Читать книгу Господин, которого убили дважды - Елизавета Михайловна Родкевич - Страница 1

Усадьба Верховских горела огнями: Владимир Борисович давал званый вечер в честь именин своей жены, Анны Васильевны. Гости пока не танцевали, но оркестр уже гремел, а слуги то и дело сновали в толпе, поднося шампанское и закуски.

Однако не всем было весело в этот вечер. В тихом уголке усадьбы, у оплетённой розами арки, стояла женщина в темно-синем платье, отделанном кружевом. Плечи её слегка подрагивали, а с губ то и дело срывались тихие всхлипы.

Вдруг где-то за её спиной хрустнула ветка. Дама в синем обернулась и, старательно вглядываясь в тёмный силуэт, представший перед ней, спросила:

– Кто здесь?

– Это я, Софья Константиновна. Неужели вы не узнали меня?

Голос был до боли знаком, и женщина наморщила лоб, пытаясь понять, кто стоял перед ней.

– Я не понимаю… Кто вы?

– Ein Teil fon jener Kraft, die staets das Böse will und staets das Gute schafft1. Рад видеть вас!

– Ах, Алексей Николаевич! – она приветливо улыбнулась, наконец узнав встречного. – Я тоже очень рада вас видеть. Признаться, вы меня напугали, – в голосе её чувствовались недавние слёзы, и тот, кого назвали Алексеем, настороженно спросил:

– Простите мне моё любопытство, но с вами всё хорошо? Вы плакали?

– Нет, не извольте беспокоиться. Всё прекрасно, право, – Софья говорила с горестной иронией, и, Алексею стало нестерпимо жаль её.

– Мне пора идти. Дмитрий, должно быть, уже потерял меня. До скорой встречи, – попрощавшись, она направилась к дому, откуда доносилась музыка. Постояв в саду ещё с минуту, мужчина пошёл вслед за ней.

В полонезе, вальсе и мазурке прошли следующие два часа. Алексей Якунин безуспешно искал свою знакомую в толпе. Завидев вдалеке именинницу, он направился поздравить её и засвидетельствовать своё почтение.

– Алёшенька, дорогой, здравствуй! – радостно воскликнула Анна Васильевна.

– Поздравляю вас с именинами, дорогая тётушка. Пусть улыбка не сходит с ваших уст, – он поцеловал ей руку.

– Алёша, ты, может быть, останешься на пару дней у нас? – спросила тётя после их непродолжительной беседы. – Я хочу познакомить тебя с одной девушкой – тебе уже давно пора было найти невесту!

Алексей поморщился, и, сдерживая раздражение, ответил:

– Я буду очень рад.

Признаться честно, ему совершенно не хотелось расстраивать тётушку. Многие годы она делала тщетные попытки женить его, и ужасно обижалась, когда тому не нравились выбранные ею девушки. Все, как на подбор, глупые и наивные или же невероятно надменные, они ни капли не интересовали Алексея.

– Ты знаешь, у нас останутся ещё Елизаровы и Реутовы.

– Елизаровы? Чудесно. А Реутовы? Я никогда не слышал о них.

– Они приехали навестить меня из Воронежской губернии. С Юлией Михайловной мы знакомы с девичества. Она вдова, после смерти мужа у неё осталось двое детей: сын, Павел – врач, и дочь, Марья – писаная красавица, ей только-только исполнилось шестнадцать. Вся их семья сейчас в трауре, поэтому они не принимают участия в празднике. Мы можем пройти в гостиную, чтобы я представила тебя им.

Что-то отвлекло внимание Алексея. Среди толпы мелькнуло синее платье, отделанное кружевом, и послышался знакомый голос.

– А вот и Софья Константиновна. Пойдём, поприветствуешь её.

Что-то внутри Якунина словно загорелось, и его обдало жаром. Алексей, стараясь сдержать нелепую улыбку, последовал за Анной Васильевной и вскоре увидел Софью.

– Софья Константиновна, здравствуйте! Мой дорогой племянник, Алексей Николаевич, хочет засвидетельствовать вам своё почтение, – зачастила Анна Васильевна.

– Мы с Алексеем Николаевичем уже виделись, – Софья улыбнулась, но улыбка это была вымученной, встревоженной.

– Замечательно! А где же Дмитрий Сергеевич? – поинтересовалась тётушка.

