Читать книгу Талые воды - Елизавета Владимировна Верейская - Страница 1

Ева

О мёртвых либо хорошо,

либо ничего, кроме правды.

Хилон из Спарты

Они познакомились в областной больнице, где лечились оба от туберкулёза. Больница находилась в п. Дебин Магаданской области. Не очень романтичное начало, не правда ли?

Ей было всего 28 лет, и у неё уже была дочь. Девочке было 5 лет, и она осталась с бабушкой на время, пока мать проходила лечение.

Это была судьбоносная встреча. Знаете, это именно та встреча, которая меняет жизнь кардинально в лучшую или худшую сторону.

Она, исхудавшая от болезни, бледная, но всё еще живая и жаждущая человеческого тепла и любви, и он, такой же одинокий, худой и длинный, такой несуразный, молчаливый и печальный.

Они как-то сразу поняли друг друга, с полувзгляда, с полуулыбки, которыми обменялись в столовой утром, поедая манную, в комках, кашу и запивая её некрепким, но очень сладким чаем.

После обеда они встретились в коридоре по пути на процедуры.

Он молча шёл рядом:

– 

Куришь? – спросил он, нарушив молчание. Его ноги как-то громко шаркали по полу коридора.

Она секунду замешкалась: «Признаваться, что курю, или соврать, что нет?» Но ей вдруг очень захотелось покурить, хотя врачи запретили. Всё-таки ей удалили часть лёгкого. Она чувствовала, как саднит шрам под правой грудью.

– Сейчас не курю, – ответила она,– нельзя же…

Он ничего не ответил. Они продолжили мерно шагать по коридору, который казался каким-то бесконечным. Она посмотрела на него: вытянутое лицо, большой нос с горбинкой, отросшие волосы. Ей стало вдруг как-то жалко этого долговязого молодого мужчину. Тусклый свет ламп придавал его коже желтоватый оттенок. На вид ему было лет 30. Его нельзя было назвать красивым, но и страшным он тоже не был. Он выделялся среди других пациентов своим ростом. Приблизительно два метра.

– Ты баскетболист? – вдруг спросила она, чтобы как-то продолжить беседу. Ей это давалось не очень просто. Интроверт по натуре, она избегала общества людей и смущалась мужчин. Но сейчас ей хотелось с кем-то поговорить. Соседки по палате утомляли её своей пустой болтовней про мужей, про детей, про сушёную корюшку да красную икру, которую им очень хотелось особенно сейчас, когда больничная еда не отличалась особым разнообразием.

Он покачал головой:

– В волейбол играем с мужиками на курорте. Тебя как зовут, кстати?

– Ева.

– Меня Сергей. Будем знакомы,– он приветливо улыбнулся. Они остановились рядом с процедурным кабинетом, он оказался закрыт. Медсестра куда-то вышла. В ожидании они разговорились.

Оказалось, что Сергей тоже с Магаданской области. Только живёт в другом районе. В курортном посёлке Талая. Курорт с одноимённым названием «Талая» славился на всю Магаданскую область. Сюда съезжались со всех населённых пунктов области поправить своё здоровье северяне, не имеющие возможности часто ездить на Юг.

Ева же жила в селе Балаганном, на берегу Охотского моря. Село было маленьким, и ей давно хотелось куда-нибудь уехать. Но куда уедешь с маленьким ребенком, которого воспитываешь одна. Мать была школьной учительницей на пенсии, как могла, помогала, но много пропивала, страдая алкоголизмом. Выручало хозяйство, которое вёл отчим, тоже любивший выпить.

К дочери Ева относилась прохладно. Ребёнок не был особо желанным. Родилась дочь вне брака. Ева влюбилась в молодого парня 19-ти лет, закрутился роман. Но молодой Владимир не был настроен на брак и создание семьи и как-то быстро ретировался, оставив 23-летнюю Еву одну с ребёнком на руках. Года два она страдала, не зная ничего о том, где находился отец девочки. Спустя два года он объявился в посёлке. Пришёл повидать ребёнка, но Ева плюнула ему в лицо и закрыла дверь.

