Читать книгу Будем знакомы! - Эльвира Викторовна Зимогляд - Страница 1

Громкий сигнал. Скрип и эхо от перестука каблуков какой-то женщины.

Фиолетовый луч сканера прорезал зеркальные стены Высокого посадочного зала. Поднялся гвалт в более ли менее спокойном с утра помещении с высокими потолками, благодаря высоте которых сюда мог поместиться самолет производства моей родной планеты. Люди начали переговариваться, кричать, смеяться, создавая привычную какофонию, выходя из коридора и идя к регистрационным кабинам. Но не все были людьми, в привычном для меня когда-то смысле слова. Конечно в Высоком зале, месте пересадки пассажиров космических кораблей, были и другие расы из разных галактик, но я, как и любой другой человек, уже по привычке не учила новых ярлыков. Вот у той женщины желтоватая кожа и нереального ярко-горчичного цвета волосы, у идущего в толпе мужчины, быстро промаршировавшего на фоне голографической рекламы, виден хвост, чуть дергавшийся от нервов, и всё равно – они все люди. Наша земная логика, впрочем, была понятна многим и те в свою очередь кем только друг друга не называли. Чаще всего мелькало на устах «расы», «гуманоиды» в эквиваленте разнообразных языков.

– Энагаш? – крикнули за спиной. Лениво обернувшись, я увидела женщину с пышной прической и кучей сумок в руках. – Энагаш! – воскликнула уже бодрей Р¬а́ита, имя которой было столь длинное на самом деле, что эта женщина у меня из-за него с трудностью и ассоциировалась. И не только из-за своего имени.

– Добрых дней, – протянула я, чуть улыбнувшись, и проследила, как она упала на пластмассовый стул с мягким сидением и спинкой, такой же стул, на котором сижу я, сонно наблюдая за утренними перемещениями людей. Многочисленные сумки упали к ногам женщины, а руки лишившиеся тяжести потянулись к жестким, ужасно кучерявым волосам, чтобы поправить пышный хвост, наверняка щекотавший открытую спину из-за модного фасона платья родной планеты моей знакомой.

– Тебе желал удачи и больших средств Сергас. Когда это… Неделя уже прошла? Время так летит… Ну, он про тебя не забывает, – с улыбкой, которую можно было назвать «бантик» сказала мне Ра́ита, и попыталась погладить по щеке, но встретив мой насмешливый взгляд и прочтя в нем «ну-ну, попробуй», быстро передумала. Сколько уже её пытались переучить проявлять странности своей культуры, из-за которых её однажды уже не поняла жена влиятельного предпринимателя этой планеты? Конфликт длился недолго, но всё же он имел место.

– Я рада, – ответила женщине и мазнула взглядом по яркому здешнему «солнцу». Оно вышло полностью и залило узкие улицы города внизу своим светом. Стекла не пропускали в зал прямых солнечных лучей, потому некоторые не особо морщась, остановились, чтобы заснять вид с Высокого зала, благодаря его стеклянным стенам и расположению на горе фото отсюда получались прекрасные, но все одинаковые – разнились лишь эффекты.

– Куда летишь? – спросила сидящая рядом знакомая, уже открывшая маленькое зеркало и начавшая щупать себе щеки. Раита не забывала поглядывать по сторонам, и совершать свои махинации по возможности мило. У неё выходило. Ра́ита всегда, сколько я её знаю, умела себя красиво вести и выглядеть прекрасно, при этом она обладала не дюжей силой, скрывающийся в черепной коробке: силу эту прятала извечная радость жизни, блестящие счастьем взоры, восхищенные улыбки.

– Как и все – куда-то туда, – показала я пальцем в небо. Столько сумок у ног Ра́иты… значит, возвращается к семье после загула по торговым центрам на этой бурлящей социальными изысками планеты. – Только не говори, что купила хоть одну юбку с подсветкой, – прищурив глаза и чуть наклонив голову, ответила на её вопрос своим. В моих глазах она поймала насмешку и ответила тем же. Короткие юбки с уходящим в пол светом сейчас были писком моды, и именно тем, который называют предсмертным. Конечно же, тема одежды чуть отвлекла женщину от её вопроса. Я бы не заговорила о столь незначительной вещи как бессмертная скупость моды, но в разговоре с Раитой, это было эффективным отвлекающим маневром. Я тоже любила хорошую красивую одежду, но обычно приоритетнее было слово «удобная». Сама я сейчас сидела в мягких, приятно облегающих ногу штанах ненасыщенного темно-синего цвета и в белой хлопковой кофте с искусно вышитыми блестящими нитками синицами. Товар с Земли. Об каменный пол зала постукивала время от времени толстая подошва моих белых ботинок с разноцветными шнурками. Такого же оттенка как штаны, стоял возле моих ног большой рюкзак. Меня обеспечили ненужной информацией о торговых центрах этой планеты, в частности примерочных, качестве тканей у известных модельеров. После прозвучавшего сигнала подготовки и очередного сканирующего местность на вирусы фиолетового луча, Ра́ита заметила, что ей пора и поблагодарила меня за прекрасный разговор. А я осталась сидеть и думать, застревать взглядом в полу, в виде на город, в сероватом небе. Не моргая я прокручивала одну единственную мысль в голове:

