Отрывок из книги
До сих пор не знаю, что удивило меня больше: телеграмма, в которой мне настоятельно рекомендовали прочитать объявление, или же само объявление. Пока я пишу эти строки, телеграмма лежит передо мной. Похоже, она была отправлена на улице Вере в восемь часов утра 11 мая 1897 года, а получена меньше чем через полчаса в Холлоуэй. Телеграмма нашла меня в этом сером уголке, ещё неумытого, но уже за работой, пока мой чердак не нагрелся, и мне не стало невыносимо здесь находиться. Вот она – слово в слово:
Телеграмма, казалось, написана на одном дыхании, а вот у меня дыхание перехватило. Инициалы в конце телеграммы вызвали у меня огромное удивление, их я писать здесь не буду. Автором телеграммы был посвящённый в рыцари делец, приёмный кабинет которого располагается на расстоянии одной короткой поездки в кэбе от улицы Вере, и который однажды за свои прошлые грехи назвал меня своим родственником. Совсем недавно он называл меня другими именами. Я был позором, который иначе как прилагательным «другой» он не именовал. Он хотел, чтобы я забился в какой-нибудь уголок и молча в нём умер. Мне нельзя показываться в том доме даже на минуту. Всё это, и даже более того, мой наименее отдалённый родственник мог бы сказать любому человеку в лицо. Он мог бы вызвать одного из своих людей и отчитать его, а после смягчиться и написать подобную телеграмму! Я просто поражён. Я не мог поверить своим глазам. Но чем больше я смотрел на это послание, тем больше я убеждался, что оно от него, только он мог написать подобную эпистолу. Скупо недоговаривающий, нелепо точный, жертвующий осмысленностью ради экономии полпенни, но всё же тратя деньги на написание «господин» Матурин – да, это был мой высокоуважаемый родственник от его лысеющей макушки до мозолей на ступнях. Если подумать, то содержание письма вполне могло быть придумано им. Он был известен как человек, заинтересованный в благотворительности. Возможно, он, наконец, решил вести себя согласно своей репутации. Если причина не в этом, то велика вероятность, что он решил поступить импульсивно, как известно такие порывы появляются даже у самых расчётливых особ. С утренней чашкой чая ему принесли свежие газеты, его взгляд остановился на объявлении, и его накрыла волна вины.
.....
– Отлично, Банни! Я его вырубил! Вырубил его! Сейчас же беги к двери и проверь, слышали ли что-нибудь дежурные и займись ими, если потребуется.
Машинально я последовал его приказу. Не было времени на размышления, протесты или упрёки, я был ошеломлён в той же мере, что и констебль перед тем, как потерять сознание. Но даже в полном замешательстве я действовал, как всякий настоящий преступник, полагаясь на свои инстинкты. Я побежал к двери, но сменил темп на прогулочный, когда оказался в коридоре, где остановился перед помпейской фреской. Здесь я мог слышать дежурных, которые сплетничали за дальней дверью, они даже не шелохнулись, когда из Золотой Комнаты донёсся глухой треск, который я отчётливо слышал.
.....