На том его попытки увидеть дочь и закончились.

Сергей работал на дизельной электростанции. Жил один. Но в этом же посёлке жила его семья: мать, отец и брат. Женат Сергей никогда не был. Любил читать книги, по выходным играл в волейбол, осенью часами бродил по лесу, собирая грибы и ягоды.

Ева тоже любила книги, особенно исторические романы. Сергей же любил фантастику.

Оказалось, что у них много общего. Оба немногословны, одиноки, замкнуты. У обоих мало друзей. Оба курили.

В этот же вечер Ева уже жадно затягивалась Беломором. Папиросой угостил Сергей, раздобыв её у молоденького медбрата. Еве нельзя было курить после операции, да и вообще людям с болезнями лёгких курить возбраняется, но как отказать молодой женщине, которая хочет покурить? Других способов ухаживаний Сергей не знал, а ему страсть как хотелось произвести впечатление на эту худенькую Евочку с длинной косой.

Сергею до выписки оставалось две недели, Еве чуть меньше. Но они старались об этом не думать. Их влекло друг к другу. И больничные стены не казались больше такими постылыми, а коридоры такими мрачными. Прогуливаясь за ручку по синим от кварцевого света коридорам, они не могли наговориться. Ева уже не казалась такой серьёзной, а Сергей оказался не таким уж стеснительным. Беспрестанно шутил, добывал себе и Еве папиросы, интересовался ею, расспрашивал о семье, о дочери. Они вместе ходили на процедуры и в столовую, обменивались книгами, которые привезли с собой, обсуждали прочитанное и засыпали с мыслями друг о друге.

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Их свела болезнь. В стенах Магаданской больницы в конце восьмидесятых встретились два одиночества, два больных человека, как оказалось, не только физически, но и душевно…

Мама, я выхожу замуж за Сергея. Мы познакомились в больнице. Он пришлёт мне деньги, и я поеду к нему на Талую.

Раиса Петровна, мать Евы, схватилась за сердце:

– Ева, ты шутишь?! Какой Сергей, где ты его нашла?

По щекам женщины потекли слёзы. Она знала свою дочь. Знала, что Ева всё равно сделает так, как ей хочется. Холодная, замкнутая Ева, которая никого не любит, и, наверное, не умеет любить. Даже ребёнок не растопил сердце угрюмой дочери. Раиса Петровна не хотела расставаться с внучкой-отрадой своей измученной тяжёлой жизнью души.

Ева с рождения была молчаливой, почти не плакала, хлопот не доставляла. Была послушной и исполняла все поручения, училась хорошо. Но никогда не ласкалась к матери, как старшая дочь Ленка. Но Раиса Петровна всё равно Еву любила больше, как будто даже пыталась заслужить её расположение.

Раиса Петровна воспитывала девчонок в строгости, но в справедливости. Руки никогда не поднимала, но в углу девчонки порой стояли не по одному часу. Ева выстаивала стойко, Ленка же начинала уже через полчаса вымаливать прощение. Еве было противно молить о пощаде. Сжав от обиды свои тонкие губы, она стояла до конца. Ленку отпускали раньше. Она театрально каялась и всячески пыталась задобрить мать. Ева же молча продолжала стоять. Порой мать даже забывала, что Ева до сих пор еще стоит в коридоре в тёмном углу. И спохватившись, бежала с кухни к ребёнку, падала на колени и обнимала дочь, целуя в щёки и надутые губы, извиняясь, за то, что до сих пор не разрешила выйти. Ева брезгливо вытирала влажные следы от материнских поцелуев и торжественно шла в комнату – играть с единственной куклой.

