Читать книгу Сочиняя себя. Часть первая - Энни Эванс - Страница 1

В оформлении обложки использована фотография автора Matheus Bertelli с https://www.pexels.com по лицензии CC0

Начать говорить или писать бывает трудно. Ну кто я такая? Я же не Вирджиния Вульф, не Лилиана Лунгина. Кому нужны мои «Подстрочники»? И что представляет из себя моя жизнь? Та ли это фактура, которую хочется изучать под микроскопом? Ведь всё уже было и всё сказано. Но раз стихи растут из сора, совсем не ведая стыда, не будет совести укора от прозаичного труда.

В детстве моей любимой книгой, а точнее сказать, мультфильмом, была «Алиса в стране чудес» Льюиса Кэрролла. Удивительную теплоту и трепет вызывало у меня все в этом творении. И необычная, слегка аппликативная прорисовка персонажей, и музыка Луиджи Боккерини, и дух Англии, которым, странным образом, был пропитан этот советский опус. Всё английское в моем тогдашнем, детском, представлении, и по сей день вызывает во мне восторг и умиление.

Начав сочинять мою историю, я решила дать своим героям псевдонимы. И, конечно, выбор пал на английские имена. Так что, не нужно искать сходств и каких бы то ни было параллелей с реальной жизнью. В конце концов не так важно, где происходила моя история, важно то, о чем я собираюсь поведать тебе, мой читатель.

Всем известно о «синдроме попутчика». Находясь в путешествии или вдали от дома, мы охотно предъявляем другим людям собственную лучшую версию себя.

Занятно, что человеческая память устроена так, что у нас нет универсальных неизменных достоверных воспоминаний. И каждый раз рассказывая о себе и своем прошлом мы невольно сочиняем новую версию себя и собственной жизни. Придумываем и дофантазируем события, которые были или не были. Помните, как героине Дрю Бэрримор в одной пустячковой комедии приходилось каждый раз заново вспоминать себя и ощущать эти «пятьдесят первых поцелуев» каждый новый день.

Одним словом, какое счастье, что это так!

Меня зовут Энни. Эта история началась всего пять лет назад. Хотя, конечно, началась она в момент моего рождения. Так вот началось все в момент, когда в моей жизни появилась Она. Лорейн. Тогда ей было около сорока. И она была как гвоздь, торчащий из ровного прямого, только что выкрашенного частокола. Ну, одним словом, она была особенная.

В студенчестве я получила хорошее гуманитарное образование, но волею судеб работала на тот момент секретаршей. Контора наша оказывала помощь детям. Чувствовала я свою причастность к чему-то великому и благородному.

Засидевшись однажды допоздна со своими секретарскими отчетами, я очнулась от того, что Лорейн вошла в мой офис:

– Энни, можно с тобой поговорить? – сказала она с робкой улыбкой на лице.

– Конечно. (Надо сказать, на тот момент я являла собой образчик услужливости и великодушия)

– Что мне делать? Я купила билет на спектакль. Он завтра. В столице. Собралась ехать, но ни мужу, ни детям я еще не сказала.

Я, надо признаться, была обескуражена такой откровенностью. А главное, почему эта женщина решила советоваться именно со мной. Мы были едва знакомы. И апологетом опыта и благоразумия меня вряд ли можно было назвать.

– А в чем сложность? – продолжала недоумевать я.

– Мне кажется я влюбилась. – сразила меня на повал она этим признанием.

– В кого?

– В актера.

Мои карты были абсолютно спутаны. Интрига нарастала. Лорейн продолжала:

– Две недели назад я увидела его в телеспектакле. Он прекрасен. В общем, я купила ему сувенир. И решила вручить ему лично.

Думаю, сейчас самое время немного рассказать, что на тот момент представляла собой моя скромная жизнь. Мне было тридцать три года. Я не отличалась большой привлекательностью из-за внушительного веса и отягощённости всевозможными комплексами. Жили мы тогда вдвоем с моей четырехлетней дочерью Сью. С ее отцом расстались сразу после ее рождения и поддерживали эпизодическую связь. Первый брак оказался, по итогу, невротической созависимостью и благополучно канул в лету.

Мой день состоял из служения в конторе и нескольких тихих вечерних часов дома, наполненных сладостным щебетанием дочери. Утро начиналось с привычной, выученной наизусть, дороги в детский сад, где до пяти вечера находилась Сью. Один день не сильно отличался от другого. На тот момент я напрочь забыла о существовании либидо и каких– либо треволнений по части взаимоотношения полов. Смирилась с мыслью, что тридцати трехлетняя женщина очень сомнительной внешности с маленьким ребенком не может ждать от жизни приятных сюрпризов в виде разномастных коней и всадников в придачу. И вознамерилась доживать свою тихую предсказуемую жизнь. Как все.

Но не тут-то было.

– Лорейн. Почему ты решила посоветоваться со мной? – прямолинейность всегда меня отличала.

– Ты мне нравишься. – поспешила заверить меня Лорейн.

Такое открытое признание в симпатии я слышала, пожалуй, впервые в жизни. Даже бывший муж имел привычку выражать свои мысли настолько витиевато и завуалированно, что я не сразу могла догадаться он больше оскорблен или пропитан ко мне нежностью. Несмотря на мои прегрешения и превратности судьбы я была довольно решительной барышней и исходя из этого дала Лорейн безапелляционный совет:

– Раз влюбилась. Купила сувенир. Езжай и дари!

Лорейн более чем устроил мой решительный тон. С радостью разделив со мной ответственность за эту авантюру она поблагодарила меня и попрощавшись вышла из офиса окрыленной.

После этого эпизода мы продолжали иногда видеться на работе и общаться исключительно в деловом режиме.

