Читать книгу Французский оттенок - Эмили Олфорд - Страница 1

Часть 1.

Глава 1.

Приближался конец августа, а вместе с ним заканчивалось парижское лето.

В пансионе мадам Легьер было тихо. Часть учениц разъехались на лето к родителям. Тем же, кто остался, было некуда ехать, либо их дом находился слишком далеко. Поэтому все каникулы они проводили в стенах пансиона. Некоторые из учениц покидали пансион навсегда, чтобы вернуться домой, быть представленной обществу и выйти замуж. В их числе была и Кэтрин Милвертон, дочь английского лорда Милвертона.

Решение поместить дочь во французский пансион принадлежало не ему. Мать Кэтрин, обожавшая все французское, перед смертью взяла с мужа обещание, что дочь будет воспитана в стенах парижского пансиона. Лорд, совсем убитый скорой и неизбежной кончиной любимой жены, дал обещание. Чуть позже, когда прошло немного времени, и встал вопрос об образовании дочери, лорд, скрепя сердце, но, не смея нарушить свое обещание, данное умирающей, отвез девочку в Париж, в пансион мадам Легьер. При этом он обещал себе внимательно следить за тем, что будет происходить с дочерью. И если он увидит хоть какой-то вред от французского влияния, то тут же заберет дочь обратно.

Однако этого не случилось. Пансион славился своим строгим воспитанием, и в нем не было того веселого и легкомысленного духа Парижа, которого так опасался лорд. Он бывал во Франции время от времени, выполняя некоторые деликатные поручения английского двора. И в каждый приезд он обязательно заезжал к дочери, отмечая про себя, как она хорошеет с каждым годом и все более становится похожей на мать. В прошлый визит, несколько месяцев назад, мадам Легьер сказала ему, что образование Кэтрин подошло к концу и она вполне готова к тому, чтобы покинуть стены пансиона. И поэтому, следующий свой приезд лорд приурочил к концу августа, чтобы забрать дочь, вернуться домой и ввести ее в высшее общество, в котором сам лорд пользовался огромным уважением и влиянием.

Сейчас он сидел в приемной мадам Легьер и ждал, пока Кэтрин попрощается с подругами и будет готова войти в волнующий взрослый мир, который начнется для нее сразу за порогом пансиона.

Наконец за дверью послышались шаги, и леди Кэтрин вошла в комнату вместе с мадам Легьер. Директриса тепло попрощалась с девушкой: все годы та была ее любимицей. Леди Кэтрин обладала живым умом, цепкой памятью и уживчивым характером. Но самое главное – после смерти матери девочка очень нуждалась в женском тепле и ласке. А мадам, не имея детей, обладала огромными запасами этой нежности и была только рада излить ее на Кэтрин, при этом, сумев не избаловать девочку и не внушить ей сознание обделенности жизнью от преждевременной кончины матери.

Леди Кэтрин пообещала навестить мадам перед своим отъездом в Англию, а в дальнейшем регулярно писать о своей жизни. Девушка тоже была искренне привязана к женщине, которая смогла если не заменить мать, то, по крайней мере, дать утешение, в котором она так нуждалась десять лет назад.

Немногочисленные вещи Кэтрин были уже уложены в карету, наконец, отец и дочь закрыли за собой ворота пансиона, словно переворачивая очередную страницу книги жизни.

– Ты рада возвращению домой? – спросил лорд, откинувшись в карете и пытаясь спрятаться в тень от жаркого августовского солнца

– И да, и нет. Я рада вернуться в Англию, но я не знаю, что меня там ждет. Я не была там десять лет, и многое просто испарилось из моей памяти.

– Ты вспомнишь все, когда мы вернемся домой.

– Я не хочу вспоминать все, – тихо сказала Кэтрин. – Я уехала из Англии после маминой смерти, при печальных обстоятельствах, и это осталось у меня в памяти. Поэтому я не хочу возвращаться в тот дом, где мы тогда жили.

– У нас еще будет время обдумать этот вопрос, когда мы вернемся. Я не принуждаю тебя ни к чему, и твое мнение будет учитываться. Но на твоем месте, я бы не очень забивал себе голову этим.

– Почему?

– Потому что скоро ты начнешь выезжать в свет. А при твоей красоте и хорошем приданом у тебя не будет недостатка в ухажерах. Думаю, что я не ошибусь, если скажу, что не далее чем в мае или июне мы сыграем твою свадьбу.

– Вот уж о чем я не думала, так это о свадьбе и женихах, – покраснела Кэтрин.

– И зря. Увидишь, какое впечатление ты произведешь на лондонских джентльменов. А твое парижское образование лишь добавит тебе очков в их глазах.

– Папа, перестань, я не хочу сейчас об этом думать. Да и о каких женихах можно говорить, если я одета в платье пансиона.

– Ну, это дело поправимое, тут думать не о чем. Я отвезу тебя к лучшей портнихе Парижа, мадам Дени. Уверен, она будет рада придать лоска юной английской дебютантке.

Отец так и сделал. Пообедав и отдохнув, он отвез дочь к портнихе и оставил ее там, наказав хозяйке постараться как следует. Девушка должна быть одета модно, красиво, дорого, но не вульгарно. К счастью, мадам Дени знала свое дело и вскоре вокруг Кэтрин громоздились пены кружев и шелков. Вначале она пыталась высказывать свое мнение, но потом решила полностью отдаться вкусу хозяйки. К тому же, она провела в пансионе много лет и когда у них случались нечастные прогулки в город, то правила школы требовали носить синее форменное платье и за его стенами. Поэтому необходимости в нарядах не было. Тем приятнее для Кэтрин был процесс, который происходил сейчас вокруг нее. Вечером лорд забрал ее от мадам Дени совсем обессиленную, но очень довольную. В восторге была и хозяйка: ей очень понравилась английская миловидная девушка, которая не капризничала, а прислушивалась к ее советам. Поэтому она удвоила свои старания, и гардероб Кэтрин теперь состоял из всех вещей, которые могут пригодиться молодой девушке на выданье. В течении нескольких дней она обещала прислать все выбранные покупки в отель, где остановились лорд и Кэтрин.

Глава 2.

На другой день, вечером, отец с дочерью отправились в театр. Кэтрин одела одно из своих новых платьев, волосы ее были уложены в красивую прическу. Она глядела на себя в зеркало и не узнавала, слишком разительным был контраст и слишком стремительны перемены. За один день она превратилась из скромной воспитанницы пансиона в светскую леди. Роскошное платье вместо строгой синей формы, модная прическа вместо скромного узла на затылке, шелковые чулки и белоснежные атласные перчатки. А какое роскошное белье для нее прислала мадам Дени! Примеряя его, Кэтрин даже краснела, настолько волнующим и женственным оно было. Стоя перед зеркалом, девушка ощущала его каждой клеточкой кожи и с изумлением наблюдала в зеркале, как меняется походка и взгляд от сознания, что на ней надето такое красивое белье. Вчера мадам Дени говорила ей об этом, но Кэтрин решила, что это особенность французских женщин – придавать такое значение такой мелочи, как белье. Однако сейчас она понимала, что мадам Дени была права. Ни один мужчина не пропустит мимо себя женщину, которая одета в роскошное белье.

Наконец девушка была готова и вышла к отцу в гостиную. Он читал газету и не сразу обратил внимание на дочь. Только лишь когда она окликнула отца, он поднял голову и замер в немом восхищении.

– Кэти, неужели это ты? Если бы я не знал, что это моя дочь, я не узнал бы тебя ни за что!

– Неужели я так изменилась? – смеялась Кэтрин, поворачиваясь к отцу то одним, то другим боком, чтобы он лучше ее разглядел.

– До неузнаваемости! Где та маленькая скромная ученица, которая вчера переступила порог этого номера? Ее больше нет! Передо мной красивая юная леди. Знаешь, ты так сейчас похожа на свою мать – та же стать, тот же профиль… Она бы очень гордилась тобой сейчас…

Голос лорда дрогнул. Смерть жены была для него ударом, тяжесть которого он так и не смог принять до конца. Возможно, это была одна из причин того, что он не женился вторично, несмотря на то, что его поместью и титулу нужен наследник, сын.

Кэтрин же в глубине души очень боялась новой женитьбы отца, хотя и отдавала себе отчет, что ему стало бы легче, найди он утешение в новом браке. Каждый приезд отца радовал ее и пугал, потому что она с замиранием сердца ждала, что он объявит о своей женитьбе. Это было бы вполне естественно, ведь когда лорд овдовел, ему едва исполнилось сорок. И даже сейчас, по прошествии десяти лет, он оставался привлекательным, полным сил и жизни мужчиной. У него была крупная, мускулистая фигура. Годы не сделали ее рыхлой или тучной и не наградили брюшком, столь часто встречающимся у мужчин его возраста. Волосы, густые и волнистые, практически не были тронуты сединой. По своей натуре он был человек подвижный и деятельный. Глаза его горели живым огнем. И было вполне понятно, что женщины тянулись к нему, независимо от их возраста. С лордом Милвертоном никогда не было скучно, он мог быть душой любой компании. И тем удивительнее было для окружающих, что он не вступил в брак второй раз.

– Я уверена, что она сейчас видит меня с небес и радуется, – тихо сказала Кэтрин, подойдя к отцу и обняв его. Однако он внезапно спохватился и заторопился, дабы не опоздать к спектаклю.

Театр был полон людей, разряженных и веселых. Лорд многих из них знал и подходил поздороваться и представить свою дочь. Он не относился серьезно к этому, полагая, что все нужные знакомства дочь должна совершить в Англии.

Появление же Кэтрин не прошло незамеченным: лорд был заметной фигурой для парижских дам, и молодая хорошенькая девушка, шедшая под руку с ним, всех взбудоражила. Дамы задавали друг другу вопросы, пытаясь понять, кем приходится лорду эта незнакомка. Через некоторое время близость и рамки их отношений были установлены и все вздохнули с облегчением и бросились знакомиться с его дочерью.

Кэтрин была очень смущена обрушившимся на нее вниманием и цепко держала отца под руку, не отпуская ни на секунду. Дамы, окружившие их, тараторили без перерыва, хвалили наряд, прическу, ее безупречный французский. Через некоторое время Кэтрин сдалась и оставила всякие попытки запомнить хоть одно имя, надеясь что позже, в более спокойной обстановке у нее будет возможность пообщаться с этими дамами. Девушка возносила мысленно хвалу мадам Дени, одевшую ее по последней моде. Благодаря этому она не выглядела блекло на фоне остальных дам.

Спектакль был превосходен и отец с дочерью получили истинное наслаждение от представления.

– Как бы я хотела бывать здесь чаще, – вздохнула Кэтрин, когда они ехали после спектакля.

– В Англии у тебя не будет недостатка в таких развлечениях. Наша ложа в театре ждет нас на любой спектакль. К тому же, это прекрасная возможность разглядеть поближе всех тех, с кем ты собираешься завязывать знакомство и дружбу.

Глава 3.

В один из дней Кэтрин с отцом были приглашены на небольшой званый вечер. Как сказала хозяйка дома, блестя черными, как виноград, глазами, "все будет по-простому, ожидается только узкий круг". Эти слова она произнесла, нежно коснувшись руки лорда и делая свой взгляд томным. Кэтрин были неприятны эти откровенные ужимки француженок, нимало не стеснявшихся своих намерений обольстить знатного англичанина. Но, похоже, что лорда это лишь забавляло, и он оставался неуязвим для парижских соблазнительниц.