«Не могу больше, я должна полететь»

Молодая женщина сидела там с ночи, уже… мужчина, обративший внимание на задумчивую посетительницу, посмотрел на большие часы в зале. Пять часов. Она сидит пять часов, временами чуть меняет позу, но видимо не мысли. Молодой человек обратил внимание, как блестят её каштановые волосы, отражая рекламные всполохи и свет солнца, делая их какими-то… красными. Кажется, женщины называли это «медный оттенок»? Поправив воротник, щекочущий от непривычки горло, недавно устроившийся на работу регистратор обратил внимание на подошедшего клиента, тот уже протягивал ему пакет документов, шурша сумками и шумно дыша. И снова мир забыл о тихо сидящей на одном из свободных стульев женщине. У всех свои дела.

Прошло еще несколько минут, и глубоко вздохнув, женщина встала, надевая рюкзак. Проиграла она в борьбе с собой или выиграла, покажет время.

***

– Добрых дней, господа, просим занять свои места и не вставать до сигнала. Просим всех пассажиров занять свои места и…

Под повторяющиеся давно всем приевшиеся фразы, зашедшие расы быстро нашли свои комнаты и заняли места. Почти все. Я, подождав, пока пройдет уже не такая большая толпа как вначале, и освободит путь, прошла по коридору к своему номеру. Дверь отходила, убираясь в стену, подобно азиатским на моей планете – самый приемлемый вариант, не занимающий много места. Закрыв её за своей спиной, и тут же лишившись звуков извне, я упала на кремовый диван, положив рюкзак на низкий столик посередине белой маленькой комнатки без кровати, лишь с диваном, столом и пушистым ковровым покрытием. Всё это было компактно расположено. Лишь пастельные цвета и широкий прямоугольный иллюминатор, сейчас закрытый. В потолок был вмонтирован «светодиод», хаотично мечущиеся частицы в котором создавали свет и никогда не прекращали движения, даже покидая стеклянную оболочку. Энергия, которую моему поколению не преподавали в школах, и не рискну настоять, что преподают сейчас.

На запястье чуть завибрировал наручный медиа, намекая, что кому-то я нужна.

– Слушаю, – расслабившись на диване, тихо сказала я.

– Добрых дней, – поздоровался мой хороший друг, давая узнать себя по голосу. – Насчет вклада… я огорчен. Из-за постоянных закупок продукции с планет третьего ряда товары с Земли скоро заменять более качественные альтернативы. Зачем, Энагаш? Ты ведь…

– …всё прекрасно понимаю, Сергас.

– Уверенна?

– Да – кратко ответила я, и одновременно раздался сигнал. Корабль взлетает.

– Куда-то летишь? – как бы невзначай спросил Сергас.

– Сегодня Ра́ита тоже пыталась выведать это, я бы сказала профессионально – рассматривая ноготки.

– Она получила ответ? – блондин усмехнулся, задавая вопрос.

– Нет. Я оставила дела на некоторый промежуток времени, и не пытайтесь выяснить, куда я лечу. Здоровья твоей семье, Сергас, – заключила я и сбросила вызов.

Конечно, и ему и мне было известно, что звонил он не из-за моего вклада, в моей интуиции и расчетливости он дано перестал сомневаться, а в данном случае присутствовала еще и информация. Хватит и краткой неактуальной новости о том, что приехавший в этом году на экономическое вселенское собрание представитель планет третьего ряда не знает всеобщего, а пользуется услугами переводчика. Глава же экономического совета был славен тем, что терпеть не мог «глупцов», и мало кто знал, как он относится к незнающим хотя бы три языка личностям. Но я знала. Никаких привилегий – просто так вышло. А еще я знаю землян лучше своего друга. Земля как торговала всякими безделушками качества хорошего и не очень, так и будет торговать. Разве что контроль улучшится. А планеты третьего ряда долго прославят себя отправкой на совет «глупца», что бы теперь он не сказал. Об этом многие догадываются, еще один факт, в котором я не сомневаюсь. Опять дела полезли в голову, под их мирный топот я и заснула на диване, в полусидящем положении.

