Читать книгу Там, где цветут одуванчики - Эмилия Клайд - Страница 1

Глава

I

Знаете, я никогда не любила переезды, особенно, в школьные годы, в ту самую пору, когда ты меняешь коллектив, все внимание обращено только на тебя и только на твое тело и симпатичное личико. Да, что уж греха таить, так везде, в любом месте, куда бы я не ходила со своими друзьями или же с родителями. С одной стороны, внимание это всегда приятно и всегда тешит самолюбие, с другой стороны, когда этого внимания слишком много, особенно у той, чей отец глава строительной компании F.B.C. – оно быстро надоедает и становится невыносимым.

Мой отец, а именно Микаэль Эванс, очень строгий и безэмоциональный мужчина, проще говоря, обычный робот с человеческим сердцем, которое, видимо, не бьется, раз ему плевать не только на меня, но и на мою мать, но уж точно не на мою жизнь и будущее, которое мне уготовлено. Он всегда считал, что оценки многое решают в жизни, что лишь школьные знания, а после знания из колледжа откроют мне дорогу в лучшую жизнь (а куда уже лучше? я и так тону в богатстве), но это не так. Не только знания и оценки показывают твою образованность, но и другие сферы жизни, как искусство или же технологии, где я могу развиваться сама, сидя перед компьютером точно также, как и в школе, просто там есть некий наставник, который явно хочет утопить своих подопечных. В любом случае, он всегда оставался ко мне холодным и строгим, будто не отец, а мраморная статуя, украшающая нашу гостиную.

Моя мать, Роза Эванс, женщина «голубых кровей», считающая себя аристократкой не в том веке, любящая тратить много денег, отсюда сама любовь к деньгам, и мешающая обычный люд с мусором. А под обычными людьми я подразумеваю всех, кто не возглавляет страницы новомодных журналов и не входят в те слоя общества, называемые сливками, куда, собственно, входим мы. Я никогда не любила, когда меня заставляют, но при этом, никогда не бунтовала и не шла наперекор слову родителей, поэтому в младших классах я училась играть на фортепьяно, а в средних – учила французский язык, как подобало аристократке, то есть, леди. Меня никогда не спрашивали, кем я хочу быть, о чем мечтаю и чем хочу заниматься, им всегда было все равно, ведь видела во мне свою марионетку. Да, я и есть марионетка. Даже сейчас, в свои восемнадцать лет, когда я наконец смогла более-менее вырваться из хватки родительских когтей (но не из золотой клетки), я все еще ощущаю те ниточки, за которые они меня дергают, и которые я так и не смогла обрезать. Я была в тюрьме, хотя свободно перемещалась, я была заперта, но могла выходить за пределы границ, и я никогда не хотела возвращаться туда, откуда уходила каждое утро. Я была зависима и это меня угнетало.

***

– Будешь скучать по родному Лос-Анджелесу?– Мама провела рукой по моим русым волосам, зарываясь пальцами, а я лишь вздохнула, не зная, что и ответить. Меня ничего не держало здесь: друзья, что были детьми богатеньких родителями, или которых еще называли «золотой молодежью», когда узнали, что я уезжаю, то сразу же забыли, найдя сладкую замену. Я стала им не нужна, будто была игрушкой. Целый месяц ждала хоть одного звонка и в итоге пустота. Ничего. Я привыкла быть одна, чувствовать пустоту, боль в сердце, чувствовать наивность и глупость, чувствовать отсутствие близких людей и их поддержки, чувствовать себя использованной и брошенной. Может поэтому я стала холодной, как отец, неприступной крепостью, которую выстроила вокруг себя, с ледяным взглядом с проблеском далекой весенней травы и очень закрытой? Я перестала доверять, перестала выговариваться, хотя особо никогда этим не занималась, и все благодаря родителям, не открываюсь людям, стараясь держаться от них как можно дальше, и неся груз на своих хрупких плечах. И я разучилась любить. Нет, неправильно, я запретила себе любить, решив, что это чувство ни к чему хорошему не приводит, лишь к боли, да к отчаянию, страданиям и пустоте. Я боялась вновь обжечься, вновь облажаться, довериться человеку, вновь оказаться разбитой. Ведь я сейчас именно такая, просто хорошо это скрываю, никто не видит и не знает, но моя грудь ноет почти каждую ночь, моя душа разбита на мелкие осколки, которые просто невозможно склеить, а сердце вырвано, растоптано и возвращено назад уже больное и израненное. Меня просто убили, и эта боль стала моим наказанием за любовь. И как бы я не боялась этого, как бы я не пыталась убегать и прятаться, как бы я не хотела закопать в себе эти чувства – любовь все равно набросилась на меня с головой, заставив утонуть в том, в чем я тонуть просто не должна была. Я не знала, что этот маленький город, куда сбежал отец от проблем со своей работой, сможет изменить не только мою жизнь, но и меня. Итак, все по порядку.

Глава II

Этот город принял нас с радушием, но вот только не в своих районах, а дальше, где было еще больше свежего воздуха и еще больше свободных территорий. Я честно не знаю, как мои родители умудрились здесь найти такой огромный и роскошный особняк. Это просто ужасно. Он был слишком большой для нас троих, он был заполнен ненужными статуэтками, цветами, картинами и другими мелочами, которыми мать будет хвастаться перед своими подружками-змеями, ведь именно этим они всегда и занимаются. Отдельная столовая, где стоял стол чуть ли не на двадцать человек с мраморным покрытием и панорамными окнами; кухня, которая была прекрасна для готовки, но будет пустеть, ведь моя мать ненавидела готовить и всегда заказывала еду, даже слуг не нанимала, кроме уборщиков и садовников; огромная библиотека, где все книги быстрее сгниют, чем здесь кто-то появится; несколько роскошно огромных спален и моя комната. Она была самой маленькой из всех, которые были в этом доме, но это было моим желанием, чтобы не чувствовать, как снова пустые высокие стены меня душат, а в тишине я слышала эхо своего дыхания. Она была уже обставлена, но, опять же, по моим рекомендациям, ведь только эта часть моей жизни исполнялась по моим желаниям, а не по родительским. Нежно-голубые стены, почти небесного цвета, светлые шторы, белая мебель: одно кресло около кровати, прикроватные тумбочки, письменный стол и стул, компьютер для работы, шкаф для одежды и еще небольшой шкафчик для безделушек и школьных принадлежностей, и кровать, которая была самой большой в этой комнате. Это уже желание матери, чтобы я чувствовала себя настоящей принцессой. Не поверите, я и так себя чувствую ею, только, как Рапунцель, запертая в башне, что не смогла вырваться. Да, так и умру от своих же мыслей. В общем, комнату дополняли несколько картин, которые были в минималистичном стиле и коврик под кроватью. Все. Я чувствовала себя намного лучше, когда в помещении было все по минимуму в декоре и по максимуму по уюту. Это ведь самое главное, да?

***

Гарольд, личный водитель, на котором настояла моя мать с утра, успев с ней из-за этого повздорить, отвез меня в школу на черной машине, чьи окна были полностью затемнены, отчего никто не мог увидеть происходящего в ней. Да, я ведь такая важная персона.

– Не приезжай за мной,– Небрежно кинула мужчине, а после хлопнула дверью. Уже будучи на парковке, я чувствовала эти взгляды и немые вопросы в мою сторону, хотя я старалась одеться максимально неброско: джинсы, голубой свитер и цепочка на шее, волосы же я собрала в высокий хвост. Но, видимо, те аристократичные черты лица, передавшиеся мне от матери, и тело – все-таки привлекали внимание учеников, не ожидая увидеть новенькую в своей школе. Да, город же небольшой, вряд ли сюда часто приезжают на таких машинах. Я вздохнула, понимая, что полное внимание школы мне обеспечено, поэтому пришлось делать вид, что я ничего не замечаю. Абстрагироваться. Долгая практика помогла мне привыкнуть к этому обильному вниманию со стороны людей. Я смотрю сквозь них и витаю в своих мыслях, что у них в головах – мне неважно.

Я стояла у шкафчика, думая, что школа лучше, чем невыносимая болтовня матери и нравоучения отца, но при этом, в глубине души понимая, что и здесь, и там, меня будут доставать, просто в разных формах, отчего становилось не по себе. И в этот момент появилась она. Девушка, которая стала моей головной болью и пиявкой, прилипшая к моей ноге – Лили Узирвулл.

– Ты новенькая?– Рыжеволосая девушка, чьи глаза была каштанового оттенка, расплылась в широкой улыбке, оценивая мой вид,– Классный свитер. Меня зовут Лили. А тебя?

– Ванесса,– Я коротко кивнула, стараясь уйти от диалога, но увы, у меня не получилось. Кажется, я стала ее мишенью для новой дружбы. Лили что-то отчаянно жужжала мне на ухо про гулянки, свою жизнь, парней и остальную ерунду, которую я уже не слушала, сидя в классе, у окна. Но одно я поняла точно – Лили любит секс, любит парней, любит алкоголь и легкомысленность. Она была наивна, но, возможно, не так глупа, как мне казалось. В любом случае, она имела связи, влиятельность и даже репутацию, почти сравнимая с популярными девушками во всех школах. Да, думаю, она весьма популярна, хоть и не так широко. Но ее влиятельность заканчивается на школьном этапе.

– Доброе утро, класс,– Раздался приятный голос мужчины, что зашел в помещение,– Все выспались?– он осмотрел учеников, и приметив меня, расплылся в улыбке.

– Вы новенькая? Видимо, да. Директор предупреждал меня, но я не думал, что вы появитесь так скоро,– усмехнулся тот,– Как вас зовут?

Я встала с места и начала представляться, как в класс ворвался высокий темноволосый парень, прерывая меня, и переменяя все внимание учеников на себя. Очень кстати. Я с облегчением вздохнула и села на свое место, пока молодой преподаватель разбирался с шумным гостем.

– Мистер Редгрейв, кажется, я уже говорил вам про опоздания,– Он смотрел на безразличное лицо парня через очки, стараясь сдержать свое раздражение.

– Да? Что-то я не припомню такого,– Он насмехался над ним, показывал, какой он мерзавец, показывал то, что не должен – положение. Оно было шаткое, но он это, кажется, использовал в свою пользу.

– После уроков встретимся в кабинете директора, и пусть он назначает вам наказание,– Чейзер жестом указал ему на место, что было в конце класса, а после вновь вернулся ко мне,– Извините, мисс Эванс. Учитывая, что вы пропустили большую часть наших занятий, завтра я дам вам задания, которые покажут не только ваши знания, но и пробелы,– И после этих слов он приступил к новой теме. Ах да, я забыла сказать – мы переехали через полтора месяца, как началась учеба. Это еще одна причина, почему на меня так искоса смотрели.

Он рассказывал красиво, у него был хорошо поставлен слог, но вот смотрела я далеко не на него, а в окно, где свободно резвились птицы в воздухе, чья жизнь не была ограничена, на то, как занимались местные спортсмены бегом и как белочка прыгала с ветки на ветку, пряча в своих дуплах что-то на зиму. Я завидовала птицам, белкам, они были свободны, их не держали в клетках, они могли убежать куда угодно, улететь туда, куда хотелось и не быть зависимым от решения старших. Он были независимы и по-настоящему свободны. А я нет.

Все это время я чувствовала на себе взгляд, но я не оборачивалась, не знала кому принадлежит, и много ли их, что говорят, и какие у них лица – мне было неинтересно, поэтому я продолжала смотреть в окно до самого звонка.

– Пойдем,– Лили вытащила меня из класса, ведя за собой по коридорам, где уже собирались ученики, идущие ровно туда же, куда и мы,– Хочу познакомить тебя кое с кем.

Хоть мы и выскочили из класса почти самые первые в коридор, но столовая была уже полна людей, и они все приходили, приходили и приходили, заполняя каждый кусочек маленького помещения, в котором гулял аромат еды и пота, переливающиеся в духоту и удушье. Я не хотела есть, да и толпиться в очереди, где каждый считает своим долгом тебя толкнуть, тоже не очень хотелось, поэтому мы проследовали сразу за стол, где сидели два парня.

– Питер и Томас, это Ванесса,– Рыжая улыбнулась, когда парни заворожено оглядывали меня глазами, мне даже начинало казаться, что те пытались меня раздеть и съесть.

– Приятно познакомиться,– Блондин подал голос первый и это был Питер, и пока, я видела в его глазах интерес, готовая к шквалу вопросов. Мы сели напротив них.

– Они, кстати, занимаются футболом, и скоро будет матч между нашей школой и приезжей, ты пойдешь?– В глазах Лили промелькнула надежда.

– Нет, я не смогу. Я занята после школы. Большую часть времени,– Самоуничтожением, конечно же, чем же еще я могу заниматься в доме, где мать почти каждый день мне подыскивает жениха для дальнейшей жизни.

– Жаль, но, мы все равно надеемся, что у тебя получится прийти и поддержать команду,– Спокойный голос Томаса, будто убаюкивал, заставлял расслабиться, но я держала свою оборону, не идя на поводу у этих уловок, которыми парни могут занимать всех безоговорочно. Некие колдуны в другом времени.

И начались разговоры ни о чем. Меня пытались узнать поближе, но я рассказала немного: сколько мне лет, причина перевода, откуда родом и слухе о богатстве, да и все, в принципе. В остальном ребята уже общались с Лили, так как от меня мало, чего можно было добиться. Я вспомнила, как в частной школе, в которой я училась до переезда, надо мной часто пытались подтрунивать, даже использовали слова, к которым эти люди и сам относились – богачка. Да, я была из богатой семьи, но я никогда не вела себя высокомерно и надменно, как моя мать, я никогда никого не мешала с мусором, не пыталась втоптать в землю, не пыталась уничтожить и похвастаться своим состоянием, потому что это не мои заслуги, да, даже, если бы они и были мои, какой в смысл в хвастовстве? Да никакого. Но люди любят вешать ярлыки, везде, всегда и постоянно. Дома, на работе, в школе, на улице, в магазине – люди видят лишь то, что дают, в моем случае, богатая оболочка «избалованной» девушки, которая без помощи родителей ничего сделать не может. Но это не так. Далеко не так. Но я никому не собираюсь этого доказывать, ведь всем не угодишь, это уж точно. Парни видят меня лицом и телом, похотью, девушки завистью и желчью, считая, что я виновата, что от них ушел парень, кидая на меня заинтересованные взгляды, но я ничего не сделала, даже не пыталась сделать. Но этого никто не понимает. В этом и состоит величайшая глупость человечества – в суждении по тому, что они видят, а не по тому, что скрыто внутри.

За своими мыслями и воспоминаниями, я не заметила, как осмотрела всю столовую, что начала пустеть, а значит гул голосов, что слился в единую какофонию, наконец, стихает, заставляя голову и уши отдохнуть, и что мой взгляд зацепился за парня.

Я его видела сегодня, кажется, его фамилия Редгрейв, если не ошибаюсь. Мой взгляд наконец сфокусировался на нем, осматривая внешний вид: черные джинсы, черная мешковатая толстовка, белая футболка, что торчала, из-за его положения за столиком, темные волосы, а рядом друг, что-то рассказывал ему, натягивая широкую улыбку. Видимо, он почувствовал, что его фигуру прожигают и повернулся на меня, отчего наши взгляды встретились. Я смотрела на него, видя в его глазах немой вопрос «Чего тебе?», о чем также говорила вскинутая недовольно бровь, и я, понимая, что уже неприлично долго смотрю на него, мотнула головой в отрицательном жесте и отвернулась, будто ничего и не произошло. Но я и не подозревала, что именно этот взгляд изменит мою жизнь.

Разговоры Лили, Питера и Томаса слились в единое жужжание, которое я давно не слушала и не понимала, потеряв всю суть разговора, поэтому просто встала, взяла сумку, и бросив небрежное «потом увидимся», ушла прочь в тихое место. В библиотеку.

Людей там был мало, практически, никого, если не брать в расчет сторожа кладези этих сокровищ – библиотекаря, и парочки ботаников, что горбатились над учебными материалами, пытаясь расширить свой мозг до небывалых размеров. Я же прошла между стеллажами, чувствуя, как в воздухе поселилась тяжелая пыль долгих лет, водя пальцем по полочке, где давно не протирали грязь, останавливаясь на книге, что обложкой привлекла мое внимание. Роман, написанный на пожелтевших страницах, пахнувших стариной, был полностью на французском, отчего на моем лицо поселилось удивление. Но как? Как такая книга попала в это место? Даже в частной школе не было их, а тут я нашла, да еще и случайно. Это была прекрасная находка, хоть французский я и не любила после родителей, я все же радовалась тому, что нашла ее, открыв на первой страничке. Многие слова я не понимала, но улавливала нить прочитанного и мысли автора, пытающегося донести ее до читателя. Я погрузилась в эпоху дуэлей, балов и запретной любви. Мои глаза медленно бегали по строчкам, цепляясь за каждое непонятное слово, возвращаясь каждый раз к началу. Да, скорость чтения была низкой, но меня это не останавливало, отчего становилось еще интереснее узнать продолжение истории.

– Это подобие книги скоро начнёт разлагаться, – Бархатный голос, словно мурчание кота, донесся от стены, что была расположена позади меня. Я не слышала, как кто-то пришел, отчего вздрогнула, попытавшись скрыть этот маленький факт.

– За ней не ухаживали и не уважали ее красоту,– Я ответила спокойно, наконец оторвавшись от сладостного чтения.

Я чувствовала себя пойманной врасплох за чтением на французском, будто это был запрещенный язык или книга. Знание второго языка всегда пригодится и чтится, но я, все же, не хотела рассказывать кому-либо об этом.

Мы чувствовали запах пыли, и почти видели, как она летает в воздухе, на фоне пробивающихся, из-под неплотно прикрытых жалюзи, лучей солнца.

– Книги – по сути, просто татуированные трупы деревьев, – отрезает парень, мыслями возвращаясь в настоящее время и удостаивая меня, стоящую в паре шагов от него, взглядом. – А уважения достойны даже не многие люди, – продолжает, как ни в чем не бывало.

– Но все же, это не повод к ним так плохо относиться,– Я поставила книгу на место, взглянув на незнакомца,– Если люди совершают глупые поступки, из-за которых теряют уважение, то что делают книги? Это просто неживая вещь, которая никому ничего не сделала, да и не может. Необязательно любить читать, чтобы восхищаться самой книгой.

Я достала книгу наугад, протянув ее парню, пытаясь показать ему свою мысль.

– Ты следил за мной?– Я смотрела пристально, обжигая его ледяными глазами, показывая всю свою неприступность. Показывая, что со мной нельзя играть. Но игра началась, мы просто этого еще не поняли.

– А что книги делают, чтобы получить уважение? – интересуется темноволосый, вскидывая бровь. Он сжимает пальцами корешок книги, которую я ему передала, и приподнимает мое лицо за подбородок противоположным концом. Я не отрывала взгляда от его темных глаз, скрестив руки на груди в своем привычном жесте. Я не боялась, не стеснялась, не волновалась – я просто боролась за свое место в этой жизни.

– Они спасают нас от мыслей, помогают окунуться в мир фантазий и грез, помогают прожить миллионы жизней, переживая каждое чувство в своей душе, помогают набраться опыта и показать другую сторону мира, дают знания и показывают, что не все так плохо, учат добру и злу. Они лечат тебя. Ты не ответил на мой вопрос: ТЫ следил за мной?

– А что, если и да?– Его краешки губ расплылись в ухмылке, будто то, что я говорила про книги, он прослушал или просто пропустил мимо ушей,– Что тогда будет?– он сделал шаг вперёд, одним своим существом оттесняя меня к книжным полкам, и заставляя напороться спиной на стеллаж.

– Жизнь – не фэнтезийная сказка, хоть в ней есть свои феи и гоблины. Если поддашься книжному очарованию и проникнешься далёкими несуществующими мирами, то станешь уязвимой. И тебя сломают,– Он чуть наклонился, тем самым сокращая между нами дистанцию, но зрительный контакт не прекращал, как и я, хоть я и чувствовала, как мои границы нарушались его игрой и издевательствами.

– Нельзя сломать то, что уже сломано,– На мое удивление он лишь усмехнулся, убрав книгу от моего подбородка. Похвально, это было куда интереснее, чем я думала,– Так, что ты от меня хочешь?

