где лежат наши брошенные школьные сумки.
«Нет, я не хочу, чтобы он уходил. Не хочу, нет». Мысли лихорадочно бьются друг об друга в голове у Любы. От этих мыслей ей жарко. Она достает из кармана пачку сигарет, щелкает зажигалкой и затягивается. Она знает, что Коле не нравится, когда она курит.
Он оборачивается, видит сигарету и идет обратно. На это и расчет.
Подходит, хмурится и говорит:
– Перестань.
– Что перестать?
Она делает вид, что не понимает, о чем она говорит.
– Ты понимаешь, о чем я говорю. Брось это.
Он показывает на сигарету.
– Хорошо, – говорит Люба и кидает пачку в снег. Но сигарету держит в руках и затягивается еще раз.
– Хочешь? – спрашивает Люба, хотя знает, что он ответит «нет».
– Нет, – говорит Коля.
Подходит ко ней ближе и целует в губы. Сигарета выпадает из Любиной руки в снег. Люба смотрит на карие глаза, и ее словно затягивает в этот водоворот. Эти глаза кажутся ей такими добрыми, такими светлыми. Самыми любимыми на свете.
Люба пытается очнуться от воспоминаний, которые словно водоворот, затягивают ее в свою пучину. «Интересно, думал ли он когда-нибудь также о моих глазах? О том, что нет на свете ничего милее моих зеленых глаз? Мне хочется верить, что думал. Наверняка, думал. Иначе не рисовал бы чуть позже мой портрет. Пусть рисунок был на листке в клетку, на листе, вырванном из какой-то школьной тетрадки. Пусть портрет был нарисован карандашом. Наверное, когда он рисовал его, немного думал о моих зеленых глазах. Я буду тешить себя этой мыслью. Я сохранила этот рисунок», – думает Люба, сидя в пабе со своим мужем и подругой, поглядывая на них обоих.
«Тогда, в тот вечер, я отвела глаза и смотрела на угасающую в снегу сигарету», – вспоминала Любовь.
Он поморщился и сказал:
– Я не буду тебя целовать, если ты будешь курить. Целоваться с курящей девушкой – то же, что лизать пепельницу.
«Откуда он знает такие выражения?» – пронеслось в голове у Любы.
Она промолчала. Он снова развернулся в сторону фонаря. Там все еще лежали их сумки. Но он взял ее за руку при этом.
– Пойдем?
– Да, давай.
Больше всего Люба любила зимой кататься с горок. Дети сами заливали горки. Притаскивали из домов тазы с горячей водой и выливали воду на самые крутые склоны. Одну из горок называли «Американка», она была самая крутая. Кататься на ней было страшнее всего. Именно на ней Люба вывихнула палец на руке так, что потом ей всю жизнь казалось, что он какой-то кривой.
Вообще, с Любиными пальцами на руках вечно происходила какая-то беда. Однажды летом Люба с мальчишками катались на самодельных каруселях. Они перевернули на детской площадке радугу. Большую, кстати, радугу. Не маленькую, которая в своем обычном положении по пояс взрослому человеку. Самая высокая точка этой радуги была как раз, наверное, ростом с взрослого. Так вот, Люба с ребятами перевернули эту радугу и катались на ней, как на лодке. Они садились по обе стороны их импровизированной лодки и раскачивали ее во всю дурь. Было здорово, ребята хохотали, как ненормальные. Но Люба по своей неосторожности схватилась руками за борта этой «лодки». И когда ее край качелей приблизился к асфальту (да, на мягкой земле детской площадке детвору могли бы заметить взрослые, поэтому они оттащили этот аттракцион за гаражи, там как раз был асфальт), Люба сначала не почувствовала ничего, она услышала, да, именно услышала хруст своих пальцев.
Люба не чувствовала ничего, потому что скорее всего это был болевой шок. Она только слышала этот треск. Позднее ребята рассказали, как испугались сами, когда увидели, что их подруга побелела, как полотно, а затем закричала, как ненормальная. Люба закричала «папа» и бросилась домой. Она всегда кричала «папа», а не «мама» – понимала, наверное, что мама скорее упадет в обморок, чем сможет оказать реальную помощь.
Люба перепрыгивала через ступеньки, взлетая на третий этаж, захлебывалась слезами и старалась не смотреть на руку. Позвонилась в дверь. Хорошо, что дверь открыл отец. Мама бы точно грохнулась без сознания, увидев, в каком состоянии прибежала ее дочка. С руки на лестничную площадку капала кровь. Он подхватил ее на руки, пронес на кухню и посадил на стул. Люба уткнулась лбом в стол, прикрыв лицо не покалеченной рукой. Маме он сказал не выходить из комнаты. Он налил в миску до краев перекиси, взял аккуратно Любину кисть и положил ее в миску с перекисью. Было невыносимо больно.
