Читать книгу Шанс (сборник) - Эльмира Битаева - Страница 1
Кружева
ОглавлениеПять утра.
Зевая, я поднялась, стала готовиться к намазу.
Омовение. Струя воды тонкая-тонкая, чтобы шумом не разбудить спящих в доме. И движения быстрые, ловкие под тихий шепот молитв.
Выйдя из ванной, я оделась, накрыла темные волосы платком и ступила на маленький коврик. Выпрямилась, опустила взгляд.
Еще в детстве бабушка рассказывала, что во время предрассветной молитвы, маленькие ангелы сидят на плечах и молятся вместе с тобой. Эта мысль всегда меня умиляла и именно поэтому я старалась не пропускать утренний намаз, даже когда ложилась поздно.
В конце молитвы, когда я вставала с колен, было самое время попросить о чем-нибудь Аллаха. И каждый раз я задумывалась в нерешительности. У меня было все, что только можно было пожелать. И обычно я просила у Всевышнего здоровья родителям или мира семьям. Но в это утро я вдруг прошептала, держа перед собой руки:
– Аллах, пожалуйста, пошли мне ангела! Маленького, доброго. Не навсегда, а совсем ненадолго. Пожалуйста, мне бы только его увидеть!
После этого, я переоделась и спустилась на кухню.
Жили мы неплохо, в отдельном двухэтажном доме, правда, далеко от центра города. Хотя считать подобный факт недостатком было сложно, учитывая спокойствие и тишину окраинных районов. У нас был свой сад, где росла клубника, место для машин папы и брата, уголок для собаки и дворик из плитки, где стоял мангал и висела качающаяся деревянная скамья. Весной, с первым солнцем, я клала поверх досок толстое одеяло и качалась днями напролет. А летом – спала и ночью.
Семья наша небольшая: родители и мы с братом. Небольшая для Дагестана – даже в семьях моих друзей и знакомых было трое, четверо, а иногда и пятеро детей. Да и мне часто не хватало сестры. Брат давно перестал играть со мной в пинг-понг и после окончания школы доску для настольного тенниса, убрали в сарай. Туда же ушли баскетбольное кольцо и розовый кукольный дом, который я периодически доставала и вытирала от пыли.
Ближе к шести за воротами послышался знакомый громкий голос:
– Молоко!
Я взяла с полки мытые бутылки и купила сразу три литра.
Стоило мне вернуться, как на запах прибежала кошка и стала тихо мурлыкать и умываться у моих ног. Я отлила ей немного в миску, а оставшееся вскипятила, подсыпала манную крупу и налила собаке.
Разобравшись с животными, я переходила на людей. С мамой все было просто – на завтрак она пила зеленый чай с медом и ничего больше. Папа любил вставать попозже и требовал разогреть оставшийся с вечера ужин. А вот брат ждал чего-то свежего и горячего каждое утро.
Я сделала омлет и сырники, чтобы был выбор. И с чистой совестью стала готовиться к обеденному зачету в мединституте.
Через два часа донесся звук будильника сверху. А минутой позже со второго этажа, будто лебедь, упала белая рубашка.
– Погладишь? – сонно выглянул Артур. – Только быстро.
– Ладно… Есть будешь?
– Угу, поставь чайник.
Я закрыла учебник и стала прокручивать в голове все то, что мне удалось усвоить за эти два часа. Гистологию я не любила.
Собравшись, брат наспех выпил со мной чашку чая и вышел открывать ворота.
– Подвезешь после занятий? – спросила я, выходя за ним.
– Во сколько?
– В два.
– Хорошо, позвони заранее, – легко согласился он.
– В ателье, – добавила, я смутившись.
Артур недовольно открыл машину:
– Что это тебе все неймется?
– Ну пожалуйста! Я девочкам обещала…
– Отцу это не понравится.
– А мы можем… и не говорить.
Он мрачно на меня посмотрел и повторил, садясь за руль.
– Позвони заранее.
– Спасибо! Артур…
– Придержи ворота, – перебил брат и дождавшись пока я прижму железную ручку к стене, быстро выехал на улицу. – Удачи тебе, на зачете.
Я улыбнулась ему вслед.
* * *
Зачет я сдала с первого раза и радостно вышла к дороге, дожидаться Артура.
Проходящий мимо парень с усмешкой сорвал мою сумку и, забросив себе на плечо, стал ходить вокруг столба.
– Ты что, вообще что ли?! – возмутилась я. – Верни быстро!
Немного меня позлив, он все же вернул сумку и пошел дальше.
«Дикарь», – подумала я, уже куда менее радостно.
В тот же момент рядом остановилась серая затонированная машина.
– Кто это был? – строго спросил брат, глядя на удаляющегося парня.
– Дурак какой-то. Просто увидел, что я одна…
– Не увидел бы, если ты отошла, а не стояла прямо у дороги.
– Но я только подошла…
– Садись.
Чувствуя себя полной идиоткой, я села в машину и закрыла за собой дверь.
– А почему мы повернули в сторону дома? – встревожилась я.
– Потому что мы едем домой.
– Ты обещал!
Артур молча ехал дальше.
– Пожалуйста, Артур! У меня так мало времени до показа, а коллекция не готова. Там еще шить и шить.
– Пусть шьют без тебя.
– Они и так шьют! Но модели платьев придумала я! Мне очень нужно их закончить. Правда… очень нужно.
Уговорить его у меня не вышло. Мы вернулись домой и я в слезах скрылась в своей комнате.
– Что случилось? – испугалась мама.
– Зюма рвется стать портнихой. Объясни ей, что это стыдно.
– Стыдно работать и ненавидеть свою работу! – крикнула я, распахнув дверь.
– Не болтай много, – оборвал он.
– Ты завидуешь мне! Тому, что у меня есть любимое дело! Вот и бесишься!
– Зумруд! – прикрикнула мама.
Сжав ручку от бессильной злости, я опустила голову и закрыла дверь. И так позволив себе слишком много, я грустно села на ковер и набрала смс-ку: «Сегодня не приду». День был испорчен.
Когда Артур уехал, мама требовательно постучала ко мне и объявила, что вечером будут гости. Пришлось идти подметать двор, а потом лезть в сарай за пароваркой.
Заметив мое угрюмое лицо, мама пригрозила рассказать отцу. Но была пятница, после работы папа заходил в мечеть и возвращался поздно, поэтому бояться мне было нечего.
– Устроили ее в такой престижный ВУЗ, а она… Неблагодарная!
– Лучше бы дали мне поступить туда, куда я хотела!
– В Политехнический?! И работать всю жизнь швеей? Это сейчас ты такая смелая, когда тратишь наши деньги! А попробуй заработать сама. Попробуй, попробуй, – сердито повторяла мама.
* * *
Вечером к нам пришли два папиных друга – Гаджи с женой Заремой и Магомед с Аминат. Я знала этих людей с рождения, но все равно ощущала неловкость в их присутствии.
Мы накрыли стол во дворе, под навесом, так как обещали дождь. Папа жарил шашлыки на мангале и мужчины стояли рядом, громко говорили. Женщины сидели чуть дальше, за столом, и болтали о своем, житейском.
Я убиралась на кухне и сквозь окно слышала каждое их слово.
– А с Зюмой что? – поинтересовалась Аминат. – Я ее и не видела.
– У себя, наверное… – вздохнула мама. – Совсем замучила нас с этим конкурсом. В Москву хочет ехать.
– А Ахмед что говорит?
– Против, конечно…
Женщины помолчали.
– Может, замуж ее? – предложила Зарема, подумав.
– Нет, не хочу пока. Маленькая она, первый курс заканчивает. Пусть учится спокойно…
Но не успела я облегченно перевести дух, как Зарема продолжила:
– Племянник мой, сын Шамиля, университет в этом году оканчивает. Золотой мальчик, на моих глазах вырос, жалко будет, если чужим достанется. На Гагарина родители ему квартиру купили, в новом доме. Работает, на машину копит. Таких ребят нет, сразу уведут.
– Нет, рано, рано…
– А я говорю – пора. Да и что мы теряем? Пусть познакомятся, дальше посмотрим. А Артуру, кстати, в этом году свадьбу играете?
Мама опять вздохнула:
– Нет, отложили до следующего. Работает, он, работает…
– А может, невеста не нравится?
– Да вы что! Девочка-кукла! Души в ней не чает. Просто деньги копит…
– Ну если так, то ничего.
Прибравшись, я поднялась к себе в комнату и до полуночи рисовала эскизы всевозможных нарядов. Удачные – разложила на подоконнике, а остальные убрала в полку. Я обязательно должна была попасть в ателье. И выход был один – соврать.
* * *
Есть в Махачкале удивительная улица. Или она волшебная только для меня. Вдоль тротуаров, с обеих сторон дороги, блестят витражи свадебных магазинов. Сменяют друг друга вывески с красивыми названиями, а за стеклами, в тихом ожидании, висят пышные, воздушные платья. Белые, серебристые, золотые. Шелковые, кружевные. Длинные, узкие, с камнями и блестками. И рассмотрев даже все-все платья, невозможно выбрать одно, самое лучшее. Каждое притягивает по-своему.
Проходя эту улицу, я всегда ощущаю себя немного рассеянной. Засматриваюсь по сторонам и становлюсь какой-то задумчиво-медлительной.
Я шла после очередного зачета с пакетом газовой ткани для декорации одного из костюмов. Дома я сказала, что задержусь на занятиях до трех, но освободилась к часу и у меня было немного свободного времени.
Почти дойдя до поворота, я внезапно больно ударилась о чье-то плечо. Видимо парень тоже не смотрел вперед, так как наше столкновение удивило и его.
– Куда вы идете?! – растерялась я, подбирая свои вещи. – Так и убить можно…
– Это всего лишь ткань, – сказал он, поднимая пакет.
– Да, а я всего лишь человек, – съязвила я, потирая плечо.
Однако, тут я взглянула в его лицо и замолкла. Глаза у парня были темными, глубокими. Смолистые брови и широкий нос.
Мягкий овал смуглого лица огрубляли заострявшиеся скулы, и что-то далеко-знакомое виднелось мне в этих чертах. Но прежде чем, я догадалась, он улыбнулся и произнес:
– Зюма?
Мне показалось, что я снова упала.
– Ренат? Ты? Ничего себе!
Зеленая доска, с разводами мела, деревянные парты, в залитом солнце классе… девочки в черных юбках, мальчики в белых рубашках… Как же давно это было!
– Ты как? С восьмого класса лет пять прошло!
– Нормально, работаю здесь недалеко. Сейчас, вот, сессию сдаю потихоньку. А ты на дневном?
– Да, в мед поступила, врачом буду, – рассмеялась я. – А как родители?
Парень помрачнел.
– Мать – хорошо. А отца… похоронили два года назад. Опухоль.
Мне стало неловко.
– Я не знала… Прими мои искренние соболезнования. Я помню его, мне, правда, жаль.
– Ничего, спасибо. Ты куда сейчас идешь?
– Прямо, до конца. Мне в ателье.
– Пошли что ли вместе? – оживился он. – А ты все шьешь?