Кэтрин ничего не знала о личной жизни отца после смерти ее матери и, разумеется, ей бы и в голову не пришло спрашивать отца о таких интимных и деликатных вещах. Разумом она понимала, что отец еще не стар и может найти свое счастье, а заодно и перспективу обзавестись наследником мужского пола, в новом браке. Но эта мысль ужасала ее. В пансионе она видела неудачные примеры таких повторных браков, когда падчерица становилась помехой новой хозяйке дома и очень быстро отправлялась в закрытую школу с целью вычеркнуть из отцовской головы любое напоминание о предыдущем союзе. Поэтому каждое письмо отца Кэтрин ждала с трепетом – вдруг и ей придется испытать на себе все прелести отношений с мачехой.

Правда сейчас, выйдя из пансиона, Кэтрин успокаивала себя тем, что если женитьба отца и случится, то никто не сможет заставить ее терпеть долго мачехин гнет: в любой момент она может полюбить хорошего человека и выйти за него замуж. Главное – полюбить. Все остальное для Кэтрин, благодаря отцовским деньгам, и не обремененной заботами о финансовой составляющей брака, представлялось второстепенным.

Вечер действительно состоял из небольшой компании: несколько подруг хозяйки вечера, разумеется, замужних и пришедших с мужьями. Мадам явно не желала создавать себе лишних хлопот, приглашая незамужних подруг, могущих отвлечь на себя внимание гостя, которое должно принадлежать ей единолично. Остальными гостями были мужчины, составившие приятную компанию для лорда. Для Кэтрин были приглашены трое дальних родственников мадам, которые приходились друг другу кузенами: Луиза, Этьен и Николя д’Обри. Они были дети троих братьев, близки друг к другу по возрасту и носили одну фамилию. В свете их так и звали – "троица д’Обри". Они с детства росли вместе, и делили на троих как пироги кухарок, так и розги от родителей, которые, обнаружив очередную шалость, не разбирались, кто был зачинщиком и щедрой рукой отсыпали очередную порцию розог.

Все трое были смуглы, темноглазы, с густыми блестящими волосами. Но ростом они различались: Николя был самим высоким, за ним шел Этьен, а Луизе посчастливилось иметь миниатюрный, даже для женщины рост. Французы обожали ее за это, считая дополнительной пикантностью к, более чем, очаровательному личику.

Едва появившись в дверях, Луиза сразу отыскала глазами Кэтрин и кинулась к ней, не дожидаясь официального представления от хозяйки дома.

– Как я рада! Амели мне столько рассказывала! Она просто без ума от вас!

– Благодарю мадемуазель, – смущенно ответила Кэтрин, так и не привыкшая до сих пор к французской пылкости в проявлениях эмоций.

– Мы не будем ждать Амели, чтобы познакомиться, – хихикнула девушка. – Я – Луиза, а это мои кузены, Николя и Этьен.

Юноши наклонили головы и по очереди поцеловали руку Кэтрин. Когда Этьен поднял взгляд на нее, все вокруг Кэтрин остановилось, и она поняла, что влюбилась. Сразу, в одно мгновение, даже не зная ничего об этом человеке. Едва найдя в себе силы вежливо кивнуть в ответ, Кэтрин попыталась унять дрожь, охватившую ее. По счастью, в этом момент к ним подошла хозяйка дома и, узнав, что молодые люди уже познакомились, подхватила кузенов под руки и повела знакомиться с лордом. Через несколько минут они вернулись, и Кэтрин, вполне овладевшая собой, смогла завязать с ними дружескую непринужденную беседу. У них нашлись общие интересы, и к концу вечера они условились несколько ближайших дней провести вместе, посещая парижские балы, выставки и пикники.

Это были счастливейшие дни в жизни Кэтрин. Окруженная вниманием и заботой, уверенная в себе и будущем, она думала о жизни не иначе как о самом увлекательном приключении. Д’Обри сопровождали ее повсюду и многие шутили, что кузены решили раскрасить французский цветник английской розой. Кэтрин было приятно это внимание, она понемногу осваивалась в Париже, манеры французов шокировали ее все меньше. В какой-то мере это было связано с тем, что Луиза все время объясняла ей резон того или иного поступка, и Кэтрин находила многие из них не лишенных здравомыслия. Время от времени у нее закрадывалась мысль, а не остаться ли ей в Париже подольше, ведь здесь был Этьен… А его объяснение через несколько дней лишь укрепило девушку в намерениях и сделало Париж в ее глазах самым лучшим местом на земле.

Разумеется, Кэтрин сразу же поделилась своей радостью с отцом. Однако лорд, вопреки ее ожиданиям, отнесся к этому сдержанно и большой радости не выказывал.

– Я дважды подумаю, дать ли тебе разрешение на этот брак, – проворчал он, отодвинув от себя чашку с кофе, который сразу утратил свой вкус.

– Но почему? Ты же видишь, как он любит меня.

– Я предпочитаю иметь в зятьях англичанина. И уж тем более в мои планы не входило оставить тебя здесь и до конца жизни видеть лишь урывками, приезжая в Париж. Так было эти десять лет. И когда я думаю о том, что так теперь будет всегда, я чувствую себя одиноким.

– Тогда мне придется выбирать между тобой и Этьеном, – едва сдерживая слезы, сказала девушка. – И ты отлично знаешь, что я не смогу предпочесть тебе другого мужчину и уеду, несмотря на то, что сердце мое будет разбито.

– Ну вот, – поморщился отец. – Ты уже нашла повод поплакать. Я и не думал ставить тебя перед выбором. Если ты любишь мсье д’Обри, а он тебя, и вы для себя все решили, то я не буду препятствовать. Одно только мне не нравится. Прежде чем объясняться с тобой, ему следовало заручиться моим согласием. В конце концов, я твой отец и окончательное решение принадлежит мне, не так ли?

– Разумеется, он это сделает. Просто он так меня любит, что всяческие условности отошли на второй план.

– Я не ожидал, что ты так быстро найдешь свое счастье, – вздохнул лорд. – Но раз уж так случилось, значит это судьба.

Лорд сдержал слово и когда Этьен сделал официальное предложение Кэтрин, он не стал чинить молодым людям препятствия и дал согласие на их брак. Помолвка была объявлена незамедлительно, и влюбленным осталось лишь выбрать дату свадьбы и дать начало приятным предсвадебным хлопотам.

Однако, через несколько дней, случилось происшествие, которое изменило жизнь всех, кто принимал в этом участие и, в первую очередь, самой Кэтрин.

Глава 4.

Почти все вечера лорд с дочерью проводили в компании французских друзей. Это были поездки в театр, пышные балы или небольшие, домашние, как называли их французы, вечера. Разумеется, что везде, где бывала Кэтрин, появлялся и Этьен с кузенами. Девушка от души наслаждалась обществом жениха и его друзей, радуясь, что все так быстро и удачно сложилось. Ее миновала участь девушки с разбитым сердцем, о которой так часто шепотом рассказывали ее соученицы в пансионе. У каждой из них был припасен не один рассказ о несчастной любви, участником которого всенепременно была старшая сестра или подруга сестры рассказчицы. Кэтрин, слушая эти душещипательные истории, трагизм которых был порядком приукрашен, пройдя через несколько версий и интерпретаций, от души желала, чтобы подобная судьба обошла ее стороной.

Однажды она оказалась в гостях у французского аристократа, дом которого славился собранием редких картин. Николя, с большим энтузиазмом, вызвался показать ей шедевры, которые висели в библиотеке.

– Этьен ничего не понимает в живописи, – хихикнула Луиза. – Думаю, что Николя лучше сумеет представить эти творения в нужном свете.

Кэтрин рассмеялась – этот милый, по ее мнению, недостаток, возлюбленного показался ей абсолютно несущественным и весьма восполнимым.

Николя повел ее в одну из комнат, которая находилась в конце коридора. Кэтрин зашла туда, не подозревая ничего дурного. Она относилась к Николя как к брату ее возлюбленного, который, по ее твердой уверенности, был рад и счастлив за их союз. Поэтому Кэтрин безоговорочно доверяла ему.

Каково же было ее удивление, когда внезапно юноша взял ее за руки и пылким французским речитативом высыпал на нее цветистое признание в любви.

– Мсье д’Обри! – Кэтрин была ошарашена. – Я не понимаю… Вы репетируете признание любимой женщине и решили предварительно проверить его действие на мне? Тогда я скажу, что мало кто из женщин устоит перед столь искренним, пусть и витиеватым выражением ваших чувств.

– Вы не поняли, мадемуазель Кэтрин! Я люблю вас! Именно вам и предназначено мое признание!

– Этого не может быть! Вы же знаете, что я люблю Этьена! Мы помолвлены!

– Увы, да. Я опоздал. Пока я набирался смелости открыть вам мои чувства, Этьен опередил меня и нашел в вашем сердце теплый отклик. Но быть может у меня есть хоть крошечная надежда? Может, есть, пусть и призрачный, но шанс, завоевать вашу любовь?

– Нет, мсье д’Обри, – Кэтрин твердо покачала головой. – Не буду лгать вам – я люблю только Этьена, и остальных мужчин для меня более не существует.

– Я не сдамся и все равно завоюю вас.

– Это бесполезно, вы лишь напрасно потратите свое время.

– Мне его не жаль. А вы слишком желанны для меня, чтобы беспокоиться о такой мелочи, как время.

– И все-таки я советую вам бросить эту затею. Вы должны радоваться за своего кузена, а не вставлять ему палки в колесе.

– В любви каждый сам за себя.

– Предупреждаю вас: если вы приметесь мне докучать, я обо всем расскажу Этьену. Мне не хочется нарушать вашу многолетнюю дружбу, но наше с Этьеном счастье и покой дороже всего для меня. Поэтому будьте благоразумны и обратите свой взор на ту, что будет к вам более благосклонна, нежели я.

С этими словами Кэтрин тотчас вышла и не увидела, как потемнело и изменилось от злости лицо мужчины. Если бы она знала истинную натуру мсье д’Обри, ей бы стало страшно за свое будущее. Но она не знала этого и наслаждалась безоблачным счастьем, которое выпадает на долю тех счастливиц, что выходят замуж по любви, не обременяя эти дни размышлениями о правильности выбора.

Однако из предусмотрительности она стала избегать общества Николя. Она была с ним вежлива и предупредительна, но и только. Если раньше она могла так же свободно общаться с ним, как и с любым другим джентльменом, то после того памятного признания, ее словно бы сдерживала невидимая сила. Как ей казалось, прояви Кэтрин излишнюю учтивость, и Николя сочтет это знаком для себя и возобновит ухаживания. Помучавшись угрызениями совести, она скрыла случившееся от Этьена. Ведь тот обладал непредсказуемым французским темпераментом, и никто не мог заранее предсказать, чем обернется ее признание. А явись она причиной разлада между доселе дружными братьями – это было слишком для Кэтрин. Поэтому она и умолчала о той сцене. Тем более, что Николя через несколько дней, как ей показалось, понял и принял отказ Кэтрин и продолжал разговаривать, как и прежде, хотя и с некоторыми усилиями. За это девушка прониклась к нему уважением. Поистине нелегко каждый день видеть предмет своего обожания и знать, что никогда не суждено быть вместе и все-таки он продолжает быть рядом, преодолевая себя и свои чувства. По мнению Кэтрин, это требовало особого мужества.

Поэтому у нее не возникло подозрений, когда через некоторое время на одном из небольших вечеров, у общей парижской знакомой, Николя, взяв ее под руку, отвел в сторону и попросил поговорить. Кэтрин, однако же, заколебалась.

– Обещаю вам, – никаких пылких признаний вы от меня не услышите. Я лишь хочу поставить точку в той истории.