Ничего очень страшного с Любиной рукой не произошло. Не хватало двух ногтей, на рентген не ходили, это были не переломы, а трещины или может быть ушибы. Кисть руки болела долго, но затем через какое-то время ногти начали отрастать. И даже не кривые. На Любе все заживало, как на кошке. Через неделю она снова выходила гулять. С забинтованной рукой, конечно.
А зимой на «Американской» горке Люба вывихнула палец на другой руке. Но родителям уже ничего не сказала. Она не очень любила их расстраивать. Конечно, это было глупо. Никто бы не перестал ее любить, если бы узнал о ее озорстве. Но Любе почему-то казалось, что это мальчикам можно баловаться и быть озорными. А девочкам это не к лицу. Девочки должны быть умничками. Поэтому Люба приносила домой пятерки, демонстративно показывала дневник (в котором и оценки-то часто собственноручно нарисованные были), бросала школьную сумку, и убегала поскорее гулять. С мальчишками. Потому что девочки – неинтересные. Девочки ходят под ручку друг с другом с важным видом принцесс и болтают о всякой ерунде. И о мальчиках, кстати. Только шепотом, и под строжайшим секретом. Люба не чувствовала свою причастность к «принцессности». Ну не принцесса, и все тут. А вот мальчишки… Мальчишки затевают всякие интересности. Лазают по гаражам, перепрыгивают с сарая на сарай, шуруют по чужим огородам, устраивают разные квесты и курят сигареты. Это гораздо увлекательнее. Летом всей толпой пытаются завести чью-то старую Яву, что-то при этом вечно чинят и ремонтируют. Матерятся и говорят всякие технические термины, в которых Люба ничего не понимает. Иногда Любе казалось, что мальчишки и сами не понимают.
Вытаскивают из родительских карманов деньги и ключи от машины и всей гурьбой на ней катаются, а затем покупают пиво и пьют его. Почему-то мальчишечья романтика была Любе ближе, чем девчачья. Но в кругу этих мальчишек Люба чувствовала себя девочкой даже больше, чем в кругу девчонок. Она не была какой-то «своей» в доску. Мальчишки относились к ней с уважением, и ей это нравилось. Хотя, конечно, смеялись, когда накатавшись на картонных коробках на Американке, она падала в снег и рисовала руками и ногами «ангелочка».
Было весело, но все эти шумные проказы закончились однажды. Все закончилось в тот вечер, когда Коля поцеловал Любу. Они отделились от этой компании и стали сами по себе.
В этом не было ничего плохого – закончился один жизненный период и начался другой, не менее увлекательный и интересный. Николай стал для Любы другом и защитником. Они были счастливы. Гуляли по заброшенному и никому ненужному поселку. Грелись на теплосетях возле мясокомбината. Комбинат – это место, вокруг которого и вырос этот поселок, а сейчас он полуразрушенный и никому ненужный. Они строили планы на эти пустующие здания, по наивности, думая, что вырастут и смогут все. Они были счастливые и невинные. Им было всего по пятнадцать лет. Они шли мимо котельной, и Люба рассказывала о колдунье, которая варит в этих котлах зелья, и поэтому все скоро умрут. Колю веселили ее рассказы, а ей нравилось, что кто-то их слушает. Она мурлыкала песни и рассказывала стихи.
«Знаешь, Диана, моим любимым стихотворением того времени был стих неизвестного автора, который я вычитала в маминой школьной тетрадке», – сказала Люба, «Я читала его наизусть своему товарищу по (несчастью) любви». Люба подтолкнула локтем Колю и стала декламировать стихи.
«У тебя на ресницах не тают снежинки.
Ты, наверно, Снегурочка, вся изо льда.
И не сердце в тебе, а холодные льдинки.
И не кровь у тебя – ледяная вода…
Ты такая красивая этой зимою.
В этот тихий сказочный вечер со мною стоишь.
Я говорю: «Хочешь, буду с тобою?»
А в ответ ты, как прежде, молчишь.
Ты не хочешь ответить мне, девочка-льдинка?
Ты уйти, видимо, хочешь, уйти навсегда?
У тебя на ресницах не тают снежинки,
Ты, наверно, Снегурочка, вся изо льда…»
Диана захлопала в ладоши. «Браво, Люба», – сказала она. «Не паясничай», – ответила ей Люба, – «Кстати, когда мне надоело читать Коле наизусть это стихотворение, я сочинила свое. Рассказать?»
«Ну, так уже и быть. Я вижу, что ты хочешь рассказать. Расскажи», – сказала Диана, а Коля закатил глаза. Он уже тысячу раз слышал каждое Любино стихотворение.
«Волной небрежно пропускаешь
Сквозь пальцы прядь моих волос.