– Да, но в последнее время не совсем выходит… Родителям не нравится.
– Почему это?
Я пожала плечами.
– Не знаю, Ренат. Все так сложно стало. Я не могу объяснить им. И поэтому они не понимают меня. Я просто живу этим вот и все…
– Продолжай и дальше. Они смирятся и будет тебе счастье.
– Думаешь?
– Конечно. А если нет – обращайся. Я помогу.
– Смотри, осторожней, – иронично припугнула я. – А то свяжешь себя словом, потом не отвертишься.
– Не напугаешь, – подыграл мне парень. – После той огромной книги, которой ты била меня на каждой перемене…
– Не было такого!
– Посмотри, шишки до сих пор остались!
– Аха, убери от меня свою голову! И книга была тонкая-тонкая…
Улица закончилась быстрее, чем я ожидала. Ренат остановился перед дверью в ателье и повернулся ко мне. Он действительно изменился, стал выше что ли. И так повзрослел… Хотя голос у него остался прежним и смех тот же…
– Я была очень рада тебя видеть.
– Я тоже.
– Передавай маме привет.
Мы попрощались и мне неожиданно стало так грустно. Я подумала о том, что мы можем больше никогда не увидеться. И тогда я успокоила себя мыслью, что нужно уметь отпускать.
Уходя, парень обернулся и помахал мне рукой. В тот момент я поняла, что можно отпустить словом, но отпустить сердцем – невозможно.
* * *
Работа в ателье била ключом. Три наряда из пяти были готовы, над остальными еще приходилось поработать.
Готовили наряды мы вчетвером. С Патей, Элей и Камой мне посчастливилось познакомиться на выставке национальных костюмов в Дербенте. Несмотря на то, что нас разделяли разные социальные уровни, нации и привычки, общей у нас была мечта. И шанс поучаствовать в конкурсе московской моды.
Однако чем ближе подходил день поездки, тем хуже становились дела в ателье. Швейная машинка сломалась, а ручные стежки выглядели грубо и неаккуратно. Одна модель уехала, другая заболела. Но страшней всего пришлась последняя новость – Кама уходила.
– Не пустят меня, – сказала девушка виновато. – Еще неделю похожу и все… Дальше придется самим.
Из всей нашей команды она была самой кроткой и покладистой. А ее родители чем-то напоминали моих – увлечение дочери их тоже не устраивало.
– Раньше было проще, – заметила Патя, высокая, худенькая брюнетка, которая была старше нас лет на пять. – А сейчас: кто учится, кто работает, а кто вообще, замуж собирается.
– Нам бы только на конкурс попасть, все бы точно изменилось, – сказала я воодушевленно. – Мы бы поняли, выходит у нас что-то или нет. Да и стоит ли дальше тратить на это время.
И хотя время мы не тратили, а проводили, тем не менее, все порядком устали от постоянного напряжения. Только у Пати мама была портнихой и помогала нам, но иногда и ее раздражало, то что дочка работает бесплатно. Причем занимает половину снятого помещения.
– Я закрою жалюзи. – Эля походила на Патю, но была ниже и полнее. – Девочки, а кто это?
За стеклянной дверью стоял парень, загорелый, в потертых джинсах и выцветшей футболке. Девушка ответила ему улыбкой.
– Попкорн продает за углом, – бросила Кама равнодушно.
Эля разочарованно спустила жалюзи и вернулась на место.
Мы работали около двух часов, успехи были невелики: швы приходилось распарывать и прошивать заново по нескольку раз.
– Ткань портим, – расстроилась Патя. – Нужна новая машинка.
– И где ее взять? Купить разве что…
– Мы и за сломанную не расплатились, – вспомнила Эля.
Выпросить у мамы несколько тысяч на плеер или косметику не составляло особого труда. Но деньги на новую машинку, разумеется, ждать было не от кого.
– Ладно, мне пора, – опомнилась я, вставая и отряхиваясь от ниток и лоскутков. – Возьму кое-что и дома закончу.
– Хорошо, а я похожу, поспрашиваю. Может, кто одолжит машинку на пару дней.
– И манекен нужен… Визажиста нашли?
– Да, сестра нашла. Она и с прической поможет.
Я представила озаренный ярким светом подиум, по которому изящно и ровно шли стройные и нарядные девушки. Мое сердце забилось в предвкушении этого долгожданного дня. Но было почти четыре и реальность нетерпеливо ждала меня дома.
– Я позвоню. Увидимся.
* * *
Я шила ночью, потому что в другое время мама могла заметить. Выходило неплохо, правда, очень долго. Устав сидеть, я встала и прошла вдоль окна. Увидев меня, собака приветственно залаяла и вскочила на задние лапы, как цирковая. Но цепь не давала ей разогнаться по двору.
Я думала о Ренате. О нашей странной и мимолетной встрече. Представляла, как он жил все эти годы. Когда мы переехали, я пошла в новую школу и веселый восьмой класс остался в моей памяти, как самый счастливый и яркий период в жизни.
Вспоминая, я то улыбалась, то грустила. Наши разговоры и истории на перемене. Учителей, которых мы называли другими, выдуманными именами. Наши классы, побеленные после каникул, деревянные окна…
Вздохнув, я вернулась за стол, взяла иглу и продолжила выводить дорожку швов. Нитка спуталась в узелок, а когда я дернула – скрипнула и оборвалась. Взглянув на это, я глупо расплакалась, отложила ткань и легла на кровать.
* * *
С утра было два семинара. Я пришла с опозданием и села на первую парту в полной готовности сражать преподавателей своими знаниями.
К концу второго семинара постучали в дверь и сказали, что меня ждут на первом этаже. В институт ко мне никто и никогда не приходил, поэтому я растерялась, но вышла.
На первом этаже было пусто. Осмотревшись и ничего не поняв, я пошла обратно, как человек у дальней стены обернулся и окликнул меня. Мужчина мне был не знаком.
– Это я, – сказал он. – Тебя должны были предупредить. Я племянник Заремы, подруги твоей…
Он еще не договорил, а я как будто перестала слышать. Только почему-то перед глазами появилась квартира на Гагарина в новом доме, которой я и не видела.
– Да, – произнесла я, придя в себя.
На вид ему было лет тридцать, высокий, худой, рыжий и немного лысеющий. Не о таком принце мечтают девушки.
– У меня занятия сейчас…
– Я подожду, ага?
– Хорошо… ждать долго придется. Часа полтора…
– Ну тогда я пойду и вернусь через полтора часа.
Я кивнула и ушла.
Оставшиеся двадцать минут семинара прошли точно в тумане. Со звонком я вскочила и побежала из института в странной опаске встретиться с ним по дороге.
– С тобой все нормально? – встревожилась мама, увидев меня бледную и запыхавшуюся.
– Да.
– Куда ты несешься?! Сядь. Хинкал сейчас закину.
Я села, нетерпеливо вертясь на месте.
– Ко мне в институт приходил один человек… – и я рассказала маме.
– То есть, ты просто ушла?! – закричала она, не дослушав. – Не предупредив?!!
– Я не хотела с ним гулять.
– Какой стыд, – бормотала мама, размахивая половником, – если кто-нибудь узнает… А ты что смотришь?! Иди, давай, шей дальше! Я, как дура, хвалю ее, думаю, у меня самая умная дочка. А она ходит, меня позорит! Совсем мозгов не осталось. Чеснок почисть, лентяйка!
Вечером, мама пересказала историю папе, добавив новых, неизвестных мне, деталей. Но несмотря на все хамство и невоспитанность, которые я проявила, папа занял мою позицию.
– А что он по институтам ходит? Кто он такой, чтоб она с ним говорила? Пусть сначала ко мне подойдет, разрешения спросит!
Зюма! – позвал отец громко. – Если к тебе еще кто-нибудь подойдет, гони в шею! Поняла? В ше-ю!
– Ты что орешь? – всплеснула руками мама. – Сейчас двадцать первый век, молодежь знакомится сама!
– Никакого века в моей семье! Вот умру, потом и делайте, что хотите…
Успокоившись, я взяла собаку и пошла гулять за ворота. Молодая овчарка, сразу же сорвала повод из моих рук и понеслась по пустой дороге. Солнце садилось, темнело и серо-коричневое пятно впереди напоминало медвежонка.
Тут у нашего дома остановилось такси и из него вышла низенькая, полная женщина с наброшенным на плечи платком. А за ней – девушка помоложе, с каштановыми, собранными волосами.
«Они-то что тут делают» – подумала я, подзывая собаку обратно.
Девушка эта была невестой Артура, а женщина – ее мамой.
– Привет. – Фатима (так звали девушку), подошла обняться. Выглядела она потерянной, и карие глаза не блестели, как раньше.
– Что-то случилось?
– Нет… или… Мы кольцо хотим вернуть.
– Почему?!
Она опустила голову и зашла за мамой во двор. Намотав повод на руку, я тоже вернулась.
Пока я привязывала собаку к будке, дома начался скандал. Как я поняла, они хотели переждать май и играть свадьбу этим же летом. А Артур категорически отказывался идти на уступки.
В конце концов договорились перенести торжество на сентябрь и поставить точную дату. После их ухода, Артур, под вопли мамы, выгнал машину и куда-то уехал. Папа ушел спать, а я осталась во дворе ждать, пока ляжет мама. Столкнуться с ней в подобный момент было страшным испытанием.
* * *
Пять утра.
Зевая, я поднялась, стала готовиться к намазу.
Омовение. Струя воды тонкая-тонкая, чтобы шумом не разбудить спящих в доме. И движения быстрые, ловкие под тихий шепот молитв.
Переодевшись, я спустилась на кухню.
Ближе к шести за воротами послышался знакомый громкий голос:
– Молоко!
Я взяла с полки мытые бутылки и купила сразу три литра.
Стоило мне вернуться, как на запах прибежала кошка и стала тихо мурлыкать и умываться у моих ног. Я отлила ей немного в миску, а оставшееся вскипятила, подсыпала манную крупу и налила собаке…
Через два часа донесся звук будильника сверху. Но на этот раз он не сменился глухими шагами. И мне вспомнилась вчерашняя ночь.
Машины во дворе не было – Артур не вернулся. Я поднялась выключить будильник, подобрала одеяло с пола и принялась заправлять кровать. Из складок выпала маленькая розовая подушечка, пахнущая духами. Я задумчиво ее подняла и положила на полку.
В институт я решила не идти, так как ничего важного там не намечалось. Взяла платье, которое шила дома, и поехала сразу в ателье.
К превеликой радости, швейная машинка заработала и я успела прострочить довольно много, прежде чем она заглохла снова. В утренние часы на улицах было пусто, и ничто не отвлекало меня от любимого занятия.
К обеду я стала собираться назад. Бережно повесила платья в шкаф и подмела за собой пол. Не спеша я вышла на крыльцо закрыть дверь, но вдруг кто-то едва ощутимо коснулся моего плеча.
– Ренат! – вздрогнула я, обернувшись – Ты меня напугал.
– Ты разве не учишься сегодня?
