Читать книгу Стук из иного мира - Энджи Эфенди - Страница 1

«Помогите мне», – гласила записка,– «иначе мой отец меня убьёт!»

Рич присвистнул сквозь щель между передними зубами, которую он пытался замаскировать таким незамысловатым способом.

– Это кто-то из местных над нами прикалывается, – заявил он.

– Какая-то глупая шутка. В чём тут ха-ха?

В присутствии живого смуглого приятеля Сонни невольно начинал вести ещё более медленно и лениво. Такова судьба всех, кто общается слишком долго – братьев и друзей, они становятся либо слишком похожими друг на друга, либо напротив стараются как можно сильней подчёркивать собственную индивидуальность.

Рич ткнул пальцем в записку так, что едва не порвал грязноватый клочок бумаги, который кто-то исписал простым карандашом нетвёрдым детским почерком.

– Точно, урод какой-нибудь. Если кому-то действительно нужна была помощь, стал бы он оставлять послание в дупле дерева неизвестно кому?

Сонни перевёл взгляд на старый дуб, почти убитый лет десять назад лесным пожаром, но всё-таки упорно цепляющийся за жизнь. Потом медленно пожал плечами, мол, может, ты, Рич, и прав, но ты меня не убедил. Приятель мгновенно завёлся.

– Спорим? Могу доказать!

– Возьмёшь образцы почерка у каждого из местных?

– Мозгами шевелить научись. На автостоянке отца порядка пяти веб-камер, одна как раз в эту сторону. Может, лица не разглядим, но просто по фигуре поймём.

Сонни снова перевёл взгляд на дупло, где они всё лето прятали свои сокровища и обменивались «секретными магическими посланиями». Такая бесполезная вещь, как соответствие игры реальности, их нисколько не волновала. Ещё в начале лета они «расшифровали» картину Гюстава Доре «Красная Шапочка» на предмет тайного клада, который сокрыт почему-то в лесу Ларкинов. Они путём каких-то сложных математических манипуляций с помощью генератора случайных чисел вычислили на какой поляне должно храниться сокровище и их хватило даже на то, чтобы выкопать на ней яму тридцатисантиметровой глубины. В дупле они оставляли друг другу записки от магов, которые обещали тайную мудрость при полном погружении в загадки картин старинных художников (как правило, выбирались те, чьи репродукции были в книге Сонни «1000 лучших шедевров Лувра»), легенд о пиратах (сайт corsaresbay.com), карт Таро, переплетения ниток и набора бусин. Сонни получал послания от мага Тристиса, Рич – от таинственного Флейтиста. Их игра, растянувшаяся на всё лето, воплощала тот самый неповторимый дух детства, праздности и предощущения приключений, который мерещится взрослым в их собственном идеализированном детстве, больше составленном из книг о Томе Сойере и идеализированных мечтаний, чем из реальных впечатлений.

– Странно всё это, – повторил Сонни, – тот, кто стал бы прикалываться, выстебал бы наши записки. А записка вообще ни о чём. Может, кому-то действительно плохо?

– А тогда какого чёрта он обратился за помощью к нам? – Рич почти кричал, взбешённый словом «наши» по отношению к запискам. Они никогда не обсуждали записки таинственных отправителей, как собственные, это помогало поддерживать иллюзию веры, как в рождественское утро, когда ты видишь под ёлкой гору подарков и тебе не хочется думать о том, что Клаус не принимал участия в их доставке. – Есть телефоны, есть взрослые.

– Например, ребёнку не дают общаться с другими людьми и отец выводит его только по ночам, погулять у дуба. Ребёнок видит, что в дупле есть какие-то записки, значит найдут и его просьбу о помощи.

– А те, кто найдёт просьбу о помощи, должны догадаться о том, кто этот ребёнок и где живёт, путём телепатии?

– Он может быть маленьким и даже не подумать об этом.

Они оба замолчали, непроизвольно снова бросили взгляд на дуб, а потом, оставив лес Ларкина за спиной, обернулись в сторону пригорода. Длинный пустырь метров на сто пятьдесят, на котором когда-то была свалка, теперь городским советом в экологических целях перенесённая куда подальше. За ним слева забор из рабицы, ограждающий автостоянку и территорию продажи подержанных автомобилей, справа круг-разворот на конце тихой улочки, с парой домов.

– Это твой отец сделал, точняк, – Сонни кивнул на автостоянку, – ты его чем-то из себя вывел, вот он и пошутил соответственно.