В коридоре было тихо, и лишь слышались голоса в другом зале, дальше по коридору, там видимо кто-то собрался и что-то выяснял, но я вышла, чтобы направится в туалет, поэтому не обратила на это внимания. Не обратила бы и на обратном пути, но зацепила взглядом действующие лица и остановилась. Я посмотрела на свои двери… но всё же не зашла к себе, а направилась в сторону инцидента.

– Что происходит?

Молодая служка, чуть вздрогнула и потупилась. Забавно. Голос был чуть хрипловатым после сна, но не таким уж и страшным…

***

Такие случаи старшая услужница ненавидела больше всего. В комнате для двоих один из клиентов разбушевался, не захотел находиться со старым землянином, то ли неприязнь к старости, то ли именно к этой расе, но теперь проблему нужно уладить, не нарушив права обоих! Как это сделать когда один орет, не давая пройти второму, а тот и рад стоять в коридоре, но держится за сердце, что настораживает. Иногда бывают спокойные дни, никаких оказий, а иногда приходится ходить по лезвию ножа! Младшая помощница стояла, грустно вздыхая, и смотрела на старшую служащую, отвечающую за этот сектор.

«И что? Я межгалактическая сеть?» – подумала старшая женщина. Однако придумать что-то нужно было.

– Господин, не беспокойтесь, сейчас мы уладим эту маленькую проблему недостойную вашего беспокойства.

Женщина улыбнулась старому землянину и обернулась к уже достаточно успокоившемуся второму клиенту. За эти пятнадцать минут она несколько раз пыталась с ним заговорить, но бледный, шумно сопящий мужчина постоянно перебивал и вколачивал свой поток слов, который ситуации не разъяснял.

«Я хочу быть один, не хочу находиться с ним!» – если вкратце.

– Когда вы оформляли бумаги, в них было сказано, что в комнате будет два человека. Если вы хотели быть единственным, занимающим номер, нужно было купить место в высоком классе, господин. Если вы не готовы соблюдать правила мне придется разобраться, пригласив охрану.

– Что происходит?

Женщина достаточно проработала персоналом на этом космическом корабле, чтобы, смотря на задавшую вопрос госпожу, сразу понять, какого та «сорта», не говоря о том, что женщина с чуть рыжеватыми волосами вышла из коридора одноместных и самых дорогих номеров. Тяжелый, темный взгляд, поднятая на достаточный уровень голова, чтобы можно было понять, какой перед тобой человек, дорогая качественная одежда, всё это отметила за доли секунды услужница. Все обратили внимание на подошедшую женщину, в том числе и мужчина уже приготовившийся продолжить скандал.

– Вам не о чем беспокоиться, госпожа, мелкое недоразумение, которое сейчас будет улажено.

Женщина иронично подняла бровь и, посмотрев на наручные часы, что опоясывали запястье рядом с медиа, часы были – раритетными, что заметила услужница, ответила:

– Приблизительно двадцать минут вы решаете «мелкое недоразумение». А я вижу своего земляка, который при весьма уважительном возрасте держится за сердце. Вам, – сделала она паузу и услужница скрипнула зубами. Сидела бы в своем номере, и не лезла бы в чужие проблемы! Наглые богатые клиентки были еще хуже наглых бедных клиентов, – как старшей услужнице этого сектора, должно быть очень хорошо известно, что означает этот жест и чем вам может грозить инфаркт у одного из ваших пассажиров, случившийся при весьма… неприятной ситуации… Пойдемте, – положив руку на плечо старого землянина, сказала госпожа и повела молчаливого старика, судя по всему, в свой номер.

– Ну, чего встала? Нигде твои услуги не нужны уже? – прикрикнула на служку старшая, и девушка быстро посеменила, делать свою работу – уборку этого сектора.

Бледный клиент, встретившись взглядом с услужницей, горделиво улыбнулся, добившись своего, и закрыл двери. Женщина осталась стоять в коридоре одна, чуть сжимая кулаки.

Кругом одни идиоты и нахалы!

***

Дедушка послушно зашел за мной в комнату, и подведенный мною к дивану аккуратно сел. Он явно был слегка не в себе: бледноват и встревожен. Кто бы не был «встревожен» с таким соседом…

Я молча села на другую сторону дивана и достала из полки в стене, что открывалась от нажатия, два стеклянных высоких стакана и быстро сориентировавшись в расположенном ниже холодильнике, взяла персиковый сок. Налив его в два стакана, второй поставила напротив дедушки. Персиковый сок обычно лучший выбор для старых людей – не очень кислый и не приторный, мягкий. Моя бабушка любила его больше всего… Сколько я не видела ее? Столько же, сколько и всех других моих родственников и родную планету – четырнадцать лет. Долгий срок и скорей всего бабушка уже мертва.