– Нет, сегодня у меня выходной. – Я наконец справилась с замком и спустилась по ступеням. – А ты разве не работаешь?
– Взял отпуск на время сессии. – На его лице, то и дело проскальзывала улыбка. – Я приходил сюда вчера. Мне сказали, что ты учишься. Сегодня пошел в институт – и там тебя нет.
– Да, застать меня сложно.
– Убедился сам, – с усмешкой согласился парень. – Ты никуда не спешишь?
Я покачала головой, хотя поспешить мне бы не помешало. Но упускать возможность поговорить с ним я тоже не хотела.
– Отлично. А что с шитьем? Родители все еще против?
– Были против, но, по-моему, сейчас им не до меня. – Я вкратце рассказала про вчерашний скандал. – Как ты думаешь, почему он так себя ведет?
Ренат не долго мешкал с ответом:
– Может, у твоего брата кто-то есть?
– Не знаю, но тогда зачем ему оттягивать, а не говорить прямо?
– Обычно врут из страха… Думаешь, твои родители поняли бы его?
– Не знаю…
– Ну вот. Ты бы сама с ним поговорила. Уверен, тебе он доверится.
Идти с ним по главной улице я не осмелилась – в нашем маленьком городе встретить знакомого не является чем-то необычным. И мы пошли через дворы.
– Я тут вспомнил, как мы не пошли на урок и просидели в столовой, прячась от историка, – вдруг сказал Ренат весело. – Как же ты тогда ныла…
– Я просто не хотела прогуливать! Мне нравилась история, а из-за тебя я получила двойку… Кажется, с нами Аида была?
– Да и Арсен. Мы опоздали, а заходить после звонка не стали. Но самое интересное началось после нашего разоблачения…
– Помню… Мы с Аидой плакали, а вы убежали куда-то.
– Не куда-то, а в подвал…
– А там оказались старые костюмы, которые я потом перешивала на Хэллоуин…
Я замолкла.
– Ренат… в Москве будет конкурс через три недели. Что, если я не попаду?..
– Это так много значит для тебя?
– Очень много… Что бы я ни делала, чем бы ни занималась, мысль об ателье меня не покидает. Я встаю раньше всех, чтоб успеть убраться. Я учусь на отлично, только для того, чтоб у меня оставалось больше времени на платья. Каждую свободную минутку я посвящаю шитью.
– Постой-ка! – сказал он вдруг радостно. – А я кое-что придумал! Пойдем, здесь недалеко…
– Куда?
– Идем, идем.
Пройдя немного, парень остановился у низких ворот, открыл их и мы оказались в общем дворе. Слева стояли два одноэтажных домика.
– Мама! – позвал он женщину, вешающую белье. Она обернулась и я узнала в ней Сакинат, некогда возглавлявшую родительский комитет нашего класса. – Это – Зюма, мы учились вместе, помнишь?
– Помню, – подтвердила она, подходя и обнимая меня, как старую знакомую. – Какая хорошенькая стала! Как мама?
– Ничего, дома.
– И я из дома почти не выхожу. Ренат вечером приходит, рассказывает, что у нас в городе творится, я его послушаю и как будто сама выходила, – женщина улыбнулась. – У меня калмыцкий чай есть, заходите.
Я непонимающе поглядела на парня.
– Ну, заходи.
Из дальнего дома вышла соседка и громко спросила:
– Ренат, не рано ты невесту привел?
– Что смотришь? – осадила ее Сакинат. – Рано, не рано – тебе какая разница?
Внутри была небольшая кухня и дверь в спальню. Деревянные шкафчики подкосились, диван просел, а стол стерся. Но несмотря на все это, комната мне показалась уютной, а висящий на стене ковер – придавал ей тепла.
– Посиди здесь, – попросил парень, открывая крышку подвала и доставая наглухо закрытый сундук.
Женщина улыбалась, разливая по пиалам молочный напиток, пахнущий травой.
– Ты любишь козий сыр? Брат из села привез кусок, сейчас оценим.
Я растерянно улыбалась, глядя то на нее, то на парня.
Ренат открыл крышку сундука и вытащил рулон золотистой ткани.
– О, это мне еще свекровь приносила… и лежит столько лет, ничего так и не сшила.
– Какая красивая, – восхитилась я присаживаясь рядом.
– Еще вот такая, – продолжал парень доставая ярко-синий отрез, – и вот такая… Пояса пригодятся? Только камни потемнели.
Дома у нас тоже были медные украшения, кувшины и браслеты, но мама не разрешала их трогать и они так и висели над лестницей. А эти можно было пощупать, подержать и даже примерить.
– У Зюмы конкурс в следующем месяце, ты же не против, если она возьмет что-нибудь отсюда?
– Да все бери! Пусть пригодится.
Обед прошел отлично. Сакинат была очень простой и доброй женщиной, к которой я сразу же прониклась доверием. Ренат рассказывал про свою работу, про сотрудников, про начальника. Я слушала с интересом, потому что подобных историй дома никто не рассказывал. Да мы и вместе-то никогда не сидели: папа с Артуром ели в зале, а мы с мамой – на кухне.
– А ты в каком районе живешь? – спросила она, когда мы убирали со стола.
Я назвала.
– Мм, – произнесла женщина, – дома там как в Голливуде. Да же, Ренат?
– В Голливуде таких нет, – пошутил он.
Я заметила, что настроение у нее испортилось. Но не успела ничего сказать – зазвонил телефон.
– Мама, – пояснила я, сокрушенно нажимая на зеленую кнопку. Вся моя безмятежность растворилась в этом звонке.
– Где ты ходишь?! Совсем голову потеряла?! Я же говорила тебе, что нас сегодня пригласили на свадьбу!
– Ой, я забыла…
– Ты где сейчас?!
– Недалеко от… института.
– В ателье она! – передала мама кому-то. – Я же говорила! Давай, собирайся, подберем тебя по дороге.
В ужасе я посмотрела на свои ноги.
– Мама, я в джинсах…
– Сколько раз я говорила их не надевать?!! Быстро зайди к Айшат и переоденься во что-нибудь. Она на втором этаже живет, восьмая квартира, кажется…
Положив трубку я еще с минуту приходила в себя.
– Мама зовет, – наконец удалось выдавить мне.
– Ты спешишь?
– Да, надо к тете успеть.
– Хочешь, дай ключи, я закину вещи в ателье прямо сейчас?
Я удивленно посмотрела на него.
– Нет, не стоит…
– Ничего, пусть отнесет, – поддержала Сакинат и обняла меня на прощание. – Заходи к нам.
– Постараюсь. Спасибо большое!
– Не за что! Из ворот налево, не потеряйся.
* * *
Всю дорогу до свадьбы и обратно мама ругала Артура за его непристойное поведение перед своей невестой и будущей тещей. В перерывах доставалось мне – все мы не без греха.
– Одни мучаются, в люди выбиться не могут, а она… так и рвется в нищету! Чтоб ни шагу из дома больше!
Мое откровение маму не порадовало, никакой Сакинат она не помнила, а про Рената и слышать не хотела.
– Я не могу дома сидеть – у меня экзамен послезавтра.
– А я за руку тебя доведу и за руку приведу! – нашла выход она. – Увидишь, что я тебе устрою!
Артур привез нас домой и опять куда-то исчез. У мамы на этой почве разболелось сердце и выпив тридцать капель валокордина, она ушла наверх.
Я пошла за ней.
Из-за испортившейся погоды, в комнате стало тускло, почти темно. Мама лежала на кровати и читала журнал о моде. На обложке – Скарлетт Йоханссон в коктейльном платье, с выровненным компьютером лицом. А позади мама – не накрашенная, с лохмато затянутыми волосами.
– Видите, до чего вы меня довели? – произнесла она и перелистнула страницу. Скарлетт изогнулась и мамины пальцы в кольцах закрыли ее белозубую улыбку.
– Не хочешь… поесть?
– Нет. Поешьте на моих похоронах.
Я присела на край кровати.
– Не говори так, мы же тебя любим.
– Вижу, как вы меня любите! И днем и ночью нервничаю из-за твоего конкурса! Каждый день отец спрашивает: где Зюма?! А я оправдываюсь, скрываю! Допрыгаешься, заберет он твои документы из института, будешь дома всю жизнь манты варить!
Потерянно взглянув на нее, я медленно вышла.
С улицы слышались чьи-то разговоры, смех под шум машин.
Дальше по коридору – комната брата, моя, две вечно пустые-гостевые, папин кабинет…
Я поднялась выше. На стенах висели старинные фотографии в темных деревянных рамках, под стать лестнице. Женщины в ужасных застиранных платьях, мужчины в резиновых галошах… И дети, одетые хуже родителей.
Обойдя огромный фикус и медные кувшины вполовину моего роста, я взобралась на самый последний этаж – чердак. Пожалуй, это было единственное место в доме, избегающее папино недовольство и ежедневную уборку. Единственное, что сохранило здесь свое слово.
Пыльный, бетонный пол и кривой потолок из досок. Маленькие пластиковые окна по периметру, чтоб не портить дизайн снаружи и непригодившиеся строительные материалы в углу. Я осторожно закрыла за собой дверь и на коленях отползла в сторону к припрятанной среди коробок тетради. Отыскала последнюю запись и стала писать сразу после нее:
14 мая, 2011 г.
Не осталось никакой надежды. Вчера я верила, что стоит мне поговорить и они смирятся, как было десятки раз до этого, но… сегодня увидела… Нет, не стоит продолжать. Ничего не выйдет, все впустую…
Я осеклась, почувствовав холодные брызги у себя на плечах, обернулась к окну. Небо было таким мрачным, что казалось ничто и никогда не могло бы сделать его прежним.
…Не знаю, что будет дальше… Вот бы завтрашний день не настал…
Отложив дневник, я забилась под едва выступающий подоконник и стала слушать, как шелестят листья на ветру и гремит где-то далеко гром. Мне твердили, что трудности помогают стать сильнее. Что нельзя их бояться, что нельзя отступать. Как на корабле во время шторма…
Мой маленький кораблик тонул. И я не могла его остановить…
* * *
Дни стали идти быстрее. Я занималась домом, учила анатомию и в нудной обыденности стали забываться мысли о приближающемся конкурсе.
Я выбросила эскизы, коробки бисера и камни для аппликаций. В мусорное ведро попали и книги о дизайне, некогда вдохновлявшие меня на новые работы. Родители были этому так рады, что разрешили летом съездить в Питер к сестре. Но мне почему-то не хотелось никуда ехать. Мне вообще ничего не хотелось…
Ситуация с Артуром не прояснилась. Я пыталась с ним поговорить, но он всячески избегал наших встреч. В один из таких вечеров, когда брат уехал куда-то до ужина, совершенно неожиданно мне позвонил Ренат.
– Ты откуда взял номер? – поразилась я.
– Твои подружки дали, – ответил он спокойно, – ты… там больше не появляешься?
– Нет… у меня других дел полно.
– Быстро же ты сломалась.
Поздно ночью, проснувшись от необъяснимого предчувствия, я спустилась на кухню выпить воды. Что-то странное и зловещее потянуло меня на улицу.
