Читать книгу Не хочу быть королём - Эм Ленская - Страница 1

i.

Когда дед просит зайти к нему в кабинет, Мирон машинально чувствует – не к добру. Этот серьезный деловой мужчина советской закалки с железным характером и несгибаемой волей кубик за кубиком строил всю жизнь Мирона буквально с пеленок по собственным принципам и исключительно в личных целях. Внук был ресурсом в его бизнес-плане, удачным проектом, который обязан был окупиться.

Самый крупный в городе мясоперерабатывающий завод под управлением Леонида Самохина, с гордостью носившего звание «Мясного короля», был на верхушке отрасли уже долгие годы. Начав когда-то с должности главного мастера одного из цехов, Леонид достиг самой вершины и сильно гордился своим успехом. Волевой характер, бизнес-чутье и толковое руководство не только держали завод на плаву вот уже пару десятков лет, но и вывели его в лидеры отрасли. Выкупив со временем контрольный пакет акций, Леонид Самохин стал бессменным королем своего колбасного королевства.

Все детство Мирон только и слышал что про дедов завод, и как он займет его место на троне. Что думал об этом Мирон, никто, конечно, спросить не пытался. Сначала мальчик был мал, чтобы серьезно задуматься над собственным будущим, плывя по течению. Дед решал и сам выбирал путь для внука. Но чем старше Мирон становился, чем крепче формировался его характер, тем яснее ему становилось – не желает он быть никаким королем!

Прежде чем войти в кабинет, Мирон зависает на мгновение с поднятой для стука рукой перед дверью, вздыхает поглубже, прикрыв глаза, и лишь потом тихонько стучит. Не дожидаясь ответа, зная, что дед все равно его ожидает, Мирон энергично распахивает дверь, не желая выдавать волнения, и заходит.

Леонид, восседая за массивным, изготовленным под старину столом, что-то печатает, сосредоточенно глядя сквозь очки в монитор навороченного и современного не в пример столу «Мака», и на внука даже не обращает внимания. Выбрав наиболее удачный по его мнению пост в кожаном кресле чуть в стороне и с видом на широкое окно за дедовой спиной, Мирон усаживается и ждет, когда дедушка начнет аудиенцию.

В кармане кардигана лежит мобильник, но вызывать недовольство деда, отвлекшись на что-то столь бессмысленное, как втыкание в гаджет в его присутствии, просто непозволительно. Проходит, наверное, не меньше пяти минут, прежде чем Леонид звонко кликает мышкой в последний раз, вероятно, закрывая все окна на экране компьютера, а затем разворачивается во внушительного размера директорском кресле лицом к Мирону, кладет ногу на ногу и без предисловий ему говорит:

– С сентября ты переводишься учиться в Лондонскую бизнес-школу. Я уже направил им необходимые документы, внес оплату за два семестра, так что все формальности улажены. Жить будешь в общежитии. И не надо так удивленно на меня смотреть, оно весьма комфортное и современное, я видел, не чета нашим советским гадюшникам, – с легким презрением поясняет Леонид.

– Но… – начинает было Мирон, но прыткий взмах дедовской руки за секунду прерывает его попытку вмешаться.

– После первого семестра, вероятно, я смогу договориться о стажировке на одном из производственных предприятий в качестве ассистента директора. А дальше, если все пройдет успешно, мы обсудим возможность твоего переезда в отдельную квартиру на время оставшегося обучения.

– Нет! – внезапно, кажется, даже для самого себя, протестующе рявкает Мирон.

Вскакивает с кресла и подходит к дедушкиному столу, опираясь о край ладонями.

– Нет, деда, я никуда не поеду. Я не хочу учиться ни в какой бизнес-школе, лондонской или любой другой. Я даже из моего универа планировал уйти. Это все не для меня. Я не собираюсь занимать твое место и управлять заводом.

Впервые встретив столь ярый протест от внука, Леонид застывает на пару секунд, но быстро справляется с заминкой и не терпящим дальнейших возражений тоном продолжает:

– Мирон, это не оговаривается. Все уже решено. У тебя осталось полтора месяца до отправления. Прошу к тому времени подготовить все необходимые на первое время вещи. Остальное, если понадобится, сможешь купить на месте, либо я вышлю тебе курьерской почтой. Ты меня понял?

На лице Леонида не дрожит ни один мускул, но сцепленные в замок пальцы, лежащие на столешнице, крепко сжаты.

– Я. Никуда. Не. Еду, – чеканя каждое слово по отдельности, повторяет Мирон.