Побудь со мной. И ты узнаешь,
Что испытать мне довелось.
Наш первый снег с тобой кружился -
Зима в стране Кривых зеркал.
Я пошутила, что влюбилась,
А ты меня поцеловал.
Я испугалась: как же?.. шутка…
Застыли губы словом «нет».
Прошла всего одна минутка,
А показалось – сотня лет.
И ты забыл: не раз читала
Стихи о девушке одной:
Снегурки той, что отстояла
Себе признанье быть собой.
О той, слезинки чьи не тают…
Нехитрый и простой сюжет.
И в Зазеркалье так бывает:
Здесь ночь и тьма – там день и свет.
Витком ты нежно так накрутишь
На палец прядь моих волос.
В стране зеркальной призрак любишь.
Что испытать тебе пришлось?»
Ребята допили сидр и разошлись по домам. Дома Люба вспоминала историю своих отношений с Николаем. Вода замерзла снегом, когда Любовь потеряла невинность. Была снежная и прекрасная ночь. Ночь девочки-льдинки и начало снежному царству в ее душе. Девушке пришлось сменить школу из-за давления учителей и одноклассников. Не смог Николай уберечь свою Любовь. Он ушел в техникум и выбрал свою дорогу. Он продолжал быть рядом с Любой, и что-то было особенным в их союзе, но в мире Любы что-то исчезало. Изо дня в день, из год в год, она чувствовала все слабее и слабее связь между ними.
Николай разделил с Любой ответственность совместного проживания, взяв на себя большую часть расходов. Люба была ему помощником во всем, в чем только разбиралась. И даже в том, в чем совсем не разбиралась. Многое было сделано ими друг для друга. Но репутация девушки играла ей не на руку. В жизни молодых людей были сложности во взаимоотношениях с родителями, сложности с вопросом заключения брака. Каждый тянул одеяло на себя и старался отстаивать свои интересы. Зима сменялось весной, весна сменялась летом. И это был бесконечный замкнутый круг.
Третьим всадником в жизни Любови, ее Осенью и ее Огнем и яблоком Раздора был Андрей – молодой человек, с которым она познакомилась в институте. Одним прекрасным осенним днем он подошел к девушке с предложением. Предложение руки и сердца, семьи желала Любовь от Николая, осознавая, что по-честному, это только взаимовыгодный союз. Именно такой, самый, что ни на есть, взаимовыгодный союз оказался у девушки с Андреем. Романтики не было у Любы в отношениях с Андреем. Он был для нее змеей. Предложение было яблоком. Она согласилась. Любовь оставалась иногда у него в гостях и крайне симпатизировала этому жизнерадостному человеку, но гордость и моральные принципы не позволяли ей допустить в их отношениях большего.
Они учились на одном курсе, изучая логистику в институте. Люба жила в одном из пригородных поселков и подрабатывала в магазине после учебы. Там она порой оставалась допоздна, приводя зал и вещи в порядок после особенно загруженных дней. И тогда она звонила Андрею, и тот забирал ее от торгового центра, и они приезжали к нему домой. В квартире было две комнаты, и он стелил постель Любе во второй. Бывало, что они сидели всю ночь, болтали и пили вино. Но их взаимоотношения были только приятельскими. Может быть, Андрею и хотелось какого-то секса без обязательств, да и Люба была симпатичной девушкой, но как-то так сложилось, что они договорились однажды, и не нарушали условия этого договора. Когда Андрей первый раз увидел Любу в институте, он сразу понял, что это неглупая девушка. Но также по ней было видно, что она испытывает финансовые трудности. Не просто так она делала курсовые работы и разные задания для сокурсниц, которые могли ей за это заплатить. У Андрея тоже не все получалось по учебе.
Тогда и Андрей в один прекрасный день подошел к Любе и сказал:
«Мне сказали, что ты смогла бы сделать курсовую работу»
«Смогла бы, но не бесплатно», – ответила Люба.
«Давай мы с тобой договоримся. Ты будешь делать в первую очередь мои курсовики, а я заплачу тебе больше, чем будут предлагать тебе другие ребята»
«Меня устраивает. Договорились», – ответила Люба.
Люба стала делать для Андрея курсовые работы, задания, диктовала ему экзамены на наушник, который он купил. Целая конспирация. В общем, было весело и забавно. Однажды они сидели в кафе, отмечая сдачу очередного экзамена.
Люба рассказывала, что у нее сложности с транспортом, когда она выходит работать в магазин по выходным. Андрей сказал:
«Приезжай ко мне».
«В смысле?» – засмеялась Люба и покраснела.