– Он отошёл к карточным столам, должно быть.

– В таком случае, позвольте узнать, какую кадриль я буду иметь честь танцевать с вами? – заговорил молчавший до этого момента Якунин.

– Я думаю, следующую.

Мазурка закончилась, оркестр принялся играть кадриль, и Алексей подал руку Софье. Они, как предписывал этикет, беседовали о какой-то нелепице весь танец, но почти не слушали, что говорят: оба пристально смотрели друг на друга, и, казалось, что между ними пробегали искры. Софья улыбалась, но на этот раз не вымучено, а счастливо, и в глазах её плясал огонь, как будто ей снова было шестнадцать.

Танец закончился, и они разошлись. Алексей хотел было пригласить Софью на следующий краковяк, но кто-то из знакомых подошёл поприветствовать его, и дама исчезла в толпе.

– Алёша, вот ты где! Пойдём, я хочу познакомить тебя с Реутовыми, – послышался голос тётушки. Она неожиданно появилась за спиной, и Якунин вздрогнул. Решив не расстраивать именинницу, он последовал за ней.

Рядом с окном, в самом углу гостиной, Алексей увидел троих человек. Первая дама – старшая Реутова, как догадался Алексей, была одета в строгое чёрное платье. Она была по-девически статна, хотя на лице её уже появились первые морщины. Рядом с ней, облокотившись о подоконник, стоял молодой мужчина, невероятно похожий на неё. Те же серо-голубые глаза и прямые светлые волосы, тот же орлиный профиль – всё свидетельствовало о том, что это её сын. Чуть поодаль прохаживалась девушка в чёрно-коричневом платье. Из-за пышных рукавов жиго2 её и без того тонкая талия казалась осиной.

– Юлия Михайловна, позвольте представить вам моего племянника, Алексея Николаевича Якунина.

– Чрезвычайно рад встрече, – сказал мужчина, поцеловав даме руку. – Позвольте выразить вам мои глубочайшие соболезнования.

– Спасибо, – она улыбнулась по-светски, прохладно и надменно. – Разрешите представить вам моего сына, Павла Александровича.

– Приятно познакомиться, Алексей Николаевич. Анна Васильевна много о вас рассказывала, – с улыбкой сказал мужчина.

Пока Юлия Михайловна отвлеклась, чтобы позвать дочь, тётушка отошла, а мужчины продолжали молчать. Мысли Павла были заняты чем-то другим.

– Алексей Николаевич, могу ли я обратиться к вам с просьбой? – наконец заговорил он.

– Разумеется. Я в вашем распоряжении.

– Я недавно видел в окне невысокого рыжеволосого мужчину, у него был тёмно-зелёный галстук-бабочка. Быть может, вы знаете этого человека?

– Должно быть, вы говорите о Дмитрии Елизарове? Я не припомню других рыжеволосых знакомых у тётушки.

– Должно быть. Благодарю вас. Прошу меня извинить, но я отойду: мне нужно поговорить с ним, – с этими словами Реутов отправился на поиски Елизарова.

– Алексей Николаевич, я хочу представить вам свою дочь, Марью Александровну, – не успел Павел отойти, как перед Алексеем появилась Юлия Михайловна.

– Я очень рад нашему знакомству.

– Спасибо, это взаимно, – младшая Реутова, как и положено молодой и хорошенькой девушке, стыдливо улыбнулась, а щёки её зарделись румянцем.

– Раз уж я не буду иметь честь танцевать с Марьей Александровной, то быть может, я могу угостить вас чем-нибудь?

– Благодарю, мы с Машей будем весьма рады шампанскому, – сказала Юлия Михайловна.

Марья залилась краской и смущённо проговорила:

– Прошу меня простить, но я совсем не люблю шампанского. Извините, пожалуйста, я вовсе не…

– Всё в порядке, – прервал её тираду извинений Алексей и ушёл за напитками. Краем уха он услышал гневный шёпот Юлии Михайловны, отчитывавшей дочь. Когда Алексей вновь подошёл к ним с бокалом шампанского для старшей Реутовой, осведомилась:

– Я слышала, Алексей Николаевич, что вы служите. Должно быть, вы офицер?

– Имею честь быть поручиком.

– Военное дело – это так страшно… А вам приходилось убивать, Алексей Николаевич? – спросила, взволнованно взглянув на него, Марья.

