Оглавление
Энрико Коломбатто. Рынки, мораль и экономическая политика. Новый подход к защите экономики свободного рынка
Глава 1. Введение
1.1. Уроки кризиса
1.2. Ошибки современной экономической науки
1.2.1. Холизм и поиск нормальности
1.2.2. Рациональность и институционализм
1.3. Шотландское наследие и его судьба
1.4. Разрывая порочный круг институционализма
1.5. Экономические последствия
1.6. Заключительные положения
Глава 2. О природе и границах экономико-теоретического мышления
2.1. Задание контекста
2.2. Когда экономическая теория не была общественной наукой
2.3. Экономическая наука до маржинализма: естественные законы встречаются с производством
2.4. Наследие классической школы: холизм, междисциплинарный характер, статика
2.4.1. Обольщение холизма
2.4.2. Соблазн индуктивизма
2.5. Субъективистская революция: одно потерял, другое сломалось
2.6. Синтез Кейнса и кейнсианцы: от долгосрочного периода к краткосрочному
2.7. Предварительные выводы: от естественного равновесия к общему равновесию
2.8. Сегодняшнее состояние экономико-теоретического мейнстрима
2.9. Австрийская школа и вызов, брошенный ей парадигме ценности
Глава 3. Время, рациональность, сотрудничество
3.1. Одного равновесия недостаточно
3.2. Иллюзии экономики без времени
3.2.1. Отсутствие времени и природа противоциклической экономической политики
3.2.2. Отступление: новое вино в старые мехи
3.3. От методологического индивидуализма к рациональности и осознанности
3.3.1. Рациональность и политическое действие
3.3.2. Осознанность
3.3.3. Полезна ли индивидуальная рациональность?
3.3.4. Социальная и групповая рациональность
3.4. Следствия из индивидуальной и социальной рациональности
3.4.1. Об ограниченной рациональности
3.4.2. Проблема безбилетника
3.4.3. Альтруизм мнимый и альтруизм подлинный
3.4.4. Культура и верования
Глава 4. Институты
4.1. Рациональные индивиды и институты
4.2. Природа добровольных институтов
4.3. Основания принудительных норм
4.4. О динамике принудительных правил
4.5. Наследие Веблена и вызовы современного институционализма
Глава 5. Общественные договоры и исторические нормы
5.1. О производстве, надежности и стабильности норм
5.2. В поисках конституционных решений
5.3. Общественные договоры в политической сфере
5.3.1. Обсуждение конституционного договора
5.3.2. Критические соображения по поводу квазиминимального договора
5.4. Глубокие перемены и периодизации истории западной цивилизации
5.4.1. Григорианские века
5.4.2. Секулярный период
5.4.3. Эпоха социальной ответственности
5.5. Правила в истории: итоговый обзор
5.5.1. Еще раз о недостатках контрактарианского подхода
5.5.2. Об искушении институционализма
5.5.3. Претерпевает ли разработка и реализация социально-экономической политики эволюционные изменения?
5.6. Программа эмпирических исследований
Глава 6. Легитимность и эффективность. Школа права и экономики и введение в теорию транзакционных издержек
6.1. Выход из замкнутого круга легитимности
6.2. От неоклассического институционализма к L&E
6.3. Что такое «транзакционные издержки»?
6.4. Транзакционные издержки, связанные с правами собственности: принуждение
6.5. Еще о транзакционных издержках, связанных с правами собственности: наделение и определение
6.6. Транзакционные издержки, истинные и ложные
6.7. Издержки обмена, институциональные издержки и социально-экономическая политика
Глава 7. Нормативные аспекты подхода L&E
7.1. От экономической теории транзакционных издержек к L&E Рональда Коуза
7.2. Первая исследовательская программа L&E и наследие институционализма
7.3. Второе (прагматическое) направление развития L&E
7.3.1. Прагматизм по версии Познера
7.3.2. Введение в концепцию третьего пути Ричарда Эпстайна
7.4. Предварительные выводы: школа L&E в истинном свете
7.5. Исторические перспективы «права правил»
7.5.1. О роли судей
7.5.2. От верховенства права к праву правил
7.5.3. Что можно сказать о будущем?
Глава 8. Экономический рост и экономический кризис: переосмысление
8.1. Экономический рост и проблема счастья
8.1.1. От индивидуального счастья к коллективному экономическому росту
8.1.2. Измерение экономического роста в эпоху социальной ответственности
8.1.3. Что не так с измерением?