Не переодеваясь, я вышла из дома, открыла ворота… В лицо ударил яркий свет фар. Сощурившись, мне удалось разглядеть машину в тридцати шагах. Машину Артура.
Через лобовое стекло виднелась его запрокинутая голова и рука на руле. С самыми страшными опасениями я добежала, встряхнула брата за плечи. Он что-то невнятно пробормотал.
– Артур! Ты живой?! Слышишь меня?
Я почувствовала запах спиртного и поняла, что волновалась зря. Артур был всего лишь пьян.
Сев на соседнее сиденье, я погасила фары. В ночной тишине гулко билось мое сердце.
– Когда-нибудь ты расскажешь, – прошептала я, не сводя глаз со спящего брата, – продолжаться так не может…
* * *
– Привет… Извини, за то, что бросила трубку… Я видела твои не отвеченные, но мне духу не хватило перезвонить… Очень надеюсь, что ты прослушиваешь голосовые сообщения… Лично я их не слушаю никогда…
Опустив телефон, я села возле будки и с любовью погладила вздыбившую шерсть на собачьем загривке. Пес вертел головой и горячо дышал мне в ладонь.
– Открой дверь! – велела мама. – Стучат!
Я нехотя встала и отряхиваясь от клочков шерсти, открыла. На пороге стоял…
– В институте я тебя не дождался, так что дубль два.
По правде, выглядел он чуточку лучше, и казалось поправился с нашей последней встречи. За его спиной стояла Зарема.
– У нас гости, – сообщила я подошедшей маме.
– О! Зарема! И…
– Мурад, – представился парень, переступая порог.
Зайдя, женщина подозрительно принюхалась.
– А, это от меня псиной воняет, – я виновато улыбнулась, – пойду переоденусь.
К моему возвращению они пили чай на кухне. Незаметно пробравшись мимо двери, я села на свои любимые качели во дворе.
– Мне кажется или ты сегодня не в настроении?
Я обернулась.
– Почему?
– Ну, людей я знаю неплохо. Есть добрые люди, есть злые, а есть вроде тебя.
– Это какие же? – заинтересовалась я.
Он прошел и встал напротив.
– Ты думаешь, что счастье само тебя найдет. И веришь в чудо. Не так?
Наступила недолгая пауза.
– Свое счастье я нашла. Другого мне не надо.
– Везет. Мне свое найти не удается.
– Бывает.
– Не спорю. А… где оно? Твое счастье?
Я посмотрела на него. И правда, где?
– Повсюду. В небе, на земле, в воздухе, в воде. В сердце и в глазах, и в твоих… твоих…
– Речах? – попытался угадать он.
Я рассмеялась.
– Шекспир бы прослезился. Ты в театре была?
Мне стало смешно.
– Я сказал что-то не то?
– Нет, просто в моей семье в театры не ходят.
– Почему?
– Не знаю… не ходят и все. Я однажды хотела пойти на Островского – меня засмеяли.
– Хм, – задумался Мурад. – А над чем в твоей семье не смеются?
Я тоже задумалась.
– Список небольшой. В моей семье можно убираться, готовить сколько хочешь, сливаться с окружающей средой и молчать.
– Ты посмотри на них, – умилилась Зарема, выходя из дома. – Как воркуют! Нашли-таки общий язык. Ты сказал про маёвку?
Я вопросительно подняла глаза.
– Зумруд, мы с работы собираемся послезавтра на природу. Идем с нами.
Пес с тоской рыл землю.
– Нет, я боюсь клещей.
– Ничего не будет, – уверенно заявила мама.
– Нет, все равно, я не привыкла куда-то ходить. Прости, пожалуйста, но меня даже в институт за руку водят.
Не успели за ними захлопнуться ворота, как мама, вооруженная мухобойкой погнала меня по двору.
– Ах, ты! Ну я тебе! Сволочь такая!!!
– Я не хочу говорить ему «да»!
– Не хочешь?! Я тебе сейчас такое устрою, что…
Кто-то кашлянул. Мы резко обернулись. Мурад пораженно на нас смотрел.
– Я забыл пиджак, – оправдался он. – Где-то во дворе…
Мама огляделась, подобрала слегка помятый пиджак с плитки и протянула парню.
– Спасибо. Удачных выходных.
После его ухода, пылая от стыда и злости, мама бросила мухобойку и ушла в дом.
* * *
Звонок.
– Алло? – тихо ответила я.
– Знаешь, иногда я прослушиваю голосовые сообщения. Невольно, я улыбнулась его приятному голосу.
– Что делаешь? – спросил он.
– Думаю.
– Обо мне?
– Не обольщайся.
– А о чем тогда? Не могу представить.
Я встала с кровати.
– Думаю, что еще один день подошел к концу.
– И это плохо?
– Не знаю.
– А что делала сегодня?
Вопрос заставил меня поморщиться.
– Ничего особенного. А ты?
– Промотался.
– Где мотался? – не поняла я.
Ренат засмеялся:
– Не я мотался, а день промотался. Ты не слышала такое выражение?
– Нет.
– Не сильна в молодежном сленге? Походу, ты ботан.
– Да что ты говоришь!
Мы долго болтали о всякой ерунде, пока парень не спросил:
– А если я попрошу, ты выйдешь? Прямо сейчас?
– Сейчас? – опешила я.
– Или хотя бы выглянешь в окно?
За нашей стеной, в слабом свете, стоял Ренат и махал мне рукой.
– Чем не «Скайп»?
– Ты ненормальный!
Я приблизилась, прижалась к стеклу рукой.
– Мой адрес тебе тоже девочки передали?
– Нет, нашел по номеру, – он сел прямо на асфальт. – Представляешь, ты единственная дочка депутата в районе.
– Что, больше нет? Ты проверял? – съехидничала я.
– Красивых, точно нет.
– Совет: начни с некрасивых – их околдовывать куда легче.
– Ответ: не ищу легких путей.
– Ну тогда твой путь обречен.
Ренат вскинул голову.
– А так?
И показал охапку цветов.
– Ооо, – протянула я уважительно, – какие красивые оранжевые ромашки ты нарвал за углом.
– Откуда ты знаешь, где я их нарвал?
– Просто я сама их сажала…
Не выдержав, я расхохоталась и спрятала лицо в ладонях.
– Че, правда? – не верил он.
– Да. Я купила их для двора, но папа решил взять розы. Мне было жалко выбрасывать, я нашла клочок земли и посадила их там.
– Че-то мне как-то неудобно стало, – признался парень, смеясь вместе со мной.
– Да ладно, все равно бы они до осени не дожили.
Вскоре баланс его телефона сошел на нет. И мы принялись сажать мой. Когда деньги закончились у обоих, Ренат стал объясняться при помощи жестов. Он водил руками, выкладывал из цветов буквы, рисовал круги и всячески старался донести до меня смысл простых, на первый взгляд, слов.
Я кивала, когда мне удавалось что-то понять и когда не удавалось – тоже. Он так старательно объяснял, что мне было жалко ему не кивнуть.
Когда парень ушел, начинало светать. Я очарованно отошла от окна, невероятно свежая и бодрая. Передо мной была моя прежняя комната, но виделась она мне совершенно другой. Я прислушивалась к новым, незнакомым ощущениям и боялась завершения этой чудесной ночи.
В сладких мыслях я легла на кровать, переполняющее меня счастье напоминало фейерверки в Новый Год. Но даже сквозь это ликование я понимала, что каменная стена между нами будет всегда…
* * *
Кто-то кричал. И так безумно хотелось спать.
– … одену на голову! Встань!!!
Я вскочила раньше, чем успела проснуться. Ударив по пальцам, папа всунул мне в руки грязную собачью миску.
– Двор воняет! Если через полчаса ты не уберешь загон, я за шкирку выкину эту собаку и тебя вместе с ней!
– А что, так сильно воняет? – осторожно спросила я в надежде смягчить свой приговор.
Собака участливо залаяла. Видимо, и вправду, воняло сильно.
Спустившись, я залезла в сарай за лопатой. От резкого подъема, в голове непривычно гудело.
С испортившимся настроением папа уехал. А больше дома никого и не было. Засыпая на ходу, я решила отложить уборку и присела на качели.
Встать уже не вышло.
* * *
Мне приснился Мурад. Мы вместе сажали ромашки и отбивались от клещей за углом дома. Потом, я захотела вернуться и постучала в ворота. Дум-дум!
Никто не открывал и я крикнула: «Открой дверь!». Голос у меня был похож на папин…
– Открой дверь!
Я вновь вскочила и приставленная к качели лопата с грохотом упала.
Молясь, чтобы отец был один, я сдвинула засов. Мне вспомнились описания ада из книги «Жизнь после смерти», когда я увидела злое папино лицо и лица шестерых работающих с ним мужчин.
Утренние угрозы показались смешными, по сравнению с тем, что ожидало меня после ухода гостей.
Нужно было срочно что-то делать.
– Идемте в дом! – выпалила я прежде, чем папа успел пригласить их на задний двор.
Мужчины шумно говорили между собой, шутили, осматривались.
– Дом здесь. Заходите в эту дверь. Можете не снимать обувь. Проходите. Садитесь.
– Накрой на стол, по-быстрому, – велел папа, присаживаясь на диван в зале.
– Угу, – буркнула я, скрываясь за дверью кухни. Естественно, накрывать было нечем…
Из готового в холодильнике нашлась кастрюля вчерашних макарон и две позавчерашние котлеты.
– По-быстрому! – повторил папа из комнаты.
В запасе было не больше пятнадцати минут, что б накормить семерых взрослых мужчин. И я начала готовить.
Размельчив котлеты, я поджарила их с тертой морковью, туда же разбила последнее яйцо и покрошила хлеб. Макароны полила кетчупом и посыпала замороженной черникой из морозильника. Из шпрот, соленых огурцов и сладкой кукурузы получился салат, а вместо зелени я нарвала в саду листьев одуванчика. Так же стол украсили курага со сметаной, суп из маринованных грибов и графин сладкой воды с медом.
Изобилие блюд папу порадовало. Пока он не присмотрелся.
«Аллах, пожалуйста, – просила я, стремительно убираясь во дворе, – пусть они переживут этот обед. Пожалуйста, пошли им здоровья»
Через час, поблагодарив, гости ушли. Отец весело с ними попрощался и поднялся в кабинет.
Вернувшись в зал, я ошарашенно оглядела опустевшие тарелки – ужас, они съели даже чернику в кетчупе.
* * *
Вечером мама вернулась из магазина, купив себе длинное темное платье.
– Опять черное? Ну мам, ты прям, как в трауре.
– Сплюнь, дурная! – возмутилась она, обиженно. – Взрослая я для ярких платьев, а черный цвет худит.
Я замешкалась:
– У меня подарок для тебя есть… Только если подойдет, обещай носить.
– Какой подарок?
– Сейчас. – Я побежала в комнату и принесла большой пакет. – В прошлом году, помнишь, мы ходили к портнихе шить тебе кофту? Я записала твои мерки и сшила блузку из ткани потоньше. Фасон сама выбирала…
Мне нравилась моя работа. Блузка была сиреневой, в мелких, розовых камушках. Мама улыбнулась, приложила к себе.