Первая волна страха от неповиновения откатывает, уступая место чистому адреналину: перечить деду пострашнее езды на «Американских горках», уж Мирону известно. Но он четко понимает, что если и сейчас прогнется, отдаваясь на волю чужого решения, то уже не сможет обратно отвоевать свою жизнь.

– Не мели чепуху, Мирон. Это твоя прямая обязанность, в качестве моего наследника, занять пост генерального директора и управлять заводом, – напоминает Леонид и начинает подниматься из кресла, всем видом показывая, что беседа на этом закончена. Точка.

– Ты всю жизнь за меня решал, – срывается Мирон, так что голос слегка дрожит, аж от самого себя тошно за подобную слабость. Он все еще стоит, почти впиваясь пальцами в край стола, отчего костяшки белеют. Высокий, статный дед возвышается почти на целую голову, но Мирону уже плевать. Даже если дед ударит, чего никогда себе не позволял, но и Мирон никогда ему не перечил открыто. – Ты хоть раз поинтересовался, что мне нравится? Чем я люблю заниматься? Нет, конечно. Ведь ты всегда был на своем чертовом заводе. Со мной возилась бабушка, а потом ты и вовсе сослал меня в Бельгию, в интернат, где вместо того чтобы расти обычным пацаном и играть с мальчишками в футбол, я уже изучал основы бизнеса!

Мирон отталкивается от опоры, разворачиваясь к деду спиной. Глаза жгут предательские слезы, хоть в груди и клокочет злость. Но внутри будто плачет тот самый Мироша, у которого фактически отобрали детство в угоду дедовским планам.

– Мирон, сейчас же успокойся. Я не потерплю истерик, – повышая свой глубокий, совсем не подходящий пожилому человеку голос, произносит Леонид. Вот и его выдержка начинает трещать по швам.

– Ты и отца довел, буквально выгнав из семьи, потому что и он отказался от твоего «мясного трона», – на эмоциях выпаливает Мирон, вновь глядя на деда с укором во влажных глазах, уже почти не заботясь о последствиях своих слов.

Тема под именем Михаила Самохина в доме деда была под строгим запретом. Леонид фактически вычеркнул сына из собственной жизни, когда тот, от всего отказавшись, переехал в Европу вместе с женой, чтобы заниматься тем, что было ему по душе. Им даже пришлось оставить кроху Мирона на Самохиных-старших, так как содержать в неизвестных условиях ребенка было им пока не под силу. Уже после, когда Мирон три года как учился в Бельгии, родители разыскали его – ведь с дедом они разорвали фактически все контакты – и продолжали навещать до его возвращения на родину, а после и вовсе звали к себе, в городок где-то на юге Франции. Но Мирон сильно скучал не по ним, а по бабушке, которая фактически его воспитала. Зоя Самохина никогда не поощряла идею растить Мирона наследным принцем, но и открыто против воли мужа не шла. Зато о Мироше Зоя заботилась трепетно и с огромной любовью. Бабушкина смерть буквально разбила Мирона на крохи, и с потерей он долго не мог смириться.

– Не смей! – удар мощной ладони Леонида по деревянной столешнице эхом разлетается по кабинету, вынуждая Мирона вздрогнуть. – Не смей произносить имя этого предателя при мне!

Мирон замечает, как от участившегося дыхания расширяются ноздри деда. Он редко позволял себе крик, предпочитая холодный металл в голосе для подавления чьего-либо мнения, но сейчас Леонид, как и внук перед ним, теряет свой привычный облик, поддаваясь потоку эмоций.

– Я заботился о тебе с сопливого детства…

– Не ты! – перебивая деда, выкрикивает Мирон, в воздухе тыча в его крепкую фигуру пальцем. – Это бабушка меня растила, она была со мной, когда я болел или когда мне снились кошмары. Она занималась со мной тем, что мне нравилось. Потому что, в отличие от тебя, любила меня, а не готовила себе на замену.

Мирон шмыгает носом и утирает тыльной стороной ладони покатившиеся соленые слезы. Воспоминания о бабушке ржавой иголкой колют в сердце. Почему ее нет рядом, чтобы прижать Мирона к своей груди, чтобы обнять крепко-крепко и защитить, обещая, что страшные сны только вымысел. Но бабушки нет, а личный кошмар Мирона чрезмерно реален и стоит перед ним, постепенно краснея от гнева.

– Но ты и мой внук, ты Самохин! – гаркает дед, вновь бахая по столу. – И все, что у тебя сейчас есть, только благодаря моим успехам на заводе. Поэтому ты обязан учиться и идти по моим стопам!

– Тогда я лучше уйду, как это сделал папа, – в раздражении бросает Мирон без единого колебания и шагает к выходу.