8.2. О чем говорят теории экономического роста?
8.2.1. Три доктрины
8.2.2. Конвергенция
8.3. Наука, технология и границы научного описания на базе теорий экономического роста
8.4. Теории экономического роста в исторической перспективе
8.5. Теория эндогенного предпринимательства
8.5.1. В чем состоят ошибки австрийской концепции предпринимательства
8.5.2. Что происходит, когда институты более не являются экзогенными?
8.6. Можно ли спасти предпринимательство?
8.6.1. Сумрак кейнсианства
8.6.2. Предпринимательское оцепенение и роль образования
8.7. Долгосрочные аспекты разработки и реализации социально-экономической политики: технологии и предпринимательство
8.8. Экономическая политика в среднесрочном периоде: антициклическое государственное вмешательство
8.8.1. Антициклические меры – стратегия и результаты
8.8.2. Иногда причиной кризиса является случайное стечение обстоятельств…
8.8.3…а иногда – плохая наследственность, мошенничество и невнимательное прочтение…
8.8.4. …но не прикрывает жадность и слепоту
8.9. Уроки для надвигающегося кризиса
8.10. Заключительные выводы
Глава 9. Бедность и процесс перехода
9.1. О чем эта глава
9.2. Новая оценка роли культуры, поведенческих шаблонов и общественных договоров
9.2.1. Культура
9.2.2. Поведенческие шаблоны
9.2.3. Общественные договоры
9.2.4. Свойства процесса взаимодействия
9.3. Проблема бедности
9.3.1. Начнем снизу
9.3.2. Стремление к внеэкономической ренте
9.3.3. Поворотная точка в открытых культурах и в обществах, ориентированных на достижение единой цели
9.4. Процесс перехода
9.4.1. Разные типы переходных процессов: три примера
9.4.2. О переходном процессе и погоне за внеэкономической рентой
9.5. Статус социально-экономической политики в период перехода к экономическому росту
9.5.1. Образование
9.5.2. Система правосудия
Глава 10. Заключительные замечания об экономико-теоретической мысли
10.1. Описание, объяснение, рекомендации
10.1.1. Описание
10.1.2. Объяснение
10.1.3. Рекомендации
10.2. Доброе правление и свободный рынок
10.2.1. Свободный рынок и личные убеждения
10.2.2. В чем состоит роль принципа верховенства права?
10.2.3. Возвращаясь к первоначальным принципам
10.3. От социализма к свободному рынку и обратно
10.3.1. Еще раз о консеквенциалистской доктрине и концепции моральности
10.3.2. Эпизод: неубедительная риторика свободного рынка, имевшая место в конце XX века
10.4. Что можно сказать о социально-экономической политике будущего?
Благодарности
Библиография
Отрывок из книги
Когда в начале 2009 г. так называемый кризис субстандартных закладных достиг своего пика, противники свободной рыночной экономики поняли, что наконец-то получили возможность вернуться на первые полосы газет. В действительности они не переставали надеяться на «интеллектуальное возвращение» в течение всего периода долгого молчания, начавшегося сразу после 1989 г., когда потерпела крах система централизованного планирования. Кризис 2007–2009 гг., как и положено всякому кризису, породил множество проигравших: в их число входят налогоплательщики, безработные, инвесторы, получатели фиксированных доходов, все те, кто, находясь в более или менее предпенсионном возрасте, внезапно обнаружили, что существенная часть накопленного состояния исчезла, либо что их пенсии будут значительно меньше того, что они ожидали. Однако существовала по меньшей мере одна категория лиц, которые в той ситуации получили чистый выигрыш. Это были политики и вообще все те, кого можно причислить к людям, устанавливающим правила игры, т. е. все те, для кого увеличение государственного вмешательства в экономику означает прямую выгоду, все те, кто всегда оправдывает увеличение государственных расходов и рост государственного регулирования. Понятно, что после паники, продлившейся несколько дней в сентябре 2008 г., политики и все, кто причастен к законодательному процессу, воспользовались открывшимися возможностями и быстро начали действовать, используя кризис как предлог для расширения государственного вмешательства и повышения своего статуса[1]. По мере развертывания финансового кризиса они спешно объявляли о своей готовности подключиться, поддержать и просто-напросто спасти от банкротства те компании, крах или спасение которых были достаточно масштабными событиями, чтобы попасть в главные новости. Они задействовали агентства, уполномоченные осуществлять всестороннее международное руководство, разрабатывали и вводили новые, более качественные нормы и правила, за нарушение которых устанавливались новые, гораздо более жесткие санкции, призванные наказать тех, кого можно было причислить к «спекулянтам», и даже частично национализировали значительную часть банковского сектора.