«Я не предлагаю тебе секс, дурочка», – засмеялся, в свою очередь, Андрей. У меня есть свободная комната в квартире. Просто набираешь меня, когда нет возможности вернуться домой, и все. Я могу даже приехать за тобой к торговому центру. Это недалеко. Ты делаешь довольно много хорошего для меня. Постелить тебе кровать – мелочь для меня. Но тебе будет приятно. У нас же с тобой взаимовыручка, верно?»
«Верно», – тихо сказала Люба. Ей вообще не нравилось все это. Но ночевать у Андрея в некоторые выходные действительно было бы удобнее и дешевле, чем вызывать такси, чтобы добраться ночью до дома.
«Плевать, что подумают в институте», – подумала она, а вслух сказала: «Спасибо тебе, Андрей. Я буду настолько наглой, что приму твое предложение», – и заулыбалась.
«Красиво ты улыбаешься, Люба. Договорились», – засмеялся Андрей.
Четыре года института промчались незаметно. И Люба, и Андрей устроились работать в разные компании. Он прошел стажировку и стал работать в пивоваренной компании. Люба… черт знает, где только не работала. Она исчезла на какое-то время из его поля зрения. Иногда он вспоминал о ней и думал, что ему не хватает их ночных посиделок. Но у каждого была своя жизнь и свой путь. Может быть, их пути могли бы сойтись когда-нибудь еще раз. Последний раз, когда Андрей листал страницы в социальных сетях, он обратил внимание, что, по-моему, Любовь вышла замуж. Но, может быть, это она просто так фамилию в социальной сетке поменяла. Странные бывают эти девушки, не мог он их понять.
Пути Любы и Андрея разошлись, когда Люба окончила институт. Люба отпустила из своей жизни Андрея. И постаралась его забыть. И одной прекрасным летом состоялась долгожданная свадебная церемония Николая и Любови. Это было началом конца. Долгая осенняя хандра перетекала в депрессию Любови. Осень закончилась, листья отцвели и упали на землю.
Ветер закружил листья. Осень сменилась зимой. Выпал первый снег и закружила метель. Настало Снежное царство. Четвертым всадником, светом и тьмой Любови, ее Любовью с большой буквы и ее Зимой был человек с холодным светом синих глаз. Это был глоток воздуха, которого ей не хватало. Его звали Александр.
Они встретились летом. Люба выходила с лифта. Так банально. Он стоял спиной к лифту, разговаривая по телефону. В августе того года было несколько жарких дней. На нем была белая рубашка. Она видела, как он вспотел – в области подмышек были мокрые пятна.
Когда дверь лифта открылась, и Люба вышла, Александр повернулся к ней лицом. В этот день было солнечно, и площадка возле лифта была залита светом. Когда он обернулся, продолжая разговаривать по телефону, она увидела (и как же это все-таки банально!), как солнце отражается в его глазах. В его ярко-синих глазах. Она перевела взгляд на кадку с цветком и, пробормотав под нос «Доброе утро», пробежала мимо. Подальше от этих синих глаз.
Именно в этот день Люба влюбилась в него бесповоротно.
Это уже потом она заметила немного морщинок на его лице, обратила внимание на обручальное кольцо, терялась в догадках, сколько же ему лет. Она была в восторге от всего его существования. И от каждого его жеста, каждой эмоции, которую видела. От тембра его голоса и каждого его слова. Ей нравилось его имя. Нравились тональности в голосе, которые менялись от его настроения или ситуации.
Но это был реальный человек, а не герой книжного романа. Люба прекрасно знала, какими бывают люди, и как неблагородно они могут поступать. Она влюбилась тогда в первый раз – и переборола себя. Потом – она перебарывала себя ещё и ещё, призывала себя к рассудку и здравому смыслу. Говорила себе: «Не будь дурой. У тебя стабильные отношения. А для него это может быть только игрой, забавой, развлечением. А для тебя – поломанной судьбой. Ему просто приятно внимание молодой девушки, ничего серьезного здесь быть и не может».
Призывать к рассудку получалось не всегда. Иногда ее отношение становилось даже заметно.
«Отпусти его. Он – человек домашний, ему нужно домой. Дома его ждут жена и дочка. А нам с тобой нужно побеседовать…» – говорил, отодвигая ее стул от него, единственный человек, которому она могла доверять, – тот, с кем она выросла вместе и которому многим обязана и благодарна. Николай.
Но Александр был предметом ее страсти. Она желала его. И боялось того, что он тоже может ее желать. И что ничего хорошего из этого в итоге не получится.
Один раз Люба написала заявление на увольнение. У нее был нервный срыв. В последние годы таких срывов становится все меньше, но тем не менее причиной того нервного срыва было непонимание того, как Александр к ней относится.
«Как он относится ко мне?» – это был вопрос, на который Любе нужен был ответ, – «Как к ведомому Николаем человеку? Как к специалисту в своей службе? Как к женщине?»