– Спасибо, доченька, – тихо проговорил дедушка, тем самым лишая меня такой проблемы как определения общего языка. Он говорил на русском, не забытом мною языке, но с польским акцентом. Живя в своем доме на комфортной планете, делая прибыльные инвестиции и работая переводчиком в Евиопии, я общалась на всеобщем, но русский забыть не могла.

Дедушка видимо думал, что я не пойму его слов, ведь в коридоре мой короткий диалог с услужницей был на всеобщем. Но он не промолчал, и явно не ожидал, что я отвечу ему на русском:

– Пейте сок, надеюсь, вам нравится персиковый.

Он удивленно обернулся ко мне, выцветавшие голубые глаза чуть округлились от удивления. Узоры морщин расчертили лицо, самыми глубокими были морщины смеха.

Пройти я мимо, его всунули бы обратно, к тому сопевшему придурку с бледной кожей, и неизвестно чем бы закончился этот день для этого старого усталого человека.

– Ты что ли тоже с Земли? – спросил он. Стакан с соком уже был в его руках. Он поблагодарил и отпил, как мне показалось с удовольствием, подтверждая, что совсем не против моего выбора.

– Именно. Но не из России, как и вы, – дедушка улыбнулся моему замечанию, придерживая стакан в руках, и радостно рассматривал меня, уже не так настороженно, как раньше. – Нам лететь еще восемь часов, это время вы проведете здесь, – мягко сказала я ему, не давая возможности отказаться. – Мне бы было очень интересно послушать, что случилось на Земле за годы моего отсутствия. И если не секрет, скажите, почему решились на космическое путешествие?

– Не секрет, внучка живет на планете одной, – он потер седую бровь и чуть поджал губы, смотря в одну точку на столе, – там, – махнул он рукой, – не помню я, как она называется. Этот корабль туда летит. Так вот, она каждую неделю со мной связывается, рассказывает, что да как, а месяц назад так и не позвонила и в сеть не заходит. А она ребеночка как раз сейчас носит. Я бы в этот космос ни ногой, но и пяти недель не выдержал, собрался и…

Понятно. Между нами повисло молчание. Сказать, что всё будет хорошо, конечно, могу, но куда эти слова потом засунуть, если что-то всё ж таки случилось? На медиа снова позвонили, но я произнесла «отбой» и звонок прекратился. В моей жизни нет тех людей, звонки которых я бы не смогла не принять. Снова в груди разлилось болезненное ощущение, тело знало, что таких уже и не будет.

– А кто муж?

– Внучкин? Ой, чудовище какое-то, – чуть хохотнул дедушка, – она на меня всё время шикает, когда я его так называю. А у него голова лысая, глаза узкие, нос плоский, а как в полный рост возле внучки станет, она ему под руку залезть может и там спрятаться… Показали мне как-то этот свой «трюк», чуть не умер – давление поднялось.

Я тоже усмехнулась, и вспомнила, как сама могла спрятаться в сильных руках огромного мужчины. Первого и последнего мужчины в моей жизни.

Мой вздох при не угаснувшей улыбке, обеспокоенное дыхание моего собеседника, блеск от светильника на пустом дедушкином стакане…

– Судя по описаниям это гуманоид из Ро́пльисса, планеты с изменчивым, но вполне пригодным для проживания климатом, – тихо сказала я. – Во многом она похожа на землю. И да, мы туда как раз летим. Я как-то читала её историю, хочу вас успокоить: конкретно та раса, которую вы описали, уважает женщин и мало вероятно, что вашу внучку обидел муж, скорей он будет её защищать, тем более она беременна. Инстинкт защиты женщины и потомства знаком всем расам.

Не стала добавлять «почти», всё же не лекцию веду, а утешаю.

Дедушка с надеждой смотрел на меня, пока я снова наливала нам сок.

– Спасибо, – шепнул он. – А ты, куда направляешься? Дела?

– Да. Незаконченные, а начавшиеся слишком давно… Есть люди, которых я хочу увидеть прежде чем умереть, да и жить не увидев их очень трудно…

Дедушка взял мою руку в свои, и я закрыла глаза – они всего лишь стали слегка мокрыми, но и это я никому не покажу. Мои слезы не видел никто за четырнадцать лет, но плакала я не редко, в особенности в последние годы… Я не была очень откровенная со стариком, но поделилась не только словами, эмоциями. Дедушкины руки с грубой кожей покрытой пигментными пятнами и морщинами напомнили мне руки моей бабушки, дни, проведенные с ней, напомнили давно забытый маленький городок, планету, что спустя многие годы стала мне чужой. А сейчас я лечу на другую, в которой так же мне нет больше места, но…

Еще этот разговор напомнил мне историю одной молодой девушки, историю её короткой наивной жизни…

***

Четырнадцать лет назад.