Спустя примерно полгода наша начальница, дама, заслуживающая отдельного внимания, решила произвести кадровые перестановки, в результате чего я возглавила подразделение, где работала Лорейн. Работа была насыщенная и весьма интересная. И что было особенно важно для меня на тот момент, социально одобряемая. Мы стали чаще общаться по производственным вопросам. Незаметно наше общение перестало быть формальным. И к нашему обоюдному удовольствию мы обнаружили друг в друге верных братьев по оружию, а также приверженцев к одному юмористическому цеху и синонимичную самоиронию. Нас часто командировали вместе на всевозможные семинары, конгрессы и коллоквиумы. В общем, настал момент, когда мы дозрели съездить в путешествие вдвоем. Без причины. Для себя и в увеселение. Для смены пейзажа и обновления чувств.

Мой читатель, пока все повествование выглядит так, будто я готовлю тебя к романтической истории о двух влюбленных женщинах. Не знаю разочарую я или обрадую, но эта история куда более масштабная.

Поездка была великолепная. Сью благополучно осталась на пару дней погостить у бабушки (моей любимой мамы). В путешествии мы не избежали экскурсий. А город благоприятствовал для осмотра всевозможных достопримечательностей и раритетов. Ходили по старинным вымощенным улочкам старого величественного города. Набредая на уютное аутентичное кафе, непременно заглядывали в него, наслаждались горячим напитком со сладостями и не могли наговориться сквозь смех, который стал нашим верным спутником. Мы упражнялись в остроумии постоянно, что все больше сплачивало и выказывало наше родство. Я все еще весила сто девяносто фунтов, но ощущение легкости от жизни и общения не покидало меня ни на мгновение. Жили мы в хостеле, что впервые за долгое время поселило во мне ощущение молодости и беззаботности. А присутствие в названии хостела слова «star», вселяло в голову и вовсе нескромные мысли о собственном величии.

В моей жизни, да и во всякой другой, если этому придавать значение, много символичного. Например, наша поездка состоялась в мае, накануне Дня победы. Видимо, эта Победа собиралась восторжествовать и в моей жизни. Из той поездки у меня сохранились фотографии и смотреть сейчас мне их довольно забавно. Думаю, вам знакомо ощущение, что на фото – не вы. Это что-то из прошлой жизни. И теперь вы даже напрягшись не можете вспомнить, каково вам было в этой старой шкурке.

В поездке были много курьезов. Так, на одном старинном судне всем экскурсантам, в качестве экзотического развлечения, предлагалось сделать памятное фото с курсантами местного мореходного училища, знатного и прославленного, надо заметить. Так вот Лорейн, хрупкая и очаровательная прелестница в кудряшках выглядела как младшая сестра двух статных братьев, которые прибыли на побывку домой с морской вахты, не успев снять форму, лоснящихся и излучающих доблесть рядом с ней, которая гордилась за них и страну. Мое же фото было пронизано скорее скорбными чувствами. Напоминала я или мать с опечаленным лицом или, что хуже, бабушку с внуками, фотографирующимися с ней из чувства долга и под гнетом отменного воспитания.

Погода была не майская, но нас согревало чувство зарождающейся дружбы и доверия. И все же мы продолжали общаться подчеркнуто вежливо, не нарушая заповедные границы друг друга.

Самый интересный разговор произошел в поезде по дороге домой. Видимо, ощущение подходящего к концу двухдневного праздника смеха, вседозволенности и беспечности, прорвало дамбу, и мы впервые разоткровенничались.

Справедливости ради замечу, что были мы не без греха и от хорошего игристого вина не могли отказаться. Слово за слово, призналась я Лорейн, что не так я рисовала себе в своем воображении идеальную картинку собственной жизни. И чувствую себя «кентавром» – наполовину баба, наполовину – конь. Про неудачи свои личные тоже не преминула поплакаться. Психологические таланты Лорейн сделали свое дело. Она терпеливо слушала мою болтовню. Мне явно полегчало. И даже без отсроченного эффекта, как это водится в психологической практике.

Жизнь шла своим чередом. По мудрому совету Лорейн я стала общаться с ее старшей мудрой наставницей на предмет своих застарелых комплексов и непрожитых обид.

Милдред была удивительная женщина. Мягкие повадки, материнская теплота в голосе, но при том подчеркнутая сдержанность и компетентность в вопросах наведения внутреннего душевного порядка. Сейчас и не важно, каких психологических течений она придерживалась. Мы оказались в нужном месте и в нужное время. Мы много говорили, я плакала. Сочиняла метафорические сказки. И к концу нашего продуктивного общения появилось заветное ощущение, что что-то меняется, что запущены какие-то важные внутренние процессы. И что по-прежнему не будет никогда. А мы знаем, что иногда очень трудно «сойти с карусели». И если удается прервать круг опостылевших действий, то это почти Победа.

Ведя консультирование Милдред часто высказывалась обо мне комплиментарно. И это был не исключительно профессиональный этикет, в этом читалась человеческая симпатия. Несколько раз она не сдерживалась и смеялась над тем, как я подтруниваю сама над собой, пересказывая череду своих жизненных неурядиц. Однажды, придя к выводу, что все мое повествование претенциозно, и я большой ценитель красивых речевых оборотов, решила работать со мной средствами арт-терапии. Отсюда и возникла моя сказка. А вот и она.

Таинственный сад.