Раисе Петровне казалось, что дочь не может простить её за то, что она вышла замуж повторно после смерти Евиного отца. Новый муж любил выпить и часто бил Раису Петровну. Она же всё терпела, и сама начала выпивать. Ева очень боялась отчима. Однажды, пока мать спала, он пьяный схватил её за волосы и повалил на кровать. Придавил сверху своим телом и начал расстёгивать ремень на брюках, от него тошнотворно несло стойким перегаром. Ева испуганно смотрела на него, не шевелясь. Она знала, что он хочет сделать, но страх сковал её, и она не могла даже пошевелиться. Она чувствовала, как жар растекается по всему телу. Это был животный страх. Хлопнула дверь. Это Ленка пришла с кружка по вязанию. Отчим вскочил и сел за стол, который стоял посередине комнаты, и включил телевизор:

– Ленк, а Ленк, что получила в школе сегодня?! – крикнул он раздевающейся в коридоре Ленке.

С тех пор Ева боялась приходить домой, когда отчим уходил в запои. Подолгу слонялась по улице, если Ленки не было дома. Ждала сестру, чтобы вместе с ней зайти домой.

И вот Ева выросла. Тихая, молчаливая, холодная девушка, жившая в своем мире, в котором не было места матери с её любовью.

Выучившись на повара-кондитера, Ева устроилась работать на ферму. Работы по специальности найти не удалось.

Жизнь текла однообразно. Только чтение спасало от тоски, да танцы по выходным в Доме культуры.

Там Ева и встретила Володьку. Красивый, высокий, с вьющимися волосами. Улыбчивый задиристый парнишка девятнадцати лет. Что он нашёл в Еве, она сама не знала. Но сама же влюбилась до беспамятства. Поклонников у Евы никогда не было. Парни сторонились серьёзной девушки с длинной косой. И тут красавец Володька, недавно переехавший со своей семьёй в Балаганное…

Он катал Еву на мотоцикле, встречал вечером с работы, провожал после танцев, вместе они гуляли босиком по побережью Охотского моря, собирая ракушки, купались в его холодных водах, безудержно целовались. Это с Вовкой она первый раз покурила папиросы и попробовала местной самогонки. Вовкин отец гнал самогонку, и Вовка частенько отливал себе из отцовского бидона, поил своих дружков и угощал Еву. Охмелевшая Ева становилась какой-то другой: смелой, разговорчивой, шутила, становилась ласковой. Не знавшая отцовской любви, она тянулась к Володьке. А он жалел её, и обещал прибить похотливого отчима, который однажды позволил себе прикоснуться к его девочке.

Так они встречались больше года. Но Вовке хотелось больше, чем просто прогулки по берегу моря, и однажды, изрядно выпив, он стал как-то очень настойчиво целовать Еву, расстегивая пуговицы на её ситцевом платье. Родителей парня не было дома, а пьяные дружки разошлись по домам.

– Вов, ты чего?– Ева отстранилась, застегивая пуговицы, – я домой пойду, Вов. Проводишь же?

– Ев, да подожди ты. Малыш, ну иди ко мне,– он снова увлёк её в свои объятия. И настойчивые руки быстро расстегнули все пуговки до одной. Платье Евы упало на пол. Алкоголь действовал предательски расслабляюще, ещё и какая-то французская песня на бобиннике создавала романтическую атмосферу…

И через девять месяцев родилась Ниночка – любимица Раисы Петровны.

**********

Ева тряслась в автобусе. Дорога до посёлка Талая была очень плохой. Асфальт заканчивался после Палатки.

Ева смотрела в окно, и её сердце билось в предвкушении. Наконец-то она увидит Сергея. Нинка была оставлена у бабушки на время, пока Ева обустроится на новом месте, выйдет замуж, а потом приедет за ребёнком. Не то чтобы Ева не любила дочь, но она напоминала ей о Вовке, о том, что ничего не получилось, и ей теперь приходится одной воспитывать ребёнка. А ей так хотелось семью, настоящую, где будет мама, папа и малыш. Но теперь надежда есть. Ева устала быть одна. Пять лет она была привязана к Нинке. А Еве так хотелось съездить на Снежку к единственной подружке Наташе, или сходить на свидание. Хотя какие свидания? В селе-то и глянуть не на кого. Вовка в тюрьму сел за браконьерство. В свои-то молодые годы. Непутёвый оказался. А кроме Вовки никто её сердце не трогал. Но душа устала от одиночества. Хотелось любить и быть любимой. И вот Серёжка…

Автобус подскочил на кочке. Ева проснулась и посмотрела в окно. Вдали виднелась въездная стела с названием посёлка.

