Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Предисловие
Для чего я пишу
Часть первая. Прага
В мире детства
Атмосфера семьи
Я весь в отца
Неважный ученик
Влюблен в Лилавати
Романтизм двух национализмов
Тянет в дальние страны
В двух высших школах
Замечательные люди
Я знакомлюсь с марксизмом
Часть вторая. В войне и в революции
Муштра
Фронт и контузия
Попали в плен
Нас везут в Сибирь
Из лагеря в лагерь
Зреет протест
Бури революции
Борьба за мир
В роли парламентера
Я – советский гражданин
Разговор с Лениным
14 месяцев Восточного фронта
Автор «Швейка» в Красной Армии
«Агент Коминтерна»
В каторжной тюрьме
Партийная работа в Москве. Надежда Константиновна
Оппозиционная борьба
Три встречи со Сталиным
На Урале и в Средней Азии
Возврат к науке
Встреча с Мартичкой
«Идеологическая» подготовка репрессий
Бывало и так…
Часть третья. Без передышки
«Ежовы рукавицы»
Жуткая предвоенная полоса
Война началась
В эвакуации
Смерть нацизму!
Возвращение в Прагу
Дипломатическая миссия
Покушения
Долой абстракционизм!
Мирная конференция в Париже
Наш друг, югославский партизан
Бескровный переворот
Конфликт с Расселом
Часть четвертая. Лубянка
Роковой шаг
Корни деформаций социализма
Вражище
Ворвань и воля
Ночи тюремные
Это была «ошибка»
Начало прозрения
Реабилитация кибернетики
Последний раз в Праге
В водовороте научных дискуссий
Прыжок в Новый Свет
И тут плохо, и там плохо…
Запоздалая ересь
Наследники Сталина
Короткая Пражская Весна
21 августа 1968 года
Зажимают рот
Открытое письмо
Диалог двух поколений
Хронология важнейших событий из жизни Эрнеста Кольмана
Мне пришлось долго уговаривать моего тестя Эрнеста Кольмана, чтобы он написал свои воспоминания. Он начал их писать только после того, как ОВИР в шестнадцатый раз отказал ему и его жене посетить их дочь Аду, сначала – в Праге, а потом – в Швеции.
У Кольмана было много причин быть недовольным коммунистическим режимом: он писал свои мемуары в Москве, где в те времена царила особо отвратительная форма бюрократического и дегенерированного советского «коммунизма»; он начал их писать после вторжения советских войск в его родную Чехословакию; после того, как КПСС, в которой он состоял более 50 лет, вынесла ему «выговор с предупреждением» за статьи и выступления в поддержку Пражской весны. И, наконец, после того, как он в течение нескольких лет испытывал на собственной шкуре тюремные камеры на Лубянке. Несмотря на это, в своих мемуарах он временами как бы оправдывает происходившие на его глазах события.
.....
В пустом, кажущемся гигантским, подавляющем своей величиной здании реальной гимназии «на Сметанке», вмещающем около 500 учеников, все классы были параллельные, «А» и «В», а первые классы даже «А бис»; здесь разместили по нескольку мальчиков в пустых классах, на приличном расстоянии друг от друга, чтобы они не могли списывать, и в присутствии «суплекта» (стажера) дали нам письменную работу. Собственно, были четыре темы, распределенные в шахматном порядке – еще одно средство против списывания. Суплект называл нас на «вы», относился до оторопи холодно, строго. Работу по чешскому я написал хорошо, возможно, даже отлично. По арифметике же, хотя «ход» был правильный, результат оказался неверным, я допустил неизбежные числовые ошибки в каком-то действии. К моему великому ужасу и огорчению, меня не оказалось в списках сдавших, принятых, который быстро и невнятно прочитал строгий «господин профессор». Значит, я провалился, что скажут дома, что будет со мной, что я буду вообще делать? Я еле сдерживался, чтобы не разреветься. Но вот «он» берет второй список, очень короткий, и заявляет, что такие-то останутся еще для дополнительного устного экзамена по чешскому языку, а такие-то по арифметике. И среди последних я слышу свою фамилию.
Как я обрадовался! Значит, еще не все потеряно. Я знал, что я спасен. Меня позвали к доске и дали задачку – помню по сей день, с какими-то бочками вина по такой-то цене, а другими – по другой. Вино смешивают, спрашивается, по какой цене будет литр смеси. Я, не стесняясь, по привычке, тут же выпалил, как надо задачку решать, написал на доске такое-то деление, а перед тем, как начать проводить его, дерзко заявил, что тут-то, в цифрах, я могу наврать. Экзаменующему не особенно-то понравилась моя выходка, я до сих пор помню, как он пристально, из-под очков, всматривался в меня, покачивая головой, но все же помог мне перебраться через эти камни цифровых невзгод и милостиво пропустил меня в «реалку», посоветовав «обязательно поупражняться в вычислениях»
.....