Это было давно. В старом английском городке жила маленькая девочка. Её звали Бэкки. Она жила в старом доме из красного кирпича. Вокруг дома была изгородь из кустарника. Дом стоял в стороне от города. У маленькой Бэкки были родители. Они много трудились. Бэкки часто оставалась одна. Она заботилась о доме, дожидаясь возвращения родителей. У Бэкки был старший брат. Он покинул родительский дом, когда Бэкки была маленькой. Закончив домашние дела и подготовку к занятиям Бэкки ненадолго отлучалась из дома. Она с удовольствием обходила окрестности, рассматривая всё любопытное, что попадалось ей на пути. Она много раз изучала местность вблизи дома, но в этот раз чуть вдалеке она заметила краешек показавшегося сада. Ей стало жутко любопытно. До возвращения родителей оставалось не так много времени, но Бэкки всё-таки решила пойти дальше. Подойдя ближе, Бэкки увидела чудесный сад. Это был сад из обычных, на первый взгляд, вишен и яблонь. Все деревья были залиты ослепительным белым светом. Белые лепестки были на деревьях и легкий ветер срывал некоторые из них и кружил в воздухе. Казалось, что вокруг стоит хрустальный звон от еле слышного шелеста ветвей. Воздух был теплый и окутывающий и лишь кружение лепестков напоминало зимнюю метель. Войдя в сад и двигаясь всё дальше и дальше, Бэкки чувствовала невероятный покой. Казалось, что сад бесконечен. Время словно остановилось. Но через момент Бэкки почувствовала, как что-то пропорхнуло мимо неё. Это был не то мотылек, не то бабочка. И она немедленно проследовала за странным объектом. Пройдя несколько шагов Бэкки обнаружила, что таинственный сад кончился. Бэкки шагала по каменной дороге. Она подошла к воротам неведомого ей доселе города. Сами ворота были величественными и казались очень прочными. Но только Бэкки подошла ближе, как они тотчас же распахнулись. Войдя в город, Бэкки увидела его безмолвную красоту. И хоть всё вокруг выдавало явную заботу о красоте и убранстве, но людей и других обитателей Бэкки не обнаружила. Бэкки снова почувствовала, как что-то коснулось её. Это была маленькая птичка. Она была настолько мала, что взмахи её крылышек напоминали взмахи стрекозы. Она тихо прочирикал: – Пора домой. Бэкки опомнилась и бросилась бежать к воротам, пытаясь не сбиться с дороги. Выбежав из ворот, она обнаружила совсем другую картину. Перед ней оказалась лощина, густой лес из спутанных кустарников. Бэкки так торопилась, что решила броситься напропалую. Сделав прыжок, Бэкки удивительным образом оказалось невдалеке от своего дома. Она огляделась вокруг, не веря своим глазам. Она увидела родителей и быстро побежала в дом. Вечер прошёл как обычно. После ужина мама принялась за шитьё, а Бэкки привычно хлопотала на кухне. Наступила ночь. Бэкки ворочалась. Ей не спалось. Из головы не шло всё увиденное днем. «Почему я раньше не видела этого сада? Кто живёт в волшебном городе? Как я оказалась дома?» – спрашивала себя Бэкки. Вдруг на стене в комнате, где спала Бэкки мелькнула маленькая тень. Это сегодняшняя птичка (подумала девочка). Бросившись к окну, она убедилась, что это действительно так. Открыв окно, Бэкки снова услышала голос птички: – Тебя ждут. – сказала птичка и упорхнула. Убедившись, что все крепко спят Бэкки, собравшись с духом, вышла из дома. Лишь маленький фонарик освещал ей путь! Бэкки почти бежала, едва ощущая мокрую после дождя траву под ногами. Она очень боялась не найти тот сад. Но её опасения были напрасны, впереди не дорога словно озарилась светом. Она увидела сад. Но это был другой сад, не тот, который она видела днем. Ветви деревьев были все также прекрасны, но лепестки были розовыми и словно слезами были увешаны каплями дождя. Теперь в этом стеклянном перезвоне Бэкки слышался чей-то плачь. Никто не плакал, но казалось, что чье-то сердце стонет от боли. Так как Бэкки стремительно покинула дом на ней оказалась легкая ночная рубашка, ноги и вовсе были босые. И снова Бэкки стояла у знакомых уже ворот. Теперь город жил. Все улицы были освещены и помпезны. Вокруг ходили удивительно красивые горожане. Пары чинно прохаживались вдоль ночных улиц. Казалось, что все в этом городе счастливы. Бэкки смущалась своего вида, «не пристало молодой леди разгуливать в ночной рубахе в публичном месте!» (думала она). Но очень скоро Бэкки поняла, что на неё никто не обращает внимания, никому нет дела до её вида. Горожане смотрели будто бы сквозь неё. И снова в воздухе послышался хрустальный перезвон. Звук постепенно нарастал. Вскоре Бэкки поняла, что для жителей города это было неким сигналом, неведомым для девочки, так как все устремились к роскошному замку. Бэкки была невидима для горожан, поэтому немного осмелев она отправилась вслед за толпой. Войдя в замок, Бэкки увидела, как почтенные дамы и господа чинно рассаживаются в кресла перед сценой. На сцене был какой-то невероятный грандиозный оркестр со множеством инструментов, которые Бэкки видела впервые. В центре зала, в ярком луче света стоял огромный рояль. Когда хрустальный звон постепенно затих в зале наступило молчание. Бэкки нашла себе местечко и завороженно смотрела на сцену. Все музыканты уже готовились играть и в ожидании замерли. Из кулисы показалась фигура человека. Это был высокий худощавый юноша с удивительно печальным лицом. Он медленно прошел к инструменту. Дирижер взмахнул палочкой и зазвучала музыка! Когда пальцы юноши коснулись инструмента сердце юной Бэкки пронзила удивительная нежность. Эту музыку Бэкки раньше никогда не слышала, но с каждым тактом она захватывала её все больше и больше. Две немолодые дамы стали тихо переговариваться и Бэкки вынужденно услышала обрывок фразы: – Его сердце скоро совсем зачахнет. Только музыка его спасает. Но без хранительницы сада всё напрасно! Бэкки удивили эти слова. Когда музыка перестала звучать в зале была та же тишина. Но Бэкки стала догадываться, что горожане не хлопают, скорбя о нездоровье музыканта. Юноша встал, раскланялся и неожиданно бросил взгляд в сторону, где сидела Бэкки. Она почувствовала его взгляд и зарделась от смущения. Юноша неожиданно улыбнулся и вышел в кулису. Горожане стали расходиться и зал опустел. Бэкки непреодолимо тянуло посмотреть, что там, за сценой. В голове крутилось «хранительница сада». Если хранительница может спасти его, может он и есть хранитель этого волшебного города? И снова прилетела птичка. Бэкки была ей рада. На этот раз птичка ничего не щебетала и только молча впорхнула в кулису. Бэкки последовала за ней. Зайдя за театральную портьеру, девочку обдал сильный морской ветер, он был теплый и ласково раздувал её волосы. Бэкки стояла на берегу прекрасного моря и удивленно оглядывала открывающиеся взору просторы. Это был пустынный берег и лишь белые лепестки кружились над морской гладью. Повернув голову, Бэкки заметила, что у берега была привязана маленькая лодка. Подойдя ближе, девочка увидела послание, начертанное на песке: – Иди за мной. И поняла, что лодка предназначена ей. Сев в лодку, Бэкки почувствовала, как ветер понёс лодку от берега. Девочка заснула. Проснувшись, Бэкки увидела берег. Он был изумрудно зелёный, сквозь эту зелень пробивались цветы самых разных расцветок. Сойдя на берег, девочка пошла вглубь острова. Вдалеке она увидела маленький домик, уютный, стены его были увиты диким виноградом. На крылечке дома показался хозяин. Это был юноша-музыкант. – Проходи, Бэкки. Девочка вошла в дом радушного хозяина. Она увидела чудное убранство дома, в камине горел огонь, который согревал и манил к себе. Когда Бэкки расположилась у огня юноша подал ей чашку горячего напитка. – Выпей, ты проделала длинный путь (сказал юноша). Сделав глоток, Бэкки осмелилась и заговорила: – Откуда вы знаете мое имя? – Я долго ждал тебя! В тебе есть дар, который спасет наш сад! – Какой дар? (удивилась Бэкки). Юноша встал и молча подошел к старинному шкафу и достал оттуда скрипку. Внимательно посмотрев на девочку, юноша медленно занес смычок над струнами и от их соприкосновения родился чудесный звук. Глаза Бэкки налились слезами, и она почувствовала, как звучавшая мелодия стала прорастать в её теле. – Я знаю эту мелодию! (подумала Бэкки) и тотчас же девочка стала подпевать звучавшему инструменту. Это был удивительный дуэт. Бэкки переполняло счастье, от удовольствия она закрыла глаза. Мелодия звучала так пронзительно и нежно! Открыв глаза Бэкки обнаружила, как взявшись за руки вместе с юношей они летят над уже знакомым ей таинственным садом. Всё окутала музыка. Сад благоухал как никогда! Взлетев выше, Бэкки увидела и волшебный город, и тихое пристанище хранителя, и свой дом. Она совсем потеряла счет времени. Юноша как будто всё понял, и они тихо опустились на землю. – Ты очень много сделала для меня! Ты спасла наш сад, наш город! Вдруг, Бэкки поняла, что не заем имени своего нового друга. Юноша, не дожидаясь вопроса, сказал: – Меня зовут Робин. И я жду тебя дома. Бэкки проснулась. Она долго потом вспоминал эти события, но лишь через два года, услышав из окна по соседству знакомую скрипичную мелодию – её сердце дрогнуло.

