Читать книгу Да что с тобой, Надюша - Элла Волобуева - Страница 1

Глава 1

Алла с трудом разлепила глаза, опять не выспалась. Кот, которого доставили в больницу вместе с ней, всю ночь пристраивал пушистую задницу к ее лицу. Алла спихивала кота с кровати несколько раз, но тот с тихим урчанием снова запрыгивал на подушку и придавливался теплым боком к щеке.

Ночью на вертолете привезли «тяжелого», Алла сквозь сон слышала рокот, а под утро раскаркались вороны. Видимо, не выжил, они всегда каркают на чью-то смерть. А едва рассвело, в палату ворвалась шумная санитарка мыть полы и выносить мусор.

– Девчонки, убирайте за собой волосы, – приподнятым голосом наказала она, размазывая воду тряпкой по полу, – чего они у вас так лезут-то?

Остальные трое заворочались в своих больничных кроватях. Две женщины были ровесницами Аллы, младшей, вчера только поступившей, на вид не было еще и двадцати.

– Из-за болезни лезут, – ответила Алла санитарке про волосы.

– Из-за болезни, – ворчливо повторила санитарка, – витаминов побольше ешьте, вот и не будут лезть. Волосы любят витамины.

Поразмазав воду по полу и оставив отчетливый запах хлорки, санитарка вышла, хлопнув за собой дверью.

Алла посмотрела на своих соседок по палате, которые распахнули глаза и зевали, потягиваясь. С двоими она уже познакомилась: Вера и Феодосия. Они уже лежали в этой палате, когда Аллу доставили в больницу. Младшую, Алле пока незнакомую, привезли вчера в полдень. Когда ее ввезли в палату, она была в сознании, но, очутившись в кровати, тут же заснула, а затем проспала весь день и весь вечер, и Алла не успела узнать ее имя. Волосы у нее были, конечно, роскошные: слегка волнистые, каштановые с рыжиной, очень густые и длинные, до талии.

Завтрак приносили в девять, было еще полтора часа, чтобы вымыть голову и поболтать. По очереди сходив в душ, девушки улеглись обратно в кровати в ожидании завтрака. Алла поймала взгляд Веры, улыбнулась и повернулась на бок, подложив руку за голову.

– Шесть лет назад, после трех лет работы на госслужбе, в безопасности и покое, внезапно решилась на увольнение, – неторопливо продолжила прерванный вчера рассказ Алла, – и рванула в коммерческую структуру. Там, как мне мнилось, и была настоящая жизнь. Бурление, брожение, кипение. Фонтаны, брызги энергии. Настоящий карнавал, я была постоянно в движении. Мне понравилось. Кавалеры тоже были, но устраивать личную жизнь я не торопилась. Мне казалось, что всякий раз попадаются мужчины слабые, податливые. Валенки какие-то. Или же, наоборот, встречались очень самонадеянные и равнодушные, зачастую высокомерные, так и подмывало по носу щелкнуть. Так что семьи не случилось. Я и не то, чтобы искала, но бывало одиноко, временами бывало. Особенно в дождь. Ну, знаешь, годы бежали, время утекало, как там говорят. И в какой-то момент я решила: пора. Пора уже схватить фортуну за руку и развернуть в свою сторону. Никто ведь больше этого не сделает. Пойти напролом – это как пластырь оторвать. Причем с глаз. И вперед – к новой жизни. Зарегистрировалась на сайте знакомств, переписывалась там то с одним, то с другим, и, наконец, познакомилась с ним, с австралийцем Оливером. Он – лучший в мире, это правда. Идеальный мужчина, как раз то, что я искала. Мы переписывались, созванивались по видеосвязи, и вскоре он предложил переехать к нему в Австралию, пожениться и жить в гармонии и мире. Чего еще желать? А дальше – уже детали. Очень много нужно было сделать: предупредить об увольнении на работе, сдать квартиру в аренду, закрыть все кредитки, продать машину, и – самое приятное: навести на себя красоту. Подстричь и подкрасить волосы, вот, смотри: раньше волосы были длиннее, почти до плеч. Столько нужно было сделать для красоты, и от одной этой мысли у меня приятные мурашки по телу бегали. Раньше как-то много внимания своей внешности не уделяла, чего ради? Чуть косметики и крем на ночь, вот и всё. А тут – прямо целую программу составила. Новая я. Нужно было записаться к косметологу, почистить кожу, чтобы придать ровность, гладкость, мягкость лицу, нашла хорошего косметолога, очень хвалят. И правда, хорошо поработал. Еще нужно было убрать крошечные морщинки под глазами, вот здесь раньше были, по новейшей технологии избавлялась, кучу денег заплатила. А, еще нужно было купить белье. Непременно дорогое, красивое. Нарядное платье у меня уже было, цвета фуксии, надето лишь раз. Шелк с хлопком, обошлось в ползарплаты, год назад к мартовскому корпоративу покупала. Новый чемодан купила, дорогой, вместительный. И – в аэропорт. А там бы он уже встретил в Австралии, Оливер мой. Наверняка ведь ждал с цветочками. Планировал познакомить со своей семьей, друзьями. Может быть, устроить званный ужин. Я тогда думала только об одном: только бы им понравиться, важно сразу же произвести хорошее впечатление. Так волнительно. И в аэропорту, прямо перед вылетом, потеряла сознание, всего лишь десять минут до окончания посадки оставалось.