Я наконец вздохнула полной грудью, как только он отступил, сделав небольшой шажок назад. Казалось, что легкие до этого были сжаты тисками.

– Разумнее спросить – чего я не хочу, но,– Парень по-лисьи улыбнулся,– Если бы хотел давно бы уже рассказал.

Его слова звучали весьма логично, но все же, это не объясняло того факта, что он и правда следил за мной с самой столовой, найдя в самом укромном уголке этого места. Логика всегда была моим другом, но, увы, по большей части, над ней доминировали чувства.

– Ты не представился,– Отрезала я, показывая всем видом, что я не подпущу к себе никого, как бы он не пытался.

– Ты тоже,– Его голос был бархатный, пробирающий до ниток, особенно в тот момент, когда голос приглушался, можно было с уверенностью сказать, что именно этот голос мог свести с ума и вывести из строя сотни женщин, заставив их ночами страдать по обладателю столь чарующего тембра.

– Не я тебя выслеживала и не мне представляться, тем более, при знакомстве мужчина всегда представляется первым. Банальный этикет,– На самом деле, не всегда, все зависело от статуса собеседника, я просто немного обыграла слово «этикет» и первые шаги мужчин в сторону знакомства. Маленький обман, стоящий во главе огромной лжи. Вся моя жизнь одна сплошная ложь.

– Эван Редгрейв,– Он отзеркалил мою позу, сложив в том же жесте руки, облокотившись уже спиной о стенку напротив стеллажа с книгами.

– Ванесса Эванс,– Я лишь кивнула, взглянув на часы, что красовались на экране мобильного. Пора идти в класс и красиво сбежать от парня, что стал моим преследователем,– Пока, Эван.

– Еще увидимся, Ванесса,– Кинул мне в спину, провожая взглядом. Я ощущала его всем своим телом, будто этот взгляд проникал под кожу даже тогда, когда я не видела его глаз. Это пугало и будоражило. Но моя тактика и мои принципы были неизменны – держаться от всех подальше, не сближаться и не влюбляться. Мне просто надо было спокойно доучиться и уехать в колледж, подальше от родителей, от глупых мыслей, вырываясь на волю. Хотя, даже эта воля не поможет мне исцелиться.

– Где ты была?– Уже в классе математики спросила Лили.

– В библиотеке, читала книгу,– И только сейчас я поняла, что оставила книгу в библиотеке из-за Эвана, которого, кстати, в классе уже не было. Черт. Я не успела запомнить даже название, чтобы заказать ее в магазине. Заберу в следующий раз, если Эван вновь не увяжется за мной.

Остаток дня прошел более спокойно, чем утро с тем парнем в библиотеке. Он нарушил мои границы, нагло и бесповоротно, отчего теперь весь день мои мысли забиты только этим инцидентом, ну и поедающими глазами Питера, который все время пытался хоть что-то вытащить из меня про мою жизнь, но, я не поддалась его уговором. А как иначе?

Проходя мимо по коридору, на стенде с объявлениями, я увидела листовку, написанную от руки с нарисованными цветами вокруг, где красовалось большими буквами «Набор в драмкружок». Не то, чтобы актерство привлекало меня, но я всегда любила театры, да и каждый день я играю роль в одноименном спектакле под названием «Жизнь Ванессы Эванс», поэтому моя рука автоматически поднялась, сдернув объявление со стенда и сунув в маленький кармашек сумки. Завтра пойду на их собрание, узнаю обо всех деталях этого кружка.

На самом деле, я прекрасно понимала, что такому человеку, как я, который не любит обильное внимание к себе, делать в драмкружке нечего, но какая-то часть меня трепетно желала оказаться на сцене, испытав свет софитов с совсем другой стороны, переживая ту роль, которую дадут за старания в кружке. Именно поэтому я была решительно настроена на вступление в него, но при этом, хотела хранить это все в глубокой тайне на задворках своей души. Родители будут против, а остальные мне никто, чтобы с ними делиться, поэтому радоваться или грустить от исхода я буду в одиночестве.

Глава III

Прошло уже несколько дней, как я начала учиться в новой школе и ничего не изменилось. На меня все так же смотрели, пытаясь понять, что я скрываю и почему ни с кем особо не общаюсь, кроме Лили, таскающуюся везде за мной, или пожирали глазами, вспоминая, что я, достаточно, богатая. Не знаю, выдал ли это личный водитель, от которого я сбегаю по утрам или же просто кто-то видел моих родителей, сразу же пуская слух, но теперь многие знают, что в моем кошельке не одна купюра и что я могу позволить поездку не только на Мальдивы. Хвалюсь ли я этим? Нет. Родителей не выбирают, их материальное состояние тоже. Все вокруг думают, что я счастлива, потому что богата, но это абсолютно не так, внутри меня дыра, которую просто невозможно заполнить, и, если до этого я еще как-то играла счастье, то сейчас я уже не пытаюсь этого делать, ибо родители все равно не замечают моего душевного состояния. Может, оно и к лучшему.

Я несколько раз пересекалась с Эваном, но делала вид, что не замечаю его, что нельзя сказать о нем. Это единственный человек, чей взгляд меня начинает уже раздражать. И очень сильно.

На уроках Эван сидит с Изабель Лайтвуд – местная стерва, змея, красавица, чье тело хотят заполучить многие парни, но получают лишь оскорбления (в основном) и, кстати, тоже имеет состояние за своими плечами, только, вот она его выставляет напоказ, в отличие от меня. Изабель невзлюбила меня, как только увидела, что Эван смотрит в мою сторону на уроке и, кажется, решила, что именно я провоцирую эти взгляды, а не ее горячо любимый парень. Можно винить всех, кроме себя. Да, определенно так. Хоть она ко мне еще не подходила, но мое предчувствие говорит, что я еще ощущу вкус ее гнева, ревности и зависти, ведь парни теперь смотрят не на одну нее. Я не стремилась к этому, как Изабель, не бежала за популярностью, а наоборот от нее, но, к сожалению, она меня все равно настигла, как бы я этого отчаянно не хотела.

***

Мы стояла в спортивном зале, разминаясь, попутно беседовали об учителе. Я потихоньку начала привыкать к вечному присутствию Лили возле меня, поэтому ее истории, разговоры и сплетни не казались уже такими навязчивыми, а больше обыденными, да и я иногда отключаюсь, витая в своих мыслях.

– Мне очень нравится мистер Перес, а его испанские корни мне нравятся еще больше, особенно в этой майке,– Я усмехнулась, как Лили пускала слюни на учителя, что сейчас записывал что-то в журнал.

Огненно-рыжие волосы Узирвулл выделяли ее на фоне всех остальных, отчего иногда к ней невольно возвращался взгляд, чтобы получше рассмотреть эту бестию. Она была очень милой, но внутри нее скрывались те еще черти. Мне так кажется.

– Я, конечно, не поддерживаю отношения между учителем и ученицей, но банально завести разговор – могу посоветовать.

– Я не знаю о чем с ним говорить, а когда я слышу его голос, то начинаю теряться. Ох, я такая влюбчивая,– Хоть это она понимала, учитывая все ее рассказы, взгляды и флирт с некоторыми мальчиками из нашей школы. Легкомысленная, ветреная, непостоянная – это все Лили.

– Ты теряешься, потому что он – твой учитель, а не дружок с вечеринки.

Мы стояли в углу зала, чтобы не мешаться остальным, как Лили наклонилась ко мне, когда я делала растяжку, и прошептала: «Эван смотрит сюда, кажется, он заинтересован». После ее слов я обернулась, встретившись с ним взглядом. Он сидел рядом с Изабель, изредка ей кивая, делая вид, что слушает, но кажется, его мысли были столь же далеки, как и мои, когда я слушаю Лили. Я лишь закатила глаза, вновь повернувшись к знакомой.

– Пусть смотрит, пока глаза не сломает. Неинтересно, – Это была единственная фраза, на которую Узирвулл не ответила в силу свистка, что отвлек ее внимание.

Преподаватель гонял нас, как стадо лошадей, выжимая последние соки, отчего я вспомнила про частную школу, в которой нам преподавал физкультуру чемпион по волейболу. Забавно, но на его уроках от нас не оставалось и живого места, а по его просьбе, нам поставили два подряд, чтобы мы успевали не только «размяться», но и поиграть. И да, играли мы только в волейбол, оттачивая навыки. Он всегда хотел быть тренером, но в силу личных проблем (о которых никто не знал), ему пришлось стать школьным учителем у богатеньких детишек и убивать их своей методикой преподавания. Я не была самой спортивной в классе, да и к физкультуре относилась не очень, но все же не пропускала занятия, выполняя (старалась выполнять) все требования преподавателя, поэтому мой навык волейбола, хотела я этого или нет, улучшился за счет его уроков. В той школе было строго.

– Сегодня по плану у нас игра в волейбол, поэтому будет несколько команд и играть будут девочки против девочек и мальчики против мальчиков, чтобы силы были равны, – Прозвучал голос учителя с отдаленными нотками испанского акцента. Он назвал по фамилиям кто с кем играл, а после отправил на поле, предварительно натянув сетку. Я была в команде с Лили против Изабель и ее подружек. Внутри меня зародился странный азарт, хотелось поставить ее на место, хотя она мне еще ничего и не сделала, но ее высокомерный взгляд, напоминающий взгляд моей матери, выдавал все намерения. Она хотела того же, что и я. И теперь игра станет войной, а девочки невольно станут солдатами нашего сражения.

Ребята расселись поудобнее, наблюдая за прыгающими формами девушек, стройными ногами и игрой, пропуская мимо взглядов невзрачных и не очень симпатичных, которых поставили, чтобы они не расслаблялись. Эван и его друг сели в первом ряду, вальяжно развалившись на скамейке.

Я глубоко вздохнула, встав по середине, надеясь, что наш связующий не подведет команду. Мои уши, будто заложило. Я абстрагировалась от всех звуков, всех разговоров, всех шептаний и вздохов. Я стала единым целом с полем, мячом и горе-командой, которая вряд ли играла на том же уровне, что и я. Но я постараюсь их вытащить, я должна это сделать. Свисток, оповещающий о начале игры, вернул меня в реальность. Была наша подача, поэтому сейчас я стояла готовая принять мяч, что уже был отбит, но в сетку. Изабель нервно отчитывала девушку, что не смогла отбить нормально мяч, отчего та поникла, кивнув головой. С таким раскладом они точно не выиграют и дух соперничества испариться, чего я бы, как ни странно, не хотела.

Счет уже был 10:7, в нашу пользу, но могу признаться, Изабель хорошо играет, и было видно, что она старается, как и я, вытащить команду, которая явно не хотела участвовать в нашей борьбе. Мальчики не отрывали взгляды, заворожено наблюдая за тем, как девушки прыгают, падают, отбивают и иногда смеются во время игры, получая от этого море эмоций.

Противники нагоняли нас. Я играла спокойно, не спеша, отбивала свои мячи, подавала и помогала другим, страхуя их со всех сторон, но вскоре начала понимать, что придется подключать те секретные навыки, данные мне в прошлой школе, иначе по-другому мы никак не выиграем.

И да, чтобы все успели поиграть, мы играли до первого победившего, поэтому изначально игра была не на жизнь, а на смерть. На кону голова Лайтвуд и моя гордость.

– Контрольный мяч,– Прозвучал голос мужчины. Это был наш контрольный мяч, который подкрался как-то незаметно и, если бы не одна из девочек, то мы бы уже выиграли, но ее подача оказалась еще хуже ее физической подготовки и я, признаюсь, изо всех сил старалась держать свою планку, не выдавая того раздражения, которое подошло к горлу. Мы сравняли счет. У нас не было другого шанса показать всем, чего мы стоим, поэтому в наших глазах горел азарт, а внутри уже все сжигал пожар борьбы, но вот снаружи мы были спокойны, делая вид, что это просто игра. Забавно, не правда ли?

Мы обменивались мячами, держали защиту, отбивая все нападения и наконец с нашей стороны вновь контрольной мяч. Я лишь коротко кивнула Лили, которая не подвела меня, подавая точно на сторону противнику (да, это было лучшее в нашей команде), а после началась игра и теперь я понимала, что отдавать мяч я не хочу и что пора идти в нападение вместо девушки, что стояла на этой позиции. Мяч летит в середину, после в связующего, и после звучит мой голос: «Я». Она перестраивается и пасует мне, да кривовато, не так ровно, но все же не в сетку и не за нее, а вверх. Я взяла небольшой разбег, подпрыгнула и ударила что есть силы по мячу, заставив противниц прикрыть лица и тела от мяча, летевшего в них. Свисток и я поняла, что мы наконец выиграли. Отчего то девочки закричали от радости, засыпая меня похвалой, а я кинула взгляд на Изабель, что недовольно вздернула нос, усаживаясь рядом с Эваном. Время жалоб. Я была удовлетворена, я чувствовала приятную ностальгию после жаркой игры, после соприкосновения с мячом, после всех этих ощущений, но при этом, я ослабила свою защиту, прорезав голос и позволив себе поддаться тому азарту и тому противостоянию, к которому меня буквально подтолкнул взгляд шатенки. Я не буду этого больше повторять, я получила свое, достигла цели и снова в центре внимания. Я смогла и больше мне ничего не нужно.

– Это была захватывающая игра, девушки,– Мистер Перес стоял напротив скамеек и самопроизвольных трибун, осматривая всех, не снимая с лица довольную улыбку,– Особенно сегодня отличились несколько учениц, в число которых входит Ванесса, Изабель, Лили и Сара. Я очень рад, что вы втянулись. А теперь,– Он перевел дыхание, поправляя рукава футболки и свисток, что висел на его шее,– Попрошу выйти мальчиков. Покажите, что вы можете еще лучше.

Я посмотрела через плечо на Эвана, которого, как бы подбадривая, Лайтвуд поцеловала горячо в щеку, кинув на меня меткий взгляд. Я лишь закатила глаза. Но зачем я вообще на них посмотрела? Что бы там ни было, Эван, в момент получения поцелуя, тоже посмотрел на меня и это, кстати говоря, было немного странно. Мне стало интересно, какие между ними отношения и насколько серьезные.

Игра мальчиков была мне не так интересна в силу того, что я была увлечена своим отдыхом, но иногда бросала взгляд на поле, подметив для себя, что все играют хорошо, не то, что девочки в наших с Изабель командах. Они и правда боялись мяча, будто он их укусит или ужалит. Немного дико, если честно. Какая выиграла команда – я не знаю, ведь почти под самый конец их игры просто ушла в душ, пока раздевалку не заполнили треплющиеся девчонки, обсуждающие парней, что так открыто играли своими мускулами почти перед самым лицом, вау.

– Ты опять сбежала, пока никто не видел?– Кажется, Лили начала замечать мои уходы после нашего недолгого общения. Я очень надеюсь, что это не помешает мне делать так и дальше, иначе моя голова просто съедет от ее долгих и утомительных рассказов.

– Решила переодеться, пока никого нет. Как игра?– Я быстро перевела взгляд на время, а после вздохнула, понимая, что опаздываю на встречу с мистером Чейзером. Я все-таки обещала сделать ему задания по пропущенному материалу,– Ладно, потом поговорим, мне нужно в кабинет истории.

Я убежала сразу после вопроса, не дав Лили возможности ответить, скрывшись за поворотом на лестничную клетку. Мы договорились встретиться на третьей перемене, но игра настолько увлекла меня, а отдых после нее еще сильнее, что я забыла о встрече и о материале, который томно скучал у меня в сумке.

Стук. Еще. И еще раз, пока учитель наконец не подал голос, что я могу войти. Не то, чтобы меня волновало личное пространство Чейзера, просто я не нарушаю его, придерживаясь рамок приличия.

– Я принесла вам задания,– Я протянула ему несколько листков, на которых были пометки.

– Какие у тебя были оценки в прошлой школе?– Он кинул одобрительный взгляд на свои листки, говорящий, что я уложилась в срок. По крайней мере, это пока лучшее, что могла сделать.

– Я шла на отлично, но с некоторыми были проблемы,– Скрывать оценки от учителя было бы очень глупо, поэтому я говорила спокойно, расслабленно, словно со старым другом, а не с преподавателем.

– Я вижу в тебе усердную ученицу, надеюсь, что так будет и дальше. Спасибо, что пришла, ты свободна. Как все проверю – дам тебе ответ и от него будем уже отталкиваться,– Мужчина кивнул мне, одарив дружелюбной улыбкой, после чего я вышла. На самом деле, он был больше похож на психолога, которому хотелось все высказать и выплакаться, получив дельный совет, но явно не на учителя старших классов.

Может я резко вышла, не заметив перед собой фигуру человека, а может человек специально так встал, но, тем не менее, я в кого-то врезалась, пока смотрела в пол. Иногда я слишком долго находилась в своем мире, погруженная в мысли, отчего становилась очень рассеянной. Это явно был минус.

Я медленно подняла голову, чтобы извиниться, но вместо этого у меня вырвалось:

– Ты?

Эван усмехнулся, будто предполагал о такой реакции.

– Ты все-таки следишь за мной?– Я немного отошла от него, прищурив глаза. Он и правда меня преследует.

– Нет,– Он оскалил свои зубы, улыбаясь хищно, будто рассчитывал поймать рыбку в свои сети. Но я не рыбка и даже не мышка, я больше, чем он думает,– Мне надо было к мистеру Чейзеру, но, видимо, он занят, поэтому зайду попозже.

Я ничего не ответила, а просто обошла его, идя в сторону нашего кабинета. К сожалению, нашего.

– Ты хорошо играешь. Училась где-то?– Эван не отставал от меня, идя рядом по коридору, изредка поправляя лямку рюкзака. Сейчас он казался еще выше.

– В школе, Эван, я училась в школе.

– Наша пташка не очень разговорчивая?– Он усмехнулся, и эта усмешка отдалась в моей голове, словно гром. Как же он надоел.

– Может ты сделаешь из этого вывод?– Я даже не смотрела на него, подходя к железному шкафчику, что служил сейфом для безделушек и предметов учебы.

– И какой же?– Эван облокотился плечом о соседний, вновь скрещивая руки на груди.

– Что я не хочу общаться или поддерживать диалог, или может все и сразу, говоря, чтобы меня оставили в покое. М?

Я не знаю, может меня услышали небеса, может сам Сатана, может все и сразу, но мою душу пришел спасать никто иной, как лучший друг Эвана.

– Все донимаешь новенькую?– Парень, чьи волосы были, как самый чистый снег, а глаза цвета нетронутых алмазов, лучезарно улыбнулся, смотря сначала на Редгрейва, а потом на меня. Я уже видела его, но лишь краем глаза в столовой, когда впервые встретилась с Эваном взглядом.

– Чего тебе?– Мой преследователь явно был недоволен появлению друга, чего нельзя было сказать обо мне.

– Я – Сильвер Полейс или просто Селли,– Он не переставал улыбаться, а я скептически смотрела на него, будто передо мной очередной человек, который не войдет в число важных. А, постойте-ка, так и есть.

– Ванесса Эванс,– После этих слов – я ушла, даже не попрощавшись, лишь чувствуя на себе пристальный взгляд кого-то со стороны, и как оказалось, этим кем-то была Изабель.

И как меня угораздило попасть в один класс не только с самым главным мерзавцем в школе, но и с его стервой?

Физика была для меня непостижимой наукой, как бы я не пыталась, как бы я не читала и как бы я не списывала, но понять ее просто не получалось. Меня пытались поднатаскать по этому предмету все, но тщетно. Поэтому и сейчас, сидя почти перед учителем, так как он решил, что это самое лучшее место для новенькой, я чувствовала лишь ветер в своей голове, а в ушах свист непонятной инопланетной речи, которую была не в силах разобрать, а просить помощи я просто не хотела. Надо будет – снова постараюсь выучить. А потом снова, снова и снова. И так по кругу.

– Ванесса,– Мистер Харрис обратился ко мне, непонимающей, уже уставшей от счетов и формул,– Иди к доске и вычисли мне эту массу.

"Какую к черту массу?", – именно это пронеслось в моей голове, проклиная дотошного, мерзкого и неприятного учителя, чья шевелюра была похожа на мертвого пуделя, всеми существующими и нет словами.