Планета Ницый. Ашмы́. Туристический курорт.

Голубое небо с редкими белыми тучами; поджаривающее спины туристам горячее солнце; ходящий узорами от жары горизонт песочного пляжа и шум не унимающихся волн, играющих друг с другом и с отдыхающими людьми. Пальма, нависающая над цветным покрывалом, закрывала группу молодых людей. Две девушки часто посмеивались, разговаривая с тремя парнями, но если приблизиться, можно было увидеть, что молодые люди, укрывшись в тени широких листьев скрюченного дерева, затеяли игру. Они крутили бутылку допитого кокосового сока и давали задания тому, на ком остановится её горлышко.

– Евгений, прошу, – хохотнула одна из девушек с черными короткими волосами, доходящими лишь до ключиц.

Парень, на которого показала уже нагретая от жары бутылка, выслушал девушку и, вздохнув, пошел выполнять её указание: подойдя к одинокой отдыхающей девушке с легкой бородкой и совсем не легкой волосатостью рук и ног, он быстро поцеловал ту в щеку и стремительно помчался в укрытие. Друзья смеялись, маша руками. Девушка экзотической внешности фыркнула и с улыбкой снова положила полотенце на лицо.

Она не переставала улыбаться, размышляя о том, что степень её красоты с удовольствием оценит мужчина её расы, а эти пусть балуются. Молодые… Да к тому же земляне. У них вообще мода чуть ли не с каменных времен волосы лишние удалять… кошмар. Привычным движением поглаживая волосатую, чуть ли не пушистую руку, девушка продолжила загорать, в то время как компания вдоволь повеселившись, толкнула бутылку снова.

В этот раз горлышко попало на девушку с розоватой кожей, уже чуть сгоревшей на солнце из-за её чувствительности к его лучам. Перекинув волосы с разноцветными концами назад, девушка приготовилась слушать, что скажут её друзья.

– Шага́не, прости, – приложив руку к груди и повертев головой, сказал один из парней, – но сейчас ты побежишь к морю, с разбегу запрыгнешь в воду и, вынырнув, закричишь «Я русалочка».

Парень закончил, другие хрюкнули, кто в кулаки, а кто просто, не закрывая лицо рукой.

– И всё это ты должна делать с улыбкой и радостно. И кричи громко, – поддакнула другая девушка.

Шага́не с открытым ртом повернулась к морю лицом, посмотрела на берег, на туристов, снова на друзей.

Потерев нижнюю губу большим пальцем, девушка зажмурилась:

– Ладно!

Обгоревшая Шага́не резко подскочила и быстро помчалась к берегу. Пару раз, наступив в воду, девушка прыгнула в море с громким всплеском, туристы, наводящиеся близко зашумели. Кто чертыхнулся, кто засмеялся…

Молниеносно вынырнув, мокрая девушка, еще не лишенная внимания некоторых гуманоидов на берегу, громко крикнула, раскинув руки и зажмурившись:

– Я русалочка!!!

Пляж застыл. Нарушали общую неподвижность лишь летающие по его периметру холодильные камеры с напитками.

– Лучше бы ей не открывать глаза, – тихо проговорила черноволосая девушка.

– Это точно, – прошептал парень возле нее.

Открыв глаза и увидев ни менее пятидесяти пар глаз, уставившийся на неё в тишине пляжа лишенной голосов и смеха, Шагане сделав шаг назад, шлепнулась задом в воду и повернула шокированный взгляд в сторону друзей.

– Нет, ну а кто же знал, что она так орать будет…

– А она девушка ответственная, – встав, сказал другой.

Лежащая в тени группа друзей, наконец вырвавшаяся на отдых, как почти все в данный момент на этом пляже, рассматривала девчонку, привлекшую всеобщее внимание.

– А что она крикнула?

– Не понял, но сам факт того, что земляне так орать могут…

– Она крикнула «Я русалочка», – подсказал, улыбнувшись, один из них и остальные заржали тем самым, убирая неприятную тишину. Другие туристы тут же принялись шуметь, кто-то начал смеяться, кто-то совсем забыл о девушке, некоторые пошли познакомиться, а были и кровожадные, сетующие на слишком длинную жизнь уродливых крикунов. Какофония мнений, языков, голосов.

– Кажется я знаю, кого увезу с собой по окончанию отдыха, – потянулся один из мужчин, отхлебнув кокосового сока с мятным сиропом.

– Ты этого не сделаешь, – спокойно возразил ему его товарищ, растягиваясь рядом.