Глаза его смотрели прямо и вместе с тем умоляюще, по всему было видно, что отказ Кэтрин, если не оскорбит, то ранит молодого человека. И она согласилась.

Николя привел девушку в одну из маленьких комнат, которые предназначались для секретных разговоров, которые было должно скрыть от посторонних глаз и ушей.

– Я слушаю вас, мсье д’Обри.

Однако юноша, молча, кругами прохаживался вокруг Кэтрин, глядя на нее странным взглядом. А когда за дверью послышались голоса, он внезапно подскочил к ней и заключил в более чем пылкие объятья, целуя со всей страстью, на которую способны только французы.

Дверь распахнулась, и на пороге появился лорд, Луиза, Этьен и еще пара гостей. Они что-то весело обсуждали, однако смех оборвался в тот момент, когда их взорам предстала целующаяся пара.

– Что здесь происходит? – голоса звучали на разные лады: гневные, удивленные, возмущенные, заинтригованные.

Николя выпустил девушку из объятий и отскочил, сконфуженный.

– Нет! Только не это! Я так боялся, что все этим и кончится!

– Что здесь происходит, черт возьми?

Лорд и Этьен подскочили к ним, требуя объяснений.

– Простите, милорд, я надеялся, что дело не зайдет слишком далеко и ваша дочь все-таки внемлет голосу разума. Я не хотел, чтобы ее поведение было обнародовано и получило огласку. Я, как мог, пытался скрыть это от всех. В том числе и от тебя, Этьен.

Он виновато взглянул на брата.

– Леди Кэтрин, несмотря на вашу помолвку, преследует меня с самого первого дня, пытаясь получить внимание, которого я не могу ей оказать. Я надеялся, что помолвка с тобой ее образумит, но я ошибся. Даже это не послужило для нее поводом остановиться. Я отчаялся и не знал, как открыть тебе на это глаза.

– Это неправда! – Кэтрин наконец обрела голос. – Это неправда! Вы сами позвали меня сюда и… и… поцеловали.

Николя посуровел:

– Леди Кэтрин, имейте мужество признать и ответить за ваше поведение. Вы сами знаете, я до последнего пытался вас образумить, но вы остались глухи к моим увещеваниям. Чего же вы теперь хотите? Сбросить всю тяжесть вины на меня? Но я не могу это допустить. Вы собираетесь замуж за Этьена, в то время как за его спиной… Нет, это выше моего понимания. Мне искренне жаль, милорд, что ваша дочь разочаровала вас.

На Этьена было больно смотреть. Как ни протестовала Кэтрин, она видела, что словам брата он верит безоговорочно, и от этого ее охватывал страшный ужас.

Луиза тихо подошла к Этьену и взяла его за руку:

– Пойдем отсюда. Эта женщина тебя недостойна. Ваш брак стал бы большой ошибкой. И счастье для тебя, что правда выяснилась сейчас. Пока еще не слишком поздно.

Она потянула кузена за собой. Уходя, Этьен бросил на Кэтрин взгляд, полный такой отчаянной любви и скорби, что у нее чуть не разорвалось сердце от горечи.

– Этьен! – она кинулась было за ним, но отец крепко схватил ее за руку.

– Думаю, что нам здесь больше нечего делать.

– Простите, милорд, – тихо сказал Николя. – Я не хотел выносить на всеобщее обсуждение пороки леди Кэтрин из уважения к вам. Но такое скрыть невозможно. Рано или поздно правда выйдет наружу.

– Я очень признателен вам, мсье д’Обри, за вашу деликатность. Но было бы намного лучше, расскажи вы мне сразу всю правду. Тогда мы избежали бы скандала.

– Я опасался, что вы мне не поверите. Трудно заподозрить такие наклонности в столь невинном создании. Ручаюсь, что даже вы сами были обмануты кроткой наружностью вашей дочери.

– Да, вы правы, – лорд скрипнул зубами.

Не сказав более ни слова, он вышел, таща за собой Кэтрин.

Глава 5.

Так же угрюмо он продолжал молчать и в карете, пока они ехали в отель. Кэтрин несколько раз пыталась заговорить с отцом, но он резко обрывал ее. Оставив свои попытки оправдаться, девушка ждала, что в отеле отец одумается и даст ей возможность рассказать свою версию произошедшего. Но ее надежды не сбылись.

Зайдя в номер, отец повернулся к ней:

– Мне трудно это говорить, и я не думал, что когда-нибудь мне выпадет такой тяжелый удел, но я все-таки скажу: ты опозорила меня! Меня и нашу фамилию! Мы не сможем более показываться на улице без того, чтобы в нас не показывали пальцами все приличные семьи.

– Это ложь, папа! Он оклеветал меня!

– Ты потеряла всякий стыд! – вскипел отец. – Я же видел то, что произошло! Никогда не думал, что из моей дочери вырастет такая… такая… Не зря я противился этому французскому воспитанию. Оно испортило тебя. А я еще кичился нашей английской сдержанностью и порядочностью! Да ты дашь сто очков любой французской девице, не отличающейся скромностью нрава!

Кэтрин побледнела.

– Как ты можешь так говорить обо мне? Почему ты веришь ему, а не мне?

– Потому что я видел все собственными глазами.

– Все было подстроено.

– Не лги мне! – вскипел отец. – Я ненавижу ложь. Если ты виновата, то имей смелость отвечать за свои поступки.

– Я не виновата.

– Довольно, я не желаю тебя больше слушать. И … видеть тебя я тоже больше не хочу.

– Что?

– Я не хочу иметь своей дочерью такую аморальную особу. Пусть уж лучше ее вообще не будет.

– Ты от меня отказываешься?

– Именно так. Забирай свои вещи, все, что тебе нужно и уходи.

– Но куда я пойду? – Кэтрин не верила своим ушам.

– Куда угодно. Думаю, что с твоими способностями ты хорошо устроишься в жизни. Можешь работать гувернанткой, твоего образования для этого хватит.

– Но я никого не знаю в Париже.

– Можешь быть уверена – завтра тебя будут знать все, благодаря случившемуся скандалу. Давай на этом закончим. Ты можешь переночевать здесь, а утром, будь любезна, уйти. Я не хочу больше о тебе слышать.

С этими словами он развернулся и ушел к себе. Было слышно, как в замке повернулся ключ.

Все случившееся показалось Кэтрин дурным сном. Она даже несколько раз ущипнула себя, чтобы проверить. Отец выгнал ее из дома за недостойное поведение. Еще два часа назад она не смогла бы даже вообразить такое. А сейчас перед ней в полный рост встала другая жизнь, о которой она имеет лишь самые смутные представления. Но было ясно, что отец не шутил и ей действительно придется уйти.

Кэтрин ушла к себе, собрала небольшой саквояж и прилегла ждать рассвета. Спать она не могла. Когда на улице начал заниматься день, она встала, пригладила волосы, оглядела комнату, роскошь которой с этого дня ей была более недоступна и вышла.

В гостиной стоял отец. На крошечную секунду Кэтрин показалось, что он сейчас остановит ее, но, увы, это был лишь миг. Он протянул ей конверт и холодно сказал:

– Возьми. Это тебе на первое время. Я не могу выгнать тебя совсем без денег.

Кэтрин покачала головой. Но отец решительно засунул конверт в саквояж и отвернулся.

– А теперь иди. И пусть Бог тебя простит.

– Мне не в чем каяться перед ним. А вот ты до конца жизни не сможешь вымолить у него прощения за свою ошибку.

Отец молчал – говорить им больше было не о чем.

Глава 6.

Кэтрин шла, не задумываясь о том, куда ей сейчас идти. Потрясение от случившегося было столь велико, что она не могла понять, что же ей теперь делать. Руки с непривычки оттягивала тяжесть саквояжа – кое-что из вещей первой необходимости, из тех, что купил отец.

В первую очередь, надо было решить – где теперь жить и чем зарабатывать на жизнь. Отец с презрением бросил ей, что она может зарабатывать, став гувернанткой. Сейчас эта мысль все больше укреплялась в ней. Однако оставаться в Париже у Кэтрин не было никакого желания, она хотела вернуться в Англию. Отец дал ей с собой некоторую сумму – значит, деньги на билет у нее есть. Смутно припоминая все, что она слышала о гувернантках, Кэтрин подумала, что ей понадобятся рекомендации. Но у нее не было опыта работы и единственный отзыв, который она могла бы получить – дала бы ей только мадам Легьер. При прощании директриса была с ней очень добра и до вчерашнего дня Кэтрин была уверена, что может рассчитывать на ее помощь и поддержку. Но захочет ли мадам видеть ее сегодня? Ведь слухи о произошедшем вчера скандале могли уже распространиться по городу, и в них наверняка упоминалось, что Кэтрин – воспитанница мадам Легьер. А это бросит тень на ее заведение, которое славилось своими строгими нравами. Вряд ли мадам будет благодарна ей за такую рекламу.

Эти мысли друг за другом проносились в голове девушки. В конце концов, она решилась попытать счастья: кто знает, вдруг слухи еще не дошли до мадам и Кэтрин удастся объяснить ей ситуацию из первых рук.

Но прежде следовало найти какую-нибудь гостиницу и оставить там саквояж. Прийти с ним в пансион Кэтрин не позволяла гордость.

Конечно, теперь ей были не по карману дорогие отели, вроде того, в котором она остановилась с отцом. Если ей хочется сберечь как можно больше денег, то следует присмотреть что-нибудь подешевле.

В конце концов, после долгих блужданий по парижским улицам, Кэтрин набрела на скромный домик, с такой же скромной вывеской. Домик был двухэтажный и очень чистенький. Кэтрин с надеждой вошла туда.

Ее встретила хозяйка гостиницы – миловидная опрятная женщина лет сорока пяти.

– Добрый день, мадемуазель. Чем могу помочь?

– Я ищу комнату, на несколько дней. У меня не очень много денег, но мне нужна комната, чтобы переночевать.

Хозяйка бросила внимательный взгляд на девушку: ее опрятное платье и дружелюбное выражение лица подействовали самым лучшим образом, потому что она кивнула и предложила Кэтрин осмотреть комнаты.

Она провела девушку на второй этаж, и показала ей две комнаты. Одна была поменьше и обстановка в ней была поскромнее. Вторая же и размерами была больше, и мебель в ней была более новая. Поколебавшись, Кэтрин взяла комнату поменьше – не в ее положении сейчас было разбрасываться деньгами, пусть даже из соображений удобства. Девушка подумала, что ей теперь часто придется выбирать между удобством и дешевизной, между красотой и необходимостью беречь каждый пенни.

Хозяйка ушла, давая Кэтрин возможность осмотреться и разложить свои вещи. При желании, можно было попросить у нее что-нибудь поесть, но Кэтрин кусок не лез в горло. Она пока не видела никаких перспектив в своем будущем и ее пугала внезапно обрушившаяся на нее необходимость самой заботиться о себе и строить жизнь, не опираясь ни на кого и не ища поддержки.

Немного подумав, Кэтрин решила не раскладывать вещей – кто знает, может уже завтра она будет на пути в Англию… А теперь следовало набраться храбрости и отправляться к мадам Легьер. Кэтрин было невыносимо стыдно показаться на глаза директрисе в роли просительницы, в то время как уходила она из пансиона с весьма блестящими перспективами. Но делать было нечего – Кэтрин нужна рекомендация. Без нее ни дна приличная семья не возьмет к своим детям. Тяжело вздохнув, Кэтрин отправилась в пансион.