Я лишь вздохнула, убирая волосы за уши, а после встала и медленно подошла к доске. Сказать, что эти каракули, плавающие по ней, были мне непонятны – ничего не сказать, потому что, при виде них мой мозг, будто отключался, перезагружался и включался заново: чистый, светлый, пустой. Я кинула быстрый взгляд на класс, видя лишь то, как отличница отчаянно тянет руку, а Изабель ядовито улыбается, думая, что это станет моим провалом. Да, так и будет, но разве это важно? Разве кого-то вообще должны волновать мои оценки, кроме родителей, не думающих ни о чем больше? Нет, не должны! Так почему же сейчас эта змея ехидно давит улыбку, надеясь на мой провал?

Я постояла еще немного у доски, держа в руках мел, а после положила его обратно, так ничего не написав.

– Я не знаю, мистер Харрис.

– Отвратительно, Ванесса. Садись.

Я села с осознанием того, что не только разочаровала учителя, но и расстроила себя. Нет, мне было абсолютно плевать на то, как на меня посмотрят или что подумают, я была расстроена, что все от меня чего-то ждут и требуют, а я просто ломаю их возвышенные представления и разочаровываю. Вот такая я. Мне грустно от того, что люди не видят главного и не понимают самого поверхностного: оценки не делают меня умнее, плохая успеваемость по какому-то предмету не показывает мой интеллект, а наоборот, говорит о том, что я сильна в других направлениях, но никто, кажется, никто не задумывается об этом. И это меня печалит.

Следующую он вызвал Лили. Забавно, видимо, он решил вызвать всех "отличников", опуская их на самое дно и удовлетворяя свое странное возвышенное эго. В общем то, ничего удивительного, Лили, какой-то парень, еще две девочки пошли на дно вместе со мной, отчего мне, кстати, легче не становилось. Последним пошел Эван. У него были заспанные глаза и красный след на щеке от руки, показывающий, что он не слушал, а все пролежал, но даже это не остановило Харриса, вызвавшего его к доске. Я ожидала, что он станет последним утопающим в наших рядах, но к моему удивлению, Эван прекрасно и даже чисто справился с этой задачей. Мой удивленный взгляд, обращенный к парню, не был им упущен, отчего тот лишь самодовольно улыбнулся, проследовав за вещами, ведь сразу после его ответа прозвенел звонок. Я думала он плюет на правила и учебу, но, видимо, глубоко заблуждаюсь, видя в нем лишь шаблон. Чем еще удивит меня этот парень?

Уроки закончились, и я направилась в сторону столовой за водой, а после собиралась идти на репетицию драмкружка, потому что в прошлый раз я благополучно про нее забыла. Слишком долго выслушивала нотации директора, когда заносила ему недостающие документы. Он говорил про устав, про одежду, про поведение и про секции, но все это было такой фальшью, что мне стало аж тошно от мужчины, как он, поэтому позабыв обо всем, я и уехала домой. Но сегодня я была готова вступить в ряды рыцарей сцены.

Стоя у двери в актовый зал, я почувствовала волнение и тревогу совсем, как в детстве, когда выступала в младших классах и еще не понимала, что ждет меня в будущем, а это: частое общение с незнакомыми людьми, выслушивание лести и лжи в лицо, а также игра, игра и еще раз игра. Всегда. Везде. И повсюду. Но я-то не лучше.

Глубокий вздох и вот я вхожу в зал, где в приглушенном свете у сцены, собравшись в круг, будто культ, сидел немногочисленный состав людей, находившийся в постоянном списке участников спектаклей, и посередине которого сидела женщина, что сразу подняла на меня свои глаза, как только я прикрыла дверь. Все разом замолкли, будто обсуждения никакого и не было. Я очень противоречивая, ведь сама твержу постоянно, что ненавижу внимание, но при этом целенаправленно иду записываться в драмкружок, собираясь выступать на сцене.

– Здравствуйте. Я бы хотела присоединиться к драматическому кружку. Могу ли…,-Я даже не успела закончить, как получила приглашение взять стул и присесть.

– Мы всегда рады новым лицам. Меня зовут Жозефина Локк, я отвечаю за этот кружок, за все поставленные спектакли и остальные их детали,– Она была очень маленького роста с черными кучерявыми волосами до плеч, с большими детскими глазами, морщинками у рта и с доброй нежной улыбкой, которую могла выражать только мать. Хотя, откуда мне знать, моя мать всегда смотрела на меня с надменностью, – А ты?

– Ванесса Эванс, я новая ученица,– Все смотрели на меня с любопытством. Некоторые уже видели меня, либо слышали слухи, а другие же, серые мышки, что выплескивали свои чувства через сцену, впервые меня встретили, пытаясь распознать во мне друга или врага. К сожалению для них – я никто. Стена или проходящий мимо человек, что вскоре исчезнет, как дуновение ветра.

– Держи,– Жозефина, напоминающая мне овечку, которую всегда представляешь перед сном, протянула сценарий, отправляя на сцену для "вступительного экзамена".

Я поднялась, посильнее сжала листы тонкой бумаги, а после вздохнула, и в этот момент меня ослепил яркий свет прожекторов. Как только блики прошли, я перешла к читке. Мой голос звучал спокойно, я скрывала свое детское волнение, возникшее в груди, стараясь максимально раскрепоститься перед публикой. Я была слишком сконцентрирована на скрывании своих чувств, отчего забыла следить за интонацией, поэтому в конце своей речи услышала:

– Надо поработать над передачей эмоций, больше проблем я у тебя не увидела,– Я не знаю почему, но эти слова словно сняли камень с моих плеч, отчего с губ сорвался непроизвольный облегченный выдох.

Мы закончили поздно, поэтому забирал меня Гарольд, хоть я и хотела прогуляться, но дождь, разрушивший мои планы, шел слишком сильно, а болеть и находится при этом постоянно с мамой я не хотела.

– Хэй,– Я шла по коридору, когда меня окликнул парень, ставший моим коллегой по "драме",– Что такая девушка, как ты, забыла в таком месте, как актовый зал?– Он был очень приторным, сладким, слащавым, как дешевый шоколад из подпольных магазинов, а взгляд, прошедший по моему телу, был не только изучающим, но и оценивающим.

– Какая?– Я честно не понимала, почему в этой школе все так хотят за мной увязаться.

– Красивая, неприступная, роковая,– Эти слова слетали с его губ с жадностью, желанием и голодом, отчего я даже усмехнулась, не посмотрев на парня.

– Это лишь мое дело, поэтому не вижу смысла отвечать.

– Теодор, можно просто Тео или красавчик,– Он поиграл бровями и я издала уставший выдох, сдерживая смех. Честно, это было очень глупо. Он что и правда думает, что все девушки его, раз он имеет смазливую мордочку и место в драмкружке? Кажется, парень заблуждается.

В конечном итоге, я просто ушла, сев в машину, что быстро уехала с парковки школы.

Глава IV

– Дорогая, не забудь, что скоро приедет Мередит и мистер Ли с новой коллекцией. Не хочу, чтобы ты пропустила их визит, тем более, тебе это нужно не меньше меня.

– Напомни мне за день, а не за целую неделю или сколько там до их приезда,– Я доела свой завтрак, встав из-за стола.

Мередит и Ли – мамины стилисты, а значит и мои, которые привозят вещи, соответствующие последним пискам моды, а также личным предпочтениям. К счастью, мои они тоже учитывают и даже очень любезно, не то, что Роза Эванс, считающая, что я не могу купить хорошее платье в местном торговом центре. Так глупо, но увы, так и есть.

У меня было хорошее настроение, из-за чистой утренней и солнечной погоды после дождливой ночи. Я покрутилась у зеркала, рассматривая выбранный наряд: болотного цвета юбка в тонкую светлую клетку, черная облегающая кофта, которая являлась базовой во всех гардеробах девушек, и такого же цвета, кроя и типу рубашка с коротким рукавом и длины до юбки. Это был комплект, который я разбавила кофтой, и получилось даже лучше, чем я представляла. На ноги я надела ботинки, в которых не промокну, и которые больше подходили университетской моде, а волосы завязала в хвост, дабы те не мешались при прогулке. Схватив небольшой рюкзачок, пока мама отвлеклась на мобильный, я вышла на улицу, вздохнув полной грудью свежий воздух. Да, прогулки были отдушиной в этой бренной богатой жизни.

– Ты сегодня рано,– Подходя к лестнице, ведущей в школу, я обратилась к Лили, что устало развалилась на ступеньках.

– Меня заставили пойти к первому уроку, а я так не хотела на литературу,– Ее голос был вымученным, будто этот предмет был одним из кругов Ада, хотя я, честно признаться, любила его.

– Так не иди, поспи в углу где-нибудь,– Мы уже шли по коридору школы, который постепенно заполнялся разными слоями общества, гадюки, кстати, тоже уже были на месте и изредка посматривали в нашу сторону.

– Я уже проснулась и пришла, поэтому надо идти до конца. Может быть,– Рыжая еще раз потянулась, а после немного приободрилась,– Помнишь я говорила тебе про гитариста?

Я машинально начала пролистывать воспоминания, словно документы в архиве, в поисках нужной детали, но ничего не нашла.

– В общем, он позвал меня на свидание сегодня. Так что, не жди меня после школы,– Эта новость ее сильно радовала, а я не понимала почему, хотя, очень надеялась, что когда-нибудь буду также радоваться встрече с кем-нибудь, ожидая ее изо дня в день. Может, это и правда прекрасно?

– Стой, разве не ты меня ждешь после школы?– Я улыбнулась, взглянув на девушку.

– Ой, разве это так важно?– Мы посмеялись.

Кстати, я никогда не изображала смех, потому что именно он был единственной вещью, которую я скрывать попросту не хотела. Смех был чем-то особенным, что помогало мне до конца не забыть себя за плотной маской, держась за маленький кусочек открытой реальности.

– Кстати,– После минутной паузы Лили снова начала говорить, хотя должна была молчать, она же все таки устала,– Изабель постоянно смотрит. Думаю, скоро ты станешь ее врагом номер один.

– А кто ей не враг?– Я захлопнула дверцу шкафчика, взглянув на девушку, чьи волосы были цвета нефти, а глаза светлой ночи. Возле нее стоял Редгрейв, придерживающий за талию, но смотревший в телефон, пока та что-то шептала ему на ухо.

– Понятия не имею,– Кажется, в этот раз мы мысленно сошлись во мнениях, что Изабель та еще сука, а после направились в класс, где должны были терпеть ее присутствие и ее взгляд, но, к сожалению, только в мою сторону, ведь Лили она почему-то не замечала.

В литературном классе стояли двойные парты, поэтому Лили хотела сесть со мной, но миссис Локк, да, та самая, что вела драмкружок, решила иначе, пересадив ее вперед, а меня оставив одну у окна. Мы не показывали, что были знакомы, да и она не стремилась это выказывать, чему я была безмерно рада, ведь говорить о своем увлечении еще не готова. И только я подумала, что сидеть буду одна, дыша свободно, без лишних глаз и ушей, как, к всеобщему удивлению, кроме меня (чуть-чуть только), на место рядом приземлился сам Эван Редгрейв, именуемый занозой в моей заднице. Изабель не была в восторге от такой инициативности ее парня сблизиться со мной, и только она хотела что-то сказать, как одним взглядом он осадил девушку, оставив тихо злиться на задней парте в одиночестве. Если честно, то это заслуживает уважения и похвалы, но только немного, иначе его эго еще больше взлетит.

– Привет,– Он вытащил тетрадь и ручку, взглянув на меня.

– Привет. Знаешь, я теперь уже не думаю, а точно уверена, что ты преследуешь меня.

– Миссис Локк посадила меня сюда,– Эван не спускал с меня глаз, устраиваясь поудобнее на парте и на своей руке.

– Я не слышала, чтобы она что-то тебе говорила,– Наконец мои холодные голубые глаза цвета чистого льда были обращены на него. Его лицо было близко, но я все также смотрела в его темные глаза, в которых отражалось мое лицо.

– Ничего страшного, я слышал,– Он улыбнулся, и я невольно тоже улыбнулась на сказанную им глупость. В его глазах промелькнуло удивление или это было что-то другое?

Урок начался и Эван моментально закрыл глаза, как только мы начали изучать новую книгу, ее историю написания и автора, изредка записывая интересные факты. Я подперла рукой подбородок, смотря в текст, медленно переведя взгляд на Редгрейва. Он был такой спокойный, когда спал, когда не болтал и не шутил, такой обычный и вовсе не мерзавец. Темные волосы, небрежно уложенные, создавая хаос на голове, немного волнистые, выбритые не очень коротко у висков и, кажется, на затылке, пухлые губы красивой формы, которым могут многие позавидовать, длинные ресницы и густые брови, и ни одной неровности, лишь мимические морщинки у бровей, у края глаз и кончиков рта, но это также незаметно, как маленькие родинки на теле. Его и правда можно было назвать красивым, очень привлекательным, о чем даже говорили скулы, четко очерченные кожей. В таком положении, когда спина тихо вздымалась вверх от его дыхания, а рот был чуть приоткрыт, Эван был похож на мраморную статую, чью красоту описывают в книгах.

Мое рассматривание, за которыми были долгие размышления о его внешности, прервала Жозефина, заставшая меня, фактически врасплох, отчего я вздрогнула, задев рукой парня. На удивление, он даже не шелохнулся.

– Прочти нам этот отрывок.

Я начала читать, возвращая свое самообладание, хотя волнение вновь окутало после маленькой шалости, за которой меня поймали. Отрывок был коротким, поэтому, как только я закончила, миссис Локк передала другой Изабель, что пристально наблюдала за нами и нашими действиями.

– У тебя очень милые веснушки,– Подал тихим голос Редгрейв, отчего я моментально повернулся на него, не скрывая удивления на лице.

– Ты не спал?

– Ты меня разбудила своим локтем,– Он раскрыл глаза. Они были как пустота, бездонная яма, черная дыра, в которую можно упасть и не выбраться – темные и карие.

– Знаешь, я понял на что ты похожа,– Эван продолжил,– На одуванчик.

Я вскинула бровь, выражая полное непонимание.

– Твои волосы, твоя внешность, все это напоминает мне одуванчик, поэтому нарекаю тебя им,– Он снова закрыл глаза, отрезая от дальнейших расспросов. Я осталась в замешательстве.

Меня называли по-разному: богачка, мешок с деньгами, могли даже шлюшкой обозвать просто потому, что я не давала направо и налево, что я была немного богаче них, и что не общались с ними, в основном – это завистливые прозвища, которые несли в себе оскорбительный характер, и да, которые меня обижали, но вот "одуванчик", я, если честно, слышу впервые и не знаю, как на это реагировать.

Урок закончился, но вот моя голова была просто перегружена теориями и анализами не только себя, новым непонятным прозвищем, но и прошлым, которое, кстати, меня не отпускало. Как бы я не бежала от него, куда бы не пряталась – я не могла его принять, не могла забыть, поэтому оно меня преследовало по пятам, не давая жить настоящим. Я всегда на шаг позади от всех и это было моей самой главной проблемой.

Эван не слышал звонка, какофонию голосов и грохот от стульев, он мирно посапывал, наслаждаясь миром, где нет проблем, где ты хозяин своей жизни, где ты чувствовал полную свободу, а не ее иллюзию. Мне не хотелось его так оставлять, поэтому я аккуратно ткнула пальцем в плечо. Ничего. Я сделала так еще пару раз, пока наконец не услышала сонный голос с отдаленной утренней хрипотцой.

– Ты меня проткнуть ногтем хочешь или что?– Он приоткрыл глаза, потянувшись, словно домашний кот после вкусного обеда и дневного сна.

– Звонок, Эван,– Я спокойно встала, закинув вещи в маленький рюкзак, смотря уже на него сверху вниз, как это обычно делал он.

– И?– Он сел, похрустев всеми костями, которыми только можно.

– Ничего. Тебя, кажется, ждут,– Я кивнула в сторону Изабель, стоящей у выхода из кабинета. Я направилась именно туда, в пасть к змее, но, на удивление, она даже не взглянула на меня, держа свою высокомерную манеру, и стоя на высоких каблуках. Конечно, такая вошь, как я не достойна ее взгляда.

– Ванесса,– Я вновь шла одна по коридору, давно позабыв про Лили, что сбежала из кабинета в первые секунды звонка. Она говорила про встречу с гитаристом, но я не думала, что эта встреча будет с утра, хотя, зная эту рыжую бестию, она могла учудить все что угодно; в любом случае, меня окликнул знакомый голос, подошедший, как только я обернулась.

– Привет, Питер.

Парень смотрел на меня, широко улыбнувшись.

– Хорошо выглядишь. Не хочешь вместе пообедать?

Мы шли по коридору в сторону моего кабинета, хотя его находился с другой стороны и в самом конце школы.

– Мы и так вместе обедаем, так что, глупый вопрос,– Я никак не отреагировала на его комплимент. А смысл? Мне делают их постоянно и причем незнакомые мужчины, плюясь лестью и похотью, поэтому в ответе, даже в банальном "спасибо" – я не видела смысла, как бы это высокомерно не звучало.

– Я имею ввиду, вдвоем. Без Томаса и Лили, кстати, где она?

– Куда-то убежала. Не думаю, что это понравится им,– Как бы странно это ни звучало, но я искала самые щадящие аргументы для отказа в личной встрече. Но Питер, кажется, не был готов отступать.

– Тогда, давай просто встретимся раньше Лили и Томаса. Согласна? И вместе пойдем в столовую, подождем их.

Я коротко выдохнула на его глупый план, перемешанный с предложением, но кивнула, понимая, что мы и так будем есть вместе, сидеть вместе и разговаривать или изображать подобие разговора.

К обеду Лили так и не объявилась. Она написала сообщение, что ушла гулять с тем самым парнем, перенеся встречу на час (даже на целых три) раньше, и я никак не могла понять, либо он ей и правда так сильно понравился, что естественно для Лили, либо она просто изголодалась, готовая прыгнуть с утра кому-нибудь в постель. И, признаться, я склоняюсь к варианту, где оба пункта совмещены, ведь мне кажется, что именно так все и есть. Интересно, ее влечет кто-нибудь не физически?

Я встретилась с Питером у входа в столовую. Он ждал меня один, видимо, подговорив Томаса не приходить на наше импровизированное свидание, чтобы мы смогли побыть вдвоем, чего я, кстати, не очень хотела, но вот мой живот говорил об обратном, подталкивая голодом идти с ним. Внутри уже было шумно, душно, пахло едой вперемешку с табаком от учеников и очень тесно, отчего складывалось впечатление, будто я в коробке, а не в школьной столовой.

– Я пойду в очередь,– Питер кивнул, занимая дальний свободный столик. Я отстояла длинную очередь, чтобы купить себе обед, состоящий из жижи, напоминающую отдаленно картофельное рагу, и компот, чтобы эту дрянь запить. Я надеялась, что на вкус оно куда лучше, чем на вид, ибо это и правда выглядело, как какие-то помои. Но кажется, мне не суждено было попробовать чудо-обед. Уж точно не сегодня.

Из-за того, что в столовой тесно, я аккуратно, пытаясь не пролить ни на себя, ни на кого-то еще содержимое подноса, шла между людьми, парируя от их рук, задниц и спин, и вроде бы я смогла выйти на "тропинку", где было куда свободнее, как мимо проходящий человек просто берет и опрокидывает его на меня, говоря в конце "ой".

Я медленно подняла глаза, как и все ученики, что разом замолкли после бурных обсуждений, на человека, что это сделал.

– Ой?– Мои руки были разведены, а брови нахмурены. Я то ли теряла самообладание, то ли рассудок, но это "ой" просто выбило меня из колеи, наполняя шаткий сосуд раздражительности густой яростью. Картофельное рагу красовалось едким пятном на моей одежде, которую теперь спасет лишь химчистка. Я на это надеюсь.

– Смотри куда идешь, Эванс,– Прозвучал наконец голос Лайтвуд, перекидывающая вину на меня, и строящая невинное личико.