– Чего? – нахмурив извергнутые, густые, черные брови, спросил тот.

– Это сделаю я.

Друзья быстро увели растерянную девушку в номер, избавляя от ненужных знакомств. Пришлось бежать.

– Всё. В эту игру больше не играем, – сказала черноволосая девушка и все согласились.

Курорт на этой планете, как и на других, был очень дорогостоящ для землян, конечно же ребята учащиеся в колледже в неприметном тихом городе не могли себе позволить купить на него билеты, а вот выиграть вполне могли, приложив усилия!

Шага́не выйдя на следующее утро завтракать, пока друзья еще спали, встретилась взглядом с инопланетянином, что ел в компании своих друзей. Девушка заметила, что тот странно на неё смотрит, и, жуя свой бутерброд с плавленым сыром и помидорами, она нахмурилась, чуть не подавившись. Когда, доев бутерброд, девушка принялась за грейпфрутовый сок и маленький шоколадный кусочек пирога, землянка услышала скрежет ножек стула напротив нее, а затем тихий звук садящегося тела.

Облизав губы в шоколадной крошке и на всякий случай, протерев рот тыльной стороной ладони, рассматривая узор на серебряной ложке, Шага́не медленно подняла взор, на присевшего к ней за столик мужчину, не поднимая головы. Взгляд исподлобья показывал крайнюю настороженность завтракающий девушки.

– Добрых дней, – приятным до мурашек голосом сказал подсевший к ней мужчина с темно-синими глазами и черными длинными волосами, стянутыми в пучок на затылке. Его три родинки на скуле отвлекали внимание – совсем крошечные черные точки, а взгляд то и дело натыкался на них.

Несмело кивнув, девушка непроизвольно отодвинула свой стул от стола вместе с собой, оказавшись немного дальше от незнакомца. Земля перестала быть закрытой, «непосвященной» планетой, когда Шага́не было пять лет, да и после этого её жизнь проходила размеренно, без специфических дополнений вроде огромного человека со смуглой кожей сидящего напротив нее. Земляне еще лишь привыкали ко всему этому, адаптировались. А уж Шага́не тем более.

Мужчина увидел в ней всё, что хотел, красоту, наивность, доброе, позитивное мышление, чувство юмора. Невинность была приятным дополнением, как и нежный голос, громкий и звонкий смех…

Он назвался Эльвэ́гом. А в последний день отдыха похитил девушку и увез на свою планету.

Они не раз встречались после знакомства, потому Шагане больше злилась, чем боялась, оказавшись в его доме. Но это длилось недолго. Мужчина прилетел домой с девушкой, и та стала его молодой женой. Каждый день Эльвэг превращал в сказку, и вскоре девушка смирилась, а заодно и влюбилась, что не сделать было невозможно. Мужчина баловал молодую жену красивой одеждой, вкусной едой и даже игрушками, Шагане в свои восемнадцать была сущим ребенком, и Эльвэгу это нравилось. Она добавила в его жизнь новые цвета: желтый – цвет яркого солнца на его холодной планете, который он раньше не замечал, розовый – цвет их закатных вечеров и её улыбки, бежевый – цвет её бледной, нежной кожи. Ему нравилась её детская непосредственность, всё та же прямота, доброта и искреннее веселье в глазах. Он открывал двери дома, приходя с работы, и целовал теплую улыбку жены и только через два месяца стал её первым мужчиной. А спустя еще один нежный, светлый, месяц девушка узнала, что беременна.

Друзья Эльвэга заходившие в гости вздыхали, улыбались, и от души хлопали друга по плечу, выражая свою радость за его счастье. Конечно, бедному мужчине и досталось от активной девушки, не обошлось без жарких споров и недопониманий, но те тлели уже в супружеской спальне, как им и полагается, согласно традициям этой земли. А если супругов не примеряла страсть, норов молодой жены укрощало время, подарки и насмешки наблюдающего за пыхтящей женой супруга, с теплотой в синих глазах. Соседка со смешившим всегда Шагане именем, как-то заметила, что муж над Шагане трясется как садовод над редким видом цветка. На других «концах» вселенной воевали люди, воняли гнилью и болью небеса, где-то кого-то предавали, умирали дети, и еще много чего происходило, доказывая, что этот мир никогда не будет идеальным в глазах человека с четкими моральными устоями. Но в доме с высокими потолками и шершавыми стенами, горящим камином и мягким ковром, то и дело, расталкивая воздух животиком, носилась по дому Шагане, как всегда, занимаясь непонятно чем. Бегал за ней от нечего делать большой лохматый пес, кипела на печке каша, в которую, когда она доварится, нужно добавить фруктов – чтобы круглая, мягкая, уже пахнувшая материнством жена, которую самому хотелось съесть, не воротила нос от полезного блюда. С фруктами она любит! Готовила обычно приходящая женщина, уже не молодая и хозяйственная инопланетянка, но когда было время, Эльвэг любил сам сделать что-то вкусненькое для жены и для себя. А в те месяцы, которые Шагане ходила пыхтя и округляясь, Эльвэг готовил часто, чтобы организм жены получал больше витамин, как и организм его дочери… или сына. Можно было узнать пол заранее, но как сказала Шагане: «Так не интересно!».