Оговорюсь, что Милдред попросила меня делать пометки на полях сказки о том, что я чувствовала в момент написания того или иного эпизода. Для моего нынешнего рассказа это не столь важно. Важно, что в результате моего сочинительства Милдред пришла к выводу, что сказка моя о щемящей нехватке любви, готовности повзрослеть и обрести душевную целостность. Вдобавок, узрев мою неспособность на тот момент делать что-нибудь для себя, просто так, дала задание по пути домой купить себе что-нибудь «не полезное, а приятное». Жила она в другом городке, и каждая встреча с ней превращалась в маленькое приключение.

Задание оказалось не простым. В свои тридцать три я жила заботами дочери, домашним хозяйством и служебными делами. Делать что-нибудь не обоснованное общественной пользой и нравственной моралью, просто так, мне решительно не представлялось возможным. Собрав волю в кулак, я зашла в магазинчик бижутерии. Большая печальная и растерянная я долго с непривычки расхаживала между стеллажей, увешанных разноцветными богатствами. Это было сложнее, чем выиграть конкурс педагогического мастерства в студенчестве. К этому не было совершенно никакой привычки. И вот наконец, я нашла его. Это был черно-розовый браслет с аметистом, сахарным кварцем и лунным камнем на тонкой черной плетеной веревке. Как я прочитала о нем позже: он нес энергию женственности, нежности и внутренней гармонии. Словом, купила я его, немного смущаясь молодой симпатичной продавщицы, которая, не желая того, всем своим естеством давала мне понять, что я ошиблась дверью и вход в овощную лавку за поворотом. Но дело было сделано. Я же супер-ответственная! Теперь меня охватило нетерпение рассказать при следующем визите Милдред какая я молодец и как я умею делать для себя всякие радости, просто так. Про то, чего это мне стоило, я рассказывать не собиралась, по старой привычке не отягощать никого своими трудностями и «надуманными» переживаниями. Каково было мое удивление, когда в следующей беседе Милдред даже не вспомнила об этом задании. Браслет красовался на моей руке. И мой «синдром отличницы» так и подмывал меня похвастаться своей героической заботой о себе.