– Ты это мне говоришь? Человеку, которого ты толкнула?– Я цедила слова сквозь зубы, стараясь не выплескивать весь яд, но внутри закипало с каждым ее взглядом на мою одежду. Она явно была довольна произведенным эффектом, ведь вокруг шептались, посмеивались и рассматривали новенькую. Людям нужно было шоу, и они его получили. Я чувствовала себя клоуном, которого закидывают помидорами от сильного веселья, даже не от ненависти.

Изабель подалась вперед, встав близко ко мне, и понизив свой голос.

– Ты перешла мне дорогу, милая, я должна тебя проучить, чтобы ты усвоила урок, а иначе…,– Мужская рука резко развернула к себе девушку, не дав ей договорить, и обрывая на половине предложения.

– Что ты творишь?– Эван был раздражен. Он крепко сжимал плечо девушки, чьи глаза округлились, не понимая, почему он, парень ее мечты, защищает такую жалкую, по ее мнению, мышку, как я. Я тоже не понимала, почему он вообще влез в это, но и понимать не собралась, я просто хотела уйти, скрыться, успокоиться, вновь вернув к себе тот холод, то самообладание, что были прежде. Просто хотела сбежать.

– Эван, это не я! Разве я могла так поступить с твоей новой игрушкой?– Она хлопала глазами, делая себя невиновной и в тот момент меня будто прошибло. Игрушка. Вот, кто я. Вот, почему он таскается за мной. Я его игрушка, как и многие люди. Я была новой, еще совсем не поломанной его руками и неизвестной игрушкой, в которой он не разобрался, отчего и питал интерес. Теперь я поняла и внутри меня взорвалась бомба, что была замедленного действия. Бум.

И только я хотела уйти, больше не участвуя в этом цирке, как крепкая рука Эвана схватила меня за кисть, буквально вытаскивая из столовой, оставляя в помещении после себя немой вопрос: "Почему?".

– Отпусти меня!– Я высвободила руку, буквально выдернув ее из его хватки,– Чего ты от меня хочешь? Я не просила помогать мне.

– Ты бы не справилась с ней одна, она бы уничтожила такую, как ты,– Голос Эвана звучал раздраженно и я, буквально, слышала, как тикают в его груди часики на бомбе.

– Такую, как я? Да как ты вообще можешь говорить это о человеке, которого даже не знаешь. Что, судишь по оболочке, Редгрейв? Ах да, как иначе можно выбрать игрушку.

Я привыкла быть марионеткой, которую дергают за ниточки, привыкла чувствовать себя использованной, сломанной, брошенной, но больше я не хотела ощущать этого, не хотела допускать такого отношения ко себе, поэтому и воздвигла стену, поэтому и излучала холод, отталкивая людей. Я была льдом, но сейчас становилась пламенем, чувствуя, как моя маска приоткрывает истинное лицо.

Он засмеялся, но смех этот был больше злой, раздраженный и уставший. Ему надоедал разговор.

– Ты ничем не отличаешься от них, чтобы узнавать тебя, Ванесса, ты не одна такая и ты не особенная.

– Ты просто избалованный мальчишка, идиот с характером скотины,– Яд, который я сдерживала в себе выплеснулся на Эвана, пораженный моей откровенностью и разозлившись на нее. Он хотел еще что-то сказать, но я тактично сбежала, чувствуя, как волна злости, как желчь и гнев поглощают меня, как я не могу сдержать этот порыв, как это все уничтожает меня изнутри.

Я с силой открыла дверь женского туалета, облокотившись руками о белоснежную раковину, смотря на ее трещинки, и учащенно дыша. Я не любила показывать свои эмоции, старалась скрывать все, но сейчас, этот парень, что влез не в свое дело вывел меня лишь по одному щелчку пальцев. Изабель лишь подожгла фитиль, который я могла потушить вовремя, но из-за Эвана я не успела это сделать, не уследила, отчего не только бомба взорвалась, но и маска приспустилась с моего лица.

Вздох. Еще глубже. Выдох. Это не помогало успокоиться, но зато теперь моя голова не ходила кругом от ярости. Я наконец подняла глаза и видела в них кровь, злобу и чувства – не видела тех осколков льда, что были недавно, не видела пустоту, а видела пожар, сжигающее пламя, что были внутри меня. Я сняла накидку, а после и кофту, оставшись в одном кружевном черном лифчике.

Я аккуратно убирала остатки жижи, видя жирное пятно на кофте, мысленно успокаивая себя перед выходом. Каждое трение пальцами становилось сильнее, пока я не остановилась, выпустив раздраженный выдох. Дверь в туалет открылась. Я перевела взгляд, чтобы посмотреть, кто нарушил мое напряженное царство, не готовая увидеть на пороге его – причину моего состояния, моих эмоций, что нахлынули с новой силой.

– Тебя не учили стучаться, Эван?– Я процедила через сжатые зубы, видя, как его взгляд с моего лица медленно спустился к ребру, где находилась небольшая татуировка в виде дракона. Честное слово, я была готова разорвать его вклочья на этом самом месте, как самое кровожадное животное на планете, но пока лишь прикрылась грязной и мокрой кофтой.

– Я принес тебе толстовку,– Он протянул вещь, по-хозяйски зайдя внутрь туалета, явно сдерживая в себе что-то. Вот только что?

– Убирайся и толстовку свою захвати,– Прорычала я на его помощь, откинув кофту в сторону. Я уже перестала пытаться скрывать свою злобу, поэтому теперь просто пыталась его выгнать,– Оставь меня в покое и больше не подходи, тебе это ясно? Или может еще раз повторить?

Хочешь победить – нападай первым.

– Просто возьми эту. чертову. толстовку,– Он сдерживался, а я лишь выводила его сильнее, и видела это, чувствовала, как обстановка начинала накаляться, как теперь отрицательные эмоции били на пределе и играли злую шутку с нами в этом крохотном помещении под названием "женский туалет".

– Я сказала убирайся отсюда, – Это было последней каплей в его чаше терпения и самообладания, которые исчезли после моих слов.

Эван кинул толстовку на тумбу, что стояла у раковины, и одним рывком, как пантера, прижал меня к стене. Я ощущала ее холод своей спиной, чувствуя, как вжимаюсь в нее все сильнее и сильнее, как становлюсь совсем крохотной под взглядом полным ненависти и гнева, который буквально испепелял меня под своим напором. Его рука лежала на моей шее, сжимая с той силой, чтобы меня припугнуть. Мне не было страшно не потому, что я слишком храбрая или уверенная, а потому, что в крови играл адреналин, заставляющий чувствовать ту же силу и власть, которую чувствовал Эван. Я еще не понимала, что имею над ним власть, но пойму. Обязательно.

– Я мог бы задушить тебя одним лишь сжатием ладони, я мог бы убить тебя потому, что ты ужасно бесишь меня, Эванс. Я готов пойти против закона, чтобы заткнуть твой рот,– Помимо того, что он нависал надо мной, держа за горло и вжимая в стену, так он еще смотрел мне пристально в глаза, будто не замечая, что я стою перед ним в одном лифчике. Обстановка накалилась до предела, я чувствовала, как бешено бьется мое каменное сердце, как горит мое тело от всех смешанных эмоций и как пронзителен его взгляд, когда он зол. Я чувствовала себя хрусталем, который вот-вот разобьется о пол, из-за неумелых рук, держащих меня, но при этом, я была готова разбиться, но почему – я не знаю.

– Задуши, убей, сделай, раз тебе так этого хочется. Избавься от проблемы. Или игрушку жалко ломать?– Мои руки были опущены, я не сопротивлялась, чтобы не вызвать еще большую ярость с его стороны, но при этом я боролась и не отступала, уверенно идя против него.

– Тебя сломает жизнь,– Он игнорировал мои слова про игрушку, будто не слышал их, но отступать я не намерена, сделав вид, что жизнь меня не поломала. А ведь я ему говорила о том, что сломана, неужели он забыл?

– Держи при себе змею, Эван, иначе она и тебя укусит, дай ей только свободу,– Его рука сжалась посильнее, как только я затронула Изабель.

– Возьми эту чертову кофту и пошли отсюда, пока я реально не задушил тебя,– Он ослабил хватку, но отходить не стал, все также пристально всматриваясь в ледяные глаза. Он что-то искал, высматривал, будто пытался раскрыть тайну, не подвластную ему,– Ты очень глупая и самонадеянная, если считаешь, что сможешь соперничать с ней. Ты не первая и не ты последняя, Ванесса.

– Я не буду играть по ее правилам, а уж тем более, не буду играть в войну. Детский сад.

– Ты и правда глупая,– Он сжал зубы, отчего напрягались его скулы.

Я не знаю, что это было, но внутри меня, будто что-то щелкнуло, открылось, а потом резко закрылось, заставив почувствовать, как напряжение медленно спадало. Какой-то заслон приоткрылся от его действий, но испугавшись, вновь спрятался. Быстро, стремительно быстро мое раздражение начало снижаться, оставляя после себя усталость и остатки злости на Эвана. Я не двигалась, стояла неподвижно, как фарфоровая кукла, а его руки уже успели опуститься ко мне на плечи и ощущались, как тяжелый груз, ноша, хоть и не сравнимая с той, что я ношу уже который год.

Наконец, он прервал этот зрительный контакт, поиск немых ответов, разрывая странную ситуацию, что накалила эту комнату. Эван развернулся, буквально кинув в меня своей толстовкой, а после, ничего не сказав, вышел из туалета.

– Придурок.

И все же, я надела его черную однотонную толстовку, мешковатого стиля, которая мне была очень велика, чего я не могла сказать об Эване, когда он ее носил. Хоть я и была зла на него, но все-таки, я также была благодарна ему не только за чистую вещь, но и за некое спасение от его же девушки. Смешанные чувства, особенно после происходящего в туалете.

Он стоял у входа, как верный пес, ждавший своего хозяина. За это время я успела остудить горячее лицо водой, привести волосы в порядок и свернуть вещи, чтобы не испачкать руки жирным не отмытым пятном.

– Спасибо,– Выдавила я, как только вышла из туалета, взглянув на парня,– И за толстовку, и за помощь.

Он лишь коротко хмыкнул, и, оттолкнувшись от стены, пошел в сторону кабинета, где сейчас уже шел урок, на который мы опаздывали. Я закинула вещи в шкафчик, не обращая внимание на реакцию Эвана при благодарности, и зашла в класс.

После того, как я зашла, на меня вновь были обращены глаза учеников: в некоторых было презрение, неприязнь, у других же удивление, а остальной части было просто плевать. Учительница, ничего не спрашивая, пропустила на свое место, продолжая вести новую тему.

Мне было комфортно в его толстовке: тепло, мягко, и не было ощущения сырости в районе живота, в отличие от моих вещей. Я глубоко вздохнула и почувствовала, как в нос ударил его парфюма, оставленный на кофте: сладковатый, с отдаленным ароматом кедра и нотками апельсиновой корки – он определенно подходил его бунтарскому характеру, его фигуре и личности. Запах прекрасно сочетался с ним и был очень приятным, отчего стало казаться, что он вскружил мне голову.

Я тряхнула головой, отгоняя глупые мысли, освежая их взглядом в окно, но как бы я ни старалась, прошедшие события в столовой, что меркли на фоне произошедшего в туалете, просто не покидали мою голову, заставляя уносится далеко в свое сознание. Перед глазами стоял злой образ Эвана, его взгляд, пробирающий до костей, его голос, готовый разорвать меня лишь одним тембром, и его тяжелые руки, рвавшиеся вкопать меня в плитку. Я выводила его из себя и этого чувствовала от этого странное удовлетворение, но и раздражение, ведь он точно также выводил меня. Он смог приоткрыть завесу моего лица, смог открыть мой гнев, смог выпустить его, а после вновь закрыть, как банку с бабочками, он взял и заставил камень трепыхаться и биться. Он сделал то, что не должен был – и мне это не нравилось.

– Ванесса,– Ко мне подбежала Лили с очень взволнованным и обеспокоенным лицом,– Как ты? Я знаю о случившемся. Все в порядке?

Честно, я не ожидала, что она еще вернется в школу,, надеясь побыть в тишине, а не с ее мелодично писклявым голосом, коим, на самом деле, он не являлся.

– Да, все в порядке,– Мой холод пробрал до нитки, как в самый морозный или дождливый день. Я колола им, показывала, выпускала, чтобы люди не сближались со мной, но некоторые все равно пытались.

– Ух, как я ненавижу Изабель, вечно пытается испортить жизнь,– Мы шли по коридору к выходу из школы.

– Она тебе ее портила?– Я поправила капюшон толстовки, что закрывала мою юбку.

– Да, какое-то время. Потом мы сдружились, тесно общались, а после наши пути разошлись и сейчас она старается меня не трогать, но, у нее это плохо выходит,– Рыжая пожала плечами и тогда я поняла, откуда у нее такая популярность среди учеников. Они вместе начинали путь, но кто-то его закончил, а кто-то упивается своим титулом.

– Хотела бы снова с ней общаться?

– Издеваешься? Конечно, нет,– Усмехнулась Лили, показывая всем видом, что я сказала глупость,– Откуда у тебя эта толстовка?

– Она не моя,– Я пожала плечами,– Эван дал мне ее, когда Изабель испачкала мои вещи.

– Эван?– Кажется, ее это удивило не меньше всех,– Он разве занимается благотворительностью?

– Ты о чем?– Я искренне не понимала, что происходит вокруг меня и почему все так были удивлены его помощью. Нет, конечно, он тот еще мерзавец, бунтарь и придурок, но разве ему так не свойственно помогать? А как же Изабель?

– Я не видела, чтобы Эван себя хоть с кем-то так вел. Может просто не замечала, но все-таки. Он даже Изабель отталкивает.

– Что? Они же близки. В любом случае, не делай из меня какую-то особенную. Это не так,– Я устало вздохнула, вновь прокрутив похожие слова Эвана в своей голове. Я не особенная, такая же, как и все, ничем не отличающаяся. И все это было правдой.

Дома меня поджидали расспросы про день, школу, оценки и общение, не забывая, конечно же, о теме женитьбы, будущего и бизнеса, в который отец так хотел меня втянуть, от которого мать меня так жадно отговаривала, и как ни странно, я была согласна с Розой, отказывая отцу. Мне там делать нечего, да и бизнес семьи Эванс не мое будущее дело. Ему нужен сын, но, к сожалению, родилась дочь. Увы.

Ночью я спала ужасно. Моя голова не переставала работать и каждым действиям я находила оправдания, делала для них выводы и учитывала шансы попасть в новую неприятность. Зачем? Я и сама не знаю. Я всегда любила это делать, виня себя и только, но сейчас, когда я была поломана, я винила еще и окружающих, понимая, что не только одна хрупкая девушка виновата в случившемся, но и те, кто были вокруг нее. Поведение Эвана не поддавалось объяснению. Он то взрывной, агрессивный, не совладающий с собой, то, как река спокойный, шутливый и кокетливый. Он был разный, но в то же время одинаковый. Я не понимала его, но четко видела его намерения, которые прояснила Изабель. Мне было неприятно и обидно думать, что меня вновь пытались использовать или до сих пор пытаются мной играться, но при этом, я понимала, что не смогу ничего изменить, поэтому пришла к мнению, что Эван волен делать все, что ему вздумается, пока он не переходит границы, а я просто не позволю обращаться со мной, как с игрушкой. Я сама перекрою ему пути к этим действиям и мыслям, чтобы он понимал с кем имеет дело и как вести себя не стоит. Все-таки, он не сможет залезть ко мне в голову, манипулируя с корня; и как любая игрушка, в которой надо ломать мозг – она быстро надоедает, поэтому, когда Редгрейв не сможет меня разгадать и найти подход – он сдуется и перестанет ко мне липнуть. Все легко и предельно просто.

Наверно, только после этих мыслей, что стали заключительными, я смогла провалиться в сон, хоть и недолгий, ведь с утра ко мне в комнату ввалилась мама и ее стилисты, которых та так долго ждала. Я раскрыла глаза от испуга, пытаясь понять, что происходит, как Роза начала судорожно меня подталкивать с кровати, открыто намекая на мою непунктуальность.

Я быстро привела себя в порядок, возвращаясь в комнату, где уже были разложены, расставлены, раскиданы везде привезенные вещи на примерку. Я вздохнула, понимая, как все будет долго, муторно и загружено. Вечером же я пошла в школу на репетицию в драмкружок, где мы подтягивали свой актерский навык (кто-то его только начал развивать), общались, смеялись, в общем, проводил время так, как я обычно его не провожу и это, на самом деле, очень осчастливило меня, даже, в каком то смысле, освободило от проблем и реальности, что свалилась, как только я вернулась домой.

***

Я постирала его толстовку, уложив уже чистую и поглаженную в бумажный пакет, что сейчас носила с собой по школе, не находя поблизости Эвана. Его даже не уроках не было, что уж там говорить о школьных коридорах, и поэтому толстовку я благополучно оставила в шкафчике, чтобы не таскаться с ней постоянно. Забавно, что я его ищу.

В обед, когда все, как насекомые, собрались в столовой, я пошла на трибуны, находившиеся на стадионе, дабы освежиться и отдохнуть от суматохи. Из-за пасмурной погоды и холодного ветра, который игрался с моими русыми волосами, спортсмены занимались в зале, дабы не заболеть перед важным матчем, который был уже на носу, поэтому на улице я сидела одна, наслаждаясь вечным одиночеством, песней ветра и листвы. Меня не смущали тучки, собравшиеся над моей головой, ведь они были там всегда желанными гостями, не смущал прохладный воздух, ведь сегодня я оделась потеплее, наоборот, я чувствовала сейчас себя максимально умиротворенно, сливаясь с надвигающимся хаосом природы.

– Не думал, что ты любишь такую погоду,– Он вновь нарушил мою тишину, мои мысли и наслаждение. Прикрытые до этого глаза распахнулись и были обращены на Эвана, что подсел ниже.

– Что ты здесь делаешь?– Я решила не отвечать на его слова, сразу пойдя в наступление. Мне не нужны были его извинения, хоть они бы и польстили (в хорошем смысле этого слова), я просто хотела посидеть одна, не слыша очередные рассказы Лили про парней, расспросы Питера про мою жизнь и ехидные сплетни Изабель. Я просто хотела спокойствия. Но жизнь играет по своим правилам и явно не считается с моим мнением.

– А я не могу выйти на школьный стадион?– Он усмехнулся.

– Эван, я....

– Я тебе кое-что принес,– Он не дал мне договорить, видимо, слыша мой уставший голос,– Держи.

Эван протянул мне пакет, в котором было что-то завернуто. Я достала и невольно улыбнулась, не ожидая, что он запомнит ту самую французскую книгу, которую я изучала в библиотеке.

– Это извинения?– Я положила ее на колени, обратив взгляд на парня, нарушивший в очередной раз все мои принципы и мой покой.

– Может да, а может и нет,– Он пожал плечами, облокотившись руками о спинку своего сидения. Он улыбался, но взгляд оставался хитрым.

– Спасибо, Эван. Ты очень внимательный. Ты ведь знаешь об этом?– Я снова улыбнулась, но это улыбка была с усмешкой, простотой и обыденностью, не наигранная и не натянутая, обычная и легкая.

Как мало надо для счастья и для искренности улыбки.

– Что ты одна здесь делаешь? Да еще и в такую погоду? Прячешься?

– Наслаждалась прохладой и ветром, а также тишиной, пока ты не пришел,– Я вновь вздохнула полной грудью, ощущая всю сладость чистого воздуха, которого так мало в школе. Но помимо запаха листвы, травы и прохлады я чувствовала, хоть и отдаленно, запах Эвана, тот самый, что остался на его толстовке, а после на моем теле, когда я сняла с себя его вещь. Он был не менее сладостным для меня, чем чистый воздух. И, если честно, то меня грела мысль, что Эван умеет выбирать под себя аромат, знает, как завлечь девушку, но эту мысль перебила и та, что была связана с манипуляцией.

– Я люблю грозу, особенно, когда после нее миру вновь открывается солнце,– Его голос звучал спокойно, а темные глаза, отражающие небо, были устремлены ввысь. Он смотрел на тучки, медленно проплывающие над нами, на небосвод и собирающийся дождь. Эван был другим, когда говорил об этом.