По дороге она молилась, чтобы никого не встретить в коридоре. По счастью, во время ее прихода, в пансионе шли занятия и ни одной ученицы в коридоре не было. Кэтрин бесшумно, как тень, проскользнула и постучала в кабинет.

– Войдите! – раздался из-за двери знакомый голос. Кэтрин набрала воздуха и зашла в кабинет.

– Добрый день, мадам Легьер, – тихо произнесла она. – Надеюсь, вы не сочтете мое появление дерзостью, но мне очень нужна ваша помощь.

– Конечно, дитя мое, я очень рада тебя видеть. Что привело тебя сюда?

Она вышла из-за стола и направилась к девушке. В этот момент она заметила и скромное платье Кэтрин и ее печальные глаза.

– Что случилось, девочка моя?

– У меня случилась ужасная вещь – отец выгнал меня из дома.

И не в силах больше сдерживаться, Кэтрин разрыдалась. Мадам Легьер редко видела Кэтрин плачущей, поэтому ее слезы встревожили директрису. Усадив девушку в кресло, она налила ей воды и села рядом, слушая рассказ, прерывающийся всхлипами. Через некоторое время ей удалось понять произошедшее, и она была потрясена. Больше всего ее возмутило нежелание лорда разобраться в этой ситуации.

– Я не могу поверить! Твой отец всегда казался мне очень любящим и понимающим. Что же с ним случилось, если он даже не стал выяснять правду, а предпочел поверить этому мужчине?

– Я не знаю, – всхлипывала Кэтрин.– Он вел себя так холодно, он был так уязвлен, что я оказалась замешанной в скандал, был так рассержен, что пострадала его репутация…

– Мужчинам это очень важно. Для них почему-то крайне необходимо, чтобы их ребенок был самым лучшим и чего-то добился в жизни. И мысль о том, что ты не смогла соответствовать его образу идеальной дочери оказалась для него нестерпимой. Может тебе стоит немного подождать, пока остынет? Он поймет, что был неправ, и вы помиритесь.

– Нет, – печально покачала головой Кэтрин. – Отец никогда не меняет принятых решений. Даже если он его поменяет, я не смогу вернуться. Он не поверил мне – теперь я не доверяю ему – как мы сможем снова жить вместе?

– Девочка моя, я старше тебя и поэтому позволю себе дать совет: человеку, особенно любимому, надо давать второй шанс. Мы все люди, мы все ошибаемся. Но если человек раскаялся и хочет загладить свою вину – никогда не отказывай ему в этом.

– Не думаю, что папа в чем-то раскается. По его мнению, я опозорила нашу семью, и мне не место рядом с ним.

– Я уверена, что он переменит свое решение, но пока тебе надо чем-нибудь заняться.

– Я решила найти место гувернантки. Папа дал мне немного денег, но надолго их не хватит. Мне придется пойти работать, чтобы как-то прокормить себя.

– И ты решила, что гувернантка это самая подходящая работа?

– В моем положении я не могу придумать более ничего, чем бы я могла заняться, не унижая своего достоинства.

– Ни одна работа не может быть унизительна, если она позволяет честно получать деньги за свой труд.

– Но не идти же мне в горничные?

– Разумеется, нет. Но ты можешь остаться у меня младшей учительницей.

– Нет, – покачала головой Кэтрин. – я очень благодарна вам, мадам, но я не смогу по нескольким причинам. Во-первых, мне стыдно вернуться снова сюда. А во-вторых, я хочу вернуться в Англию.

– Боюсь, что ты совершаешь ошибку, дитя мое. Тебе нечего стыдиться. Ты чиста перед всеми и не твоя вина, что обстоятельства сложились таким образом. А здесь ты будешь в знакомой обстановке, под моим присмотром.

– Я хочу вернуться домой. Не думайте, что я неблагодарная и не ценю ваших предложений. Но мне бы хотелось жить там, откуда я родом. Я так мечтала о возвращении туда.

– Я понимаю, дитя мое и не буду тебя уговаривать переменить решение. Но надеюсь, что ты позволишь мне помочь тебе?

– Именно за этим я и пришла. Мне нужна рекомендация. Я не работала нигде и кроме вас никто не сможет дать их.

– Разумеется, я напишу о тебе самым наилучшим образом.

– Только я прошу вас – рекомендация будет на другое имя. Я не хочу больше оставаться под именем леди Милвертон. Отныне я буду Кейт Уилсон.

– Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, – мадам Легьер помолчала. – Я дам тебе любую рекомендацию, лишь бы она помогла тебе.

Вернувшись в гостиницу от мадам Легьер, Кэтрин воспрянула духом и даже повеселела. Она решила еще на один день задержаться в Париже, чтобы хорошенько все обдумать, успокоиться и тронуться в путь со спокойной душой. Она спустилась вниз, пообедала и отправилась на прогулку. Погода стояла хорошая, светило солнце и от этого настроение Кэтрин стало еще лучше. Она была молода, а молодость легко оправляется от бед и неудач. Когда мы молоды, нам кажется, что все еще впереди, все сложится. Знать бы только, на каком повороте жизни мы теряем эту веру, этот вкус и жажду жизни. Редко кому удается ее сохранить до конца жизни. И тот, кто сумел это сделать, становится для окружающих как маяк, притягивая к себе тех, кто успел разочароваться в жизни и в себе.

Кэтрин гуляла до самого вечера. Она старалась избегать шумных, центральных улиц, где она могла встретить знакомых. Несомненно, до них уже дошли слухи о скандале. Правда, как заметила Кэтрин, парижане обожают скандалы. А уж там, где замешана молодая красивая девушка и подавно. Поэтому ей хотелось избежать любых столкновений с недавними знакомыми, чтобы не стать объектом любопытства и кучи вопросов.

Вернувшись в гостиницу, она с аппетитом поужинала и легла спать. Утром она выспалась, тем более, что за окном лил сильный дождь и его шум приятно убаюкивал. В такой дождь Кэтрин никуда не хотелось ехать, и она решила остаться в гостинце до завтрашнего утра, пока погода не станет более благоприятной для поездки. Когда она прибудет на место, то вооружится местными газетами и глядишь, где-нибудь ей найдется хорошее местечко. Рекомендации у нее теперь есть, пусть и не от работодателя. Благоприятные отзывы из хорошего пансиона тоже могли сослужить ей добрую службу. Кэтрин мысленно благодарила Всевышнего, что мадам Легьер отнеслась к ней с пониманием и дала высокую похвалу всем способностям девушки.

Глава 7.

Вспомнив о рекомендации, Кэтрин решила упаковать её в саквояж, ведь сейчас эта бумага была на вес золота. Да и вообще, не мешало уложить вещи, чтобы завтра, без промедления тронуться в путь, если погода позволит.

Кэтрин уложила в саквояж практически все, оставив только щетку для волос и некоторые мелочи, а так же бережно уложив драгоценную бумагу. Закрывая саквояж, у нее появилось смутное нехорошее ощущение, как будто что-то было не так. Кэтрин постояла немного, размышляя, что же здесь не сходится, потом решительно начала доставать вещи из саквояжа. Выложив все на кровать, она оглядывала стопку вещей, пытаясь понять, чего же не хватает. Все было на месте, но нехорошее предчувствие не покидало Кэтрин. Она начала складывать вещи обратно и тут только поняла, что из саквояжа пропали все ее деньги. Уходя вчера на прогулку, она не стала брать их с собой, решив, что в гостинице они будут в большей безопасности, нежели в руках молодой девушки, гуляющей в одиночестве по окраинам Парижа. Поэтому она аккуратно завернула их в бумагу и засунула под стопку вещей, на дно. Она помнила это совершенно точно, но в отчаянии, надеясь, что они где-то выпали в комнате, Кэтрин принялась обыскивать все вокруг. Она заглянула в шкаф, проверила под кроватью, перетрясла всю постель, вывалила снова все содержимое саквояжа и обследовала его дюйм за дюйм, надеясь, что деньги завалились за подклад. Но все было напрасно – деньги бесследно исчезли.

Не в силах еще осознать и принять случившееся, Кэтрин опустилась на пол и уставилась в одну точку. Это был конец. В ее сумочке оставалось немного денег, но их едва бы хватило на оплату гостиницы и завтрак в дешевом кафе. О том, чтобы добраться на эти деньги до Англии, не могло быть и речи. Изначально Кэтрин предполагала, что она вернется домой, найдет себе работу, и далее будет жить на свое жалование, каким бы скромным оно ни было. Сумма, которую дал ей отец, была не очень велика, но Кэтрин предполагала, что при разумной экономии, ей хватило бы этих денег на два-три месяца. А за это время она точно нашла бы себе работу. Теперь же она не сможет вернуться в Англию и ей придется остаться в Париже и искать работу, чтобы накопить немного денег и уехать. Вот только где ее теперь искать? Было сомнительно, что кто-то из парижан захочет взять ее к себе. Да и риск встретить знакомых был слишком велик. А Кэтрин предпочла бы умереть с голоду, чем признаться кому-нибудь из них, что дочь лорда Милвертона стала гувернанткой. В Англии же ее не знают в лицо, а с новым именем тем более никто не сможет догадаться, кто она на самом деле.

И вот теперь случилась катастрофа. Кто-то украл ее деньги, каждый пенни из которых был так нужен, чтобы поддержать ее на плаву, пока она не сможет зарабатывать сама. Кэтрин вскочила – если в гостинице завелся вор, хозяйка должна знать об этом, чтобы предупредить остальных постояльцев. Как вчера показалось Кэтрин, их было немного, но, тем не менее, их следовало предупредить.

Она вихрем пронеслась по лестнице и вбежала в комнату мадам Ришар.

– Мадам, случилось нечто ужасное!

– Что случилось, мадемуазель? – недовольно отозвалась мадам, поднимая взгляд от бумаг, лежавших перед ней.

– Вор! В гостинице завелся вор, мадам! Я только что обнаружила, что у меня пропали все деньги.

Мадам Ришар подскочила со своего места, кинулась к двери, которую не закрыла за собой Кэтрин и с грохотом захлопнула ее.

– Как вы можете говорить такое, мадемуазель? У меня приличное заведение и воров в нем отродясь не было. А вы смеете кричать об этом на всю гостиницу, порочить меня и мое заведение!

– Но мадам… вчера в моем саквояже были деньги. Сейчас их там нет.

– Значит, вы сами потеряли их вчера. Или потратили. Я же видела, что вас не было весь день. Почем мне знать, может вы спустили их на развлечения, а теперь пытаетесь оболгать меня, запугать, опозорить. Я как чувствовала вчера, что вас нельзя пускать сюда, от вас одни только неприятности!

– Но мадам… Я говорю правду. Я честная девушка, мне незачем лгать. У меня было в саквояже немного денег, они мне так нужны. У меня пока еще нет работы, мне нужно вернуться в Англию.

– Вот и возвращайтесь. И чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Нам не нужны нечестные английские девушки, – с презрением сказала хозяйка.

– Это ложь! Я честная девушка, и кроме этих денег мне не на что больше жить.

– В таком случае, не стоило их вчера тратить все, до последнего сантима. А если уж потратили, имейте совесть признать это, а не бросаться лживыми обвинениями.

– Я не тратила их! Деньги были украдены, только я не знаю кем. В гостинице завелся вор и… – Кэтрин осеклась.