Больно ранив всё, их мир разлетелся на мелкие, острые осколки, подобно хрустальному бокалу от резкого взмаха жестокой руки, когда Шагане увидела то, к чему была не готова – то, к чему было не готово её неразвитое мировоззрение. Молодая женщина была так шокирована, что родила преждевременно, но ребенок родился здоровым и крепким.

«С каждым днем я всё больше и больше понимаю счастье, и мне кажется это не просто слово, эмоция – это длинная система. В моей жизни не было настолько… сильных моментов, которые бы заставляли меня так счастливо улыбаться, что глаза становились мокрыми, и приходилось чаще моргать, удивлено вытирая слезы на углах подрагивающими руками. Хорошо, что рядом не было никого из друзей, лишь доктор, который помог родиться на свет моему сыну. Моему… сыну. Так непривычно и… и снова улыбка, до боли в щеках. Теперь у меня есть сын! Шагане спала, поела в полубреду и снова заснула. Шепнула доктору, что было не так больно, как страшно. Но всё же её организм ослаб. Мужчина сейчас ушел, но сказал, что всё хорошо, совсем скоро она должна очнуться. И я не знаю, что можно сделать, чтобы показать ей, как я ценю минуты её вынужденной боли, и каким счастливым она сделала меня! Что мне можно сделать? Поцеловать и проглотить от переизбытка счастья? В таком состоянии я могу. Я зажмурился, стоя в коридоре и подпирая стенку, поворошил распущенные волосы и никак не мог избавиться от улыбки. Вид у меня наверняка был весьма растрепанный и глупый, словно у мальчишки, а мальчишкой я перестал быть давно. Очень давно. В кроватке пискнул Исэн, и я пошел к нему, тихо толкнув, медленно отъехавшие двери. Так странно, смотреть на маленького, уже не красного и сморщенного, а чуть бледноватого мальчика, живого, настоящего! И шевелится… и моргает… Он, увидев, что я пришел, перевел на меня сонные, пока чисто голубые глаза, и, скривил рот, причмокнув.

– Как тебе в этом мире? – прошептал я, чуть касаясь лба Исэна указательным пальцем. Он будто бы улыбнулся беззубой улыбкой, реагируя на мой голос, и закрыл глаза.

Заснул. Хорошо, ответит чуть позже, когда будет в состоянии.

Тихо отойдя от маленькой кроватки, я прикрыл дверь и пошел к моей спящей красавице. К моей Шагане.

Но кровать была пуста.

***

– Энагаш!

Не Энагаш – Шагане.

Шагане, которая, из постели после родов, в одной ночной рубашке пахнувшей свежестью и материнством, убежала с планеты, где остался её сын. Глупая, напуганная девушка.

Я бы даже сказала – дура.

– Энагаш!

Я обратила внимание на того, кто разбудил меня. Оказывается, успела задремать, вспоминая прошлое.

– Апира? – пробормотала я, и тут же сон слетел, как ни бывало.

Дедушка всё также сидел на другой стороне дивана и смотрел на ковер, тактично не обращая внимания на меня, и моего гостья, а передо мной стоял высокий мужчина с зеленоватой кожей, рыжими волосами седыми на висках, и с зелеными глазами. Мой названный отец. Апира – ему нравилось, когда я так называла его, это означало «папа» на его родном языке.

– Мы пересаживаемся ко мне на корабль и летим на Анук, – сказал мужчина твердо.

Анук… родная планета отца, он хочет, чтобы я полетела с ним на его планету… нет.

– Как ты узнал, куда я лечу?

– Достаточно было узнать, что ты летишь и твой маршрут, – он посмотрел на дедушку, и снова перевел злой взгляд на меня. Действительно, нужно было поговорить наедине.

После того как я родила, Эдвиг обмыл меня, переодел… но нашли меня с кровавыми разводами на ногах, и сделал это Сифф-нну Отын, военная мощь союза, а также капитан корабля, на котором я пряталась. Тогда напуганная и трясущаяся от усталости я рассказала мужчине, что сбежала от мужа, который издевался надо мной. Капитан долго смотрел на мою ночную белую рубашку в крови, думая, что меня изнасиловали. Я была слаба и беспомощна, без документов, знаний, в кармане была лишь молодость, бесполезная. Из-за стресса, родов и последствий моего побега я заболела. Ответственность легла на плечи капитана, и тот стал меня выхаживать, заботится обо мне. Привез на Анук, поселил в своем доме, и с каждым днем всё больше и больше привязывался ко мне, как и я к нему.