Ева заёрзала на сидении. Сердце радостно билось. Сергей так много рассказывал о посёлке, в котором есть кинотеатр, прачечная, бассейн на курорте и баня. Даже детский санаторий и Дом культуры.

Так много лет Ева мечтала вырваться из своей семьи, где всё пропиталось перегаром. Ещё и ненавистный отчим, похотливо засматривающийся на неё. «Старый алкаш, а всё туда же!»-думала Ева.

«А теперь там осталась Ниночка. Что с ней будет? Ну, Ленка присмотрит, если что. А старый гад, думаю, на ребёнка руку не поднимет»,– рассуждала Ева. И действительно, Ниночку отчим не обижал. Даже куклу подарил.

Ева была рада, что дочь сейчас не с ней. Пока Нина была совсем маленькой, душа за дочь болела: природа так распорядилась, пока ребёнок беспомощен, мать инстинктивно заботится о нём, оберегает, боится за него. А как станет постарше, так и привязанность ослабевает.

Ева часто думала, что с ней что-то не так. Ведь она действительно не испытывала никакого счастья от материнства. Но чувство ответственности было превыше всего. Родила, значит, воспитывай. Никуда не денешься. Иногда её накрывало волной нежности к Нине, но это было нечасто.

Но теперь новая жизнь. Серёжка такой хороший: спокойный, не выпивает, читает книги, работает, есть своё жильё. Разве не об этом мечтает каждая женщина.

Ева устроилась в прачечную. Вскоре они с Сергеем поженились. Ева обзавелась подружками. Стала более общительной. Женское счастье сделало Еву как-то мягче. Посёлок был прекрасным. Здесь было всё, что необходимо для жизни. До колхоза ходил автобус. Свежее молоко, творог, куры, стабильная зарплата, накрахмаленное в прачечной бельё, любимый муж рядом – всё это умиротворяюще действовало на Еву. Семья Сергея приняла молодую женщину очень хорошо. Нина Егоровна, мать Сергея, была особенно ласкова с Евой, очень радовалась, что сын наконец-то женился. И родители Сергея ждали внуков.

Так прошло почти два года. Пора ехать за Ниной. Ведь ей уже будет семь, пора отдавать в школу. Да Ленка писала, что мать пьёт с отчимом, и Нинка часто беспризорная бродит по селу. А Ленка ветеринаром на ферме работает, не всегда может за племянницей посмотреть.

Страшно стало вдруг Еве за Нинку. Дочь всё-таки. Мало ли чего с ней случится. Тут ещё Ленка рассказала про местного педофила по прозвищу Баклан, который как-то Нинку затащил с Машей (дочерью Лены) в свою квартиру и заставил без нижнего белья фотографироваться. Муж Ленки, Вадим, когда узнал об этом, так педофила этого чуть не убил. Тот пустился в бега и пропал на время из посёлка.

Надо Нинку забирать, не дай бог, что с девчонкой случится. Раиса Петровна совсем сдала, за внучкой не смотрит, часто пьяная спит, да и отчимом часто бита. Нина не раз ночью испуганная прибегала к тётке за помощью.

Решено было лететь в отпуск в Крым, а после к родственникам Сергея. Но сначала Ева поедет заберёт Нину и полетит с ней в Алушту, а после и Сергей приедет.

Так и сделали.

В отпуске Ева забеременела. Узнала об этом, когда уже вернулись в посёлок. Это было другое состояние. У неё теперь была семья. Настоящая. Как она мечтала. Нина была рядом. Хлопот особых не доставляла. На удивление была самостоятельной девочкой. Ева отвыкла от дочери, но её положение и гормональные изменения наполнили её особой нежностью к дочери.