Отец Рича ничем не напоминалнебрежно одетого и небритого продавца подержанных машин из мультшоу. Больше всего ричин родитель походил на сурового оксфордского профессора без тени улыбки. Можно было верить, что смущённые покупатели приобретали автомобиль, просто опасаясь холодного презрительного взгляда продавца. Ещё он каждую зиму вывозил семью вместе с Ричем в Швейцарию на рождественские каникулы и говорил с лёгким британским акцентом. Сонни слышал, как его собственный отец, выпив и потешаясь, заявлял, что свой британский акцент сосед натренировал по пластинкам.

– Ага, щаз, – протянул Рич, – ты его плохо знаешь. Он в мои игры вмешиваться не будет, пока уверен, что я травку не курю. Хоть голову себе сломаю, но лишь бы не сидел у компа и траву не курил.

– Так тебе всего двенадцать и в школе уже все уши прожужжали…

– А ему по барабану, он поехавший, может хоть часа два лекции читать, даже фотки показывал, что с теми, кто злоупотребляет, случается. Если я во взрослом возрасте крышкой поеду, знаешь, кого винить. На будущий год он ещё обещает рассказать про ужасы случайных связей. В следующем году я тебе сам такую записку напишу. Ставлю, что угодно, что записка кого-то из уродов из тех двух домов, они всё лето видят, как мы сюда по очереди катаемся. Ещё нам повезло, что сегодня вдвоём приехали.

Сонни вытащил из кармана колбу с радужными песчинками, подарок от Флейтиста (два бакса в эзотерическом магазине, когда Сонни с отцом катался в центр города).

– Почему шутник не забрал склянку? Или это в самом деле ребёнок, которому нужна помощь?

Рич уже оседлал велосипед и, яростно крутя педалями, пересекал пустырь. Сонни устремился за ним.

Один дом был закрыт, даже шторы спущены. Перед входной дверью другого сидела девочка лет шести. Джинсовые шорты, старомодная майка в красную и белую полоску, светло-коричневые сандалии на поцарапанных ножках. К себе она крепко прижимала большую куклу. Это была какая-то недорогая вариация Кена, только гораздо больше и одетая в чёрный королевский костюм.

– Сегодня ты будешь сидеть дома, Корвин…

– Привет! – Рич прервал детскую игру. Девочка подняла глаза на мальчишек, которые стояли за оградой, покрепче прижала к себе куклу и вдруг кинулась опрометью в свой дом. Через минуту дверь снова отворилась и показалась взрослая женщина в линялых джинсах и такой же, как у девочки, майке в красную и белую полоску. Сама малышка в это время пряталась за спиной матери, временами выглядывая и посматривая на гостей.

– Здравствуйте! – Рич улыбнулся широкой и дружелюбной улыбкой потомственного продавца. – Я Ричард Гордон, а это мой приятель Сонни Блэк. Я сын Армстронга Гордона, который держит автостоянку в той стороне.

Рич махнул рукой за дома, женщина чуть напряглась, будто восприняла его жест, как попытку заставить её оглянуться и оставить на пару секунд гостей без пригляда.

– Марта Хэммиш, – наконец выдавила она.

– Мы вовсе не хотели пугать девочку, – улыбка Рича сияла уже нестерпимо и где-то в её глубине зрели протуберанцы, а силы энергии явно бы хватило на образование органической жизни где-то в районе гортани. – Мой отец попросил поинтересоваться, кто живёт в этих домах. Ему бы хотелось нанять человека, живущего неподалёку, лучше семейного, чтобы не бросил работу в одночасье.

– Я расписываю вазы на заказ, мне работа на стоянке не нужна.

– А вашему мужу? Отец меня будет хвалить, если я найду ему рабочего.

Марта нахмурилась и стала смотреть на гостей подозрительно и злобно, словно единственная цель их прибытия была выдавить из неё это признание.

– Я не замужем. И никогда не была. Передайте своему… «отцу», – просто оборотами своего голоса она подчеркнула обязательные кавычки, – что моей семье помощь не нужна.

Улыбка Рича погасла так печально и бесповоротно, что Сонни решил, если такое ещё разок повторится, стоит загадать желание, как при виде падающей звезды. Одно у Рича было не отнять, когда он хотел, он в самом деле выглядел обиженным и огорчённым ребёнком. Это была потрясающая актёрская игра. Он сделал вид, что снова попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривая, как солнышко, нарисованное в младшей школе плачущим первоклассником.