Я потянула отца за рукав, и тот пошел за мной в коридор. Там было тихо, и никто не мог услышать наш разговор, а кричать я не собиралась. Надеюсь апира тоже.

Мне было страшно. Узнав о том, что я бросила своего ребенка он может отказаться от меня, а я уже привыкла к тому, что он мой отец, пусть и названный, он стал родным.

– Апира… – я покачала головой, эмоция на моем лице была какой-то соболезнующей, даже жалостливой, вот только по отношению к кому? К этому мужчине, в жизни которого однажды появилась дочь с таким ужасным прошлым, или к самой себе? Ведь рассказав об ошибке, которую я совершила когда-то, бросив семью, я могу лишиться и этой семьи… – Ты помнишь кровь на моей рубашке в тот день, когда нашел меня на своем корабле?

– На рубашке, – злостно прошептал он, – да у тебя все ноги были в крови, руки… Каким садистом нужно быть чтобы тако…

– Лохии.

Мужчина, стоящий возле меня недоуменно замолчал, а потом понял… и его зеленоватая кожа побледнела. Видимо моему отцу, у которого никогда не было жены и детей, всё-таки было известно, что лохии это выделения у женщины после родов.

– Я сказала тебе не всё, вернее не правду. Я была напугана, да, но муж никогда не обижал и не насиловал меня, дело в другом, – говоря это, я мрачно поджала губы и прислонившись к стене. На отца не смотрела. – Я очень ценю твою заботу, но я слишком долго думала о моём полёте туда. Я знаю, что в том окружении, в котором ты рос покинувшая своего ребенка мать, это низшая из женщин, потому если ты подумаешь отказаться от меня как от своей дочери, услышав правду, ты будешь в своём праве…

Я сделала паузу, и подумалось мне, что глупостью было столько лет молчать и не говорить ничего отцу. Все эти недомолвки привели к тому, что приходится ковыряться ржавой булавкой в старой болевшей ране прямо в коридоре космического корабля, который и летит туда, куда столько лет хотела и боялась попасть.

– Мы с Эльвэгом познакомились на курорте, потом он украл меня и привёз к себе на планету.

– Тогда какого ты ле…

– Не перебивай! – сказала я, и видимо не так спокойно и тихо это было, как я того хотела, потому как отец тут же замолчал и с недоверием посмотрел на меня, всегда либо спокойную с ним, либо весёлую. – Я живу уже тринадцать лет порознь с ним и могу тебе сказать как Энагаш Отын, женщина тридцати двух лет: он был самым добрым и заботливым мужчиной, а сравнительно со всеми, кто мне знаком, он просто бог семейного очага… – я осадила свой гнев и продолжила уже не так громко: – Я сбежала, потому что была очень напугана… очень. Сейчас бы на это не отреагировала так сильно, я бы попыталась понять, разобраться, однако тогда мне было всего девятнадцать… космическая пылинка. Я слышала, как доктор говорил о том, что родился здоровый мальчик, но… не знаю я каким образом, не знаю почему та Шагане, молодая мать, не испытав ничего к СВОЕМУ      ребёнку просто сбежала! У меня или не было материнских инстинктов или я просто была больная или…

Апира неожиданно резко притянул меня к себе, так сильно, крепко, что воздух покинул легкие и все остальные слова вылетели из головы, и неожиданно я поняла, что щеки мокрые, а на губах соль. И, кажется, я тихо начинала смеяться, но, поняв это, тут же прекратила истеричный тихий смех вперемешку со всхлипыванием. А апира не ударил, не ушел, а обнял. Как же мне было больно в этот момент. Не знаю, чтобы я чувствовала, если бы сейчас смотрела на его неестественно ровную уходящую спину, но и в папиных объятиях я начала рыдать, как рыдала, только оставшись одна, ночью, в своей холодной кровати, в обнимку с молчаливой подушкой.

Я заснула в папиной комнате на его корабле. Он положил меня в свою кровать, а я свернулась калачиком в его объятьях. Мы с ним не виделись несколько месяцев, я сидела на своей планете, а он на своей. Конечно после того, как я усну, он уйдет заниматься делами. Из-за того, что снова выбилась из привычного графика сна, в удобной папиной кровати, чувствую, просплю долго. Но что бы не решил апира, я полечу к сыну и… Эльвэгу… только взглянуть… издалека.

А пока посплю.