В ее голове внезапно вспыхнула картинка, сложенная из обрывков вчерашнего дня: они с мадам Ришар поднимаются по лестнице и та расспрашивает Кэтрин, кто она и откуда. А наивная девушка, подкупленная ее ласковым обхождением, выкладывает все о себе. Кэтрин рассказала, что она из Англии, училась в парижском пансионе, а теперь возвращается домой, чтобы найти работу гувернантки. Родителей у нее нет, поэтому приходится рассчитывать только на себя и на маленькие сбережения, которые у нее остались от родителей. Позже, когда Кэтрин собралась на прогулку, мадам настойчиво допытывала у нее время возвращения, объяснив это тем, что она хочет держать обед теплым к приходу Кэтрин. А та отказалась от обеда, сказав, что будет не раньше ужина.

Все это сложилось сейчас в голове у Кэтрин, и она поняла, кто взял ее деньги. Злость и отчаяние взяли верх над ее выдержкой, и она бросилась на хозяйку:

– Верните мне мои деньги! Вы их украли, я знаю это!

Хозяйка схватила Кэтрин за руки и зашипела:

– Еще одно слово и я позову полицейских! Вам это не пройдет даром! Я скажу, что у меня пропало столовое серебро. Вашу комнату обыщут и найдут его там. И вместо Англии вы попадете в парижскую тюрьму. У вас никого нет, денег тоже ни сантима, поэтому помочь вам будет некому!

У Кэтрин потемнело в глазах от ужаса, она не думала, что хозяйка способна дойти до такой гнусности. Она отступила назад и сказала ледяным голосом, пытаясь унять слезы:

– Я сейчас же покину ваше заведение. Я не могу здесь больше оставаться.

– Как вам будет угодно, мадемуазель. Думаю, что это будет лучшим решением. Оплатите за два дня и можете убираться на все четыре стороны.

– Почему за два дня? Я ночую здесь только одну ночь.

– За два дня! – железным голосом ответила хозяйка. – Вы пришли вчера утром, а сегодня утром пошел второй день вашего пребывания. Поэтому оплата будет за два дня.

– Но у меня нет денег, чтобы столько заплатить! Пожалуйста, разрешите мне оплатить только один день. В конце концов, у вас и так все мои деньги, – со злостью сказала Кэтрин, для которой сейчас каждая лишняя трата становилась непомерной.

– Я не намерена выслушивать ваши оскорбления! – взвизгнула хозяйка и кинулась к двери. – Я сейчас же иду за полицейскими.

– Не надо, прошу вас! Я оплачу вам все. И пусть Бог будет вам судья.

– Не вам говорить о Боге, мадемуазель. И как только вас земля носит!

Кэтрин не стала больше препираться с хозяйкой. Она поднялась наверх, посчитала остатки денег. Их оказалось чуть больше, чем она предполагала, но на дорогу и проживание в Англии их все-таки не хватало. Как ни крути, но Кэтрин приходилось остаться в Париже, чтобы заработать себе немного денег на возвращение.

Она собрала все свои вещи, еще раз проверила комнату, чтобы ничего не забыть и зажав в кулаке деньги для мадам Ришар, спустилась вниз. Хозяйка уже ждала ее внизу. Кэтрин бросила деньги на небольшой столик перед выходом и шагнула на улицу. Монеты зазвенели, катясь по полу и, обернувшись, Кэтрин увидела, как мадам Ришар ползает на коленках, собирая раскатившиеся деньги. Эта крошечная месть на несколько секунд взбодрила Кэтрин, но, выйдя на улицу, ее настроение тут же угасло. По-прежнему лил дождь, идти ей было некуда. Самым лучшим в ее ситуации было бы вернуться и переночевать здесь, раз уже она за все уплатила. Но для Кэтрин была невыносима сама мысль остаться еще на ночь там, где с ней так подло обошлись.

Вздохнув и покрепче завязав ленты шляпки, чтобы ее не унес ветер, Кэтрин направилась в сторону бедных кварталов, надеясь найти там себе хоть какой-то приют и ночлег.

Глава 8.

На улице не было ни души. От этого Кэтрин стало особенно одиноко. В какой-то миг к ней закралась мысль снова попросить помощи у мадам Легьер, но она тут же её отвергла. Появиться как нищенка, промокшая до нитки, в грязной обуви и саквояжем в руках – нет, ее гордость была выше этого.

В конце концов, она набрела на какой-то домик в несколько этажей, с покосившейся вывеской о сдаче комнат внаем. Дверь ей открыл хозяин – тучный, краснолицый мужчина с седыми косматыми бакенбардами, и, увидев плачевное состояние ее одежды, тут же впустил.

– Чем могу помочь, мадемуазель?

– Мне нужна комната, чтобы переночевать.

– К сожалению, все комнаты у нас заняты. Единственное, что осталось – это каморка на чердаке. Но боюсь, что она слишком убогая для вас, мадемуазель.

– Сейчас мне все равно. Мне нужен какой-то приют и ночлег.

– Ну что же… Я позову жену, она покажет вам комнату. Мне тяжело подниматься по лестнице.

Он кликнул жену. В противоположность мужу, она оказалась худой высокой женщиной, со впалыми щеками, совершенно плоской фигурой и безжизненным голосом. На лице ее было выражение полнейшего равнодушия ко всему, что ее окружает и происходит. Это вполне устраивало Кэтрин. Меньше всего ей сейчас хотелось отвечать на вопросы.

Каморка под чердаком и впрямь оказалась крошечная и жалкая: старая деревянная кровать с продавленным рваным матрасом и такой же подушкой; маленький шкаф, рассохшийся от времени, отчего дверцы на нем скрипели и свободно болтались, не закрываясь до конца. У двери стоял покосившийся стол, а на нем кувшин с водой и таз для умывания. Утварь была помятая, с отколовшейся эмалью. На стене было прибито несколько крючков. На одном из них висела картина, написанная маслом. От взгляда на нее Кэтрин стало не по себе: унылые бедные парижские улицы в хмурый осенний дождливый день, наподобие сегодняшнего. Кэтрин захотелось плакать. Хозяйка заметила ее взгляд и сказала своим бесцветным голосом:

– Здесь жил художник. Вначале он платил нам за комнату, но под конец совсем обнищал и в уплату долга оставил эту картину. Мне она не нравится, но муж велел оставить. Он сказал, что возможно, когда-нибудь, как это случается у художников, этого человека признают талантливым, и его картины будут стоить целое состояние. Я не помню, как его зовут. Муж мне постоянно называет его имя, но я все время забываю.

– А что с ним сейчас?

– Не знаю. Кто-то говорил, что он умер от чахотки. Это неудивительно, ведь он все время был голодным. Я думаю, что для него смерть стала лучшим выходом.

Кэтрин еще раз взглянула на картину. От нее веяло тоскливой беспробудной безнадежностью.

– Лучше не глядите на нее, мадемуазель. Вы молоды и красивы. Кто знает, может у вас еще все наладится. Я вижу, вы совсем промокли. Если у вас есть во что переодеться, вы можете принести ваше платье ко мне в комнату. Там теплее и оно немного подсохнет до завтрашнего утра. Если вы надумаете куда-то идти, ваш саквояж я советую взять с собой. У нас здесь много разного народа обитает и не все из них добропорядочны. Я даже свою комнату не рискую оставлять без присмотра. Поэтому в пансионе всегда кто-то есть: либо я, либо муж. Ужина я вам предложить не могу, только хлеб и молоко. Кормить жильцов выходит слишком дорого. Поэтому они сами питаются, где придется, а нам платят только за ночлег.

Закончив свою речь, женщина умолкла. Кэтрин поблагодарила хозяйку и попросила хлеба с молоком. Она была голодна, а с собой у нее не было ничего съестного.

Пока хозяйка ходила за молоком, Кэтрин переоделась и когда женщина вернулась, она отдала ей мокрое платье. Девушке очень хотелось высушить и ботинки, но увы, другой пары у нее не было. Оставалось только надеяться, что к утру они хоть немного подсохнут.

После ухода хозяйки Кэтрин подкрепилась и, забравшись в кровать, принялась грустно размышлять, что же ей теперь делать. По счастью, мадам Бертин принесла еще и теплое одеяло. Оно пришлось очень кстати – из-за дождя на улице сильно похолодало, из всех щелей дул ветер и Кэтрин наверняка бы замерзла. Однако под одеялом она быстро согрелась, а теплое молоко с хлебом подействовали на нее сонно и, так и не успев ничего придумать, Кэтрин заснула.

Рано утром хозяйка постучала и занесла высохшее платье Кэтрин и стакан молока, извиняясь, что не может предложить ей что-то более существенное. Но девушка была рада и этому. С одной стороны, ранний подъем ее не очень обрадовал. Но в нынешнем положении она больше не имеет роскоши залеживаться в кровати по утрам. В пансионе она всегда вставала рано, таковы были правила. Но светская жизнь, в которую она с головой окунулась после приезда отца, отучила ее от этой привычки. Теперь же раннее пробуждение становилось для нее само собой разумеющимся.

Одевшись и выпив молоко, Кэтрин отправилась на поиски работы. По счастью, дождь к утру закончился, и не было необходимости сидеть взаперти. По совету хозяйки, Кэтрин взяла саквояж с собой. Потеря всех запасных вещей в ее случае была бы невосполнима.

Хозяйка, увидев, что Кэтрин уходит, попросила ее оплатить комнату.

– Видите ли мадемуазель… Вы уходите со всеми вещами. Почем я могу знать, вернетесь вы или нет? Хоть деньги за эту каморки и смешные, но мы каждый сантим считаем. Вы уж не обессудьте, но таковы правила.

Кэтрин не стала спорить с хозяйкой, ведь та была добра к ней. Заплатив, она немного поколебалась и призналась хозяйке, что ищет работу и не может ли та что-нибудь посоветовать.

– Не знаю, мадемуазель… В этих кварталах вы навряд ли найдете что-то стоящее. Здесь ведь одни бедняки живут. Вы поищите работу на богатых улицах. Там есть дорогие магазины, может, они вас возьмут продавщицей? У вас очень приличный вид. Сразу видно, что вы из благородных.

«Продавщицей»… Кэтрин бросило в дрожь. Леди Милвертон – продавщица.

– Я вижу, вам не очень-то по душе это занятие, мадемуазель. Но ведь надо же на что-то жить, правда?

– Да, конечно, вы правы. Со временем я привыкну. По крайней мере, я надеюсь на это.

Кэтрин решила послушаться совета мадам Бертин и отправилась в богатые кварталы, где были расположены дорогие магазины. Она долго набиралась храбрости, чтобы войти в один из них и спросить о работе. Но там ее ждала неудача – продавщицы этому магазину не требовались. Кэтрин зашла в следующий, но и там ей отказали. Один за другим Кэтрин обходила магазины, но никто не соглашался брать ее на работу. В отчаянии, понурив голову, она направилась к дверям в магазине, в котором, как ей казалось, ее ждет удача. У самых дверей она столкнулась с девушкой. Подняв голову, чтобы извиниться, она увидела перед собой … Луизу д’Обри. За ней в магазин входил Этьен…

Луиза сразу узнала бывшую английскую подругу. Один взгляд, брошенный на платье Кэтрин, сказал ей все. С безошибочным женским чутьем она угадала, что положение у Кэтрин бедственное. Ее испачканные ботинки кричали, что хозяйка сегодня прошла большой путь, а саквояж в руках красноречиво говорил, что у девушки нет пристанища.

– Леди Милвертон! Вот так сюрприз! – презрительно прищурила глаза француженка.

Но Кэтрин ее не слышала. Она смотрела на Этьена. Все эти дни она запрещала себе думать о нем, прекрасно сознавая, что он потерян. Но сердце не могло забыть того, кто стал ее первой любовью. Этьен тоже не мог отвести глаз от девушки. Это не понравилось Луизе. Она встряхнула юношу за рукав.