– У тебя много черных юбок, есть с чем носить.
– Какая умница! – восхитилась она. – Красиво, очень! Но на выход я не надену. Слишком ярко, люди не поймут.
– Поймут! – заспорила я. – Пожалуйста, надень.
– А что это там? – сменила тему мама, открывая пакет. – Ты и вязать умеешь?
– Бабушка научила, – призналась я. – Это жилет для Артура.
– Артур! – окликнула мама, выходя из кухни. – Смотри, тебе Зюма жилет на зиму связала!
– Пусть дедушке подарит, – отозвался он угрюмо и закрыл дверь.
– Как же мучает он меня… Совсем здоровья не осталось.
Я вытащила из пакета последнюю вещь – вышитую крестом девушку с бантом в блестящих волосах. Тоскливо провела рукой по ткани картинки и убрала обратно.
– Раз тебе понравилось… может… все-таки… мне поехать…
– Дай телефон, поговорю с Аминат насчет свадебного зала, – сказала мама, пропустив мимо ушей мой лепет. – Заранее надо такие дела обдумывать. Сегодня начну составлять список гостей.
Я протянула ей трубку.
– Иди, не стой над душой. Спроси, может, папе, что надо.
– Мам…
– Говорю же, иди, не мешай! Что ты хочешь?
Встав, я взяла пакет:
– Не хочет он жениться, что тут непонятного?
– Ты что-то знаешь? Стой! А ну говори!
– Не знаю я. Ничего, мам, я не знаю…
Всю ночь Ренат смешил меня своими смс-ками. Когда домашние уснули, он спросил, выйду ли я, если он снова придет.
«Нет, могут услышать» – написала я, испугавшись.
«Но ты практически не бываешь в городе, как по-другому я тебя увижу?»
«Никак, Ренат, – ответила я, вздохнув. – Не приезжай, плохая это идея»
«Ты что! – возмутился он минуту спустя. – Ты что подумала? Мы же с тобой друзья, забыла? А друзьям встречаться можно»
«И вправду, – подумала я про себя, – мы давно знаем друг друга»
«Хорошо, я выйду. Ненадолго»
«Не уйду, пока не прогонишь» – прислал Ренат, в очередной раз меня рассмешив.
Слегка волнуясь, я медленно спустилась по ступеням. Каждый скрип заставлял меня так дрожать от страха, что хотелось вовсе отменить встречу. Но я находила в себе силы и спускалась дальше.
Долго ждать не пришлось. Услышав тихие шаги за стеной, я открыла ворота и вышла на улицу.
Частный сектор, включающий и наш дом, отделялся от главной дороги шлагбаумом – ночью здесь не было ни души. И все равно я струсила, оказавшись с ним наедине:
– Кошмар!
– Что? Я ведь даже побрился.
– Нет, мне просто подумалось… если меня кто-нибудь увидит…
– Да успокойся ты, – уверенно произнес он. – Кто тебя сейчас увидит? Родители спят. А соседи завтра и не вспомнят. Выйди. Сделай хоть шаг!
Я вышла. Прижалась спиной к воротам.
– Ты к конкурсу готовишься?
– Нет.
– Почему? Еще недавно ты рассказывала мне, как тебе нравится шить, говорила про планы, цели, мысли. А что теперь?
Мне было сложно ему ответить.
– Многое изменилось.
– Что?
– Ренат, это долго. Это сложно. Родителям не нравится мое увлечение. А когда им что-то не нравится, они делают мою жизнь невыносимой! У меня есть учеба и я не хочу потерять и ее.
Парень настолько проникновенно взглянул мне в глаза, что по телу пронеслись мурашки.
– Ты потеряла главное – свой характер. А учеба без характера, как и все остальное, не сделает твою жизнь лучше.
– И что мне делать?
– В первую очередь, научись говорить «нет». Это самое важное. – Нет?
– Да. Так-с… Иди к то-ой стене.
– Зачем?
– Иди и не задавай вопросов.
Я послушно пошла.
– Ты что делаешь? – поинтересовался Ренат.
– Иду к стене.
– Зачем? Для чего ты идешь к стене?
– Ты сказал…
– А если я тебе скажу спрыгнуть с окна, ты пойдешь, спрыгнешь? – сказал он тоном нашей директрисы.
Я рассмеялась.
– Зюма, если ты не хочешь и не понимаешь для чего надо идти к стене, то зачем идти? Скажи «нет!» и все.
– Мне бы и в голову не пришло…
– Да-a, есть над чем поработать. Иди к тому столбу.
– Нет.
– Подними камень.
– Нет.
– Закрой ворота.
– Нет!
– Серьезно, закрой, услышат же, – посоветовал он.
Я недоверчиво на него покосилась, но ворота закрыла.
– Какая теплая сегодня ночь. И звездная. Есть предложение: давай побьем рекорд?
– Рекорд?
– Американский астроном сосчитал десять тысяч звезд. Чем мы хуже?
– Ты что! Я и десяти не сосчитаю.
Парень отошел и лег на землю.
– Тут машины ездят!
– Шесть, семь, восемь… Ты стоя считаешь или как?
– Я в грязь не лягу!
Он услужливо протер по асфальту рукавом.
– Даже пыли не осталось. Давай да быстрее!
Я аккуратно присела, пристально рассмотрела участок вокруг себя и легла.
– Ты учишь меня плохому.
– Это только начало. Смотри, – парень поднял руку и будто закрыл ладонью пол неба, – сначала кажется, что это нереально. Но стоит только присмотреться, как можно выделить одну, самую яркую звезду. С нее и начинаем счет. Смотришь дальше и видишь, что появилась другая. Она будет второй. Вспыхнула третья, за ней четвертая… и так по очереди, они будут то загораться, то потухать, чтобы ты могла сосчитать их не сбиваясь.
И мы долго считали звезды. Почти до рассвета.
– Я люблю небо, может, это у меня от отца? – размышляла я. – Он мечтал стать летчиком. Очень мечтал… Из дома хотел уйти… А потом как-то не срослось…
– И стал депутатом? Тоже неплохо.
– Две тысячи пятьсот восемь… Все! Я больше не могу! Я устала. И у меня болят лопатки.
– Неужели ты оставишь всю славу какому-то американцу?
– Ренат, он ее заслужил.
Зевая, я привстала и неожиданно встретилась с ним взглядом. Лицо его сделалось серьезным.
– А ты веришь в любовь?
– Разве в нее можно не верить? – спросила я, робко отводя глаза.
– Лично я верю в вечную любовь. До самой смерти. Другой любви я не признаю.
Я почувствовала, что краснею и быстро встала.
– Такую любовь и заслужить нужно.
Он тоже встал, улыбнулся.
– По-моему, ты ее заслужила.
– По-моему… ты тоже ее заслужил. Я… домой.
– Останься. Еще пять минут.
Мне и самой хотелось остаться.
– Нет.
– Немного.
– Нет! – решительно отрезала я.
– И научил на свою голову, – рассмеялся Ренат.
* * *
Вы когда-нибудь замечали, как именно человек проникает к вам в душу? Следили за его действиями? С первых слов он будто цепляется нитями паутины, такими тонкими и прозрачными, что никто их и не замечает. Вы так же занимаетесь своими делами, ходите на работу или учебу, ваше поведение ничем не отличается от поведения до знакомства… Кажется, что новый «гость» не внес никаких перемен в вашу жизнь. Она осталась прежней.
Проходят дни – нитей становится больше. Они уже заметны, но по-прежнему слабы и вы не видите надобности избавляться от них. В течение дня ловите себя на мысли, что вспоминаете его. Новый знакомый начинает напоминать о себе всё чаще и чаще.
А между тем, нити проникают глубже, доходят до головы, подкрадываются к сердцу… Первая бессонная ночь. С чего бы? Разве, происходит нечто необычное? Вы прислушиваетесь к себе – разум подсказывает, что ничего не изменилось. Однако заснуть не удается.
Проходит время… Нет, это не случайность. Человек пробрался к вам в душу и как бы вы не обманывали себя – ситуация очевидна. Проста и сложна одновременно. Повседневность больше не имеет смысла… Мир перевернулся… Наступило счастье, глупое и непредсказуемое.
Но исчезает человек намного быстрее, без подготовки и прелюдий. И никогда не стоит про это забывать.
* * *
У нас не могло быть будущего. Слишком много препятствий стояло между нами.
Я представляла, как в маленьком домике Рената и Сакинат сидит мама на просевшем диване и надменно оглядывает старые, подкосившиеся шкафчики. Как глядит на стол, на висящий ковер, на кусок козьего сыра…
Видела отца, остановившего блестящий автомобиль перед низенькими воротами. Видела лица родственников, знакомых…
Я почти слышала мамины упреки, рассказ про то, что дерево должно расти вверх, а не вниз. И дальше – ничего. Я не могла представить, что бы было дальше…
Наше общение прекратилось. Оставались безответными звонки, тоскливо приходили сообщения: «Что произошло?», «В чем дело?», «Я тебя обидел?»
Я заболела и четыре дня не выходила из комнаты. Повезло, что мама была слишком занята Артуром и не видела моих терзаний. Для нее я просто подхватила простуду.
Однажды, когда я осталась дома одна, постучали в ворота. Собака залаяла, и я поняла, что стучал кто-то посторонний – на своих пес реагировал спокойно.
За воротами оказался Ренат.
– Я знаю, что ты одна. Открой! Мне надо сказать тебе кое-что.
– Не открою, – тихо бросила я. – Уходи, пока тебя не увидели.
– Хорошо, – произнес он твердо, – я перелезу.
Под мои просьбы и угрозы он все же спрыгнул в наш двор. Я молча попятилась.
– Зюма, что ты как маленькая? Скажи, что случилось?
– Ренат… я врать тебе не буду. Но и правду говорить не хочу.
– Тебе не пускают со мной видеться? – попытался угадать парень.
– Никто не знает про тебя. А если узнают… Иди, пожалуйста, – попросила я, расплакавшись.
– Постой, не уходи!
– Поверни замок два раза.
– Стой! – Он подбежал и успел схватиться за дверь, прежде чем я скрылась в доме. – Я хочу тебе сказать. Мне предлагают работу в Ростове. Хорошую работу. Давай… поедем вместе.
Я смотрела на него сквозь слезы.
– Я для того и пришел, что б спросить. Ты не против, если я поговорю с твоим отцом?
* * *
Я больше не могла ни есть, ни пить, ни спать. Моя жизнь превратилась в бесконечные и долгожданные звонки Рената. Я засыпала и просыпалась под его голос, мне снились сны о любви.
Ростов. Хорошая работа. У меня появилась возможность уговорить родителей. Я мечтала услышать их согласие. И не мыслила иного счастья.
Оставшись наедине с мамой, я осмелилась начать разговор. Она ошарашенно перебила меня:
– Вот что происходит! Я голову ломаю, думаю врача звать, а ты за моей спиной романы крутишь?! Ты знаешь, что начнется, если папа узнает?
