Отрывок из книги
Было невозможно прожить месяц в Крэнфорде и не узнать ежедневных привычек каждого жителя; задолго до того, как мой визит закончился, я знала о многих заботах всего трио Браунов. Нельзя добавить ничего нового в отношении их бедности; они говорили о ней просто и открыто с самого начала. Они не делали тайны из необходимости жить экономно. Все, что осталось для изучения, – это бесконечная доброта сердца капитана Брауна во всех видах, в которых он её неосознанно проявлял. Рассказывали несколько недавно случившихся небольших историй. Так как мы много не читали, а все леди предпочитали иметь служанок, то это обычно и являлось основной темой для разговора. Поэтому мы с жаром обсуждали событие, произошедшее в воскресенье, когда было очень скользко: капитан помог нести тяжёлую ношу бедной старушке. Он встретил её, когда она возвращалась из пекарни, а он шёл в церковь. Капитан заметил её неустойчивую походку и со сдержанным достоинством, с которым делал все, помог ей нести груз: перешёл улицу на её сторону и донёс запечённую баранину и картошку благополучно до самого её дома. Это был очень странный поступок, и ожидали, что в понедельник утром во время визитов капитан объяснит все и оправдается за то, что нарушил крэнфордские правила приличия, но он не сделал ничего подобного; было решено, что ему стыдно, и все сделали вид, что ничего не заметили. С благожелательным сожалением мы стали говорить: «В конце концов, воскресное происшествие говорит об огромной доброте его сердца», – и было решено, что он не должен чувствовать смущения при последующих появлениях среди нас. Но подумать только! Он пришёл к нам без малейших признаков стыда, громко разговаривая и бася, как обычно, его голова была откинута назад, его парик, как всегда, пышно завивался, и мы были вынуждены сделать вывод, что он уже и думать забыл о воскресном происшествии.
Мисс Пол и мисс Джесси Браун были в большой дружбе на почве шотландской шерсти и новых вязальных спиц; и получилось так, что я, приходя в гости к мисс Пол, виделась с Браунами чаще, чем у мисс Дженкинс, которая никогда не забывала про неслыханные замечания капитана Брауна о докторе Джонсоне, писателе лёгких и приятных произведений. Я поняла, что мисс Браун была серьёзно больна какой-то хронической неизлечимой болезнью, которая иногда причиняла ей сильные страдания, и это придавало угрюмое выражение её лицу. Раздражение было временами слишком сильным, когда её страдания были на пределе терпения. Мисс Джесси в это время страдала вместе с ней и была ещё более терпелива, с горьким самоотречением, которое они обе неизменно проявляли. Мисс Браун обвиняла себя в не просто вспыльчивом и раздражительном нраве, но и в том, что она была причиной того, что её отец и сестра жили в такой нужде из-за необходимости покупать ей дорогие лекарства. Она была готова на какие угодно жертвы, чтобы облегчить их заботы, и получалось, что подлинное благородство её характера добавляло горечи душе. Все эти обстоятельства воспринимались мисс Джесси и её отцом не просто безропотно – но с огромной нежностью. Я простила мисс Джесси пение не в такт, детские платья, когда увидела её в домашней обстановке. Я поняла, что парик капитана Брауна, его тёплое пальто (увы, слишком потрёпанное) – это все, что осталось от военного щегольства. Он был мастером на все руки, многому научился во времена жизни в казарме. Он говорил, что никто не может начистить его ботинки лучше, чем он сам; но на самом деле он не экономил на оплате труда служанки, а полагал, что нездоровье его дочери сделает труд служанки слишком тяжёлым.
.....
– О Джесси! Джесси! Какой эгоисткой я была! Господи, прости меня за все жертвы, которые ты принесла для меня! Ты так любила меня – а я даже сейчас думаю только о себе. Господи, прости меня!
– Тише, родная! Тише! – говорила нежно мисс Джесси.
.....