– Сейчас же вернись, паршивец! – кричит вдогонку Леонид, наконец-таки выбираясь из-за стола, но Мирон уже исчезает за хлопнувшей дверью.

Практически вбежав в свою комнату, Мирон запирает замок, когда запоздалый испуг легкой дрожью прокатывается вдоль позвоночника. Шумно дыша ртом, так что пересыхает горло, Мирон плюхается на кровать и утыкается лицом в ладони. Щеки, все еще сырые от слез, горят огнем на контрасте с подозрительно холодной кожей рук. Мирона слегка трясет, а под ребрами бешено колотится сердце, ритмично отбивая пульсом по ушным перепонкам.

Надо что-то делать. Бежать, и как можно дальше отсюда.

Мыслить продуктивно максимально сложно, но Мирон не желает проводить в доме деда даже лишней минуты. Он шлепает себя по щекам, словно в попытке раззадорить и подбодрить, поднимается с постели и шагает к зеркальной двери платяного шкафа. Запоздало вспоминая, что чемодан хранится в кладовке прихожей, Мирон чертыхается себе под нос и тащит из-под кровати спортивную сумку. Наобум снимает с вешалок вещи, пихает внутрь, но одумавшись, вытряхивает все обратно. Нужно взять лишь необходимое.

На сборы уходит примерно пятнадцать минут. Деда не слышно.

Проверив, что взял зарядку от телефона, документы и бумажник, Мирон, слегка замявшись, чтобы унять вновь зачастивший пульс, открывает дверь спальни и стремительно шагает к выходу, молясь, чтобы дед не погнался следом.

Всегда исправный замок как назло застревает на втором обороте, и Мирон сквозь зубы вновь матерится.

– Имей в виду, если выйдешь сейчас за порог, обратно можешь не возвращаться, – угрожающе прилетает из-за спины.

Мирон застывает, как олень в свете фар несущегося на него автомобиля, но Леонид молчит, оставляя выбор за внуком. Дед выше рукоприкладства и дешевой мольбы остаться. Он способен исключительно на ультиматум. Он бизнесмен. Он кремень. Человек из стали и собственных непреложных принципов.

Мирон сглатывает тягучую слюну сухим горлом. Замок под его пальцами все-таки поддается, и цилиндры с щелчком покидают пазы, даруя Мирону свободу.

– Тебе все равно некуда податься. Или на улице спать собираешься? – не выдержав, добавляет Леонид, не пытаясь, однако, подойти ближе. Сунув руки в карманы брюк, стоит грозной статуей в проеме своего кабинета.

Мирону, наверное, кажется, что на миг в голосе дедушки пробивается беспокойство. Он даже на секунды колеблется, сомневаясь, что сделал правильный выбор в порыве горячки.

– Ну-ну, флаг тебе в руки, – желчно фыркает Леонид, не успев дождаться ответа.

Зато Мирону становится ясно. Он не ошибся.

– Все лучше, чем жить под одной крышей с таким тираном как ты.

Пихает плечом тяжелую железную дверь и твердой походкой шагает через распахнувшийся просвет наружу.

* * *

Дойдя до автобусной остановки, Мирон плюхается на свободную скамью – благо в середине рабочего дня здесь совершенно пусто – и кидает рядом сумку. Он так редко пользовался общественным транспортом, да практически никогда, что кажется себе сейчас абсолютно беспомощным. Он, разве что, в курсе, где расположена ближайшая станция метро и что пилюкать до нее почти полчаса в среднем темпе. Жилой район, в котором он теперь не живет, не был рассчитан на тех, кто разъезжает в подземке, так что и дальность ее мало жителей волновала.

В кармане спортивной сумки наудачу находится едва початая бутылка воды, оставшаяся после тренировки. Кажется, абонемент кончается в декабре, так что он сможет хотя бы помыться, если, конечно, поймет, как добраться до фитнес-центра. Мирон жадно пьет, наконец смачивая пересохшее горло, и чувствует ту самую сладость воды, которая возникает лишь после продолжительной жажды.

О побеге из дома, бывшего скорее временным пристанищем на время каникул, Мирон не жалеет даже сейчас, не имея понятия, как жить дальше. Вытащив из кармана своих мажорских чиносов телефон, он с грустью листает на экране список контактов. Среди ленты имен только те, с кем он все долгие десять лет учился в Бельгии и кто живет сейчас за множество километров. Мирон, конечно, не был единственным русским учеником в интернате, но среди ребят, считавшихся мало-мальски его друзьями, не было ни единого земляка.