Больше всего ей хотелось, чтобы он увидел в ней женщину. Не маленькую девочку – глупого ребенка. Не специалиста, находящегося в своем подчинении. Не испуганного котенка. Ей хотелось, чтобы он посмотрел на Любу другими глазами. Она смотреть спокойно на него не могла – сердце билось, как сумасшедшее.
На самом деле, она была ему благодарна за это. Благодарна за то, что в этот год она испытала такие эмоции. Любино сердце сгорело дотла и ей хотелось отдать свое сердце в его руки. Она никогда не думала, что такие эмоции заговорят в ней. Что она влюбится, зная, как прекрасно все то, что есть у нее сейчас. Что влюбится настолько сильно, что ей захочется забыть все остальное ради него.
В одной компании, в которой ей довелось работать, она встретила этого странного человека. И он покорил ее душу. И ей захотелось отдать ему свою душу – всю, без остатка. Иногда ей хотелось сгореть от стыда. Но сгорало только ее сердце.
И осознание того, что он может уйти из ее жизни, вгоняло ее в депрессию и приводило в отчаяние. И она не знала, что ей с этим делать. Удерживать его здесь, на этом предприятии, в этом болоте – было глупо, завязывать роман – бессмысленно и противоречило ее семейным ценностям и всем ее убеждениям. Всему, во что Люба верила. И в мир, который она выстроила, как защитную оболочку, от жизненных реалий. Ей было страшно. Она не знала, чувствовал ли он ее влечение к нему. Она старалась это скрыть и убедить себя в том, что у нее все под контролем. Но это была просто иллюзия, в которую она заставляла себя так долго верить.
Люба периодически намекала ему о своих чувствах. Видимо слишком тонко. Это были какие-то слабые трепыхания с ее стороны. И, конечно, он не отвечал. Не чувствовал ничего наверное даже. Однажды она зашла к нему в послерабочее время и спросила: «Ничего, если я посижу здесь, с Вами?»
«Да, конечно, заходите», – говорил он.
Люба не хотела навязываться и переживала, что он слишком корректен, чтобы ей отказать. Что из вежливости ведет эти редкие диалоги с ней.
Он смотрел на ноутбуке тогда какое-то видео. Люба услышала первые слова о его миропонимании, его позициях управления компанией. Николай тоже работал в этой компании. Он спросил что-то о нем и об их отношениях. Люба ответила ему, что они уже много лет вместе, со школы.
Может быть, они бы разговаривали тогда дольше, но в кабинет заглянула начальница другого отдела и сказала:
– О, а вы тоже еще здесь.
– Да, мы уже все, заканчиваем.
– А вы не к метро случайно? Не подбросите? Вы на колесах?
– На героине, – вставила Люба свою реплику.
– Да, подброшу, – ответил Александр.
– Может быть, и меня тогда заодно? – спросила Люба.
– Да, давайте, конечно.
«Конечно, ему просто неудобно отказать», – подумала Люба тогда.
Люба искала возможность поговорить с ним о чем-нибудь. Угощала конфетами, как школьница. А затем она стала чаще слышать о его уходе из предприятия. И ее трогало и огорчало это до глубины души. Когда ей снова и снова напомнили о том, что он скоро уйдет, ей бывало так невыносимо тоскливо, так тяжело на душе, что хоть волком вой. И по ночам она писала свои послания в никуда. Послания, которые не доходили до адресата, потому что она их ему не отправляла.
Люба понимала, что любить его – в этом не было никакого смысла. Это было глупо, неправильно и абсолютно невозможно. Но она любила. Тихо и нежно. И когда она звонила ему из другой страны, чтобы поздравить с днем рождения, она сказала:
«Поздравляю Вас и желаю Вам, чтобы…»
«…чтобы желалось…», – сказал он немного иронично.
«…Чтобы желалось....» – думала Люба потом. Она чувствовала себя счастливой, когда была на отдыхе. Но ее мысли не покидало желание увидеть его.
Однажды он спросил у нее: «Чего Вы хотите от жизни?»
И Люба ответила: «Покоя…»
«Покоя? Это что-то психушкой отдает», – посмеялся Александр.
Но ей действительно хотелось покоя. Она думала – вот сбудется моя мечта: она выйдет замуж и успокоится. Нет! Покой ей только снится. В ее жизни было мало людей, к которым она действительно искренне привязалась. Ей было плевать на эту компанию, ей было не все равно только на его отношение к ней. Однажды Любовь не сдержалась. Она выпила бутылку шампанского и написала Александру письмо, в котором призналась в любви. Нежное и трогательное. И отправила на его электронный ящик.
На следующий день она была готова сгореть от стыда. Кроме того, ей показалось, что Александр выглядел грустным и расстроенным. Ей было невыносимо видеть его таким.