– Тебе это подходит,– Я слегка улыбнулась, тоже подняв глаза,– Ты похож на грозу, на эту серость, сквозь которую пробиваются лучи солнца.

Я сказала это даже неожиданно для себя, чего уж там говорить про Редгрейва, который резко посмотрел на меня, а потом рассмеялся. Заливисто, без издевки, как обычный человек, как обычный подросток, коими мы и являлись.

– Правда? Ты видишь во мне грозу?– Может это была защитная реакция, а может это и правда показалось ему смешным, но даже так, этот смех не обидел меня, а наоборот вызывал улыбку, с которой сорвался тихий смешок,– Это очень интересно и забавно, Ванесса, никто еще не сравнивал меня с погодой.

– А с кем сравнивали?– Я поудобнее устроилась в пластмассовом кресле.

– С жеребцом,– Он залился еще большим смехом, а я лишь фыркнула на его глупость, махнув рукой. Но да, это и правда было забавно.

– Пойдем уже, жеребец, дождь скоро начнется,– Я усмехнулась, забрав вещи и книгу, взятую Эваном из библиотеки.

Может, это прозвучит глупо после всего случившегося, но этот разговор и его компания были мне приятны, а шутки, хоть и глупые, правда веселили. И никакой злости или обиды на него вовсе и не было.

– Держи, и еще раз спасибо,– Я достала из шкафчика пакет с его толстовкой, убирая на ее место книгу.

– Ты постирала ее?– Он взял пакет из моих рук и улыбнулся, словно чеширский кот Алисе.

– Конечно. Глупый вопрос.

До урока оставалось еще немного времени, поэтому Эван расслабленно облокотился о соседний шкафчик, изредка посматривая на людей, что уже собирались идти по кабинетам.

– Почему именно эта дыра, Ванесса?

И вот, снова расспросы про мою жизнь, переезд и учебу. Нельзя найти тему более приземленную, чем я? Но все же, я дала ему ответ.

– Я не знаю,– Я посмотрела на него, закрыв шкафчик, как только расправилась с ненужными вещами,– Может спонтанность, может стечение обстоятельств, а может судьба. У меня нет ответа на этот вопрос.

– Почему? Разве не ты выбираешь, где учиться? Столько частных хороших школ, а ты торчишь в этом месте, что загнивает с каждым днем.

Какое бы это не было гнилое место, в какой бы дыре мы не находились – я уже здесь и я уже гнию вместе с ним, как и Эван, как и Лили, как и все, кто живет в этом городе. Мы все заложники своей судьбы, только вот я еще и заложница собственного дома.

– Время уже, ты пойдешь?– Я не стала отвечать на вопрос, который теперь уже касался моей семьи, поэтому просто перевела тему.

– Да, только позже.

Я коротко кивнула, а после направилась на уроки. Эта тема была под запертом для меня, я не любила обсуждать семью и все, что с ней связано, ведь любовь не в нашем стиле, а уж о семейных узах я вообще молчу. Он затронул то, что не должен был, поэтому внутри предательски щемило от собственных мыслей и чувств, которые копятся уже очень долгое время. Я слышала фразу, что чувства, если их скрывать, могут поглотить тебя, а после вырваться наружу, причиняя боль – так вот, я не знаю правда ли это. Они уничтожают меня изнутри, пожирают, причиняют боль, но я справляюсь, могу ими пока управлять и контролировать их, а чтобы не причинить никому вреда – я их специально закрыла внутри себя. Правильно ли сделала?

В любом случае, я не готова была отходить от своих принципов, снимать свою маску, открывать незнакомым людям истинное лицо, а также оголять каменное сердце, которое было внутри изранено и избито. Я не просто так строило защиту долгое время, не просто так училась скрывать, а потому не готова доверять и открываться людям. Мне и в своей пустоте, в своем одиночестве было хорошо. Я справлюсь со всем.

Но сколько можно лгать себе?

Глава V

– У меня проблемы,– Я сидела в коридоре вместе с Лили, смотря на плохо написанный тест по физике,– Чтоб он провалился.

– Эти расчеты мне никогда не были понятны, особенно из уст Харриса. Постоянно хочу спать или же сбежать. Он такой мерзкий, кошмар,– Рыжая положила руку мне на плечо в знак поддержки, а после убрала, боясь, что я вновь ее оттолкну, но я промолчала. За это недолгое время я привыкла к ней и то, как она тянется ко мне: ее жесты, рассказы, наивные взгляды и влюбленность – казались совершенно нормальными и обычными, поэтому отталкивать уже и не было смысла. Да и, если честно, как бы я этого не отрицала, как бы не говорила себе или кому-то еще, что мы не друзья, что мы не сближаемся, я врала не всем вокруг, а себе. Я пыталась убедить себя в этом, доказать, что это не так, но увы, все так. Пусть я не говорила о себе и прошлой жизни, умалчивала о бывших друзьях или парнях, об отношениях, была загадкой, недосказанной фразой, мы все равно сблизились, стали подругами через общение и обсуждения того, что происходит сейчас, а не происходило когда-то. Она не знает меня, но знает то, что я ей показываю, зато я знаю ее и ее характер, ведь Лили была открытой книгой, которую можно быстро прочитать и откинуть, хотя глубоко внутри я понимала, что в ее тени еще очень много скелетов, о которых мне только предстоит узнать.

Эван и Селли стояли у шкафчиков в компании Изабель и ее подруг. Они мило беседовали, смеялись, делали вид, что эти два парня принадлежат им, а не кому-то еще, играли счастье, играли на публику, но хватали соперников за хвост, как только они появлялись. Изабель после того раза еще не нападала, сидела в засаде, и, видимо, разрабатывала план, следила за мной и за моим общением с ее парнем, хотя, я не была уверена, что они вообще встречаются. Я часто чувствовала ее взгляд на себе, что вот-вот прожжет во мне дыру, и мне казалось, что Изабель очень глупая раз ревнует его ко мне и винит меня в этом, хотя я даже пальцем его не трогаю, не считая того раза, когда я его пыталась разбудить. Она винит всех, делая из Эвана ангела, обоготворяя его, надевая нимб на его рожки, но даже так, демона можно лишь спрятать, но его сущность не изменить, как бы ты не старался.

Мною было принято решение подтянуть физику, ведь на подготовку было дано чуть больше недели, а после пойду исправлять страшную оценку, которая шла за мной по пятам. Я сидела в библиотеке, окруженная ботаниками, задротами и серыми мышками, а также учебниками, написанные на непонятном языке. Лист за листом, формула за формулой и мой мозг, как был пустым, так и остался, даже не пытаясь воспринять информацию. Конечно, я не опускала руки, пока он окончательно не закипел и я просто не уткнулась лицом в страницы, что пахли печатью. Я прикрыла глаза, надеясь, что хотя бы так мой мозг сможет впитать информацию, как губка или как флешка, вставленная в компьютер, но увы, он наотрез отказывался это делать. Я сидела здесь уже несколько часов, пытаясь хоть что-то разобрать из написанного мною, написанного авторами учебников и людьми на просторах интернета. За это время многие ушли, а задроты успели закончить настольную игру, в которую шумно вживались, отчего женщине, являющейся стражем этого места, приходилось пресекать их возгласы. Моя голова настолько отяжелела от физики, что я не смогла бороться с усталостью и в итоге, так и не подняв головы с учебника, задремала.

– Ты живая?– Кто-то аккуратно откинул прядь моих волос за плечо, привлекая на себя внимание. Я спала чутко, постоянно о чем-то думала, не понимая, что дремлю, отчего из-за прикосновения подскочила, как резанная, смотря по сторонам, и пытаясь понять, где я и что делаю,– Тихо, тихо, я не хотел тебя пугать,– Селли усмехнулся, смотря на мое лицо, на котором остались отпечатки смятых страниц учебника.

– Что-то случилось?– Я попыталась сделать невозмутимый вид, выпрямляясь и протирая лицо руками, словно это могло убрать последствия моего недолгого сна.

– Нет, увидел тебя убитую, решил проверить жива или нет,– Парень улыбнулся, сев рядом со мной,– С физикой проблемы?

Он окинул взглядом разбросанные учебники и материалы по злосчастному предмету, а я лишь кивнула, пытаясь привести себя в чувства. Да уж, короткий сон может сильно выбить из колеи и из жизни.

– Попроси Эвана, он в этом хорош, в отличие от меня,– Селли пожал плечами, говоря это спокойно и просто, будто это было чем-то нормальным и обычным, но не для меня. Я не привыкла просить помощи и не привыкла ее получать – для меня это было слишком сложно и тяжело.

– Я и сама справлюсь, просто надо немного поучить и все. А что ты здесь делаешь?

– Да, сама, я вижу,– Парень, чьи волосы были почти прозрачны и невесомы благодаря цвету, усмехнулся на мои слова, закидывая руки за голову,– Помогал преподавателю младших классов. Он попросил отнести учебники в библиотеку и, как видишь, я тут.

– У нас есть младшие классы?– Я не заметила, как назвала эту школу, что для меня была новой, "нашей", будто я учусь здесь не первый год.

Сильвер располагал к себе. Он был приятным и очень милым, но не настолько, чтобы это вызывало отвращение и раздражение; он был простым и мог завести разговор на любую тему, но все-таки мне казалось, что они с Эваном похожи, нет, точно не внешне, внутри было что-то схожее, но что именно – я понять не могла.

– Да, только на другой улице. Думаю, на сегодня хватит физики.

Я согласно кивнула. Эти формулы и расчеты встал в горле тошнотворным комом.

– У тебя есть планы?

– Домой собираюсь, а у тебя?– Не то, чтобы меня это интересовало, просто этот вопрос был, как шаблон при диалоге.

– Тебя проводить?– Честно, обычно такой вопрос задавали парни, когда хотели подкатить ко мне, но вот от Полейса я не чувствовала этого, он был просто любезен, не настроенный на отношения, будто предлагал из обычной вежливости к девушке. Это хоть и вызывало подозрения, но все-таки не осталось мною незамеченным.

– Нет, за мной приедут,– Я встала, собирая книги, чтобы отнести библиотекарю, но Селли ловко перехватил их и отнес, делая работу за меня,– Не стоило, я и сама могла. Спасибо.

– Сегодня я таскаю учебники,– Парень широко улыбнулся, и мы вышли из просторного помещения, направляясь вместе на выход. Странно, но он был один, без Эвана по близости, пока мы, конечно же, не вышли на улицу. Редгрейв стоял у мусорки, докуривая сигарету в то время, когда Сильвер ее закуривал. Мне не очень нравился табачный дым, я всегда старалась стоять поодаль, чтобы не разболелась голова или не начало подташнивать, но иногда, я не знаю, как это работало, в компании, где все курят я могла спокойно дышать воздухом, пропитанным едким дымом. Эван поднял глаза, не ожидая увидеть меня с Селли, но на его лице, как и всегда, было абсолютное безразличие ко всему.

– Пока, Селли,– Я коротко кивнула новому знакомому и направилась к машине, даже не взглянув на Эвана, ждавшего своего друга.

Гарольд уехал с парковки также быстро, как и приехал туда. Пейзажи за окном не успевали сменяться, как за темными стеклами вновь показался дом, к счастью, мы проехали мимо, направляясь в магазины. Мне надо было купить канцелярию для школы и книг, и мелкие безделушки для развития фантазии и анализа образов героев, так сказать, личное домашнее задание от Жозефины, которое мне было по вкусу. Мы проходили вместе с водителем, что был в три раза больше меня (в ширину и в высоту), около двух часов по торговому центру, но так ничего и не нашли, поэтому, найдя поблизости книжный магазин, направились туда. На улице уже стемнело, но после пробуждения в библиотеке мне казалось, что все еще светло и времени достаточно для прогулки по магазинам. Оказалось наоборот.

– Подожди здесь,– Он лишь кивнул блестящей лысой головой. Книжный магазин находился на другой стороне улицы, за углом, но там не было парковочных мест, а я не хотела, чтобы Гарольду высказывали недовольства по поводу полученного штрафа.

Около часа я блуждала среди новых и чистых полок, украшенных надписями с жанрами, и наконец, прикупив мелкую канцелярию, вышла на улицу, вздохнув холодный свежий вечерний воздух. Я чувствовала себя ужасно уставшей, медленно и лениво идя по улочке, как улитка, пока кто-то не зажал мне рукой рот, пытаясь с силой утащить в темноту. Я не видела его лица, он был в длинном капюшоне, достаточно массивный, но, скорее толстый и высокий, и с чьей силой тягаться было очень тяжело. Внутри поднялась паника, перемешанная со страхом и адреналином, я слышала его голос: мерзкий и похотливый, скользкий, как оставленный след слизня, шепчущий мне на ухо гадости, заставляющие еще сильнее вырываться. Кое-как я смогла ударить его по колену ногой, укусив за мягкие ткани ладони, а после побежать в сторону Гарольда. Я не кричала. У меня не получалось. В горле стоял ком, голоса не было лишь тихое сипение, да оцепенение. Я чувствовала себя немой и такой беззащитной.

Своими действиям я лишь сильнее разозлила незнакомца, слыша, как он бежит за мной. Сначала схватил за волосы, а после ударил под колено, чтобы я не могла двигаться. На улице не было людей, а персонал магазина словно закрывал на это глаза, выполняя свою работу внутри маленького здания. Наконец, я смогла закричать, но уже не от страха, а от боли, пронзающей мою ногу после очередного удара мужчины по лодыжке. Этого было достаточно, чтобы Гарольд прибежал на помощь, сбивая с меня мужчину своим плечом, и наваливаясь на него всем своим телом. Он приставил оружие к его лбу, пока я сжимала зубы от боли. На моих глазах стояли слезы от ощущения сломанной ноги, от страха и неприязни. Я не хотела плакать – я должна бороться с болью, должна бороться с этим угнетающим чувством, которое заставляет тело ныть, но у меня не выходило, и слезы медленной рекой лились по щекам.

Он поднял меня на руки и отвез домой, пока я пребывала в шоке и пространстве. Почему не в больницу? Потому, что у мамы был личный врач, который лечил всю нашу семью, всегда блистательно выполнял свою работу, после которой никто не жаловался. Конечно, я бы тоже боялась допустить ошибку в семье, которая имела огромную власть над тобой и твоей жизнью.

Мама корпела надо мной, будто я смертельно больна, всячески делая вид, что переживает, а вот врач аккуратно осматривал мою ногу на наличие перелома. Я не знаю за что именно мама переживала больше, когда узнала, что со мной произошло, но вот отец, ему, кажется, вообще было плевать на происходящее. Он сделал один звонок, а после сказал, что этот человек никого больше не потревожит. В этом весь Микаэль Эванс, он себе не изменяет. Вместо того, чтобы узнать, как я, как моя нога и вообще самочувствие, он просто убил человека, а точнее, он даже не взял его кровь на себя, отдав приказ псам.

– Я написал вам, какие лекарства нужны при вывихе. Соблюдайте постельный режим. Никакой активной деятельности и старайтесь особо не тревожить ногу,– После он мило улыбнулся, поговорил с матерью, отдав листок, и уехал, получив на счет деньги. Пусть будет, как он скажет, кроме постельного режима. Я хотела в школу, но не потому, что я люблю учебу, а потому что я могла сбежать от матери, которая теперь будет ходить за мной по пятам. А она и так не работает!

Мы недолго спорили и пришли к мнению, что вернуться в школу я смогу через пару дней, когда смогу более-менее наступать на ногу, чтобы ненароком не навернуться на плитке при резкой боли.

Я никогда не любила учебу – меня всегда заставляли ее полюбить. Я могла сама развиваться в любимых предметах, но обязана быть хороша во всех – это меня и бесило. Они не считались с моим мнением, думая, что именно так будет лучше для меня, но, если честно, хуже. Со временем учеба для меня стала не больше привычки, от которой теперь я просто не могу избавиться. Вот она обратная сторона богатой жизни. Ты заперт в золотой клетке, где должен непрекословно выполнять приказы родителей, что каждый раз дергают тебя за нитки. Ты их игрушка, марионетка, выгода или же, лучше сказать, разменная монета, если ты девушка. Тебя будут пытаться выгодно выдать замуж за молодого (иногда не очень) человека, у которого бешеное состояние, чтобы преувеличить потом бюджет семьи. Я не знаю зачем нам такие деньги, когда их и так слишком много, но, видимо, моей матери всегда будет мало. Всего. И всегда. Поэтому, я, хоть и член семьи, но быстро заменяемый, не ставший неотъемлемой частью этого дома. Украшение или декор, плавающий по старомодным правилам жизни.

***

За эти несколько дней я прочитала книгу, выслушала Лили, звонившую мне почти каждый час, чтобы узнать, как у меня дела, и посмотрела несколько серий сериала. Кстати, Лили я толком ничего не рассказала, поэтому чувствую, что в школе будет очень много вопросов, от которых я просто не смогу отделаться. Рыжая пару раз пыталась набиться в гости, чтобы проведать меня, но я отказывала. На самом деле, я не любила приводить гостей, никогда не любила, потому что тогда они встретятся с надменным и высокомерным взглядом мамы, ее мнением и угнетением, которое обрушится на все окружение. Так уже было один раз, не хочу наступать на те же грабли, тем более, может это ощущая только я, но дом пропитан холодом и отчужденностью, которая царит во взаимоотношениях. Пусть все лучше думают, что в моей семье все прекрасно, чем видят правду, которую мы скрываем.

Я надела брюки, дабы спрятать под ними бинт, и светлый свитер, надеясь, что хоть его Изабель не захочет испортить. Мне нравилось, как сегодня лежали мои волосы, поэтому завязывать или убирать я их не стала, спустившись вниз.

– Может ты останешься дома?– Она была взволнована, держа в руках кухонное полотенце. Неужели решила приготовить завтрак? Мало верится.

– Я уже все сказала,– Я устало вздохнула, не готовая с ней спорить.

– Но там ведь одни отбросы, я вообще не понимаю – зачем отец тебя туда отправил, есть же много хороших частных школ.

– Пока, мам,– Я пресекла ее разговор своим прощанием, направляясь к машине, прихрамывая на правую ногу.

Пока я сидела дома, не вылезая из кровати, обильно мазала ногу лекарствами, пила какие-то таблетки и делала компресс, поэтому сейчас боли почти не было, но я все равно хромала и это было заметно. Надо было придумать, как это скрыть от всех. Конечно, самым разумным решением было бы остаться дома, но честно, я не выдержу еще несколько дней наедине с мамой с утра до позднего вечера.

На радостях Лили чуть не сбила меня с ног, отчего я чуть не упала, стараясь не переносить вес на правую ногу. Это было немного странно для меня, но очень даже мило, хотя отсутствовала всего несколько дней.

– Пока тебя не было Изабель дышала полной грудью,– Усмехнулась рыжая, заметив поведение Лайтвуд,– Ты и правда стала ее помехой.

– До сих пор не понимаю почему,– Конечно, я все прекрасно понимала, просто не стала говорить, что Изабель ревнует своего дорогого мальчика, который бегает за каждой юбкой… или только за моей? В любом случае, это было не столь важно. Я надеялась, что Лили сама додумает причину и решила не раскрывать эту маленькую тайну.

– Так, почему тебя не было?– Наконец Лили дошла до той темы, которую, я надеялась, она не поднимет.

Я лишь вздохнула, указав головой на ногу.

– Я споткнулась и упала, как итог – получила вывих.

Ложь – была моей лучшей подругой, спутником по жизни и ангелом-хранителем. Я всегда врала: себе, родителям, друзьям. Хотя, последним – отчасти. Какое-то время была открытой, делилась всем, но, к сожалению, они тоже делились моим всем с другими, отчего я и стала врать, скрывать и недоговаривать. Лучше так, чем, когда о тебе знают незнакомцы больше, чем ты сама.

– Это ужасно, Ванесса,– На лице Лили была искренняя обеспокоенность, взволнованность и грусть. Я не понимала, почему она так переживает о человеке, которого не знает и который ее так отчаянно отталкивает, но эта реакция начала топить мое сердце, что-то меняя внутри моего сознания. Мне стало приятно, безумно приятно, ведь я видела ее искренность, веря, что этот наивный человечек не может так хорошо сыграть такие чистые эмоции. Неужели я вновь наступаю на те же грабли? Надеюсь, что когда-нибудь я смогу открыться ей и рассказать правду, но это будет не сейчас и не в ближайшем будущем.