– Мам, я сказала тебе, чтобы ты с папой поговорила.
– И где работают его родители?
– Отца у него нет, а мама, как и ты, – дома.
– Ну понятно, ждет обеспечения сына. Нет, родная, забудь. Ты глупенькая пока, потом поймешь.
– Нет, мама! Все серьезно. Мы решили. Мы хотим пожениться.
– Ты сума сошла, да?! За кого ты замуж собралась? Где вы жить будете? – Вдруг мамины глаза догадливо блеснули. – Ну конечно!
Увидел богатенькую и ждет, что мы его обеспечивать начнем. Не нужна ты ему. Все, забудь, забудь. Не расстраивай больную маму.
Руки мои дрожали. Я не знала, что делать.
– Зато посмотри на Мурада – у него все есть, ему с нас тянуть нечего. Сразу видно, что ты понравилась. И сомневаться не стоит. А этот… повидала я таких, сама была такой же. То есть, такой же как ты. Влюбчивой была…
– Мама! – не оставляла попыток я. – Ты бы только его увидела! Сразу бы меня поняла.
Она раздраженно отвернулась.
– Пусть придет завтра, когда мы будем одни. Но, не дай Аллах…
* * *
Ренат обещал прийти в час. Волнуясь, не сомкнувши ночью глаз, я ждала его, бестолково блуждая по этажам. Мама хладнокровно рвала сорняки в саду и каждый раз, заметив меня в окне, громко спрашивала:
– Твой Рафаэль придет сегодня?
– Ренат, мама! – исправляла я. – Его зовут Ренат.
– Какая разница. Все-равно, имя не как у людей…
В зале, я приготовила стол к обеду. Положила все по-простому, даже тарелки взяла из разных сервизов, вспомнив, что у него дома посуда была разноцветной.
Парень пришел ровно в час. По-прежнему, нервничая, я открыла.
Было видно, что он подготовился: постригся, надел брюки и светлую рубашку навыпуск.
– Заправь, – заговорщицки шепнула я, – и воротник поправь.
Мама сидела в зале и надменно оглядела Рената с ног до головы.
– Здравствуйте, – поздоровался он, – как поживаете?
– Спасибо, пока нормально, – отозвалась она, сделав ударение на втором слове.
– Садись, – сгладила неловкость я. – Познакомьтесь, это моя мама – Гульнара, а это – Ренат. Мы учились в одной школе до девятого класса.
– Дай салат, – строго произнесла мама, словно и не слышав моих слов.
– Вот. Мы…
– Гульнара, – прервал меня парень. – Возможно вы думаете, что я человек не вашего… уровня, но я очень целеустремленный, амбициозный. Я готов к ответственности, я привык работать…
– Зумруд, подвинь соль.
– Вы зря меня недооцениваете.
Наступила минута молчания. Мама смотрела в тарелку, Ренат – на нее, а я – на них обоих.
– Я ничего и не говорю. Решающее слово не за мной. Зумруд у нас умница, красавица, только в людях не разбирается. В детстве, она подружилась с цыганенком, собирающим подаяние на дорогах и хотела привести его в дом. Чем-то вы напоминаете мне того мальчика. Тот тоже привык работать.
Я подавленно отпустила голову. Мне было стыдно за унижение, что он терпел из-за меня.
– Мама, можно поговорить с тобой наедине? На кухне.
Мы вышли.
– Зачем ты над ним издеваешься?! Он так старается, разве ты не видишь?
– Зюма, раскрой глаза! Вы разные люди! Правильно, он подметил – у нас другой уровень.
– Люди равны перед Аллахом!
– Ты хочешь всю жизнь мотаться по съемным квартирам и подрабатывать медсестрой в ближайшей поликлинике? Да ты за один поход в магазин тратишь больше его зарплаты!
Бледная и заплаканная, я вернулась за стол.
– Скоро Артур придет, – напомнила мама. – Я пойду наверх, а когда спущусь…
– Я уже ухожу, – торопливо бросил Ренат, вставая. – До свидания, Гульнара. Был рад познакомиться.
– До свидания. И давайте забудем это недоразумение.
Она ушла; не поднимая головы, я ковыряла вилкой в полупустой тарелке.
– Она… я ей не понравился?
– Нет, просто боится, что я сломаю свою жизнь.
– А ты тоже боишься?
Я взглянула на него и снова отвела глаза.
– Артур скоро придет на обед. Лучше иди.
Но он оказался упорнее меня.
– Лучше для кого? Научись быть честной. Хотя бы сама с собой.
От отчаяния, я не выдержала:
– Честной? Ты хочешь, чтобы я пошла против всех? Против мамы, отца, брата и всех-всех кого я знаю и люблю?
Впервые, я выдержала его взгляд.
– Извини, – сказал парень и ушел.
* * *
Я проплакала весь день от безысходности, от тупой, глупой и не отпускающей боли. От одного понимания, что сама не знаю, уверена ли я в своем выборе.
С одной стороны, я верила Ренату. Я видела, какой он добрый и хороший, какой порядочный, заботливый, веселый. Но с другой – быть с ним, означало отказаться от всего, что меня окружало. И дело было не в деньгах, не в вещах и даже не в родителях. Я боялась потерять уют и спокойствие, которые берегли меня в нынешней жизни. Боялась потерять эти высокие стены, за которыми я была в безопасности. И лишь один человек не посмотрел на них. Он попытался вытащить меня наружу, к миру, к свету.
– Ренат, прости меня, – говорила я в пустоту. – Прости за мою трусость.
Жаль, что от слов ничего не менялось.
* * *
Папа вернулся поздно. Я была в саду, и до меня слабо доносился его басистый голос. Он что-то сердито объяснял маме, произносил мое имя, ругался.
– Зумруд! – крикнул отец в конце концов.
Я оцепенела, помыла руки под шлангом и зашла.
Они стояли посреди коридора. Папино лицо исказилось от ярости:
– Ты что меня позоришь?! Замуж невтерпеж?!!
Меня будто окатило звуковой волной. Потеряв от страха возможность говорить, я стояла не двигаясь.
– Кто он?! Почему ты раздаешь адрес моей работы всякой швали?! О какой любви он мне сегодня говорил?!
– Ахмед, – отвлекла его мама. – Не кричи.
– Я ей сейчас…
Он вскинул руку, но я вовремя отпрянула и удар рассек воздух.
Папа часто ругался, но так громко – никогда. Я разрыдалась и прижалась плечом к стене. Он пнул ногой стеклянный шкаф и тот с оглушительным грохотом разбился об пол.
– Я забираю твои документы из института! И попробуй только шаг ступить на улицу!
Отец ушел в спальню, хлопнув дверью. Мама поднимала огромные осколки темного стекла.
– Допрыгалась! Неблагодарная! Он уже тебе жизнь травит, а она – Ренат хороший! Чтоб вы с ним…
Я знала, что разозлившись, мама не контролирует свою речь. И все равно было обидно слышать проклятья из родных уст.
– Собирай, что стоишь?! Неизвестно, что бы было, если папа узнал, о сегодняшнем обеде! Дай сюда телефон, он тебе больше не нужен!
Забрав мой мобильный, она ушла к папе. Дрожа, я опустилась на колени и стала собирать разлетевшиеся стекла. Слезы капали на исцарапанный паркет.
Ничего хуже я и представить не могла. Это было страшнее любого кошмара. Ну почему Ренат пошел к отцу, не предупредив меня?!
Через полчаса вернулся Артур. Услышав его шаги, я быстро отвернулась, продолжая подметать стеклянную пыль.
– Что случилось? Где шкаф?
– Упал…
Он попытался посмотреть мне в лицо. Я опять повернула голову.
– Ты плачешь?
– Нет.
– Я чего-то не знаю?
– Ты не поймешь.
Брат взял метлу из моих рук.
– Пойму.
– Нет, не поймешь! – возразила я, снова плача. – Потому что ты такой же, как и отец! Тебе легче накричать, чем выслушать.
Артур покачал головой:
– Ты не права – мы абсолютно разные. И хватит плакать. Ну. Иди сюда.
Я не сразу поверила, что он обращается ко мне. Затем сделала шаг и сразу же оказалась в его объятьях.
Оказывается, руки у него были не такие уж твердые и пахло от брата приятно.
– Артур, я тебя так люблю… Ты у меня самый дорогой…
Он улыбнулся.
– Расскажешь мне, что случилось?
– Да. Пойдем во двор.
* * *
Брат слушал молча. Я рассказала все как было, не скрывая ни одной детали. Начиная с того самого дня, когда мы с Ренатом столкнулись на волшебной улице. Мне по-новой вспомнились его слова и шутки, волнение от встреч и короткие ночи, полные сюрпризов и улыбок.
Артур задумчиво посмотрел в сторону, потом достал из кармана брюк маленькую фотографию и показал мне.
– Это Альбина. Мы познакомились в институте на четвертом курсе. Сначала я не обращал на нее внимания, но потом, присмотревшись, понял, что она… невероятная, – его лицо вдруг озарилось, как день, после непогоды. – Я ходил за ней по пятам, но она меня избегала. Я говорил с ней, а она уходила. Она была словно бабочка – такая прекрасная и недосягаемая.
Я взяла фотографию. На меня смотрела девушка, но я не могла разобрать, красива ли она. Длинные светлые волосы и ясные, открытые глаза.
– Что было дальше?
– Я добился взаимности. И попросил маму поговорить с ее родителями, – он устало вздохнул. – Мама не пошла. Потому что у нее не было родителей. Альбина жила у родственников и покупать приданное ей никто не собирался. Я умолял отца не смотреть на это, тем более, что мне подвернулась работа. Я собирал деньги, нашел вторую работу… Когда умерла бабушка, мы поехали в Питер… время прошло быстро, было ни до чего. После похорон я узнал, что ее выдали замуж за какого-то родственника и она уехала. Больше я ее не видел.
Артур замолчал.
– Почему я ничего не знала?
– Ты заканчивала школу, готовилась к экзаменам и шила куклам платья. Мы решили не обсуждать это при тебе.
– А теперь что? Ты откажешь Фатиме?
– Нет. Но я боюсь одного. Что Альбина разведется и тогда… если я не буду свободен…
Я обняла брата и крепко-крепко прижалась к его груди.
– Все будет хорошо, Артур. Все будет, как надо. Давай больше не будем утаивать секреты друг от друга?
– Не будем, – повторил он. – А знаешь, чего мне сейчас захотелось? Достать наш старый теннисный стол. Поможешь?
Я печально улыбнулась.
– Если я выиграю, то ты домоешь пол в коридоре.
– Хорошо. А если выиграю я, ты почистишь салон в моей машине.
– Идет. А ты правда помоешь пол?
– Нет, конечно.
– Обидно… Счет до одиннадцати?
– До одиннадцати.
* * *
Мне приснился странный сон – будто мы с семьей поехали на пляж. Волны прибывали, где-то высоко сбивались в пену облака. На песке загорали люди. Много людей. И среди них лежала девушка с фотографии Артура, я сразу ее узнала.