Немного позже я поняла, что это был первый, возможно один из самых важных уроков, уважать свои желания и чувства, радовать себя мелочами, не ждать ничьего одобрения. Стоит только начать.

Дома меня ждали мама и моя прелестная маленькая Сью. Но после встречи с Милдред я решила закрепить результат и просто так зашла в бар по пути на вокзал. Не поймите меня неправильно, у меня было прекрасное детство. Среднестатистическое. Любящие родители и заботливая бабушка. Но, видимо, их моральные принципы и установки совершенно были противоестественны моей природе. И если я теперь была решительно не довольна тем, что со мной происходит, значит шла я по чужой кривой дорожке.

Так вот в баре, осмелев, я заняла одна столик на четверых, рядом с маленькой сценой, где играл саксофонист. Был день, но складывалось полное ощущение томной чарующей ночи в Сингапурском порту. И вот в четыре часа дня я, не сомневаясь, заказала бокал мартини со льдом. Я помню этот бокал на слегка изогнутой ножке. И вот теперь мне предстоит учиться жить заново. Как младенцу пытаясь идти на слабеньких ножках, неуверенно, падая и поднимаясь. Всё непривычно и неизведанно. Теперь у меня была Я. И наше знакомство только начиналось.

Тем временем наше общение с Лорейн продолжалось. Она деликатно интересовалась моими успехами в попытке познать себя и обрести внутреннюю гармонию. Не знаю, что на тот момент происходило в жизни самой Лорейн. Не берусь судить. Замечу только, что имея детей и мужа ее гнало какое-то чувство неудовлетворенности и жажда новых впечатлений. Во мне, только что открывшейся миру она видела возможность за компанию прочувствовать что-то новое, искомое и несуществующее в ее привычном семейном мирке. Но рассказ не о Лорейн.

Как я уже и намекнула попытка жить по-новому выглядела в моем исполнении очень неуклюже и даже комично. Я всячески пыжилась обрести чувство собственной значимости и выглядело это очень нарочито и напоминало больше заносчивость и высокомерие. Думаю, все помнят то, как малыш учится есть с ложки. Кашей забрызгано всё: и лицо, и руки и кухня и все, кто попал под артобстрел. Так и я. Норовила всех ненароком забрызгать своими попытками любить себя круглосуточно. И еще. Я начала слышать свои эмоции и чувства. Чуть что – рыдала. Слишком долго этот кран был перекрыт.

По поводу бывшего мужа, отца Сью, меня всё еще мучали фантомные боли. И внутренние диалоги с ним все еще имели место. В последний сеанс у Милдред она сняла с меня это мучительное бремя быть верной женой, уже не будучи в отношениях. Она не давала советов и прямых инструкций, но дала понять, что я свободна и имею право выстраивать новую жизнь. И, видимо, мне требовалось это разрешение.

С Лорейн мы по-прежнему после работы в выходные могли заскочить в местный клуб, потрещать, посмеяться, опрокинуть стаканчик.

Любая грамотная терапия не рекомендательна. Не нацелена на быстрый зримый результат. Как цветение розы весной, так и осмысление – это процесс неспешный, естественный и планомерный.

Спустя пару месяцев после целительного общения с Милдред я немного ослабила поводья. Пыталась жить расслабленно, ощущая вкус каждого мгновения. Но оптика моя за долгое время изрядно затуманилась. И зрение было весьма избирательно. Через пелену каждодневных забот и материнских обязанностей я напрочь разучилась опознавать очертания мужских особей. И вот настал день икс.

Мы сидели с Лорейн за стойкой местного бара. А я напомню, что Лорейн очаровательна и весела. И к нам приблизились две мужские фигуры. Представились некими логистами из транспортной компании, сказав, что прибыли в наш город по долгу службы, да решили скоротать вечерок в приятной компании. Лорейн, имея талант закоммуницировать даже с камнем быстро погрузила нашу компанию в атмосферу доверия и легкой праздности. Я на тот момент имела прочный статус ученика и ассистента в таких тонких вопросах. Поэтому старалась не встревать, дабы не разрушить звенящую поэзию наклевывающегося командировочного романа. Наблюдала. Получала удовольствие от невыносимой легкости бытия.

Мой первый брак изрядно подпортило мое впечатление о мужской братии. И я имела обыкновение упражняться в остроумии, находясь в мужской компании. Как метко выразился однажды один мой приятель «неустанно мерялась с ними письками». Что было не далеко от истины. Поэтому пока мы общались в баре – все было гомерично весело. За словом в карман я никогда не лезла, и это мое свойство на первых парах многих завораживало и приковывало. Я была все еще дамой курпускулентной, поэтому, не сговариваясь, силы распределились так: Лорейн больше общалась с молодым симпатичным стажером, мне же был уготован зрелый лысеющий дядька, явно обремененный семейными обязательствами. Всё из эпитетов ему приписанных мне претило как вместе, так и по отдельности. Но навык брать для себя все самое лучшее еще не забрезжил даже на горизонте моей жизни, поэтому признав в такой расстановке сил долю справедливости я смирилась с таким сценарием общения.

Слово за слово, наши кавалеры предложили продолжить разговор в их номере. Я была на тот момент свободной взрослой девочкой и не было причин отказывать. Как я поняла позже была только одна очень веская причина отказаться – парни были не огонь. Любящей себя женщине этого вполне достаточно, чтобы отказаться от дальнейшей дегустации. Но это были мои университеты. И вот мы уже хохочем в их номере. Забыла сказать, что помимо решительности присущей мне с рождения я была еще по-детски наивна и ранима.