На уроке я своей правой стороной чувствовала взгляд человека, что сидел на другом конце класса, но и помимо этого я чувствовала пульсацию в больном месте. Его взгляд был изучающим, осматривающим, кажется, пытающимся найти ответ на свой вопрос, и я прекрасно знала чей это взгляд, я уже привыкла его чувствовать за столь короткий промежуток времени – Эвана.

Я старалась не двигать ногой, чтобы лишний раз ее не тревожить. Не хромать у меня не получалось, и каждый раз, когда я случайно задевала ногу даже легонько о парту, то сжимала с силой зубы, оставаясь невозмутимой снаружи, но крича внутри. Это было чертовски больно.

Сразу после окончания урока, опередив даже Лили, ко мне подошел Эван.

– Селли сказал, что у тебя проблемы с физикой,– Да, Редгрейв был человек дела, а не долгих разговоров.

– Привет, Эван,– Я сделала акцент на приветствии, чтобы указать на его наглость.

– Когда у тебя пересдача?– Он шел рядом со мной, будто мы друзья, но это было не так. Мы с ним не связаны ничем, даже приятельством.

– В пятницу,– Я посмотрела в календарь и чуть не упала, понимая, что у меня осталось два дня.

– Я могу помочь тебе с ней,– После слов Лили мне казалось, что я особенная, раз сам Эван Редгрейв хочет помочь мне с учебой, но все это ломалось, когда в голове раз за разом возникали его слова: "Ты не одна такая. В тебе нет ничего особенного". Да, это глупость.

– Я сама справлюсь,– Я пожала плечами, отказываясь от его помощи. Я настолько жалкая, что мне все хотят помочь?

– Ванесса, по рассказам Селли, я понимаю, что ты не справишься без помощи. И…погоди, ты хромаешь?– Он резко взглянул на мою ногу, чтобы понять, почему я так странно иду.

– Нога затекла, отсидела на уроке. Эван, почему ты так рвешься мне помочь, когда я уже отказала тебе?– Я остановилась, чтобы не привлекать своей ногой его внимание.

– А почему я не должен этого делать?– Он вскинул бровь, выражая полное безразличие. Я забыла, он ведь пытается разгадать меня, считает своей игрушкой. Точно.

Я лишь закатила глаза. Без его помощи, а я видела его способности на уроке, я и правда не смогу хорошо сдать тест, но практика показывала, что в этой сфере я была просто не обучаема. Что же, пусть попробует.

– Ладно, помоги мне,– Я просто сдалась.

– У меня или у тебя?– Эван натянул ухмылку, делая игривый лисий взгляд.

– В библиотеке, после уроков, и давай без опозданий,– Мое лицо выражало полный скептицизм после его заигрываний, ибо такие уловки на меня не работают, пусть лучше идет к Изабель или к другим девушкам, но точное не ко мне. Нет, он что правда ожидал, что я соглашусь пойти к нему или поведу его к себе?

– Ладно, как скажешь, одуванчик,– Он посмеялся, а я лишь вдохнула. Он и правда сведет меня с ума.

Коридор пустел, все ученики уже расходились по кабинетам, как и мы с Эваном, идя в полном молчании. Возможно, тишина была лучшим решением в этой школе, ведь тогда никто не захочет меня узнать или выудить информацию, но отчего то, именно сейчас, я чувствовала неловкость и видела взгляд, изредка падающий на мою ногу. Неужели я настолько плохая актриса?

В середине урока я забрала свои вещи и ушла к директору Диксону, который сам меня и вызвал. Многим стало интересно, что я натворила, но, на самом деле, это был просто безобидный диалог о пропуске школы, запомнив слова мамы об этом.

– У вас все в порядке, мисс Эванс? Я видел, что вы не посещали занятия какое-то время,– Он уселся в свое массивное кресло, сложив руки перед собой, будто я провинилась.

– Я вывихнула ногу, мне надо было отлежаться. Разве мама не предупредила?

– Да, она звонила, но мне хотелось услышать это и из уст своего ученика.

Мы просидели, разговаривая о рабочих моментах, до конца урока, пока он наконец не отпустил меня. В кабинете пахло потом, воздух был спертый, будто старческий и, когда я вышла из него, то почувствовала свободу, вкусив аромат школьных стен. За время нашего диалога мне начинало казаться, что Диксон искал повод пригласить мою мать в школу, чтобы лично с ней побеседовать. Конечно, я прекрасно знала, насколько моя мать красива и какой фурор производит на мужчин, но это была ее прямая обязанность, как члена высшего общества, ведь, когда ты крутишься в нем тебе просто обязательно надо выглядеть хорошо, дабы вызывать зависть у других людей. Кажется, в этом и есть ее смысл жизни. Но все-таки, не хочу его огорчать – он для мамы лишь очередной мусор, который не стоит ее внимания.

Кабинет директора находился в узком пролете, где стены сдавливали, а людей и вовсе не было, обходя это место стороной, как проклятое. Но даже среди этой пустоты я отчетливо слышала крики и разговоры людей, находившихся в другом коридоре, а также стук каблуков, приближающихся ко мне. Я не обратила на это внимание, решив, что это преподаватель, медсестра или психолог, поэтому, уткнувшись в телефон, я пошла на выход, в сторону кабинета истории.

– Что, уже успела вывести директора из себя, Эванс?– Противный, насмехающийся голос обрушился на меня, не успев даже выйти из пустого пролета,– А может ты трахаешься с ним? Я часто замечала вас вместе.

– На такое способна только ты, Изабель,– Я метнула на нее взгляд, убрав телефон в карман сумки, что была поставлена на пол,– Специально пришла поиздеваться?

– Как я могла упустить такую возможность, крошка Несси, или лучше назвать тебя одуванчик?– Она злобно усмехнулась подойдя ко мне ближе, отчего ее фигура становилась более угрожающей и опаснее, чем была в столовой. Гадюка, готовящаяся напасть.

От сокращения имени меня всю передернуло, как от тока. «Крошка Несси» – тошно и мерзко.

– Тебе пора отрезать твой длинный язычок, Изабель,– Я пристально смотрела в ее глаза, надеясь ослепить своим гневом.

– Ты перешла не тому человеку дорогу, Ванесса, и должна понять, что я не отступлю, пока не заберу свое и пока ты не поймешь, что оно принадлежит только мне,– Я прекрасно понимала, о чем говорит Лайтвуд, точнее, о ком. И как всегда все мои проблемы, вся моя головная боль из-за Эвана.

– Я ничего не делала, Изабель. Если ты настолько тупа и слепа, что даже не видишь очевидного, то спешу тебя огорчить – виноват здесь он, к нему и обращайся,– Я говорила спокойно, мне кажется, пугающе спокойно, не ведясь на провокации Изабель, но все-таки, внутри меня подкипало раздражение от ее высокомерия и надменности, наглости, что были схожи с моей матерью. Да, она бы подошла на роль ее дочери лучше, чем я.

Эти слова, как лезвие прошлись по ней, и я видела злость в ее глазах, которая разгоралась с каждым моим словом. Она знала, что это правда, что винить надо его, но она попросту не могла этого сделать, не могла переступить через черту и себя, защищая его поведение и поступки.

– Слушай сюда, Ванесса, ты пришла в эту школу совсем недавно и не знаешь наших правил, но уже успела нарушить все пункты и взбесить меня. Ты до сих пор не поняла, что нажила себе врага. Я уничтожу тебя и твою мерзкую избалованность богатенькой девочки,– Она говорила так, будто не была одной из нас, будто не была богатой и будто это я заставила его бегать за мной,– Ты пустая идиотка. Ты у него очередная, а я буду неизменной. Он всегда возвращается ко мне, когда наиграется со своими куклами,– Она усмехнулась со злобой и презрением.

– Я тебе уже сказала – я к нему не подхожу, Изабель. Но, по моему мнению, это ты его игрушка,– Я состроила невинное лицо, которое лишь подкинуло дров в и так сильный пожар,-Из нас двоих лишь ты пустая идиотка.

Она больше не сказала ни слова, вместо этого Лайтвуд толкнула меня на сумку, заставив споткнуться об нее.

Я так слаба, что не могу даже дать отпор и размазать эту мерзкую помаду по ее лицу, но и опускаться до ее уровня я не хочу, не хочу быть похожей на нее, хотя прекрасно понимаю, что ее обвинения пустая ложь.

Боль вновь сковала мое тело. Только моя нога начала заживать, как эта бестия взяла и все испортила, заставляя вновь чувствовать то, что было той ночью, когда мою душу пронзил страх. Этот мужчина мне снился в кошмарах, делая со мной самые грязные и ужасные вещи, если бы Гарольд не успел прибежать. Это убивало меня, и я не могла понять: почему я?

– Я сотру тебя в порошок, Ванесса,– После этих слов она просто ушла, оставив меня одну сидеть на полу. Я была рада, что там никто не ходил, но при этом мне было так обидно, просто по-человечески обидно, что это все лишь из-за одного парня, которого я, как и всех, пытаюсь оттолкнуть и все равно ее гнев обрушивается на меня, а не на него.

Немного посидев, я наконец встала. Я шла не на урок, хоть и не любила прогуливать, я шла на трибуны, где могла насладиться тишиной, где могла отпустить свою душу навстречу ветру, и где не было гадюк, пытающихся меня убить. Те, кто еще не ушел в кабинет, смотрели на меня, перешептываясь, ведь теперь свою хромату я не скрывала. Попросту не могла. Наступить на ногу было ужасно больно, поэтому приходилось придерживаться за стену и шкафчики. Свежий ветер ударил мне в лицо, как я вышла на улицу. На самом деле, я ужасно хотела выплакаться, хотела отпустить это все, хотела освободиться, но держала это в себе, старалась победить глупое чувство, атакующее меня и пока все получалось.

Я вновь попала на момент, когда стадион пустел и спортсменов не было, даже дворников, что сгребали листву – пустота, и от этого становилось спокойнее. В моей голове мелькал образ того мужчины, чья жизнь оборвалась из-за маленькой ошибки, его рвение меня схватить и его мотивы, желания. Я много думала об этом и не знала, что бы со мной случилось, будь я одна, ведь никто, абсолютно никто, не вышел мне на помощь. Он бы убил меня, оборвал мою жизнь также, как ее оборвал ему мой отец, а может и хуже – изнасиловал бы и оставил с этим грузом жить, и тогда уже лучшим вариантом была бы смерть. Я гадала и от моих же домыслов мне становилось страшно, появлялась паранойя и кошмарные сны, я сама их себе надумывала, и сама себя запирала в этой тюрьме, но не думать не получалось.

Время шло, я все также сидела одна, думая о том, как же страшна жизнь. Я искала поддержку в себе, но мне нужна была поддержка со стороны, и эту поддержку судьба мне и присылала, а я ее всячески отвергала.

– Я понял, какое у тебя любимое место,– Эван улыбнулся, сев вновь передо мной, как тогда, когда принес книгу. Кстати, я еще ее не трогала, оставила на десерт и на изучение, так сказать.

Я выглядела измученно, волосы спутались от ветра, нос и щеки порозовели от холодного воздуха – я совсем не была похожа на принцессу из сказок или на прекрасную наследницу династии Эванс. Я была обычной и ничем не привлекающей. Глядя на меня, нельзя было сразу сказать, что я из богатой семьи, меня выдавали лишь манеры аристократки, уже перемешанные с современной молодежью, и дорогая одежда, на которой настаивает мать, а в остальном я обычная, неизбалованная и сидящая на полусухих сидениях, на которые только недавно капал мелкий дождь. Плевать? Абсолютно. Я слишком морально устала, я слишком физически вымотана болью и издевательствами со стороны Изабель, чтобы думать о таких мелочах, как сырость.

– Как ты узнал, что я здесь?– Я не скрывала свое состояние, но скрывала слезы, которые отчаянно сдерживала, а также бинт, спрятанный под брюками.

– Увидел тебя в окне. Что у тебя с ногой, Ванесса?

Он был слишком внимательным, в отличие от всех вокруг.

– Ничего, все в порядке,– Я спокойно пожала плечами, не стесняясь врать прямо в лицо. Я была зла на него, потому что из-за Эвана меня достает Изабель, закрывая глаза на его прилипчивость ко мне; я была зла на себя, потому что не могла ничего сделать, не смогла дать отпор; я была зла на судьбу, которая послала меня в эту школу, в очередной раз, испортив мне жизнь. Я была зла и мне это не нравилось.

– Не ври мне,– Его взгляд стал серьезным, а брови нахмурились так, будто от моего ответа зависела жизнь населения,– Я слышал, как говорили о твоей хромоте, я видел, как ты ее скрываешь. Что с твоей ногой?

Я устало усмехнулась.

– Слухи здесь распространяются быстро, да? Не думала, что ты веришь в них.

– Я не сказал, что верю им, но я сам видел, как ты хромаешь.

Слухи – неимоверно гнусная вещь, которую только мог придумать человек. Слухи внушают людям о тебе самое плохое, что могло произойти – и многие в это верят, начиная ненавидеть, даже не зная всех деталей и правда ли это. Сломанный телефон, передача перевернутой информации, которую люди едят каждый день, как первое блюдо. Ты можешь говорить, что не веришь им, но все равно машинально составляешь мнение о другом человеке после услышанного. Это проникает в наше сознание, как паразит и портит жизнь. Я по своей шкуре знаю, каково это, когда про тебя распускают слух, когда про тебя сплетничают и когда после этого тебя некоторые, а точнее, большинство не воспринимает всерьез, видя лишь то, что услышали. Люди любят ушами.

– Споткнулась, упала и получила вывих,– Я сложила руки на груди, посмотрев за спину Эвана. На пустое поле.

– Обо что ты споткнулась, чтобы так сильно вывихнуть ногу?– Он не верил мне. Он мне не верил и меня это забавляло, но больше истерически и нервно. Впервые моя ложь была так глупо раскрыта.

– Что ты от меня хочешь, Эван? Зачем ты постоянно ходишь за мной, помогаешь, спасаешь, пытаешься что-то узнать? Я не хочу ничего говорить о себе, своей жизни и вообще общаться здесь с кем-то. Как ты не понял еще этого, – Это все вырывалось с неприкрытым раздражением, которое готово было обрушиться на него с новой силой.

Он молчал, не находя слов для ответа. Это начинало раздражать меня еще сильнее. Я не знала, с какого именно момента я стала такой импульсивной, но я ощущала это колкое чувство даже на кончиках пальцев.

– Я просто пытаюсь понять тебя,– Он вздохнул, сражаясь с внутренними демонами, но, как и у меня, выходило очень тяжело.

– Не надо понимать меня. Не надо лезть в мою жизнь. Не надо лезть ко мне,– Я сжала зубы так, будто готова принять удар по лицу,– Что ты говорил? Меня сломает жизнь? Или ты хочешь меня сломать?

– Ванесса, прекрати выводить меня из себя. Мы обсуждали это в туалете,– На его лбу и висках заходили желваки.

– Это в тот раз, когда ты меня чуть не задушил?– На эмоциях я резко встала, а после упала обратно в пластмассовое кресло, зажав глаза. На моем лице отразилась боль,– Будь проклята, чертова Лайтвуд,– Эти слова я буркнула под нос, но и они не ускользнул от Эвана, в чьих глазах на секунду промелькнуло беспокойство. Он возился со мной, как с маленьким ребенком, объясняя простые истины жизни.

– В смысле?– Эван резко переключился с моих слов про игрушку, которые, видимо, меня сильно задели, хоть я этого и до конца не осознавала, на слова про Изабель,– Что она сделала?

– Ничего, Эван, пожалуйста, оставь меня в покое, я просто хочу спокойствия, но из-за тебя,– Я распахнула глаза цвета ледника, обращенные прямиком в глаза Редгрейва,– У меня его нет.

– Ванесса,– Он буквально прошипел мое имя,– Что она сделала? Ты можешь наконец перестать врать и рассказать.

Я глубоко вздохнула. Мои нервы после той ночи, когда на меня напали, после Изабель, толкнувшей меня в коридоре, после разговора с матерью и после противоречивых действий Эвана уже не выдерживали и заиграли с новой силой, словно гитара, достав те чувства, которые я так отчаянно прятала. Моя маска начала трескаться.

– Она..,– Я давила из себя правду, я хотела сказать ему правду, но она стояла комом, ложь слишком долго шла со мной в одну ногу,– Толкнула меня на сумку, я упала.

– Ты тогда вывихнула ногу?– Его глаза были красноречивее эмоций, они были его правдой, как и мои, мы не могли подделать взгляд и от этого жизнь во лжи становилась сложнее. Он был проницательным, я тоже, поэтому в его глазах я видела волнение и злость – это сыграло со мной очередную злую шутку. Глаза – зеркало души, к сожалению.

– Нет,– Я опустила взгляд, чтобы он не видел то, что вырывается наружу, чтобы он не разглядел правду, но руки предательски начинали дрожать. Я попыталась их спрятать в рукава свитера. Мне не хотелось обсуждать это, не хотелось показывать страх, но я уже не могла прятаться, я была загнанной в угол, мне некуда бежать. Мышка попалась в мышеловку.

Эван глубоко вздохнул, закрывая глаза на произошедшее с Лайтвуд, откидывая этот случай на второй план.

– Ванесса, посмотри на меня,– Но я молчала и не поднимала глаз,– Ванесса,– Он чуть повысил голос, но я продолжала упорствовать, все ниже опуская лицо. Я поджала губы, чувствуя, как каждая мышца на моем лице напрягается от нежеланных гостей, что назывались "слезы", я не хотела, чтобы он видел эту слабость, никто не должен был ее видеть. Но увы, Эван был так же уперт, как я, хотя, любой парень на его месте давно бы ушел после моих слов, но он остался, аккуратно взяв мое лицо в свои руки, и поднимая его, чтобы видеть глаза. Мои покрасневшие глаза и слезы, что обжигали холодные щеки.

Он смотрел с теплотой, даже нежностью и обеспокоенностью, не понимая, почему я плачу, почему так веду себя, но пытался вновь и вновь найти ответ в моих глазах. Пусто.

– Ты можешь уже признаться?– Его ладони были очень горячими и сухими, большой палец гладил меня по щеке, вытирая слезы, что не прекращали литься.

– Вечером я ездила в магазин,– Слова сами выходили, я не контролировала ни себя, ни свою речь, а просто говорила,– Водитель остался за углом, а я пошла одна. Было темно, когда мы туда приехали.

Я сглотнула, а Эван, кажется, начинал понимать. Я чувствовала, как его руки легонько сжимали мои щеки от нарастающего напряжения.

– На меня напал мужчина, схватил меня, я начала вырываться, а после побежала, никто не помог мне, даже не пытался, хоть люди в магазине и видели происходящее,– С новой тяжестью воспоминания вновь навалились на меня, будто я переживаю этот страх снова, как в тот вечер,– Я хотела закричать, но у меня не выходило, не получалось, и тогда он схватил за волосы и ударил по ноге, чтобы я упала, а потом еще раз, чтобы точно не могла убежать, к счастью, голос прорезался и Гарольд услышал мой крик, подоспев на помощь.

Я не смотрела ему в глаза, смотрела вниз, на его джинсы, кофту, только не в глаза. Мне было стыдно и очень неловко, я не такая уж и сильная, как кажусь в школе. Он был шокирован не меньше меня, когда это произошло, но в нем вновь проснулась ярость, а во мне пылал страх.

– Скажи, ты и правда так сильно притягиваешь к себе неприятности?– Он рывком прижал меня к себе, накрыв ладонью мою голову. Я почувствовала его тепло, слышала, как бьется его сердце от услышанного, и как глубоко он вздыхает, и, на мое удивление, начала успокаиваться, прикрыв глаза. Он медленно гладил, а я подстраивалась под его дыхание, чувствуя, как мокрые дорожки стремительно высыхают. Это было то спокойствие, которого мне так не хватало. Я выговорилась и чувствовала себя лучше, будто этот груз, что несла одна, я скинула, разделив с Эваном. В этот момент я чувствовала поддержку, которой никогда у меня не было.