– Вы, наверное, слышали, леди Милвертон, что мы с Этьеном собираемся пожениться? Мы просто созданы друг для друга. А вы в его жизни были лишь досадным эпизодом. Правда, Этьен?

Этьен молчал и отводил глаза. Кэтрин стало противно, горько и обидно.

– Прошу меня извинить, но я спешу.

– И вы даже не поздравите нас? Не пожелаете нам счастья? – Луиза явно наслаждалась унижением соперницы.

– Не думаю, что вы нуждаетесь в моих пожеланиях.

– Это верно. Что хорошего может мне пожелать нищенка? Она может только позавидовать. Посмотрите, какое красивое кольцо подарил мне Этьен на нашу помолвку.

Она вытянула вперед руку, и на ее пальце блеснуло дорогое кольцо с бриллиантом.

– Красивое, правда? Куда как красивее того, что он дарил вам.

– Красивое, – усмехнулась Кэтрин. Только его красота не скроет скудность вашего ума, а так же бедность и грязь вашей души.

Луиза покраснела от злости и позвала хозяйку.

– Мадам Жюльбер!

Та, увидев богатых посетителей, мгновенно нацепила на лицо самую сладкую улыбку и кинулась их встречать.

– Мадемуазель д’Обри! Какой приятный сюрприз! Я слышала о вашей помолвке! Поздравляю вас! Вы такая чудесная пара!

Луиза продолжала визжать от злости:

– Кто пустил сюда эту женщину? Эта попрошайка пристает к нам!

– Эта девушка искала работу, мадемуазель.

– Она не работу ищет, а денег просит! Я не буду ничего покупать в вашем магазине, раз вы не заботитесь о своих посетителях и не оберегаете от назойливости подобных особ!

Гнев хозяйки обрушился на голову Кэтрин. Она кинулась было к девушке, чтобы вытолкать ее из магазина, но та уже сама выбегала на улицу, не желая оказаться в центре скандала и быть узнанной кем-то еще.

Глотая слезы, она побежала по улице, прочь от магазинов, прочь от дорогих витрин. День уже клонился к закату, и пора было возвращаться на ночлег, в жалкую комнату под крышей.

Хозяйка встретила ее вопросительным взглядом. Кэтрин грустно покачала головой.

– Не расстраивайтесь, мадемуазель. Вы обязательно что-нибудь да найдете. Вам непременно должно повезти.

Кэтрин поднялась в каморку под крышей. Картина с парижскими улицами показалась ей сейчас еще печальнее, чем вчера. Она начинала понимать этого художника. Действительно, нет ничего удивительного, если он умер где-то, на этих улицах, не найдя ни приюта, ни еды. Девушку пугало, что ее ждет такая же судьба. Картина казалась дурным знаком. Она словно зловещий предсказатель показывала, что случится с ней очень скоро. Казалось, что она каждый день увеличивается в размерах и становится все больше и больше, заполняя собой всю комнату. Куда бы Кэтрин не смотрела, она все время видела картину и чувствовала ее. В какой-то момент девушка испугалась, что она сходит с ума. Теперь она понимала, почему хозяйка оставила ее висеть здесь. Казалось, что если поместить картину в любую из комнат, она и там распространит свою заразу бедности и безысходности. Поэтому картину и оставили там же, где жил ее создатель, как будто пытаясь этим сдержать те несчастья, которые полотно сулило своему обладателю.

Глава 9.

На другой день снова моросил дождь. Кэтрин даже обрадовалась этому – она чувствовала, что не в силах сегодня снова идти на улицу, ходить по магазинам и просить работу. Вчерашняя встреча с Луизой и Этьеном окончательно выбила у нее почву из-под ног. Она вспоминала роскошное чистое платье Луизы, вспоминала взгляд, которым та смотрела на Кэтрин. Но ужаснее всего было выдержать это унижение перед Этьеном. Кэтрин сгорала от стыда, представляя, как она выглядела в его глазах: испачканные башмаки, которые к тому же были мокрыми. В каморке было сыро и за ночь ботинки не высохли. Кэтрин оставалось только надеяться, что она не простынет. На улицах после дождя лежала грязная каша, и подол платья был основательно испачкан, прежде чем Кэтрин добралась до богатых кварталов. А этот саквояж в руках! Луиза, которая в жизни не держала в руках ничего, тяжелее зонтика, с усмешкой глядела, как Кэтрин перекладывала его из руки в руку, пытаясь скрыть за спиной. И как быстро он ее забыл. После скандала прошло всего несколько дней, а он уже обручился с Луизой. И это было для Кэтрин горше всего.

Кэтрин весь день проплакала, под вечер твердо пообещав себе, что завтра она непременно пойдет искать работу и не вернется в каморку, пока не найдет. Но погода снова нарушила ее планы: с утра зарядил дождь и лил без остановки несколько дней. Кэтрин с ужасом пересчитывала остатки денег и понимала, что скоро нужда встанет перед ней в полный рост. Рассчитывать ей было не на кого, и выхода она не видела.

Устав сидеть в маленькой комнатушке, она пошла вниз, чтобы предложить хозяйке свою помощь по хозяйству. Ей было все равно, что делать, лишь бы чем-то занять свои руки. Спускаясь, она столкнулась на лестнице с мужчиной. На вид ему было лет сорок. Темные грязные волосы сальными колечками лежали на его голове; мятая и местами порванная одежда словно была собрана с нескольких человек; щетины несколько дней не касалась бритва. Вдобавок от мужчины разило вином. Он преградил дорогу Кэтрин и уставился на нее.

– А я и не знал, что в этом клоповнике живет такая милашка. Ты откуда здесь появилась?

– Я спешу, мсье, – холодно сказала Кэтрин. – Дайте мне пройти.

– Нет, погоди. Я давно не встречал такой хорошенькой мордашки. Я люблю таких чистеньких, как ты. Чистеньких и нетронутых.

– Еще раз повторяю вам – дайте мне пройти, иначе я закричу.

– Не надо кричать. Я ничего дурного тебе не сделаю. Я хочу помочь. Ведь ты здесь не от хорошей жизни оказалась, верно?

– Вас это не касается.

– Можешь не отвечать, я и сам знаю, что в забегаловки, подобные этой, приходят лишь от крайней нужды.

– Вам виднее. Судя по всему, вы здесь постоянный посетитель.

– Это верно. Здесь ночлег дешев. И можно сэкономить.

– Это все, месье?

– Нет, не все. Хочешь, я помогу тебе? Я могу дать тебе денег.

– Откуда у вас могут быть деньги, если вы сами ночуете в этом, как вы выразились, клоповнике?

– Деньжата у меня есть, – ухмыльнулся мужчина. – Вот только зачем я буду тратить их по дорогим гостиницам, если я могу задешево получить ту же кровать и кувшин с водой?

– Я бы не сказала, что вы часто используете содержимое этого кувшина, – поджала губы Кэтрин.

Мужчина снова ухмыльнулся:

– Верно говоришь. Ненавижу умываться. С детства не люблю.

– Меня это не интересует. Дайте мне пройти.

– Не дам. Мне давно не попадались такие, как ты. Не набивай себе цену, соглашайся. Будешь сыта, обута-одета. Да и будет кому согреть тебя зимними ночами. Они ведь холодные. А в кровати вдвоем теплее, чем одной. – Мужчина протянул руку, желая обнять Кэтрин. Рука его была грязная, исцарапанная, с кривыми пальцами. Кэтрин затошнило от его слов и прикосновения. Собрав все силы, она оттолкнула мужчину и кинулась вниз. Обернувшись, она увидела, что он стоит на прежнем месте и тяжелым пьяным взглядом следит за ней.

Перепуганная девушка пулей влетела в кухню, где хозяйка сидела у огня и чинила постельное белье.

– Что с вами мадемуазель?

– Я встретила на лестнице мужчину. Он … он напугал меня. Кто он?

– Я толком и не знаю, мадемуазель. Он сказал, что его зовут Готьер. А большего я и не спрашиваю. Многие из них приходят только на одну ночь, зачем мне знать лишнее? Плата за ночлег у нас небольшая, поэтому сюда приходят разные люди и далеко не все из них заняты благопристойными делами. Например, про Готьера я слышала, что он занимается воровством. Но точно я этого не знаю, поэтому утверждать не берусь. Будьте осторожны и не выходите лишний раз из комнаты.

– Но, мадам, как вы можете пускать на ночлег людей, в которых вы не уверены?

– А что нам делать, мадемуазель? Нам тоже нужны деньги, чтобы жить. Мы с мужем не в том положении, чтобы выбирать постояльцев. Если мы будем требовать от них благонадежности, мы ничего не заработаем. Я знаю, вы осуждаете меня, но, в конце концов, это дело полиции – ловить воров, а не мое.

Кэтрин стало стыдно. Мадам Бертин права – каждый выживает как умеет. И ей теперь не хуже этих людей известно, как страшна нужда и голод, в какое отчаяние повергает безысходность и отсутствие всякой надежды на будущее.

– Я не осуждаю вас, мадам. Простите, если я вас обидела. Я вообще-то пришла не за этим. Мне совершенно нечем заняться. Может у вас найдется какая-нибудь работа? Хотя бы починка белья? А то я от безделья скоро с ума сойду.

– Не знаю, мадемуазель, – с сомнением сказала хозяйка. – А вы сумеете?

– Ну конечно! В пансионе нас учили всему. Я даже вышивать умею. Если хотите, я вышью вам косынку.

– Давайте начнем с белья. А там будет видно.

Хозяйка дала Кэтрин ворох рваного белья, показала, как его требуется зашить, а сама ушла прибираться в комнатах, предложив Кэтрин не возвращаться на чердак, а остаться здесь, у огня.

Глава 10.

Зарядили унылые осенние дожди. Кэтрин пыталась несколько раз пройти по магазинам и поискать себе работу, но судьба словно решила плотно и окончательно от нее отвернуться: везде девушку ждал отказ. В общем, это было неудивительно. За несколько дней блужданий платье совсем испачкалось и как ни старалась вечером Кэтрин высушить его, утром оно зачастую имело вид еще более жалкий и плачевный, чем накануне. Башмакам тоже приходилось туго – грязь бедных кварталов никак не способствовала их чистому виду. Поэтому неудивительно, что хозяйки магазинов отказывали девушке в просьбе, едва только она переступала порог.

И вот наступил день, когда Кэтрин отдала хозяйке последние деньги за ночлег. Больше у нее ничего не было. Работы тоже не предвиделось. Кэтрин уныло плелась в свою каморку и по дороге остановилась на мосту. В этот день дождь хоть и не лил стеной, как в предыдущие, однако стоял туман, на небе все равно были тучи и время от времени капли дождя падали вниз. Кэтрин стояла, поеживаясь, и глядела вниз, на воду. Одна ужасная мысль прокралась в ее сознание и овладевала ею все больше и больше. Вода манила ее. А что, если броситься вниз и покончить разом со всем: с бедностью, унижением, разочарованием? Кто будет плакать, если ее не станет? Даже родной отец не захотел иметь с ней ничего общего. Кому нужна одинокая зависимая нищая девушка?

Кэтрин уже почти решилась, она только прикидывала, как бы половчей это сделать, чтобы окружающие ее люди ничего не заподозрили и не успели остановить. Выждав момент, когда вблизи не осталось никого, Кэтрин на миг заколебалась, и момент был упущен: вокруг опять появились люди. Проходящая мимо девушка была так увлечена разговором, что случайно задела Кэтрин. Обернувшись, та невольно услышала несколько слов.

– … требует найти для девочки приличную английскую леди, а сама дала от ворот поворот всем, кто приходил. Ну, я где могу найти то, что ее устроит?