Она не знала, взаимны ли ее чувства. Начинать новые отношения и действительно кого-нибудь впускать в свою жизнь она боялась. Боялась, что все будет только игрой. Чьей-то игрой. Или игрой только ее воображения.
Она была на работе и спускалась на первый этаж в тот день. И она не ожидала там увидеть Александра. Люба снова тогда увидела эти синие глаза. И этот удивленный взгляд, от которого его глаза становятся более синими. В общем, нравился он ей, этот Александр.
И тогда она решила, что не может убегать от этого разговора. Пришла к нему и сказала, что им нужно поговорить.
– Да, я тоже как раз хотел поговорить.
– Я хотела сказать, что не буду больше Вас беспокоить…
– Не нужно извиняться. Мне приятно. Такое бывает с молодыми девушками. В этом нет ничего страшного.
– Мне очень неудобно перед Вами…
– Ваши чувства прекрасны. И Николай здесь совсем не при чем. Это Ваше личное отношение ко мне.
– Ну, одно дело – иметь такие чувства и сдерживаться… А я не сдержалась… Я переборщила…
– С моей стороны, конечно, это соблазн. Но воспользоваться этим было бы по-свински.
– Ну… в общем, да…
– Я не хотел бы, чтобы этот разговор выглядел бы, как с ребенком…
«И не нужно», – подумала Люба.
– Но мне действительно очень приятно.
– Только не думайте обо мне плохо.
– Нет, я отношусь к Вам с уважением.
«С уважением?»– подумала Люба. Уважение – это совсем не то, чего я хочу.
– Спасибо Вам за то, что Вы меня не осуждаете…
– Вы же написали, что это невозможно.
– Да… Так и есть… Спасибо…
– Вам спасибо. Работали, как работаем. Договорились?
– Да, договорились, – ответила Люба.
Через некоторое время Александр сказал:
– Я бы хотел поговорить.
– Поговорить? Я Вас тут недавно «погладила», теперь Вы хотите? – спросила Люба.
Это была явная провокация, и, конечно, он промолчал.
Он сказал:
– Я хотел сказать, что Вы впустую тратите свое время.
Люба не ожидала такого услышать. Все что угодно, но только не такой ответ.
– Почему? – спросила она.
– Я анализировал Ваше письмо, долго думал. Пишите книжки. Знаете, у Вас необычный стиль, может быть даже дар. Воспользуйтесь им. Здесь, в этой компании делать нечего. Ну, какой это опыт? А Ваше творчество – это, возможно, Ваш альтернативный путь. Пишите книжки. По книгам снимают фильмы, пишут сценарии.
– Вы не хотите видеть меня больше здесь, на работе?
– Нет, я не о работе, а о хобби.
– Об этом я тоже думала. И я даже пробовала писать.
– Обычно такие вещи передаются через поколение.
Любе было тоскливо от каждого его слова. Но она пришла домой, села за ноутбук и стала думать, чтобы ей такого написать. Она стала писать все, что приходило ей в ее больную голову. Она писала письма, в которых рассказывал разные истории, и отправляла их на электронную почту Александру. От этих посланий сильно веяло злостью, потому что она действительно сильно злилась. На него, на себя и свое больное воображение.
После отпуска Люба была рада увидеть Александра, когда он пришел на работу.
Он сказал:
– Пишите книжки?
– Ну, как видите. Я же отправляю их Вам на почту.
– Пишите, пишите… И герои у Вас еще появляются, – сказал он, лукаво улыбаясь.
– Ну да…
– Напишите о компании. Ваше видение…
– Но это же конкретные люди все-таки…
– Так, завуалировано… Образы…
И Люба пыталась написать образы. «Я хорошо слышу вдаль», – однажды сказал Александр. Но никакой взаимности Люба не чувствовала. Ей действительно хотелось, чтобы он услышал ее. И ей не хотелось, чтобы он мог подумать о ней плохо. Потому что в этой альтернативной Вселенной ее светом и ее бездной был он. И она желала этого больше всего.
И это была чрезвычайно странная и забавная история. Люба написала о том, как чуть больше года назад выходила с лифта и встретилась с человеком, которого совсем не знала. Она видела его первый раз. Он стоял, разговаривая по телефону, а когда обернулся, ей пришло в голову, что она влюбилась в холодный свет этих синих глаз. А может быть, и на самом деле, влюбилась.
Но она взяла себя в руки и сделала вид, что ничего не произошло. Так, потряхивало иногда слегка. Но в него все-таки невозможно было не влюбиться. Иногда его взгляд казался каким-то обманчиво удивленным. Это было в те моменты, когда какие-то слова или ситуации он не мог предусмотреть. И глаза становились какими-то более синими в эти моменты. Он наблюдал. Играл. Ему нравилось выводить людей на эмоции. Зная людей и их эмоции, ими легко управлять. Он легко узнавал людей. Он сразу сказал про Любу, что она – карьеристка. И она не стала его в этом разубеждать.