Разговоры затянулись. Молодой стажер засобирался в свой номер. Лорейн, почувствовав себя третьей лишней ушла домой. Я осталась наедине с несимпатичным мне собеседником. Не буду мучать долго вас подробностями. Не трудно догадаться, что оставшись наедине со мной, мужчина начал форсировать события. Каково было его разочарование (удивление здесь явно более слабое сравнение) и возмущение, когда оставшись с ним один на один, я будто превратилась в маленькую беспомощную девочку. Все его попытки ласкать и заговаривать меня оказывали кардинально противоположный эффект. Наконец я не выдержала и разрыдалась ему в плечо. Бормотала что-то про старые обиды и свое хрупкое сердце. В общем, пришлось бежать. И в след я не услышала слов утешения, как вы догадываетесь. Мужчина был посрамлен и отвергнут. Вдогонку мне прилетела пара нелицеприятных эпитетов. Мои чувства не входили в его планы. И бежала я ночью через весь город, как раненая бегемотиха.

После этой неудачной попытки открыться я погрузилась во тьму. Был великий соблазн замкнуться, отрешиться, спрятаться и исчезнуть. Но теперь я уже вооружилась чутким радаром на внутренние изменения. Так легко в этот раз я решила не сдаваться. Теперь у меня появилось ощущение, что неудача во взаимоотношениях не обрушивает железный занавес, и другая, разнообразная и наполненная жизнь не перестает существовать.

Лето того года выдалось необычайно насыщенным. За долгое время не припомню я такой событийности. Мы ходили с Лорейн и нашими детьми на реку. Ездили в соседний городок повидать ее подругу юности. Встречались с университетскими друзьями, так как альма матер, тоже, как оказалось, нас роднила. Первый раз за долгое время мы посетили стоящую постановку в столичном театре. Посетили масштабный круглый стол, имея возможность познакомится с профессиональным опытом зарубежных коллег. Жили в прекрасных гостиницах, наслаждаясь вечерними прогулками и яствами столичных ресторанчиков.

Про символы. В одну из служебных поездок мы остановились в чудесном хостеле. В самом центре столицы. Кто-то, видимо бывший постоялец, оставил на прикроватном столике книгу Питера Курта «Айседора. Неистовый танец жизни». Сейчас не про книгу. Кому ведомо, что там? О чем она? Но сам образ. Женщина, порхающая по жизни танцуя. «Это про меня» – хотелось изо всех сил мне тогда думать.

В августе после обещанного мной Сью посещения цирка мы с Лорейн и вовсе отправились в пятидневный морской круиз. Одним словом, моя жизнь перестала напоминать хождения мула по кругу. Пелена с глаз пала. И хоть на этот необъятный мир смотрела столь же необъятная дама, она видела цвета, чувствовала запахи и улыбалась!

Наступила осень. Время отпусков закончилось. Мы снова встретились с Лорейн в обстановке офисного протокола.

Отсроченный эффект терапии дал щелчок и мне захотелось поменять распорядок дня и образ жизни. Звучит пафосно и глобально, но на деле это выглядело так. Поскольку я работала секретарем, я практически постоянно была на связи со всеми членами коллектива. Надо заметить это изрядно психологически изматывает. Коллеги имели обыкновение проводить обеденный перерыв в местной чаевне, и таким образом, формальное общение рисковало стать навязчиво неформальным. Уже давно я подсознательно чувствовала пагубность этих «посиделок», с попытками «залезть под кожу поглубже», выведать что-то из моей частной жизни. Не из беспокойства обо мне, забавы ради. Не все ли равно о чем судачить за обедом? Мне категорически не хотелось стать поводом для этих бесконечных сотрясаний воздуха. И вот мой решительный шаг. Свой обед я стала проводить дома. В тишине или под легкую музыку. Перестала лениться и есть, что под руку подвернется. С любовью накануне готовила себе что-нибудь вкусное. Придя домой в перерыв мне оставалось разогреть приготовленное и вкусить. Важность обстановки, в которой человек принимает пищу трудно переоценить. Вспомните хотя бы булгаковского профессора Преображенского.

Результат не заставил себя ждать. После полутора месяцев таких спокойных и упоительных обедов я похорошела, постройнела и стала заметно спокойнее. К тому же от офиса до дома была еще и прогулка в полчаса туда-обратно. С музыкой. Это было невероятно приятное завоевание в моей новой жизни!

Коллеги не могли не заметить метаморфозы. И как это часто бывает, наши попытки измениться делают нас неудобными, непривычными. Тот, кто не проникнут к вам искренней симпатией редко может принять такие перемены. Меньше всего мне хотелось бы сейчас пускаться в рассуждения о мотивах моих коллег и начальников. Но факт остается фактом, начались попытки моей когнитивной коррекции с их стороны. Проще говоря, административные взыскания. Не нравился сам факт моей попытки обрести независимость. Я реже была в поле зрения в неформальном общении. Контроль надо мной стремительно утрачивался. Ну какому авторитарному руководителю это понравится?

Меж тем мой вес таял. Прежние одежки обвисали. К тому же я, за время декрета, в принципе отвыкла замечать свое тело. Почти три года впереди меня была коляска Сью, броня, скрывающая меня от мира и мир от меня. Помните эпизод в моей любимой сказке «Алиса в стране чудес»:

– Прощайте, мои бедные ножки! – крикнула она им. – Увидимся ли мы с вами когда-нибудь опять?

А теперь я шла гордо и легко. Любовалась своими прекрасными ножками. И впереди не было забрала, я была открыта навстречу всему новому.

И тут назрела новая приятная задача. Мне нечего надеть? Это было упоительное время интернет-покупок. Не было времени уезжать в крупные торговые центры. И было придумано развлечение онлайн-шопингом. Как выяснилось позже и этот этап в моей жизни не был случайным. Я по-прежнему жила вместе с дочерью. Не имела отношений. Мир мужчин был, по-прежнему, для меня недосягаем. Шоппинг – чудесная сублимация свиданий. Сначала часами просматриваешь каталоги, выбираешь. Потом присваиваешь, кладешь в корзинку. И самый чарующий момент – ожидание встречи с тряпочкой и примерка. Почти полгода я жила в ощущении возникшей во мне внешней привлекательности и оборачивании себя в разноцветные маленькие лоскуточки. Рацион питания был до омерзения ЗОЖ, а стало быть, сил на алкоголь и увеселения по выходным попросту не оставалось. С Лорейн мы стали видеться реже.