– Спасибо,– Я наконец оторвалась от его груди, все это время наслаждаясь ароматом его парфюма. Глаза были красными, но это не смущало меня, ведь Эван и так видел, как я плакала, и все равно помог мне успокоиться.

– За что?– Он улыбнулся.

– За то, что остался и поддержал,– На моем лице появилась легкая улыбка. Я не думала, что человек, ворвавшийся в мою жизнь так нагло и так резко сможет в один момент унять все те чувства, которые бушевали во мне уже долгое время, просто были скрыты под замком, который их не смог сдержать.

– Я не хотел оставлять тебя. Кто знает об этом инциденте?

– Ты и родители,– Я прерывисто вздохнула, это были остатки моих слез.

– А Лили?

– Я сказала, что споткнулась.

Я искренне не понимала, как Эван смог снять мою маску, добравшись до истины, которую я пыталась похоронить. Не понимала.

– Родители обратились в полицию? Я готов сам его убить.

Я посмеялась.

– Мы так не ведем дела, Эван. Отец уже сам разобрался. Спасибо еще раз.

Мелочи, которые был в словах несли в себе больше теплоты, чем серенады, звучащие любовниками в ночи. Я теплела.

Он помнил, как я избегала разговор о родителях, поэтому не стал задавать дальше вопросы по этой теме.

– Можешь идти?– Он помог мне подняться, придержав за локоть.

– Наверно,– Я неуверенно кивнула.

– Если что, я помогу.

– Я знаю.

И мы медленно направились обратно в школу, разойдясь по разным сторонам: я умываться, а он по своим делам.

Я вновь стояла напротив зеркала, смотрела в красные опухшие глаза, на заветренные щеки и губы и заметила, что я свечусь, что в моем взгляде нет той усталости или грусти, что была с утра, я чувствовала себя чуточку счастливее, чем обычно, и все благодаря парню, из-за которого и начались проблемы. Да, он настоящая проблема. Я улыбнулась.

Наконец, уроки подошли к концу. Никто не спрашивал, где я была, даже Лили, просто пропустив этот маленький глупый никого не интересующий момент. Я сразу направилась в библиотеку, усаживаясь ровно на то же место, где сидела недавно, когда приходил Селли. Надеюсь, что Эван и правда сможет мне помочь, хотя я в этом очень сомневаюсь.

– Смотри, почти не опоздал,– Он сел напротив меня, вновь улыбаясь своей лисьей улыбкой. Плут, хитрец и ходячая головная боль – Эван Редгрейв.

– Мне нужно подтянуть эти темы,– Я сразу перешла к делу, указывая на строчки в учебнике,– Хотя бы поверхностно, чтобы просто сдать.

– Ого,– Он откинулся на спинку стула,– Оказывается принцессы не такие уж и идеальные.

– Они уж точно получше некоторых,– Я закатила глаза. Ну что за человек?

– Ладно, показывай записи,– Он, не церемонясь, взял мою тетрадь, что лежала передо мной, бегая глазами, и что-то подчеркивая для себя,– Я немного понял твои пробелы в темах, но, как говорится, покажет практика.

И так начался наш урок физики, где в роли учителя выступал Эван, а в роли ученицы я и, если честно, где-то этот сюжет я уже видела. Надеюсь, все закончится на учебе.

Он начал объяснять, а я пыталась улавливать на ходу его слова, иногда переспрашивая. В конечно итоге, он пересел ближе ко мне, чтобы не тянуться с другой стороны стола для наблюдения за моими решениями, отчего наш разговор разгорелся еще больше. Я задавала вопросы, показывая ему примеры, как настоящему учителю, а он отвечал, тщательно выполняя свою работу. Да, может понимала я не все, но старалась, вникала, видя, как Эван пытается подобрать простые слова, дабы не было путаницы в моей голове. Он был расслаблен, воодушевлен, мне казалось, что эта игра была отдушиной для него, где он выпускал пар, отчего его объяснения воспринимались куда легче, чем на настоящем уроке физики.

Мы не заметили, как прошло два часа с начала нашего занятия: мы смеялись, спорили, в перерывах что-то обсуждали, у нас был контакт, открытый и очень редкий для такой, как я.

– Думаю, что на сегодня достаточно,– Он вновь откинулся на спинку стула, улыбаясь, как сытый кот,– Ты все поняла?

Он объяснил мне вкратце, но при этом красочно, все темы, которые я должна буду сдать, сказав, чтобы я еще дома потренировалась по нашим записям.

– Практически, но поверь, ты единственный, у кого получилось хоть что-то мне донести по физике,– Я улыбнулась, чувствуя приятную усталость после усердной работы и обучения.

– Так я у тебя единственный?– Он снова поиграл брови, а после залился смехом.

– Не зазнайся только, идиот,– Я рассмеялась. Я и правда искренне рассмеялась. Это была глупая шутка, похожая на те, что он говорил мне до этого, но мне было так смешно с нее, так радостно, и этот смех выходил прямиком из моего каменного сердца, разливая тепло, согревающее грудную клетку. Мои глаза засверкали, я улыбалась, а он смотрел на меня, закинув руки за голову, не снимая со своего наглого лица улыбку. Кажется, мы начинаем сближаться и это не очень хорошо.

– Что вы тогда делали с Сильвером? Не знал, что вы общаетесь,– Мы вышли из школы, когда на улице стемнело. Всю дорогу по коридору он наблюдал за тем, как я иду, чтобы в нужный момент помочь или схватить за руку. Возможно, мы оба стали заложниками этой игры.

– Я учила физику и уснула, а он разбудил меня и помог с книгами,– Я спокойно пожала плечами,– Он разве тебе не сказал?

– Я не интересовался,– Эван закурил сигарету,– Увидимся, одуванчик.

– Пока, Эван Редгрейв.

После этих слов Гарольд открыл мне дверь машины и мы унеслись прочь от школы, менявшей мою жизнь. Интересно, в какую сторону?

Через пару дней я сдала тест на хорошую оценку, чему была приятно удивлена, ведь после нашего занятия с Эваном, я также позанималась дома, прилагая не меньше усилий, чем в библиотеке. Теперь я была свободна от долгов и могла спокойно, почти спокойно, идти на репетицию, где Жозефина должна была раздать роли для предстоящего концерта. Я была взволнована и взбудоражена.

– Итак,– Начала миссис Локк,– Как вы уже знаете, сегодня мы будем слушать друг друга, смотреть на движения, эмоции и интонацию, а после выбирать главных и второстепенных героев нашего концерта. Ставить мы будем роман Чарльза Диккенса "Крошка Доррит". Очень красивая и чувственная история, но в то же время очень сложная и тяжелая, поэтому вам очень нужно постараться передать все эмоции, все переживания и всю красоту жизни, пропустив это через себя,– Она похлопала в ладоши, а после украдкой показала в сторону, где лежали сценарии. Я взяла один из экземпляров, просмотрев его. Было удивительно, что напечатано всего две роли и обе главные – мужская и женская. Странный подход к выбору актеров, но я посчитала, что ей лучше знать.

После десятиминутной подготовки началось слушание. Прошло три человека, которые не получили главные роли, когда очередь дошла до меня. Я поднялась на сцену, ослепленная ярким прожектором, глубоко вздохнула и выпрямилась. Я тренировалась у зеркала, беря на себя других персонажей из книг, но вряд ли они были схожи с тем, на которого я сейчас слушаюсь. Пора взять себя в руки, ведь не первый год надеваю на себя маску.

Я начала читать, пытаясь прочувствовать Эми – главную героиню романа, пропуская через себя все ее чувства в момент тех слов, что она говорила в книге. На удивление, мне было легко, я видела некое сходство между нами, видела ее терзания даже в тех словах, которые были передо мной, и я отчетливо понимала, что эта роль должна быть моя. Просто обязана.

Я спустилась обратно в зал после вялых аплодисментов, которыми одаривали всех, и после меня вышла Рейчел Грин – девушка, что с самого первого дня косилась на меня с презрением и недоверием, видимо, из-за того, что сказала тогда Локк и как быстро она взяла меня труппу. Ничего, Изабель куда злее и изворотливее этой Рейчел, в этом я даже не сомневаюсь.

Она говорила спокойно, уверенно, будто потратила на драмкружок всю свою жизнь и эта роль будет ее главным триумфом; она пыталась передать все эмоции даже после такой короткой подготовки, пыталась внушить нам, что она – это Эми, и, на самом деле, у нее это выходило, отчего на душе мне становилось паршиво, как бы глупо это ни звучало. Она закончила и миссис Локк лишь кивнула, не оглашая никому свои выводы и взгляды. Рядом с ней сидел молодой парень, я не видела его в драмкружке, но думаю, он был, как независимый судья, с которым Жозефина обсуждала свое мнение. Все были прослушаны, наступил переломный момент, которого мы так ждали, и ради которого рвали себя и свои души. Хотя моя уже порвана, куда уж больше.

– Как бы прискорбно это ни звучало, но мало, кто дотягивает до главных ролей. Я понимаю, что у всех есть личная жизнь за пределами школы, но вы сами пришли в драмкружок, сами решили вкладываться в это дело, а значит должны трудиться и выполнять мои условия. Да, времени на подготовку было мало, но вы должны уметь за считанные минуты вжиться в роль. Не у всех это вышло,– Она вздохнула. От того мягкого ангельского голоса ни осталось ни следа, а на его смену пришла сталь и строгость.

– Но даже так, я отметила для себя некоторых человек, которые прекрасно могли бы подойти на роль Эми и Артура. Это: Теодор, Ванесса, Рейчел и Маркус. Выйдите на сцену.

Наша четверка поднялась, как по струнке, на сцену, ожидая, что будет дальше, но признаюсь, я чувствовала ужасное напряжение в воздухе, сопровождаемое соперничеством.

– И пока я не огласила окончательные главные роли, оглашу второстепенные и тех, кто в спектакле не будет принимать участия,– Миссис Локк назвала по именам, у кого были второстепенные роли и я видела, как они облегченно выдохнули, и пару человек, которые облажались и не смогут принять участия, но их лица оставались безразличными. Защита или правда все равно?

– После прослушивания я пришла к мнению, что на роль Артура больше всего подходит Теодор. У него прекрасная харизма, которая будет отлично сочетаться с характером его персонажа,– Не могу передать словами, какое самодовольное лицо было у Тео, когда он получил главную роль,– Маркус будет играть второстепенную роль. Спускайся к остальным.

Она помедлила.

– Как мы знаем, Рейчел прекрасная актриса и уже не раз выступала в главных ролях, переменяя на себя характер персонажей, но, к сожалению, в этот раз, мисс Грин, вам не хватило утонченности и аристократичности, которая есть у Ванессы, и могу сказать, что даже визуально Ванесса подходит на эту роль больше, чем вы,– Услышав эти слова, я просияла, слабо улыбнулась, пытаясь унять взрывающуюся радость, а вот Рейчел наоборот, пыталась сжечь меня взглядом, не скрывая своего разочарования и злости, из-за того, что не получила главную роль. Увы, но каждый сам за себя.

После распредления миссис Локк раздала каждому индивидуальный сценарий с подчеркнутыми репликами, и когда уже все расходились, она задержала меня, сказав напоследок:

– Не разочаруй меня, Ванесса, я вижу в тебе потенциал, не убей его,– Она по-доброму улыбнулась и отпустила меня домой.

И честно, эти слова лишь вселили в меня уверенности и добавили мотивации, ведь во мне увидели меня, а не родителей или ярлык. Это не могло не радовать.

Глава VI

Утро выходного дня всего не доброе, во-первых, меня постоянно дергала мама, пытаясь вытащить с ней по магазинам, на встречи с ее подругами и на другие пафосные мероприятия, во-вторых, отец донимал меня вопросами об учебе, мальчиках, говоря, что сейчас они мне ни к чему, ведь будущее и карьера важнее и о своем бизнесе, в которой изредка пытался привлечь. Можно сказать, что все время в выходные я пытаюсь прятаться от родителей, которые то и дело приходят в мою комнату. К счастью, на моей двери был замок, а значит я могла закрыться и отдыхать, хоть и недолго, потому что они умеют настойчиво стучать.

– Знаешь, что мне пришло?– Послышался веселый и, в то же время хитрый, голос Лили, позвонившей мне во время чтения сценария. Выступление и главная роль в спектакле были очень важны для меня, поэтому я хотела уделить все свое свободное время в эти выходные на развитие актерского навыка и на своего персонажа, а также прочитать роман, чтобы получше его прочувствовать.

– И что же?– Я безынтересно спросила.

Я старалась держаться холодно, не сближаться ни с кем, но из-за Эвана, который вечно ходит возле меня, и из-за Лили, выражающая свою поддержку – все выходило из под контроля, и постепенно приходило осознание, что я привыкла к этим людям, которым начала немного показывать себя. Это было очень плохо. Моя игра, моя ложь, моя маска – все это постепенно ломалось, а значит скоро и вовсе спадет, оставив абсолютно «голой». Но и не общаться с ними у меня не получалось.

– Приглашение на сегодняшнюю вечеринку. Уилл устраивает ее,– Ее голос был очень радостным, предвкушающим, и я прекрасно понимала почему.

– А я тут причем?

– Он пригласил нас обеих, а еще почти всю школу. Тем более, как он мог отправить тебе приглашение, если ты никому не даешь свой номер? Кроме меня, конечно же,– В последних словах я слышала гордость, отчего на лице появилась улыбка.

– Хорошо, все равно вечер не занят. Скидывай адрес.

– Отлично! Мы с тобой зажжем танцпол!

Не то, чтобы я очень рвалась на вечеринку Уилла, где будут все, включая Изабель и Эвана, просто дома сидеть мне не хотелось, да и Лили бы мне не дала позаниматься, учитывая ее любовь и рвение на такие мероприятия. К слову, развеяться мне тоже не помешает.

Я спустилась на первый этаж, мимолетно ловя взглядом новые картины, которые повесила мать. И как она только успевает все покупать? И зачем? У нас и так куча всякой ерунды стоит в зале, в коридоре, в столовой, везде, которая никому не нужна, кроме ее друзей-стервятников. Это все очередное хвастовство статусом. Может еще поэтому я никого не приглашаю к себе домой?

– Я ухожу сегодня вечером и вернусь поздно,– Достав из холодильника яблоко, я посмотрела на мать.

– Куда собралась? Опять гулять со своими отбросами?– Ее взгляд выражал недовольство и надменность. Слово «отбросы» так приелось, что уже не раздражало.

– Ага,– Я откусила кусок, собираясь покинуть злосчастное место, где постоянно находится мама. Не понимаю, чем ей так полюбилась кухня, если она даже готовить не умеет.

– Может лучше сходишь к Ревирдсам?

– Зачем?– Я развернулась, облокотившись о стену, вскинув вопросительно бровь.

– Вильям очень приятный молодой человек, между прочим, а его родители обеспеченные и имеют хорошее место в свете. Думаю, что тебе лучше общаться с таким, как он. Да и он хотел с тобой познакомиться,– Она добродушно улыбнулась, но через эту улыбку я видела фальшь и выгоду.

– Лучше погуляю с «отбросами», мама,– После этих слов я вышла, слыша лишь злобный вздох в спину.

Я не дам ей продать себя. Они крутят мною, как вздумается – я взаперти собственной жизни и дома, но хотя бы протестом не позволю продать эту самую жизнь за купюры, которые будут потрачены на хлам. Пора отрезать ниточки кукловоду.

Время шло к вечеру. Я немного позанималась, почитала электронный вариант книги «Крошка Доррит» (рассчитываю в ближайшее время приобрести печатный все-таки от электронного у меня болят глаза) и начала собираться.

На самом деле, я не хотела одеваться броско, да и на улице уже холодало, поэтому надевать платье на вечеринку смысла не видела, лучше уж то, в чем мне будет комфортно передвигаться и танцевать, чем то, что привлечет любопытные взгляды – выпивать я не собиралась. Я достала из шкафа несколько вариантов своего образа, разложив на кровати, и взглядом приметив нужную комбинацию вещей: белые джинсы, несильно укороченные снизу, и бежевая кофта с длинным рукавом и коротким воротником, сидящая по фигуре. Я заправила кофту, надела ремень и подкрутила волосы.

Я не люблю ярко краситься, обычно делала акцент на глазах и выделяла брови, делая ставку на естественность, но на светские мероприятия, на которых я появлялась из-за родителей, приходилось краситься ярче обычного, чтобы, так сказать, выделяться среди толпы кукол. Этого требовала мать, да и я сама понимала, что, если мой макияж будет точно такой же, как и всегда, я не отделаюсь от презрительных и высокомерных взглядов, которые то и дело насмехаются над тобой.

Я взяла маленькую сумочку, в которую кинула телефон и кошелек, надела куртку и вышла из дома, предварительно предупредив Гарольда о выезде. Мы ехали минут пятнадцать, может и двадцать, и наконец я увидела Лилс, что стояла на повороте под фонарем. Там и вышла.

– Я наберу, если что,– Сказав на прощание водителю, мы с рыжей направились на вечеринку. Она была одета весьма открыто: короткое коктейльное платье цвета изумруда с буфами на рукавах, туфли на невысоком каблуке, видимо, чтобы после выпивки не сломать себе ноги, высокий завязанный хвост рыжих волос и яркий макияж, подчеркивающий ее губы красной помадой. Да, я не ожидала от нее ничего другого, если честно. Лили любила выделяться, считала, что именно так сможет подцепить красавчика, что именно тело и открытые части привлекают мужчин, а уже после душа. Ну, кто, чем может похвастаться, хотя, я не могу сказать, что фигура Узирвулл очень уж красивая, скорее, совершенно обычная: маленькая грудь, подкаченная попка и худощавые ноги. Но она все равно казалось мне весьма милой. Может, это все потому что я смотрю не только на ее открытые части, но и на лицо, и ее наивное поведение?

– Привет, девочки,– Послышался мурлыкающий голос на входе в дом. Это был Уилл, тот самый, кто устраивал эту вечеринку.

– Привет,– Улыбнулась Лили, расстегнув куртку, готовая снять ее прямо на улице.

– Прекрасно выглядите. Алкоголь на кухне. Сегодня можно все!– Он буквально прокричал эти слова мне в лицо, держа в руках бутылку пива. Мы вошли внутрь.

Громкая музыка, запах алкоголя, перемешанный с запахом сигаретного дыма и парфюма, люди, собравшиеся в центре большого дома, изображая подобие танцев – именно это было перед моими глазами. Обычная школьная вечеринка, на которых ученики напевались до отвала, находя себе пару на ночь, а после становились предметами обсуждений и слухов. Но по большей части, в такие ситуации попадали ботаники и серые мышки, которых пригласили, чтобы поиздеваться, хотя те думали, что на них просто обратили внимание популярные ребята.

– Пошли к Питеру и Тому, они должны быть на кухне,– Лили схватила меня за руку, потянув за собой через толпу и громкую музыку.

Я смотрела по сторонам, пока не заметила диван, что стоял рядом с импровизированным танцполом. На нем удобно устроились Изабель с подругами, Селли, Эван и еще несколько ребят, которых я раньше не видела. Даже на таком расстоянии, держа в руках стакан с алкоголем, он заметил меня, поймав взгляд. Музыка вокруг стала тише, мир медленнее, а время вовсе застыло на месте. Я почувствовала, как его взгляд и его лисья ухмылка проникают куда-то внутрь меня, захватывают в капкан. Я затаила дыхание. Не в силах отвести взгляд, невольно закусывая губу.

Лили вовремя вытащила меня, резко потянув за собой. Все вернулось в норму, а я не могла понять, что произошло, отчего даже слегка закружилась голова.

– Привет,– Ребята обнялись, а я помедлила с приветствием, после чего кивнула. Потеряла самообладание с порога, какой ужас.

– Все в порядке?– Питер немного взволнованно взглянул на меня,– Держи, может легче станет.

– Нет, все в порядке, спасибо,– Я махнула головой, унося мысли далеко, оставив свои вопросы и размышления на потом. Время отдохнуть.

– Ты не будешь пить?– Лили удивленно вскинула брови, словно я сказала что-то очень странное.

– Не буду,– Я спокойно сложила руки на груди, беря чистый стакан, открывая новую упаковку сока, пока она еще не была кем-то испорчена,– Мне и без градуса будет хорошо, успокойся.