У него спокойный голос, и ей нравилось это в нем. «Почему-то мне кажется, что в школе он был троечником», – подумала Люба. А ей всегда нравились троечники.
Даже в том, как он ходил, чувствовалась сила. Он – сильный духом человек, и его просто невозможно было не заметить. У него выразительные черты лица, и свою мимику он неплохо контролирует. Но не всегда. А иногда Александр так улыбается, что хочется поверить в то, что это искренне. Это, кстати, самое сложное в жизни – научиться улыбаться так искренне.
Чаще всего он выглядит спокойным и умиротворенным. Но это бывает обманчиво. Просто он сдерживается. Бурные эмоции кипят в нем периодически, но он пытается их усмирить. У него успешно это получается. Это человек, за которым хочется идти. Безусловный харизматичный лидер. Главное, чтобы ему и самому это было нужно – находится в этом месте и это время. Вести за собой – сделать так, чтобы люди пошли. Он нравился Любе. Он покорил какую-то часть ее души. Ей нравились эти черти, которых она видела в его глазах. Ей нравилось это невозможное сочетание силы духа, доброты и хладнокровия. У него было все рассчитано и просчитано наперед. Он не верит в случайности. Если бы он захотел, то смог бы вытащить эту компанию из болота.
Напряженность и сосредоточенность присутствовала в чертах его лица. Такая непробиваемая маска. И то, что я думала обо всем этом, чрезвычайно ее бесило.
«Ах, как это романтично – увидеть маску и захотеть снять. Растопить сердце и согреть душу» – это такие вздохи юных романтичных девиц, нескончаемые с начала времен и до их конца.
Она заметила со стороны это выражение в нем – раз или два. От этого лица веяло холодом. И почему-то мне было немного жутко. Но притягивало. Иногда он заразительно улыбался и пританцовывал от радости. Вообще, когда он улыбался, эта улыбка передавалась тебе ненавязчиво, как эстафетная палочка.
Он выглядел залюбленным и заласканным. Как очаровательный котенок, которого хочется приручить. Кошачьи вообще гуляют всегда сами по себе. А еще иногда он делает смешные жесты. Например, прижимает свои уши ладонями к голове, и это забавно. Его нелегко смутить, но иногда удается.
В общем, можно было бы рассказывать и рассказывать об этом. Но зачем? И так было ясно, что Люба была влюблена. Но только смысла никакого в этом не было.
«Чтобы ты хотел для себя?» – спросила Люба у Александра.
«Несколько счастливых дней» – ответил он мне.
– Я буду счастлива подарить тебе эти прекрасные дни.
– Зачем тебе это нужно?
– Потому что мне этого хочется. И мне плевать на все остальное. Я не попрошу ничего взамен. Я тоже хочу для себя этих несколько счастливых дней.
– Что будет потом?
– Потом не будет ничего. «Завтра» перестанет существовать. Ты останешься в моей душе на одно единственное Сейчас. А затем я уйду, и ты уже не увидишь меня.
– Куда ты уйдешь?
– Я не знаю еще. Я не готова дальше что-то планировать. Я просто хочу жить. Это мой путь. Я не знаю, каким он будет дальше. Но должно быть так, и никак иначе. Мне нужно будет уйти.
– Может быть, ты что-то хочешь от меня?
– Конечно, хочу. Я хочу твоей любви. Я хочу, чтобы ты любил меня в эти краткие мгновения Сейчас. Я хочу, чтобы ты гладил мои руки и заплел волосы в косу. Ты когда-нибудь заплетал волосы женщины в косу?
– Не помню.
– Это несложно. Я покажу, если хочешь. Я бы прижалась к тебе и обняла. Мне действительно этого хочется. Это будет сон, который мы увидим вместе. Но сон, который забудется утром.
– Это все бессмысленно. Зачем мне это нужно?
– Ты тоже этого хочешь. Я знаю это. Но не преследуй меня только. Не шути и не обманывай. Не говори, что не отпустишь, и не пытайся просить большего.
– Я бы и не стал.
– Не знаю. Я не уверена. Любовь делает людей безумными. Я подарю тебе несколько счастливых дней, и не стану ничего просить взамен. Только потому, что сама этого хочу. Но мне не нужно будет от тебя большего. Ты можешь захотеть большего. Ты можешь поступить неблагородно затем – вести себя по-свински с людьми, которые мне дороги. Я бы не хотела этого. Это мой путь. Тот, который я выбрала. Сама и осознанно. Это любовь с привкусом страдания. Это свет и тьма, смешанные в одном бокале вина. Это мой замкнутый круг, и мне не нужно, чтобы кто-нибудь разрывал его. Это спираль, каждый виток которой находится чуть выше прежнего. Но всегда виток. И всегда круг уходит на следующий виток в одной и той же ситуации – повторяющейся в разных вариациях.
