Читать книгу Молитва о детях. Тайная сеть антикультистов - Елизавета Морозова - Страница 1

Часть I.

«Точка кипения. Молитва о победе и мамы, которые боятся говорить»

Глава 1: Холодный ком в животе

Воздух в коридоре начальной школы пах пылью и отсыревшей штукатуркой. Сегодня было родительское собрание – первое в этом учебном году, и уже за полчаса до начала у Анны крутило живот. Не от страха, скорее от привычного предчувствия тягостного. Каждый поход в школу Лизы, её семилетней Лизоньки, которую она воспитывала одна, был как погружение в чужую, навязанную реальность, где правила игры устанавливали другие, а ты должен был лишь молча кивать и надеяться, что твоего ребёнка не заметят, не выделят, не причислят к «не таким».

Анна приехала заранее, чтобы успеть взглянуть на Лизины рисунки, развешанные на стене возле класса. Яркие, неумелые человечки, солнце, похожее на одуванчик, дом, из трубы которого шёл дым сердечком. Это был её мир, её Лиза, её самая большая любовь и самая острая боль. Боль за её будущее, за каждый её вдох, за каждое невинное «почему?»

По пути к классу она прошла мимо школьной доски объявлений. Мелким шрифтом на тусклой бумаге был напечатан текст. Сначала Анна не обратила внимания, но что-то зацепило взгляд. Заголовок: «Молитва о победе». А под ним – витиеватые церковнославянские фразы, перемежающиеся призывами к защите Отечества и воинскому духу. Возле доски стояла группа родителей, сдержанно кивающих головами.

«Ну да, сейчас так везде», – подумала Анна, чувствуя, как внутри что-то сжимается. Ей всегда было не по себе от таких вещей, особенно в стенах детского учреждения. Это же школа, а не казарма, не храм. Но в последние годы границы размылись, и никто уже не удивлялся. Или делал вид, что не удивлялся.

Внутри класса было душно и шумно. Пластиковые стулья для взрослых стояли в ряды перед маленькими детскими партами. Анна выбрала место подальше, у окна, откуда был виден кусочек серого, ноябрьского неба. На одной из стен, рядом с алфавитом и таблицей умножения, висел большой плакат. На нём, на фоне стилизованного Георгия Победоносца, снова была та же «Молитва о победе». А ниже, на другом плакате – список из «10 шагов к истинному патриотизму», где первым пунктом значилось «любовь к Отечеству», а последним – «неприятие любых форм предательства и экстремизма».

Ольга Сергеевна, классная руководительница, молодая, но уже уставшая женщина с припухшими глазами, начала собрание. Она говорила о школьных успехах, о предстоящих праздниках, о необходимости сдавать деньги на ремонт класса. Все это было привычно, обыденно, и Анна почти расслабилась, погрузившись в свои мысли о том, как успеть сдать отчет по SMM-кампании. В конце концов, её работа цифровым редактором, SMM в тематическом медиа и благотворительном проекте была для неё единственным стабильным доходом, и она не могла себе позволить промахов.

Но потом тон Ольги Сергеевны изменился. Она кашлянула, поправила очки и принялась зачитывать. Не из своего блокнота, а с листа, явно подготовленного кем-то сверху. Голос её стал более официальным, лишенным обычной теплоты.

«…Учитывая текущую геополитическую обстановку и необходимость формирования у наших детей правильных ценностных ориентиров, Министерство образования настоятельно рекомендует усилить патриотическое воспитание. Особое внимание следует уделить осознанию роли России в современном мире, формированию стойкого иммунитета к деструктивным идеологиям и…»

Анна перестала слушать слова, но уловила их суть. Она знала этот язык. Он был повсюду: в новостях, в рекламных роликах, даже в детских передачах. Язык, который просачивался в школы, храмы, медиа, дворы.