– И как ты так рискнула, – уважительно откликнулась Вера, – вот так взять и бросить работу, всё бросить. Может быть, потеря сознания в аэропорту случилась от сильного стресса. Я тоже уволилась в никуда, мне это знакомо, и мне это далось очень нелегко. Так что я прекрасно понимаю, каково это. Твой организм не выдержал такой нагрузки, вот и шлепнулась в обморок. Слишком резкие перемены, немудрено потерять сознание, на такую-то перемену решиться. И так быстро. С момента вашего с австралийцем знакомства, ты вчера говорила, и месяца не прошло?

– Да, чуть меньше месяца. Страшнее ничего не делать. Я решила наплевать на всё, наплевать на работу. На работе, конечно, все расстроились. Катя, моя помощница, вот так протянула: «Ну вооот. Мы, – говорит, – конечно, за тебя-то рады, но нам так жаль, что ты уходишь…». «Мне тоже, – ответила я, – но уже давно пора жизнь свою устроить. Обрести уже, наконец, свое женское счастье». Так я ей сказала. И уставилась на Катю, вот так. Та отвела глаза. Потом спросила: «А он тебя ждет?». «С нетерпением», – ответила я. «И ты вот так сорвешься и поедешь? – спросила Катя, – вы же еще ни разу не виделись». Я ответила: «Мы очень много разговаривали по видеосвязи. Часами. И сейчас будто знаем друг друга всю жизнь. Мы – родственные души, которые нашли друг друга». Катя сказала: «Ну, не знааааю. Мне кажется, всё равно, пока человека не увидишь, трудно судить, насколько он нравится. Вдруг у него изо рта плохо пахнет?». Не пахнет, ответила я ей. Катька – дура, много она понимает. Молодая еще. Нужно рисковать, нужно что-то менять, как-то действовать. И да, стоило переть напролом, как локомотив, наощупь, вслепую, других вариантов не было. Не упускать же свой шанс на счастье, на новую жизнь, на переезд, на любовь, я бы себе этого никогда не простила. Так что я ни минуты не сомневалась, что всё делаю правильно, улетая в другую страну к своему жениху. Страшновато, конечно, но это был приятный страх. Только вообрази: я летела в Австралию, страну эвкалиптов и буков. В страну с мускулистыми кенгуру, вечно удивленными милыми коалами (они же такие милые!), дикими верблюдами, смертоносными змеями, мохнатыми пауками и крокодилами. В страну австралийских аборигенов и потомков британских иммигрантов, в страну водопадов, дюн, пустынь и небоскребов, в страну с засушливым климатом, тропическими лесами, ущельями, скалами, островами и океанами, серфингом и пикниками. К Оливеру, с которым мы будем счастливы много-много лет.

Привезли завтрак. Алла одной рукой отодвигала урчащего кота, пока доставала из-под кровати кошачью миску, и переложила ему две ложки молочной каши из своей тарелки. Пока кот долизывал тарелку, Алла достала телефон и принялась перечитывать письма своего ненаглядного Оливера, зачитывая отрывки Вере.

– А, вот еще, – пролистала она на телефоне пару страниц, – пишет: «Каждый день я думаю о тебе, но вместе с тем волнуюсь и переживаю. Вдруг тебе не понравится? Ни страна наша, ни город, ни я сам. Это станет катастрофой. Мне так страшно потерять тебя!». Мне бы всё понравилось, зря он волновался. И он сам, и всё его окружение мне понравилось бы, просто потому, что это именно его окружение. Как же я хотела бы его увидеть!

– Увидишь, – откликнулась Вера, – нас скоро вылечат.

Она с трудом встала, медленно подошла к кровати Аллы, наклонилась и переложила остатки своей каши в кошачью миску.

– Он здесь разжиреет, – улыбнулась Алла, – поглаживая одуревшего от счастья урчащего кота.

Когда посуду забрали, все причесались и уселись на свои кровати, дожидаясь утреннего обхода. Доктор был молод, весел и казался настроенным оптимистично. Поздоровавшись с каждой и назвав их всех красавицами, он попунькал по носу кота и присел на краешек кровати Веры, покачивая ногой.

– Какие новости, доктор? – спросила Вера.

– Никаких пока нет новостей. Как самочувствие?