Оказалось, однако, что в те месяцы восстановить истинную картину происходящего и в очередной раз аргументированно объяснить роль свободного рынка было достаточно легко. Вопреки пристрастным оценкам кризис 2007–2009 гг. представлял собой реакцию механизма свободного рынка на попытки государства в течение многих лет обманывать людей и регулировать цены. Не правительство, а рынок сигнализировал о том, что дело плохо[2], и что нужна перезагрузка процесса. Рынок никого не вводил в заблуждение – наоборот, это правительство породило у общества ошибочные представления, заверяя публику в том, что банковская система является платежеспособной и надежной, потому, что ее функционирование соответствует нормам и параметрам регулирования, которые были введены как предусмотрительным национальным правительством, так и международными агентствами, учрежденными группой государств. Что касается регулирования цен, то нет никакого сомнения в том, что, если бы и Федеральный резерв, и Европейский центральный банк не увеличивали предложение денег на 8 % в год в течение нескольких лет подряд и не поддерживали процентные ставки на искусственно низком уровне, заемщики воздержались бы от принятия на себя невыполнимых обязательств, а кредиторы не пошли бы на предоставление кредитных ресурсов в виде займов столь низкого качества. Наиболее известным примером последствий такой политики может служить бум на рынке жилой недвижимости (см. [Holcombe and Powell, 2008] и [Norberg, 2009]), но этот пример далеко не единственный.
.....
Вторая возможность сформулировать новый экономико-теоретический подход появилась в конце XIX столетия, когда общество стало пониматься как продукт человеческой деятельности, а не как произведение божественной воли. В частности, в экономической теории поиски естественного равновесия были заменены попытками получить «научное» (т. е. математическое) определение общего экономического равновесия в терминах цен и количеств, устанавливаемых посредством актов выбора экономических агентов. Возможность такого построения была обеспечена маржиналистами, которые должным образом определили понятие редкости и ввели понятие спроса, и, в частности, теми из них, кто следовал за Вальрасом, создавшим концепцию совершенной экономики и определившим ее свойства в гипотетически статичном состоянии, названном им состоянием «эффективного равновесия». По-настоящему революционный момент у маржиналистов состоял в том, что равновесие утратило свои коннотации с «природным состоянием» и быстро превратилось в нечто, сотворенное людьми, проделав тем самым путь от естественного равновесия к рукотворному, от почти божественного порядка к обществу, созданному людьми, от человеческой деятельности, движимой инстинктами и пристрастиями, к рациональному поведению. Поэтому не следует удивляться тому, что элементы маржинализма, которые привлекли наибольшее внимание, – требование Вальраса использовать математику[51], а также, в несколько меньшей степени, обращение Джевонса к забытым идеям Госсена, – оказались связанными с их способностью к развитию в технократическом, конструктивистском направлении, тогда как другие, столь же важные новаторские элементы маржинализма, созданные Менгером, – концепция экономической динамики, особая роль предпринимательства, значение неопределенности, а также ряд прорывов в области методологии, включая субъективизм, – остались почти незамеченными. Нельзя сказать, что игнорирование менгеровского вклада не встретило никакого сопротивления, но оно было недостаточным, чтобы развернуть течение вспять, и на протяжении второй половины столетия это сопротивление только ослабевало.
Иными словами, маржинализм одержал победу над классической школой не только потому, что наконец-то позволил разработать теорию спроса, но также и потому, что обещал сделать экономические исследования подобными исследованиям в физике и превратить экономистов-теоретиков в социальных инженеров. Соответственно, вместо того чтобы извлечь из маржиналистской революции методологические уроки, экономисты предались приятной иллюзии, что они будто бы нашли ключ, который позволит им успешно открыть закрытый для них ранее сциентизм и, коль скоро спрос более не является экзогенным, разрешить проблему равновесия (которая в конце концов превратится в проблему, которую должны решать демографы)[52]. Субъективизм не исчез, но его выводы де-факто свелись на нет из-за того, что этот подход применялся к типичному индивиду, о котором мы говорили в предыдущей главе. Субъективизм ни в коей мере не рассматривался как главный элемент оснований нового направления экономической мысли.
.....