Я подошла к ней, мы познакомились и подружились. Альбина строила из песка высокие башни, ставила на них флажки.
– А ты видишься с Артуром? – спросила я, улучив момент.
Девушка равнодушно собирала песок.
– Его же нет давно.
– А где он?
– Прыгнул под поезд, ты не знала? Мы хотели быть вместе, но нам не дали. Зюма, но почему родители портят жизнь своим детям?..
И я проснулась.
В первую минуту мне казалось, что Артура больше нет. Не успокаиваясь, я пошла в комнату брата и проверила, спит ли он. И только потом, картина пляжа перестала стоять перед моими глазами.
Спустившись во двор, я приласкала спящую кошку. Та потерлась о мои ноги, но убедившись, что кормить ее я не буду, безразлично обошла стороной.
Мне вспомнилась бабушка. Ее тонкий, белый платок и костяные четки в морщинистых руках. Маленькая каталка на доске, горящая плита в душной комнате.
Не ленясь, я замесила тесто и испекла хлеб с тмином. Артур спустился на запах.
– Ммм, дай масло.
– Подожди пока остынет, – отдернула я, разламывая хлеб на части. – Возьми на работу. Еще в холодильнике мясо вареное осталось – угости своих. Им ведь некогда на обед ходить.
– Разбаловала ты этих лентяев. В последний раз отнес твой плов, так они банкет устроили, силой разогнал.
– Почему ты мне не сказал? – возмутилась я. – Я бы снова приготовила.
– Нет уж, отнесу в последний раз. Ты сегодня дома?
– Нас Саида пригласила к себе.
Саидой была папина сестра, маленькая, полная женщина, напоминающая колобка из сказки. Она не так давно переехала в Изберг, в новый дом, около моря. И звала нас с мамой в гости.
Молча положив и убрав завтрак, я приготовилась и спустилась вниз. Папа ушел на работу, а за нами отправил водителя. Точнее, за мамой – о том, что еду и я, он не знал.
– Где твои серьги? Зря мы тебе золото покупаем? – горячилась мама, сердито поглядывая на опустевшую стену в коридоре. – Какой красивый был графин… ой, как жалко… все разбил, дурак…
Я любила долгие поездки. Да и вид широких, зеленых полей успокаивал и наводил на приятные мысли. Мне приходилось бывать в Изберге, я любила этот маленький тихий город с памятником Ленина на крохотной площади. Любила дворы, аккуратные серые улочки.
– Двадцатый дом, – говорила мама водителю. – Ничего не понятно. Нет ни надписи, ни указателя.
– Вот он, – догадался мужчина осматриваясь.
– Который самый высокий? – Она внимательно оглядела четырехэтажный дворец, облицованный диким камнем. И шепнула мне на родном языке: – И устроилась же эта толстая мегера.
– За вами приезжать? – скучающе осведомился водитель.
– Нет, тут оставь! Приезжай, конечно!
– Я подожду неподалеку…
Мы вышли, позвонили в ворота. Тетя прибежала, качаясь на ходу, словно матрешка.
– Уё-ё, – пропищала она приветственно. – Сколько жду-у!
– Саид очка моя! – Умиленно поцеловала ее мама. – Какая красота. Не дом, а сказка! Тьфу-тьфу, Машааллах! А сама! Ты похудела?
– Ты что-о, родная! Поправила-ась!
– И не скажешь…
Мы прошли внутрь. Саида бросила перед нами тапочки.
– Оденьте-е! Кафель холодны-ый.
– Какая красивая плитка. Это мрамор?
– Да-a, Махмуд заказал, – небрежно отозвалась она. – Говорила ему: «Заче-ем столько денег тратить?!» А он – ни в какую-ю! Кому эта плитка нужна-а? Никогда не обращаю на нее внимания-я…
– И не говори. Мы наподобие кафелем ванну застелили. Кому это нужно? Кто видит?
– Да-а… Зумруд, зайка, осторожно с каблуками – поцарапае-ешь.
Мама заглянула в зал.
– Какая красивая мебель, Машааллах! Румынская?
– Откуда-а! Махмуд из Италии заказал по книжкам эти-им… с картинками-и…
– Каталогам что ли?
Саида громко засмеялась:
– Все время забываю! Целый месяц ждали-и, замучались, не представляешь… А вы где мебель покупали?
– Ахмед заказывал, из Испании. Они с дивайнером там все сами выбрали, без меня.
– А кто такой дивайне-ер?
– Ты не знаешь? Он делает обстановку.
– Дизайне-ер что ли?
– Вы тоже что ли вызывали?
– Джамиля здесь? – радостно вклинилась я, приметив сумку сестры на комоде. С прошлого года, после замужества, она редко появлялась в родительском доме.
– Да-а, там наверху, – тетя грустно покачала головой. – Вы же не знаете-е. О-ой, что было-о… Бедная моя, девочка-а…
Я испугалась:
– Что стало? Что-то с ребенком?
– Ребенок, говорят, норма-ально. У нее срок через шесть неде-ель… Обиделась она на мужа-а, на этого гада-а, чтоб его попола-ам…
Не дожидаясь разъяснений, я сама поднялась к ней. Площадь этажа была не больше, чем у нас, но все-равно я чуть не потерялась в череде одинаковых дверей. Снизу слышался певучий голос Саиды:
– … давно бы ее забрала-а… замучилась бедная-я… ему вторую квартиру родители дали в центре-е. Разведется – другую приведет, а моя девочка что-о? Иа Аллах, своими бы руками его придушила-а! Всё приданное попортил, зараза тако-ой…
– Джамиля, – позвала я. Одна из дверей открылась и бледная, высокая девушка в простом платье, выглянула в коридор.
– Зюмка, – слабо прошептала Джамиля, – ты пришла… Заходи… душно что-то…
Я осторожно обняла ее, чтоб не задеть живот. Открыла окно, хотя в комнате и без того было прохладно.
– Ты как? Болит что-то?
Она улыбнулась, прилегла на кровать.
– Хорошо всё, только устала… спина болит немного. Врачи уложить хотят на сохранение, я до последнего сопротивляюсь. Мне дома, с мамой лучше.
– Если говорят, то может ляжешь? Первая беременность всегда непредсказуема, ты же знаешь…
– Нет-нет, все хорошо… – сказала она тихо, – я, наверное, тут и останусь до конца срока… не вернусь к Камалу, хватит с меня…
Я посмотрела в окно: тонкие ветки молодого дерева дрожали и стучали по стеклу.
– Как я жалею… – сестра в немой тревоге прикрыла глаза, – что отказала Исламу… как бы беден он не был, вместе бы мы… Что и говорить. Не бросил бы он меня в такой момент… А Камалу я не нужна… и ребенок наш ему не нужен…
– Не рано ты его списываешь? Так тоже нельзя. С Камалом вы совсем недолго, оба упрямые, не идете на уступки. Поживете – привыкнете. Ребенок будет вас объединять…
– Глупости… так же думала… не любит он меня, что и говорить. Тогда не любил, сейчас не любит, да и потом не изменится… Зюмка, честное слово, я пыталась, я хотела… Ой, – Джамиля трогательно коснулась живота, – толкается, моя сладость.
Я присела на ковер, у края кровати.
– С именем определилась?
– Назову Ашурой, в честь нашей бабушки.
– Ашурка, маленькая… Родное имя.
– Жалко, что она не увидит свою прабабушку.
– Будем рассказывать, показывать фотографии… – я осеклась, обратив внимание на темные кровоподтеки повыше локтя. – Он тебя бьет?!
Она посмотрела на свою руку:
– Нет, это просто… нет, не бьет… Дай, пожалуйста, воду со стола… Я поспать хочу. Ты посидишь со мной?
– Посижу.
Она полежала с закрытыми глазами несколько минут.
– Я никому не рассказывала… В декабре Ислам приходил ко мне, просил развестись. Не изменился, ты же его помнишь… улыбка широкая, смотрит на меня и как будто вновь мы гуляем по Родопскому, болтаем… А за день до его прихода, я узнала, что ребенка жду. Сказала, что с мужем останусь… Потом он звонил, просил… говорит, ребенок твой и для меня родной. А я всё боялась, боялась… В прошлом месяце свадьбу сыграл, встречала я его после в городе. Серьезный стал, поздоровается со мной, но не так как раньше. Верно, Зюмка, говорят – всему свое время…
Вечером мы вернулись домой. Весь обратный путь, я сидела задумавшись, тоскливо теребя в руках ремешок кожаных часов.
Отец пришел после нас, велел убраться в кабинете и лег спать.
– Опять уборка, – жаловалась я маме, – бесконечные тряпки и порошки. Тупею я от нее и настроения никакого нет.
– Я же обещала – после Уразы наймем кого-нибудь в помощники. Потерпи.
– Ты каждый год обещаешь… И зачем надо было строить этот огромный дом? Сделали бы поменьше, всем бы было хорошо. Мама… я не могу так больше.
– Что такое?
– Я не могу сидеть взаперти. Мне надоело, я устала… Я хочу выходить, говорить с людьми, узнавать новое, учиться! Мир такой огромный и интересный, а я будто жду чего-то…
– Иди, давай, не тяни – спать скоро.
Я завистливо оглянулась на Артура, лежащего перед телевизором.
– И повезло же мне девочкой родиться…
Пыли в кабинете набралось как за месяц, а убиралась я там дня три назад. На столе – книги, стопки бумаг, кружки с остатками чая и кофе, смятые рубашки, ключи, документы… Стекла в разводах от дождя, на зеркалах – отпечатки пальцев. Ковер в крошках и сухих корках лимона, а на подоконнике целая башня из сплетенных проводов принтера и блока интернета.
Провозилась я до одиннадцати. И едва легла спать, как мне позвонила преподавательница из института.
– Ты зачем документы забираешь? – недоумевала она.
– Папа приходил? – Напрасно я не придала значения вчерашней угрозе.
– Да! Но без твоего согласия он не может забрать. Ты сама должна прийти.
– Я не приду!
– Не забывай, кто твой отец.
В привычной обиде и безысходности, я провела всю ночь. А утром, с первыми лучами позвонила Ренату.
– Зюма? Что-то случилось?
– Да… давай убежим!
* * *
Мы договорились, что я выйду в три к дороге, а он заберет меня к себе домой. Через день, поедем в Ставрополь к его тете и дальше – в Ростов.
Я собирала вещи, упаковывала в сумку самое необходимое. На полках остались рамки с фотографиями, мягкие игрушки, книжки, ванильные свечи… В шкафах висела одежда, лежали косметика и флаконы духов. Доставая дорожную сумку из-под кровати, я нашла лист календаря, с вычеркнутыми числами. А второе июня, было ярко обведено в кружок и подписано: «самый счастливый день!»
«Четыре дня осталось» – рассеянно подумала я.
– Ты что делаешь? – прикрикнула мама с кухни. – Спустись, закрой дверь! Мне выходить.
– Иду…
– Быстрее!!
Я спустилась, медленно водя ладонью по деревянным периллам. Неужели, в моей новой жизни не будет этих перилл? Этих ступеней, этих стен…
– Принеси браслет из зала. В вазе.