Добравшись до конца списка, Мирон с зародившейся за миг надеждой пялится на высветившееся, как солнечный луч посреди грозового неба, имя Юры Терехова.

Юрка был ровно тем субъектом, с кем дружить Мирону с детства категорически запрещалось. Даже эту часть жизни внука Леонид строго контролировал, диктуя условия, кто подходил, а кто – нет, для правильной дружбы. И уж конечно обычный мальчишка, сын врача и строителя, в заверенный дедовой подписью список не попадал.

Еще в дошкольные годы, когда бабушка была жива и здорова, а Самохины жили в районе попроще, Мирон нередко гулял на детской площадке в соседнем дворе. Туда сбегалась вся малышня и даже те, кто постарше. Красочный железный городок с кучей горок, качелей и прочих снарядов для развлечения притягивал как самих детей, так и проветривающихся на воздухе мамочек, наблюдавших за чадами с удобных скамеек, расставленных по периметру.

Там-то Самохин и познакомился с Тереховым.

Худощавый и долговязый белобрысый мальчишка с дыркой в передних зубах, отчего он забавно подшепетывал, первым прибился к Мирону, зовя поиграть в футбол – видимо, одного отсутствующего зуба ему было мало, благо что молочного. Медля с ответом, Мирон оглянулся в поисках одобрения на бабушку и после умчался на поле гонять с Юркой мяч.

О новом друге дед, безусловно, в курсе не был. А бабушка, как надежный партнер в преступлении, конечно, молчала. Весь год до отъезда Мирона в Бельгию он проводил в компании Юрки. Даже в гости к нему аж два раза ходил. Страх, что дед обо всем разузнает, испарился довольно быстро, да и бабушке, с чьей подачи Мирон шел вразрез дедовым правилам, Терехов нравился, так что общение внука со сверстником она лишь поощряла.

Прощаться с Юркой в конце лета оказалось для Мирона до невозможности грустно. Им было весело, а Мирон забывал о своем наследственном статусе, ощущая себя таким же обычным дворовым ребенком. Мирон очень жалел, что не встретился с Юрой раньше. В итоге, заручившись обещанием обязательно встретиться на каникулах, мальчишки обнялись, раз уж расстаться приходилось надолго, стукнулись в своем фирменном жесте кулачками на прощание и разошлись.

Сохранить приятельские контакты с Тереховыми и правда удалось, пусть со временем пересекались они и не часто, а последние годы и вовсе перейдя исключительно в онлайн. Кажется, вживую Мирон видел Юрку года три назад. Тот переехал с родителями в новый район и, судя по тому, что было известно Мирону, там до сих пор и числился.

Не оставляя времени для сомнений, Мирон нажимает на вызов контакта и с волнением ждет.

– Да? – гудков через пять раздается чуть хрипловатый и сонный после незапланированного пробуждения голос. А потом, словно опомнившись или яснее разглядев имя звонящего, Юрка с легким сомнением уточняет: – Мирон?

– Ага, привет, – немного неловко отзывается Самохин. – Кажется, я тебя разбудил?

На том конце на пару секунд повисает молчание, а потом, откашлявшись, Юра уже куда бодрее отвечает:

– Да прикорнул немного, устал после ночной смены. Привет.

В динамике раздается шуршание, а после – что-то явно падает.

– Ай, зараза, – ругается Юра и поясняет: – Кошак со стола сиганул, жопой своей мохнатой все тут снес.

Мирон хмыкает, хотя ему не то чтобы прям смешно, но Юрка всегда умел заразить положительным настроением. Мирону на мгновение становится до обидного грустно, что они так редко общались за прошедшие годы. Если задуматься, именно Терехов был для него ближе всех к званию настоящего друга. А в итоге теперь он и вовсе единственный, к кому можно обратиться за помощью.

– Это тот рыжий, что ли, который жил у тебя? – вспоминает Мирон то ли в попытке поддержать разговор, то ли желая оттянуть момент истины, когда нужно будет признаться, что звонит он с конкретной целью, а не только о былых годах поболтать.

– Тишка-то? Не, тот умер лет пять назад. Это уже другой. Тоже, правда, рыжий. Шальной, капец, – Юрка смеется в трубку. Задорно и искренне, а потом уже серьезнее продолжает: – Мирон, ты не подумай, я рад, что ты позвонил, а то все чатимся, как роботы. Но колись, чет случилось, что ли?

Неужели настолько все очевидно, думает Самохин, и сам же себе отвечает – конечно. Звонки сейчас почти обесценились, уступив место километрам текстовых сообщений в сети. Так что да – если уж кто-то звонит, не имея на то привычки, то логично, что-то точно случилось.