Я мало говорю про Сью. Это мой желанный ребенок. Моя девочка. Родила я ее в двадцать восемь лет. И на тот момент мое желание стать родителем было более чем осознанное. Сама я росла в многодетной семье, и забота о младших воспринималась мной как само собой разумеющееся. История с отцом Сью была обречена, как стало мне понятно теперь. Но к счастью, у меня была Сью. Не хочется сильно углубляться в рассуждения о том, какая я мать. Могу твердо сказать, что моя любовь к детям безусловна и безгранична. Не удивляйтесь, что в моем повествовании почти ничего не будет рассказано о моей малышке. Но знайте, что это моя отдельная песня, сокровенная любовь, хранящаяся глубоко в сердце.

Пока я была занята своей внешностью и жизненным переустройством у Сью обнаружился неприятный диагноз, связанный с затруднением в дыхании. К счастью, все решалось путем операции в клинике соседнего городка. Что мы незамедлительно и проделали. Полежав с моей малышкой в больнице, я немного очухалась и вспомнила о том, что есть вещи поважнее шопинга и презентабельной внешности. Словом, все обошлось, и мы вернулись домой!

С Лорейн мы теперь виделись редко, но продуктивно. Посетили суперинтересную столичную конференцию. Попутно с приобретением нарядов я неожиданно открыла для себя мир мейкапа. С удовольствием стала играть и в эти девочкины радости. А после новогодних праздников мы и вовсе с Лорейн собрались лететь на юг Европы. За полгода моей внутренней и внешней инвентаризации мы изрядно друг по другу соскучились.

Старый европейский городок в Рождество. Что может быть прекраснее?!

Поскольку повествование мое далеко от концепции тревел-блоггинга, не буду утруждать вас подробностями нашего путешествия. А скажу, что важного произошло для меня в этой поездке. Думаю, если вы все еще читаете мой рассказ, значит вы хоть немного узнаете себя в происходящем нарративе. А значит вам знакомы мысли «я не красивая», «я не достойна этого», «это не для меня» и тому подобный токсичный мусор, засоряющий нашу голову. Так вот вы помните, как мы с Лорейн «поделили» кавалеров в том растриклятом баре. Лорейн – мужчина подстать ей, а мне – что останется.

В Европе случилось чудо! Мы шли по сказочной рождественской улочке и нас остановил мужчина с какой-то затрапезной просьбой. Он сумбурно изъяснялся, и явно не преследовал цели найти ответ на свой вопрос и удалиться. Он наслаждался нашим общением. И! О ужас! Пожирал меня глазами! Не мог отвести взгляда. И это совсем не важно, как он выглядел. Я чувствовала его тотальное внимание ко мне и нежелание прекращать этот упоительный миг. И первый раз, что было для меня неожиданным, я почувствовала напряжение подруги. Аллилуйя! Мы поменялись местами! Еще через пять минут она разнервничалась и стала меня торопить:

– Энни!!! – крикнула она так громко, что напугала саму себя.

Мы часто вспоминаем этот ее окрик. Смеемся. Что-что, а в умении рефлексировать и иронизировать над собой – нам нет равных!

Но это был знак! Я могу нравиться? Серьёзно?! Вот это фидбэк!

Напомню, что после той злополучной ночи с транзитником я оставила всякие попытки что-то налаживать в личной сфере. Я просто вспомнила про себя, расслабилась и получала от жизни удовольствие! Ведь ты интересен другим только тогда, когда интересен себе самому!

Но не будем забывать, что речь идет о нас с Лорейн – двух не юных провинциальных подружках. Поэтому, где бы мы не оказались, хоть в старой Европе, хоть под палящими лучами в пустыне – курьезы наши верные сподвижники. Напомню, что из-за ограничений в питании я почти не пила алкоголь. Но путешествие не путешествие, если не снимаются блоки и не спадают запреты. Так вот, вечер. Ресторан. Заказываю коктейль Маргарита. Маленькая информационная справка: слабоалкогольный коктейль "Маргарита", пожалуй, один из самых популярных напитков в мире. Получил свое название в честь любимой женщины автора коктейля в Мексике. В состав этого чудесного напитка входят текила, сок лайма, апельсиновый ликер и лед. В пропорциях две части текилы, одна цитрусового ликера и две сока лайма. МАБ (международная ассоциация барменов) допускают соотношение 7:4:3. Сейчас же в коктейль добавляется соль, так как текилу пьют именно с ней, для большей остроты вкуса. А для приготовления коктейля "Маргарита классическая" солью обмакивают края бокала.

И как вы думаете, зачем я вам так подробно все это рассказываю? Воздержание – отвратительная вещь. Хуже только ханжество. Но это, как правило, две стороны одной медали. Очень символично, что снять антиалкогольную блокаду я решила именно этим отвратительным напитком. Он как нельзя лучше выступал метафорой тогдашней моей неполноценной кислой и одновременно стерильной жизни. Там, в ресторане, я четко почувствовала, что пить коктейль из бокала с солью по краям, вдали от дома в компании такой же весьма растерянной эмоционально дамы – это «классическая Маргарита». А значит – ничего хорошего. И видимо, мое длительное, во всех смыслах воздержание, больше не было надежным укрытием. Птенец окреп и готовился к полету!