Браслета в вазе не оказалось.
– Как нет?! Позавчера утром, я его сняла и оставила там. Посмотри хорошенько!
– Ты точно не уронила где-нибудь?
– Точно! Я видела браслет в вазе, когда обедала позавчера…
– она замолчала и с несломленной уверенностью взвыла: – Привела! Дура, привела вора домой!
Это было выше моих сил.
– Ренат не вор! Он не взял!
– А где? Где, скажи?
– Откуда я знаю. Может, упал куда-нибудь…
– Куда? Оёй, старинное золото, ручная работа… Он в городе? Заявление напишу.
– Мама! Какое заявление, не брал он! Не станет, ради одного браслета…
Мама возмущенно потрясла руками:
– Дура, очнись! Это для тебя – один браслет, а для таких, как он – способ существования на ближайшие пару лет! Думаешь, ты нужна ему? Да? Посмотри, он только раз зашел в дом, а дальше что будет?
Мама ушла. Я осталась стоять на том же самом месте.
Браслета не было.
Я позвонила парню. Он долго не брал.
– Да, любимая?
– Какая я тебе любимая?! Как ты мог так поступить?
– Что ты говоришь?
– Я доверилась тебе, я никому так не доверяла. А ты… я… верни, мама не оставит тебя в покое.
– Что вернуть?!
– Врун! Прощай, Ренат. Надеюсь, эти деньги принесут тебе счастье.
* * *
Новая жизнь началась раньше назначенных трех часов. Она началась с первого, самого горького предательства.
Я разобрала вещи и легла на качели во дворе. Отпущенная собака, стянула одеяло и запрыгнула рядом, прижавшись к моим ногам. Мне вдруг стало страшно от мысли, что лишь по собаке я бы скучала сильнее и искренне…
«Никакой любви, – обещала я себе. – Никаких чувств. Вот и хорошо, что все вовремя закончилось… ошибки учат… в следующий раз, буду умнее… а сейчас… переживу и не вспомню…»
Переживалось долго. А забывалось еще дольше… Я привыкала к мысли, что больше не получу его смс-ок, не услышу голоса в телефоне, не увижу знакомый силуэт в окне. Больше не будет просвета и ожидания, после скучного и серого дня. Больше не будет того маленького, щемящего восторга. Не будет Рената…
День прошел в безмолвной грусти.
* * *
Ахмед Магомедович часто задерживался на работе допоздна, так как ближе к отпуску работы набиралось предостаточно. Мужчина как раз садился в машину, когда к нему подбежал молодой парень. Увы, он его узнал.
– Иди, гуляй отсюда.
– Послушайте! – Ренат встал на дорогу. – Дайте мне сказать.
– Иди, a-то перееду!
Парень уперся руками в капот.
– Выслушайте, и я навсегда исчезну из вашей жизни!
Шум мотора стих. Предложение показалось слишком заманчивым, чтобы просто от него отказываться.
– Говори.
Ренат, как призрак, стоял в свете фар.
– Разрешите Зюме поехать на конкурс.
– Чего?! Давай, иди!
– Разве вы не видите, что можете осуществить ее мечту?
Мужчина закрыл дверь и сквозь спущенное стекло, бросил:
– Мечты забываются.
Машина тронулась, и парня отбросило в сторону.
– И ваша мечта забылась?!
Краем глаза, Ахмед, уловил, каким красивым было небо в этот вечер.
* * *
К нам в гости пришел Мурад. Он ездил в Турцию и привез большую коробку сладостей с орехам и корицей.
С его приходом дома началась настоящая идиллия. Мама не ворчала, а наоборот, весело болтала с нами, разливала чай. Мурад рассказывал про голубую мечеть.
– А как живут девушки в Турции? – спрашивала я. – Им разрешается выходить?
– Конечно, ходят куда хотят.
– И учиться им разрешается?
– Да, вполне.
– Везет турецким девушкам…
Мама вздохнула, покачала головой.
– Учись, гуляй – кто тебе запрещает?
– Никто. Совсем никто.
Она сердито сощурилась:
– Сходи в спальню, принеси семейный альбом. Покажем наши фотографии…
«Вот бы исчезнуть, – представляла я, выходя. – Чтоб навсегда»
Альбомы стопкой лежали на полке. Пока я думала, какой из них взять, на глаза попалась мамина шкатулка. Я недоуменно высыпала золото на кровать и змейкой вытянула старинный тонкий браслет.
– Мама! – Ворвавшись на кухню, я бросила браслет на стол. – Что это значит?!
Она растерянно посмотрела на украшение.
– Ой, ты нашла? Где он был?
Теперь я поняла, почему мама не спешила писать заявление.
– А может, он и не терялся?!
* * *
Ренат не отвечал. В слезах я набирала его номер снова и снова– ничего кроме длинных гудков.
«Он уехал, – догадывалась я. – Все кончено. Ничего не вернуть…»
В один миг я потеряла себя.
Но вдруг на горизонте взошла радуга. Случилось чудо.
* * *
Папа негромко постучал в дверь.
– Ты спишь?
Я хотела промолчать, но спокойный голос отца насторожил меня.
– Нет.
Он зашел, тихо закрыл за собой.
– Когда конкурс?
– Какой конкурс?
– Твой, в Москве.
Я стремительно села.
– Второго июня, через три дня.
– Ты хочешь поехать?
Я раскрыла глаза до предела.
– Да, очень.
Папа достал из кармана телефон и кому-то позвонил.
– Нужны два купе в новом поезде, – распорядился он. – Завтра? Да, в пять устроит. Нет, едет моя дочь и ее подруги.
И вот он отпускает мобильный, встает и уходит.
Я догнала папу на лестнице.
– Это правда?! Я могу поехать?!
– Можешь, езжай.
– Как?! Ты отпускаешь меня в Москву? Одну?! Это же опасно!
– Ты же не одна едешь.
– И все равно, – я задыхалась от переполняющих меня эмоций. – Мне надо… я… собрать… мы… девочки…
Он резко остановился.
– Зюма, ты уже взрослая. Собери платья, возьми подружек, погуляй по Москве и возвращайся.
Отец улыбнулся. Не помню, когда в последний раз, я видела его улыбку. В детстве, что ли?.. Он стал другим, я не узнавала это доброе и простое лицо.
– Спасибо. Я никогда не забуду…
– У всех нормальных людей – дурь в голове, – сказал он как-то задумчиво, спускаясь по лестнице. – А у моей дочери там кружева…
* * *
Той же ночью, я обзвонила девчонок. До утра мы болтали по телефону, а с рассветом – собрались в ателье. Пришла даже Кама, которой, в принципе, разрешения никто не давал.
– Ничего, – успокаивала ее Патя. – Я попрошу маму уговорить твоих родителей.
– И я свою попрошу, – пообещала Эля. – Они согласятся.
Подошли визажист и модели. Мы в последний раз прорепетировали дефиле.
– Что не успели – закончим в поезде. Ехать целых два дня.
– Я так счастлива! – взвизгнула Патя. – Еще вчера думала, что всё – напрасно потраченное время. А сегодня…
В помещение зашел знакомый, загорелый парень, в тех же самых потертых джинсах.
– О, Эля, ты посмотри, кто к тебе пришел!
Девушка любопытно выглянула из-за манекена и смущенно покраснела под наш дружный, громкий смех.
* * *
В четыре мы были на вокзале. Нас провожал Артур и родители Камы, которых, все же, удалось задобрить. В этом же вагоне ехал Патин дядя, обещавший проследить за нами в Москве и посадить на обратный поезд.
– Все будет круто, мамуль, – уверяла Камилла, – мы увидим метро!
– Ведите себя скромно, не привлекайте лишнего внимания, – наставлял нас Артур. – А если что, у Зюмы в сумке есть баллончик.
– Надеюсь, до такого не дойдет, – испугалась мама Камы.
– Конечно, – в один голос протянули мы.
Телефон в моей руке пинкнул. Пришло смс от неизвестного номера:
«Повернись»
Я обернулась и застыла. Ренат стоял в конце платформы.
– Мне надо отойти на минутку…
Земля уходила из-под моих ног. Огромный путь, длящийся целую вечность, я шла к нему в суете толпящихся вокруг людей. И вот я остановилась напротив. Парень улыбнулся, но лишь губами. Глаза его оставались серьезными.
– Ты пришел попрощаться? – сказала я не своим, холодным и чужим голосом.
– Да.
– Когда уезжаешь?
– Завтра утром.
Сердце мое забилось быстрее.
– А обратно когда?
– Не знаю, Зюма… Приеду ли я обратно.
Я внимательно посмотрела в его лицо. Мне хотелось разглядеть каждый блеск, каждую тень, на его коже. Все что я могла увезти и оставить, все, что я могла запомнить.
– Если бы я тогда вышла…
– Не надо, – прервал Ренат. – Если бы ты вышла тогда, то судьба твоя стала другой. И моя. Аллах знает, как лучше. Не веришь мне – поверь ему.
Я посмотрела на небо: солнце блестело, никаких туч, никакого дождя.
– У меня есть кое-что для тебя, – я раскрыла сумку и достала небольшую вышитую картинку. – Это портрет самого дорого мне человека – моей бабушки. Здесь она примерно моего возраста. После ее смерти, я нашла старую школьную фотографию и сделала по ней схему. Я хотела, повесить на стену, но не смогла… Даже самые приятные воспоминания порой убивают.
Парень взял картинку из моих рук и погладил ровные, вышитые золотом волосы, коснулся светлого лица.
– Она похожа на тебя.
Я улыбнулась.
– Надеюсь любовь, которую я вложила в эти нити, будет оберегать тебя всю жизнь… Как ты уберег меня.
Мы в последний раз обменялись взглядами. Я пошла к своему вагону, Ренат – к выходу.
Был обычный майский день, ничем не отличавшийся от предыдущих. Обычный день, сделавший меня сильнее.
Поезд отправился в пять. В купе было чисто и светло. Мы застелили постели, поели, поработали над платьями.
Ночью, когда девушки уснули, я придвинулась к окну и долго смотрела на горящие вдалеке огоньки. Потом включила светильник и открыла дневник, не забытый под досками мансарды. Последней была запись, которую я оставила в ночь, перед приходом Рената в наш дом. Я и не помнила о ней…
25 мая, 2011 год
Как же я волнуюсь! Завтра Ренат придет знакомиться с мамой. Понравится ли он ей? Вот бы знать… Как бы я хотела со знанием будущего, вернуться в эту ночь и спокойно уснуть, с уверенной мыслью, что все будет хорошо.
Интересно, а он сейчас нервничает? О чем думает? Да и неважно…
Что бы ни случилось, как бы не отнеслась к нему мама – я нашла свое счастье. Совсем близко, совсем рядом. Я чувствую сердцем, что это любовь. Любовь навсегда. Та самая…
Осталось подождать. Скоро мы будем вместе и ничто нас не разлучит. Я не отступлюсь от своих чувств. Потому что без тебя, Ренат, нет и меня…
– … люблю тебя, – дочитала я в тишине.
Вскоре огоньки погасли.