– Ну… – мнется Мирон и вздыхает, ковыряя кончиком пальца отверстие в перфорированном сиденье скамейки. – Я с дедом поссорился и из дома ушел.

Юра аж присвистывает по ту сторону трубки.

– Давно? Ты где сейчас вообще? – сразу волнуется Терехов.

– На остановке сижу. Мне пойти некуда, – тихо признается Мирон и понимает, как ничтожно он звучит, аж расплакаться хочется от самого себя, правда, скорее от отвращения, что теперь так не по-пацански совсем раскисает. Сам виноват, что сорвался, пусть дед и довел до ручки. Но ведь подождать можно было, план какой-никакой подготовить, чтобы не в пустоту сбегать, а соломку подстелить, раз уж падать собрался.

– Эй, бро, а ну прекрати это, – тут же отвечает Терехов. Наверное, будь тот рядом, сейчас за плечо потрепал бы, чтобы дух боевой поднять. – Ты давай, это, приезжай пока ко мне, а дальше разберемся, что делать. Идет?

– Юр… – Самохин хлюпает, пытаясь сдержать ускользнувшую из носа соплю. Нытик, всю браваду и храбрость в кабинете деда, видать, и растратил. – Спасибо. Извини, что я вот так позвонил и сразу проблемы свои на тебя скинул.

– Да брось, ну правда. Чужие, что ли, – успокаивает Юрка, и Мирона захлестывает волной благодарности и желанием Юру крепко обнять. – Я тебе адрес сообщением скину. Доедешь сам?

– Если объяснишь. И лучше на метро, наверное. Я в автобусах плохо шарю, Юр, – стыдливо признается Мирон. Вот же к жизни не приспособленный. Как бы ни жилось с дедом, а к наличию тачки с водителем быстро привык. Ты сказал – тебя отвезли.

– Та-а-кс, – тянет Терехов. – Короче, жди меня, я сам тебя заберу, а то еще потеряешься, ищи тебя потом по всему городу, – усмехается он. – Родаки на дачу на электричке поехали, поэтому возьму батину машину, он не против, когда я за руль сажусь.

– Юр, да я на такси тогда лучше, не парься. Я и без того тебя уже напряг, – говорит Мирон. Перед Юркой жесть неудобно. Как еще не послал. И прав был бы.

– Денег много? Вряд ли дед тебя с приданным за порог выставил, – справедливо замечает Юрка. Он вообще сегодня до жути догадливый. – Диктуй адрес, короче.

Мирон не спорит. Ни сил, ни желания нет, да и Юра, если бы помогать не хотел, точно предлагать бы зазря не стал. Да и Мирон ему сам позвонил поплакаться, нечего теперь кочевряжиться.

Дом у Юрки не дедовские хоромы, конечно, но гораздо уютнее, по-семейному. Забрав у Мирона сумку, Юра бросает ее в свою, видимо, комнату и спрашивает:

– Есть-пить хочешь? Или в душ, может, или поспать? – и сам зевает, а Мирон вспоминает, что он же его после работы в ночь разбудил.

– Ну…

– Да не стесняйся, Мир, – Терехов шлепает его по спине и легонько толкает в направлении кухни. – Маман мне тут еды оставила, как на случай апокалипсиса.

– Тогда ладно, – расслабляясь, Мирон даже улыбается. Мирная обстановка точно действует на него благотворно.

За обедом Мирон рассказывает Юре всю историю с начала, но Терехов едва удивлен. Он еще мелким просек, что с дедом Мирона шутки плохи, хоть сильно о Леониде внук и не распространялся. Для начала Юрка без проблем предлагает у него кантоваться, пока с дачи домашние не вернулись, а потом, мол, и на матрасе на крайняк в его спальне ночевать можно. Только совесть Мирону не позволяет. Он уже основательно обязанным себя чувствует. Так что сходятся на сроке до приезда родителей Юрки.

Проверив бумажник, Мирон насчитывает всего-то три тысячи, а на балансе личной карты, к которой у деда, к счастью, нет доступа, висит без малого пятнадцать штук. На второй карте счет уже заблокирован. Оперативно дедуля сработал. На такие запасы он может от силы снять комнату в старой хрущевке или того хуже – в обшарпанной коммуналке.

Вечером он пытается быть Юрке максимально полезным, но в итоге только моет посуду, едва не разбив тарелку, когда та выскальзывает из мыльных рук, а после душа помогает застелить постель, где ему предстоит ночевать первое время своей новой бомжатской жизни.