Кэтрин, не успев еще даже ничего сообразить, кинулась за девушкой.

– Простите, мадемуазель, вам нужна английская гувернантка?

– Ну да, а вам какое дело? – с подозрением спросила девушка, окидывая Кэтрин недовольным взглядом.

– Может быть я вам подойду? Я англичанка, училась здесь, в Париже, в пансионе мадам Легьер.

– Не знаю, мадемуазель, подойдете ли вы моей хозяйке… Она ужасно требовательная, – с сомнением проговорила девушка.

– Но ведь можно попытаться. Мне очень нужна работа. У меня украли те немногие деньги, которые были. Я пыталась устроиться в магазины, но меня никуда не берут. У меня не осталось ни сантима. Пожалуйста, можно я поговорю с вашей хозяйкой? Вдруг она сочтет меня подходящей? – умоляюще просила Кэтрин.

– Ой, Роза, пусть она попробует, – вмешалась подруга девушки. – Кто знает, может она и вправду подойдет. Тебе же лучше. Хозяйка сейчас не дает тебе проходу, требует гувернантку. Если эта девушка подойдет, то мадам оставит тебя в покое.

– Ну ладно, – с сомнением сказала Роза. – Но я ничего не обещаю. Это уж ваше дело – понравиться мадам.

– Конечно, я понимаю, – торопливо согласилась Кэтрин.

– Тогда идите за мной, и побыстрее. Я и так уже опаздываю.

Девушки привели Кэтрин к красивому двухэтажному дому. Он не был большим, и, тем не менее, было ясно, что здесь живут люди с достатком.

Велев Кэтрин подождать в прихожей, Роза пошла докладывать хозяйке. Через несколько минут девушку позвали в библиотеку.

У камина сидела нарядная дама, лет шестидесяти. Она была красива, но эта красота была основательно подпорчена сильной худобой, говорившей, что дама серьезно и неизлечимо больна.

– Добрый день, мадам, – поздоровалась Кэтрин, сообразив, что она даже не спросила у Розы, как зовут ее хозяйку.

– Добрый день, мадемуазель, – ответила дама. Ответ был сух и нейтрален, словно мадам еще не составила себе мнение о девушке и поэтому не выказывает к ней никакого отношения. – Значит, вы ищете место гувернантки?

– Да, мадам.

– Мне нужна гувернантка для моей внучки. Я предлагаю хорошее жалованье, но у меня есть некоторые условия, которые я вам могу огласить только после того, как приму решение, подходите вы мне или нет. А чтобы я его приняла, расскажите мне о себе и как можно честнее. Я хочу быть уверена, что моя внучка будет в надежных руках. Одно могу сказать сразу: вы должны уехать с девочкой в Англию. Поэтому если у вас есть намерение оставаться во Франции, скажите сразу, чтобы мы не теряли времени друг на друга.

Вот так удача! Кэтрин едва не подскочила от радости.

– Как раз это мне подходит! Я собиралась уехать в Англию, но обстоятельства сложились таким образом, что я не смогла это сделать.

– Вот и расскажите мне поподробнее об этих обстоятельствах. Заодно покажите рекомендации, если они у вас есть.

Кэтрин вытащила из саквояжа рекомендации, слегка помятые за время ее блужданий в поисках работы. Дама, прищурившись, внимательно изучила написанное.

– Итак, мадемуазель Кейт Уилсон, расскажите мне, кто вы, откуда, и как попали в пансион мадам Легьер.

Кэтрин молчала несколько секунд, а потом, решившись, рассказала женщине всю правду о себе – о своем настоящем имени, о выходе из пансиона, о романе с Этьеном и об ужасном происшествии, которое закончилось разрывом с отцом. На своих дальнейших злоключениях она не стала подробно останавливаться, полагая, что о них можно и без этого составить представление, лишь только взглянув на платье.

– Ну что же, вы были очень откровенны со мной и я это ценю. Кстати, я забыла представиться – меня зовут мадам Дюпон. Я …

В этот момент дверь открылась и в комнату вбежала девочка лет десяти. У нее были русые волосы и темные глаза. Роста она была среднего, черты лица не назовешь правильными, но она была очень милая и живая.

Не обратив внимания на Кэтрин, она подбежала к женщине:

– Бабушка, посмотри, как ужасно Роза зашила платье моей Адель! Ну что мне теперь с этим делать? А ведь Адель собиралась на бал!

Мадам Дюпон развернула девочку к Кэтрин:

– Поздоровайся с мадемуазель Уилсон, Фанни. Не будь невежей.

Девочка со злостью посмотрела на гостью и буркнула что-то себе под нос. Кэтрин решила пока не обращать внимания на капризы предполагаемой подопечной и приветливо кивнула в ответ. Заметив в руках у Фанни куклу, она протянула руку:

– Можно посмотреть?

Та неохотно протянула куклу Кэтрин. С первого взгляда ей стало понятно расстройство девочки – на кукле было красивое шелковое платье. Оно разорвалось на рукаве и Роза, как могла, заштопала его. Но сделала она это грубо и неумело, и платье сразу потеряло свой вид.

– Фанни, если ты принесешь мне иголку с ниткой, я смогу зашить его красиво.

Девочка недоверчиво посмотрела на Кэтрин, но все же пошла за швейными принадлежностями.

– Я должна извиниться за нее перед вами, мадемуазель Уилсон. Фанни знает, что я собираюсь отправить ее в Англию, как только найду подходящую гувернантку. Поэтому она встречает грубостями каждую, кто хоть немного мне приглянулся.

– А вы сами не поедете с ней, мадам?

Глубокая тень набежала на лицо женщины.

– Я очень больна, мадемуазель. Неизлечимо. Доктора не оставили никакой надежды. Поэтому мне приходится отправлять девочку к ее отцу, в Англию. Именно поэтому я так тороплюсь выбрать ту, которой я могу смело доверить Фанни. Она все, что у меня есть в жизни, и я не могу не озадачиться ее судьбой. А болезнь моя настолько коварна, что никто не может сказать, сколько я еще протяну.

Заметив удивление на лице Кэтрин, она торопливо сказала:

– Если я решу, что вы действительно подходите мне, я расскажу вам всю историю Фанни.

В этот момент вернулась девочка и уселась рядом с Кэтрин, внимательно наблюдая, как ловко и красиво девушка зашивает, казалось бы, загубленное неумелыми руками маленькое платье. В пансионе Кэтрин очень хвалили за рукодельное искусство, а особенно за вышивку, в которой Кэтрин преуспела исключительно. Вот и сейчас лицо девочки все шире расплывалось в улыбке, видя как вместо грубого шва, сделанного руками Розы, появляется изящная вышивка.

– Мадемуазель, а вы можете сделать такой же на другом рукаве, чтобы было одинаково? Адель очень понравится, я уверена.

Кэтрин не стала отказываться и сделала на другом рукаве точно такую же вышивку.

– Мадемуазель, а вы умеете и шить тоже? Или только вышивать?

– И шить тоже.

– А вы сможете сшить Адель еще платье?

– Смогу. И если хочешь, я и тебя научу. Вдвоем мы сошьем кучу платьев для Адель.

– Как замечательно! – в восторге захлопала в ладоши девочка. – Ладно, бабушка, если уж так необходимо ехать в Англию, то лучше я поеду с этой мадемуазель. По крайней мере, с ней можно шить платья. Спасибо, мадемуазель! – схватив куклу, Фанни умчалась, как ураган.

Кэтрин рассмеялась. Живая и кипучая энергия Фанни ей нравилась. Конечно, с ней будет много хлопот, но скучать не придется, это точно.

– Ну что же, мадемуазель, видимо, выбор уже сделан, – развела руками мадам Дюпон. – Вы единственная девушка, которую Фанни так открыто одобрила.

– Мне тоже понравилась Фанни. Я, конечно, еще не уверена, смогу ли я с ней справиться, ведь очень живая и непосредственная. Но я надеюсь, что ее отец мне хоть немного поможет в этом.

Мадам Дюпон замялась:

– Видите ли, мадемуазель Уилсон… В этом все и дело. Не хочу вас заранее настраивать на трудности, но боюсь, что от отца Фанни вам помощи ждать не придется.

– Я не очень понимаю вас, мадам….

Женщина помолчала, перебирая в руках красивый браслет с жемчужными бусинами, потом сказала:

– Наверное, будет лучше, если я расскажу вам все сейчас, открыто и правдиво. Так будет честнее. И вы до завтрашнего утра сможете подумать и принять решение. Так слушайте….

Мадам откинулась в кресле, устраиваясь поудобнее.

– У меня есть сын, Шарль. Восемь лет назад он поехал в Англию, погостить у кого-то из друзей. Там он встретил и полюбил англичанку, женщину по имени Эдит. Она отвечала ему взаимностью. Он писал мне, что они созданы друг для друга и им нет дела до преград, которые их разделяют. Все дело в том, что Эдит была замужем, за герцогом Равенторпом. И как я поняла, брак этот был крайне несчастлив, в первую очередь для самой Эдит. Я просила Шарля оставить эту женщину, как бы сильно он ее ни любил, и как бы больно ему не было. Но он меня не послушал и спустя несколько месяцев появился здесь, с Эдит и ее двухлетней дочерью Фанни.

Кэтрин ахнула:

– Она сбежала от мужа с … вашим сыном.

– Да, с моим сыном, который стал ее любовником. Нет смысла умалчивать об этом, вы сами понимаете. Я умоляла Шарля одуматься, а Эдит вернуться к мужу. Но для нее это было уже невозможным. Как она сказала, – «Мой муж – Синяя Борода. И если я вернусь к нему, то меня ждет смерть».

Кэтрин содрогнулась.

– Я не знаю, что она имела в виду под этими словами, – продолжила свой рассказ мадам Дюпон. – Но она действительно к нему не вернулась. Напротив, она рискнула послать ему письмо с просьбой о разводе и получила категоричный отказ, пышущий ненавистью, злобой и угрозами. После этого они решили с Шарлем уехать как можно дальше из Парижа. Но девочку она с собой не взяла. Она напоминала ей о муже, из-за этого Эдит недолюбливала свою дочь. Она оставила мне записку с просьбой отправить девочку обратно к отцу, в Англию. Но я, помня его злобный отказ, не рискнула подвергать ребенка такому испытанию. Я боялась, что он выместит всю злость на девочке, тем более что в письме герцог сказал, что отныне, после побега Эдит, Фанни ему больше не дочь.

У Кэтрин сжалось сердце. Слишком хорошо она знала эти слова…

– И я оставила девочку себе. В какой-то степени я чувствовала себя виноватой перед ней. Ведь это мой сын разрушил семью ее родителей, пусть даже она и была не очень благополучной. Но, к сожалению, несчастливые семьи не редкость в наши дни. По крайней мере, девочка была у себя дома, на родине. Здесь же ей пришлось жить совсем по-другому, учиться чужому языку. Ведь в доме никто, кроме меня не понимал по-английски. Но вот что было странным: девочка все время плакала и просилась к отцу. Не к матери, которая ее так жестоко оставила, а к отцу, который в письме от нее отказался. Я не смогла от нее добиться ответа, почему она хочет именно к отцу – Фанни тогда плохо говорила, а я не настолько хорошо знаю английский язык, чтобы точно понять ее. Я лишь поняла, что отец девочку очень любит и он ее лучший друг. Я до сих пор не знаю, может и стоило рискнуть и отвезти девочку обратно. Но я все время вспоминала его письмо и после раздумий решила оставить девочку здесь и воспитывать как свою внучку. Фанни знает, что она мне не родная. Знает она и о своей матери. Мне пришлось ей об этом рассказать, так как она все равно слышала какие-то недомолвки от слуг и, в конце концов, пришла ко мне, чтобы получить прямые ответы на свои вопросы. Я очень сильно полюбила ее, она моя гордость и радость. Поэтому мне так важно устроить ее судьбу, пока я еще в силах. Но я не знаю на свете ни одного человека, кроме ее отца, кому бы я могла ее отправить. Я лелею надежду, что он за эти годы одумался и будет готов принять дочь, не гневаясь на нее за поступок матери. Правда, за все годы он не сделал попыток разыскать ее. И это говорит мне о том, что возможно, мои надежды напрасны.