Жизнь наладилась. Всё было на своих местах, всё было хорошо…

Жизнь в посёлке текла размеренно. Ева ходила на работу в прачечную, Нина в школу. Ева очень сдружилась с одной коллегой, Мариной. Да и их дети были ровесниками.

Нина была взрослой не по годам. Сама делала уроки, собиралась в школу, стирала свои вещи, мыла посуду, и даже уже хорошо мыла полы на кухне по выходным. Видимо, жизнь с бабушкой, когда Нина была предоставлена самой себе, сыграла свою роль. Но Ева всё равно частенько была недовольна дочерью. Общалась с ней мало, чувства свои по отношению к ребёнку особо не выражала.

Приходя после школы, Нина весело болтала, рассказывая о своих успехах в школе, об учительнице и одноклассниках. И даже про мальчика Рому, который учился во втором классе и очень ей нравился. Только одного Нина не понимала: почему этот Ромка постоянно обзывается и гоняет её по всему посёлку, а как догонит, то непременно ударит кулаком по плечу, толкнёт грубо и скажет: «Ты что офигела?!».

Нине было не ясно, от чего она «офигела» и зачем драться? А Ромке не нравилось, что она убегает. Его это злило, поэтому он и бил Нинку. А потом оказалось, что Ромке Нина нравится, и поэтому он и бегал за ней, чтобы сказать это, а когда догонял, то от злости не мог подобрать подходящих слов и поэтому бил. Мальчики в этом возрасте ещё не умеют ухаживать за девочками и стесняются показывать свои чувства, поэтому вот так проявляют интерес. Так объясняла Ева своей дочери. Нину не совсем устроило такое объяснение: в её понимании любовь – это не про «офигела» и не про физическое насилие. Ведь в сказках пишут про совсем другую любовь, когда Иван-царевич совершает подвиги ради любимой, а царевич Елисей вообще ко всем стихиям обращался, чтобы найти свою возлюбленную, а тут кулаком по плечу.

Но Ромка всё равно нравился. Какое странное противоречие. Тебе нравится тот, кто тебя обижает. Уже с детства в сознании Нины закладывалась неправильная модель отношений между мужчиной и женщиной. В книгах пишут одно, а дед бабушку любил тоже и бил нещадно. Нина понимала, что здесь что-то не так, но разбираться в таких сложных вопросах ещё не умела.

А впрочем, Нине в её новой жизни тоже всё нравилось. Больше никто не пьёт, никого не бьёт, и совсем скоро у Нины появится брат или сестра.

Только дядя Серёжа Нине как-то не очень нравился. Нет, он ничего предосудительного не делал. Даже дурачился и шутил иногда. Часто ходил в лес и приносил ягоды, шишки. Но что-то в нём отталкивало Нину. Ещё и неприятный запах изо рта:

– Дядя Серёжа, у тебя изо рта болотом пахнет! – говорила Нине двухметровому отчиму. Ему приходилось наклоняться, чтобы не задевать головой дверной косяк.

Ещё Нине не нравилось, что мама спала с отчимом. Нина уже прекрасно знала, откуда берутся дети и чем занимаются взрослые по ночам. Это было отвратительно, по её мнению. И ей не нравилось, что она всё слышит. Эти пошлые звуки её раздражали. Как назло ещё и квартира однокомнатная. Дядя Сергей стоял в очереди на получение двухкомнатной квартиры, и её вот-вот должны были дать работнику дизельной электростанции. Нина очень мечтала о своей комнате, где она будет читать книги и мечтать о приключениях.

**********

Зима была холодная, снежная. Как и всегда. Но здесь не было метелей, как в Балаганном. Сопки защищали посёлок от ветров, дующих с Охотского моря.

По утрам Ева шла на работу, переваливаясь как утка. Она особо много не набрала, как и в первую беременность, но ноги отекали, да и шуба была очень тяжелой.