На следующий день Юрка уходит на встречу с друзьями, куда зовет и Мирона, наверное, чисто из вежливости, так что Самохин отказывает. Еще и развлекать его Терехов уж явно не обязан. Вместо этого Мирон просит ноутбук, сообщая, что хочет искать работу.

Вернувшись часа через три с половиной, Юрка находит Самохина в том же положении, в каком того оставлял – за компьютером. Тот сидит, ноги поджимает, упираясь голыми пятками в край мягкого стула. На столе пустая кружка и фантик от конфеты.

– Мир, ты хоть поел? – он мимоходом треплет Самохина по густой макушке и, стянув уличные вещи, разваливается на постели, закинув руки за голову. – Или так и сидел тут, мхом покрываясь?

– Ага, суп подогрел, – отвечает Мирон и пыхтит под нос, скроля мышкой. – Как погулял?

– Да какое гулять, в баре зависали. Но место хорошее, сходим как-нибудь вместе потом, – обещает Терехов.

Какое-то время молчат, каждый занимаясь своими делами. Мирон продолжает штудировать сайты вакансий, сам не понимая, куда бы податься с неоконченным высшим. В его положении, конечно, грех нос воротить, но сразу так бросаться в омут общепита или малооплачиваемой работы промоутера больно не хочется.

– Слух, Мир, – зовет Юра, вскакивая с кровати за спиной у Мирона, который продолжает как зомби втыкать в монитор. Встает рядом, упираясь локтями в стол, и что-то дописывает в чате, а потом продолжает. – Я тут по своим ребятам поспрашивал, так вот, у одного на работе на склад требуется человек, там что-то с учетом связано, в проге надо работать, доки какие-то заполнять. В принципе, ничего жутко сложного. Ты же в навороченной школе учился, два года в универе отпахал, плевое дело для тебя, думаю. А?

– Можно попробовать. Не то чтобы у меня выбор широкий, – печально усмехается Мирон и откидывает голову назад, устало потирая лицо. Глаза от долгого зависания у экрана уже пощипывает, будто песка под веки насыпали.

– Тогда договорюсь, чтобы тебе собеседование устроили. Ага? – оживляется Юрка, уже строча кому-то в телефоне.

Мирон потягивается, аж суставы хрустят по-стариковски – даже дед у него в свой солидный возраст таких звуков не издавал, – и укладывается головой на сложенные на столе руки.

– Спасибо. Правда, Юр. Я вообще не знал, что делать. Уйти ушел, а дальше как – ни малейшего представления. Я перед тобой в огромном долгу.

– Сочтемся, – улыбается Терехов, приобнимая Мирона за плечи. – Иди спать уже. У меня завтра выходной, пораньше встанем, пойдем развлекаться. Угощаю.

ii.

Офис логистической компании, куда Юра устроил Мирону собеседование благодаря работающему там приятелю, находится приблизительно в сорока минутах езды на автобусе без пересадок. Уже зная о Мироновой несостоятельности как обычного смертного пассажира и связанным с этим топографическим кретинизмом, Терехов заранее проверяет маршрут и удобные, а главное, самые простые варианты доставки Мирона в пункт назначения. На метро, возможно, быстрее, без пробок, но автобусом – прямо. Юра буквально едва не за ручку сажает Самохина на остановке, еще раз повторяя, на какой улице тому выходить, что должно быть рядом в качестве ориентира и что лучше и вовсе попросить кондуктора высадить его в верной точке маршрута.

Не заблудившись и даже самостоятельно определив свою остановку, Мирон сверяется с адресом и сбрасывает Юре сообщение, что нашел верный дом, пожелай мне удачи.

«Ни пуха, Мир. Держу кулаки за тебя», – прилетает в ответ, автоматически вызывая у Мирона улыбку, несмотря на чуть сводящий от нервов желудок.

Черт дери, его первое собеседование на работу. Он конечно чисто формально проходил интервью перед школой, но там-то по факту дело было решенное и дедом улаженное. Да и вряд ли умений Самохина рисовать и читать для работы будет достаточно.

Пройдя регистрацию на проходной, Мирон поднимается на нужный этаж и сразу упирается в двери искомого офиса. На звонок выходит приветливая девушка администратор и сразу же ведет за собой к кабинету директора, с которым у Мирона и состоится встреча. По пути он краем глаза заглядывает в чуть распахнутые двери других помещений, из которых доносятся вполне оживленные разговоры, смех и клацанье девичьих ногтей о кнопки клавиатуры.

– Саш, тут к тебе на собеседование, – заглядывает в кабинет администратор, предварительно постучав, пока Мирон топчется у нее за спиной.