Про символы. Я уже привыкла развлекать тебя, мой незнакомый друг, всякого рода знаками, которые сопровождают мою жизнь. Конечно, если быть серьезным и откровенным, то куда важнее не знак, а способность вычленить его из пространства вокруг, прочитать и самое главное, интерпретировать. Опытный знаток человеческих душ без труда составит ваш психологический портрет, опираясь только на то, о чем вы говорите, на чем вы акцентируете свое внимание. Так вот пришло время воспеть гаджеты. А точнее наши бесчисленные фотографии, которые мы делаем со скоростью тысяча в минуту. Из той поездки я привезла много фотографий (странно звучит, это раньше их можно было привезти, а сейчас они невесомо занимали положенное им место в маленькой коробочке). В общем. Среди прочих фотографий, была одна, сделанная мной на набережной того южного рождественского города. Было пасмурно. И это послужило идеальным фоном для запечатленной картины. Речь идет о скульптуре, именуемой «Жене моряка». Вот уж образ так образ!

Какую вселенскую печаль и тоску вызывает она у меня. И даже сейчас, когда я вновь пересматривала эти фотографии. Мизансцена простая. Две темные хрупкие фигуры. Мама держит маленькую дочь, стоящую на прибрежной ограде и машущую вдаль призрачному кораблю.

Сколько нас таких – «жен моряка»? Он даже не моряк, и не пират. А мы все провожаем и встречаем иллюзорные химерические регаты.

И, конечно, человеческое сочувствие и сопереживание – это не признак величия души, это память о пережитом подобном. Человек, как правило, испытывает жалость только к себе. Так и я смотрела на эти печальные фигурки и оплакивала свою жизнь, которую сама себе выдумала и поверила в ее подлинность. Одним словом, упивалась всей мелодраматической палитрой своей истории.

И еще. Гуляя мы набрели на римско-католический костел. Я не хочу сильно углубляться в теологические размышления, но нас там как будто ждали. Я определю свою позицию четко и сразу. Я не религиозна. Но поведение и настроение людей, стоящих под какими бы то ни было знаменами, для меня весьма красноречивы. Там была милая женщина. Не знаю как правильно определяется сан или её роль в иерархии церкви. Но она просто безропотно и с удовольствием убирала зал костела. Заговорила с нами тихо и по-домашнему. В общем, меня ничто не покоробило там, и захотелось присесть и отдышаться. Там было хорошо. Маленькая передышка в бурлящем океане моей суетной жизни. Кто знает, может это и есть то лучшее, что способна дать человеку церковь.

По возвращении домой я стала много и с удовольствием готовить. Мы дружно и радостно жили с моей малышкой Сью. Праздновали дни рождения. Покупали наряды. В моей жизни вновь появились духи. А значит жизнь стала приобретать не только цвет и вкус, но и запах. Ассоциативно в этом месте моего рассказ сразу начинает звучать танго Астора Пьяццоллы. Запах женщины. Сколько силы в этом словосочетании.

Следующие полгода описывать нет смысла. Они состояли из службы и домашних хлопот. Нет предела совершенству и к июню я превратилась в хрупкую особу. Июнь заслуживает особого внимания. Спустя четыре года, как я перестал видеться с отцом Сью и питать какие бы то ни было иллюзии на счет нашего воссоединения, в моей жизни появился Он. Присланный в мою жизнь произвести временную разморозку и открыть мне новую меня.

Звали его Мэтью. Он был моим ровесником. К тому моменту разведенным и бездетным. Он был хорошим приятелем моих друзей. И оказавшись однажды теплым летним вечером в общей компании я зацепилась за него взглядом. Надо признаться давно со мной такого не случалось. Он был статный, приятный внешне и обходительный. Притом по части юмора явно имел особые амбиции и не упускал возможности закольцевать повисшую в воздухе мысль, ироничной остротой. Июньский вечер, приятная компания, бокал белого вина и небрежная, брошенная им тихо, как будто невзначай, фраза:

– А что у тебя в бокале? Вино? Я тоже хочу. Не надо, не наливай мне, я сделаю глоток из твоего.

Вот так, деликатно, крадучись на задних лапах были нарушены границы моего бастиона.

Я знала Мэтью и раньше. Он привлекал меня. Но как говорят в таких случаях – был герой не моего романа. При том наши пути расходились лет на десять. Странное чувство, я и сейчас описываю встречу с ним, как с эпизодическим визитером. Но он был важен в моей истории, как принц, снявший заклятье. И тогда мне казалось, что чары развеются, и я, наконец, перестану быть Фионой, а оказалось, что я, всего на всего, приблизившись, рассмотрю, что Мэтью – Шрэк.

Забегая вперед, скажу, что нам только кажется, что нам попадаются какие-то не те люди или складываются не те обстоятельства. А истина проста – наш ум имеет дело только со своими собственными проекциями, он не имеет никакого отношения к тому, что вне его, как верно заметил индийский философ.

Но я влюбилась. И меня тянуло. И трепет охватывал. И настал этот томный вечер. И пресловутая «чашечка кофе» наконец то случилась и в моей жизни. Зайдя ко мне в гости, он был весьма галантен, предельно терпелив. Сью в этот вечер решила остаться у моей мамы, что добавляло мне решимости в осуществлении своих желаний. Мы долго разговаривали. Я чинила допрос как сумасшедшая. Мне хотелось изучить под микроскопом свой новый объект внимания. Надо заметить, Мэтью, был достаточно скрытен и очень ревностно охранял границы своего личного пространства. Но меня несло, на волне влюбленности мне хотелось таранить глухие стены его крепостей и полностью завладеть его жизнью. Мэтью оказался нежным любовником. На тот момент это был идеальный вариант партнера для меня. После долгого перерыва на любовном фронте мне казалось, что вся моя женская сущность атрофировалась. Но в объятиях Мэтью все чувства заиграли новыми красками.