– Нормально. Еще не известно, сколько нас еще здесь продержат?

– Еще не известно. Пока отдыхайте, пейте водичку.

– И всё?

– Пока да. Я не могу назначать лечение, пока мы не выясним, что с вами. Понимаете? Так и навредить можно, от чего лечить-то?

– А обследование что-нибудь показало? – спросила Феодосия.

– Нет, но оно еще и не закончено. Мы продолжаем исследовать кровь. Уверяю вас, если что-то обнаружится, вы будете первыми, кто узнает об этом.

После ухода доктора все, кроме новенькой, снова улеглись в свои постели. Новенькая тоже было начала устраиваться поудобнее, но в палату ворвались медсестры с каталкой и увезли ее на обследование. Алла смотрела, как колышутся ее длинные густые волосы, свесившиеся с каталки. Алла снова отметила, что волосы просто шикарные, постаралась природа, и вспомнила, что они так и не успели познакомиться.

– Я свалилась в магазине. Вышла за продуктами, – отвлекла Аллу Вера, обратившись к ней, когда за медсестрами захлопнулась дверь, – утром встала – всё нормально. Приняла душ, позавтракала, ответила на пару писем – с бывшей работы иногда пишут, если есть какие-то вопросы. Затем решила выйти, чтобы купить творог, хотела приготовить сырники на обед. И в магазине подкосилась.

– А ты сейчас нигде не работаешь? – спросила Алла.

– Нет, не работаю, и это было самым серьезным решением в моей жизни. Увольнение. Очень долго не решалась. Знаешь, как советуют? Про то, чтобы выйти из зоны комфорта. Говорят, только так и можно вырасти, просто зажмурить глаза и шагнуть. Но мало кто решается, вот и я долгое время собиралась с силами, в привычном и предсказуемом-то лучше. Я потому и говорю, что ты – смелая, мне это решение – что-то изменить в своей жизни – далось с огромным трудом. Так и вот, я в юности попала в тяжелую жизненную ситуацию, и решила, что только деньги и дадут мне безопасность. Работала, как лошадь, удержу не знала. Вечерами, выдыхаясь, возвращалась домой и падала на кровать от усталости, и так каждый день. Но полноты жизни и радости я не чувствовала. Не сказать, чтобы была несчастна, но и счастливой было тоже не назвать. С серединки на половинку.

– А семья у тебя есть? – спросила Алла.

– Нет, совсем одна.

– Даже парня? Ни с кем не встречаешься? Ты же красивая. И ухоженная, посмотри-ка на себя, как с обложки журнала. Неужели желающих не нашлось?

– Находились. У меня было несколько романов. Но именно романов, даже романчиков. Не любовь, нет. Так, чтобы кто-то зацепил, запал в сердце, как тебе в сердце Оливер запал, – такого не было. Ни разу. У меня была только работа. Скучная, не вызывающая волнения, не будоражащая, просто привычная и предсказуемая. Говорю же: зона комфорта.

– Так и что ты сделала, чтобы выйти из своей зоны комфорта? Просто уволилась и всё?

– Не просто уволилась. Уволилась в никуда, накоплений должно было хватить на полгода, и почти всё это время я писала пьесу.

– Пьесу? И что же дальше?

– Закончив, я принялась отправлять ее, куда только возможно. Мне очень нужно, крайне важно было подтвердить, что я что-то из себя представляю, что у меня есть талант, что я рискнула не зря, потому что хоть мосты за собой я и не сожгла, и еще можно было вернуться к прежней жизни, прежней работе, но ужасно не хотелось этого делать. Прямо воротило от самой этой мысли, аж до тошноты воротило. Я часами выискивала сайты, которые принимали работы начинающих авторов, искала электронные адреса людей, которые могли бы заинтересоваться моей работой, искала их странички в социальных сетях, тематические сообщества и группы. Деньги заканчивались, на меня уже накатывало отчаянье, я уже корила себя за эту глупую импульсивную выходку, когда неожиданно получила письмо из университета. Там говорилось, что университетский кружок актерского мастерства ежеквартально ставит пьесы, причем не только по пьесам известных писателей, но и по современным пьесам молодых, начинающих авторов, и спрашивали, не буду ли я против, если они поставят и мою пьесу? Представляешь? Такая вот радость. Это было победой. Да, никаких денег я бы за это не получила, любительская университетская постановка – может, и не предел мечтаний, но для меня это уже означало признание. Кто-то заинтересовался моей пьесой, кто-то захотел сыграть героев, которых я придумала, передать их эмоции. Я ответила, что, конечно, не против, что очень и очень рада, и спросила, могу ли я посетить спектакль. «Безусловно», – ответили они. Он был вчера, спектакль этот.

– Ты пропустила? И не нашлось никого, кто мог бы сходить туда и снять его на камеру?