– Да, Сонь, спасибо, – отвечает изнутри мужской голос, приятно ласкающий слух Мирона, будто кто-то мягко шепнул в самое ухо.

Распахнув дверь пошире, Соня любезным жестом приглашает Мирона войти и параллельно интересуется, смотря исключительно на гостя, принести ли что-нибудь выпить.

– Э, воды, если не затруднит, – вежливо просит Мирон, так и переминаясь возле порога.

Соня энергично кивает и выходит, оставляя Мирона один на один с поднявшимся из своего директорского кресла мужчиной.

– Привет, я Саша, – без всяких формальностей здоровается тот, протягивая руку.

– Добрый день. Мирон, – и жмет крепкую широкую ладонь.

Не то чтобы Мирон ожидал увидеть кого-то конкретного, вроде смахивающего на собственного деда сурового пожилого мужчину в костюме-тройке, но все равно невольно удивляется при взгляде на Сашу: на вид что-то около тридцати, хотя в возрасте «на глазок» Мирон категорически не силен, высокий, с отличной фигурой и без сомнения весьма привлекательный, с доброй и совсем не фальшивой улыбкой на красивых губах, за мгновение располагающей к себе. Да и свободный стиль, в котором Саша одет, вовсе не вызывает ассоциаций с директором целой компании, отчего скопившееся в Мироне напряжение слегка отступает.

А еще запах. Ненавязчивый, с мускусно-пряными нотками, теплый и чувственный, практически интимный аромат его туалетной воды окружает Мирона легкой вуалью, так что хочется шагнуть еще ближе и глубоко втянуть воздух рядом с Сашей. Экспертом в парфюмерии Мирон, конечно, не был, но с уверенностью мог сказать, что запах Саши чертовски ему подходит.

– Располагайся, где удобнее, я вернусь буквально через минутку, – просит Саша, взмахом обводя периметр светлого просторного кабинета, где, помимо его стола, есть кресло, явно шедшее в комплекте с диваном из приемной, вполне обычный стул возле стены, а в углу рядом с цветочным горшком ярким пятном выделяется кресло-мешок. Видимо, его тоже можно считать за один из предложенных вариантов.

Оставшись в кабинете в гордом одиночестве, Мирон все же приземляется в обычное кресло и оглядывается, изучая остальную обстановку: лаконично, без лишних деталей и современно. Под стать владельцу. Когда со стаканом воды появляется администратор, Мирон резко оборачивается, думая, что Саша слишком уж быстро вернулся. И даже чувствует жалость, что это всего лишь Соня.

Тот, впрочем, входит, как и обещал, буквально через минуту, улыбается с порога и подтаскивает от стены стул, чтобы сесть напротив Мирона, вновь обдавая Самохина шлейфом мужественного, но мягкого парфюма.

– Итак, давай знакомиться. Еще раз напомню, меня зовут Саша, я тут вроде как главный, но на самом деле без тех ребят, что ты мог заметить по пути сюда, я бы один ничего здесь не смог, – смеется он, и этот бархатно-медовый смех приятно обволакивает собой словно уютным пледом.

Саша сидит, опираясь одним локтем на спинку стула, так что располагается к собеседнику почти полубоком. Мирону на секунду кажется, что он выбрал неверное расположение, и, может быть, это было первым его испытанием – занять нужное место согласно какому-то негласному правилу этикета. Вроде того, чтобы ты не рассиживался в кожаном кресле, пока твой потенциальный директор сидит, извернувшись, на простеньком офисном стуле.

Но Саша выглядит абсолютно довольным текущим раскладом, и Мирон отгоняет лишние мысли прочь.

– Теперь давай немного о тебе. Ты ведь прежде никогда не работал? – уточняет Саша, явно имея краткое представление о навыках Мирона. Резюме он, конечно, не отправлял, но кое-какими деталями о себе поделился, общаясь предварительно с тем приятелем Юры, который все и устроил.

В ответ на Сашин вопрос Мирон относительно сжато рассказывает про специализированную школу в Бельгии, что он там изучал и продолжает учить сейчас в универе, хоть и собирается брать академ, так как хочет сменить профессию. О том, что ему банально нечем будет платить за учебу без дедовых денег, Самохин тактично умалчивает. На логичный вопрос Саши, чем же Мирон хочет теперь заниматься, он на короткий момент зависает.

– Я… торты люблю печь, – теребя манжет рубашки, признается Самохин, впервые озвучив давнюю мечту детства вслух. Деда, наверное, хватил бы удар, услышь он, что все время вертелось в уме наследного принца. – Так что, возможно, заняться кондитерским делом.

– Сладкоежка, значит? – шутит Саша.