Ольга Сергеевна сделала паузу и обвела взглядом родителей. «Коллеги, – она вдруг назвала их так, как будто они были не родителями, а частью единого фронта, – мы все понимаем, как важно сейчас защитить наших детей. От всех этих влияний, что разрушают традиционные ценности, от тех, кто хочет подорвать нашу страну изнутри. И, конечно же, от… экстремизма и… сектантства».

Эти слова прозвучали как сигнал. По классу прокатился шепоток. Анна напряглась.

«Главное, чтоб к сектантам не попали… там детей калечат», – пробормотала полноватая женщина в первом ряду, кивая на экран телевизора, который тихо транслировал новости. На экране мелькали кадры: какие-то люди с затемнёнными лицами, заголовки вроде «Опасные культы наносят удар по семьям», «Сектанты-экстремисты угрожают нашим детям».

«Да-да, – подхватила другая мать, – слышали, как они там мозги промывают? Детей забирают, имущество отнимают. А потом и вовсе…» Она понизила голос до неразборчивого бормотания, но смысл был понятен.

Анна молчала. Она никогда не вступала в эти разговоры. Чаще всего потому, что ей было нечего сказать. Она видела эти сюжеты, читала эти новости. И вроде бы всё правильно: надо защищать детей. Но почему-то внутри неё, глубоко в душе, что-то постоянно сопротивлялось, кричало о неправде. Этот голос был с ней с детства – обостренное чувство лжи, почти физическая боль от несправедливости. Холодный ком в животе становился всё больше.

Ольга Сергеевна продолжала говорить о важности родительского контроля над интернетом, о необходимости докладывать о подозрительных разговорах детей, о роли священников в школьном воспитании. Она даже упомянула о том, что в некоторых школах уже введены «духовные наставники».

«Александр Леонидович Дворкин, наш известный сектовед, профессор, он же прямо говорит: нужно бить тревогу! Недопустимо, чтобы наши дети попадали под влияние деструктивных организаций», – вещала Ольга Сергеевна, и Анна мельком подумала, что учительница явно пересказывает чей-то лекционный материал, а не свои мысли.

И вот этот Дворкин. Его имя звучало отовсюду. В каждой передаче о «сектах», в каждом репортаже о «защитниках детей». Анна невольно следила за ним в соцсетях, видела его многочисленные интервью. Он говорил убедительно, авторитетно, с праведным гневом. Но для Анны они почему-то резонировали с тем же внутренним диссонансом, что и «Молитва о победе». Она каждый день видела в ленте сообщения об «ужасных сектантов», «опасные культы», «борцов за детей». Но внутри чувствовала, что что-то не сходится. «Если все борются за детей, почему детям только хуже?» – эта мысль сверлила мозг.

Собрание закончилось. Родители, как стая перепуганных воробьев, быстро разлетелись по домам, чтобы, вероятно, переварить услышанное и передать часть своего страха своим детям. Анна задержалась. Она смотрела на плакат с «Молитвой о победе» и чувствовала, как её обычная жизнь, её стремление просто выжить и вырастить Лизу, в очередной раз столкнулись с этой давящей реальностью. Она устала от бедности, страха и бесконечного прессинга.

По дороге домой она включила радио в старенькой машине. И, как по заказу, на волнах звучал все тот же голос, те же слова. Диктор торжественно сообщал о важности объединения в трудные времена, о борьбе с внутренними и внешними врагами. А потом прозвучали отрывки интервью с каким-то священником, который горячо говорил о том, что «молитва о победе» – это священный долг каждого православного, и что те, кто отказывается её читать, являются «пособниками зла» и «слугами дьявола».

Анна припарковала машину у дома и сидела несколько минут, не в силах выйти. Слова священника эхом отдавались в голове. «Пособники зла». «Слуги дьявола». А если она просто хочет мира? Если она не понимает, как молитва о победе может быть более важной, чем молитва о жизни всех детей?