– Не нашлось. Родных нет и друзей тоже нет. Я всегда была нелюдима. Бывших коллег просить я постеснялась, – Вера замолчала и сжала губы, стараясь не заплакать.

– Это же только первая постановка, – успокаивающе сказала Алла, пока Вера украдкой вытирала набежавшие на щеки слезинки и зажимала рот, – будут и другие.

Феодосия оторвалась от телефона и мягко подхватила, вмешавшись в их разговор:

– Прорыв уже произошел, тебя заметили. Бездарную пьесу в университете не стали бы ставить. А дальше уже пойдет, как по маслу. Не исключено, что они повторят эту постановку, и не раз, и ты сможешь ее увидеть.

– Вы не представляете, каково это, когда вымышленные герои оживают и начинают жить своей жизнью, – успокаиваясь, всхлипнула Вера в последний раз, мечтательно глядя прямо перед собой, – мне очень хотелось посмотреть, как они сыграют, правильно ли поняли актеры их нрав. Хотя я и сама не всегда понимаю, как правильно, у меня очень самостоятельные герои. Бывает, сама не знаю, как поведет себя тот или иной персонаж, просто следую за ним, за его характером, и как-то само собой складывается сюжет. Писать пьесы – это настоящее наслаждение, но это занятие требует щепетильности, въедливости. Мне это по душе. Я думаю, что моя жизнь до этого как-то не задалась. Уже давно не девочка, а всё то же. Ни семьи, ни сверхкарьеры, так, полегонечку. Ни накоплений, ни путешествий, ни впечатлений, ни новых романов. Приелись. В юности всё казалось совсем не так, много проще. А потом что? Эти бесконечные жизненные квесты, преграды, горящие обручи, через которые постоянно нужно перепрыгивать. Постоянно. Сил уже не было никаких. Но тянула. Насколько могла, тянула. Старалась не споткнуться. И в один миг обрушилось. Ничего такого не произошло, никаких внешних событий не было. Просто в один момент всё перестало иметь значение, ничего никакой ценности не представляло. Просто чего-то ждала, ждала, ждала, но и сама толком не знала, чего именно, и не верила, что что-то может измениться в лучшую сторону. Будет то же самое: ежедневность, рутина, безысходность, однообразие. И чего ради? Казалось, терять нечего. Решила зажмуриться и прыгнуть. Но у самой смелости не хватило, так что высшие силы помогли, спихнули. И ощущение было таким, словно сбросили с моста в бурлящий поток. Словно до последнего была всё же слабенькая надежда, что спасут, подтянут, не сбросят, помогут. И дикий страх не выплыть, если всё-таки столкнут; панический страх, невероятный ужас. А потом всё-таки сбросили. И вот, оказавшись в холодной воде, вынырнув, чтобы отдышаться, испытала сначала шок, затем – приятное удивление, потому что уже произошло прощание с жизнью, и это – как бы второй шанс, а потом – радость. Невероятная радость при виде плывущего мимо бревна, которое подбросит к берегу. Так что – выжила, спаслась. Но нужно теперь пройти реабилитацию, и родственники бы не помешали. Желательно, живые. Чем мне смогут помочь мертвые? Мертвые бесполезны.

– О чем она говорит? – спросила Феодосия, удивленно посмотрев на Аллу. Алла в ответ с трудом доковыляла до кровати Веры, приложила ладонь к ее лбу и тут же нажала на кнопку вызова медсестры.

Вера продолжала говорить, глядя прямо перед собой, речь ее уже стала больше похожа на бессвязное бормотание:

– И вот как-то вечером, согревшись в постели, уняв посттравматическую дрожь после всех этих решений и увольнений, листая новостную ленту в соцсети, я неожиданно увидела фотографию папы, держащего кулаки в стойке, в своем старом свитере цвета хаки и кожаной парке, в бороде и шапочке. Невесть откуда выскочил. Должно быть, попал в объектив уличного фотографа, когда приезжал навестить меня и пошел шляться по городу. А потом фотографии слили в сеть. Ну еще бы, колоритный персонаж, как такого не сфотографировать. Небось, гордится собой. Из всех своих умерших родственников встретиться в соцсети с папой я ожидала меньше всего. Не сказать, что мы были близки, каждый жил своей жизнью. Но папа меня вырастил и воспитал, во мне его кровь, его гены. Я гадала, что же это могло значить, почему он попался мне на глаза именно теперь. Если это – привет с того света, подмигивание, поддержка, намек на участие в появлении спасительного бревна, тогда я тоже тебя люблю, папочка, и очень скучаю. Если насмешка: мол, ну что нахлебалась холодной воды, собака? Мало тебе, это за то, что памятник на могилу не поставила, – тогда – кто бы говорил, мать в могилу свел, скотина, квартиру просрал, по миру меня пустил; перетопчешься и без памятника, памятник ему.