– Не особо, больше сам процесс нравится и результат, – продолжает откровенничать Мирон. Говорить с кем-то посторонним выходит куда проще, хотя прежде он вообще никому не осмеливался об этом сказать. Знала лишь бабушка, на пару с которой он и начал когда-то готовить.

– Здорово. Угостишь потом тортиком собственного производства? – все с той же теплой улыбкой спрашивает Саша.

– Я давно не практиковался, – честно признается Мирон, и уголки губ машинально ползут вверх. Сопротивляться дружелюбию Саши фактически невозможно, особенно когда его глаза цвета кофе с молоком смотрят так ласково. Будто у них тут свидание, а не рабочее интервью.

Перебросившись еще парой незначительных, на первый взгляд, фраз об интересах, Саша наконец касается вопроса работы. Как в общих чертах и сообщал Юра, а затем по телефону и его приятель Андрей, задачки будут непыльные. Работать нужно на складе и вести учет поступающих на хранение и забранных на дальнейшую перевозку грузов. Заполнять транспортные накладные и периодически составлять итоговые таблицы согласно внесенным в программу данным. Мирона обязанности, как ни странно, ничуть не пугают. Он еще в школе задания посложнее решал, кажется, так что с какой-то программой и кипой бумаг уж точно управится. Да и выбор действительно у него невелик.

– Так вы меня берете? – делая от изумления большие глаза, спрашивает Мирон, когда Саша уточняет у Самохина о готовности стартовать.

– А чего тянуть? – в ответ удивляется он, поднимаясь со стула. – Нам нужен сотрудник, тебе – работа. Не вижу причин, по которым эта должность тебе не подходит. Если быть откровенным, я вообще считаю, что ты годишься для более, скажем так, умной работы, – говорит Саша, уже провожая Мирона к выходу. Его ладонь аккуратно касается плеча Мирона, словно в поддержке, и почему-то это не кажется чрезмерной вольностью. – Но ты мне понравился, а если тебя устраивают предложенные условия, то добро пожаловать в команду.

Саша вновь протягивает ладонь, которую Мирон с удовольствием трясет в рукопожатии.

– Спасибо, буду стараться, – радостно заверяет Самохин. Вот же удача, всего три дня как сбежал из дома, а уже получил работу. Дед бы, конечно, поперхнулся, узнай он, на что внук променял его драгоценный завод.

Саша лично провожает Мирона и обещает скинуть всю информацию в чат, прося обязательно написать ему, если возникнут вопросы.

Едва покинув здание офисного центра, Мирон набирает Юрку и хвастается, что теперь он официально трудоустроен. И все, конечно, благодаря его помощи, за что с Мирона, как только появятся первые деньги, причитается большая простава. Юрка довольно смеется в ответ и заверяет, что так уж и быть, он подождет.

Вечером Юра уходит в ночную, и Мирон остается один.

Когда, привычно помыв после ужина посуду и помокнув в душе, Мирон укладывается в кровать, чтобы залипнуть в какой-нибудь ненавязчивый сериал, на тумбочке рядом с ним вибрирует мобильник. Первым делом он думает, что это Юрка проверяет, как обстановка, но на экране неожиданно вылезает уведомление из чата с Сашей.

«Привет. Я правда рад нашему сотрудничеству. Надеюсь, ты останешься с нами надолго», – пишет он и добавляет стикер с улыбчивым котом.

И тут же вдогонку:

«Как-то угрожающе, кажется, прозвучало, будто мы запрем тебя на складе и продержим в нем долгие-долгие годы».

Мирон хмыкает. Он вообще-то о подобном не думал, но теперь есть повод забить тревогу. Так и пишет Саше.

«Привет. Теперь у меня есть повод задуматься, вдруг вы и правда хотите меня там закрыть. Если бы ты не уточнил, у меня бы даже мысли подобной не возникло».

Только отправив сообщение, Мирон сомневается, а не слишком ли он фамильярничает. Хоть Саша и твердил, что в компании все на «ты» и сам он для коллег не исключение, но они-то знакомы неполный день, а уже ведут нечто вроде дружеской переписки.

«Ну вот… надеюсь, ты не уволишься, даже не начав, потому что я тебя напугал», – с теперь уже грустным котом присылает Саша.

«Нет, меня так легко не испугать))) Буду вовремя, как договаривались», – печатает Мирон с не сползающей с губ улыбкой. Общение с Сашей даже на расстоянии действует успокаивающе. Интересно, он со всеми сотрудниками так добр или Мирон просто попал под струю хорошего настроения? А может, Саша и вовсе решил его пожалеть, обходными путями узнав про его ситуацию?