«Какое чистое и наивное создание», – подумал, улыбнувшись, Якунин, а затем покачал головой.

– Я никогда не был на войне, да и на дуэлях не убивал. Но то, о чём вы говорите, Марья Александровна, дело весьма нехитрое. Человек по природе своей склонен к жестокости.

– Боюсь, что здесь я с вами не соглашусь. Как может ребёнок, невинный ангел, быть склонен к жестокости? – вмешалась в разговор старшая Реутова.

– Вы правы, Юлия Михайловна, в том, что мы рождаемся непорочными, однако, с каждым годом становимся лишь хуже, – он устало улыбнулся, – Прошу меня извинить, но я должен отойти. До скорой встречи!

Когда они попрощались, а светская беседа была закончена, Якунин пошёл на улицу, чтобы немного подышать свежим воздухом и встал, прислонившись к раскидистому дуб.

Что может быть прекраснее майской прохладной ночи? Отблески луны падали на водную гладь пруда, в которой отражались берёзы, покрытые нежной молодой листвой. Аромат сирени и цветущих яблонь дурманил, и на душе было хорошо и легко, как бывает только у наивных гимназистов и влюблённых.

Где-то за спиной Алексея послышался шум.

– Ах, вот вы где, ненаглядная моя!  – в тоне говорившего чувствовалась ирония, не предвещавшая ничего доброго.

– Дмитрий, я…

Женский голос… Да это же Софья! Якунин резко обернулся. Перед его глазами предстала она, а рядом –  невысокий рыжий мужчина с зелёным галстуком-бабочкой на шее – Дмитрий Елизаров, её муж.

– Думаете, я не видел, как вы смотрели на него?

Софья что-то тихо сказала, потупив взгляд. Его лицо покраснело, а голос задрожал от ярости:

– Не забывайте: всё, что у вас есть, эти наряды, эти деньги, да хоть то, что ваш отец ещё не умер от голода – всё это только благодаря мне! И какая за это благодарность? Вы даже ребёнка мне не можете подарить, а теперь решили ещё и изменить? Помните: стоит мне захотеть, и ваша карета превратится в тыкву, а сами вы умрёте в нищете!

Они оба замолчали, и тишину прерывали лишь всхлипы Софьи.

– А всё же мне интересно, – мужчина усмехнулся в усы, – это заиграли мещанские корни вашей маменьки или же вы решили уподобиться дамам полусвета?

– Как вы можете! Я… я ненавижу вас! – она разрыдалась и закрыла лицо руками.

Кровь запульсировала в висках, и, не в силах больше сдерживать гнев, Якунин вышел из тени высокого дерева, направляясь к паре.

– Добрый вечер. Если у вас, Дмитрий Сергеевич, есть вопросы, касающиеся нашего с Софьей Константиновной танца, то можете задать их мне, а не издеваться над несчастной женщиной, – Алексей быстрыми шагами приблизился и встал рядом, в упор глядя на Елизарова.

– Добро пожаловать, милостивый государь! Вы легки на помине. Как я погляжу, вы благородный рыцарь, защищающий прекрасных дам от драконов. Ну и где же тогда ваша шпага с конём?

– Конь у меня есть, – Алексей подошёл к Дмитрию ещё на шаг.  – А на шпагах сражаются только с мужчинами.

– Что вы сказали? – Елизаров, словно ужаленный, подскочил на месте.

– Раз вы только и можете, что срывать свой гнев на женщине, а не высказать мне свои претензии, то у меня возникают сомнения в том, настоящий ли вы мужчина и благородный ли вы человек.

– Молите Господа, чтобы я ослышался! – почти что прошипел Елизаров.

– Отнюдь, ваш слух вас не подводит.

– Мерзавец! – голос оскорблённого Дмитрия дрожал от ярости. Миг, и перчатка уже брошена к ногам его обидчика.

– Нет! Нет, умоляю, не надо! – Софья встала между ними. Оба, не обращая на неё внимания, продолжали буравить друг друга взглядами.

– Со временем и местом определимся позже, – старясь подавить гнев, проговорил Елизаров. – До скорой встречи, а мы с супругой с вашего позволения покинем вас, – он приобнял Софью и направился к дому.

Алексей хотел было выкрикнуть что-то, но она обернулась и с мольбой взглянула на него, и тот понял все без слов.

Дмитрий Сергеевич Елизаров