– Я посмотрю,– Улыбнулась рыжая, разлив на троих текилу. Шустро и очень оперативно. Мы чокнулись и выпили, правда, я это сделала просто за компанию.

Ребята обсуждали предстоящий матч, как делали это все свободное время, потом перешли на обсуждения девушек и парней, попутно заливая в себя алкоголь, а я стояла рядом и слушала их болтовню как шум на заднем плане. Кто-то задел меня плечом.

– Ой, извини,– Незнакомец посмотрел на меня, неловко улыбнувшись,– В порядке?

– Да, ничего,– Я легко улыбнулась, радуясь, что это было плечо, а не нога. Перед выходом из дома я выпила таблетку обезболивающего, взяв с собой, а также намазала ногу охлаждающим средством, затупляющую резкую боль, поэтому сейчас я более менее ходила спокойно, будто вывиха и не было. Надолго ли?

– Эрик,– Он протянул руку, которую я пожала в знак знакомства.

– Ванесса.

– Как тебе вечеринка?– Он развернулся полностью ко мне, облокотившись спиной о тумбу, и отвлекая полностью от друзей.

– Пока нормально,– Я пожала плечами. Не могу сказать, что это была моя лучшая вечеринка, но и худшей ее уж точно пока назвать нельзя. Скорее, сейчас я относилась нейтрально. Как к должному.

– Ты пришла с ними?– Он кивнул на парней, стоявших позади меня, ловя настороженный взгляд Питера,– Твой парень?

Я посмеялась.

– Нет, просто друзья,– Конечно, назвать их друзьями было слишком преувеличенно, но и сказать незнакомому человеку, что они мне никто тоже было бы неправильно. Мы скорее что-то между.

– Чем ты увлекаешься?– Он сделал глоток, посмотрев на мой стакан.

– Решил пойти сразу в наступление?– Я улыбнулась, уходя от вопроса.

– Почему бы и нет, когда со мной стоит такая красивая девушка,– Его улыбка была доброй, широкой, но что-то меня в ней отталкивала, было какое-то притворство,– Пойдем потанцуем?

Поняв, что я не хочу говорить о себе, Эрик отставил свой стакан, кивнув в сторону толпы.

– Пойдем,– Я надеялась, что с моей ногой будет все в порядке и ее никто случайно не оттопчет, пока мы крутимся среди полупьяных людей.

Как только мы вошли в толпу, я поймала ритм музыки. Он был энергичный с легкими сексуальными переходами, подталкивая девушек выписывать восьмерку своими бедрами перед парнями и подругами. Он пронизывал меня, проникал в вены, смешиваясь с кровью, заставляя становиться самой музыкой, растворяться в ней. Я решила отдаться этому чувству, ведь помимо чтения, я очень сильно любила танцевать, а когда ты танцуешь в толпе пьяных людей, ты становишься не больше мухи, которую никто не замечает. Почти никто.

Эрик крутился возле меня, подхватывая ритм. Я старалась особо не крутить бедрами, но выходило деревянно, и в конечном итоге, просто послушала внутренний голос и желание. Мои глаза были прикрыты, я не заметила, как парень исчез в толпе, да и, если честно, меня это не волновало – он лишь камень, прибившийся волной, а после утекающий обратно.

– Неужели пыталась соблазнить его?– Над моим ухом послышался томный бархатный голос, знакомый уже до боли. У меня перехватило дыхание, но я не остановилась, не желая показывать своего волнения.

– А что, если и так?– Я улыбнулась, не поворачиваясь к Эвану, лишь приоткрыв глаза.

– Кажется, у меня появился соперник,– Даже через слова я чувствовала его ухмылку. От него пахло духами и выпивкой, что смешались с запахом сигарет. Он танцевал, стоял ко мне очень близко, почти впритык, как и всегда, нарушая мои границы. И я решила поиграть. Откуда возникла эта мысль, эта смелость и эта глупость – я не знаю, но когда-нибудь это сыграет со мной злую шутку, а пока играем.

Я выписывала легкие и плавные круги бедрами, в такт играющей музыки. Они были эротичные, игривые, но в то же время элегантные и воздушные, дразнящие Эвана. Он легко провел пальцами от моей кисти руки до плеча, вызывая через кофту волну мурашек, а после подхватил за талию, заставляя двигаться, как он. Интимно. Его крепкая рука с силой держала мою талию, словно я снова сбегу от него, но глубоко внутри я решила, что сегодня этого не случится. Одним движением он развернул меня лицом к себе, притягивая еще ближе, заставляя упираться грудью в его торс. Я смотрела в его глаза, пристально, чувствовала его дыхание на своей коже, чувствовала его опьянение и близость, повторяя за ним движения, словно зеркало. Его взгляд был заинтригован, но полный желания, готовый сорваться с цепи в любую секунду. Я была довольна собой, чувствуя, как сейчас имела преимущество над ним.

– Ты сводишь меня с ума, Ванесса,– Он провел рукой от моей шее до щеки. Я не знала, в каком именно смысле он говорил эти слова, но и сейчас это не так уж и было важно, я просто была поглощена танцем, сводящим с ума не только Эвана, но и меня. Мы были под влиянием момента и опьяняющей атмосферы.

– Неужели ты заигрался?– Усмехнулась я, положив свою руку ему на плечо. Музыка сменились с ритмичной на медленную, где каждый парень не упускал возможности пригласить на танец приглянувшуюся девушку. Я хотела уйти, но он не отпустил меня и я просто поддалась.

– Ты не сбежишь, Ванесса,– Он был охотником, что поймал свою добычу.

– Не сейчас, так позже, Эван,– Я проговорила это тихо, медленно и смакуя, дав понять, что я никогда не стану его и эта игра просто детская глупость.

Никто из нас не хотел влюбляться, мы оба бежали от этого, готовые отмахнуться от всего, ради спокойной жизни без боли и страданий. Оковы в виде любви – помеха в тихой рутине.

Его руки держали меня за осиную талию, а я обхватила рукам его шею, чувствуя разницу в росте. Я могла спокойно положить голову ему на шею, в то время как он мог положить подбородок на мою макушку, но я решила, что это уже слишком для нас, поэтому просто смотрела ему в глаза, в которых играли искры и чертики.

– Твоя пассия убьет меня,– Я улыбнулась.

– Тогда я увижу, как за меня дерутся девочки.

– Ты слишком высокого о себе мнения.

– Как твоя нога?– Он спросил меня то, чего я меньше всего ожидала услышать сейчас. Даже, будучи выпившим, он помнил о моих проблемах и проявил заботу, задавая этот вопрос.

– В порядке,– Я коротко ответила, наконец посмотрев в сторону. Не могла вынести его милость.

– Не думал, что ты придешь сюда, учитывая твою травму. Да и мне казалось, что тебя не интересуют такие…вещи,– Эван усмехнулся.

– Я выпила таблетку, да и иногда полезно отдохнуть.

– Поэтому не пьешь?– Как и ожидалось от Редгрейва, он был очень наблюдателен.

– Ты следишь за мной?– Я повторила те слова, что были произнесены в день нашего знакомства.

– Чтобы понять трезвость человека необязательно следить за ним.

– Просто не хочу,– Наконец медленный танец, что длился целую вечность, закончился и музыка вновь вернулась в привычное русло. Я отошла от него, чувствуя тень его руки на своей талии, что была уже свободна от Эвана. Он придержал за запястье, тихо сказав:

– Будь осторожнее с ним,– А после ушел, оставив после себя вопрос. Я думала, это только моя фишка.

Я вернулась на кухню, где стояли только Питер и Эрик.

– Куда ты пропала?– Эрик, словно отводя от себя вопросы, которые я и так не собиралась задавать, выпалил это, обжигая меня алкоголем.

– Танцевала. Где Лили?

– Она ушла на второй этаж с каким-то парнем,– Питер, уже будучи пьяным, произнес эти слова с очень медленной интонацией,– Выпьешь?

– Я уже отказалась, Питер,– Я вновь скрестила руки на груди, пронзая его взглядом.

– Ну вдруг ты…передумала,– Он пожал плечами,– Эрик, принесешь еще выпивки?

– Да,– Парень кивнул, а после покинул нашу компанию, уходя куда-то вглубь дома. Видимо, на кухне все закончилось.

– Почему ты вечно куда-то исчезаешь?

– Мы на вечеринке, Питер, логично, что я хочу потанцевать,– Я была холодной, непробиваемой и отстраненной с ним. Он лишь коротко вздохнул и кивнул, а после потянулся, навалился на меня и поцеловал. Я ударила его, с силой от неожиданности и пронзающей неприятности к этому парню.

– За что?– Протянул Питер, состроив жалобное лицо.

Я попыталась снова оттолкнуть его, но у меня не вышло. Питер вцепился в мои руки, всматриваясь в лицо, и вытягивая нелепо губы для поцелуя, пока его кто-то резко не отдернул на себя за шкирку, как бездомного щенка.

– Ты надрался, полез к девочке, получил отказ – этого мало?– Блондин, державший его за кофту, смерил Питера недовольным взглядом.

– Тебе-то чего надо?– Его язык заплетался, голос словно не принадлежал ему, был чужим, а мой удар лишь послужил согласием к повторной попытке поцелуя.

– Питер, отвали от Ванессы, и вали к своей команде,– Сильвер отпустил парня, выстроив между ним и мной стену. Но Питер словно и не слышал его. Не желал слышать, вновь обращаясь ко мне.

– Ты такая красивая, но такая сука, Ванесса,– Он устало вздохнул, а я холодно смотрела на него,– Ты даже и шанса не даешь мне, зато таскаешь с этим…с Эваном. Чем он лучше меня?

Питер нес бред. Меня не обидели слова про суку, потому что я знала, чем они были вызваны – холодом, отказом и алкоголем в его организме, но вот то, что он сказал про Эвана заставило внутри проснуться вопросу: «Это я таскаюсь?».

– Тебе плевать на всех,– Он продолжил,– Кроме себя. Никого не подпускаешь близко.

Парень с минуту помолчал.

– Ай, плевать, оставляю ее на тебя, Селлс,– Он кинул на меня стеклянный взгляд, а после, покачиваясь, ушел.

Мне и правда было плевать на всех, в том числе на эту школу, но у меня были причины так себя вести, так себя подавать, и эти причины я не хочу кому-то раскрывать – пусть лучше будут считать сукой, чем вновь растопчут мою душу.

– Не обращай внимания на него,– Селли вздохнул,– Пьяные парни не любят отказов.

– Да мне все равно,– Я облокотилась о тумбу, взглянув на спасителя,– Он ведь прав, а на правду не обижаются. Ты не пьешь сегодня?

– Самую малость, а ты?– Он выглядел достаточно трезво и адекватно, отчего я облегченно выдохнула, позволив расслабить плечи.

– Нет, не хочу напиваться,– Я легко улыбнулась.

– Тебе не скучно трезвой?

– Тебе же не скучно, вот и мне тоже,– Он рассмеялся, точно подметив мои слова,– Спасибо, ты снова меня выручил.

– Не мог же я оставить девушку в беде,– Селли широко улыбнулся, по дружески ткнув пальцем мне в плечо.

– Настоящий рыцарь. Правда конь совсем не белый.

Селли зашелся смехом.

Разговаривать с Сильвером мне было куда приятнее, чем с трезвым Питером. Его внимание и его подкаты казались навязчивыми, а этот поцелуй и вовсе заставил почувствовать раздражение и легкое отвращение к этому человеку. Возможно, Питер мне все это время был неприятен, а сейчас это вылилось наружу, вот и все.

Я думала собираться домой, ведь Лили я все равно не увижу, а кроме разговор с пьяными парнями делать особо было нечего – как музыка стихла и люди собрались в круг. Мы обменялись с Селли недоуменными взглядами и подошли ближе, где стоял Эван со своими друзьями. В эпицентре сияла Изабель.

– Что происходит?– Я посмотрела на Редгрейва, а он лишь пожал плечами. Кажется, свою задумку девушка никому не рассказала.

– Сегодня на нашей вечеринке присутствует особенный гость,– Толпа словно озверела, начиная кричать и ликовать, требуя крови и шоу. Шатенка вытащила из первого ряда парня в очках, который мялся, но при этом светился от счастья, что его заметили, да еще и сама Лайтвуд.

– Оливер – самый умный в нашей школе и самый красивый,– Ее голос был интригующий, почти заигрывающий, отчего щеки парня зарделись.

Она лгала, игралась с ним, а я стала понимать, что сейчас произойдет что-то очень ужасное. Толпа тоже это понимала, отчего выжидающе слушала Изабель.

– Давай сыграем.

Девушка, как пантера, подошла к Оливеру, проведя пальцами по его плечу, а после обошла его и расстегнула пуговицу рубашки.

– Ты наша главная звезда, не стесняйся, будь собой – станцуй,– Люди достали телефоны, а парень, словно марионетка, принялся несуразно выписывать танцевальные движения,– Нет, милый, стриптиз. Мы хотим увидеть твое чудесное тело.

Он помедлил. Я видела его неуверенность и чувствовала собственную злость за ее выходку, что нашла для всех козла отпущения.

– Ну же, сладкий,– Изабель мурлыкала ему над ухом, прикасаясь своим бюстом к его руке, словно пыталась вселить уверенность. И он, как по команде, начал танцевать – очень неловко, странно и глупо, снимая с себя одежду. Толпа ревела и улюлюкала, кричала его имя, якобы подбадривая, но на самом деле, все просто издевались над ним. Когда парень остался в одних трусах, на которых красовались милые кактусы с очками на иголках, Изабель прыснула от смеха, резко сдернув их вниз, оставляя голым перед публикой.

– Как жаль, что твой пенис не такой большой, как мозг,– С наигранной жалостью пролепетала шатенка, а после залилась смехом. Оливер зардел, остолбенел, не понимая, что ему делать. Может, он и был умен в предметах, но в жизни явно был еще очень юн и без доли опыта за плечами. Детская не сломанная наивность.

Я не выдержала, собираясь выйти к бедному парню, но меня схватил за руку Эван:

– Не лезь в это дерьмо, Ванесса,– Процедил он,– Им нужно шоу, Изабель его устроила, тебе там нечего делать. Будет хуже.

– Мне плевать, Эван, я не позволю, чтобы так издевались над людьми.

Видимо, мне больше всех надо. Откуда взялась эта добродетель?

Я отдернула руку, локтями прорвавшись в круг.

– Ты только и можешь самоутверждаться за счет издевательств над слабыми? Над людьми, которые не могут дать тебе отпор? Так ты получила свою популярность или потому, что даешь всем подряд?

Лицо Лайтвуд поменялось за считанные секунды.

– Я совсем забыла про новенькую,– Развела руки девушка, словно ведущий в цирке,– Ванесса, моя популярность пришла ко мне за счет красоты и моего отношения ко всем, понимаешь?

Люди прокричали единогласное «Да». Она не хотела сдаваться, но слова шли не так уверенно, а аргументов становилось меньше. Я задела ее за живое, но она тщательно пыталась это скрыть.

– Ты можешь лишь издеваться над людьми, не умеешь ничего больше, потому что в голове, в отличие от Оливера, у тебя пусто. Ты пустышка, Изабель,– Людям нравилось это шоу, они сгорали от нетерпения услышать дальнейшие слова, и надеялись увидеть женскую драку,– У тебя комплексы?

– У меня нет комплексов, дорогая, я идеальна,– Усмехнулась та.

И кто-то из толпы крикнул: «Это правда». Я лишь закатила глаза.

– Я посмотрю на тебя, когда перед всей толпой тебя будут унижать, уничтожая твою персону, твой статус и твою репутацию, а после, как тебе вслед будут кричать последствия того шоу. Может это будет, что ты шлюха или стерва, или слепая идиотка, пускающая все на самотёк, а может, что и похуже, Изабель.

С каждым моим словом она поджимала губы, но не теряла самообладание, надменно смотря свысока. Разговор был закончен, шоу тоже, я схватила за руку Оливера, что успел уже нацепить на себя трусы и рубашку, вытаскивая из толпы животных, требующих лишь жертв.

– Спасибо тебе,– Когда мы остались вдвоем у лестницы, неуверенно произнес парень,– Никто еще не заступался за меня.

– Тебе надо научиться не поддаваться на провокации красивых девушек и давать отпор таким, как она,– Я коротко кивнула, оставив его одного думать над моими словами. Время ехать домой.

– Это было нечто, Ванесса,– Селли пожал мне руку, выражая полное уважение, а Эван недовольно скрестил руки на груди. Посыл слов, сказанных мною на импровизированной сцене, был понятен многим, уж точно Редгрейву, потому мне казалось, что именно по этому поводу он сейчас так злостно на меня смотрел.

– Тебе не стоило в это лезть, Ванесса. Ты знаешь Изабель, она не оставит это так просто,– Его голос звучал холодно, безразлично.

– Она сама начала войну, Эван, я просто держу оборону,– Он закатил глаза, уходя прочь от меня и моих выходок.

Я не просила меня спасать, не просила всегда приходить на помощь и выражать поддержку – это был его выбор и теперь он злится на меня за свои же решения. Идиот.

– Знаешь,– Селли отпустил мою руку,– Как бы ты не говорила, что тебе плевать на всех, твои поступки говорят об обратном,– И после сказанного он ушел вслед за Эваном.

– Мне плевать, Сильвер,– Эти слова прозвучали тихо и неестественно неуверенно. Кажется, я начала сомневаться в собственных поступках.

Ночь выдалась, на удивление, насыщенной.

Глава VII

Я стояла возле шкафчиков, обсуждая прошедшую вечеринку с Эваном и Сльвером. Они спрашивали меня, куда я делась после инцидента с Изабель, а я отвечала, что просто уехала домой, потому что ужасно устала. И это было правдой. Эти перепалки выматывали меня, как и спонтанное геройство, которое не давало мне покоя с той самой ночи.

– Зато, какой красивой она была,– Сильвер очертил в воздухе фигуру девушки, которую он подцепил.

– Да, а еще с членом в подарок,– Рассмеялся Эван, и я вместе с ним.

– Подумаешь! Я узнал это, когда она стянула юбку,– Фыркнул Селли,– Клянусь, там даже ничего не выпирало, а член, как у коня. Я думал мое слабое сердце остановится,– Он отмерил до локтя, пытаясь доказать нам увиденное. Мы с Эваном расхохотались еще сильнее.

Я не знаю, в какой момент это произошло, но наше общение стало настолько привычным и обыденным, что мое поведение, на удивление, было свободным с улыбками и смехом, с ежедневным времяпрепровождением в коридорах или столовой – и это все вместо того, чтобы стоять с теми, с кем изначально я начала общаться в этой школе. Лили также перестала проводить время с Питером и Томасом, потянувшись за мной. И Питер видел это – в его глазах была зависть, ведь эти два парня просто забрали «их подружек» себе.

Он принес извинения после того инцидента с поцелуем, я приняла их, и мы разошлись. Мне не нужен был рядом человек, не уважающий мои границы и мои слова. На этом и поставлена точка.

– Кстати, Ванесса, что у тебя с тем парнем?– Селли вопросительно поднял бровь и я сделала также, не понимая, о ком идет речь.

– Он про того, с кем ты танцевала,– Пояснил Эван.

– Ничего,– Я пожала плечами,– Мы познакомились на вечеринке, потанцевали, а после он ушел за выпивкой для Питера и исчез.

– Ты даже не расстроилась, что…,– Селли буркнул окончание предложения себе под нос, открывая смс, что только что пришло на телефон,– Ничего себе!– Он прижал кулак к открытому рту от удивления,– Вы только посмотрите.

Мы с Эваном переглянулись, встав по обе стороны от Сильвера. Он включил нам видео. На нем красовалась неизвестная мне девушка, но, как видимо, ее знали Эван и Селли. Она лежала с закрытыми глазами, ракурс был сверху, истошно и сладко постанывала от удовольствия, выкрикивая знакомое имя: «Эрик». Следующим кадром было, где она начала ему сосать, а после получила порцию белой жидкости на лицо, волосы и тело. Это было отвратительно, но не потому, что на видео было порно, а потому что этот самый Эрик разослал видео, как трахает девочку всей школе, подписав: «Она не такая тихая, как все думали».