Она поднялась в квартиру. Лиза уже сидела за столом, увлеченно рисуя свою бесконечную страну единорогов. Её светлые волосы разметались по лицу, маленькие пальчики ловко водили мелками по бумаге. Увидев маму, она заулыбалась.

«Мам, а нам сегодня Ольга Сергеевна сказала, что надо молиться за победу», – сказала Лиза, не отрываясь от рисунка. – «А почему Бог хочет победы, а не мира?»

Этот вопрос ударил сильнее любого гвоздя. Он был таким же простым и чистым, как Лизин рисунок, и таким же острым, как лезвие. Анна замерла, не в силах ответить. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, какую-то привычную успокаивающую фразу, но слова застряли в горле. Как объяснить ребенку, что взрослые дяди и тети, называющие себя служителями Бога, призывают к тому, что кажется ей самой отвратительной формой агрессии?

Лиза продолжила, не заметив маминого оцепенения. «А еще дядя по телевизору сказал, что некоторых людей надо сжечь. Это зачем? А что такое каннибалы? Он сказал, что некоторые, кто не с нами, они как каннибалы».

Анна почувствовала, как её кровь стынет в жилах. «Дядя по телевизору»… она слишком хорошо знала этих «дядей». Священники Новопашин, Никифоров… Она слышала их цитаты из новостей, хотя старалась их избегать. «Солнцепёк», «сжечь», «это по-христиански». Она отгоняла эти мысли, считая их частью общей информационной какофонии, которую лучше просто игнорировать. Но теперь эти слова проникли в мир Лизы, в её чистую детскую душу.

Она присела на корточки рядом с дочерью, обняла её. Запах Лизиных волос, такой родной, такой невинный. Как защитить её от этого? Как объяснить ей, что мир не таков, каким его показывают по телевизору, но при этом не напугать? Впервые за долгое время Анна поймала себя на том, что ей нечего ответить честно, не соврав дочери. Ей было невыносимо лгать ей, даже из благих побуждений.

Вечер прошел в привычных хлопотах. Ужин, сказка на ночь, Лизин сон. Но Анна не могла заснуть. Вопросы Лизы эхом отдавались в голове. Холодный ком в животе превратился в раскаленный узел. Она взяла телефон, пролистала ленту новостей. Очередные «разоблачения сектантов», истории о «спасении детей» от «деструктивных культов». И везде одни и те же лица, одни и те же голоса.

В какой-то момент, инстинктивно, она открыла вкладку браузера и набрала в поисковике: «священники отказались молиться о победе». Она знала, что такие были, но думала, что это единичные случаи. Результатов было много. Ссылки на новости, какие-то блоги, и среди них – ссылка на небольшой, неказистый ресурс с неприметным названием, но со статьей, которая зацепила её внимание. Заголовок был на английском, но знакомые слова «Prayer for Victory» сразу бросились в глаза: «Prayer for Victory» as a Symptom of the Degradation of the ROC».

Анна кликнула по ссылке. Ноутбук грелся на коленях, Лиза тихо сопела в своей кроватке. Она начала читать. Строчка за строчкой.

В статье говорилось о том, как «молитва о победе» стала маркером лояльности и инструментом давления внутри церкви. Описывался список священников, подвергшихся репрессиям, лишенных приходов, а то и сана, за отказ читать эту молитву. Приводились их имена, истории. Анна читала и чувствовала, как внутри неё поднимается волна возмущения, смешанного с облегчением. Она не сошла с ума. Она не одна.

А потом были цитаты. Те самые, которые Лиза сегодня принесла из школы. Цитаты Новопашина и Никифорова. Про «каннибалов», про «Солнцепёк», про то, что «врагов надо сжечь» и что «это по-христиански». В статье эти цитаты были собраны, проанализированы, сопоставлены с реальными доктринами христианства. Это не было просто пересказом новостей – это был анализ, четкий, хладнокровный, без эмоций, отчего он проникал в самую глубину души.