Мороз кусал лицо, ресницы покрывались инеем. Ева закрывала половину лица шарфом, который связала сама. Вязать научила знакомая матери еще в детстве. Особенно хорошо у Евы получались носки и рукавицы. И вышивка еще была страстью молодой женщины

Снег аппетитно хрустел под подошвой итальянских сапог, которые Еве удалось купить по хорошей цене у знакомой, которая выписала их по почте из магазина «Лемонти». Ева и сама часто смотрела по телевизору эту телепередачу, в которой фирма «Лемонти» демонстрировала свою обувь. Но Ева ничего пока не решалась заказать. Если обувь, то только итальянская, кожаная. Молодой женщине нравились хорошие и качественные вещи. И тут такая удача: знакомой сапоги оказались малы.

Сапоги были коричневого цвета, приятно пахли кожей и очень хорошо смотрелись на Евиной ноге. Ева было очень довольна своей обновкой, купленной на свою зарплату. Сергей, конечно, не одобрил покупку жены: зачем сапоги, да ещё и такие дорогие, если есть валенки.

Но что мужчины понимают в маленьких женских радостях?

Днём Ева работала, вечером хлопотала по хозяйству, иногда даже пекла торты по просьбе подруг, читала.

Нина тоже пристрастилась к чтению, как только сама научилась читать. Приносила из библиотеки детские журналы, типа «Мурзилки», и читала всё своё свободное время.

Ева готовилась стать матерью в очередной раз. По срокам роды выпадали на апрель. Вскоре и квартиру двухкомнатную должна была дать поселковая администрация.

Посёлок жил своей обычной жизнью, но политические события декабря 1991 года вскоре внесли свои корректировки в размеренную жизнь обычных трудяг посёлка Талая.

Советский Союз перестал существовать. Ева ничего не понимала в политике, но люди говорили, что жизнь теперь изменится. И она изменилась, искалечив судьбы многих людей, которые не смогли противостоять сокрушительной силе под названием «нищета».

В апреле 1992 Ева стала матерью. Родилась дочь, назвали Настей. Особого счастья Ева не испытала, ну ребенок и ребёнок. Ещё один. Опять пелёнки, соски, детский плач по ночам. Ну, хоть Нинка будет помогать.

И действительно, Нина оказалась на редкость ответственной нянькой. Даже могла уложить сестру спать, покормить с бутылки и поменять пелёнки. В свои-то восемь лет.

И всё бы хорошо, но Ева узнала от коллеги по работе, что их в прачечной сокращают, а прачечная закрывается. Да и баню ждёт та же участь. Люди останутся без работы. Это встревожило Еву, декретное пособие кто теперь будет платить? И как жить на небольшую зарплату мужа всей семьёй?

Но что поделаешь: мы маленькие люди нашей большой страны, и, как оказалось, ничего не можем порой изменить.

Закрыли и прачечную, и баню, и колхоз тоже закрыли. И Ева больше не ездила за свежей сметаной, молоком и яйцами. Какая-то безнадёжность накрыла посёлок. Люди стали уезжать, закрылся со временем и кинотеатр, куда Нинка так любила бегать на Индийские фильмы. И на курорт стало приезжать меньше отдыхающих.

Жизнь многих жителей посёлка, которым некуда было уезжать, заметно ухудшилась. На дизельной электростанции стали задерживать зарплату.

Сергей начал выпивать. Сначала понемногу: приходил раз в месяц слегка выпившим после игры в волейбол с отдыхающими на курорте. Объяснял тем, что проблемы навалились, тяжело морально, вот с мужиками сели, да выпили понемногу после игры, стресс снять, так сказать. Нина не придавала этому особого значения. Ну, выпил и выпил муж, ничего страшного Ева в том не видела.

**********

Как – то раз Ева гладила пелёнки, показывая Нине, как это правильно делать. В комнате в детской кроватке спала пятимесячная Настенька. В дверь громко постучали. Ева вздрогнула. Сердце как-то заныло, предчувствуя что-то неладное. «У мужа есть же ключ»,– подумала Ева и пошла открывать дверь.