Кэтрин осторожно спросила:

– А что, если, отец откажется принять Фанни и выставит нас вон?

– А вот здесь, мадемуазель Уилсон, и заключается главное: в случае, если отец не примет Фанни, вы возьмете ее на воспитание.

Кэтрин показалось, что она ослышалась:

– Я? Мадам, я вас не понимаю!

– Вам придется взять девочку к себе и вырастить ее так, как вы растили бы собственную дочь или сестру.

– Но, мадам…

– Выслушайте до конца. Вы не будете нуждаться в деньгах. Я не так богата, как многие думают, но у меня есть деньги. Когда-то я хотела оставить их Шарлю, как моему единственному сыну. Но он, с момента отъезда с Эдит, более не показывался у меня. Я даже не знаю, жив ли он. Я оставлю на его имя некоторую сумму, чтобы моя совесть была спокойна, но все остальное я хочу завещать Фанни. Этих денег будет вполне достаточно, чтобы вы смогли жить на них, не нуждаясь. Конечно, при условии, если вы не будете гнаться за роскошью. На все необходимое денег вам хватит. Вам не придется работать, и вы можете все свое время уделять девочке. Я, конечно, понимаю, что очень рискую, отдавая вам Фанни. Я не могу знать заранее, как вы поступите с девочкой, когда в ваших руках окажутся деньги. Поймите меня правильно, мадемуазель: я не хочу обидеть вас таким недоверием, но деньги очень сильно меняют человека. А Фанни – самое дорогое, что есть у меня в жизни.

Женщина заплакала. У Кэтрин сжалось сердце. Мадам Дюпон действительно оказалась в сложном положении: на ее попечении девочка, которая еще не может сама о себе позаботиться. Все, на что может уповать женщина – это доброта герцога или порядочность Кэтрин. И то, и другое для нее под большим вопросом.

– Я понимаю вас, мадам, и нисколько не обижаюсь. Но мне нужно время, чтобы обдумать ваше предложение. Если герцог откажется принять дочь, на мне окажется очень большая ответственность, и я опасаюсь брать на себя то, с чем я заведомо не смогу справиться. Фанни не игрушка, которую можно кому-то отдать, когда она надоест. Я тоже хочу быть уверена в себе, что мне достанет сил воспитать ее.

– Я дам время на раздумье. Когда вы сможете дать мне ответ?

– Думаю, что завтра. Вот только не знаю, подружимся ли мы с девочкой? – с сомнением сказала Кэтрин.

– Я предлагаю вам пожить у меня еще несколько недель, чтобы привыкнуть друг к другу. Да и я еще немножко побуду рядом с Фанни. А в конце месяца вы сможете отправиться в путь. Я ничего не писала герцогу о предполагаемом приезде дочери. Поэтому я и сомневаюсь в его горячем желании, что он примет дочь. Но на этот случай я рассказала вам, как следует поступить.

– Я хорошо обдумаю ваше предложение и завтра приму решение. Не скрою, оно очень привлекательно для меня. Но…

– Но принимать его сразу, не подумав, не стоит, здесь вы правы. Вы сами еще очень молоды…

– И к сожалению, я не могу позаботиться даже о себе. Последний месяц показал мне это со всей очевидностью. Поэтому я так волнуюсь о том, чтобы взять на себя ответственность за другого человека.

– Но, может, Всевышний не зря направил вас ко мне? Кто знает… В жизни нет ничего случайного…

– Возможно, вы правы мадам. В любом случае, каков бы ни был мой ответ, я сообщу вам его завтра. А сейчас мне пора идти, уже стемнело.

Мадам Дюпон предложила Кэтрин остаться в ее доме, но девушка отказалась, боясь, что хозяйка будет о ней беспокоиться. Тогда мадам позвала служанку и велела заложить карету, чтобы доставить Кэтрин в каморку в целости и сохранности. Первый раз за последний месяц Кэтрин поехала как раньше – с удобством, в теплой карете.

Хозяйка встретила ее радостным возгласом – она беспокоилась, как бы с девушкой не случилось несчастья. Она видела подавленное настроение Кэтрин в последние дни и подозревала, что от отчаяния Кэтрин решится на безумство.

– Мадам Бертин! Кажется, я нашла работу! – воскликнула сияющая Кэтрин. – Правда, я еще не уверена, стоит ли принимать это предложение. Но боюсь, что у меня другого выхода нет.

Она присела у очага и рассказала хозяйке о предложении мадам Дюпон. Хозяйка, по обыкновению, не выказала никаких чувств, однако сказала, что это отличная возможность.

– По крайней мере, вы сможете вернуться в Англию.

– Но если отец девочки не примет ее, на меня ляжет огромная ответственность. Я не уверена, что смогу с ней поладить, не уверена, что у меня хватит твердости воспитать ее как должно.

– А я уверена, что у вас хватит характера, чтобы держать девочку на правильной дороге. Я наблюдаю за вами не один день. У вас кончились деньги, вам не на что жить, но вы бы скорее бросились с моста вниз головой, нежели пошли воровать, убивать, или в содержанки к мужчине. И вы говорите, что у вас нет твердости, чтобы придерживаться своих принципов? Боюсь, что в этом вы себя недооцениваете, Кэтрин. Ваше поведение будет лучшим примером для девочки. Не в моих правилах давать советы, но на вашем месте я бы согласилась. Как бы то ни было, но вы будете на родине. А там, в случае непредвиденных обстоятельств, вам будет намного легче найти работу, нежели в Париже.

– Возможно, вы правы, мадам, – с сомнением сказала Кэтрин. – Но я бы все-таки хотела обдумать это. Я обещала мадам дать ответ завтра утром.

– Что ж, подумайте, мадемуазель. Посмотрите еще раз вокруг на эти убогие стены, на жуткую картину в вашей каморке. Стоит ли продолжать это дальше или лучше хватать обеими руками шанс, который вам подвернулся? Бог никогда не дает испытание, которое нам не по силам. И если вам выпал такой шанс, значит, вы его уже заслужили, твердостью своих принципов. И не взять его было бы глупо.

Произнеся это своим бесцветным голосом, мадам Бертин умолкла. Кэтрин пожелала ей спокойной ночи и ушла к себе.

В каморке она еще раз огляделась: после красивого теплого дома мадам Дюпон собственное жилище показалось девушке еще более мрачным и убогим. А картина на стене так и вовсе преследовала ее, где бы Кэтрин не садилась. Хмарь и холод парижских улиц тянули руки, заставляя ежиться от холода и ощущения сырости. «Если я откажусь от этого предложения, мне ничего не остается, как вернуться на мост и кинуться вниз. В конце концов, я надеюсь, что отец Фанни примет ее и с меня будет снята ответственность. Я смогу заняться поиском работы для себя. Или попроситься на работу к герцогу. Возможно, он даже обрадуется такой возможности. Ведь ему не придется искать гувернантку для девочки. Но если он откажется… Я не знаю жизни в Англии, я вообще не знаю жизни. Где нам жить? Где снять дом? А что, если деньги снова украдут? Смогу ли я обратиться к кому-нибудь? На что я буду растить девочку?» Кэтрин шагала по комнатке, пытаясь взвесить все преимущества и недостатки предложения мадам, пока не пришла к выводу, что, по сути, она сейчас выбирает между жизнью и смертью. Прими она предложение – она сможет продолжить жизнь в Англии. Если она его отвергнет, у нее не будет другого пути, кроме как покончить с собой. Последняя перспектива ужаснула Кэтрин, и это решило дело в пользу мадам Дюпон.

Рано утром за девушкой приехала карета. Кэтрин к этому времени собрала все свои немногочисленные вещи и была готова к отъезду. Она уже попрощалась с мадам Бертин и ее мужем, поблагодарив их за все.

– Да мы уж и не так много сделали для вас, мадемуазель. Видит Бог, я бы хотела помочь вам больше, но у нас нет возможностей. Каждый выживает, как умеет. Надеюсь, что вам повезет, и вы будете жить хорошо. У вас чистая душа и вы этого заслуживаете.

У Кэтрин на глазах выступили слезы. Обняв на прощание этих добрых людей, она шагнула за порог, где ее снова ждала новая жизнь.

Глава 11.

В доме мадам Дюпон Кэтрин провела около двух недель. За это время она успела подружиться с Фанни, а та свыкнуться с мыслью о приближающемся отъезде. При более близком знакомстве Фанни оказалась веселым незлобивым ребенком, в меру упрямым, но не лишенным здравомыслия и сговорчивости в необходимых ситуациях. Ее совершенно очаровало рукодельное искусство Кэтрин, и она целыми днями была готова просиживать рядом, наблюдая, как из под рук девушки выходит очередной бальный наряд для ее любимиц. Шить же что-то подобное она не решалась, предпочитая рисовать и «заказывать» Кэтрин то, что ей бы хотелось увидеть.

Наконец наступил день отъезда. Все вещи накануне были уложены – мадам Дюпон накупила Фанни самой разнообразной одежды, по крайней мере, на год вперед.

– Вы же понимаете, мисс Уилсон, что это моя последние покупки для Фанни. И я хочу сполна ими насладиться. К тому же, девочка будет одета с ног до головы и ближайший год вам не придется беспокоиться об ее гардеробе.

Не забыла мадам Дюпон и о самой Кэтрин, правда, девушка решительно запротестовала, когда женщина пригласила хорошую портниху, чтобы заказать у нее одежду для будущей гувернантки Фанни.

– Я не могу принять этого, мадам. Я еще ничем это не заслужила.

– Мисс Уилсон! – строго сказала мадам. – Вы действительно хотите появиться перед герцогом в одном-единственном платье и вызвать у него лишь одно желание – дать вам скромное подаяние?

Эти слова больно задели Кэтрин, и от мадам это не ускользнуло.

– Я ни в коей мере не хочу вас обидеть, но пытаюсь воззвать к голосу вашего разума. Вы гувернантка дочери герцога. Вы должны выглядеть соответствующим образом. Люди в первую очередь будут обращать внимание на ваш внешний вид. Вы должны выглядеть скромно, но респектабельно. К тому же, соответствующая одежда добавит вам несколько нужных лет. Поэтому я не хочу слышать возражений.

Она действительно не приняла больше ни один протест Кэтрин и заказала для нее скромный, но разнообразный гардероб, при этом не лишенный изящества.

– Я хочу быть уверена, что вы не замерзнете от холодного зимнего ветра в тонком плаще и не промочите ноги в худых ботинках. Сейчас вы, наверное, негодуете на меня за самоуправство. Но я надеюсь, что со временем вы будете вспоминать меня добрым словом, надевая эти вещи.

Кэтрин признала правоту мадам и, немного поколебавшись, приняла ее подарок.

Наконец, все было готово. Кэтрин и Фанни попрощались с мадам Дюпон. Девушке было больно смотреть, как старая дама мужественно пыталась удержаться от слез, целуя и обнимая Фанни в последний раз. Девочка же плакала, не стесняясь.