– Быть может, ваш сосед? Семья, дети…

Марта смягчилась, сейчас она видела не злобного мальчишку, который пытается найти повод высмеять новую соседку, а только огорченного ребёнка, который не сможет продемонстрировать перед отцом, какой он молодец.

– Рядом живёт мистер Вик. Мы этот дом у него снимаем. Он вам тем более не подойдёт, ему уже лет семьдесят и семьи у него нет. Здесь на улочке вряд ли кто будет нуждаться в работе, да и семейных с детьми тем более мало.

Рич мужественно выпрямился.

– Спасибо, мэм! Вы очень помогли! – чуть наклонился и бросил взгляд за спину женщины. – Красивая кукла, её зовут Корвин?

– Он тебе ничего плохого не причинит, Корвин…, – девочка забормотала куда-то в затылок кукле.

– Тэм очень застенчива, болтает только со своей куклой, врач говорит, что это возрастное, скоро пройдёт, – голос Марты был чуть виноватый.

– Я лет в пять обиделся на родителей и молчал целую неделю, даже на приёме у врача. Когда я в воскресенье сказал им, что молчал, чтобы их наказать, мне на месяц компьютер и телевизор запретили, – история звучала так правдоподобно, что даже Сонни едва ей не поверил. – Было приятно с вами познакомиться.

– Заезжайте ещё, – Марта улыбнулась, а потом развернулась и, чуть подталкивая в спину дочь, скрылась за дверью.

С громким стуком жалюзи во втором доме поднялось, мелькнуло чьё-то лицо. А потом дверь и другого дома приоткрылась, и хозяин вышел на крыльцо. В наш век фитнесса, хорошего питания и продвинувшейся медицины, люди в семьдесят лет выглядят лишь слегка уставшими и приобретшими несколько лишних морщин. Но тот, кто вышел на крыльцо, был ужасен. Обычно только ведьмам приписывают страшную внешность в старости, умалчивая о том, с кем стоит сравнивать жутких стариков. Глаза так глубоко ввалились, что были почти не видны, только два чёрных провала, кожа была жёлтой и нездоровой. Одет он был в какие-то обноски, которые придерживал на груди (кажется, бесформенное нечто на верхней его половине, когда-то было кофтой). Но помимо старческой немощи, он был пугающ. Больше оживший труп, чем человек.

– Эй, мальчики, вам к кому?

Рич и Сонни оседлали велосипеды.

– Нам не разрешают говорить с незнакомцами, – бросил Сонни через плечо.

– Подождите-ка… а что вам было нужно?

Но мальчики не отвечали, они проехали между домами обратно на пустырь, мимо рабицы автостоянки, мимо жилых кварталов, по направлению к своей улице.

– Это старик записку написал, точно тебе говорю. Крыша едет, вот и шутки такие, – бросил на ходу Рич.

– А, может, эта Марта живёт с каким парнем, которого Тэм и называет папой. К вопросу о сбрендивших родственниках, что Марта ей читает, если дочь назвала куклу в честь одного из принцев Амбера?

– Кого?

– Вот ты необразованное чмо. Это фэнтези 70-х, вообще не детское, хотя в семидесятые дети спокойно дрянь читали, тогда на рейтинги смотрели мало. У меня мать читала, я пролистал, но там от реальности вообще мало.

– А герои все того самого друг с другом, как в «Игре престолов»?

– Чёрт его знает, я так детально не вникал.

На своей улице они затормозили.

– Ладно, – Рич махнул рукой, – попрошу отца скинуть мне видео с камеры, которая в сторону леса смотрит. Скажу, что мне какой-то дебил велик поцарапал, пока тот на поляне валялся. Заходи сегодня около девяти, вместе посмотрим. Ставлю десять центов на старикашку.

– У тебя расценки пятидесятых, ставлю пять баксов на сожителя Марты, который хочет удавить её дочь.

Они хлопнули по рукам и разъехались, временами в глубине души капельку сожалея о загадке Флейтиста, которую пришлось отложить ради реальных тайн.

Сонни любил заваривать себе чай. Иногда он мог оценить шутку судьбы: под британцев маскировалась семья Рича, а чай на самом деле обожал Сонни. Это было алхимическое действо. Он смешивал щепотки нескольких сортов и заливал их кипятком. Иногда, если в доме не оставалось рассыпчатого чая, он использовал сочетания нескольких пакетиков. Это было ощущение элитарности, избранности. Он пробовал вкусы, которые не смог бы повторить больше никто, даже он сам.