Кто-то появляется в моей жизни, и я влюбляюсь. Я следую своему порыву и всегда ухожу. Но не дальше следующего витка спирали меня всегда уговаривают остаться. И я остаюсь. Связь не теряется. Но это – уже следующий виток и всегда новые прекрасные Сегодня. И я забываю тех, кто просит забыть. Я храню эти воспоминания в омуте и зеркале своей души. В Вечности. В вечном замкнутом круге. И я счастлива, что могу любить так сильно. Что могу так желать и чувствовать себя живой.
– Ты желаешь этого для себя?
– Да. Желаю. Но я попрошу тебя только об одном.
– О чем?
– Мне придется уйти. И ты отпустишь меня.
– Знаешь, это все похоже на какой-то бред.
– Вернемся к началу нашего разговора – отмотаем Время назад. Любовь – это безумие. И я выразила свое желание. Если тебе это не нужно, и ты этого не хочешь, можешь забыть это все, как страшный сон. Сделать вид, как будто бы ничего не было. Но это может быть сказкой о нескольких счастливых днях. О днях, которые останутся в твоей памяти, как прекрасный сон.
– Как ты все это себе представляешь?
– Все не так сложно. Я расскажу тебе о том, как все будет. Я пишу заявление, и ты его подписываешь. Мне нужно уйти. Я уверена, что найду себе работу. Это мой путь. Не думай, что мне что-то нужно от тебя. Спустя две недели я уйду. У нас будет несколько дней до уходящего года. Ты пригласишь меня в ресторан, и мы поболтаем о какой-нибудь ерунде. Я заплачу по счету – мне не нужно, чтобы ты меня «оплатил».
Дальше я дам волю твоему воображению. Я думаю, что оно у тебя не менее больное, чем у меня. И ты будешь счастлив – провести со мной эти дни. Но все это закончится одним прекрасным Сейчас. Уходящим годом. В Новом Году я вскрою конверт предыдущего года и напишу, что всё сбылось.
Напишу о том, что я была счастлива. Затем возьму ручку и новый лист бумаги. Что я напишу себе на новом листе, я еще не знаю. Но в нем точно не будет тебя. Эта любовь отпустит мое Сердце. И ты отпустишь меня. Я забуду тебя. Это будет нашим уговором. Мне не нужно будет видеть тебя, слышать или писать тебе. И ты тоже дашь мне слово, что забудешь меня. Я отпущу эту любовь ветром в раскрытое окно. Это воспоминание оживет на листах моей книги, и окрыленная мысль улетит от меня в Вечность. Мне, может быть, и не захочется ее отпускать. Но приходится прощаться и прощать. Так нужно.
– Ты уверена, что так все и произойдет? Может быть, я этого не хочу.
– Я ни в чем не уверена. Но почему-то я чувствую, что ты этого хочешь.
Чумой для Любиного сердца и болезнью ее разума был Александр. Она тонула в нем, и задыхалось от бессмысленности своих чувств и эмоций. Она привыкла вести себя логично, но нелогичность заиграла всеми красками ее души при встрече с ним. Ее девочка, ее Аделина заговорила с новой силой в ее душе. Но сердцу было больно, и грудь Любови холодела. Разум терял смысл, и Любовь начала сходить с ума. Плотью и кровью из сознания Любови вырастала Аделина – темное дитя ее души. Это было неизбежно, срок договора, который Любовь заключила однажды, истекал. Ее время заканчивалось. Она выносила Аделину, и девочка должна была родиться. Ее сознание должно было отделиться от мыслей Любови. Таковы были результаты этой сделки. Любовь отдавала долг. Душа Любови должна была перейти в руки к ее темному гению. Четвертый всадник в ее жизни нес девушке гибель. Обратный отсчет дошел до нулевой отметки. От Ада и заключения сделки с дьяволом Любовь встретила в обратном порядке четырех всадников на своем пути: Смерть, Голод, Раздор и Чуму – Землю, Воду, Огонь и Воздух. На четыре времени года были похожи эти мужчины – на весну, лето, осень и зиму. Начало этой истории было положено весной. Гибель Любови и ее любви настигла ее одной снежной зимой. Призыв Аделины, отделившейся от разъевшего болезнью разума девушки, стал нулевой отметкой для ее сердца. Сердце Любови остыло, свет в ее глазах угас. Душу Любови подхватил ветер и унес ее к пламени. Сделка была выполнена. Темный гений даровал Любови ее Снежное царство, Душа девушки обрела покой и осталась там. Буквы сложились в слово Вечность. Она была там с душою того, кого желала.
